Текст книги "Час дракона"

Автор книги: Михаил Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Дзэнин спрашивает: что означают твои слова про клан Тогакурэ?

Ага! Все понятно! Как же я мог забыть? По идее, дээнина должны знать в лицо только чунины. Рядовые бойцы (генины) не удостаиваются чести лично лицезреть руководителя, вот он и спрятался за ширмой, а для пущей конспирации (чтобы и голоса его никто лишний не узнал) слова дзэнина озвучивает Белый подручный.

– Я не вправе сказать более, чем я сказал.

Действительно, что я могу еще сказать про клан Тогакурэ? Пересказать его историю? Нести бредятину, подобную той, что вешал мне лапшой на уши покойный братишка Федя Храмов? Лучше отделаться таинственным и многозначительным: «Я не вправе». Это загадочно, это интригует, и любой из тех, что находится сейчас в зале, волен трактовать мое многозначительное заявление сообразно со степенью своего сумасшествия.

– Ты ниндзя?

Голос Белого принял угрожающий оттенок.

– Да, я ниндзя, – отвечаю торжественным тоном.

– Генин?

– Чунин.

– Каков цвет твоего ги?

Что значит «ги»? Вспомнил – московские каратеки-полиглоты так называют одежду для занятий боевыми искусствами. Что мне ответить? Ниндзя отродясь не наряжались в разноцветные маскхалаты. Градуировка по цвету – местное изобретение. Конечно, коржанский дзэнин распустил слух: дескать, цветные одежды – великая тайна истинных ниндзя. Значит, меня сейчас проверяют на принадлежность к «истинным». Попробую не ударить в грязь лицом.

Если предположить, что здешние чунины – бывшие сенсей карате, то логична версия с аналогами цветных каратешных поясов и разноцветных ги.

Как там, в карате, величаются разряды? Кажется – кю. Восьмому кю соответствует белый пояс, седьмому – желтый и так далее, вплоть до коричневого. Черный пояс это уже не кю, это дан (в спортивных федерациях поиметь дан означает получить звание мастера спорта).

Концы с концами и сходятся, и одновременно не сходятся. Цвета – плагиат из классики карате, их значение – фантазия дзэнина из города Коржанска.

Организаторы секты ниндзя (или правильнее сказать – банды?) ощущали дефицит в символике и атрибутах и разрешили эту маленькую проблему попросту – чего не знали, то сочинили и объявили плоды своего творчества «истинными секретными таинствами».

Опошленные кинобоевиками понятия «белый ниндзя» и «черный ниндзя» здесь совершенно ни при чем. В кино белый ниндзя – хороший, черный – злодей. Почему так повелось? Объясню. В древних трактатах по искусству шпионажа есть такие понятия, как «шпионы жизни» и «шпионы смерти». Досужие сценаристы обозвали их, соответственно, белыми и черными. Между тем шпионы смерти – это ниндзя, сознательно жертвующий собой ради достижения высшей цели.

– Мое ги красного цвета, – отвечаю я уверенным голосом.

А почему бы и нет? Тот мужик с клеймом на лбу одет во все красное. Будем считать, что мы одного уровня. И мне спокойнее, и ему не так обидно.

Выслушав и переварив мой ответ, дзэнин за ширмой задал вопрос голосом своего Белого глашатая:

– Зачем ты оскорбил моего посланника?

Имеется в виду, как я понял, похабное словечко, вырезанное осколком стекла на лбу у посланника. Отвечаю на этот раз абсолютно честно, лишь самую малость покривив душой:

– Тогда я не знал, что он мой брат – ниндзя. Я думал, он просто бандит…

На самом деле я уже тогда начал обо всем догадываться, и даже еще раньше, сразу же после того, как мальчик-шпион пытался покончить с собой.

– …Я боялся, что принесу деньги в лес, и бандиты меня убьют без всяких разговоров. Оскорбив члена банды, я надеялся вызвать у него желание низменной мести. Надеялся спровоцировать бандита на поединок. Вы, братья ниндзя, понимаете – исход подобного поединка предрешен. Ниндзя не умеют проигрывать. Не так ли, уважаемый оякатасама?

