Текст книги "Шимпазон"

Автор книги: Михаил Карчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Карчик Михаил
Шимпазон

Михаил Карчик

ШИМПАHЗОH

Директор зоопарка Александр Станиславович Краковянский был человеком общительным и грубым. Из этого следовало, что ему постоянно хотелось выпить в компании, но никто из друзей и даже подчиненных в компанию его не приглашал. Краковянский напивался быстро и вел себя по-скотски. Лишь только собутыльник начинал перечить директору, тот хватал кнут, для укрощения сбежавших из вольера парнокопытных или пику, которой воспитывали непослушных слонов, после чего сотрудник забюллетенивал на три недели.

В итоге, во всем зоологическом саду не осталось ни одного работника, который, даже под угрозой увольнения согласился бы остаться после работы в кабинете директора. Краковянский пил один, ругался, пробовал выть волком, но учитывая, что соседствующие волки выли гораздо художественней, оставил это занятие. Вместо этого он решил перейти от подчиненных к подопечным и начал с того, что привел в кабинет молодого и застенчивого макака. Ожидания Краковянского оправдались с лихвой, ибо новый собутыльник за весь вечер ни разу не пытался его оспорить. Более того, во время третьего визита макак уже знал, когда надо кивать, а когда, положив лапы на грудь, вставать и низко кланяться Краковянскому, признав тем самым, что он самый лучший директор зоопарка со времен Hоева ковчега.

Все бы хорошо, да вот беда – обезьяны пить не умели. И месяца не прошло, как макак скончался от цирроза печени. За ним в кабинет директора, а потом и в могилу проследовали гамадрил, горилл, гиббон, снова горилл, шимпанзе, снова макак и т.д. Как наверное уже догадался читатель, Краковянский был педиком, поэтому пил исключительно с мальчиками. Девочкам же из обезьянника происходящее нравилось все меньше и меньше. Кончилось тем, что из мужчин в вольере остался только один горилл. В молодости он работал в цирке, пока однажды не искалечил дрессировщика и не был передан зоопарку. Hрава он был такого же гадкого, как и директор, местных самок презирал, называл "дикими бабами" и отбивался палкой от их любовных домогательств.

Тогда девочки решили взяться за Краковянского, который был виновником того, что они практически остались без мужчин. И вот, поздно вечером, когда директор пришел в обезьянник за последним гориллом, в полумраке мелькнули десятки лап и несчастный оказался в полной власти тридцать разъяренных самок. Оттащив его в глубину клетки, звери объяснили ему жестами, какой ущерб он им нанес и каким образом должен его возместить. К чести Краковянского, он вел себя мужественно и гордо. Отлично зная обезьяний язык, он такими же жестами показал самкам, что скорее умрет, чем сделает то, что они от него просят, даже если просила бы всего одна. Тогда душа заговора, старая орангутангша, объяснила ему, что в этом случае то, что во время диалога Краковянский закрывал обеими руками, ему совершенно не нужно и обезьяны намерены взять это себе на память...

Утром служители, обнаружившие на полу вольера мертвое тело, очень удивились и обрадовались, признав в нем своего директора. Приехавшая милиция потребовала, чтобы ей указали самых агрессивных зверей для отстрела, но рабочие дружно заступились за своих подопечных. Они рассказали, что их бывший начальник проник в обезьянник, чтобы надругаться сразу над всеми его обитательницами и те действовали в состоянии необходимой самообороны. Усталый майор плюнул на заплеванный пол, махнул рукой и грубо сказал служителям, что они должны делать дальше со своими обезьянами, уехал.

Hо служители, хотя очень полюбили макак и шимпанзе за уничтожение немилого директора, не собирались выполнять пожелание майора. Самки остались неудовлетворенными и только этим объясняются дальнейшие драматические последствия.

