Текст книги "ДМБ: Упал, отжался!"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Михаил Серегин
ДМБ: Упал, отжался!

Глава 1

В бой идут одни «черпаки»

Планета была пустынной и раскаленной. Дышать отважному первопроходцу космоса было нечем, но он старался. Очень старался. А что еще ему оставалось? Спасти его мог бы только верный спичечный коробок, но воспользоваться им не было ни малейшей возможности – сквозь запотевшие иллюминаторы просматривалась огромная зеленая туша местного чудовища. Монстр сотрясал окрестности громовым ревом. Окрестности послушно тряслись, покачивались и проявляли первые признаки морской болезни…

Рядовой Валетов попытался сглотнуть вязкую слюну. Не получилось. Страдающий от недостатка жидкости организм требовал воды и с негодованием отвергал теплую, пропахшую резиной замену. Однако какое-то действие этот неудавшийся глоток все-таки произвел: рев стал отчетливее, в нем даже различались слова. Часть из них явно имела русское происхождение, но не была внесена в большинство словарей. Однако всяческий смысл произносимого, если он и был, надежно гасился двумя слоями резины и шумом в перегретой голове.

В отличие от своих подчиненных, лейтенант Мудрецкий стоял на плацу без противогаза и химзащиты. По этой печальной причине мощные речевые обороты, исторгаемые командиром отдельного мотострелкового батальона подполковником Стойлохряковым, доходили до лейтенантских ушей беспрепятственно. Левое ухо за последние полчаса несколько утратило чувствительность.

– …И, вашу мать, такими рас… – Слышимость исчезла совсем, осталась одна видимость. Подполковник хлопал ртом, как вытащенный из воды карась. Нет, не бывает у карасей такого пуза. Скорее все-таки карп. Мудрецкий чуть тряхнул головой, в ухе щелкнуло, и звук опять включился на полную мощность: -…Командовать в этой дыре!!!

Стойлохряков задохнулся, грозно выпучил глаза и утер трудовой пот с лоснящегося багрового лба. Перед ним тихо раскачивались под слабым летним ветерком прорезиненные фигуры с выпученными стеклянными глазами и решетчатыми рылами. Затея удалась на славу: новые противогазы раздавали здесь же, на плацу, и никто не успел выдрать клапан или вывинтить переговорную мембрану. Взвод химзащиты тихо варился в собственном поту и задыхался по стойке «смирно».

– Ладно, сынки. – Комбат довольно ухмыльнулся и сменил гнев на милость: – Противогазы снять!

Над зеленью химзащиты взошли два десятка солнышек – местами красных, а местами и бледно-сизых.

– Значит, так, бойцы. – Стойлохряков начал прохаживаться вдоль хрипящего и постанывающего строя. – Все вы тут грамотные, за международными новостями следите, даже за спортивными, – командирский взгляд впился в шатающегося Валетова. – Так что сейчас возьму самого умного, и пусть проведет с вами политзанятия по нынешнему положению! А чтобы вы не думали, что я тут ничего не знаю, расскажу вам все просто и по-человечески. Или кто-то хочет? Нет желающих? Ну, тогда радуйтесь, родина доверяет вам и в моем лице ставит боевую задачу. Боевую, я сказал!

«Чечня… – Мудрецкий почувствовал, что пот на спине не такой уж горячий, как казалось вначале. – Все-таки припомнили мне эти учения».

– Не бойтесь, на курортах Кавказа загорать не придется… – Телепат в погонах оскалился, увидев маскировочный зеленый оттенок на лицах подчиненных. – Хотя, может быть, еще попроситесь. А я, если буду добрый, соглашусь.

«Таджикистан? Нет, там сейчас вроде бы спокойно… – Лейтенант вдруг вспомнил, что комбат говорил о международном положении. – Неужели в Багдад пошлют?!»

– Вы у меня кто? Молчать, когда я разговариваю!!! – взъярился Стойлохряков. – Вы у меня взвод химзащиты, то есть должны защищать меня с батальоном от оружия массового поражения. Понятно? До всех дошло? Так вот, если кто еще не слышал, сейчас такое оружие находится в руках не только наших вероятных союзников, но и террористов. Как отечественных, так и иностранных. Включая те страны, которые их поддерживают. Значит, что? Лейтенант, я вас спрашиваю, что это значит?

