Текст книги "Один"

Автор книги: Михаил Кликин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Она ко всем нам относилась одинаково.

Во всяком случае, поначалу…

Если бы не Оля, я, возможно, совсем разочаровался бы в людях. А это, учитывая обстоятельства, в которых мы все тогда оказались, ни к чему хорошему не привело бы.

Я так думаю.

* * *

– Пробки вышибло? – сам у себя спросил Димка, почесывая затылок. – С чего бы вдруг?

– Давай схожу проверю, – тут же откликнулся Минтай Юрьевич.

– Э… Пока не стоит… Какие-то недобрые у меня предчувствия.

Димка подошел к задернутому окну, глянул за штору. Что-то в Димке изменилось – я видел это, чувствовал: он будто игру какую-то затеял.

– А ведь сегодня первое число, – сказал Димка зачем-то. И пояснил, все еще глядя в окно:

– Первое, апрель – никому не верь.

– Ролик – розыгрыш? – спросил я.

– Ролик, скорее всего, вирусная реклама какого-то нового фильма, – предположил Димка. – Не зря он в топе новостей висел – проплачен наверняка.

– А что там еще писали? – спросил Минтай, подвигаясь ближе к погасшему монитору. – Ты так быстро листаешь, что я, кроме этого зомби, ничего и не успел увидеть.

– Я, в общем-то, тоже, – признался Димка. – Что-то про исчезновение людей было. Про какие-то самосуды. И про неизвестную болезнь. Все, как обычно… Хотя… Конечно… – Он хмыкнул.

– Что? – спросила Оля.

– Если бы мы были героями фильма ужасов, я бы, пожалуй, немедленно вооружился.

– Хватит нас тут пугать, – строго сказал я ему. – Сегодня первое апреля, а не тридцать первое октября.

Димка зловеще расхохотался, пуча глаза и загребая руками воздух перед собой. Осекся, помрачнел. Угрюмо произнес, нас всех оглядывая:

– Если честно, я не понял, что происходит. Электричества, похоже, во всем квартале нет. И затишье какое-то странное. Наш двор всегда был спокойным, но не настолько же… А самое странное знаете что? Новости на сайте – вчерашние. Все до единой!

– Опять пугаешь?

– Предостерегаю! – подвывая, ответил валяющий дурака Димка.

Никто, конечно же, в надуманную опасность не поверил. Но жутко было всем, тем более что на улице начинало темнеть, и в просторных залах квартиры сгущались самые настоящие первобытные сумерки. Еще свежи были впечатления от фильма про мертвецов, да и короткий, якобы документальный ролик не забылся. А тут еще девчонки о подозрительном типе, мнущемся на лестничной площадке, вспомнили. Он, впрочем, уже куда-то делся – об этом доложил Димка, заглянув в дверной глазок.

Город медленно тонул во тьме, только местами на небо наплывало какое-то мутное зарево. Димка отыскал в ящиках комода ароматические свечи разных калибров, расставил их по гостиной и зажег. Мы часто подходили к окнам, видели в далеких черных прямоугольниках редкие зыбкие отсветы, понимали, что мы не одни такие, – и нам становилось чуть спокойнее. Не зная уже, чем себя занять, мы начали строить разные предположения о случившемся – будто в города играли. Вспомнили о террористах, о бомбежке Белграда, об авариях на подстанциях, о Чернобыле, Бхопале, Бермудском треугольнике и шхуне «Мария Селеста». Я выдвинул теорию, что, пока мы беспробудно здесь праздновали, над городом наблюдался звездный дождь необычайной красоты, и все, кто его видел, сейчас слепы и беспомощны.

На меня поглядели как на дурака.

– Вот что, – сказал Димка, ковыряясь в светодиодном фонарике китайского производства. – Оставайтесь вы сегодня у меня. Переночуем, перекантуемся, а утром на свежую голову во всем разберемся. Если это действительно нашествие зомби, что ж… – Димка хохотнул, давая понять, что его слова не нужно воспринимать всерьез. – Тогда будем вести себя соответственно. Как в кино.

– Это как же? – спросила молчавшая весь вечер Таня. – Начнем искать печенье «Твинки»?

Димка удивленно на нее взглянул, вскинул бровь и одобрительно хмыкнул.

Кажется, Таня удачно пошутила.

Кажется, ее шутку понял один Димка.

* * *

Я не знаю, что рассказать о Тане, кроме того, что уже было сказано выше.

Впрочем, вот: эта девушка часто делала то, чего от нее не ждали. А от нее, в общем-то, никогда ничего не ждали. Всегда и всюду она казалась лишней и ненужной. Она была балластом.

