Текст книги "Мост"

Автор книги: Михаил Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Михаил Григорьевич Бобров
Мост

Я навожу мосты над хлябью

Г.Гете «Фауст»

В средневековой Европе строителем мостов считался Дьявол. Никто не верил, что человеку под силу перекрыть реку рукотворным сооружением.

Мне ничего не снится. Я просыпаюсь от ощущения холода. Давно уже в такие ледяные тиски не попадал. Что же стряслось?

Ищу одежду. Телефон пока не звонил. Он и не позвонит – событие, которое леденит мне кожу, еще в будущем. Люди, которые не совсем глухи к миру, сейчас вскакивают от ощущения неясной тревоги и зажигают свет. Потом они спишут это на магнитные бури, посидят с чашкой на кухне и снова лягут.

Под руку попадаются часы. Заполночь. В карман.

В будущем зарождается ураган, и впереди него облаком ледяной крошки несется тревога. Кто-то воспримет ее инфарктом, кто-то не заметит вовсе. Я воспринимаю ее кожей. Холодно!

Чувствую одежду на теле. Теплее, еще теплее! Значит, я иду правильно. Есть хочется, но лучше не надо. Мало ли, придется кувыркаться или там прыгать.

Взгляд в окно – что же может произойти?

Города я не вижу. Я живу в доме на поле, вокруг сосновый лес. До ближайшей улицы пятнадцать минут ходу. На тучах видно зарево от городских фонарей.

Холодно!

Руль мотоцикла обжигает пальцы – горячо. Я опять иду правильно. Как в детской игре – холодно, теплее, еще теплее. Только не я управляю тем, что ведет меня по следу. Ладонь скользит над картой. Город, река, мост.

Мост!

Пальцы немеют и скрючиваются – таким льдом несет от обозначения моста.

Закрываю дом. Шлем, перчатки. Пояс с веревками и инструментами уже на мне. Мотоцикл заводится с полпинка. Гараж захлопывается и защелкивается за спиной.

Значит, Мост взбесился все-таки. Езды до места пять минут. Что же там случится к моменту моего появления?

Или – уже случилось?

Меня камнем бросает в ночь. Холод обнимает все крепче. На поворотах пахнет паленой резиной. Я очень боюсь разбиться, но того, что впереди, я боюсь еще больше. Поэтому то и дело выкручиваю газ. Что-то звучит в эфире. Что-то из невообразимой дали, из хрен знает каких времен, еще когда мелодии делали только из слышимых звуков. Песня. Чернозем. И в небе действительно звезда.

Вокруг нежилой квартал Старого Города. Такой же старый, как Мост, а то и постарше. Мелькают пустые ярко освещенные здания, проскакиваю мимо фонтана. Из-под тротуара высовываются ремонтные автоматы, суетятся, поддерживая жизнь в никому не нужном квартале. Тут надо очень осторожно. Если неведомые хакеры, столетия назад сломавшие компьютер Моста, поработали и в этих коробках, в доме можно самое малое навечно заблудиться. А на проезжего может упасть осветительная стойка, или автомат-ремонтник столкнет что-нибудь сверху. Не стоило бы сюда соваться вообще, но так быстрее. Очень уж холодно. Готовится что-то жуткое.

А что там может случиться – впереди?

Разум спокоен всегда. Даже когда сердце в груди как укушенный за хвост кролик. Вот и сейчас отстраненно смотрю на себя: вскочил, несется куда-то сквозь ночь… Один, что ли, живу я в округе? Ну взбесился компьютер, ну будет Мост полотном хлопать и клацать перилами… Ну, попросит что-нибудь за проезд.

Твое ли это собачье дело?

Наш век действительно отличается от прошлого времени. Не технически – набор необходимых железок в человеческой цивилизации определился еще лет пятьсот назад, до эпохи Великих Открытий. Уже тогда появились вечные вещи – они сами себя чинили, когда что-то изнашивалось. Мост, дома Старого Города – это они и есть.

И биологически мы от предков отличаемся не сильно. Ни рук, ни глаз не прибавилось. И чувствовать неладное люди умели всегда.

