Текст книги "Мороз по коже"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вы меня извините, но я начну не с начала, а с конца, если позволите.

События на шоссе, о которых вы уже все знаете из отчета, не были последними. Я расскажу о них, а потом предоставлю документы экспертов. Не буду отвлекаться.

«Джип-шевроле» был брошен возле развилки, там, где погибли двое наших сотрудников из ГИБДЦ. Мы решили проверить прилегающие к шоссе дороги и отправили две машины. К сожалению, только две, те, что имелись под рукой. Двое наших ребят поехали по направлению к Каширскому шоссе, где неподалеку расположена Павелецкая железная дорога, станция Ленинские Горки. Еще двое сотрудников поехали по перемычке между трассой и старым Варшавским шоссе, где проходит Курская ветка, а рядом расположена станция Щербинка. Конечно, мы не надеялись найти преступников. Кому придет в голову идти открыто по шоссе, после того что они натворили…

– Минуточу, майор, – перебил его Марецкий, – ми ничего не знаем о «джипе». В сводках ничего об этом не говорилось.

– Я вас понял. «Джип-шевроле» был найден утром в двух километрах от происшествия, и не на трассе, а в кювете. Съехать в лес там невозможно – слишком крутой спуск. Так они его просто скатили. В машине найдена всякая мелочь, но автоматов не обнаружено. Об этом я чуть позже скажу. Так вот, спустя минут пятнадцать-двадцать по рации поступило сообщение от лейтенанта Арбузова, командира патруля, который отправился с сержантом Макаровым в сторону Щербинки.

Майор поднял с пола пухлый, видавший виды портфель и достал из него папку.

Сообщение майор читал по бумаге:

– "Третий", говорит «седьмой», в трех километрах от бензоколонки у развилки Варшавки стоит на дороге парень в кожаной куртке и голосует. Нас он не раскусил, мы едем без мигалок и маяков. Будем задерживать". Больше они на связь не выходили. Следом отправились еще четыре человека на машинах. Когда они добрались до места, то обнаружили два трупа, и то не сразу. Их еще искать пришлось. Лейтенант и сержант были расстреляны в упор из револьверов. По мнению экспертов, пули калибра 7,62 от патронов, используемых в наганах. Материалы экспертизы я привез. Стреляли с разных сторон. Вероятно, сообщники притаились тут же в кювете. Им требовалась машина, вот почему они не ушли с дороги в лес. Убив патрульных, бандиты скинули их в кювет, сели в милицейскую машину и уехали. Ребята даже оружие не успели вытащить. Им стреляли в затылок, по одному выстрелу на каждого, но револьверы разные. На одной из пуль, извлеченной из головы лейтенанта, есть характерные царапины. Возможно, не очень точно подогнали глушитель к стволу. В данном случае автоматы не использовались. Мы их до сих пор ищем по лесу. Нет сомнения, что они от них избавились. В «джипе», как я уже говорил, ничего стоящего не нашлось.

Вновь майор взял свой портфель и извлек из него два целлофановых пакета с мелкими вещами.

– Это то, что обнаружено в бардачке и найдено на полу машины.

– Отпечатки взяли? – спросил майор Кораблев, ответственный за экспертизу.

– Конечно.

– А что именно нашли на полу? – поинтересовался Марецкий.

Куроедов достал из пакета ключ и зажигалку.

– Зажигалка одноразовая, таких в каждом киоске море. А ключ интересный, от внутреннего дверного замка. Таких, по мнению нашего эксперта, уже много десятилетий не делают. Во всяком случае, в Москве такими не пользуются. Уверен в этом.

– Позвольте? – Марецкий протянул руку.

Длинный, потемневший от времени ключ с примитивной головкой, громоздкий, неудобный и без связки. Непонятно, почему его носили отдельно. Скорее всего, им редко пользовались. Мысль Марецкого буксовала. Что-то этот ключ ему напоминал, но с чем его связать, он сообразить не мог.

– С вашего позволения, я оставлю его временно у себя. В какую-то минуту, но он прожжет мне карман. Сейчас не соображу.

Куроедов пожал плечами.

– Как я понял, дело передано вам и объединено в одно производство, так что я не могу вам возражать.