Оякатасама – японское слово, означающее «глава клана», синоним слову «дзэнин».

Главарю за ширмой слово «оякатасама» явно незнакомо. Оно его озадачивает, в нашем диалоге возникает пауза.

Нагло осматриваюсь по сторонам. Получаю множество информации для размышления, спешно ее анализирую.

По правую руку вдоль стены восемнадцать подростков, по левую – шестнадцать. Возраст – от четырнадцати до двадцати – двадцати трех. Две трети подростков смотрят пустыми, безумными глазами. Разыгрывающийся здесь фарс они воспринимают совершенно серьезно. В принципе довести человека до состояния так называемого зомби элементарно просто. Методика провокации психических расстройств давно уже апробирована алчными лидерами тоталитарных сект и их приспешниками. Поменьше сна, побольше медитаций (сидения в позе лотоса и сосредоточения на процессе дыхания), обожествление наставника – гуру, формирование новой системы ценностей, в которой преданность – главное достоинство, и т. д. и т. п. Но далеко не все подростки из присутствующих здесь прошли полный курс промывки мозгов. Во многих глазах я вижу вполне осмысленное выражение. Кто-то из мальчишек боится, кому-то интересно. А вот в глазах тридцатипятилетних (ориентировочно) мужчин в цветных комбинезонах легко читается неприкрытая циничная усмешка. Мол, мы все понимаем. Здорово ты, фрукт столичный, извернулся. Ломаешь комедию нам под стать. Врубился, падла, как мы пацанов охмуряем, въехал в тему и гоношишься, думаешь, самый хитрый.

Голос Белого прерывает мои размышления:

– Ты принес деньги?

– Да. Я уже говорил.

– Бросай их сюда, мне.

Так сказано, будто забыли про наручники на моих запястьях. Издеваются, ждут, что я сам напомню про браслеты и напорюсь на вопрос: «Если ты ниндзя, неужели ты не можешь освободиться от оков?» Сами небось освоили какой-нибудь фокус с игрушечными наручниками из набора иллюзиониста-шарлатана и не раз демонстрировали его доверчивым пацанам. Теперь хотят меня разоблачить на глазах юной публики.

Спокойно опускаю руки по швам. Наручники с глухим стуком падают на пол.

Так и есть. Пацаны подобное уже видали. С их стороны никакой особой реакции, а вот зрачки у разноцветных сенсеев удивленно расширились.

Белый вышел из-за ширмы. А ну как баксы у меня были бы не в пакете, а россыпью? Пришлось бы тебе, любезный, подойти поближе и забрать купюры из моих умелых опасных рук. К сожалению, баксы завернуты в газету и перевязаны ниткой.

Лезу в карман за деньгами. Автоматные стволы оживают, прицелы корректируются. Что ж вы, братцы? Как детей зомбировать, так вы ниндзя, а как со взрослыми дело иметь – сразу же пушки наголо, будто простые бандиты?

Что ни говори, а бандюк остается бандюком и во фраке миллионера, и в рубище нищего, и в карнавальном цветастом костюме японского ниндзя.

Бросаю пакет с баксами Белому. Он ловит и перебрасывает за ширму.

– Оружие в карманах есть? – спрашивает Белый.

– Есть, – отвечаю я.

Ха! Такого ответа он не ожидал (и никто не ожидал). Купились на сдачу арсенала в лесу. Между тем обидеться на меня и прошить автоматной очередью нельзя. Я честно признался, я хороший.

Белый уходит за ширму посоветоваться. Уже оттуда, из-за ширмы, отдает распоряжение:

– Обезоруживайся!

Хм… «Обезоруживайся»… Какое интересное слово! Следует понимать: попробуй, мужик, сдать оружие так, чтобы не возникло повода тебя пристрелить. Изловчись, а мы, будь уверен, при малейшей возможности в тебя, родной, стрельнем.

Медленно лезу рукой в карман за сюрикэнами. Плавно вытаскиваю руку из-за пазухи. Ладонь открыта, звездочки-сюрикэны зажаты между пальцев.

Ну очень медленно (даже чересчур) вытягиваю руку вперед. Ладошка смотрит вниз, металлические многоугольники расположены вертикально – по три сюрикэна между каждым (не считая большого) пальцем.