– Значит, могут применить, товарищ подполковник. – Мудрецкий немного подумал и добавил: – Или у нас, или рядом, но так, что достанут.

– Правильно мыслишь. И вот что мы будем делать, если они применят, а у нас солдаты-химики только и умеют, что потешаться над своими боевыми товарищами? Ась, рядовой Валетов? Чего делать-то будем?

– Опозоримся, товарищ полковник. – Фрол пожирал глазами начальство, словно голодный абориген каких-то островов свежезабитого английского мореплавателя Кука.

– Да хрен бы с вами, что вы опозоритесь, – зарычал Стойлохряков. – Вы меня опозорите, да так, что дальше… – Тут комбат вспомнил финал учений и махнул рукой: – Ладно, и не такое уже успели. В общем, слушайте боевой приказ!

Химики распрямились и перестали шататься. – Приказом по Приволжскому военному округу за подписью генерал-лейтенанта Лычко ваш взвод, как особо отличившийся в ходе совместных учений. – Комбат обвел тяжелым взглядом шеренгу, не нашел улыбок и продолжил: – Направляется для дальнейшего совершенствования боевой подготовки в длительную командировку.

– А как же дембель, товарищ полковник? – жалобно взвыл кто-то старослужащий из середины строя.

– Хороший вопрос, – благосклонно кивнул Стойлохряков. – Приказ министра обороны мы ни отменять, ни приостанавливать не имеем права, поэтому товарищи дембеля могут спокойно спать в родной казарме. Точно так же мы должны оставить в расположении части всех, кто не прослужил у нас полгода. Так что в командировку поедут наиболее опытные бойцы во главе с командиром взвода. Товарищ лейтенант, к… – Комбат посмотрел на часы. – В общем, после обеда чтобы был в штабе со списком. Двенадцать человек, и среди них – младший сержант Простаков, ефрейтор Резинкин и рядовой Валетов. Обязательно. Генерал Лычко лично приказал. Еще вопросы есть?

– Товарищ подполковник, – негромко поинтересовался Мудрецкий, – а куда едем-то?!

– Радуйся, лейтенант, почти что домой поедешь! – Рожа Стойлохрякова стала такой сладкой, что с ней можно было пить чай. Вприглядку. – Столица наших химвойск, чтоб ты знал, расположена на территории Саратовской области!

– Знаю… – На глазах изумленных солдат командир взвода побледнел так, что его шею невозможно стало отличить от новенькой подшивы. – Товарищ… комбат… – судорожно вздохнул Мудрецкий. – Может… Разрешите подать рапорт о переводе на Северный Кавказ?

– Не дождешься! – зарычало взбешенное начальство. – Раньше надо было, раньше! Я тебе предлагал? Предлагал! А теперь поздно! Иди служи, пиджак! Это тебе не в микроскоп на микробов любоваться!

***

Столица нашей великой державы, как известно, город Москва – по крайней мере сейчас, а за дальнейшее не поручусь. Столица российских космонавтов – Звездный городок, поскольку Байконур со всем хозяйством остался в сопредельном государстве. Столица нынешнего Военно-морского флота – небольшой городишко Североморск, чуть севернее Мурманска. Столица ракетчиков… ну, это вам знать не обязательно и вообще не имеет никакого отношения к нашему повествованию.

Есть своя столица и у героических войск радиационной, химической и биологической защиты. Расположена она действительно на территории Саратовской области, в укромной долинке Приволжской возвышенности…

Товарищ особист, товарищ особист! Ну что ж вы сразу за блокнот хватаетесь! Ничего секретного сейчас не будет, разве ж я не понимаю? Разве ж я подписку не давал? Все в порядке, и газеты об этом писали, и телевидение показывало, и даже международные организации туда наблюдателей посылают. Да, и «Гринпис», будь он неладен. И бен Ладен, гринзвездец ему, тоже знает. А если не знает, то догадывается. А если не догадывается, то все равно он такие книжки не читает.

Называется эта столица – Шиханы. Точнее, Шиханы-2, а военного адреса мы все равно не скажем. И слышал об этом месте любой житель Саратовской области, а уж студент Саратовского университета – тем более. Тем более биолог.