Но если бы не Таня, мы, наверное, так бы и не поняли, чего нам следует бояться пуще смерти.

Спасибо тебе, Танюша.

* * *

Спать мы все устроились в гостиной, благо здесь имелись два дивана и несколько широченных кресел. Но сон не задался, очень уж эмоциональный выдался вечер. Часа полтора, наверное, продолжались наши тихие разговоры, и только Минтай с Катей не участвовали в беседе – они, хихикая, занимались друг другом. Эта парочка первой и заснула – к нашему общему облегчению.

Ночью кто-то сильно и долго стучал в дверь квартиры. Димка даже вставал, зажигал свечу, топтался с ней в коридоре, прислушиваясь к доносящимся с лестничной площадки звукам. Заглядывать в глазок он боялся.

На улице тоже было неспокойно: часа в три где-то неподалеку что-то глухо взорвалось; ближе к утру я слышал какие-то истошные вопли; а на рассвете нас разбудил дружный вой автомобильных сигнализаций. Свалившись с постелей, не продрав глаза, мы сгрудились у окна, заглядывая во двор. Там внизу ворочался среди припаркованных автомобилей красный тонированный «Кашкай». Морда его была разбита, бока заметно помяты, зад ободран. Мы видели, как с детской площадки бросились к автомобилю два человека – те самые, которых мы приметили еще вчера. «Кашкай» сшиб одного, переехал другого и вырвался на свободу, опрокинув набок старенькую «Оку» и развернув черный «Меган».

Завыл, вибрируя, лежащий на стеклянном столе брелок с ключами.

– Это же моя машина! – спохватился Минтай Юрьевич.

– Он их сбил! – задохнулась Оля. – Вы видели? Видели?!

Пострадавшие дергались на грязном асфальте, возились, будто пробуя встать на переломанные ноги. Димка растолкал нас, лег грудью на подоконник, сплющил нос о стекло.

– Знаете что, ребята, – протянул он, видя что-то, чего не замечали мы. – А я на месте водителя, пожалуй, поступил бы так же.

– Кто-нибудь, позвоните в милицию, – громко потребовала Оля. – И в «Скорую»!

– Думаю, милиция нам не ответит, – мрачно возразил Димка. – А «Скорая», подозреваю, никому там не поможет. Кажется, началось то самое, о чем я всегда мечтал.

– Что именно? – спросил я, уже зная ответ.

– Конец света, – сказал Димка. На розыгрыш это не было похоже. – И он показал пальцем куда-то вниз.

Я прижался щекой к холодному и влажному стеклу, пытаясь увидеть, что же такое узрел там Димка.

Я увидел. И крепко вцепился в подоконник.

– О, господи… – простонал рядом Минтай.

По прилегающему к дому тротуару, по черному асфальту, который даже зимой оставался голым из-за проложенной под ним теплотрассы, по квадратам «классиков», детским рисункам мелом и потертой надписи «Натусик, я тебя люблю» брели невесть откуда взявшиеся люди.

Возможно, они вышли из гаражного массива, что находился за углом нашего дома. Может быть, они выбрались из подвала или какого-то подъезда. Не знаю.

Они шли, точно как шли те зомби в фильме – подволакивая ноги, пошатываясь, неуклюже поводя руками.

И они все горели.

«Кто там?»

В десять часов утра Оля пробормотала:

– Нужно что-то делать, – и пошла на кухню ставить чайник.

Мы не пошевелились. Мы сидели перед выключенным телевизором и тупо чего-то ждали. Всем было ясно, что в не замеченные нами дни мир страшным образом переменился. Но принять сей факт и поместить его в голове не получалось.

– Может, война? – неуверенно предположил Минтай.

– Война с марсианами, – буркнул Димка и, дохлебав пиво, бросил бутылку под ноги. Он снова был пьян. – Отравляющие облака, испепеляющие лучи, шагающие треножники.

– Жюль Верн, – сказала Катя.

Никто не стал возражать.

Разговаривать не хотелось – разговор угнетал. Молчание тоже давалось нелегко. Делать что-то было попросту страшно – бездействие казалось более уютным и безопасным. Мы ведь уже пробовали кое-что предпринять, и всякий раз наши надежды оборачивались разочарованием.

Пока работала сотовая связь, мы пытались хоть куда-нибудь дозвониться: родным, знакомым, в милицию и «Скорую помощь», в пиццерию, в службу такси, в зоопарк. Где-то включался автоответчик, чья-то линия была занята, какие-то абоненты объявлялись недоступными. Но чаще всего трубку просто никто не брал, и мы подолгу слушали длинные гудки или неуместно веселые мелодии, надеясь, что их сейчас – вот-вот – прервет хоть чей-нибудь живой голос.