Расслабляю тело, «пускаю волну» от стопы левой ноги к ладони вытянутой вперед правой руки. Я сознательно работаю на публику, точнее, на безумных мальчиков. Чем больше замусоренные мозги паствы уверуют в мою принадлежность к ниндзя, тем сложнее будет пастырям-умникам отыскать повод для моего убийства.

Пантомима с волной очень эффектна. Все тело неподвижно, извиваются только лишь отдельные участки, по которым «бежит волна». Цирковой номер под названием «мужчина-змея».

Волна доходит до кисти правой руки, задает импульс пальцам, и девять сюрикэнов синхронно взлетают вверх, будто сами собой.

Металлические многоугольники, плавно вращаясь, втыкаются в деревянный дощатый потолок. Хорошо воткнулись, ровненько, как по линейке.

Ну, чего, мальчишки? Показывали вам ваши цветные наставники похожие фокусы? По глазам вашим восторженным видно, что не показывали.

– Я обезоружился и теперь надеюсь увидеть похищенного юношу.

– Ты удостоен ги красного цвета?

Отвечать вопросом на вопрос – дурной тон. Не слушать собеседника – в одних случаях симптом шизофрении, в других – следствие плохого воспитания. Видимо, устав здешнего монастыря подобные тонкости и деликатности игнорирует. Ладно, я с самого начала играю по их правилам. Отвечу.

– Да, я уже говорил.

– Если ты, как говорил, удостоен ги цвета крови, значит, ты прошел испытание деревом?

Полный бред! Что еще за «испытание деревом»? Впервые о таком слышу. Наверное, опять местное изобретение. Ясно, что вопрос Белого – ловушка, ну да делать нечего, придется ломать комедию до конца.

– Да, я выдержал это испытание.

Если сейчас спросят, в чем оно заключается, я не смогу ответить…

– Дзэнин просит тебя показать свое искусство.

Какое искусство? О чем это он? По идее сейчас меня должны были попросить еще раз пройти загадочное «испытание деревом», и во время этого испытания я должен погибнуть. Пацанам тогда можно будет просто и наглядно объяснить: «Видали? Ихний красный ниндзя слабее нашего оказался! Не сдюжил».

Мягкие шаги по полу, и вплотную ко мне подходит старый знакомый в красном. В руках у Красного мои нунчаки.

– У тебя, брат, хорошие нунчаки, – говорит Красный шепотом мне в ухо, делая упор на слове «брат», – из хорошего, старого бука. Пройти «испытание деревом» означает у нас выжить после пяти ударов палкой. Бук – тоже дерево, поэтому я буду бить тебя нунчаками. Приготовься показать свое искусство «держать удар».

Здорово они придумали «испытание деревом». Палкой можно по-разному ударить. Можно эффектно с замахом, показушно сильно и совсем безопасно для здоровья того, кого бьешь. А можно и по-другому. Внешне скромно, но смертельно…

Чтобы получить краповый берет, знак принадлежности к «элите», молодые десантники пробегают двадцати километровый кросс с кучей препятствий, а потом должны выдержать рукопашную схватку со свежими и бодрыми старослужащими. После утомительного кросса ни о каком серьезном спарринге не может быть и речи. Не нравится молодой десантник дедам – его в рукопашке все равно уделают, будь он хоть чемпионом карате, хоть кем, и не видеть парню крапового берета. Так же здесь, очень похоже, тот же принцип…

Красный придвинулся еще ближе (провоцирует меня, гад), подмигнул злорадно и прошептал совсем-совсем тихо:

– Усы для конспирации сбрил, а?

– Нет, – ответил я тоже шепотом. – Попался под руку острый осколок стекла, дай, думаю, побреюсь.

Мой собеседник побагровел. Это выглядело забавно: мужик в красном с красной рожей. Еще бы клеймо на лбу обнажить, картина получилась бы загляденье! А вообще-то я рад его злости, ею он прогоняет свой страх. Пройдет злость, и страх снова вернется, но уже более сильный, и это хорошо.

– Разденься до пояса! – громко командует Красный.

Послушно раздеваюсь и понятливо подмигиваю судьбе.