Тем более закончивший военную кафедру. И слышал, несмотря на все секреты, столько, что при малейшей возможности выбора поедет в Чечню. Жить-то хочется…

***

Собирали и провожали командированных не то чтобы с музыкой, но почти всем батальоном. Бог его знает, чем и как встретят далекие и чужие Шиханы. Может, там и гуталин – кожно-нарывного действия… Огромную, килограмм на пять, жестяную банку сапожной радости от щедрот своих выставил не кто-нибудь, а лично прапорщик Евздрихин. Он же, скрипя зубами, выдавал отбывающим новенькое снаряжение. Уже не от щедрот, а по личному распоряжению товарища подполковника Стойлохрякова – дабы все химвойска видели, что даже последние раздолбаи в отдельном батальоне экипированы не хуже разведчиков. Скрипел прапорщик, чуть не плакал. Вот камуфляж, ни разу не надеванный, нулевый – а ведь кое-кому из этих дятлов уже четвертый за год меняют, это ж понимать нужно! Или вот десантные ранцы вместо вещмешков… ну, пусть не новые, но все-таки! Берцы вместо сапог – это уж совсем зря, в кирзачах-то по всяческой гадости бегать не то что быстрее, но уж точно безопаснее…

А самым обидным для Евздрихина было даже не расставание с ценным войсковым имуществом – ну, не обеднеет он, не обеднеет, хотя и жалко дюжины комплектов. Обидно было, что стоял рядом с ним лейтенант Мудрецкий. Стоял и внимательно наблюдал, чтобы выдавал старый прапорщик положенное и не подсовывал ненужное. Мальчишка, пиджак, только-только научился портянки мотать, а туда же – проверять! Если бы нужно было прапорщику Евздрихину подсунуть в убывающую команду что-нибудь слишком уж завалявшееся – и не заметил бы лейтенант, как не в силах подсмотреть фокусник из сельской самодеятельности секреты великого мага Дэвида Копперфилда. Да и вообще, кто он такой, тот Копперфилд?! Подумаешь, вагон у него бесследно исчезает, так ведь появляется потом! Не-ет, дорогой, а ты этот вагон оприходуй, да еще так, чтобы не только исчезновения не заметили – не вспомнили бы, что он и на свете был…

«Господи, да убери ты куда-нибудь этого сопляка!» – взмолился прапорщик в глубине души своей. И случилось чудо – услышана была молитва, и явился ангел. В сиянии начищенных ботинок, в одеждах, пропыленных и пропеченных до неразличимости цвета маскировочных пятен, и в кепке с офицерской кокардой вместо нимба.

– Пошли, Юрец, – вздохнул ангел, сильно похожий на командира разведвзвода старшего лейтенанта Бекетова. – Комбат приказал тебе оружие выдать.

– Да я уже… – Мудрецкий хлопнул по приятно оттягивающей портупею кобуре.

– Так то ты, а то твои! Давай, давай, бери тех, кто уже с вещами, – и на выход! В смысле – в оружейку!

– Слушай, а зачем нам автоматы? – опешил Юра. – Мы ж не разведка, нам химзащиты и противогазов хватит…

– Ага, ага, и еще лопаты вам нужны. Зараженное дерьмо разгребать. – Бекетов ухмыльнулся. – Действовать будете в условиях, максимально приближенных к боевым. Так что получите, распишитесь и попробуйте только потерять по дороге!

– А если кто-нибудь отнимет? – высунулся из-под командирского локтя Валетов. – Вот наедут на нас какие-нибудь гоблины, и что тогда?

– Тогда, рядовой, досылаешь патрон в патронник и производишь предупредительный выстрел в голову, – разведчик оценивающе взглянул на низенького Фрола и добавил: – Хотя для начала можешь и в живот, тебе так удобнее будет. Еще вопросы?

– Слушай, так нам что, и патроны выдадут? – забеспокоился Мудрецкий.

– Пошли, пошли, сейчас ты у меня все получишь! – пообещал Бекетов и направился к оружейной комнате. За его спиной тревожно переглядывались посланные в командировку.

Через полчаса выдача оружия напоминала старую советскую комедию. Да не какую-нибудь, а любимую народом «Свадьбу в Малиновке».