Минтай Юрьевич времени на звонки не тратил. Он, никому ничего не сказав, вышел в Интернет со своего модного прожорливого смартфона, но посадил аккумулятор прежде, чем смог разобраться в закладках «Оперы-мини». Единственной страницей, которую ему удалось открыть, была его страничка на «мобильных одноклассниках». Единственной новостью, которую он узнал в результате недолгих манипуляций, была новость о том, что кто-то оценил его фото на пятерку с плюсом.

Если бы Минтай вовремя позвал Димку, вместе они, возможно, и успели бы хоть что-то вытянуть из умирающего смартфона. Но Димка на тот момент был занят. Он откопал на антресолях старый радиоприемник с батарейками, закисшими в советское, видимо, еще время, и пытался его реанимировать. Кухонным ножом Димка зачистил позеленевшие контакты, выдул едкую пыль и подключил к приемнику новый источник питания, на скорую руку сляпанный из скотча, проводков от елочной гирлянды, канцелярских скрепок и россыпи пальчиковых батареек, добытых из пультов ДУ.

Починенное радио хрипело и щелкало. Но человеческих голосов в эфире нам найти не удалось. Только встретившееся бодрое попискивание морзянки несколько нас обнадежило – пока Димка не сказал, что эти повторяющиеся сигналы, скорей всего, генерируются автоматически, без участия человека.

Вот тогда мы и сели перед телевизором, подавленные, растерянные и напуганные.

А когда Оля ушла на кухню ставить чайник, пьяный Димка с тоской поглядел ей вслед и сказал:

– Все идет не так.

Я вяло кивнул; я был полностью с ним согласен: еще вчера я не сомневался, что наши с Катей отношения все же закончатся свадьбой. А сегодня…

– Телефонные сети должны быть перегружены. – Димка начал загибать пальцы. – Телевизор и радио должны информировать население о произошедшем. В городе должна находиться армия. Электричество должно быть, потому что стратегические объекты должны охраняться. – Его язык заплетался. – А электростанции – это стратегические объекты… – Он помолчал, думая о чем-то. И повторил: – Все идет совсем не так.

С кухни, держа в опущенной руке свой розовый мобильник, вернулась Оля. Она присела на краешек дивана рядом со мной и тихонько сказала:

– Мне пора идти.

Это было так неожиданно, что все повернулись к ней, и кто-то даже привстал, а Димка хихикнул и захлопал в ладоши, будто радуясь удачной шутке.

– У меня мама, – потупившись, объяснила Оля. – И папа… Я обещала им не задерживаться… У меня три пропущенных звонка… Я не видела… А теперь… – Она всхлипнула. – Они не отвечают…

Оля закрыла лицо руками и заплакала.

Все молчали, смотрели на нее и даже не пытались хоть как-то ее утешить.

– Их всех, возможно, эвакуировали, – неожиданно внятно проговорил Димка. – Но скорей всего… – Он выбрался из кресла, пнул пивную бутылку и едва не упал. – Но скорей всего, их уже нет в живых.

– Да что ты такое говоришь?! – возмутилась побледневшая Таня.

Димка резко к ней повернулся, явно собираясь сказать что-то злое в ответ. Но не успел.

Мобильник, который Оля крепко сжимала в мокром от слез кулачке, вдруг заверещал, вибрируя. Оля взвизгнула, взмахнула руками – розовый телефон взмыл к хрустальной люстре, ударился о потолок и развалился на куски.

* * *

Мы так и не узнали, был ли это звонок от родителей, извещение о новой эсэмэске или напоминание органайзера. Оля утверждала, что рингтон с поросячьим визгом она ставила только для входящих с незнакомых номеров. Но родители или кто-то из близких вполне могли воспользоваться чужим телефоном.

Как бы то ни было, но тот резкий звонок вывел нас всех из состояния угрюмой апатии.

И мы решили действовать.

Но прежде надо было выработать хоть какой-то совместный план. Тут-то и возникли первые трудности. Оказалось, что у каждого из нас свое понимание ситуации; выяснилось, что все мы по-разному видим решение свалившихся на наши головы проблем.

