Текст книги "Николай Хмурый. Восточная война"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Михаил Ланцов
Николай Хмурый. Восточная война

© Ланцов М.А., 2021

© ООО «Издательство «Яуза», 2021

© ООО «Издательство «Эксмо», 2021

⁂

Предисловие

Прошло 15 лет с того момента, как наш современник и тезка последнего русского Императора обменялись с ним сознанием. В наши дни это произошло в момент теракта на железной дороге, а в прошлом – при сходе царского поезда с рельсов в октябре 1888 года. Так что оригинальный Николай Александрович погиб во Франции в далеком для себя будущем, а наш герой оказался в его теле. И с этого момента все пошло не так. Александр III, который в оригинальной истории остался жив после такого страшного крушения, здесь погиб. Сонную артерию вспороло щепкой вагона. А 21-летний цесаревич Николай с сознанием нашего современника внезапно для всех оказался Императором большой и совершенно неустроенной державы.

Осознав, во что вляпался, наш герой начал действовать, пытаясь сделать все, чтобы не допустить кровавых событий первой половины XX века в России. Пиар, пропаганда, провокации, реформы… он не имел никаких внутренних моральных ограничений и использовал все для решения той колоссальной массы проблем, что перед ним нарисовались. Например, обновленный Николай II сумел вынудить к действиям, а потом уничтожить великокняжескую фронду, радикально сократив количество своих родственников. А то со времен Александра I они расплодились безмерно, паразитируя на теле России самым бессовестным образом.

Поначалу-то обновленный Николай хотел действовать осторожно. Но все как-то понеслось вскачь, и пришлось соответствовать. В результате период 1889–1893 годов стал в глазах современников олицетворяться с новой волной масштабных реформ. Кому-то эти реформы понравились. Кому-то нет. Однако они были и категорически исказили путь развития России. Местами до неузнаваемости и полной потери «посконной исконности».

Начал Николай с уголовной реформы, стараясь превратить систему исполнения наказания из дыры в бюджете в доходную, полезную для страны отрасль. По новым законам, было ровно три вида наказания: штраф, конфискация и исправительные работы. И все. Причем последние делились на два вида – общественные работы на местах и собственно исправительные в составе трудовых армий с жесткой сортировкой, совершенно разрушающей принцип «уголовных университетов» и заставляющей трудиться даже авторитетов. Красота, да и только. Хотя уголовный мир взвыл от такого беспредела. Но Николаю Александровичу было плевать. Он наводил порядок и делал систему исполнения наказания рентабельной. Поэтому, кроме штрафов и ударного труда, активно практиковалась конфискация, и не только личного имущества, но и в особо тяжких случаях – семейного…

Параллельно Николай провел правительственную реформу, сформировав современный, самостоятельный аппарат, которым не требовалось в ручном режиме управлять. Все чин по чину. С кучей министерств, получивших четко очерченный функционал, и канцлером во главе. По аналогии с Германской империей, только министерств сильно больше из-за категорического недостатка квалификации у управленцев. Полком ведь управлять проще, чем дивизией.

Провел он также и очень специфическую парламентскую реформу, преобразовав Государственный совет и сенат в нижнюю и верхнюю палату парламента соответственно. Никакой законосовещательной или законодательной функцией николаевский парламент не обладал, ибо он не видел смысла разводить этот балаган и рассадник конъюнктурного лоббизма. Вместо этого новый парламент выполнял роль земских представительств с живой обратной связью с регионами, занимался общественным контролем за делами на местах и выполнял функцию Верховного суда. А заодно и массу нахлебников позволил выгнать из старого Государственного совета и Сената без лишнего шума и негативной общественной реакции.

Не менее значимой оказалась и финансовая реформа нашего Николая. Тут было и приведение в чувство валютной системы, все еще не восстановленной после кризиса Крымской войны, и фундаментальное изменение налоговой системы, и создание целого комплекса мер для стимуляции развития экономики собственно России. Инвестиции, инвестиции, инвестиции и еще раз инвестиции! Император использовал все возможные способы для нахождения денег и вливания их в долгие, тяжелые инфраструктурные проекты, прогревающие и тянущие за собой всю остальную экономику.

