Текст книги "Афромент"

Автор книги: Михаил Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

3

Когда курсанты пришли на ужин, то не узнали столовую. На стенах висели праздничные гирлянды, которые и к Новому году-то не всегда вешали. С потолка свисала какая-то мишура. В центре обеденного зала стоял капитан Мочилов в парадной форме.

– Похоже, у тети Клавы все же съехала крыша, – пробормотал Антон Утконесов.

Меню, висевшее на стене, было раскрашено красным фломастером, по краям пририсованы завитушки. Переглянувшись, курсанты изучили меню.

– Ну вот, хотя бы тут все нормально, – обрадовался Леха.

– Ну-у-у, скучно. Я бы хотел лягушачьи лапки под соусом из спаржи и устрицы, – размечтался Антон.

– Или бефстроганов с грибами, – поддержал его Андрей. – И клубнику со сливками.

– По-моему, это у вас крыша съехала, – сообщил им Федя. – Лягушек есть, если голодный, это еще ладно, но кто такой Бефстроганов?

– Это не кто, а что! – объяснил ему Антон. – Это блюдо такое из мяса. Нам бабушка рассказывала. Она у нас гурман. Тебе бы с ней познакомиться, сразу бы все выучил.

– Если ваша бабушка ест лягушек, то я с ней знакомиться не хочу, – заявил Федя.

В это время подошла их очередь, угрюмая тетя Клава, не глядя, бросила им на тарелки по порции макарон и по паре небольших голубцов.

– По-твоему, это лучше? – поинтересовался Антон, кисло рассматривая тарелку, и пошел к общему столу.

Как обычно, все начали с голубцов. Правило «оставлять самое вкусное на потом» в школе не работало, так как «самое вкусное» в любой момент могли стащить. А голубцы в сравнении с макаронами действительно были вкусными. Даже несмотря на то, что мяса в них было совсем чуть-чуть, да и то не везде его можно было отыскать под слоями капустных листьев.

Пешкодралов расправился с голубцами быстро и собрался уже приступить к макаронам, когда его тарелкой заинтересовался Дирол.

– М-м-м, макароны по-испански! – сообщил он, разглядывая порцию Лехи.

– Обычные макароны, – пробормотал тот, отправив в рот первую порцию.

– А теперь – по-испански, – ответил Дирол, взяв перечницу и перевернув ее над Лехиной тарелкой. Крышка ее отвалилась, и весь перец, содержавшийся внутри, высыпался на макароны. Несмотря на то что экономная тетя Клава заполнила перечницу едва ли на четверть, все же для одного человека этого было многовато. Что и подтвердил Леха, отважившийся все же попробовать это блюдо.

– Иди к тете Клаве за добавкой, – напутствовал его Дирол. Затевать драку при Мочилове Леха не решился и покорно поплелся за добавкой, прихватив в качестве вещественного доказательства и тарелку с переперченными макаронами. Однако на полпути его остановил зычный голос капитана.

– Курсанты! – Он посмотрел на тех немногих, кто присутствовал в столовой. – И коллеги! – Он бросил взгляд на столик, где скромно сидел Смурной. – Сегодня, как многие из вас уже обратили внимание, в нашей знаменитой Школе милиции, которая известна на всю страну и скоро будет уже известна и на весь мир... – Тут он на секундочку замолчал, вспомнил, с чего начал речь, и продолжил: – Сегодня у нас праздник! Наша школа выиграла всероссийский конкурс на лучшую Школу милиции и получила необычайно важный и нужный в наше тяжелое время приз. Большую премию!

Это сообщение было встречено рукоплесканиями, шумом и свистом. Каждый курсант уже начал представлять, что можно сделать в школе интересного и полезного. Кинозал, например, или бассейн. Однако все мечты были безжалостно разрушены продолжением речи Мочилова.

– Конечно же, все вы согласитесь, что эти деньги нужно вложить в то, что сделает нашу школу еще современнее, еще удобнее и повысит качество процесса обучения. Есть только одна-единственная вещь, которой нам не хватает. Это радиоузел!

Мертвая тишина, которая последовала сразу за этой информацией, несколько озадачила капитана, но не сбила его с толку.

– Мы уже закупили все необходимое оборудование и выделили помещение для техники. Завтра рано утром мы проложим провода и оснастим все кабинеты динамиками!

– И по этому поводу такой праздник! – грустно сказал Веня, потеряв интерес к словам капитана и вернувшись к еде.

