Текст книги "Александр Юдин"
Автор книги: Михаил Шушарин
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
3
Ушли с Егоршинского направления боевые спутники Первого Крестьянского Коммунистического полка. Полк остался один. Увидев это, белые решили оседлать железную дорогу Егоршино – Алапаевск – Нижний Тагил и разгромить полк. Но попытка не удалась. Полк отошел и занял оборону по линии Н. Синячиха – Алапаиха – Алапаевск. Во время отхода пришлось вести сильные оборонительные бои под Арамшево – Коптелово – Таборы, а также бой за Алапаевск. В этих боях и погибли комбат-3 В. Д. Жуков и командир седьмой роты И. Басов.
С горечью и болью пишет об этом Ф. И. Голиков:
«Хочу занести в свою тетрадь некоторые детали этого боя. Когда-нибудь потом, если останусь жив, буду читать дневник и вспоминать добрым словом моего первого комбата Василия Даниловича Жукова.
В окрестных лесах собирались добровольческие отряды офицеров и кулаков. К полудню человек пятьсот белогвардейцев начали наступление. Против них была всего лишь одна рота. Офицеры и кулачье окружили ее.
Когда стало известно, что наши отряды отрезаны, товарищ Жуков из Алапаевска с двумя ротами пошел на выручку. Окруженные, стойко отбиваясь, сумели вырваться из деревни и присоединиться к своему батальону. Батальон в полном составе дважды атаковал противника и оба раза вынужден был откатываться назад. Только в третий раз удалось опрокинуть врага штыковым ударом.
Мост через реку был сломан. Обезумевшие от страха белогвардейцы кидались пв воду, тонули. Над рекой неслись дикие крики: «Жуковцы! Опять здесь жуковцы!»
А Жуков в это время лежал без движения, тяжело раненный осколком снаряда. Он истекал кровью. Через несколько часов он скончался».
28 сентября полк, оставив Алапаевск, отошел от линии железной дороги на станцию Ясашная, имея задачей соединиться с частями своей дивизии. На станции Ясашная в полк влились бойцы из отряда С. Павлова, (в том числе взвод Алапаевекого союза молодежи. Это были задиристые, отважные парни, лет 16—20. С их приходом силы полка окрепли. Партийная прослойка в полку увеличилась до 40 процентов. Комиссар Александр Алексеевич Юдин распределил силы коммунистов так, что они были в каждом подразделении.
Полк двигался в направлении Нижнего Тагила.
Что происходило там?
Белогвардейцы в ночь на 4 октября захватили узловую станцию Сан-Донато, а 5 октября Нижний Тагил. Дорога полку была отрезана, а Акулов вместе с Юдиным решили пробиться через станцию Сан-Донато, выйти на Кушву. Но попытка не удалась. Полк вынужден был отойти к станции Салка, заняв населенные пункты Верхняя и Нижняя Салда. Оставался один путь – через леса, горы на Кушвинский завод.
Л. А. Юдин (в центре) среди командиров и политработников полка «Красные орлы».
8 октября качался этот поистине героический путь.
Серая осенняя хмарь. Беспрестанный дождь. Тысячи людей. В беспросветной дождевой пелене желтые поля.
Лес втянул в себя медленную мокрую колонну. Хмурые лица, мерное чавканье грязи под ногами. Лишь иногда заиграет где-то гармоника:
Эх, яблочко,
С боку зелено,
Нам не надо царя —
Надо Ленина.
А тропинка все уже и уже.
Люди идут всю ночь. Их надо кормить. Но кормить почти нечем.
Кругом болота, серая, промозглая хлябь.
Александр Юдин, Филипп Акулов молча переглядываются. Юдин хмурится и сжимает зубы. Акулов, стараясь поднять настроение бойцов, кричит свое любимое:
– А ну, ребята, бузуй!
– Бузуем, товарищ командир!
Идут тысячи людей: бойцы, рабочие, дети, женщины. Полк с артиллерией, с обозом. Шаг – и по колено в грязи… Падают люди, бьются в постромках лошади… Несется по цепи приказ:
– Разобрать снаряды из передков, взять по одному на брата!