Эти и многие другие меры привели к совершенно удивительным вещам. Бюджет рос, экономика бурно развивалась, внешний долг империи продолжал неуклонно уменьшаться… государственный, частный же, в формате инвестиций, продолжал расти, но более сбалансированно, без перекосов в сторону какой-то конкретной страны. Обновленный Император старался привлекать инвестиции не только из Франции, но и из всех остальных стран Европы и даже Нового Света, не брезгуя в этом плане делать размещения акций даже в Латинской Америке.

Россия стремительно развивалась и готовилась к войне. Ведь отказываться от желания выйти на рынки Китая, дабы превратить этот обширный и богатый регион в колонию России, наш герой не желал. Это ведь такой лакомый кусочек! Шанс, настоящий шанс догнать и обогнать все другие страны в плане экономического развития. А значит, военный конфликт «за китайское наследство» был неизбежен. Формально с Японией, но по факту хватало влиятельных игроков, прекрасно понимавших, что к чему, и не желавших давать России этот шанс.

На дворе был октябрь 1903 года, а война все не начиналась. Он не помнил, когда в оригинальной истории японцы напали на Россию, и поэтому думал, что это произойдет в 1902–1903 годах. И готовился. Причем основной акцент был связан с развитием не военной, а гражданской промышленности и сельского хозяйства, чтобы не сильно пугать Японию, дабы она не затягивала с войной. Но японцы все равно не нападали. Судя по данным разведки, готовились. Но пока не решались. Все оттягивали. Все тянули…

Пролог
1904 год, 1 января, Санкт-Петербург

Полдень.

Николай Александрович стоял у окна, смотрел на Неву. Низкие рваные тучи. Хмарь. Снег валил крупными хлопьями. И сильный, порывистый ветер регулярно закручивал его затейливыми хороводами.

Наконец ему стало зябко. От окна, пусть и с двойной рамой, слишком сильно тянуло сыростью и прохладой. Он поежился, потер плечи и вернулся к своему столу в глубине комнаты.

Вздохнул. Взял очередную бумагу и попытался вчитаться. Получалось не очень хорошо. Устал. Потрескивающий камин склонял подремать. Вчера, точнее, сегодня, была напряженная ночь…

Подготовка к войне – дело благородное. Но Николай занимался и другими полезными делами. Так, например, он продолжал развивать петровскую традицию Нового года, организовав в ночь с 31 декабря на 1 января праздничные народные гулянья. Чтобы это сделать в полном объеме, пришлось обойти проблему рождественского поста. То есть ввести с 1900 года Григорианский календарь в Российской империи и Вселенской патриархии, резиденция которой находилась уже который год в Москве. Ведь в России жили не только православные христиане, и требовалось как-то синхронизироваться с католиками и протестантами. А чтобы праздник удался и распространился не только на состоятельные слои населения, Николай с трудом, но смог развернуть в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве и Киеве единую сеть проводного радио с громкоговорителями, развешанными на столбах крупных площадей. Точно там, где была устроена иллюминация и накрыты столы для народных гуляний. Изначально он хотел развернуть эту затею на всю страну, чтобы в каждом городе был хотя бы один громкоговоритель, подключенный в единую сеть. Но это оказалось нереально. Пока нереально. Вот они и ограничились всего четырьмя городами в тестовом режиме, да и там все было развернуто по временной схеме.

Сначала он сам обратился к населению с поздравлениями, а потом всю ночь играла музыка, частично в исполнении граммофона, частично – живая. С искажениями, но она играла всю ночь. А он сам посещал столичные «елки» для взрослых, где «торговал лицом», создавая эффект присутствия. Наш герой прекрасно понимал, насколько важны пиар и продвижение бренда, поэтому старался создавать видимость близости к народу. Не только в эту ночь, а вообще. То его в парке журналисты заметят, болтающего с простым студентом, то в самом обычном магазине осматривающего ассортимент и свежесть товаров…

Николай отложил бумагу и потер лицо. Потянулся к чашке с уже остывшим, но все еще вкусным кофе. Отхлебнул немного. Посмаковал. Вздохнул, сублимируя зевок. И вновь взялся за бумагу…

Осторожно постучали в дверь.