– Я думал, по меньшей мере компьютерный класс с Интернетом купили, – поддакнул ему Федя. – А тут какой-то радиоузел. Скучно!

Им бы мог возразить Леха Пешкодралов, который всю свою сознательную юность мечтал заниматься в радиокружке и быть радистом. Он не стал воплощать эту мечту в жизнь только потому, что милиционеров в его родной Дрыщевке уважали больше, чем радистов. Но Леха ничего не возразил, поскольку не присутствовал за столом. Выслушав речь Мочилова и порадовавшись, он направился к тете Клаве за макаронами.

– Мне бы другую порцию! – вежливо попросил он, показывая тарелку, засыпанную перцем, и привычно уворачиваясь от половника.

– Вот еще, порядочные люди первую не съели, а этот уже вторую просит! Завтраком тебя, что ли, не кормили, – ворчливо сказала тетя Клава, не поднимая на него глаз.

– Просто у меня первая порция испортилась, – сообщил Леха и подсунул тарелку поварихе под нос. Той поневоле пришлось посмотреть сначала на тарелку, а потом и на ее предъявителя.

– Да кто же такое сде... – начала она и замолчала, увидев Леху и узнав в нем того самого зомби, которого не так давно видела в комнате курсантов.

Перекрестившись, тетя Клава вспомнила все словечки, которыми можно отпугнуть нечистого, и быстро сообщила их Лехе. Однако тот не пропал, а продолжал стоять и вопросительно смотреть на тетю Клаву. Та несколько расстроилась, а потом и вообще обиделась на некачественного зомби.

– Ты это почему не пропадаешь? – грозно спросила она.

– Я не умею, – пожал плечами Леха.

– А что тут уметь? Падаешь на пол и лежишь.

– А макароны вы мне дадите?

– Конечно, конечно, еще и голубцов добавлю, если остались, – пообещала тетя Клава.

Падать было больно, но есть хотелось, поэтому Леха решился, поставил тарелку на стол, зажмурил глаза и упал. Однако, упав, он пропал из поля зрения тети Клавы, которая сразу же успокоилась и продолжила заниматься своими делами. Пролежав минуты три, Леха почувствовал неладное. По идее, повариха уже давно должна была положить ему и макарон, и голубцов. Решив, что пора подниматься, Леха снова предстал перед очами тети Клавы.

– Опять ты! – уже почти не удивляясь, воскликнула повариха. – Преследуешь меня, что ли?

– Я голодный, – пожаловался Леха. – Дайте макарон, и больше не буду преследовать.

– Голодный? Ты не мертвый, что ли? – поняла наконец тетя Клава.

– Пока еще нет, – пожал плечами Леха.

Обрадованная этой новостью, тетя Клава наложила ему полную тарелку макарон, правда, голубцов так и не дала. Когда Леха ушел, она еще долго смотрела ему вслед, соображая, почудилось ли ей все, что было давеча в комнате, или же курсант действительно воскрес из мертвых.

– Интересно, а кто там будет работать? – поинтересовался Леха, присаживаясь за стол.

В это время среди курсантов шла горячая дискуссия о том, куда можно было потратить выигранные деньги, как раз обсуждалась идея ночного клуба со стриптизом. Леха, конечно, имел в виду радиоузел, но курсанты этого не поняли.

– Как это кто? Девушки симпатичные, с хорошей фигуркой, – ответил Дирол.

– А зачем? – удивился Леха. – Я, конечно, понимаю, у девушек голос приятнее, но какая разница, симпатичная она или нет. Это же не слышно.

– Зато видно!

– Надо тоже туда попроситься. В свободное от занятий время я бы поработал, – деловито проговорил Леха.

От этого Лехиного сообщения все парни просто онемели. На миг каждый представил себе Пешкодралова, танцующего стриптиз. От такого зрелища не хотелось даже смеяться, настолько нелепо это выглядело.

– А ты уверен, что получится? – осторожно поинтересовался Антон.

– Должно! Я об этом знаешь сколько мечтал? У нас в деревне все обзавидуются.

– Серьезно? А ты и их позови, чтобы на тебя посмотрели, а может, кто и компанию тебе составит.

– Да ладно, – отмахнулся Леха. – Их все равно не возьмут.

– А по-моему, это будет забавно, – включился в разговор Веня. – Целый колхоз, танцующий стриптиз. Такое кантри-шоу с коровами.