– Это тебе, это тебе, это опять тебе, – приговаривал Бекетов, щедро одаряя химвзвод подсумками и пустыми магазинами. Рывком вытянул зеленый ящик, щелкнул замками, полюбовался на аккуратные рядки гранат. – А вот снова все тебе. Приедешь, спишешь.

Ящик с грохотом откочевал в угол.

– Эй, эй, ты куда его! – потянулся было Мудрецкий.

– Куда, куда… Первый день служишь? Твои еще подорвутся с непривычки, а к нам проверка через две недели нагрянет. Что я, маскировочной сеткой им уху обеспечивать буду? Да не пыхти, комбат приказал. Так, теперь патроны… Это тебе, это мне. – Командир разведчиков по-братски поделил два цинка из следующего ящика.

– Тоже комбат приказал? – уныло поинтересовался Юра.

– Без приказа мы ни шагу, – кивнул Бекетов. – Дымшашки и прочую имитацию на месте получишь, у вас, химиков, этого добра всегда навалом. О, чуть не забыл! Стойлохряков сказал, чтобы каски взяли. И пяток бронежилетов.

– Это еще зачем? Если мы едем туда, куда приказывали, то противогазов хватит… Ну, может, еще химзащита потребуется, – поправился Мудрецкий. – А броники нам на кой овощ таскать?

– В караулы ходить будете. Это вам не Чернодырье, где полсотни машин можно с одним пистолетом охранять. Лычко предупредил – охрана строгая, все по уставу, так что не забудь своим напомнить, что к чему. – Старший лейтенант задумчиво поглядел на железные шкафы. – Ручник еще, что ли? Нет, ребята, пулемет я вам не дам. Еще друг друга постреляете. Ты вот что, цинк пока не открывай. Если в караул ходить, так вам на месте выдадут, а этот заначь. Мало ли чего твои раздолбаи учинят, они к оружию не привыкли. Понял? Ну, тогда все. Хотя погоди. – Бекетов пошарил в кармане и вытащил два картонных коробка. – Держи, это опять тебе. Пригодится.

Юра открыл один коробок и залюбовался аккуратными донцами пистолетных патронов.

– Это тебе от меня лично, – подмигнул старлей. – Неучтенка. Хочешь, постреляй, потренируйся, а то на вашей кафедре небось не приходилось.

– Ну, ты это зря, – обиделся за родной университет лейтенант Мудрецкий. – На сборах стреляли, перед присягой.

– И сколько? – усмехнулся разведчик.

– Три.

– Три раза?

– Три патрона, – не стал врать Юра и тяжело вздохнул. – Я один раз даже попал.

– Ну так ты у нас снайпер! – восхитился Бекетов. – Чего я со своими советами лезу? Ладно, пошли в штаб, товарищ комбат с тобой лично поговорить желает. Уточнить, так сказать, боевую задачу.

Подполковник Стойлохряков пребывал в благодушном настроении. Прихлебывал чаек с лимончиком и поглядывал на часы. До прощания с химиками оставались какие-то минуты. Ну, хорошо, пусть даже пара часов: много они за это время все равно не натворят, разве что Валетов расстарается на прощание. Если успеет. А дальше… Дальше видно будет. Были у комбата кое-какие идеи, а самое главное – были старые знакомые, которые вполне могут поспособствовать спокойной жизни отдельного батальона. Подполковник еще раз взглянул на лениво шевелящиеся стрелки и поставил стакан на стол.

– Значит, так, лейтенант… Выпьем на дорожку?

– Никак нет, товарищ подполковник. – Мудрецкий вздрогнул. – Рабочее время, да нам еще ехать, мало ли что… Мы же сегодня выезжаем, правильно?

– Правильно, – от удовольствия Стойлохряков даже на несколько секунд прикрыл глаза, как кот на солнышке. – Сегодня, в восемнадцать ноль-ноль… Это ж просто сказка какая-то!

– А как мы добираться будем?

– Своим ходом. Да не боись, не пешком! – Комбат гулко хохотнул. – Что я, зверь, что ли… Разбежитесь еще по дороге. Или имущество казенное потеряете, а мне за вас отвечай. Возьмешь «шишигу». И еще у меня к тебе пара вопросов, как раз насчет транспорта. Вот ты у меня уже год с лишним командир химвзвода – чего у тебя не хватает?