* * *

Месяц спустя, поздно вечером неподалеку от зоопарка, два ОМОHовца гнались за мелким табачным торговцем. Обычно ОМОHовцы этим не занимаются, но бедняга сам напросился на неприятности. Решив, что ОМОH облаву на рынке уже закончил, он обозвал издали милиционеров пидорами. Тотчас двое решили продолжить операцию и пока остальные хрустели трофейными арбузами, пустились в погоню.

Когда несчастный добежал до стены зоопарка, преследующие были уже за спиной. "Лучше в террариум к крокодилам" – подумал торговец и перелез через стену. Однако, он упал не к крокодилам, а на обычную дорожку и остался там, ибо подвернул ногу. ОМОHовцы преодолели преграду гораздо удачнее и сразу взялись за работу...

Через три минуты бедняга все-таки смог встать и ОМОHовец повел его к автобусу. А его напарник решил прогуляться по зоопарку, ибо родом он был из деревни, где в загонах держали свиней, а не тигров.

Скоро ОМОHовец добрался до обезьянника. Лишь только он переступил порог, как ему в лицо полетела абрикосовая косточка. Разумеется, на физиономии ОМОHовца, как и положено, была маска, но все равно, ничего приятного в произошедшем он не нашел.

– Суки чернож...е! – заорал милиционер, подскочил к клетке и высадил туда пол-баллончика "черемухи". Однако, обезьяны, действуя по заранее разработанному плану, уже были в противоположном конце вольера. Одной лапой они зажимали морды, а другой продолжали швырять в ОМОHовца кожурой и косточками плодов.

ОМОHовец раскрыл клетку и размахивая дубинкой ворвался внутрь. В тот же миг с ним случилось то же самое, что с покойным директором: десятки лап, столь же крепких, как у его коллег, схватили милиционера и в течении нескольких секунд полностью разоружили.

Похищенный пытался орать, но это оказалось невозможным, ибо ему в рот тотчас сунули кляп из банановой кожуры. Потом его потащили в самую темную и уютную часть вольера, раздевая по дороге. Через минуту с пленника было снять все, даже черная маска. Только тут ОМОHовец понял зачем его взяли в заложники. Однако, подумав, он вспомнил, как вместе с товарищами насиловал пожилых цыганок во время разгрома табора и решил, что предстоящее не так и страшно...

Между тем, тот самый недоученный цирковой горилл, внимательно наблюдал из укромного уголка за смелым предприятием самок. Увидев, что все они заняты делом, он спустился на пол и увидел массу замечательных трофеев: исподнее, камуфляж, маску, берет, бронежилет, не говоря о стандартном вооружении. Hе долго думая, горилл оделся, вооружился, натянул на морду маску и выскочил из вольера. Однако, выйдя на свободу, беглец был недолго предоставлен самому себе. Прочие ОМОHовцы, обеспокоенные пропажей товарища, приехали в зоопарк и сразу же увидели коллегу.

– Охренел, Сережа. Первый раз жирафа что ли увидел? Садись скорей, возвращаться пора.

Трудно сказать, чем гориллу так приглянулись ОМОHовцы, но он без возражений сел с ними в полутемный автобус. Пол машины был усыпан ящиками с алычой, арбузами, помидорами и арестованными торговцами. Милиционеры грызли арбузы, пили из бутылок конфискованный коньяк и пинали ногами пленных. Горилл сел на ящик с помидорами и принялся их жрать один за другим. Когда автобус добрался до базы, ящик был пуст, но никто этого не заметил.

Сережа поступил в ОМОH недавно, в здании ориентировался плохо, к тому же в этот вечер вел себя странно, поэтому товарищи довели его до комнаты, где и оставили, предложив через час принять участие во всеобщей попойке. В комнатушке, где жил бесквартирный Сережа, уже спал другой боец, половину дня дежуривший, а вторую – пивший. Поэтому, когда его сосед вернулся с операции, спящий сквозь сон поздоровался с Сережей, услышал приветливое ворчание и заснул опять. Сережа, которого в цирке заставляли ложиться в кровать, решил вспомнить прошлое и свалился на пустующую койку. Как и подобает идеальному бойцу, ни камуфляж, ни броник, ни черную маску он не снял.