– При чем здесь стриптиз? – Леха посмотрел на товарищей и понял, что вклинился в весьма интересный разговор. – Я-то радиоузел имел в виду. Очень хочу радистом работать.

Ответом ему был дружный хохот, такой, что даже Мочилов посмотрел в их сторону.

– Зря надеешься, – сквозь смех сказал Дирол. – Мочилов туда наверняка никого не допустит. Вот увидишь, первое сообщение он сделает лично...

* * *

Как в воду глядел Дирол. На следующее утро они были разбужены знакомым голосом, исходившим неизвестно откуда:

– П-а-адъем!

По привычке вскочив, парни начали старательно запихивать руки в рукава, а ноги – в штанины и, только одевшись, обнаружили, что Мочилова в комнате нет.

– Показалось, что ли? – озадаченно спросил Федя, но, оглядевшись и увидев, что товарищи, так же, как и он, повскакивали с коек и одеваются, понял – не показалось. Оказывается, за ночь, пока курсанты спали беспробудным сном, неугомонный капитан самостоятельно установил в их комнате динамик. Именно из него теперь и доносился знакомый голос:

– В учительскую шагом марш!

Зная, что Мочилов не любит опаздывающих, курсанты опрометью кинулись по указанному адресу, застегивая все то, что еще не было застегнуто. В этом они так преуспели, что, когда попали в учительскую, она еще пустовала. Правда, капитан появился там через секунду. Он был неузнаваем. Бессонная ли ночь так подействовала или еще что, но на лице Мочилова сияла широченная улыбка, не уступающая фирменной дироловской.

– Нашей школе оказана высокая честь! – торжественно объявил он, внимательно рассматривая курсантов.

Те немедленно изобразили на своих лицах восторг. Нет, они вовсе не были подхалимами или подлизами и улыбались не потому, что хотели угодить Мочилову. Просто инстинкт самосохранения подсказывал им наилучшую манеру поведения в данной ситуации.

– Чтобы защитить ее, вы должны приложить все усилия, на какие только способны. Надеюсь, вы не считаете, что вы самые лучшие, или самые способные, или еще что-нибудь в этом роде?

Все дружно замотали головами. Утвердительный ответ на этот вопрос был чреват немедленной контрольной работой или дополнительными летними занятиями. Хоть капитан и знал, что его группа лучшая в школе, но не желал, чтобы курсанты так считали. А они, в свою очередь, старательно поддерживали его в этом мнении.

– Вот и отлично, – одобрительно заметил Мочилов. – Нам предстоит небольшая поездка. Во время нее нам, то есть вам, придется не только выполнять служебные задания, но и представлять наше учебное заведение. Надеюсь, что с этой почетной миссией, которой вы, конечно, не заслуживаете, но за неимением лучшего все же на нее назначены, и теперь вам придется сделать то, на что вы даже не способны, чтобы не посрамить честь школы! – пафосно завершил речь капитан, потом задумался и добавил: – А с чего я начал?

– С почетной миссии, – подсказал Федя.

– Ну да. Надеюсь, что с этой почетной миссией вы справитесь. Не забудьте, что это не просто выездное задание, это отличная реклама нашей школе. От того, как вы сработаете, зависит, какие абитуриенты придут к нам уже через несколько недель. Утконесовы, если не ошибаюсь, вы живете в Калошине?

– Так точно! – хором ответили близнецы.

– Вот и отлично! Тогда вам будет проще приспособиться к обстановке задания. Мы едем в Калошин! Вопросы есть?

– Э-э-э, – замялся Антон Утконесов. – Полагаю, нам нельзя будет увидеться с родственниками?

– Думаю, вы будете заняты целый день, – ответил капитан. – Но если очень захотите, то я смогу отпустить вас на несколько часов. По очереди.

– Не думаю, что мы очень захотим, Глеб Ефимович, – объяснил Андрей. – Мы сюда сбежали, и, наверное, наши родители немного на нас сердятся.

– Сбежали из дома? – удивился Мочилов.

– Ну да, этим летом. Там такая скука, вы не представляете. Делать совершенно нечего. То ли дело в родной школе!

– И что, до сих пор дома никто не знает, где вы? – капитан грозно нахмурил брови.

– Да нет, нас уже нашли.

Мочилов сразу успокоился. Нарушения дисциплины он не приветствовал, но ведь курсанты сбежали из дома во время законных каникул для того, чтобы учиться. Это совершенно меняло дело. В сердце капитана шевельнулось что-то похожее на нежность.