Медленно-медленно движется колонна. Детишки, старики, женщины на подводах в хвосте ее. Кто плачет, кто жует краюху черствого хлеба, кто мечется в приступе лихорадки. Несется ропот: «Связались с бабами, а приказ кто выполнять (будет?»
Юдин не спал трое суток. Да, люди свои, наши, рабочие люди. Это верно. Но обоз задерживает движение.
– Давай приказ, Филипп Егорович! Пусть сгружают лишнее добро с подвод. Иначе – гибель!
И приказ такой был дан. Начали насильно сгружать с подвод все лишнее.
«Кто-кто, а мы хорошо понимали, каково женщинам лишиться своего скарба, (годами накопленного на трудовую копейку, – писал впоследствии Ф. И. Голиков. – Но иного выхода не было. Ведь это делалось, чтобы спасти жизнь тем же женщинам, детям, старикам и иметь возможность снова бить врагов революции.
Я отлично понимал, насколько все это правильно. Однако у меня остался тяжелый осадок после «пухового побоища»… Пишу, а у самого и сейчас перед глазами стоят охваченные горем женщины, слышу их жалобы, ругань, плач…»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Путь полка был поистине героическим. Это тоже был «железный поток». 80-километровый переход совершили за четыре дня. Он проходил в условиях полного бездорожья и при отсутствии продовольствия.
К утру 12 октября полк вышел к Кушвинскому заводу. Встреча с Красной Армией была очень трогательной. Ведь полк считали погибшим.
Во время перехода в подразделениях проводилась под руководством А. А. Юдина большая политическая работа. Она рождала у бойцов и командиров уверенность в победе, закаляла их характер, воспитывала стойкость.
На третий день после соединения с основными силами в Кушве полк вновь участвовал в боях, на этот раз за высоту Безымянную, Б.-Лаю и завод Баранча.
17 октября белые, сосредоточив на Кушвинском направлении седьмую уральскую пехотную дивизию генерала Голицына, перешли в наступление. Потеснив с обороняемых участков 17-й Петроградский и 3-й Екатеринбургский полки, они овладели Б.-Лаей и Баранчой, вплотную подойдя к Кушвинскому заводу. Их замысел состоял в том, чтобы разбить и уничтожить наши войска, расположенные в районе Кушвинского узла, проложить путь на г. Пермь. Над Кушвой нависла серьезная опасность.
Командование бригады поставило перед полком задачу – сорвать этот замысел белых. По инициативе командира первого батальона Кобякова и при одобрении начальника штаба Леонида Афанасьевича Дудина был предпринят обходный маневр. Два других батальона должны были нанести удар в лоб. Неожиданное (появление в тылу противника наших войск и стремительный лобовой удар вызвали панику в стане белых. В образовавшийся прорыв устремились красные батальоны. Приказ был выполнен, положение восстановлено.
В этом бою исключительную храбрость проявил командир первого батальона А. И. Кобяков и начальник пулеметной команды А. С. Таланкин. Переодевшись в форму белогвардейского офицера, Таланкин проник на передовую линию белых и, перебив прислугу станкового пулемета, открыл из него огонь по белогвардейцам.
Произошел и такой случай. Командир взвода первой роты Д. А. Шелементьев потерял от пулемета «льюис» треногу. Что делать? В преследовании врага дорога каждая минута. Он быстро установил пулемет на спине бойца Давыдова и открыл огонь по метавшимся в панике белякам.
4
Нарядными полушалками покрылись осины, зазвенели под сиверком березки. Тревожные косяки журавлей плыли в белесом небе. Мария Ивановна часто бывала среди бойцов. Красноармейцы видели в ней старшего товарища и хорошего друга. Она, как и муж, была добрым и простосердечным человеком. Умела найти общий язык с бойцами.
Она и предложила комиссару выделить для дивизионной газеты «Окопная правда» (редактором ее работал Павел Петрович Бажов) полкового корреспондента.
Сотрудники газеты 29-й дивизии. В центре – редактор газеты П. П. Бажов.
– Все полки, – сказала она, – таких корреспондентов имеют. На полковой конференции мне рассказывали об этом камышловцы.
– Кого же можно назначить на эту должность?