– Войдите.

Едва заметно скрипнула сдвижная дубовая створка, и на пороге образовался дежурный секретарь с встревоженным лицом.

– Что-то случилось? – напрягся наш герой.

– Срочная телеграмма из Порт-Артура. Сегодня ночью японские эсминцы атаковали броненосцы «Севастополь» и «Петропавловск».

– Утопили? – напрягся Николай Александрович, привстав.

– Слава богу, нет, – произнес секретарь и перекрестился. – Выставленные противоторпедные[1]1
  Николай ввел в обиход термин «торпеда» вместо «самоходная мина», так как ему это было удобнее.


[Закрыть] сети смогли задержать все торпеды. Две взорвались на сетях. Иначе бы и не поняли, что произошло.

– Ясно, – кивнул Император. – Почему так поздно пришла телеграмма?

– Так выходной день, – растерялся секретарь. – Вы же, Ваше Императорское Величество, сами приказали всем отдыхать три дня.

– А как телеграмма дошла?

– Витте распорядился сегодня с обеда на телеграфы железных дорог заступить дежурным за удвоенную плату.

Николай сжал кулаки и едва не выдал развернутую матерную тираду. Так напортачить на ровном месте… и ведь знал, с кем имеет дело. Знал, что японцы будут стараться искать возможность начать войну с наибольшей выгодой для себя. Внезапно. И все равно сел в лужу.

– Вы вызвали военного министра?

– Разумеется, – кивнул секретарь. – Я взял на себя смелость пригласить Великого князя Михаила Николаевича[2]2
  ВК Михаил Николаевич выполнял роль канцлера в новом правительстве Николая II с 1890 года. Канцлер теперь был не главой МИДа, а на германский манер – главой правительства.


[Закрыть], министра иностранных дел, военного министра и морского министра. Они должны прибыть в течение получаса.

– Молодец, – кивнул Николай Александрович, начав массировать у себя виски, так как у него внезапно разболелась голова. – Ступай.

Началось ожидание. Удивительно нервное, из-за чего субъективно крайне долгое. Император и раньше не раз думал о стремительно приближающейся войне за «китайское наследство». Готовился. Планировал. Просчитывал сценарии вместе с Генеральным штабом. Но все равно – прозевал. Обидно.

Какими войсками Россия располагала на Дальнем Востоке в этой реальности? После военной реформы 1890-х годов в России кардинально изменились принципы несения военной службы. Призывники поступали в Имперское ополчение, где в течение двух лет тренировались, учились и идеологически прокачивались. После чего либо шли в Имперский резерв, уходя «на гражданку», либо в Имперскую гвардию – части постоянной готовности. В них включалась лейб-гвардия, кое-какие пехотные дивизии, вся артиллерия и весь военный флот[3]3
  Подробнее о призывной реформе можно почитать в приложении.


[Закрыть]. Так вот. На Дальнем Востоке стояло всего две дивизии Имперской гвардии: одна в районе Порт-Артура, вторая – в Хабаровске. Очень мало. Но больше Император не решался держать в тех краях, опасаясь спугнуть японцев. Все-таки Имперская гвардия представляла собой прекрасно обученные и вооруженные регулярные, профессиональные войска. Немного это компенсировалось за счет казаков Уссурийского, Амурского и Забайкальского казачьих войск. Их за счет казны очень неплохо вооружили и «прокачали» материально. Но выучка и тренированность этих иррегулярных вооруженных формирований находились на достаточно низком уровне.

И все. Вообще все. Из числа сухопутных сил.