– Конфликтовать с родителями все же не нужно, – отеческим тоном произнес он. – Но я рад, что вам так нравится здесь. Именно из таких ребят и вырастают потом самые лучшие милиционеры. Помню, я тоже... – Мочилов мечтательно закатил глаза.

Но увлекаться воспоминаниями капитан все же не стал. На задание нужно было выехать уже сегодня, а ведь еще ничего не было организовано. Поэтому Мочилов прервался на полуслове.

– Еще вопросы есть?

– В чем суть задания? – поинтересовался Дирол.

– Суть задания, курсант Зубоскалин, мы узнаем на месте. Предположительно, это как-то связано с проходящим в городе мероприятием российского масштаба.

– Когда выезжаем?

– Сегодня. Вечером нужно уже быть на месте для ознакомления с обстановкой. Еще вопросы?

– Видимо, нам нужно быстро собираться, – глубокомысленно изрек Веня. – Разрешите идти?

– Вот самый здравый вопрос за сегодняшнее утро, – похвалил его Мочилов. – Разрешаю. У вас два часа на сборы. Да, и не забудьте позавтракать.

Последнее напоминание было излишним. Уж что-что, а поесть курсанты не забывали никогда. Вот и теперь они быстро покидали в себя все то, что положила им в тарелки тетя Клава, и отправились собираться.

* * *

Два часа, если задуматься, это огромный промежуток времени. Человеческое сердце успевает за это время сократиться восемь тысяч шестьсот сорок раз. Англичанин Дин Гулд за это время смог три тысячи четыреста семьдесят один раз продеть хлопковую нить в игольное ушко, а на обычном автомобиле за два часа можно проехать до шестисот с лишним километров. Наши курсанты, конечно, не занесены в Книгу рекордов Гиннесса, но тоже кое-что могут. Через десять минут после возвращения в комнату все вещи уже были собраны, уложены и запакованы.

– Теперь нужно выяснить, зачем нас туда посылают. Предлагаю купить калошинскую газету и прочитать, что там творится.

Предложение поддержали, и Федя отправился в киоск за газетой. Остальные прорабатывали другие версии.

– А пусть близнецы позвонят домой и узнают, что там у них творится, – предложил Леха.

– А за межгород кто будет платить? – поинтересовался Веня.

– Вы бы сначала нас спросили. Мы, может, вообще не согласны звонить. – Братья переглянулись, и Антон высказал общее мнение: – Нарываться неохота.

– Да ладно, вы же за тридевять земель оттуда. Да и предков порадуете. Нет, идея хорошая, если придумаем, где взять деньги на разговор. – Веня сунул руку в карман, вытащил оттуда единственную десятирублевую бумажку, оглядел ее и разочарованно вздохнул: – Извините, парни, мне еще Зосю мороженым кормить.

– Половины тебе вполне хватит на мороженое, ну, если в вафельном стаканчике, – вцепился в бумажку Дирол.

– Он ведь не может кормить мороженым только девушку, забыв про себя, – вступились за Веню близнецы. Им очень не хотелось, чтобы деньги на разговор все же насобирали.

Однако, когда Леха вытащил из-под подушки еще несколько монет, стало ясно, что близнецам придется-таки звонить домой, а Вене – терпеливо кормить Зосю мороженым и при этом мужественно делать вид, что ему этого самого мороженого совсем не хочется.

– Да вы нашу маму не знаете! – Андрей хватался за последнюю соломинку. – Она сначала нас отругает, потом будет плакать и спрашивать, как мы живем и что мы едим, потом будет звать нас домой, потом еще что-нибудь говорить. И только минут через пятнадцать согласится ответить на наши вопросы, а потом воспользуется этим, чтобы завлечь нас обратно домой, по крайней мере напомнит, как нас любят и ждут. На это никаких денег не хватит.

– А я знаю, что мы сделаем, – нашелся Дирол. – Позвоним за счет школы. Это же для общего дела. Мочилов наверняка звонил туда, чтобы договориться. Никто и не заметит, что междугородний разговор окажется на несколько минут больше.

– На несколько десятков минут, – поправил его Антон.

– Ну, это незначительно. Самое главное, чтобы никто не вошел в учительскую, пока мы будем разговаривать.