– Есть в третьем батальоне пулеметчик, боевой, веселый и грамотный парень, Филипп Голиков. Лучшего не найдешь.
В этот вечер Александр Алексеевич долго разговаривал с Голиковым.
– Жалко расставаться с друзьями! – говорил парень.
– Так я же тебя к ним отпускать буду. Какой же ты будешь корреспондент, если не будешь знать, как живут красноармейцы?
– Правильно, товарищ комиссар! – бойкие глаза пулеметчика сияли. – Только сумею ли я все правильно описать?
– Сумеешь. Не боги горшки обжигают.
И вот Филипп Иванович рядом с Юдиным. В дневнике своем он пишет о тех днях:
«Постепенно привыкаю к товарищу Юдину. По первому впечатлению он мрачноватый, молчаливый. Невольно испытываешь робость перед этим большим, грузным матросом-черноморцем, перед его густым басом… Комиссар наш в обращении с красноармейцами прост, душевен. Во время боя, я это не раз видел, товарищ Юдин верхом выезжает на позиции, словно ему и пули нипочем».
Успешные действия Первого Крестьянского полка позволили командованию бригады снять с позиций Петроградский и Камышловский полки и перебросить их под станцию Кын.
А вот приказ командующего третьей армией Восточного фронта Р. И. Берзина от 22 октября 1918 года № 334-а:
«В последних боях на тагильском направлении, когда яростные атаки врага, значительно превосходившего нас в силах, были направлены к прорыву нашего фронта, в это критическое время начальником дивизии был брошен его последний резерв – 1-й Крестьянский Коммунистический стрелковый полк. От стойкости и мужества этого полка зависела участь дивизии, а с нею и фронта. Полк принял на свои плечи всю тяжесть боевой обстановки. Стремительным ударом он бросился на врага и, соединив разумное командование с храбростью истинных сынов революции, разбил наголову противника. В воздаяние воинских заслуг, мужества и храбрости, проявленных на поле сражения 1-м Крестьянским Коммунистическим стрелковым полком, ВЦИК на своем заседании постановил: наградить этот полк Красным знаменем – символом выдающихся заслуг перед пролетарской революцией».
Есть в этом приказе и такие проникновенные слова:
Приказом по дивизии 24 октября 1918 года части было присвоено гордое наименование полка «Красные орлы». С этих дней и зазвучала на Урале и в Зауралье боевая красноармейская песня:
Победим лишь только мы,
Только красные герои,
Только «красные орлы».
27 октября 1918 года, день вручения полку Красного знамени ВЦИК, навсегда остался в памяти бойцов и командиров прославленной части, трудящихся Урала и Зауралья. Знамя в торжественной обстановке на Кушвинском заводе вручал представитель ВЦИК в присутствии командующего, члена Военного Совета, политкомиссара 3-й армии фронта.
Проходящая в октябре дивизионная партийная конференция послала приветствие полку, где говорилось:
«Первая партийная конференция сводной уральской дивизии шлет свой братский привет Первому Крестьянскому Коммунистическому полку. Конференция с восторгом следит за победным шествием славного из славных полков. Не успев отдохнуть от последних боев и неимоверно трудного перехода, вы, наши старые боевые товарищи, железным кулаком ударили по противнику и обратили его в бегство.
Конференция гордится, что имеет в своем составе делегатов героического полка. Честь и слава гордости нашей дивизии – Первому Крестьянскому Коммунистическому полку!»
На торжестве было много представителей других дивизий, из столицы прибыл уполномоченный ВЦИК, из Перми – командующий армией, член Реввоенсовета и политкомиссар.
Старая Кушва в тот день цвела красными флагами. Утром на станцию Гороблагодатную для встречи прибывших от полка представителей (все красноорловцы не могли быть на торжестве: шли бои) был выслан почетный караул. В полдень около памятника жертвам революции состоялся митинг. Политкомиссар 3-й армии Голощекин вручил знамя Филиппу Егоровичу Акулову, который после 16 октября командовал уже бригадой. Акулов, в свою очередь, передал высокую награду вновь назначенному командиру полка И. А. Ослоповскому. Ослоповский передал стяг знаменщику Якову Овсянникову и его ассистентам Филиппу Голикову и Саше Мясникову, алапаевекому комсомольцу.