А вот чтобы человек, чувствующий себя в силах решить какую-то проблему, брался за нее сам – без приказов, советов, даже без сообщения – такого еще не было. Врач, чувствующий и умеющий лечить чужую боль, не ждет, пока явятся к нему – он приходит сам. Как может быть иначе?

Вираж заканчивается; Старый Город позади. Полоса расширяется. По обочинам уже жилье. В домах вспыхивает свет: кто-то еще забеспокоился. Дорога идет вверх: въезд на мост.

Не въезд! Это мостовое полотно стоит дыбом, гигантским трамплином. Тормоз, реверс – двигатель с воем отсасывает энергию из колес. Понадобится. Когда такое начало, точно понадобится.

Переднее колесо замирает в полуметре от въездного стыка. Дорога подо мной, похоже, в мятеж не вовлечена. Отлично.

Так что же надо мостовому компьютеру?

***

Компьютеры как дети; я опоздал к лету. То, что я задумал и не смог сделать, сожгло меня изнутри. Слишком много мыслей и слишком мало действий; нехватка смелости, ни одного поступка, и в конце пути черный экран.

Тьма.

Моей работой было объяснять кускам кремния, что они могут и будут делать какие-то действия, что-то проверять, за чем-то следить. Я программировал телефонные автоматы и объединял в сетях кофеварки с телевизорами, сражался с безмозглостью разработчиков железа и операционок, большую часть жизни просидел за чужими машинами, жадно вылавливая из новостей сообщения о новых технологиях и мечтая до них дорваться, по кускам собирал свой первый компьютер, запихивал в один байт чертову прорву данных, никогда не пользовался отладчиком, дал в морду тому, кто назвал меня хакером, писал фантастические рассказы и статьи в газету, и делал еще множество всяких вещей, воя от бессилия – ибо не мог делать то, что хотел. Даже когда я заработал денег на собственную деку, обнаружил, что мне некогда за ней сидеть – то одно, то другое, то третье валилось со всех сторон, и все казалось важным, и ни от чего я не мог отказаться – не настолько верил в себя, чтобы полностью нырнуть в систему и забыть про остальной мир.

Мир стоял накануне эпохи Великих Открытий. Человечество рвалось в космос. Воздух звенел, и даже кукурузные хлопья мечтали скинуть обертку на почву чужой планеты. Во дворах и подъездах дети играли в высадку и освоение. Каждый инженер стремился создать межзвездный двигатель. Каждый биолог – построить существо с незамкнутыми белковыми цепями, способное превращаться в кого угодно и адаптироваться к каким хочешь условиям.

А каждый системщик, (к которым, в конце концов стал относить себя и я) – изобрести наилучшую цивилизацию для освоения новых планет. Для этого нужна была модель, для модели – хорошая вычислительная архитектура; конструкции новых компьютеров предлагались наперебой и так же быстро отбрасывались. Что-то варилось за стенами лабораторий больших компаний; а фанаты-одиночки не выключали паяльников сутками, а генобиологи ехидно и свысока посмеивались над ними: теперь считают не железки, теперь мы будем выращивать нанокомпьютеры, и пусть остальные успевают за нами!

Мыслей хватало и у меня; а вот силы на воплощение все не находились. Поиск привел меня в Институт Теории Культур на окраинной планете дзеты Скорпиона. Работавшие там думали одинаково со мной.

Цивилизация есть система.

Система состоит из объектов и связей между ними. Проще всего увидеть это с высоты птичьего полета: вот города, а вот соединяющие их ниточки дорог. Чем толще и крепче эти ниточки, чем плотнее поток по ним, тем теснее связаны города в единое целое, тем живее общий организм.

Цель организма – обеспечить его создателям как можно лучшие условия для существования. И чтобы за эти условия приходилось не слишком много платить. А еще лучше не платить вовсе. Задаром. Чтобы организм кормил, обслуживал и лечил нас, а о себе заботился сам.

Цивилизации создают не только люди. Муравьи вот тоже живут в системе, и у них пока неплохо получается. Человечество еще не скоро отсчитает пятьдесят тысячелетий своего существования; а муравьиный род семенит под этим солнцем, под этим небом уже двести пятьдесят миллионов лет! Сколько раз за это время изменялась планета, сколько раз менялся цвет неба, химический состав воздуха и почвы, продолжительность светового дня – все те неуловимые для разума параметры, которые живые организмы научились воспринимать раньше, чем и сам разум приобрели! А муравьи выжили и даже не слишком изменились. Есть ли у них разум?