В Порт-Артуре стоял Тихоокеанский флот в составе трех новейших эскадренных броненосцев, трех корветов[4]4
  Николай Александрович распространил в России классификацию кораблей, не характерную для Европы тех лет. Подробнее в приложении.


[Закрыть], двенадцати эсминцев, одного минного заградителя и шести тральщиков. Ну и гражданских, ассоциированных судов вроде буксиров, эскадренных танкеров, плавучей мастерской и прочего. Во Владивостоке стояла вспомогательная эскадра из трех корветов, трех эсминцев, двух тральщиков и портового ледокола.

Основой Соединенного флота Японии выступало восемь эскадренных броненосцев и восемь броненосных крейсеров. Что было больше, чем в оригинальной истории. Ну и под ружьем стояло около ста пятидесяти тысяч солдат и офицеров против порядка двадцати пяти тысяч Имперской гвардии России и еще около тридцати тысяч казаков.

Весьма неплохой расклад. Он должен был манить и провоцировать. Он тянулся уже пару лет, заставляя нашего героя нервничать.

– Почему они не нападают?! – возмущался он.

И вот наконец началось. Напали. Тогда, когда Николая уже начали посещать мысли о том, что войны, может, и не будет… либо ему самому придется нападать.

По сравнению с оригинальной историей, если считать по головам, преимущество у японцев получалось более значительным. Отличие было лишь в том, какие это были войска, как были подготовлены базы и логистики… Император, в отличие от оригинальной истории, очень хорошо вложился в развитие и освоение инфраструктуры региона. И проследил за тем, чтобы воровали не слишком сильно, регулярно отправляя в строительные армии излишне увлекающихся чиновников.

Он встал и прошел к большой карте мира, что была закрыта занавесками. Он открыл их. И завис, рассматривая ее. Да, конечно, новогодние торжества очень удачный момент для нападения. Но почему сейчас? Японцы были полностью готовы еще полгода назад. Англичане расстарались. Зачем ждать лишние полгода? Почему? Что их останавливало?

Часть 1
Листики тернового куста

– Не хочешь, папа, по-человечески?

– Не хочу, сынок. Я еще не сошел с ума. Вернее, сошел, но не до такой степени.

к/ф «Убить дракона»

Глава 1
1904 год, 3 января, Порт-Артур

Командир акустического поста Петр Кузьмин глянул на мрачную тьму за окном, затянулся папиросой последний раз и, выкинув ее, скосился на дежурного акустика. Требовалось следить, чтобы тот не спал. А то мало ли? Им уже влетело за то, что прозевали 1 января нападение японцев. Праздновали. Вроде все чин по чину, как приказали, так и вели себя. Да вот беда – кто-то должен был ответить за промах. Вот и влетело. Хорошо хоть без последствий. Так, пожурили немного, и все.

Он мог бы собой гордиться: командир акустического поста – не фунт изюма. Особенно для него, шестого сына в бедной крестьянской семье из-под Тамбова. Но похвастаться было нельзя. Пост секретный. За болтовню – вплоть до трибунала и пожизненного махания лопатой в строительных армиях. Хотя ничего особенно секретного в его посту не было. В море находился микрофон. От него тянулись провода к усилителю, построенному на новомодной вакуумной лампе – триоде[5]5
  Николай еще в 1892 году организовал небольшую секретную лабораторию, которая занималась исследованием и созданием сначала вакуумных ламп (диодов и триодов), а потом и всевозможных устройств на их основе. Там же эти устройства и производили. Штучно. Аккуратно собирая руками. Там же изучали.


[Закрыть]. Оттуда уже к динамикам, которые находились в больших наушниках на голове дежурного акустика. Ничего хитрого, если не считать самой идеи и хитрой вакуумной лампы. Однако этот подход позволял прослушивать море и замечать приближение кораблей. Каких – не угадаешь. Слишком плохое качество звука. Но и того, что давал такой пост, хватало – никто в ночи тайком не подберется. Разве что парусник, но кто их в военных целях использует?