Минтай полагал, что нам никуда не нужно соваться. Он с пеной у рта доказывал, что мы должны тихо сидеть в запертой квартире и ждать спасения. Для пущей убедительности он выдумывал наглядные, как ему мнилось, образы: сравнивал, например, город с минным полем и призывал дождаться саперов. А в том, что они рано или поздно появятся, он не сомневался. Минтай посоветовал сделать запас воды, пока она течет из крана, – вот это было действительно разумно. Мы успели налить большую кастрюлю и половину ванны, прежде чем смеситель захрипел, и ослабевшая струйка холодной воды иссякла окончательно. Некоторые другие советы Минтая тоже показались нам небесполезными: мы составили список имеющихся в квартире продуктов, плотно задернули шторы, выгребли из шкафов всю теплую одежду. А вот вывешивать за окно простынь с надписью «Здесь люди» Димка запретил категорически.

– Ты уж прямо напиши «Здесь еда, питье и девки», – произнес он довольно грубо.

У Димки имелся свой план. Он считал, что первым делом мы все, и девушки в том числе, должны хорошенько вооружиться и экипироваться. Он даже перечислил несколько точек, где это можно сделать: районный отдел милиции, управление службы судебных приставов, тир университета, магазины «Охотник» и «Динамо». Добытым оружием Димка планировал набить имеющиеся у нас автомобили: свою «Мазду», «Меган» Минтая и мою «десятку». Все, что не поместилось бы в машинах, он собирался спрятать в надежном месте, и лучше бы не в одном. «С оружием в руках, – обещал нам Димка, – каждый из нас станет боевой единицей, а наша компания превратится в грозный отряд – по крайней мере, в глазах простых обывателей». Димка рассказал нам про схроны, оборудованные в развалинах кирпичного завода, и про место сбора, куда должны были подтянуться его приятели с оружейных и выживательных интернет-форумов. Димка предсказывал, что через пару дней в городе начнется бандитский разгул. Он планировал как можно скорее сколотить свою банду – банду хороших людей.

Мне было смешно его слушать. Но сам я на тот момент ничего не мог предложить. Идея перебраться в дикую глушь еще не приходила мне в голову. У меня вообще никаких идей не было. Я лишь понимал, что прежде, чем планировать что-то, и уж тем более действовать, надо как следует во всем разобраться. А все, что мы знали, что видели: вымерший город, отсутствие электричества, тишина в радиоэфире, видеоролики на ютюбе и даже охваченные огнем, разбредающиеся по двору фигуры, – все это, скорее, рождало множество вопросов, нежели давало хоть какие-то ответы.

Это только Димке все уже было ясно. Я же никак не мог поверить в его теорию всеобщего внезапного конца. Как не мог поверить в предательство Кати.

– Надо кого-нибудь найти, – сказал я. – Ночью мы видели огни в окнах. Значит, в городе есть и другие люди. Они могут знать больше нашего.

– Эти твои люди завтра пойдут громить магазины, – недовольно заметил Димка. – Послезавтра начнут убивать друг друга. А к концу недели перестанут быть людьми.

– Нам только нужно немного подождать, – вкрадчиво проговорил Минтай.

– Я хочу к маме, – тихо сказала Оля.

В квартире уже ощутимо холодало. Выстывал весь дом. Ток жидкостей в его трубах прекратился, из проводов ушло электричество. Было удивительно тихо – как в деревне зимней ночью. Только в стояках канализации еще что-то шумело: шуршало и булькало.

Огромный восемнадцатиэтажный дом превратился в покойника с бурчащими гниющими кишками.

* * *

Тот долгий день, как я сейчас понимаю, многое для нас определил. Это был один из тех ключевых дней, когда мы должны были сделать некий выбор, влияющий на дальнейшее развитие событий. Такое встречается в некоторых компьютерных играх – ты разносишь из крупного калибра лезущих на тебя монстров, и вдруг все замирает, тускнеет, а на экране появляется надпись – куда теперь? Направо, налево? Бросим друга или попробуем отбить его у врага? Примем предложенную помощь или откажемся, опасаясь предательства? Поднимемся на крышу или спустимся в подвал?..

Мы не пошли на крышу. И в подвале нам нечего было делать. Мы решили покинуть квартиру, чтобы найти того, кто сможет ответить на наши вопросы.

В тот день мы еще не осознавали всей опасности подобной вылазки. Мы не собирались выходить на улицу, и потому чувствовали себя защищенными. Мы всего лишь планировали пройти по лестнице, стуча в закрытые квартиры. Но мы не учли, что обесточенный домофон отпирает дверь подъезда, – мы совсем забыли об этом…

Тот долгий день вправил нам мозги и многое расставил по своим местам. Только мы этого тогда еще не понимали.

* * *

– Я выхожу первым, – деловито проронил Димка, еще раз поглядев в дверной глазок. – Брюс, ты идешь за мной. На площадке сразу же разделяемся – ты проверяешь четыре нижних этажа, я проверяю четыре верхних. Если все чисто, не задерживаемся и сразу возвращаемся сюда. Остальные ждут здесь, наблюдают и придерживают дверь, чтобы она не захлопнулась. Всем все ясно?