На трибуну поднялся комиссар Александр Юдин. Густой бас его гудел над площадью:
– Наш полк удостоился получить великую награду. Мы, бойцы Крестьянского Коммунистического полка, знаем, что она заслужена. Наш полк совершил много славных и действительно героических подвигов. Он своею кровью обильно полил поля сражений и не раз спасал положение на фронте, грудью своей избавляя от гибели другие части. Первый Коммунистический Крестьянский полк с первого дня вооруженной борьбы на Урале боролся с неослабевающим мужеством и храбростью и до сих пор не имеет ни одного темного пятна![30]30
П. Бажов. «Бойцы первого призыва». Свердловск, 1958, стр. 201.
[Закрыть]
Гудели медные трубы оркестра. Рукоплескали закаленные в боях красноорловцы. Их гордости не было предела.
5
Крестьянский парень Саня Юдин, матрос, а затем моторный, унтер-офицер первой статьи Черноморского флота, большевик, комиссар полка! Его очень любили бойцы. Любили за простоту и скромность.
Часто бывало так. Организует Александр Алексеевич какое-нибудь мероприятие, а потом хвалит своих бойцов: «Молодцы! Правильно!»
Приближалась первая годовщина Великого Октября. Александр Алексеевич вместе с полковым корреспондентом Филиппом Голиковым, подвижным, веселым пареньком, и работниками политотдела Басаргиным и Мендельсоном, верхами направились в Малую Лаю. Следом за ними в розвальнях везли для красноармейцев праздничные подарки. Народ заботился о своих защитниках. В беленьких мешочках – пачки махорки, курительная бумага, спички, нитки, иголки.
Радовались бойцы, и Александр Алексеевич был доволен. После открытия митинга он предоставил слово Филиппу Голикову.
Вот как вспоминает Филипп Иванович об этом случае:
«Я вышел вперед, снял шапку и начал свою речь. Когда заговорил, так волновался, что не слышал собственного голоса, не различал перед собой людей. Первое мое выступление в Красной Армии да еще в такой день!
Говорил минут двадцать. Остановился на текущем моменте, на героических боях Красной Армии против белогвардейцев и мировой буржуазии, на революционной борьбе рабочего класса других стран, на задачах нашего полка «Красных орлов». Красноармейцы слушали внимательно, сочувствовали моим переживаниям. После речи стали задавать вопросы. Я отвечал, как умел. Завязался общий разговор. Потом я достал привезенные с собой газеты и листовки. На них набросились с жадностью, и в две минуты от большой пачки ничего не осталось.
Товарищ Юдин меня ободрил. Сказал, что получилось неплохо, что надо выступать почаще и не к чему так волноваться»[31]31
Ф. И. Голиков. «Красные орлы», М., 1959, стр. 136.
[Закрыть].
Грозные и горькие это были дни. С тяжелыми боями отступали, оставляя дорогие сердцу места. Пали многие города, разрушены сотни заводов, сожжены села.
Владимир Ильич Ленин внимательно следил за событиями на Урале. Еще 10 августа он обратился в Высший Совет с таким письмом:
В. с е к р е т н о
В собственные руки М. Д. Бонч-Бруевичу
Считаю необходимым всячески усилить Восточный фронт. Предлагаю Высшему военному совету разработать план снятия с Западного фронта наибольшего числа частей. План этот надлежит провести в кратчайший срок. Должны пойти все боеспособные части. Железные дороги получат предписание немедленно пропустить уже идущие части на фронт и будут всемерно готовиться к принятию и перевозке новых.
Предлагаю Высшему военному совету следить за правильностью и быстротой выполнения нарядов железными дорогами. О промедлениях председателю Высшего военного совета докладывать мне.
Ответственность за скорейшее исполнение плана возлагаю на Высший военный совет.
Председатель Совета Народных Комиссаров
Письмо Ленина в Высший Военный Совет от 10 августа 1918 года.
Наступил 1919 год. Красные орлы вели тяжелейшие оборонительные бои на подступах к Перми.