Петр Кузьмин прошелся по помещению боевого поста и взглянул на наручные часы. Время. Скоро смена, и можно будет отправиться к даме сердца в порт Лисий, что расположился к северу от Порт-Артура в бухте, что раньше называли Луици. Простых людей-то в Порт-Артур не пускали. Никаких. Разве что жен старших офицеров, и то по особому разрешению. И на всех, кто находился на территории военно-морской базы, выписывались удостоверения с фотографией. По установленным правилам ни один человек не имел права находиться в Порт-Артуре без этого удостоверения. Даже моряки, прибывающие на кораблях, перед спуском на берег должны были получить такое удостоверение. Более того, по самой территории круглосуточно ходили патрули, следящие за порядком и отсутствием посторонних.

Вот мужчинам и приходилось мотаться в порт Лисий – город-спутник Порт-Артура, где проживали жены и любовницы. А еще там имелось несколько ведомственных борделей, за которыми очень тесно приглядывали сотрудники Имперской безопасности и медики. Пошло и вульгарно, но мужчинам нужен секс. Вот, чтобы всяких глупостей не творили, и пришлось организовать этот сервис.

Порт-Артур строился как главная военно-морская база России на Тихом океане, поэтому Николай Александрович подошел к нему с размахом и особым вниманием. Город был занят на год раньше оригинальной истории, в 1896 году. И туда практически сразу устремились корабли со строительным материалом и рабочими. Внезапно оказалось, что Император загодя начал накапливать кирпичи, цемент и прочее для этого порта. И не только их. Так, например, для переброски применялись российские винджаммеры, каковых к 1896 году уже построили целую дюжину.

Николай Александрович был наслышан еще в той жизни о том, что на рубеже веков и вплоть до 20–30-х годов XX века большие парусники были очень выгодны на дальних маршрутах, чтобы возить нескоропортящиеся товары. Но было два нюанса. Во-первых, это вспомогательный двигатель. Он должен быть. Причем достаточный для уверенного прохода по Суэцкому каналу и маневрированию в сложных условиях. Во-вторых, это размер. Чем больше был такой парусник, тем выше его коммерческая эффективность. То есть маленькие или средние «выжиматели ветра» строить не было смысла. Поэтому Чарльзом Крампом был разработан проект полностью стального пятимачтового барка длиной сто сорок метров и водоизмещением в десять тысяч тонн. Под парусами этот «тарантас» разгонялся до девятнадцати узлов, при попутном ветре, разумеется. Паровая машина же позволяла пройти до пятисот миль со скоростью десять узлов. В остальное время двухлопастной винт стопорился в вертикальном положении и не тормозил движение корабля.

Не самый дешевый корабль выходил. Но с очень хорошей грузовой эффективностью и по новейшим для тех лет технологиям. Тот же корпус, например, у него собирался исключительно сваркой. А машина, хоть и работала на угле, но была прямоточной, тройного расширения, с удивительной для паровых машин топливной эффективностью.

Красота? Еще какая. Хотя европейские газеты полнились едкими замечаниями в отношении русского Императора. Ведь это была эпоха, когда передовые державы боролись за рекордные лайнеры, за скорость и прочие выдающиеся достижения. А тут… парусники… да, хорошие, но насквозь устаревшие, по мнению прогрессивной общественности. Их могли себе позволить какие-нибудь прижимистые дельцы, но не Император… Однако Николаю Александровичу было плевать на мнение подобных экспертов. Он просто строил и использовал эти корабли для тренировки моряков-призывников, связи с вновь образовавшимися колониями и нарастающим объемом торгово-транспортных операций. И именно эти винджаммеры сумели обеспечить нужный объем грузоперевозок с Дальним Востоком, захватывая на обратном пути товары из Новой Каледонии, Австралии и других удаленных уголков мира.