И это в моей жизни уже было! Подвал, экзамен, садист в униформе…

– По голове бить не дам, – говорю я Красному спокойным тихим голосом.

– Бить буду по туловищу, – «успокаивает» меня экзекутор.

Сейчас многое зависит от того, насколько хорошо он знает секреты «двух палок».

Красный отошел от меня на несколько шагов, подбросил в воздух нунчаки, поймал их на лету и начал в бешеном темпе вращать палками в воздухе. Красиво. Совсем как в фильмах Брюса Ли.

Встаю в «позицию воздуха». Отхожу от канонической стойки лишь в одном – разведенные в стороны руки сгибаю в локтях, так, чтобы кончики пальцев «смотрели» в потолок, дабы палачу было сподручней колотить по обнаженному торсу.

Подбадривая себя отрывистыми, яростными вскриками (опять же как Брюс Ли), Красный крутанул нунчаки над головой и нанес первый удар. Сверху вниз, наискосок, по ребрам.

Хвала Будде! Он не умеет драться нунчаками! То есть он думает, что умеет, считает себя мастером, обучен выписывать восьмерки в воздухе, перехватывать палки за спиной и еще множеству подобных трюков. Но он не знает главного: в финальной стадии удара, когда оружие соприкасается с целью, обе скрепленные цепочкой палки должны превратиться как бы в одну, вытянуться идеально прямой линией. Вот и все «секреты» нунчаков. Других нет. Красный же бьет с захлестом, эффектно, болезненно, но терпимо.

Однако и тот удар, что пришелся на мои ребра, способен запросто покалечить неподготовленного человека. К счастью, я владею техникой, которая в Китае называется «железной рубашкой». Мой мышечный корсет развит десятилетиями упорных упражнений, энергия из точки дань-тянь быстрее мысли течет навстречу удару, а короткий выдох сквозь полусжатые губы привычно помогает погасить болевые ощущения.

Зрелищем моего искалеченного, переломанного тела, корчащегося на полу в судорогах, тебе, браток, насладиться не удастся! Твое незнание и мой опыт оставляют надежду лишь на синяки и царапины.

Второй хлесткий удар Красный нанес, зайдя сбоку. Бил по почкам. Промазал, разозлился и ударил еще раз. Попал. И снова больно, но терпеть можно. Дыхание не перехватило, в глазах светло, значит, особого вреда нет. Кровоподтеки и ссадины не в счет.

Четвертым ударом он поцарапал кожу у меня на груди. По опыту знаю – царапина будет заживать долго, почти так же долго, как шрамы на лбу у Красного.

И тут он решился раскроить мне череп, ударить меня по голове! Мы так не договаривались! Что делать? Убить его на месте? А потом сразу же начать «работу» – прикрывшись трупом Красного, рвануть навстречу одному из автоматчиков, в другого метнуть нунчаки, воспользоваться тем, что еще два автомата начнут стрельбу и, безусловно, уложат добрую половину пацанов в черных балахонах… А вдруг один из этих мальчиков с глазами зомби мой сын?

Рискую. Остаюсь абсолютно неподвижен. Однажды подобный риск уже принес мне победу. Профессиональный боец по кличке Грифон испугался моего нелогичного поведения, не выдержал «войны нервов» и в результате проиграл. Красный, естественно, помнит, что я предупредил его: дескать, не дам бить по голове, на это он и рассчитывает. Уверен, что автоматные пули быстрее моих кулаков. Решил, гад, нарушить свои же правила и спровоцировать меня. Не выйдет!

Тридцатисантиметровая буковая дубинка со свистом приближается к моей макушке. Рубящий удар сплеча, будто в руке у Красного не нунчаки, а меч. Чтобы такой удар стая смертельным, бойцу нужно максимально расслабить руку в начальном движении и мысленно рассечь противника пополам.

Хвала Будде, Красный повторяет ошибку Грифона. В последний момент сгибает колени, напрягает кисть. Я же, в свою очередь, мешаю дереву стукнуть меня по макушке. Еле заметным движением шеи в то неуловимое мгновение, когда палка уже коснулась волос, чуть-чуть поворачиваю голову набок. (Уверен, мои микроманевры никто не заметил.) Японский цеп, скользнув по голове, царапает ухо, бьет по плечу, отскакивает…

Красный смотрит на меня с ужасом. Мы привыкли ставить себя на место других. Красный на моем месте вел бы себя иначе.