Однажды А. А. Юдин и Ф. И. Голиков выехали верхом на передовую к бойцам 3-й роты, охранявшей фланг полка. Пулеметные трели, будто дробь дятла, рассыпались по лесу. До села оставалось совсем недалеко, когда впереди показалась группа панически бегущих красноармейцев.
– Стой! Что вы делаете?! – крикнул Юдин, и разгоряченная толпа остановилась.
– Кто разрешил уходить с позиций?
– Там белых тыща!
– Хватит кровь проливать, кому надо, тот пусть наступает!
Было понятно: сдали нервы, люди потеряли голову.
Юдин побледнел, вырвал из чехла револьвер и, приподнявшись на стременах, закричал:
– Трусы! Предатели революции! Не хотите идти в село – один пойду!
И, развернувшись, галопом помчался вперед. За ним летел на своем боевом коне Филипп Голиков и командир взвода коммунист Лескин. Подлетели к околице. Как раз в эту минуту на выходе из села показалась колонна вражеских солдат. Встреча для тех и других была неожиданной. Высокий офицер, ехавший впереди колонны на коне, спросил:
– Кто такие?
Вместо ответа смельчаки ударили из наганов. Солдаты бросились врассыпную к домам и заборам села. Умчались назад красные конники целыми и невредимыми.
И. А. Ослоповский, командир батальона, впоследствии командир полка «Красные орлы». Умер в 1957 году в Москве.
Вечером комполка сердито выговаривал Александру Алексеевичу:
– Других наставляешь, комиссар, а сам куда лезешь?
– Хотел личным примером увлечь!
– Мог бы погибнуть.
– Что вы все о гибели говорите, товарищ Ослоповский, того и гляди, слезу пускать начнете.
– И не только потому, товарищ Юдин. Не только. Почему та же самая рота убежала из села? Почему?
Нервы не выдержали, началась ссора. Филипп Иванович Голиков рассказывает об этом так:
«В эту ночь мне впервые пришлось быть свидетелем ссоры между командиром и комиссаром. Я лежал на полатях, когда они начали обвинять друг друга в упущениях. Никогда такого еще не слышал. Разругались настолько крепко, что командир плюнул, хлопнул дверью и скрылся в горнице. Комиссар остался на кухне.
Время шло, никто не принимал мер для наведения порядка. Скоро рассвет, а никакие приказы еще не отдавались.
Я подумал, слез с полатей. На табурете сидит товарищ Юдин. Обхватил голову руками, смотрит в пол.
Заглянул в горницу. Там из угла в угол шагает комполка. Я вернулся на кухню, набрался решимости и говорю комиссару, что сейчас не до ссор, надо меры принимать, время-то не ждет. Комиссар словно бы очнулся. Вижу, злости у него против командира нет.
Потом я зашел в горницу и сказал товарищу Ослоповскому то же самое, что и военкому. Минут через пять товарищ Юдин тоже вошел туда, протянул командиру руку. Сели как ни в чем не бывало за стол и принялись обсуждать, что же делать дальше…»
6
Пермь и Глазов, Комарихинская и Селянка, Шабунчи и Чайковская, Тюфнята, Афонята, Васечата! Немало под этими городами и селами полегло наших бойцов. Не раз командиру полка и комиссару передавали по телефону угрозы: «Повесим». Для пленных из полка «Красные орлы» была уготована особая смерть, с издевкой, с надругательствами.
Красная Армия, благодаря заботам партии, Владимира Ильича Ленина, окрепнув и пополнившись свежими силами, развернула наступление. Полку «Красных орлов» был присвоен номер – 253.
С 13 июня 1919 года, после разгрома белых на участке Юмская, началось наступление. Начался обратный, победный путь.
В марте Александра Алексеевича Юдина избрали делегатом Всероссийского съезда Советов. В начале августа он был назначен комиссаром второй бригады 29-й дивизии.
Настала пора прощаться с друзьями-однополчанами. Их было много: Ф. И. Строганов – председатель полкового партийного комитета, А. М. Цеховский, М. Д. Ковригин, И. И. Басаргин, П. М. Тарских, И. А. Ослоповский и многие-многие другие.
Крепко обнялись друзья на прощанье, хотя вряд ли кто из них догадывался, что прощаются с Александром Алексеевичем в последний раз.