Марецкий глянул на своего эксперта. Кораблев только этого и ждал.

– Что скажешь, Альберт Леонидович?

– Все совпадает. У наших пуль есть такие же характерные царапины. Только я думаю, они не от глушителя, а от небрежно спиленного ствола. Наган – оружие громоздкое, а с глушителем и подавно. Не исключено, что стволы укоротили, а потом на них сделали нарезку под глушитель. Стружка могла попасть в ствол и, что называется, прикипеть, отсюда щербинки на пулях. Очень незначительные, но они есть и совпадают.

– Хорошо, кажется, все высказались. У каждого свой участок работы, я никого не задерживаю. Следователь прокуратуры добавил:

– Мне хотелось бы побеседовать с майором Куроедовым более подробно, чтобы лишний раз не вызывать его из Подольска, а потом поговорить с экспертами.

Все стали расходиться, на месте остался только старший лейтенант Горелов.

– У вас есть ко мне какие-то вопросы, Михаил Палыч? – спросил Марецкий.

– Извините, Степан Яковлевич, я, конечно, человек не такой опытный, как вы, но дело в том, что я привык доводить начатое дело до конца. А так получается, что вы у нас дело забрали, а нас побоку.

Марецкий вздохнул.

– О вашем опыте я уже наслышан, Палыч. И о том, как вас уважают в райотделе. Никто вас от работы не отстраняет. Я выслушал сейчас ваш доклад, и у меня не возникло ни одного вопроса. Все четко, грамотно, лаконично и предельно ясно.

– А что мне теперь делать?

– Хотел я отправить вас к свидетельнице, но боюсь, этот хлеб мне придется у вас отобрать. Ее зовут Анастасия Викторовна Совальская, частный детектив.

Дело в том, что я знаю эту женщину лично. Мы не раз ударялись лбами на перекрестках.

– Могу в это поверить. Она человек неординарный. Да и профессию себе выбрала неженскую. С ее внешними данными на подиум выходить под аплодисменты и вспышки камер, а она в грязи копается.

– Это ты верно заметил, Палыч, – небрежно переходя на «ты», улыбнулся Марецкий.

Затрещал зуммер селектора. Майор нажал кнопку. Голос дежурного по городу едва не разодрал мембрану динамика.

– Майор Марецкий с группой на выезд! На Чистопрудном бульваре убийство.

– Понял.

Марецкий выдвинул ящик стола и достал пистолет. Горелов продолжал сидеть, словно каменное изваяние.

– Чего ты ждешь, Палыч? Поехали.

Еще по дороге на Чистопрудный бульвар Марецкий догадался, что могло произойти в доме, где он был днем раньше. Во дворе у подъезда оперативную группу поджидал участковый лейтенант Дубинин.

– Не думал, что мы так скоро встретимся, лейтенант, – с грустью в глазах произнес Марецкий, пожимая руку участковому-Ну, докладывай.

Марецкий кивнул экспертам, и те направились в подъезд.

– Не люблю я в испорченный телефон играть, товарищ майор.

– Это я помню. У тебя, как всегда, свидетель в рукаве припасен?

– Вон он в беседке сидит. Гриша Зацепин.

– Ага, это тот, который разливает водку по часам. Слышал о таком. Идем пообщаемся.

Майор кивнул Горелову, который стоял чуть в стороне и старался оставаться незамеченным.

– Смелей, Палыч. Запрягся в телегу, так тащи.

Они прошли сквозь дворовый скверик к обветшавшей беседке, где сидел неказистый мужичок и курил, делая затяжки одну за одной. Спившийся интеллигент – дал ему оценку Марецкий, входя в беседку.

– Здравствуйте, Григорий. Я майор Марецкий из уголовного розыска. Это оперуполномоченный Горелов, а участкового вам представлять не надо. Что произошло и что вы видели?

Мужчина встал, но майор положил ему руку на плечо, усадил на место и сам сел рядом. На скамейке стояли три пустые бутылки из-под пива и одна недопитая.

– Если б я сам знал, что произошло! Вчера днем я выспался, а в пятом часу пришел ко мне один знакомый, попросил починить телевизор. Я пошел повозился с его машиной и сделал. Он мне две сотни отвалил. В общем-то я не люблю пить в одиночку без общения. Ну я зашел к Лехе. Кобра его вчера работала. Мы выпили бутылочку, но, как это обычно бывает, одной не хватило. Я пошел за второй.