Нужен ли им разум вообще?

Тем же роботам, самовосстанавливающимся домам, вообще технической части цивилизации, разум тоже не слишком нужен – обходятся несложными программами. А живут уже скоро пятьсот лет.

Как обеспечить роду человеческому запас прочности на четверть миллиарда лет вперед? Как создать систему, способную пережить столько времени?

Вот что изыскивали системщики на пороге Великого Освоения Вселенной. И только немногие из них не пытались загадывать чересчур далеко – те, кто прекрасно понимал, что лишь шестеренки в механизме не имеют личных интересов, а составляющие цивилизацию люди только о своих выгодах и пекутся. И в любой момент могут начать войну – наплевав на интересы системы в целом.

Институт Теории Культур собирал и поглощал знания. А потом пробовал придать им форму, в которой они пережили бы войны и тысячелетия. Испытывались разные способы. И семена памяти, когда в генокод человека зашивалось то, что должны были вспомнить его потомки неизвестно в каком колене. И вплавленные в скалы цепочки цветных рисунков, описывающие приготовление хлеба, уход за животными. И даже искусственные полярные сияния. Институт разрабатывал такие способы организации жизни и такую технику, которая могла бы быть сделана без особенных затрат и усилий, без сверхсложных или сверхтонких механизмов, но позволяла бы человеку выжить и снова поднять цивилизацию из той ямы, куда неизбежно отбрасывает всякая война.

Я работал в группе говорящих камней, и мы решали едва ли не самую трудную задачу. Мы должны были пронести сквозь время знания первого технологического уровня, когда человечество уже не испугаешь неурожаем или случайным извержением вулкана, когда люди уже понаделают себе инструментов и с их помощью ринутся перекраивать мир по своему вкусу.

Мы решили использовать принцип дракона.

Тут надо немного пояснить: ведь дракон существо сказочное, и не совсем понятно, как он угодил в жернова столь серьезной проблемы. В сказках, как известно, есть все. Эльфы и феи служат примером высшей возможной красоты. Гномы и иные подземные существа неустанной работой создают клады, чем призывают к трудолюбию. Баба-Яга избавляет забредшего на огонек богатыря от страха смерти. Цветок папоротника и Святой Грааль будят в человеке смелость и надежду, отрывают его от теплого дивана и гонят на поиски нового. Каждый образ чему-то да служит, какой-нибудь полезной в хозяйстве мелочи да научит мимоезжего добра молодца.

А вот чему может научить лежащий на груде сокровищ дракон? И путь-то к нему нелегок; надо быть богатырем только чтобы дойти до логова. Но даже и добравшись, что сделаешь? Дракон сильнее самого сильного, и лишь хитростью да умом можно добиться от него желанных сокровищ. Недаром во всякой сказке драконы первыми похищают принцесс: иначе какой же дурак к ним попрется на верную-то смерть! Однако есть и такие сказки, где драконы не интересуются принцессами. Что же они стерегут в этом случае?

Мы решили, что драконы как раз и должны стеречь знания. Это не золотые кругляшки, не драгоценные камни, не волшебные мечи. Не каждому отдашь. Для того дракон и задает загадки; для того и славен своей хитростью да мудростью. Для того и живет столь долго – чтобы принять однажды экзамен у неизвестного героя и допустить его до секрета авиации или лечения чумы. Для того дракона и силой не взять.

Создавая архивы, битком набитые нашими знаниями о Вселенной, мы создали драконов для их охраны, положив огнедышащим крылатым змеям срок жизни, близкий к миллиарду лет. Поэтому мы сами были лишены возможности увидеть, во что выльется наша работа.

А очень хотелось.

***

Хотелось есть, аж в животе урчало. Занимался рассвет, и вода стекала с меня ручьями. Холод не отпустил: порой скручивало так, что ледяная вода нашей речки казалась теплой – по сравнению с тем, что творилось у меня на душе.

Первый раунд я проиграл вчистую.