В полторы минуты все было решено. Леха, как самый неповоротливый, остался ждать Федю. Остальные курсанты рассредоточились по коридорам, чтобы вовремя предупредить о надвигающейся опасности. Братья Утконесовы расположились в учительской.

Сознавая, что в любой момент может появиться преподаватель, они старались говорить тихо. Зато мама их, обрадованная звонком блудных детей, кричала в трубку изо всех сил, так что ее голос, в отличие от близнецов, было слышно из коридора. Все шло по заранее предсказанному сценарию. Мама не хотела слышать никаких вопросов, требовала только ответы. Она и плакала, и смеялась, выражая полный букет эмоций. Она звала сыновей обратно домой, хотя бы на пару дней, она предлагала прислать им посылку с едой, хотела даже приехать в гости. Она не делала только одного – не отвечала на вопрос о том, что творится в их родном городе.

Внезапно в коридоре появился человек, явно двигающийся в направлении, внушающем опасения. Человек сразу же был замечен бдительным Кулапудовым, выглядывавшим из-за угла. Он тихо добежал до следующего поворота, дал отмашку Диролу, дежурившему на перекрестке, и вновь перешел к наблюдению. Неизвестный тип за это время не изменил своих намерений и явно продолжал двигаться в комнату, где двое близнецов творили недозволенное, а именно разговаривали по междугородней связи.

На пути у типа остался еще один поворот – последняя надежда курсантов, потому что именно за него мог свернуть нежданный посетитель школьного коридора. Курсанты притаились уже у самой двери учительской, наблюдая из-за угла. Когда же человек невозмутимо прошел мимо поворота, стало ясно, что близнецы должны срочно эвакуироваться.

И вот тут-то и возникли самые большие затруднения. Антон был хоть и непослушным, но все же любящим сыном и просто так бросить трубку при разговоре с мамой не мог. Тем более что она опять завела разговор о его возвращении и даже начала театрально всхлипывать в трубку. Андрей, который изо всех сил старался оказать брату моральную поддержку, не хотел бросать его в трудную минуту, а потому также не мог покинуть учительскую. В итоге, когда опасная личность подошла к дверям учительской, все курсанты уже скрылись за ближайшим углом, а близнецы Утконесовы в учительской только-только повесили трубку и, услышав звук открывающейся двери, бросились под стол. Только вот незадача – под одним они никак поместиться не смогли, а потому Антону, как младшему, пришлось перебираться под соседний стол.

В комнату вошел преподаватель. Антон и Андрей пока не знали, кто это, но по звуку шагов поняли, что, по крайней мере, не Мочилов.

«Неужели Садюкин?» – спросил Антон брата, покрутив пальцем у виска и напрягая бицепс.

В ответ Андрей покачал головой. Садюкин в учительской и в учебное-то время редко бывал, а тем более летом. Его среда обитания обычно ограничивалась спортзалом и школьным двором.

Антон осторожно выглянул из-за стола. Он смог увидеть ботинки, по которым давно плакала обувная щетка, темные носки и края обтрепанных форменных брюк.

Антон втянул голову обратно, показал брату один мизинец левой руки.

«Смурной!» – понял тот. Действительно, это был лейтенант Смурной, дежурный по школе. Ботинки он не чистил из принципа, так как терпеть не мог излишней аккуратности, которую ему старательно прививали дома. Исходя из того же принципа, лейтенант считал, что темные носки нужно как можно реже стирать, а старые брюки просто были удобнее. Лейтенант, конечно, понимал, что настоящий милиционер во всем должен быть аккуратным. На смотрах, конференциях, да и во время учебного года он следил за собой, чистил ботинки и крахмалил подворотнички. Но во время каникул, когда честь учебного заведения не могла пострадать из-за его внешнего вида, позволил себе расслабиться.

В данный момент он принес в учительскую личные дела абитуриентов, которые изучал в своем кабинете. Сунув их в шкаф, Смурной хотел было уже уйти, но тут его внимание привлекло расписание, оставленное на столе Мочиловым. Он наклонился, чтобы подробнее изучить его, и тут зазвонил телефон.

– Да? – поднял он трубку.

– Шестнадцать минут сорок секунд, – сообщил ему строгий женский голос.

– Какие шестнадцать минут? – не понял Смурной, но трубку уже повесили.

Лейтенант в раздумье оглядел комнату и вдруг увидел ботинок, торчащий из-под стола. Причем торчал ботинок так, что сразу было понятно: если посмотреть дальше, то можно в этом ботинке увидеть и ногу, а потом и остального человека.