V. ЛЮДИ, ПОМНИТЕ!
Летом 1919 года Антанта направила Колчаку новые партии оружия, обмундирования, боеприпасов. Французская военная миссия передала две эскадрильи самолетов, одна из которых уже бомбила в августе военные эшелоны красных на станциях Курган и Лебяжье.
Колчак стремился создать боеспособные дивизии, которые смогли бы пойти в контрнаступление против Красной Армии: на каждых десять солдат приходилось почти по одному офицеру и по три унтера. Было преимущество перед Советами и в коннице. Колчак лично инспектировал армию, раздавал направо и налево кресты, повышал в чине.
В сентябре колчаковские войска перешли в контрнаступление. Ощутительные удары были нанесены тридцатой советской дивизии. Несмотря на упорное сопротивление, которое оказывали «штурмовым» казачьим войскам 2-й белой сибирской армии 262-й Красноуфимский полк, 266-й рабочий стрелковый полк имени Малышева и другие части, красным все-таки пришлось отступить; отступили и полки 29-й дивизии.
Но отступление войск Восточного фронта продолжалось недолго. Все резервы противника к концу октября были израсходованы. Попытки Колчака окружить и уничтожить советские части путем кавалерийских рейдов кончились провалом.
Закрепившись на Тоболе, 3-я Красная Армия была пополнена силами, вооружением.
В селе Мокроусово, в большом каменном доме купчихи Кетовой, расположился штаб 2-й колчаковской армии[33]33
«Этих дней но смолкнет слава». – «Ленинский путь», 1958, № 46.
[Закрыть].
Рано утром к дежурному вошел человек в черном одеянии. Он степенно расселся на стуле и любезно попросил:
– Доложите обо мне господину полковнику Бугрову!
Унтер, дежурный, подошел к черному и впился в него глазами.
– По какому делу, откуда?
Незнакомец отвернул полу поддевки, погладил курчавую бородку и важно ответил:
– Это тебя не касается, господин унтер!
– Как, не касается?
– Да так. Веди скорее к их благородию, полковник Бугров скажет, кто я, если ты уж очень любопытен.
Унтер струсил: «Черт его знает, может, тайный агент какой!» Он повел незнакомца в штаб.
В приемной их встретил дежурный офицер. Он пренебрежительно посмотрел на пришельца, выслушав доклад унтера, сказал:
– Обождать в коридоре, в приемную не входить. Ясно?
– Так точно, – скороговоркой гаркнул унтер и быстро вышел с посетителем в коридор.
– Ты что же, знакомый полковнику будешь?
– Есть немножко, – ответил уклончиво незнакомец.
– А случаем, не от красных, не с той стороны?
– Любопытен ты очень, а еще в особом отделе служишь.
Открылась дверь, негромко сказали:
– Заходите, Елионский!
Да, это был Елионский! Скрываясь от красных, он долго жил в глухой деревушке Медвежье, недалеко от станции Голышманово. Русая бородка, картуз. С приходом колчаковцев он стал героем: его включили в список пострадавших от коммунистов.
– Здравия желаю, ваше благородие, – весело приветствовал он полковника.
– Здравствуй, Елионский! Ну, садись, рассказывай.
– Сведения, ваше благородие, отменные и проверенные.
– Не набивай цену, Елионский.
Псаломщик пододвинул стул поближе.
– Разрешите, по карте покажу, ваше благородие?
– Показывай!
– Так вот, приехал я отсюда. Здесь стык 29 и 30-й дивизий красных, причем стык почти не прикрыт. Вот здесь, по дороге на Медвежье, лес. Тут может свободно пройти эскадрон или сотня незамеченной. Эта дорога ведет к штабу второй бригады 29-й дивизии красных. Все части бригады ведут бои. А штаб сейчас прикрыт только взводом разведки и штабной командой. Можно, ваше благородие, его не только разгромить, но и захватить ночью, прямо с комиссарами. Я берусь провести.
– Прекрасно, Елионский. Если это так и операция удастся – награда тебе обеспечена. И погоны.