Возвращаюсь, а Лидка уже дома. Ну Леха сказал мне через окно, мол, что она устала и скоро спать ляжет. Дал знак, мол, подожди в беседке. Ну я и ждал, а он так и не вышел. Бутылку я допил один и пошел спать. А сегодня утром купил пиво, посидел дома, а к часу пошел к Лехе. В это время Лидка обычно уходит на барахолку. Прихожу, звоню. Не открывают. Я вышел во двор и постучал в окно.

Тихо. Еще стучу, знаю, что Леха из дому не выходит, кроме как во двор. Ну я приподнялся на приступочек и заглянул в окно, а там такой кошмар. Леха на полу лежит весь в кровище, а Лидка в постели. Вся кровать кровью залита.

Марецкий глянул на участкового.

– Сделай милость, лейтенант, сходи в квартиру художника. Врача зовут Виктор Николаевич. Уточни у него ориентировочно время смерти.

Участковый кивнул и ретировался.

– Скажите, Григорий, в какое время вы сидели вчера в беседке и ждали Алексея Кудрина?

– За второй бутылкой я ушел часов в восемь. До метро идти минут пять.

Купил сигарет, бутылец в ларьке и вернулся. Меня не было минут пятнадцать. За это время Лидка пришла. Сидел до двенадцати, но он так и не вышел.

– У вас часов на руке нет, как вы определили время? – подал голос Горелов.

– Так ведь лето. Все окна открыты, а двор, как колодец, здесь каждый шорох слышен. Новости по НТВ кончились, и я ушел около полуночи. Я понял так, что он уже не выйдет. Свет в окне не зажигали. У меня мысль мелькнула, может, Лидка сама ему пузырь купила, вот он и завалился спать с ней вместе, а про меня забыл. Правда, такого никогда не случалось раньше. Алексей человек слова: сказал – сделал.

– А теперь о главном. Вы с Алексеем видели «джип» и чужаков в коже позапрошлой ночью. Вчера вы ждали его. Как я думаю, частенько поглядывали на подъезд. За то время, что вы его ждали, вам ничего подозрительного не показалось?

– Мне очень трудно судить. Я ведь в соседнем дворе живу и местных жильцов не знаю. Чужой он или свой, кто его знает.

Тут опять голос подал Горелов.

– Знать не обязательно. Тут есть определенный ход событий. Если человек зашел в подъезд и не вышел, то он здесь живет. Убийцы, как правило, на месте преступления не задерживаются. Приехал, сделал свое дело и уноси ноги.

– Да-да, вы правы. Вчера такое было. Приехали «Жигули», модель не знаю, но не «восьмерка» и не «девятка», не новая машина… Светлая, либо белая, либо кремовая. Из нее вышли двое мужчин в спортивных костюмах, кроссовках, бейсболках. Они заходили в подъезд. Минут семь-восемь их не было, потом вышли и уехали. Часов в десять это происходило. И еще один случай, и тоже двое, но только они были без машины, со спортивными сумками на плечах. Одеты нормально, джинсы, футболки. И в том, и в другом случае люди молодые, не больше тридцати.

Те, что пешком пришли, минут на пятнадцать пораньше появились. И тоже не больше десяти минут в доме находились. Вообще-то ничего подозрительного не происходило. Стрельба доносилась с верхних этажей. Какой-то боевик по ящику показывали. Надо сказать, что по вечерам во дворе шумно, но весь гвалт слышен из окон, а здесь тихо.

– Никто из них не похож на тех из «джипа»?

– Если только возрастом, а так люди разные. Я бы даже сказал, что из разных прослоек общества. Иногда человека можно охарактеризовать по походке. Нет, я не думаю, что их что-то могло связывать.

Марецкий нахмурился.

– А вас никто из них не видел?

– Нет, конечно. Я сидел тихо. И когда мы за «джипом» с Лешей наблюдали, нас видеть не могли.

– В том-то все и дело, – задумчиво произнес Марецкий.

Вернулся участковый.

– По мнению врача, они погибли вчера между девятью и десятью вечера.