Смурной сразу разволновался, что, впрочем, было ему свойственно. Больше всего его беспокоило, как обращаться к неизвестному, спрятавшемуся под столом. Наконец он тихонько подошел к ботинку и пнул его. Ботинок тут же спрятался, а через мгновение из-за стола показалась голова, а затем вылез весь человек, в котором лейтенант признал Андрея Утконесова. Однако, вспомнив, что у Андрея есть брат-близнец, лейтенант смутился еще больше. Как же его теперь называть, чтобы не спутать ненароком?

Заметив растерянность лейтенанта, Антон (а это был именно Антон, а не Андрей) решил ему помочь.

– Это точное время сообщают, – сказал он. – Есть такая телефонная служба.

Лейтенант, видимо, не понял, о чем идет речь, и тогда Антон кивнул на телефон. Лицо Смурного озарил свет прозрения. Он взглянул на наручные часы, стрелки на которых показывали сорок минут одиннадцатого.

– Неужели они так спешат? – удивился он и перевел часы на двадцать минут назад. – А что вы тут делаете? – спохватился он.

– Время узнаем.

– Я имею в виду, что вы делаете под столом?

– Ах, под столом! Шнурок мой искали.

– Нашли?

– Нашли, – кивнул Антон, в доказательство предъявив вытащенный из ботинка шнурок. – Андрей, вылезай, я нашел.

Немедленно из-под соседнего стола вылез точно такой же курсант.

«Ага, если тот Андрей, значит, этот Андрей вовсе не он, а на самом деле Антон. Беда с этими близнецами», – подумал Смурной, переводя взгляд с одного на другого. От этого замешательства, может быть, он и не обратил внимания на явную несвязанность их слов.

– Ну и хорошо, можете идти, – пробормотал он.

Предоставленным разрешением близнецы поспешили воспользоваться и немедленно исчезли. В комнату они вошли одновременно с Федей, который все-таки нашел газету, привезенную из соседнего города. Ее тут же разодрали на отдельные листы: каждый хотел первым узнать, ради какого же события им придется ехать в Калошин.

– Вот, будет суд над каким-то преступником! – обнаружил интересную новость Веня. – Сейчас, минутку, я прочитаю. Завтра начнется суд над государственным преступником, который пытался купить в Калошине партию оружия. Вот идиот! Ну не для охраны же нас привлекают? Это скучно... Хотя тут еще что-то интересное... Ага, вот. Сообщники его пока не найдены, хотя доподлинно известно, что они имелись. Причем его сообщники предположительно жители Калошина или одного из близлежащих городов!

– Преступничков, значит, ловить будем. А что, прикольно! – обрадовался Дирол.

– Наверное, они могут прийти на слушание дела. Там-то мы их и изловим!

– Ага, думаешь, они идиоты, чтобы на суд приходить, – возразил Феде Веня.

– А знаете, какая мне в голову идея пришла, – подключился к разговору Антон. – Может, это нас хотят выдать за его подельников. Наденут на нас наручники, посадят на скамью подсудимых и обвинительный приговор прочитают, а всем скажут, мол, поймали бандитов.

– Мама будет в восторге, когда увидит нас в наручниках, – мрачно поддакнул ему брат.

– А на фиг это нужно?

– Чтобы авторитет среди народа заполучить. Мол, преступника главного поймали, и сообщники тоже не ушли! Народ сразу милицию зауважает!

– Народ никогда милицию не зауважает, даже если она двадцать сообщников поймает. Тем более если они – жители того же Калошина, – возразил Веня.

– Вы как хотите, а я в наручниках сидеть не собираюсь, – заявил Леха. – Я лучше заранее смотаюсь.

– Куда?

– Да куда угодно, лишь бы подальше от Мочилы. Неохота сидеть в наручниках.

– Ха, от Мочилы сбежать! – усмехнулся Антон. – Да он тебя из-под земли достанет, если захочет.

Леха схватился за голову и побледнел. Не то чтобы он сильно боялся сидеть на скамье подсудимых. Но ведь на суде наверняка будут делать фотографии, которые потом напечатают в газете, а газета эта, вполне возможно, появится в родной деревне. Родители Лехи старались быть в курсе всех новостей, надеясь, что однажды в газете напишут и про их сына. Какой же позор ожидает их, когда на фотографии в газете Леха появится в качестве подсудимого. Впору уезжать из деревни навсегда.