Порт-Артур был, по сути, построен с нуля. Типовые жилые домики. Длинные кирпичные казармы. Большой госпиталь. Улицы, ровные, как стрела, словно их прочертили по линейке. Притом закатанные сверху асфальтом… то есть асфальтобетоном, если по-научному. Сухие доки с мостовыми кранами и подходящей к ним веткой железной дороги. Причем часть доков оказалась закрыта ажурными эллингами, спроектированными Шуховым. Небольшой судоремонтный заводик. ГЭС, стоящая на каркасной железобетонной плотине, перекрывающей русло реки, впадающей в Западный бассейн внутреннего рейда. ТЭЦ, работавшая на… нефти. В Порт-Артуре вся теплоэнергетика работала на нефти, так как держать угольные склады было признано слишком пожароопасным для базы высокой интенсивности и автономности. Вот в порте Лисьем угольные склады имелись, а тут – нет. Только нефть, зато много.

Также в городе имелась канализация с водопроводом. Холодным. Безусловно. Но к госпиталю от ТЭЦ шла отдельная труба с горячей водой. Телефонная сеть охватывала все здания базы. Телеграфный узел. Радиотелеграфный пост на Перепелочной горе с мощной антенной и своей автономной электростанцией. Комплекс ажурных башен Шухова с хорошо оборудованными постами визуального наблюдения дополнялся морскими акустическими станциями. Мощное здание штаба. Просторный вокзал, позволяющий при необходимости вместить целую толпу ожидающих солдат там или моряков. Протяженные кирпичные склады. Целый комплекс нефтеналивных резервуаров, как наземных, так и подземных. Плавучий кран впечатляющей грузоподъемности. Большой плавучий док. Плюс ко всему еще и две мощные драги, которые к концу 1903 года существенно расширили и углубили фарватер, а также ввели в оборот большую часть Западного бассейна. Что, в свою очередь, позволяло накапливать на внутреннем рейде по-настоящему огромный флот и без всяких проблем им оперировать…

И вот сюда 3 января японцы решили наведаться повторно. Ведь все корабли вошли на внутренний рейд, дабы обезопасить себя от ночных атак. Что открывало перед японцами отличную возможность запечатать в Порт-Артуре пусть небольшую, но достаточно опасную эскадру…

– Петр Ильич! Петр Ильич! – воскликнул дежурный акустик, отвлекая Кузьмина от грез о своей любимой.

– Что случилось?

– Слышу шумы.

– Отчетливо?

– Так точно.

Петр Кузьмин зло потушил папиросу в пепельнице и в пару шагов достиг телефона. Несколько раз крутанул ручку индуктора.

– Спрут. Спрут. Я – Карась-2.

– Я – Спрут. Слышу тебя, Карась, – раздался в динамике хриплый, довольно сильно искаженный голос.

– Слышу шумы.

– Шумы. Карась-2. Принял.

И тишина.

Петр Ильич осторожно и как-то нерешительно повесил трубку. Скосился на встревоженное лицо акустика и процедил довольно грязное ругательство. Увольнительная, по всей видимости, отменялась.

Тем временем на Электрическом утесе уже началась возня.

– Давай! – рявкнул офицер, вылезший по случаю из теплой и уютной дежурки. И канонир дернул шнурок.

Бам! И 100-миллиметровая гладкоствольная пусковая установка выстрелила осветительным снарядом[6]6
  Один из наиболее ранних проектов парашютного осветительного снаряда был разработан итальянцем Tito Toccaceli и запатентован в Германии в 1899 году, чем Николай и воспользовался. Доведя до ума. Например, образец Тито был не очень надежен из-за чрезмерного продольного вращения, поэтому для большей стабильности пришлось применить гладкий ствол пусковой установки.


[Закрыть]. Бух! Сработал вышибной заряд после прогоревшего замедлителя, освобождая парашют. И в воздухе повисла яркая звезда, шипящая и роняющая искры в море. Ну, заодно и дающая какой-никакой свет. Полумрак, конечно, но сразу на довольно большой площади. Несколькими секундами спустя на одном из постов визуального наблюдения схватили телефонную трубку, несколько раз крутанули ручку и прокричали в микрофон:

– Спрут. Спрут. Я – Воробей-5. Вижу неопознанные корабли. Секция 9-21. Как поняли? 9-21.