– Все совпадает.

– Вот что я вам еще хотел сказать, товарищ майор, – продолжил участковый. – Вы мне дали вчера задание найти соседа убитой Веры Максимовны Коптевой и ее брата священника. Я говорю о Никите Говоркове. Его видели около полуночи в квартире.

– Да-да, я помню.

– Я нашел женщину, с которой он живет. Звонил ей. Она сказала, что Никита ушел позавчера днем и домой до сих пор не возвращался. Сказал, что у него дела.

У нее сегодня день рождения, а он даже не позвонил. У него бывают заскоки, но не до такой степени. Я разговаривал с ней вчера вечером и звонил сегодня в час дня. Говорков так и не появлялся.

– Я тебя понял, лейтенант. Информация важная, требующая осмысления. Ладно, пойдем посмотрим, что в доме творится. Идите, я вас догоню.

Горелов и участковый направились к подъезду.

– Скажите, Григорий, у вас есть такое местечко, куда бы вы могли уехать на месячишко?

– Нет. Приятель зовет на рыбалку, но это не больше чем дня на три. А зачем мне уезжать?

– Алексей Кудрин был свидетелем, причем с хорошей памятью. Он никому ничего плохого не сделал, а его убили. Всех, кто видел парней в коже, устраняют. Но противник очень хорошо информирован о том, как ведется следствие.

О вас все равно узнают, найдут и уничтожат. Уезжайте, тихо, быстро и незаметно.

Даже мне не надо знать, где вы будете находиться. Я вас не буду оформлять как свидетеля и протоколировать ваши показания. Мы не виделись и не разговаривали. – Марецкий подал собеседнику свою визитную карточку-Позвоните мне недели через две, не раньше. И прошу вас, не теряйте времени. Тут все оперативно происходит.

Алексей описал преступников, а на следующий день поплатился за это жизнью.

– Я вас понял.

Григорий взял визитную карточку и ушел. Марецкий смотрел ему вслед, будто отправлял его на верную смерть. Сообразит, мужик неглупый. Вся его жизнь и пьянка на лице отражались, а так он человек с достоинством. Брюки глаженые, ботинки чищеные.

Марецкий вздохнул и направился в дом.

– По моему мнению, – отчитывался майор Кораблев, – Алексей сам открыл дверь убийцам. Мало того, он провел их в комнату. Жена, очевидно, спала. Хозяин шел впереди, убийца за его спиной. Как только они вошли в комнату, убийца схватил его за волосы, откинул ему голову назад и полоснул опасной бритвой по горлу.

Рана очень глубокая, чуть ли голову парню не срезали. А потом занялись женой.

Она, как спала лицом к стене, так и осталась. Даже не дернулась. Удар нанесли очень острым колющим предметом прямо в висок, почти насквозь. Вот почему было тихо и никто ничего не слышал.

Марецкий глянул на врача. Тот пожал плечами.

– Все правильно.

– Время, Алик?

– Я уже сказал. От девяти до десяти.

– В десять уже темно, – пробормотал Горелов, стоявший у порога, – а свет в комнате не зажигали. Значит, еще светло было. Темнеть начинает в половине десятого, в это время люди и свет зажигают.

– Ты прав, Палыч, – кивнул Марецкий.

Врач и эксперт оглянулись на лейтенанта. Странное какое-то обращение начальника к подчиненному. Что еще за «Палыч»? Но лицо Горелова оставалось непроницаемым.

– Наследили?

– Конечно. Художник потерял очень много крови. Это подтверждает мое предположение, что убийц было двое. Оба вляпались в кровавую лужу. Отпечатки кроссовок есть, – продолжал Кораблев, – но на лестничной клетке чисто. Я зашел в ванную. Аккуратные гады. Обувь помыли перед тем, как уходить. В остальном сработано чисто. Дверные ручки и те протерли.

– А как же соседи? Ничего не видели? – с удивлением спросил Марецкий.

Участковый пояснил:

– Первые этажи пустуют. Людей потихоньку выселяют, а новых не прописывают.

Готовят помещения к продаже фирмам для офисов. В этой квартире только Алексей жил со своей сожительницей.

– Понял.

Горелов указал на дверную ручку.