– Ты сумасшедший! – шепчет Красный.

– Я был им. Теперь уже нет, – отвечаю я тоже шепотом, после чего спрашиваю громко: – Доволен ли дзэнин демонстрацией моего искусства?

Тишина. Я выиграл. Завоевал в безумных глазах мальчишек авторитет. Еще немного, и приезжий чунин затмит местных сенсеев. Нужно ковать железо, пока оно горячо.

– Я выполнил все ваши требования. Ответил на все вопросы, на которые был вправе отвечать, и теперь хотел бы увидеть того, ради которого я здесь.

Белый ответил без промедления. Очевидно, те сорок минут, что я в лесу дожидался возвращения Красного, не прошли даром. Властители юных душ продумали варианты нашего общения. (Невольно подумалось – вот бы мафиози по кличке Папа таких подручных, вот бы ребята развернулись!)

– Ты его увидишь, – сказал Белый. – Но вначале дзэнин просит тебя об одной маленькой услуге…

Белый многозначительно замолчал, и его молчание послужило командой одному из задрапированных в черное мальчиков в ряду возле стены.

Черная фигура вышла из строя. Уверенным шагом юноша подошел ко мне. Остановился в трех шагах. Быстрым, заученным движением разделся до плавок. Это был тот самый парень, который пытался откусить себе язык.

– Ты помешал ему выполнить приказ, – произнес Белый. – Помоги ему смыть позор поражения и совершить сипоку.

Какие сволочи! Офицера в красном опускают, рисуют на его лбу матерное слово – и ничего, проехали! А несчастный пацан вынужден отвечать за то, что ему помешали совершить самоубийство!

Сипоку и харакири – синонимы. Ритуальное вспарывание живота – прерогатива самураев. Ниндзя относились к понятиям чести несколько иначе. Но чему я удивляюсь? Что общего у собравшихся здесь людей с ниндзя? Что общего у Наполеона Бонапарта, императора Франции, и пациента «желтого дома», заявляющего, что он Наполеон?

Мальчик встал передо мной на колени. Еще один мальчик в черном вышел из строя, подошел к коленопреклоненному товарищу, положил на пол рядом с ним короткий острый нож и к моим ногам – самодельный меч.

Убить себя, вспоров живот, технически не так легко, как может показаться. Поэтому, в то время как один самурай вонзал в живот клинок, другой синхронно отрубал ему голову. (О Будда! И отрубленные головы я уже сподобился лицезреть, и это уже было в моей жизни!)

Отбросим эмоции. Проанализируем ситуацию. Я голый по пояс, рядом голый мальчик. Я отрубаю ему голову самодельным мечом и… Допустим, мои действия фиксирует скрытая видеокамера, потом отснятая видеокассета вместо похищенного пацана уезжает в Москву. Любуйтесь, уважаемый мистер Коробов! Ваш посланец оказался сумасшедшим убийцей. Что делать Коробову? Вопрос без ответа.

– Чунин не виноват в своем поражении, – вещаю я ровным, безразличным голосом. – Всему виной мое мастерство. Если дзэнин пожелает, я могу совершить обряд синкэн-гата. Передать этому юноше «духовный меч». Мне понадобится всего десять минут, по истечении которых чунин родится заново, другим человеком. Он обретет новые силы и сможет победить в открытой схватке любого из ваших генинов. Если он проиграет в схватке, то умрет, как и подобает, в бою, и это будет не только его смерть, но и мое поражение. В этом случае я буду просить вас убить меня…

Я бросил противнику перчатку, которую невозможно проигнорировать. Слишком велик соблазн! Ведь все равно им придется меня убивать, как ни крути, а так через десять минут меня можно кончить по моей же просьбе. Пастыри не то что не упадут, они даже еще более поднимутся в глазах своей паствы.