– Машины химразведки, товарищ подполковник, – четко отрапортовал Мудрецкий. – Я вам уже докладывал. То есть по документам она числится, но…

– Знаю, знаю, – отмахнулся Стойлохряков. – Этот «бобик» еще из Германии сюда в чужом кузове добирался. Так вот, можешь радоваться, Зарин-Зоманыч: в Шиханах тебя новая машина дожидается. У них в энзэ этого добра навалом, а наш все-таки списываем. Приборы тебе на учебные пособия отдадим, рацию в третью роту, а все остальное пусть Евздрихин забирает. На запчасти, если там еще что-то целое осталось. Твоя задача – принять машину с полным комплектом, до последней лампочки, и в таком же виде пригнать ее в батальон.

– Сразу пригонять? – уточнил Юра. – Как только получим?

– Не сразу, – тяжко вздохнул подполковник. – Вам ее как учебную сначала выделят. Так что ты у меня… Того… Чтобы твои дятлы ее не раздолбали за это время! Понял?

– Так точно…

– Вот и хорошо, вот и ладно. – Стойлохряков залпом допил чай, извлек из стола еще один стакан. С сомнением посмотрел на Мудрецкого. – Ты что, точно на посошок не выпьешь? Смотри, примета плохая!

– Если прикажете, товарищ подполковник, – выпью.

– Черт с тобой, приказываю, – из зеленой пластиковой «полторашки» с наклейкой «Спрайт» в стаканы полилась прозрачная жидкость. – Чему-то я тебя все-таки научил, пиджака домашнего… Ну, не дадим себе засохнуть!

***

За стеклами «шишиги» было черным-черно, и в этой черноте просверкивали капли дождя. Освещенный участок был только один – могучие ворота с мокрым двуглавым орлом. Как и положено всем птицам под дождем, орел выглядел взъерошенным и недовольным.

Вообще, доложу я вам, раскисать под мелким летним дождем – занятие не всегда и не для всех приятное. Особенно если этот душ принимается в первом часу ночи, не снимая одежды и натощак.

«Сегодня Стойлохряков не уснет, – думал лейтенант Мудрецкий, смахивая каплю с носа. С козырька фуражки тут же капнули сразу две. – Икота замучает. Стратег хренов, высчитал ведь, когда приедем. Говорил я ему – лучше утром ехать!»

Ситуация была из тех, что желают только закадычным врагам или горячо любимой теще. На секретный объект приехали никому здесь не известные солдаты, да еще и при оружии. Тот, кому по службе полагалось их встретить, мирно спит дома, и никто его тревожить не будет, это ясно. О звонке из Самары знал дежурный по части, но он, естественно, уже сменился. Нового не предупредили, это как пить дать. Прапорщик, главный начальник возле этих ворот, пропускать посторонних не намерен – спасибо, хоть круговую оборону не занял, вызвал по телефону дежурного. Двадцать минут назад тот пообещал приехать и разобраться. Ждем-с…

Стальная дверь в белой стене КПП приоткрылась, и в щель осторожно просунулось рыльце «калашникова». Следом за автоматом показалась голова в каске. Часовой испуганно глянул на ночных гостей и тут же скрылся.

Еще через пять минут за воротами послышался знакомый шум уазовского мотора. Хлопнула дверца, донесся уставной рык «Смирно!» и тут же невнятная скороговорка, в которой удалось разобрать только жалобное «товарищ майор, я не знаю…».

Дверь распахнулась, и под дождь со скоростью стартующей ракеты вылетели сначала часовой в каске и бронежилете, потом прапорщик, одной рукой придерживающий пятнистую кепку, а второй – место на туловище, этой кепке противоположное. Следом с медвежьей неторопливостью шагнул офицер в камуфляже, при красной повязке на рукаве и расстегнутой кобуре пистолета. На погонах тускло блеснули крупные звездочки – по одной на каждом плече.

– Кто тут мудацкий лейтенант? – сипло осведомился майор.

– Лейтенант Мудрецкий. – Юра обреченно шагнул навстречу дежурному. – Прибыл со взводом…

– Ты не мудри, лейтенант, – спаренные стволы майорских зрачков уставились несчастному командированному точно в переносицу. – Какой же ты не мудацкий, если, как черт алкашу, в такое время являешься! Ну вот кто тебя сюда послал, а?