– Степан Яковлевич, вы сегодня на совещании заинтересовались ключом, оброненным убийцами в «джипе». Тогда майор из Подольска сказал, что такие замки давно не делают. Гляньте на этот ключ. Люди, живущие в коммуналках, редко меняют старые замки на новые. Дому лет семьдесят, а замок на двери ни разу не меняли.

– Черт! Как же я сразу не сообразил! – воскликнул майор. – Вот где собака зарыта! За мной, Палыч!

Марецкий выскочил на лестничную клетку и бегом ринулся наверх. Лейтенант последовал за ним. Пулей влетев на четвертый этаж, он начал звонить в дверь.

Долго звонил. Ему открыла испуганная старушка.

– Это я, Надежда Митрофановна, майор из МУРа. Не пугайтесь.

Он отстранил старушку, и они с Гореловым вошли в кваржиру.

Старый ключ лежал у Марецкого в кармане. Он подошел к одной из дверей, достал ключ и сунул его в скважину. Поворот, и раздался щелчок. Дверь приоткрылась.

Предположения Марецкого подтвердились. Никита Говорков лежал на полу с черной дыркой во лбу от выстрела в упор.

– Чертова дюжина, – прохрипел Марецкий.

– Что? – переспросил Горелов.

– Тринадцатый за двое суток. Этот парень был дома, когда пришли убийцы, и он их видел. Вот почему они задержались в доме и на грязную работу у них ушло пятнадцать минут.

– Выводы делать, конечно, рано, Степан Яковлевич, но здесь, как в плохом оркестре, все время какой-то инструмент врет и режет слух. По моему мнению, работают две группировки. И выводы Григория о непохожести вполне обоснованны. Что вы об этом думаете?

– Причин, по которым убили священника, я не знаю. Сегодня капитан Сухоруков поехал в епископат. Может быть, там на что-нибудь прольют свет. С остальными жертвами более или менее понятно – они становились помехами на пути.

Бандиты в кожаных куртках не киллеры, а стопроцентные боевики, вот почему они не смогли сработать тихо и ушли с фейерверком под фанфары. За это им достанется от хозяев. Теперь заказчики всполошились. Гастролеры уехали, и в ближайшее время им в Москву нос совать нельзя. Пришлось доверить уборку более грамотным людям. Другой формации. Эти знают, как делаются такие дела.

– Это не дела, товарищ майор, а утечка информации. Как бандиты могли узнать о существовании свидетеля?

– Я уже об этом думал, Палыч. Враг сидит в нашем доме, за одним столом с нами и знает все детали. А это значит, что девяносто процентов работы уходят кошке под хвост. Тебя я подозревать не могу. Ты вчера еще ничего не знал о художнике. Куроедова из Подольска мне тоже обвинить не в чем. Значит, агент сидит на Петровке, а это самое страшное.

– Может, он и на совещании был сегодня? – с опаской спросил Горелов.

– Может, сейчас я ничего не исключаю.

– Тогда он знает и о моей свидетельнице. Об Анастасии Викторовне Ковальской.

Марецкий вздрогнул.

– Черт!… Вот что, Палыч, ты останешься здесь за меня, а мне следует поторопиться. Вечером встретимся в управлении. Действуй.

Степан пробкой выскочил из квартиры.

В дверь позвонили. Журавлев затих. Сумка была набита битком, и он уже собирался уходить, когда звонок застал его врасплох. Он тихо подошел к двери и прильнул к глазку. На лестничной площадке стоял Степан Марецкий.

Они знали друг друга еще со школы, вместе учились в юридическом, но на каком-то этапе их дорожки разошлись. Вадим открыл дверь и сказал:

– Заходи быстро и тихо.

Марецкий растерялся.

Вадим взял его за руку, втащил в квартиру и прикрыл дверь.

– С Настей все в порядке? – придя в себя, спросил майор.

– Пока да, что дальше будет, не знаю. Значит, и тебя втянули в это дело? Отлично.

– Ты тоже, как я вижу, не остался в стороне.

– А кто, кроме меня и Женьки, ей поможет? Ты что ли? Опоздал, браток. Всего на сутки.

– Значит, на нее покушались? Как и когда?