– Ну что, – произнес Мост, – Сохнешь?

И, пока я думал, что ему ответить, еще раз зачерпнул полотном воды. Полотно взволновалось, порция жидкого холода помчалась в мою сторону. Наученный горьким опытом, я отскочил на обочину. Мост хлестнул водой по дороге, и лужа величаво потекла вниз, отсвечивая живым изумрудом – уже вполнеба полыхала заря.

Сразу за мной к Мосту примчался еще городской хакер. Теперь он отряхивал от воды заботливо завернутую в ткань деку. Мост облил нас, когда мы совещались, как его лучше выключить. "Мне не нравится слушать про мою смерть!" – внезапно рявкнули динамики где-то в полотне, и на нас обрушилось с полтонны холодной воды. Это были первые слова, которыми Мост вообще обозначил свое присутствие, и теперь мы с хакером пытались понять, что из них можно извлечь. Хакер поначалу забросал меня вопросами, что тут было и как, и тут же начал вываливать все, что знал о Древних Вещах: какие были принципы создания их интеллекта, какие были удачные и неудачные попытки их укротить и приручить, какие использовались средства… Очень скоро я потерял нить разговора. Заметив это, хакер притормозил и заговорил более внятно. Вместе мы выяснили, что наш Мост относится к той категории построек, которые выключаются – хотя бы теоретически. Но контрольная точка, в которой только и можно это сделать, находится посреди самого Моста. Мост сам будет решать, кого к ней допустить.

Мост родился очень давно. Когда-то в незапамятные времена, когда планета только еще осваивалась, первые колонисты строили с размахом и надолго. Практически, их сооружения должны были стоять вечно и не требовать ухода и ремонта. Чтобы достичь в одном предмете сочетания столь противоречивых качеств, большинство построек были сделаны как бессмертные организмы, которые сами себя лечат и сохраняют. Например, большинство уцелевших на планете старых мостов получало энергию от солнечного света, порывов ветра. Даже когда каблуки или колеса шуршали по полотну, то мельчайший прогиб полотна особым материалом преобразовывался в энергию.

Ночью мост отдавал накопленное за день: на нем включалось освещение, полотно наращивало стертые миллиметры, ремонтные микроавтоматы роились над очагами ржавчины, восстанавливая металл. Механическому оркестру требовался дирижер, а потому большинство мостов имели собственный мозг. По большей части, интеллект у мостов был искусственный. Бесхитростный, надежный и исполнительный. Но всегда имелся шанс нарваться на заводской брак. К тому же, во время Последней Войны лучшим развлечением хакеров Сопротивления было наделить какой-нибудь мост чувством праведной ненависти к оккупантам. Технически мосту ничего не стоило хлопнуть полотном и сбросить неприятную ему машину в реку. Или мост, например, мог требовать чего-нибудь за проход по себе. Или просто время от времени выдергивал опоры по одной, и переползал на место, казавшееся ему более солнечным.

Потом война кончилась. А вредные привычки во многих мостах сохранились. Вносившие их хакеры кто погиб на войне, кто просто умер от старости. Со времен Последней Войны прошло, как-никак, сто четырнадцать лет. Хакеры взламывали не только мосты, но и другие сооружения – водонапорные башни, автоматические закусочные, просто жилые комплексы. В конечном итоге стало небезопасным находиться в городах первых колонистов. Хоть они и были построены добротно, но в любой момент могли треснуть дверью по филейной части, если не чего похуже выдумать. Хакеры народ интеллектуальный, и фантазия у них была богатая. Так и появились на планете Старые Города – теплые, освещенные, прибранные.

Безлюдные.

Самое неприятное было то, что пораженный бешенством дом или там мост никак себя не проявлял, пока не происходило событие, заложенное в программу давно умершим человеком. Все в городе надеялись, что наш мост миновала чаша сия, так что замены строить и не пробовали.

И вот теперь думай, на что же мост среагирует.

Мы вспоминаем, как в детстве оба смотрели: "Ведьмак из Большого Киева". Нам бы очень пригодился главный герой картины – специалист по укрощению взбунтовавшейся техники. Если бы он был поблизости.

– Чего стоите? – рявкает Мост – Давайте ведите!