– Я готов, ваше благородие. Момент превосходный.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вечером кавалерийский эскадрон особого карательного отряда 2-й белогвардейской армии вышел рысью из Мокроусова. Впереди, рядом с капитаном Лисихиным, в дождевике, в надвинутой на глаза фуражке, ехал Елионский.
Штаб второй бригады 29-й дивизии располагался в пустовавшем поповском доме. Комбриг Николай Павлович Захаров и комиссар Александр Алексеевич Юдин только что вернулись из передовых частей, пили чай и негромко разговаривали.
– Молодцы, кавалеристы. Завтра же надо написать о их боевых делах листовки и отправить во все подразделения и части бригады, да и в «Красном набате» об этом следует дать, – говорил Юдин.
Было уже за полночь, когда во дворе штаба щелкнул одинокий сухой револьверный выстрел. Комбриг, переглянувшись с комендантом штаба бригады, сказал:
– Товарищ Иванов, идите, проверьте, в чем дело?
Не успел Иванов выйти за дверь, как в коридоре раздался крик:
– Белые! Нас окружили!
Юдин первым выскочил в коридор, в руке он держал маузер.
Красноармейцы бросились за ним.
– Тащи скамейки, закладывай дверь!
Раздались выстрелы, посыпалась штукатурка с пола и стен. Но дверь забаррикадировать не удалось. Белые были уже в коридоре.
В темноте завязалась упорная рукопашная схватка. Люди не знали, где свои, где чужие. Юдин стрелял из маузера через окно во двор по кавалеристам, окружившим штаб. Рядом с ним был комбриг.
– Свяжитесь по телефону с полками, – приказал он.
– Нет связи, товарищ комбриг, – доложил телефонист.
– Отходите в угловые комнаты, а там в сад! – скомандовал Юдин.
– Передайте команде, Иванов, пробиваться через окна в сад, а сам немедля в кавполк, мигом, – комбриг не договорил. Дом вздрогнул от взрыва гранаты. Рядом упало несколько красноармейцев.
– Идите, товарищ комиссар, – настойчиво звал телефонист. Но Юдин стрелял. Вот по коридору пробежало еще несколько человек, один из них вполголоса попросил:
– Товарищ комиссар, идите!
Юдин, не оборачиваясь, ответил:
– Отступать в угловые комнаты! – и выстрелил в перебежавшего от дерева к дому белогвардейца.
– А вы как, товарищ комбриг, товарищ комиссар?
Снова взрыв. Волна отбросила его в глубь коридора. Колчаковцы ринулись из коридора во внутренние комнаты.
Очнулся Юдин от выстрела, который прогремел возле самого уха. Попытался встать на ноги, но тут же получил сильный удар прикладом в грудь. Упал.
И вот они во дворе, окруженные белыми. Человек в дождевике и высоком картузе снует и снует среди пленных. Через плечо у него клинок, сбоку револьвер.
– Елионский, где тут комиссар?
– А вот он, господин капитан!
– Этот?
– Этот – комиссар Юдин.
– Обыскать.
Двое солдат начали шарить в карманах у Юдина.
– А это комбриг, господин капитан!
– А-а-а, это же бывший офицер!
Бешеный удар в зубы.
– Поручик, стройте эскадрон!
– Елионский, заберите документы! Быстро, быстро, господа!
Эскадрон спешно построился. Конница скрылась в лесу.
Между двумя кавалеристами шли комиссар и комбриг. Каратели торопили, беспрестанно хлестали пленных, матерно ругались. Они явно боялись погони. Сзади шел раненый комендант штаба бригады Иванов. От потери крови лицо его было мертвенно-бледным, ноги не слушались. Он еле-еле передвигался. А удары плетьми все сыпались и сыпались. Гимнастерка намокла от крови, в глазах – черные круги.
– Господин капитан, разрешите этого кокнуть? – сказал унтер, возглавлявший взвод.
Капитан вяло опросил:
– Который?
– А вон, во второй паре!
– Я бы их всех кокнул… Да вон тех птиц, – он показал на комиссара и комбрига, – велено доставить в полной сохранности. А этого? Этого можно в расход.
Раздался выстрел.
Рассвет. На лесной поляне сделали небольшой привал. Пленных окружили тесным кольцом и рассматривали, как диковинку. Вьюном вертелся среди офицеров Елионский. Колчаковскому холую казалось, что на плечах его сияют офицерские погоны, а в карманах звенят золотые.