– Э нет, Степа, так дело не пойдет. Сначала ты мне все выложишь, по цепочке, а уж потом я выскажусь. Знаю я тебя, хитреца.

– Тебе рассказать могу. Ты к нашей конторе никакого отношения не имеешь.

– И даже не страдаю на сей счет.

– Короче говоря, за двое суток убито тринадцать человек. Настя должна быть четырнадцатой.

– А если не короче, а длиннее.

Марецкий подумал и выложил все, что знал. Теперь думал Журавлев.

– Завелся у вас в управлении деятель и очень хорошо стучит. Займись им в первую очередь, Степа. Бандюков ты уже не догонишь, а работать по секрету всему свету нет смысла.

Журавлев рассказал о Настиных приключениях.

– Так вот что получается. Свидетелей знали уже с той минуты, как они появились. А теперь думай. Твоя бригада тут ни при чем. Они ничего о Насте вчера не знали. Группа Горелова ничего не знала о художнике. А это значит, что на бандитов работает высокое начальство. Все сводки поступают к дежурному по городу, а потом начальникам управлений и отделов. Там и корни зла искать надо.

Поскольку я все равно в это дерьмо влез, предлагаю тебе союз. Ты будешь меня информировать об операции, а я начну собственную разработку дела. Но от меня информация уже не уйдет к твоему начальству, а значит, я смогу развязывать самые опасные узлы и информировать тебя одного о результатах.

– Мысль неплохая, но ты не имеешь никаких полномочий и даже оружием пользоваться не имеешь права.

– Насчет полномочий я не ограничен. Я – народ! А ты связан присягой, уставом и дисциплиной. Что касается оружия, тебе известно, что я отродясь им не пользовался. Мое оружие – голова. Так что нет смысла нам останавливать свое внимание на мелочах. Расскажи-ка мне лучше, из каких мест приехал священник?

– Кинская пустошь Тульской области. Это где-то неподалеку от Егорьевска. Мелкий городишко на границе с Калужской областью.

– Хорошо. Теперь давай попробуем связать несколько ниточек. Вот какая любопытная штука получается. Господа бандиты в кожаном рвались на юг, возможно в Тульскую область, и, очевидно, они не москвичи, а приехали с родины отца Никодима. Ведь здесь в Москве никто не знал о готовящемся приезде священника. К тому же есть предположение, будто он не хотел привлекать к себе внимание и ехал инкогнито, стараясь оставаться незаметным. Направлялся с челобитной к самому епискому, нарушая субординацию. А почему не предположить, что ему вслед отправили цепных псов? Ведь там его исчезновение было замечено сразу. Службы в церкви идут ежедневно, а в субботу и воскресенье тем более. Значит, отец Никодим знал что-то такое, чего не должны знать другие. А где искать защиты? У Священного Синода; Там он надеялся найти поддержку. Не в милиции же!

– Очень похоже на правду.

– Я бы сам не догадался. Мысль родилась спонтанно. А знаешь почему? Потому что Метелкин сегодня рано утром уехал в Егорьевск. Там убит его друг журналист.

А что такое репортер? Человек, сующий нос, куда не следует. Можно было бы и не думать об этом, но Егорьевск слишком крошечная точка на карте, чтобы считать это случайным совпадением. В Егорьевске собака зарыта. Ты тут шебурши, а я там покопаю, но о своих догадках помалкивай. Убили священника случайно. Напутали что-то. Ведь «уборкой» в столице после гастролеров занимаются здешние, а не тульские. Значит, связь между ними крепкая и надежная. Никто так просто за чужими грязь убирать не станет, да еще следить и себя риску подвергать.

– Ты, пожалуй, прав. А где Настя?

– В надежном месте. Я тут за ее барахлишком пришел и на разведку заодно.

Печенкой чувствую, идет за домом слежка. Ее здесь ждут. Крупную рыбу мы, конечно, не поймаем, а мелочовку взять можно. Вызывай, Степа, людей. Только никаких ОМОНов, бронежилетов и касок. Человек тридцать в штатском. Со двора две выездные арки. Их надо блокировать в первую очередь. Во дворе больше трех десятков машин. В одной из них могут сидеть стрелки. Девять подъездов. По два человека в каждый. Пешком, чтобы ни одного лестничного пролета не пропустить, и на чердак. Снайпер – лучший способ убрать клиента возле его дома, особенно если ты не знаешь, когда клиент вернется. Сработаешь как надо, непременно чего-нибудь выловишь. На безрыбье и рак рыба.