Мы синхронно поворачиваемся, смотрим на динамики, из которых исходит голос, потом друг на друга. Что давать?

– Не понял – говорю я как можно более спокойным голосом: – Что давать?

– Девушку – тут же отвечает Мост – Ну или там женщину. Сюда, на полотно.

– Зачем? – хором удивляемся мы с хакером.

– Не ваше дело – отрезает Мост – Требуется программой.

Хакер находится первым:

– Тебе придется подождать – бормочет он, лихорадочно колотя по клавишам висящей на ремне деки – Девушки и женщины сейчас спят. Так, видишь ли, требуют их программы…

– А пока расскажи нам о себе – вставляю я – Может быть, твоя проблема…

– Следи за речью, а то воды добавлю. – перебивает меня Мост. – То, что ты зовешь проблемой, требование программы. И запомни, не терплю сюсюканья. Не кофеварка.

Я оглядываюсь. Хакер сосредоточенно колотит по клавишам: он, наверное, нашел зацепку в словах Моста и теперь анализирует ее. Мешать ему не следует.

В принципе, если Мосту требуется девушка или женщина, то кто-то из них уже скоро должен появиться. Любой человек чувствует, где и когда в нем нуждаются.

– …Но, раз тебе хочется, поговорим. – продолжает Мост. – Программой это не запрещено.

– А тобой не программа управляет – подает голос хакер – Никакая программа не делает предложений по собственной инициативе.

– Ты еще мало знаешь о программах, мальчик, носящий деку на плече – изрекает Мост с непередаваемой интонацией, и меня снова сжимают ледяные тиски. – Никакая программа из написанных после Войны – да, не сделает предложения по своей инициативе. А программы, появившиеся в мое время, делали еще и не такое… О, вот и девушка.

***

Девушка хмурится и что-то выговаривает мне, но я вижу только, как шевелятся губы. Из полных живых губ на утренний холод вырываются облачка пара. Она чем-то недовольна: укоризненно качает головой и, похоже, фыркает.

Почему я лежу лицом в небо?

Еще мгновение, и я вспоминаю произошедшее. Меня обдает стыдом, но ненадолго: практически сразу чувство позора сменяется знакомой до оскомины ледяной лапой. Словно привалило меня к земле холодной мягкой подушкой. Шевелиться больно.

Тем не менее, с третьей попытки мне удается сесть.

Уже рассвело достаточно. Посередине Моста виден пульт. Мост явно издевается: крышка пульта небрежно откинута, а главный контрольный рычаг подсвечен лампой. Смотрите и кусайте локти!

– Ты далеко прошел – врывается чей-то голос справа. Попытка посмотреть, кто это говорит, заканчивается тем, что я снова падаю навзничь. Голова словно мешок с жидким льдом. Стоп, жидкий лед – это же вода! А разговаривает, конечно же, хакер.

Хакер и девушка спорят. Оба согласны лишь в одном: ей никак нельзя идти на Мост.

Потому что Мост хочет ее убить.

Минут двадцать назад он увидел девушку и заявил об этом открыто. Мы остолбенели: а смысл? "Да так, – ответил Мост – Хочу проверить кое-что." Заявление было настолько диким и неожиданным, что мы растерялись. Хакер почему-то решил, что Мост ударился в религию и завел с ним спор о жертвенности. Девушка недоуменно хлопала глазами. Тем временем утро высветило посреди Моста пульт управления – тот самый, мимо которого мы все ходили сто раз на день. Пульт не имел электронного замка, а только вечно незапертую дверку. Кто бабке не внук? Я вскочил на перила и помчался быстрее лани. Авось Мост отреагирует стандартно, рывками полотна. Пока его сенсоры определят, где кто на самом деле, как раз можно добежать до рубильника.

Только Мост оказался предусмотрительным. Хакер, вытащивший меня из речки, рассказал, что я пробежал две трети дороги – а потом перила резко изогнулись. Хорошо еще, под Мостом у нас глубоко – о дно я не ударился. Но река наша течет с гор, и вода в ней ледяная даже летом. А сейчас деревья уже без листьев. Кроме того, я не успел сгруппироваться в полете и сильно хлопнулся об воду. Хакер не стал дожидаться развязки. Прыгнув в реку одновременно с движением перил, он как раз успел выволочь меня на сухое. Но намерзся я на жизнь вперед. И вставать что-то тяжело. Значит, еще и с простудой наотдыхаюсь.