– Что делать, парни, помогите! Это же позору не оберешься! Спрячьте меня! – завопил Пешкодралов.

– Может, тебе заболеть? – предложил Антон.

– А еще надежнее – что-нибудь сломать, – согласился с ним Андрей.

– Какую-нибудь стену? – удивился Леха.

– Какую-нибудь кость. Тогда тебя отправят не в Калошин, а в больницу.

– Причем просто руку или ногу ломать не стоит, – подключился к разговору Дирол. – С гипсом ты только колоритнее на скамье подсудимых будешь смотреться.

– Парни, а если мне челюсть сломать? – осенило Леху. – Тогда мне лицо забинтуют, и не видно будет.

– Гениально! Кто будет ломать?

Желающих безнаказанно двинуть Леху в челюсть набралось много. Собственно говоря, отказался принимать в этом участие только Федя по доброте душевной и врожденному неприятию рукоприкладства. Остальные уже разминали руки и примеривались. Бедняга Пешкодралов рассматривал свое лицо в зеркало, словно прощаясь. Но курсантам так и не удалось исполнить свои злостные намерения. От тяжкого увечья физиономии Леху спасло появление Зоси.

– Вы куда-то собрались? – поинтересовалась она, увидев сумки.

Пока Веня трагическим тоном рассказывал ей о смертельно опасном задании, о том, как грустно ему будет в далекой стране без любимой Зоси и как боится он за нее, остающуюся в полном преступников Зюзюкинске, девушка внимательно оглядывала курсантов. Она знала ребят уже довольно хорошо, и от ее внимательного взгляда не укрылись ухмылки близнецов, нарочито серьезная физиономия Дирола, а также отчаянный взгляд Лехи. Таких выразительных глаз она не видела давно.

– Кажется, у вас что-то происходит, – решительно прервала она излияния Кулапудова.

– Нет, что ты, – немедленно возразил Дирол. – Мы просто собираемся на время уехать.

– Все? – уточнила она.

– Ага, – кивнул тот, но в этот момент вмешался Леха:

– Да ладно, от Зоси, думаю, можно не скрываться. Я не еду.

– Почему?

– Потому что не хочу, чтобы меня сфотографировали в наручниках. Вся деревня будет смеяться над мамой и папой. Лучше я сломаю челюсть и отлежусь в госпитале.

– В каких еще наручниках? – удивилась Зося. – Вам придется носить наручники? И вас еще будут фотографировать? Веня, это что, такой эксперимент?

Тот оттащил Зосю в сторонку и попытался объяснить ей, что поездка будет гораздо менее опасной, просто ребята разыгрывают Леху.

– А челюсть ему ломать они тоже будут в порядке розыгрыша?

– Никто ничего ломать не будет. Так, стукнут пару раз. В отместку за прошлые грехи, – успокаивал девушку Кулапудов.

Розыгрыши Зося любила, но этот, по ее мнению, был уж слишком жестоким. Она потребовала газету, внимательно изучила ее и быстро успокоила Леху.

– Во-первых, – сказала Зося, – для изображения пойманных преступников можно найти кого-нибудь посолиднее, нежели группа курсантов Школы милиции. Во-вторых, – добавила она, – этих людей можно найти и в Калошине, незачем звонить в Зюзюкинск.

И вообще, наиболее интересное событие, упомянутое в газете, это отборочный тур чемпионата России по бодибилдингу, а вовсе не этот дурацкий суд. И она, Зося, считает, что парней приглашают как раз на этот чемпионат, потому что там наверняка недобор участников.

Этот короткий монолог имел потрясающий успех. Леха поверил девушке сразу и безоговорочно, успокоился и снова засунул в сумку уже почти вытащенные вещи. Остальным очень понравилась идея участия в конкурсе. Излишней скромностью все пятеро не страдали, а потому верили в свои внешние данные.

– Думаешь, надо узкие плавки взять? – обратился Антон к Зосе, подмигивая.

Та не смутилась:

– Скорее всего, их там будут раздавать. Обычно так происходит.

– Фу, это же так негигиенично, – закатил глаза Андрей, томно изгибаясь.

Зося все-таки покраснела и сказала:

– Думаю, каждому предоставят собственные трусы. – Она с веселой укоризной посмотрела на близнецов. – Ну вас в баню, с вашими разговорчиками!