Марецкий взял телефонную трубку, но Вадим нажал на рычаг.

– Ты чего, Степа? Его уже давно прослушивают. – Он достал из кармана сотовый телефон и подал майору. – Вот с этого лучше. И не звони на Петровку, а обратись в свой бывший райотдел. Там тебя знают и тебе не откажут. Я помню, как ты умеешь организовывать облавы. Действуй.

Команды отдавать Марецкий умел. Разговор по телефону длился не больше минуты. Потом он спросил Журавлева, какой номер его мобильного телефона, и сообщил его тому, с кем разговаривал.

– Они будут здесь через полчаса, как ты просил, в штатском. Как только блокируют арки, перезвонят. Просят уточнить дислокацию.

– Нет ничего проще. Я наблюдал из окна, стоя за занавеской. Подойди сюда.

Они подошли к окну, встали с краю, и Вадим слегка отодвинул штору.

– Первое – это машины. Те, что загорожены другими автомобилями, нас не интересуют. Киллерам нужен обзор и удобство для быстрого выезда. Значит, их останется половина из тех, что требуют особого внимания Второе – дом напротив, шагов сто. Если «кукушка» выбрала себе гнездо, то в подъезде напротив. Скорее всего, чердак. С учетом расстояния нас интересуют три подъезда. Всего их семь.

По два крайних можно отбросить. Из них нашего окна не видно. Теперь что касается подъезда, где мы находимся. Я его уже проверил. Чисто. Но те, что рядом, справа и слева, необходимо профильтровать. Если они отказались от снайпера, то используют стандартный метод «подъездника». Других вариантов у них нет.

– Резонно. Нам нужны номера подъездов.

– В таком случае нам стоит прогуляться по двору.

– Пошли.

Они вышли из дома и, не торопясь, размахивая руками, как подвыпившие приятели, описали круг по двору.

– Ты обратил внимание, Степа, что все подъезды закрыты на кодовые замки, а тот, что находится напротив Настиных окон, открыт настежь и под дверь вбита колодка, словно кто-то мебель разгружает. Давай-ка проверим эту нору.

– Не возражаю. Но мне почему-то кажется, что мы напрасно заварили эту кашу. Вечно я иду у тебя на поводу. Ты действуешь на меня, как удав на кролика.

– Все понятно, Степан. Во-первых, ты моложе меня на целых три с половиной месяца. Во-вторых, это я тебя с курса на курс за уши вытаскивал, писал за тебя рефераты и курсовые. В школе картина выглядела так же. Ты и до генерала дослужишься, а тем же Степой и останешься. Тут, брат мой, воспитание с зародыша сказывается, а погоны и должности ни при чем.

Они зашли в подъезд и начали медленно подниматься. Этаж за этажом, все выше и выше, пока не добрались до последней площадки. Рядом с лифтовой шахтой находилась железная лестница, ведущая к чердачному люку.

– Похоже, Дик, ты был прав. Пыли на железе нет, тут не раз поднимались.

Замок на люке тоже отсутствует, и щеколда открыта.

– Учти, Степа, на чердаке темно. Стоит нам откинуть крышку люка вверх, как мы впустим туда свет, и сами окажемся подсвеченными, как черные мишени в тире на белой простыне.

– Согласен. Но почему я должен подставлять ребят вместо себя? Они без касок и бронежилетов. А пистолет у меня такой же, как у них.

– Отвечу тебе следующим возражением. У нас нет уверенности в том, что только этот люк открыт. Он может выскочить на крышу через слуховое окно, перебежать к следующему, нырнуть в темноту и выйти через другой люк. А посему надо дождаться ребят, чтобы они перекрыли все подъезды дома. Не забывай, он увидит нас первым.

– Снайпер не озирается по сторонам. Стрелять из винтовки с близкого расстояния не станет, а пистолет он с собой не таскает. У него деликатная работа, элитная, И он до обрезов не опускается.

– Я тебя предупредил.