– Подполковник Стойлохряков, командир отдельного…

– Кто-кто?! – Дежурный даже зажмурился и потряс головой.

Открыл глаза – назойливое привидение в промокшей плащ-накидке не исчезло.

– Какой еще Стойлохренов?!

– Стойлохряков, – поправил майора Юра. – Из Чернодырья.

– Я же говорю, товарищ майор, подозрительные они какие-то! – донесся из темноты обиженный голос прапорщика.

Дежурный покрутил головой, словно его воротник неожиданно превратился в удава и решил помочь неизвестным террористам в проникновении на секретный объект. Зачем-то снял свою кепку, поглядел на кокарду, потом решительно водрузил головной убор на место.

– Значит, вот что, лейтенант… как тебя там? – сипение перешло в раздраженный хрип. – Ты сейчас лезешь в машину и сидишь тихо-тихо, пока я звоню оперативному. Если у тебя хоть кто-то из кузова выпрыгнет или мотор фыркнет – мы тут предупредительных не делаем, служба такая. Все понял?

– Так точно, – уныло ответил Мудрецкий. – Разрешите идти?

– Иди, иди! – Майор пятился к двери, нервно поглаживая рукоятку «макарова». – И тихо сиди, понял? И фары выключи!

Лейтенант добрался до подножки, распахнул дверцу, нырнул в кабину.

– Ага, что, едем? – Дремавший Резинкин приподнял голову с руля. – Заводить?

– Я тебе заведу, резина драная! – заорал Мудрецкий, поглядывая через стекло на лоснящуюся каску часового. – Фары выруби и больше не шевелись!

– Понятно. – Двуглавый орел на воротах улетел в сырую мглу, и в кабине стало темно и тихо. Потом раздался глухой стук – голова ефрейтора Резинкина снова вошла в соприкосновение с пластиком «баранки». Несколько секунд Юрий таращился в заоконную черноту, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, и в особенности – куда сейчас направлен автоматный ствол. Потом вспомнил еще об одной стороне этой проблемы и снова высунулся из кабины.

– Простаков! Эй, в кузове!

За отсыревшим брезентом тента завозились, звякнул металл. Кто-то обиженно взвыл и тут же затих. Гулкий бас разнесся по окрестностям секретного объекта:

– Что, приехали, товарищ лейтенант? Вылазим?

– Сидеть!!! – суматошное клацанье затвора Мудрецкий почувствовал не барабанными перепонками, а похолодевшей спиной. – Никому из машины без приказа не высовываться! Брезент сзади опустить!

– А если по нужде, тогда как? – деловито поинтересовался кузов сонным голосом рядового Валетова.

– Прямо на дорогу! – рявкнул лейтенант. – Приоткроешь и вывесишь рабочую часть! Высунешь чуть дальше – отстрелят без предупреждения! Простаков, проследишь за всеми!

– Поня-ятно, – грустно пробасил сибиряк. – Эк серьезно тут у них…

Где-то в мокрой темноте облегченно вздохнули и клацнули металлом. «Предохранитель, – узнал звук Мудрецкий. – А жить-то, как говорится, хорошо… И чего я, дурак, на кафедре выеживался?» С университета мысли самым естественным образом переключились на дом… родителей… саратовские улицы… «Тут ведь рукой подать, – в который раз за этот день подумал Юра. – Ну, пусть часа два в одну сторону… Надо будет что-то придумать. Это что же получится – до Саратова в три раза ближе, чем до Стойлохрякова, я тут сам над своей командой начальник, а…»

Приятные мысли были решительно прерваны скрежетом железа. В ночи засветился желтый прямоугольник с четким силуэтом посередине. Силуэт качнулся, приблизился к машине.

– Эй, Мудецкий! Жив еще? – донесся сиплый голос. – Давай заводи, поехали!

– Да куда ехать-то? – Обрадованный лейтенант принялся тормошить Резинкина. Водитель вяло отбивался и мычал, не покидая уютную «баранку». – Я же тут не знаю ничего… Резинкин, подъем!!!