Через день прибыли в Мокроусово.
Люди выходили из домов, а некоторые смотрели на проходящую колонну через заборы. А в середине колонны избитые, истерзанные, окровавленные пленники.
– И что это за хреновина, русские русских истребляют! – ругались старики, сидя на завалинках.
Некоторые смельчаки пытались подойти к пленным, но каратели отгоняли их плетьми и громко орали:
– А ну, посторонись!
А шествие все двигалось и двигалось. Впереди пленных все так же шли комбриг Николай Павлович Захаров и комиссар бригады Александр Алексеевич Юдин. Лица обоих были в страшных кровоподтеках. Без ремней, без фуражек и босиком они шли по улицам Мокроусова, еле переставляя ноги.
Колонна двигалась к центру села, к дому, где находился штаб.
– Ну, вот, и до места, кажется, дошли, – тихо проговорил Юдин, поддерживая комбрига, – крепись, командир.
Их втолкнули в темный, сырой подвал. Там были люди. Юдин поздоровался. Вразнобой ответило несколько голосов. Это были пленные красноармейцы из 29-й дивизии. Они сразу узнали комиссара второй бригады и обступили его.
– Садитесь, товарищ комиссар, – освободив чурбан, единственное сидение в подвале, сказал один из них.
– Что же, товарищи, закручинились? – бодро спросил Юдин.
– Каждый день расстреливают, товарищ комиссар!
– Не горюй, браток, а за Советы, за революцию умереть не стыдно. На миру и смерть красна. Правильно, товарищ комбриг? – обратился комиссар к Захарову.
– Правильно, Александр Алексеевич! Одного только простить себе не могу: резерв возле штаба бригады придержать надо было. Тогда не случилось бы этого.
Под вечер массивная железная дверь отворилась, и белогвардеец в черной папахе рявкнул:
– А ну, кто комиссар Юдин, выходи!
Александр Алексеевич подошел к Захарову, поцеловал его в разбитые губы.
– Прощай, командир, прощайте, товарищи! – вышел за дверь. Его провели во флигель.
В маленькой комнатушке за столом сидел полковник Бугров.
– Садитесь, господин Юдин, так, кажется, вас зовут? Нас интересует один вопрос, от ответа на который зависит ваша жизнь, Юдин. Покажите расположение вашей Третьей армии, базы снабжения, расположение штабов 29 и 30-й стрелковых дивизий. Это для вас большого труда не составит.
– Только и всего? Тогда, пожалуйста. Все штабы находятся по ту сторону фронта, а в штабах готовится вам гибель…
Полковник Бугров побагровел от злобы, а Юдин продолжал:
– Запомни, господин полковник, раз и навсегда запомни: пощады я просить у тебя не буду, предателем быть не собираюсь. Разговор считаю законченным.
Юдина повели к другому дому, расположенному в глубине двора, у конюшен. Александр Алексеевич осмотрелся кругом: не двор, острог. Если удастся бежать – за стены не выберешься.
Вошли в дом. В комнатах пахло винным перегаром. В воздухе стоял табачный дым.
– А-а, комиссар пожаловал. Ну, со мной разговор особый будет, – проговорил пьяно офицер. – На вопросы отвечай кратко и ясно. Понял?
Юдин молчал. Он узнал капитана, возглавлявшего эскадрон карателей.
– Где штаб армии?
– Я отвечать не буду.
– Не будешь, гад! – капитан ударил комиссара чем-то тяжелым. Юдин упал.
Очнулся весь мокрый, с тяжелым звоном в голове.
Солдат поднял Александра Алексеевича и посадил на табурет.
– Будешь говорить, господин комиссар?
Юдин молчал. Мысли его были далеки от происходящего. Он вспомнил себя мальчишкой. Свою родную деревеньку Васильки. Вспомнил флот. Прошло полжизни, а может быть, и вся жизнь. И вся жизнь – трудная, холодная, неласковая. Зато создан полк «Красные орлы», зато гордо реет над Родиной красный флаг. За это он, Юдин, не пожалеет своей жизни. Не пожалеет.