– Я – Спрут. Понял тебя, Воробей. Секция 9-21.

После долгих двадцати секунд ожидания вспыхнули мощные прожектора Электрического утеса, пытаясь лучше подсветить цели. А в воздух начали размеренно взлетать 100-миллиметровые осветительные снаряды, прощупывая соседние участки. Да и в целом улучшая видимость.

Бах! Ударила 127-миллиметровая пушка, подняв у обнаруженного корабля столб воды. Секунда. Вторая. Третья. Тот даже не дернулся. Как шел своим курсом, так и продолжал идти. Прямо в сторону фарватера.

– Тридцать секунд. – Захлопнув крышку часов, командир батареи кивнул адъютанту. Тот выкрикнул приказ. Открыл рот, защищая свои барабанные перепонки. И спустя несколько мгновений по неопознанному кораблю ударили 305-миллиметровые орудия. Практически в упор – всего с каких-то двенадцати кабельтовых. Да-да, именно 305-миллиметровые. В этой сборке истории Император решил ставить на главную батарею Порт-Артура не 254-миллиметровые пушки, а что-то более серьезное. Вот эти игрушки и ударили практически слитным залпом. Фугасами, так как из-за плохого освещения и большой дальности корабль был очень плохо виден, и потому его класс не опознан. Что-то военное и большое. Но что? Поди отгадай. Прожектора хоть и были мощными, но так далеко добивали только сильно рассеянным светом.

Мгновение. Другое. И рядом с кораблем поднялась стена от воды, сиротливо прикрывая взрывы. Чувствительные взрыватели фугасных снарядов, начиненных тротилом, достаточно надежно взрывались при попадании в воду. В сам корабль, видимо, попал только один снаряд, да и то – неточно. Дистанция-то была не очень большой для таких орудий, но все портила видимость.

Бах! Бабах! Бах! Вновь отработали 305-миллиметровые орудия с Электрического утеса. В этот раз уже бронебойными. Снова стена крупных всплесков с подводными взрывами. Но все мимо. Разве что осколками осыпало.

Еще залп.

Есть! Корабль окутался паром и начал стремительно терять скорость.

Следующие три залпа его окончательно успокоили, поразив еще два раза. Что для его водоизмещения оказалось фатально. Он, видимо, начал «хлебать» воду, получая быстропрогрессирующий дифферент на корму и крен на левый борт. Минуты две так кренился в полной тишине, под молчаливым наблюдением русских. Наконец прогремело несколько взрывов. Видимо, вода дошла до котлов, с которых не стравили пар. И спустя несколько секунд корабль начал стремительно уходить под воду…

Петр Кузьмин все это время нервно вышагивал по помещению своего акустического поста. Он прекрасно слышал выстрелы, и его распирало любопытство.

– Стрельба стихла. Взрывов больше нет, – произнес он, остановившись и прислушиваясь. Присел. Достал портсигар. Извлек очередную папиросу. Закрыл крышку этой «жестянки». Постучал по ней папиросой. Помял ее немного. Достал бензиновую зажигалку и прикурил. Их только два года как начали выпускать на специально построенном Воронежском заводе. Не все оценили эти «вонючки» из-за запаха бензина и необходимости постоянно их заправлять. Но Кузьмину нравилось. Очень удобное изделие. Особенно когда нервничаешь.

Затянулся, закрыв глаза. Потом еще. И еще. Пепел не стряхивал, поэтому он падал прямо на его мундир, осыпаясь далее на пол. Очнулся только тогда, когда тлеющие угольки добрались до пальцев. Поморщился. Кое-как затушил бычок в пепельнице.

– Ну как там? Что слышно? – спросил Кузьмин у дежурного акустика.

– Только бурление и скрипы. Видимо, корабль потопили.

– И все?

– И все.

– Ну слава богу, – выдохнул Петр Ильич и нервно улыбнулся. Значит, шанс попасть в увольнительную под теплый бочок своей возлюбленной у него оставался…