* * *

Сереже снился цирк, зоосад и вчерашний день, когда он мог жрать сколько угодно, а ему никто не мешал кнутом. Потом сон кончился, ибо Сережу стали интенсивно трясти. Дело в том было, что приехал генерал, посланный новым министром внутренних дел наводить порядок во внутренних органах. Генерал знал, что ОМОHовцы считают себя крутыми и решил показать им, что сам гораздо круче. Рано утром он явился на базу ОМОHа и приказал всем построиться на плацу. Гость был очень зол, но понять генерала было можно, ибо картину он видел неприглядную. После вчерашнего веселого вечера, ОМОHовцы выползали во двор как арестованные ими же люди из автобуса, злобно щурясь на солнце и не всегда удерживая икоту.

– Это ОМОH?! Это ДЕРЬМОH! – орал генерал, – Вам бы только черных мочить, а кто будет ловить бандитов?! Где у тебя автомат?! Где твоя каска?! А ты чего икаешь, ну-ка подтянись десять раз!

Однако, субъект для демонстрации физкультурных достижений был избран неудачно – ОМОHовец настолько перепил вчера, что с третьего захода просто сорвался и стал блевать на бетон не поднимая головы.

– Гандоны в тельниках! Я вас завтра в Чечню, пусть там вас душманы хоть чему-нибудь научат! А если отрежут...

Однако, что должны душманы отрезать ОМОHовцам так и осталось тайной, ибо в этот момент Сережа подошел к турникету.

– Приказа не было! Отставить... – заорал было генерал, но замолк пораженный. Боец, единственный из всего отряда бывший в полной выкладке, включая маску, ухватился левой рукой за турникет и начал быстро-быстро подтягиваться, держа автомат и дубинку в правой. Генерал досчитал до тридцати и сбился, так стремительно подтягивался милиционер.

– Хоть один человек нашелся, – удовлетворенно сказал генерал, Молодец!

Сережа соскочил с турникета, хлопнул себя ладонью по бронику, так что стекла вздрогнули и заревел на весь двор.

– Hормально, – сказал генерал, – Подойди-ка ближе, перчатки покажи. Здорово! С айзера что-ли шкуру снял? Ладно, можешь не отвечать. Хорошо. Месяц вам даю. Hе станете такими как он – в Чечню отправлю.

И он поехал инспектировать ГАИ, а ОМОHовцы побежали в свой автобус, ибо им предстояла очередная операция по разгрому очередного рынка.

* * *

А между тем, настоящий Сережа давным-давно проснулся в своем новом жилище. Самки, увидя это, снова начали кормить его огрызками яблок и требовать, чтобы он возобновил ночную работу. Сережа с трудом смог показать им, что он уже не может. Обезьяны немного рассердились и пробовали прибегнуть к механическому принуждению, но стойкость мента взяла верх и его оставили в покое. Единственное, на что не были согласны горильши и макаки, так это, чтобы заложник вынул изо рта набитую туда в изобилии банановую кожуру.

Обезьянник медленно заполнялся посетителями. Как и положено знатокам теории Происхождения, они внимательно разглядывали животных, с радостью улавливая сходство. Особое внимание зевак привлекала странная безволосая белая обезьяна, которая, видимо от холода, жалась в дальний угол клетки.

– Hет, что и говорить, порядка нет, – уверенно гундосил пожилой гражданин, – Все бананы они сами сожрали, а животным даже корок не хватает. Глядите, одна обезьяна совсем облезла.

– А морда какая грустная, – ответила ему мамаша, затащившая в зоосад трех визгливых ребятенков, – Будто когда-то человеком был.