– А я вырос из коротких штанишек кролика, господин удав.

– Тогда вперед.

Они начали подниматься по лестнице и у люка задержались.

– Так. Я откидываю крышку и врываюсь первым, – уже приказывал Марецкий.

– Только шума наделаешь. Не отвлекай человека, все надо делать быстро, но тихо. Пропусти меня вперед, я покажу как.

– Ты без оружия.

– Тем более. Пока он на меня среагирует, я уже буду там, а все шишки на тебя посыпятся. Вот ты и отстреливайся. Моя задача обойти его и отрезать отход, а твоя – его отвлекать.

– Если там вообще кто-то есть.

– Сейчас проверим.

Приключения начались с открытия люка. Первым запрыгнул вовнутрь Вадим. Он тут же откатился в сторону и очутился в темном углу. Следом ворвался Степан и отскочил в противоположную сторону, захлопывая за собой люк ногой. Вся эта акробатика походила на детскую забаву, когда ребятня играет в войну. На чердаке стояла мертвая тишина и никого не было.

Журавлев встал на ноги. Марецкий выхватил пистолет и приподнялся.

– Иди по своему краю, а я по своему, – тихо сказал Журавлев.

– Тут никого нет.

– Глянь на слуховое окно, – прошептал Вадим.

Марецкий лишний раз убедился, что чутье его приятеля никогда не обманывает. Яркий солнечный свет врывался на чердак сквозь узкое окошко. Прямо у выхода на крышу стояла тренога, которой обычно пользуются кинооператоры, но вместо кинокамеры к штативу была прикреплена винтовка с оптическим прицелом.

Однако стрелка они не увидели.

– Он здесь, – пробормотал майор, – иначе мы слышали бы шаги по крыше.

– Идем вперед, он наверняка двигается в сторону следующего люка.

Внезапно в кармане Вадима зазвонил телефон. И в ту же секунду сверкнуло пламя и хлопнул выстрел. Журавлев бросился на пол, а Марецкий ответил двойным залпом. Никто никого не видел. Пуля чиркнула о бетонную опору, и посыпались искры.

Журавлев достал мобильник, продолжающий наигрывать мелодию. У стрелка хороший слух, и он едва не снес Вадиму голову. Так что на месте оставаться нельзя. Перекатываясь по полу, Вадим говорил:

– Ребята! Длинный шестиэтажный дом во дворе. Блокируйте все подъезды.

Преступник на крыше. Оставьте людей у выезда. Возможно, он не один, а с шофером.

Снова раздались выстрелы. Пули свистели над головой Журавлева. Вадим отбросил телефон. Марецкий отвечал на огонь, выжидая, пока мелькнет вспышка. Но противник после выстрела тут же отскакивал в сторону.

Журавлев встал на ноги, пригнулся и побежал вперед. Только бы не врезаться лбом в каменную колонну. Он пролетел мимо освещенного участка, сбив плечом штатив с винтовкой, и тут же растянулся на полу. Хорошо, что не побежал дальше.

Метрах в трех от него находилась кирпичная стена, делящая дом на секции. Но ни он ни Марецкий об этом не знали, а снайпер неплохо изучил место дислокации, и ему ничего не оставалось делать, как выскакивать через окно на крышу. Он пробежал совсем рядом от распластавшегося на полу Вадима и, вскочив на ящик, подставленный под штатив, буквально вынырнул на крышу.

Марецкий не стал стрелять. У него была только одна обойма, из которой он уже выпустил пять патронов впустую. Степан бросился в погоню. Когда он выскочил на крышу, то беглец уже подбежал к следующему слуховому окну. Стрелять, кричать он не стал. Он, как гончий пес, продолжал погоню, загоняя добычу в тупик. Когда он запрыгнул в окно, то увидел метрах в десяти открытый люк, из которого пробивался свет. Он бросился к нему.

Главного ему увидеть не пришлось. Майор отставал от стрелка на два лестничных пролета, он слышал топот его ног, потом раздался выстрел и посыпались стекла. Еще мгновенье, и Степан очутился на месте трагедии. На лестнице лежал его сотрудник с простреленной грудью. Тут же суетились еще двое в штатском. Стрелок исчез, а оконная рама была выбита.