Ну?! Почему Белый тянет с ответом? Не знает, что такое синкэн-гата, передача «духовного меча»? Синкэн-гата – один из методов передачи знаний, заключающийся в сообщении ученику лишь малого количества информации, очень важной и емкой, на основе которой преемник «духовного меча» вырабатывает свой путь выживания в бою. Синкэн-гата требует много больше времени, чем десять минут. Я блефую. Мой «духовный меч» останется при мне, но приговоренный к смерти мальчик сослужит мне службу и первоначальные планы руководителей секты я поломаю!

– У тебя есть десять минут, о которых ты просил, – говорит Белый.

Время пошло. Ассистент в черном забирает меч, что лежит у моих ног, и нож рядом с приговоренным к смерти мальчишкой. Я делаю несколько шагов и усаживаюсь на колени напротив своего ученика, так, чтобы мои речи слышал только он.

Помню, я сетовал на судьбу: дескать, у меня нет ученика. Шалунья Судьба услышала меня и показала мне язык. Распухший от укусов язык полоумного мальчика…

– Слушай меня внимательно, ученик. Ты знаешь, чем отличается Мастер от Учителя?

Мальчик отрицательно мотает головой.

– Учитель дает знания. Мастер изменяет сознание. Смотри мне в глаза. Смотри и слушай мой шепот… Твое дыхание замедляется, тело охватывает приятное тепло, вокруг пустота, есть только мои глаза и мой голос…

С глубокой, дикой древности и до наших «просвещенных» времен гипноз был и остается загадкой. Ниндзя не стремились ее разгадать, они воспринимали гипноз как естественную способность человека, очень полезную в жизни демонов ночи и, следовательно, необходимую в освоении.

У моего деда была неплохая библиотека. Дедушка поощрял мою тягу к чтению и невзначай подсовывал мне разные полезные книжки. Из книг я узнал, что первый обличитель шарлатанов-магнетизеров, английский врач Джеймс Брэд, живший на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков, с удивлением обнаружил, что лично им разработанные приемы самогипноза совершенно аналогичны тому, что практикуют индийские йоги вот уже более трех тысяч лет. Еще из одной интересной букинистической книжки под названием «Идеализм как физиологический фактор», изданной в 1908 году русским врачом Александром Яроцким, я узнал про то, что пациенты доктора Яроцкого гораздо лучше излечивались от желудочных болезней (на них специализировался автор), если фанатично верили в то, что они обязательно выздоровеют. Я был поражен не меньше, чем Джеймс Брэд! Это же тот же принцип манипуляции сознанием людей, который мне так долго и путано объяснял дедушка!..

– Ты должен верить мне, ученик! Все получится. Я поручился за успех своей жизнью. Ты помнишь, как я заморозил твою челюсть, ты видел, как я умею метать сюрикэны и держать удар! Ты понимаешь – я самый Великий Мастер, которого тебе доводилось видеть. Ты мечтал стать Мастером, готов был расстаться с жизнью ради своей мечты, и сейчас твое желание осуществится…

Я снова играл на поле противников. Они много часов калечили сознание мальчишки, и я лишь завершаю их работу, вношу некоторую коррекцию.

– Сейчас я скажу тебе на ухо, ученик, магическую мантру, молитву, которую будешь знать только ты. Ты один. Единственный во всем мире. Произнеся мантру про себя во время схватки, ты разбудишь дремлющую глубоко в тебе внутреннюю энергию и превратишься в демона с телом человека…

Он бы и не смог ничего произнести вслух. Язык его распух от покусов и, наверное, очень болел.

Идею с индивидуальной мантрой – молитвой я цинично украл у предприимчивого американца индийского происхождения. Могу ошибаться, но, кажется, звали его Махариши Махишь Йоги. Сколотив состояние на доверчивости американцев, вышеупомянутый гуру на заре перестройки приехал в Москву, и за вполне умеренную плату его эмиссары сообщали всем желающим индивидуальную мантру, якобы излечивающую и просветляющую. Оцените: каждому заплатившему индивидуальную мантру! Один мой приятель явился на рекламную презентацию американизированных йогов и спросил напрямик, откуда взялось такое бешеное количество мантр? Его вопрос выслушали и вместо ответа попросили зайти после презентации для индивидуальной беседы. Он зашел, его тут же, как шибко умного, стали вербовать в ряды инструкторов-йогов Махариши.