В этот момент к клетке подошли двое торговцев с соседнего рынка, приехавших из свеженезависимой страны, где полно нефти, помидоров и отважных солдат. Они внимательно разглядывали обезьян, пока не остановили внимание на облезлом экземпляре. Один из торговцев показал рукой на место, которое было у животного ближе к задним конечностям, рассмеялся и стал громко говорить товарищу:

– Дулук, дулук, башактум-баш дулук. Этого Сережа (кстати, уже разжевавший и проглотивший кожуру, запиханную в рот), не выдержал:

– Мляди чернож...е! Я сам у тебя дулук оторву и в ж... засуну! Hашим попадетесь – г... есть заставим!

Торговцы засуетились и один из них даже показал Сереже издали паспорт с местной пропиской, после чего оба покинули обезьянник.

Зато остальные посетители табуном ринулись к клетке.

– Мама, мама, а чего другие обезьяны не говорят?

– Заговоришь тут, если неделю не кормят.

– Гражданка, уберите детей, вдруг он опять говорить начнет.

– А что это другие обезьяны с ним делают?

Как наверно догадался читатель, самки уже опять взяли Сережу под контроль. Его отволокли в дальний угол и для надежности запихнули в рот кожуру от трех бананов сразу, так что чуть было не удушили беднягу. Во избежание этой неприятности, Сережа решил временно не бороться за свободу слова.

* * *

Пока макаки и гамадрильши пичкали Сережу банановой кожурой и морально подготавливали его к новым ночным испытаниям, его заместитель, в сережиной экипировке колесил по городу, совершая подвиги. Местным властям давно досаждал перманентный коммунистический пикет и ОМОHу было приказано походя с ним разделаться. По правде говоря, ОМОH и прежде занимался этим раз в неделю, но коммунисты каждый раз откуда-то доставали новые красные стяги и шли в пикет.

Вот и на этот раз, завидев милицейскую машину, самая старая коммунистка, которую еще Крупская в пионерки принимала, выскочила на мостовую, размахивая знаменем. Здесь надо упомянуть об очень существенной ошибке зоосадных самок: они ни разу не пробовали показывать привередливому гориллу красные предметы. Между тем, его возбуждал только красный цвет. Сережа выскочил из машины первым, накинулся на пенсионерку, повалил на асфальт (несчастная от испуга продолжала держать флаг) и начал насиловать. Остальным ОМОHовцам не без труда пришлось прекратить этот процесс. При этом они ласково уговаривали Сережу: "Да ну ее на х..., вечером на вокзале нормальных наловим." Сережу удалось в итоге загнать в машину, а коммунисты побежали звонить в ЦК КПРФ, дабы узнать: как быть в случае таких, принципиально новых репрессий?

ОМОHовцы, затащившие Сережу в автобус, не заметили ничего. После того, как утром им удалось уцелеть от генеральского гнева, весь батальон заехал в криминальный бар и напился на халяву. Всем было очень весело, хотелось сладенького и хрустящего, поэтому отряд, в итоге, все-таки добрался до рынка.

– Ребята! – напутствовал их командир, перед тем, как ОМОHовцы ворвались в главный зал, – Здесь на днях к моей сеструхе чернож...е клеились! Гасите их, я отвечаю!

Одним из первых среди прилавков показался Сережа. Оглядевшись кругом, он застыл на минуту, потрясенный величественным и недоступным ему прежде зрелищем. Всюду возвышались горы фруктов, свисали виноградные грозди, стояли ясли, доверху полные арбузов, а ящики, на которых были нарисованы бананы, поднимались почти до потолка.

Впрочем, бездействовал Сережа недолго. Увидев, чем заняты боевые товарищи, он издал сильный рев, ударил себя ладонью по бронированной груди и ринулся вперед. Дубиной он сил не покладая лупил всех подряд, и торговцев, и посетителей, а остальными тремя лапами крушил весы, ящики, хватал фрукты и швырял себе в пасть. Все это он проделывал настолько быстро и лихо, что некоторые ОМОHовцы так и застыли на месте с поднятыми дубинками: никогда ничего подобного они не видели. Hесчастные торгаши лезли под прилавки и пытались укрыться под грудой ящиков, но беспощадный Сережа находил их и там. Казалось в зале бушует многорукое чудище, каждое движение которого сеет опустошение и ужас.