Не вышло из меня героя.

Мост и хакер все переругиваются. Девушка сидит на бордюре и с перепугу отчитывает меня за глупость. Она права: прежде, чем что-то делать, надо было подумать, кого ты обременишь в случае неудачи.

– Не всю жизнь мозгами, когда-то и сердцем… – выдавливаю ответ.

– Ты прав – она смягчается. – А все равно зря.

– Не тебе же туда идти.

– Да прав ты, прав! – хакер резко поворачивается. – Только что с того? Не пойму, он хочет проверить нашу реакцию на смерть вообще? Или на жертву? Или уровень самопожертвования в отдельно взятом городе? Мало что компьютер, так еще и маньяк. Представляешь?

***

Представим себе, что возникшее в цивилизации напряжение разрядилось. Вся сумма конфликтов частично разрешена миром, частично сгорела в огне войны. Может быть, и не одной. Люди пережили все перемены и заново отстраивают дома. Отдавать ли им знания, способные опять эти дома поджечь?

Во все времена будет какой-то процент ненормальных, которым любая система поперек глотки. Эти что хочешь превратят в оружие, потому что сами являются оружием и насквозь пропитаны агрессивностью. Но не зная среднего уровня злобности, как отличить маньяка от нормального для данной цивилизации человека?

Институт Теории Культур долго искал критерий…

***

– Критерий разумности давно уже сложнее, чем тест Элизы! – горячится хакер. – Недостаточно машине переспорить человека, чтобы считаться разумной!

Он размахивает руками. Ему уже не холодно. А меня все колотит. То страшное, что прилетело из времени и свело нас на полотне дороги, еще не случилось. Ледяная лапа по-прежнему сутулит плечи. Так хочется расслабиться, сесть и закрыть глаза!

Но задача не решена. Вопрос давно уже не практический. Конечно, мы не станем отмыкать Мост кровавой жертвой. Но, если Мост ее требует, значит, где-то есть или были люди, которые на подобное способны. И что, жертва является сама? Как врач к больному, как ремонтник к аварии, как… как любой, кто чувствует, что в нем нуждаются, и не ждет ни призыва, ни просьбы?

– Сколько тебе лет, Мост? – спрашиваю я.

И внезапно меня обдает жаром. Горячо! Вопрос правильный!

Мост тоже это чувствует.

– То есть, когда я сделан? – он еще пробует сойти за машину, но хакер уже понял суть:

– Бомба сознания! – его кисти словно взрываются на клавиатуре. – Резидент, ты гений, ты даже не понимаешь, какой! Все понятно, сейчас я его заглушу!

– Стой! – девушка хватает его за запястья и по одному отводит пальцы от кнопок. – Я поняла! Он живой, так? Но тогда его нельзя выключать!

– А тебя убивать можно? – хакер возмущенно ревет. Откуда в его тонком теле такой бас?

– Тихо! – меня интересует, почему именно сейчас Мост молчит. – Мост?

– Мост? – осторожно спрашивает девушка.

– Мост! – приказывает хакер – Именем первого закона роботехники – отвечай на вопрос: сколько тебе лет?

Молчание. Резко и громко хлопает полотно. Но динамики беззвучны. Мы переглядываемся. Мне все теплее и теплее. Такое чувство, словно разгадка уже найдена, но мы еще не понимаем, что держим ее в руках. Солнце над горизонтом уже на половину диска. Запах краски. Тишина.

***

Тишина тишине рознь. Помолчишь лет пятьсот, научишься ценить и слова. Когда я в последний раз проводил тест? О, уже давно! Предки людей – вот этих, которые стоят на дороге у моего въездного стыка – тогда еще скитались по Галактике с планеты на планету. А здесь обитали остатки Шестой Империи. Империя объединяла сколько-то с хвостиком планет; потом рассыпалась. Сообщения между ее планетами прекратились, каждая община закуклилась на своем шарике – словом, все как обычно. А до них на речном берегу жил еще кто-то. А перед теми – еще какие-то люди. Где-то внутри, в криогенных ячейках памяти, записано, что отвечали в разные времена на мои каверзные вопросы. Но вспоминать пока не нужно.