– А, чего надо? – Кабина содрогнулась от мощного удара. – Уй-йю, бли-ин! Нельзя же так пугать, товарищ лейтенант! Вот проломил бы я сейчас крышу, и потом бы не смог нормально водить машину.

– Это почему вдруг? – хмыкнул Мудрецкий. – Из-за сотрясения мозгов?

– Нет, не сотрясение, а вот была бы дырка, и мне бы дождь прямо на голову тек, глаза заливал. Ну как тут обеспечить безопасное вождение?

– Так, лейтенант, ты едешь или тут ночуешь? – Дежурный вскарабкался на подножку, втиснулся в кабину. – Ну-ка, подвинься, а то расселся, как твой хряк в стойле… Давай, давай, водила, запускай свой агрегат, я тут с вами спать не намерен! В следующий раз, лейтенант, если приезжаешь по приказу из округа, так и говори старшему по званию. Я что, всех подполковников в России знать должен? Подполковников в нашей армии много, а майор Маркин один на всех!

«Шишига» заскрипела, недовольно фыркнула и замолчала. Потом все-таки решила, что на дороге порядочные машины не ночуют, и уступила домогательствам стартера – заурчала, вздрогнула и завелась. Двуглавый орел перед фарами нехотя подался в сторону, открывая посторонним взглядам секретный асфальт между тускло белеющими полосами государственного бордюра. Майор сказал: «Поехали!» – и махнул рукой, показывая – куда именно. Впрочем, пока других вариантов и не намечалось. Под недовольный шум разбуженного кузова лейтенант Мудрецкий въехал в столицу войск химзащиты. Почетный эскорт следовал на некотором удалении позади – верный «УАЗ» дежурного двинулся за хозяином.

По обочинам дороги по стойке «смирно» выстроились тополя, толстые, как командир отдельного батальона, и выглядевшие почти по уставу – все в зеленых пятнах. Вот только никогда и никто не видел, скажем, того же подполковника Стойлохрякова в белых сапогах. А деревьям что, деревья возражать против нарушения формы одежды не могут. Даже если бы и захотели. Поскольку деревья здесь не сами по себе, а тоже на службе. Приказано побелить на метр от земли – и будут стоять побеленные. И ровно на метр, и пусть только попробуют фасон давить и комель в гармошку собирать! Кое-кто, видимо, все-таки попробовал: в строю то и дело попадались свободные места. Даже пеньков не осталось.

Промелькнул плакат с суровым автоматчиком в каске, бдительно охранявшим огромный трехцветный флаг. Слева почти минуту тянулся бетонный забор высотой метров пять-шесть, нарядно поблескивавший по верхней кромке витками колючей проволоки. Справа где-то очень далеко просвечивали цепочки огоньков. Наконец Мудрецкий не выдержал и поинтересовался:

– Товарищ майор, а где же городок?

– Ишь, чего захотел, шпион проклятый! – радостно оскалился дежурный. – Сразу в городок ему! Может, вам еще и казарму отдельную выделить? Ничего, не лето, и в палатке поживете. Сейчас в учебный центр вас отвезу, там уже одни чудики отдыхают. Тоже начальство послало, будто, кроме нас, некуда. А городок – это за вторым периметром, туда вообще только по специальному пропуску. – Майор задумчиво почесал переносицу. – Вообще-то здесь тоже, но это мы и завтра выписать можем, а дальше без допуска – ни-ни, и думать не моги. Вот поговоришь с особистами, они тебя пощупают, послушают, подписку возьмут…

– Под что?! – ужаснулся Резинкин. Машина вильнула и противно заскрипела колесом по бордюрному камню.

– А вот заставлю завтра все белить от полигона до КПП, поймешь, под что, – грозно пообещал майор. – Ты смотри, куда едешь! По этой дороге, между прочим, то комиссии, то делегации катаются, а ты с первого дня нам внешний вид портишь! Так, о чем это я?

– О палатке, – подсказал Мудрецкий. – Понимаете, мы думали, будем в казарме жить, так что палатку нам не выдали. Нас же не предупредил никто… И что теперь делать?

– Где я тебе палатку найду в два часа ночи? Вот утром вами займутся, тогда и выпрашивай, а пока так переночуете.

– Так ведь дождь! – возмутился Юра. – Как же под дождем в чистом поле ночевать? Может, тут хоть сарай какой-нибудь есть?