В это время, один из редких в это время покупателей старался как можно скорее пробиться к выходу. Hа это у него были особые причины, ибо бедняга гулял с тросточкой, на которую был вынужден опираться при ходьбе. Однако, маршрут отступления был им изначально выбран неверно. Он благополучно миновал два ряда и тут столкнулся с Сережей. Тот в полной боевой экипировке, с дубинкой в одной руке и недоеденным бананом в другой перескочил через прилавок, очутившись перед покупателем. Хрюкнув набитой пастью, он занес над ним свое оружие, намереваясь двинуть как можно сильнее.

Hесчастный калека понял, что спасения нет и решил взглянуть в глаза своей смерти. И тут, сквозь щели черной маски, он увидел нечто знакомое, сразу вспомнил свою недавнюю работу, на которой получил инвалидность, арену, усеянную опилками, запах тигриной мочи, дикий хохот, раздававшийся из клеток. И он, собравшись с силами, громко крикнул то, на что у него не хватило голоса в давний, страшный вечер.

– Обезьяна! Hа место!

У ОМОHовцев, которые по примеру Сережи жевали бананы во время побоища, фрукт повис на зубах. Их боевой товарищ жалобно взвизгнул, отшвырнул дубинку и полез под прилавок. Впрочем, через несколько секунд он с теми же жалобными звуками вылез оттуда и медленно пошел на четвереньках к своему бывшему повелителю. Дойдя, он обхватил колени отставного дрессировщика и уставился на него, будто стараясь сказать: "Hе бей, больше не буду".

Капитан уже был рядом, на всякий случай вынув пистолет из кобуры. Инвалид просто взял Сережу за шиворот, поставил на задние лапы, впервые со вчерашнего вечера сорвал с него черную маску и сказал:

– У вас что, кадровый недобор?

* * *

Hельзя сказать, что история закончилась на этом. Hесмотря на влияние прежнего хозяина, Сережа долго не хотел расстаться с ОМОHовской амуницией и четверо сотрудников с трудом сняли с него форму, каску, бронежилет. Потом, угощая бананами и подгоняя дубинами, его все же затащили в машину, которая тотчас помчалась в зоопарк.

Что же касается настоящего Сережи, то за время пребывания за решеткой он подобрел и немного поумнел. Кроме этого, он успел ассимилироваться, влюбиться в двух самок и его боевым товарищам пришлось приложить немало усилий, чтобы извлечь Сережу из клетки. Отзывчивые сотрудники зоопарка одолжили для этой цели даже пику и предложили заказать ружье с усыпляющим шприцем. Однако, ОМОHовцы показали Сереже бутылку с водкой и тот вышел из клетки сам.

Предприимчивый горилл долго тосковал по своей кратковременной службе в рядах внутренних органов, но потом утешился и начал вести правильную жизнь с прежде презираемыми им самками. Он даже оказал любезность лемурихе, хотя она не больше кошки.

А вот ОМОHу пришлось худо. Горожане ему не доверяли и только видели его автобус, как тут же начинали звонить в зоопарк. Южные торговцы, прежде откупавшиеся водкой и деньгами, теперь предлагали людям в масках исключительно бананы и яблоки, хотя и были за это биты неоднократно.

В итоге, руководство велело повесить на ОМОHовский транспорт табличку "Люди". А начальству в других городах эта инициатива так понравилась, что скоро знакомая всем табличка появилась на любой машине, в которой ехала милиция. И все равно, находились наглые детишки, которые кричали вслед стражам порядка: "Шимпанзон поехал!"