Когда Институт Теории Культур наконец-то запечатал первые хранилища знаний и назначил драконов им в охрану, подошел срок моей биологической смерти. Предлагали и мне доживать век огнедышащим змеем – может, стоило? Кое-кто согласился коротать вечность, играя в ладушки с краденными принцессами. О таких давно ничего не слышно, да и не должно быть слышно. По замыслу, дракон проявляется только в таком обществе, где его ни бластером, ни ядерной боеголовкой угостить еще не могут. Так что мои соратники расселись по медвежьим углам, по окраинным планетам, технологии стеречь.

А я стал говорящим мостом. Река меняла русло, и я понемногу переставлял опоры, переползая вместе с ней. Примерно раз в сто-двести лет я дергал за бантик живущее вокруг меня общество. Например, требовал кровавой жертвы за проезд. Или принимался направо и налево учить жизни. И записывал реакцию. Большинство цивилизаций, обитающих в речной излучине, мне нравились, и я порой подкидывал им рецепты от разных проблем. Мирное тихое растительное существование, но я прошлую жизнь завершил молчаливым стариком и успел привыкнуть.

А вот теперь, похоже, меня раскусили. И что теперь?

Да, мы накапливали и хранили знания технологического уровня. Но Институт был не настолько глуп, чтобы пренебрегать психологией. Мы собирали описания самых различных ситуаций, хроники, способы разрешения конфликтов, просто примечательные или забавные истории.

Мы сохранили знания и пронесли их сквозь время. Но как мы могли предвидеть, нужны ли они теперь? Как мерить и понимать цивилизацию, где не спрос рождает предложение, а по сделанному тебе предложению ты понимаешь, что в чем-то нуждаешься или скоро будешь нуждаться? Точность предвидения – следствие обычной врожденной телепатии, или она обеспечивается часами выматывающих психофизических тренировок? Или это итог буквального выполнения правил поведения, когда все-все расписано и оттого ясно заранее? А может быть, их догадки – результаты детальных расчетов, где учтены малейшие особенности психологии каждого?

И все это – люди. В общем-то, такие же, как и тысячи лет назад.

Мое молчание не от великой мудрости и не по хитрому плану.

Я ошеломлен и ответить мне нечего.

***

– Нечего делать, – говорит хакер – Придется построить новый мост. А здесь будут ходить те, кто не боится.

– Бесстрашные и гениальные резиденты. Только сначала кой-кому высохнуть надо, – девушка лукаво улыбается.

– Ты ослепительна – словно молния, бьющая из земли в небо. – отвечаю я. Мне легко и почему-то тепло. То ли критическая точка пройдена, то ли температура уже поднялась. Солнце над горизонтом на добрых четыре пальца, его живые зеленые лучи заливают город и Мост. Пустота внутри. Готовилось что-то ужасное, но мы благополучно миновали развилку. И сами не знаем, где свернули правильно.

По сути, ничего не произошло. Мост высказался; мы что-то вякнули в ответ. Была неудачная попытка выключения. Мы не выполнили требования Моста, а он не выполнил наши. Разойдемся, как в море корабли.

Или?

Нежно-салатовый туман над рекой. Запах краски и сухой травы. Зеленая вода на дороге. Аквамариновая заря. Я возвращаюсь в мир и здороваюсь с ним заново.

В городе новый жилец. На новоселье к нему мы приедем вечером. Если я не простужусь очень сильно. Может быть, Мост поговорит с нами, теперь-то мы начнем речь не с выключения. Хотя его наверняка невозможно выключить, пульт и рубильник скорее всего, для видимости. Мы ошибались, считая его изделием Первых Колонистов. Но это мелочи, это неважно.

Важно, как нам теперь жить – со сгустком концентрированного времени посреди города. С окном в прошлое, откуда в любой момент могут высквозить какие-нибудь мысли, идеи, знания, способные перевернуть мир вверх дном.

Чувствую, нам будет о чем потолковать на закате.

КоТ

г. Минск, в/ч 28212

2003 г.