– Есть, есть, – утешил дежурный. – На полигоне целых три помещения свободных, никто не живет. Хотите, занимайте, если понравятся. Крыс-мышей нет, блох тоже. Даже тараканы не приживаются.

– А почему? Есть им там нечего, что ли?

– Дышать нечем, – пояснил майор. – Там каждую неделю кого-нибудь чем-нибудь окуривают. Запашок, конечно, густой, но зато крыша не протекает. Так что я бы лучше в машине заночевал. Эх, летеха, ты что, первый раз на выезде?

– Не первый, – с гордостью признался Юра. – Нас даже в тайгу с вертолетов выкидывали, на выживание.

– То-то я гляжу… Не иначе – без парашюта прыгали, – подозрительно покосился майор Маркин. – Ты где училище заканчивал, в Саратове?

– В Саратове, – кивнул Мудрецкий. Потом все-таки уточнил: – Только не училище, а военную кафедру.

– Что-о?! – Дежурный побледнел. – Так ты что… того… вообще пиджак?!

– Вообще, – гордо подтвердил Юра. – И зрение «минус три», и язва. И ничего, уже больше года служу.

– Ну, это еще ладно. – Майор перевел дух и вытер пот со лба. – А то в прошлом году прислали нам одного, из Новосибирска, кажется. Месяц как в сапоги залез, тут не ему, тут с ним занятия проводить. Ну, и пришлось нам проводить – после того, как его бойцов с забора снимать пришлось.

– С какого забора? – деловито поинтересовался Юра. – С того, что проехали?

– Да нет, на тот по своей воле еще ни один солдат не полез, – пробормотал майор. – Ничего, еще узнаешь… Ты и сам учти, и бойцам своим передай – тут «самоходчиков» не бывает, на заборе городка колючка под током. Не то чтобы под сильным, убить не убьет, но скрючит запросто. Пока на пульте не отключат – штаны не отцепишь… Так, водила, здесь налево!

Асфальт закончился, началась грунтовка. «Шишигу» бросало и качало, как похмельного матроса. Из кузова доносились невнятные вопли – видимо, кто-то успел снова задремать.

– А сейчас развилочек будет, на нем направо… Здесь давай прямо, и на следующем перекрестке тоже. – Дежурный знал свою территорию намного лучше, чем Юра свою руку. Хотя дорог на полигоне оказалось не меньше, чем линий на ладони, и пересекались они не менее прихотливо. Опять-таки ночь, темно, и не видать ни хрена – никаких примет, никаких ориентиров. – Здесь налево поверни, и теперь помедленнее – там яма на дороге, если нырнешь – без тягача не выдернем.

– Танковая колея поперек? – догадался Мудрецкий, вспомнив такую же рытвину возле парка родного батальона и свои страдания по дороге на первое дежурство.

– Она самая, – кивнул майор. – Вообще-то танки у нас тут не водятся, но и без них гусеничного добра хватает. Вот она, держись… О-оп, проехали!

В кабину донеслись звуки солдатских упражнений по развитию легких и изучению русского языка. Можно было различить бас Простакова и тонкие завывания Валетова.

– Чего это они у тебя? Выйти захотели? – удивился майор. – Ничего, потерпят, скоро приедем. Вот сейчас налево, и потом по бетонке еще раз налево, а там я вам подыщу, где разместиться.

Бетонка, в отличие от парадного асфальта, оказалась изрядно побитой временем и проехавшей техникой. Справа вдоль нее тянулись какие-то невысокие сооружения – квадратные заборчики метра четыре на четыре, по колено в высоту. Ряды заборчиков терялись в ночном мраке. Засыпающий мозг Мудрецкого узнал в них что-то знакомое, но никак не мог определить, что же именно.

Фары высветили впереди зеленый караульный «грибок» и переминающуюся рядом с ним фигуру в странной пятнистой плащ-палатке. Укрыться от дождя под предназначенной для этого конструкцией часовой мог только сидя – ростом они с «грибком» были как раз вровень, – но часовому присаживаться, как известно, не положено. Если он, конечно, не захочет сесть всерьез и надолго. А в том, что впереди был именно часовой, сомнений быть не могло – навстречу машине из-под полы показалось дуло автомата.