Я наклонился к мальчику и тихо прошептал первое пришедшее в голову сочетание слогов, короткое, непонятное и простое. Потом, сделав ради понта несколько сложных пассов руками, вывел пацана из гипнотического состояния. Мальчонка сморгнул и взглянул на меня преданными собачьими глазами.

Я взглянул на других ребятишек. А ведь мое священнодействие произвело впечатление! Ишь как глазенки сверкают. В среде больных восточными единоборствами давно ходят легенды о мастерах, «просветляющих» учеников за рекордно короткое время. Сам слышал про некую группу из пяти человек, якобы тренировавшуюся у некоего китайца. Молва гласит: после последней тренировки, перед отъездом на родину, китаеза всех из спортзала выгнал, а одного мужика попросил остаться и полчаса беседовал с ним с глазу на глаз. После тот мужик стал Мастером, а остальные так и остались недоучками. Подобные вышеприведенной легенды рождаются от элементарной лени и нежелания тренироваться. Чисто русское устное народное творчество, современный вариант сказки про Емелю. Конечно, можно сделать из человека, владеющего базовыми знаниями, приличного бойца довольно быстро, но не по «щучьему велению» и не за десять минут…

– Десять минут истекло! – громко объявил голос Белого.

– Мне их хватило! – столь же громко ответил я.

Разноцветные апостолы, все, кроме Белого, покинули свои углы и с автоматами наперевес подошли вплотную ко мне, жестом предложили прогуляться к противоположной от ширмы стене тренировочного зала. Очень хорошо, рядом лестница наверх, вдруг я захочу выйти, подышать свежим воздухом.

Я встал, прижавшись спиной к холодной шершавой стенке. Стволы автоматов Синего и Коричневого, устроившихся по бокам, щекотали мне ребра. Остальные сектанты руководящего звена стояли поодаль, так, чтобы держать меня на мушке и одновременно не мешать любоваться зрелищем о6наженного юноши с торжественно-просветленной физиономией, оставшегося сидеть на коленях в центре зала.

– Сейчас ты увидишь того, ради которого ты здесь! – С этими словами из-за ширмы появился Белый. В его руках было два меча. – Выйди!

На команду «выйди» откликнулся мальчишка в черном комбинезоне, такой же, как и все здесь, ничем не выделяющийся. Парень шагнул из общего строя, коротко поклонился Белому. Вот он какой, оказывается, мой сын…

– Вот он, – произнес Белый, обращаясь ко мне, – смотри! Сейчас он, тот, кого ты считал похищенным, будет сражаться с тем, кому ты передал «духовный меч», но схватка будет происходить не на воображаемых, а на настоящих боевых мечах.

Этого я одновременно боялся и ожидал. Мой сын – зомби. Существо без сердца и мозга. Послушная игрушка в чужих руках! Осталось убить меня, приказать умереть сыну, и все, дело сделано, концы спрятаны. Не было похищения и шантажа – все чисто. В пассиве несколько трупов, в активе кучка баксов. Вооруженные пока что только мечами-самоделками, подростки наглядно убедятся, что возмездие далеко не всегда настигает преступников…

Белый повел головой в сторону моего сына. Мальчик выхватил из ножен самодельный меч и встал в экзотическую позицию, отдаленно напоминающую «рюсу-но камаэ» – позицию «водяного дракона».

– Начинать по моей отмашке! – распорядился Белый, поигрывая одним из своих двух мечей. – Эй ты, принявший «духовный меч», лови теперь настоящее оружие!

Мой ученик прыжком вскочил на ноги, развернулся лицом к Белому и замер в ожидании. Он был спокоен и уверен в своей победе, на издевательский тон Белого не обратил никакого внимания. Он был учеником Великого Мастера и верил в себя.

«Лишний» меч выскользнул из руки Белого, со свистом рассекая воздух, полетел в сторону обнаженного юноши. Все невольно замерли, провожая полет полоски острой стали глазами.

Как раз такого момента я и ожидал. Надеялся, что мой «ученик» хоть на мгновение отвлечет общее внимание.

Медленно поворачиваю голову. Синий проморгал мое плавное движение, он справа, ему удобнее, чем Коричневому слева, держать автомат, его нужно нейтрализовать в первую очередь.

Языком нащупываю спрятанную за щекой хари – миниатюрную иглу, специально придуманную для плевка в глаз противнику.

Плюю. Истошный вопль. Синий роняет автомат, хватается обеими руками за лицо.

Левым локтем сбиваю ствол автомата Коричневого.

Коричневый инстинктивно нажимает на спуск, длинная очередь в пол, свист отрикошетивших пуль, чей-то крик.

Падаю на колени, сбиваю с ног Синего. Вовремя! Кто-то из сенсеев стреляет в меня, но спина Синего принимает на себя порцию свинца.

Подхватываю автомат Синего. Стреляю. Коричневый падает…

И тут неожиданно для всех, и для меня в том числе, с треском ломается деревянный люк, закрывающий путь наверх. В подвал шумно вваливается здоровенный омоновец, падает мешком, не замечая ступенек, на голове каска, на груди – бронежилет, в руках автомат.

– Всем лежать! – кричит омоновец, а следом за ним вваливается еще один головорез с автоматом, и в проеме видны уже тяжелые ботинки следующего…

Выходит, что менты давно уже взяли нас «под колпак» и несколько впопыхах ринулись на штурм исключительно потому, что услышали автоматные трели. Интересный расклад…

Выпускаю из рук автомат. Я безоружен, я весь в крови, не надо в меня стрелять, господа омоновцы!

Вокруг мгновенно началась паника. Некоторые мальчишки упали на пол, как и было велено, другие стоят в оцепенении, но нашлись и такие, которые спешно обнажают мечи.

Ниндзя-сенсеи всех цветов и оттенков обалдели больше своих подопечных. Ни один из них, судя по всему, и не собирается сопротивляться. Красный с ходу брякнулся мордой в пол. Зеленый опустил автомат, глаза в вырезе капюшона округлились, и, честное слово, на них навернулись слезы, не ровен час супермен замочит штаны своего боевого наряда. И только Белый не растерялся, змеей юркнул за ширму и затаился.

Между тем парнишка в плавках ловит брошенное ему оружие и бежит навстречу моему сыну, будто ничего экстраординарного вокруг не происходит. Мои сын замер с мечом на изготовку. Эти двое явно не в своем уме.

Знает ли мой сын, что его мать мертва? Не удивлюсь, если знает! Также не удивлюсь, если выяснится, что не кто иной, как он наблюдал за тем, как урка-наркоман вспарывал живот Николаю Малышеву. Мальчик болен, и его нужно лечить, а с теми, кто ввел ему вакцину безумия, мы сейчас потанцуем! Знать бы еще, откуда взялись омоновцы? Может быть, Миша Коробов не выдержал и раскололся? Рассказал о воскресшем Ступине из лучших побуждений, и теперь меня ловят? Или, правильнее сказать, уже поймали?

Некогда размышлять, потом разберемся. В первую очередь нужно спасать ребенка. Никогда не думал, что во мне, оказывается, так развит отцовский инстинкт.

Автомат выпал из моих рук. Сбрасываю с себя мертвое тело Синего и бегу, нет, не бегу, лечу к двум пацанам с мечами на изготовку. Так быстро я в своей жизни не бегал никогда, даже в пик формы, в пятнадцать лет.

Одиночный выстрел. У местных сенсеев автоматы настроены на стрельбу очередями, значит, стрелял милиционер. Среагировал омоновец на мой стремительный бросок. Он не виноват, я знал, что так будет, но я надеялся на промах. Редко чисто автоматический выстрел, инстинктивная реакция на неожиданное резкое движение, достигает цели.

Омоновец попал. Пуля прошла сквозь мою икроножную мышцу. Я споткнулся, упал, по инерции «проехал» несколько метров по полу, перекувырнулся через голову и очутился лежащим на спине у ног сына.

Глаза ослепило отражение света керосиновых ламп от лезвия меча. Ведомый рукой сына, меч неотвратимо опускался. Я понял, что не успею ничего сделать. Сейчас он убьет меня…