Димка держал в руке четырехзарядную «Осу». Моим оружием была обычная деревянная швабра.

Минтай проворчал что-то – кажется, он был недоволен доставшейся ему ролью. Но менять что-либо сейчас было поздно – Димка уже отпер дверь, выглянул наружу и объявил, не оборачиваясь:

– Все тихо.

Он шагнул за порог. Я поспешил за ним.

Нам потребовалось полторы минуты, чтобы проверить верхние и нижние этажи. Ничего подозрительного мы не заметили. О чем и отчитались, вернувшись к ожидающим нас товарищам (Минтая, понятное дело, товарищем я уже не считал).

– Теперь идем по квартирам, – напомнил Димка. – Стучим во все двери. Если кто-нибудь откликнется, пытаемся вызвать его на разговор. Оля, ты со мной. Брюс, бери в напарники Юрьича…

Наверное, мое лицо здорово изменилось, а может, Димка и сам понял, что сморозил глупость. Он осекся, закусил губу. Я понимал – он хочет быть с Олей; отдать ее мне, чтобы самому остаться с Минтаем, – такой вариант его не устраивал. Выход предложила Катя:

– С Мишей пойду я, – заявила она. – Вы идите втроем. А подержать дверь, думаю, сможет и один человек. – Она кивнула на Таню.

– Пожалуй, – согласился Димка, не слишком, впрочем, довольный моей компанией; он, как-никак, рассчитывал остаться с Олей наедине – у него все на простецкой конопатой роже читалось. Проницательная Катя это, конечно, тоже заметила, ухмыльнулась, подмигнула мне. И я, забывшись, чуть было ей не ответил, но вовремя спохватился, набычился, отвернулся.

Да как она вообще могла?! С Минтаем! После всего, что между нами было! Да еще тут, когда я находился, можно сказать, за стенкой!..

Я украдкой на нее глянул.

Она продолжала на меня смотреть – пристально, прямо, с улыбкой, с любопытством.

Я вспыхнул, опустил взгляд. Сказал сердито, швабру свою тиская, будто стараясь ее задушить:

– Ладно, хватит тут мяться, пошли уже.

Сейчас я в толпу зомби был готов ворваться, лишь бы не стоять здесь, рядом с веселящейся изменницей. Вот и вышло, что в первую дверь постучал я – сильно постучал, крепко – не рукой, а рукоятью швабры. Прислушался: тишина, как в склепе. Стукнул еще раз. Прокричал:

– Есть там кто?!

В соседнюю дверь забарабанил Димка. Оля стояла рядом с ним, заметно смущалась, – должно быть, представляла, что будет говорить, если на шум из чужой квартиры выглянут незнакомые люди и спросят, какого черта мы тут делаем. Еще больше смущалась Таня – она была похожа на улитку, готовую спрятаться в раковину, и у меня, помню, даже сомнение тогда возникло, разумно ли мы поступили, оставив ее одну сторожить наши тылы, наш единственный путь к отступлению.

А может, это не сомнение было, а предчувствие. Ведь и часа потом не прошло, как мы оказались в ловушке.

Пока же мы бесстрашно стучали в запертые двери, кричали, прислушивались, не раздастся ли какой звук с той стороны. И шли выше, на следующий этаж. Удивлялись вслух, куда могли деться соседи; гадали, почему может быть такая тишина – то ли мы пропустили эвакуацию, то ли все затаились, то ли вымерли разом? Иногда нам казалось, что по ту сторону двери, притаившись, кто-то стоит. Один раз мы слышали какой-то шум, будто упало что-то тяжелое, но не твердое. Пару раз нам чудилось, что кто-то трудно и неровно дышит, прислонившись к двери. А подходя к одной из квартир на двенадцатом этаже, мы успели заметить, как медленно опустилась, а потом так же медленно поднялась дверная ручка, но запертая дверь так и осталась закрытой, и у нас сложилось ощущение, что кто-то просто не может справиться с замком. Мы стучали, звали, просили ответить, спрашивали, что вообще произошло, говорили, что нам нужна помощь, и сами обещали помочь… Никто не отозвался, не откликнулся – ни здесь, ни раньше, ни позже.

Мы прошли уже шесть этажей, считая от нашего, и планировали подняться на седьмой, когда внизу раздался истошный визг. Мы почему-то сразу поняли, что это визжит Таня.

– Бежим! – рявкнул Димка, но его запоздавшая команда была лишней – мы уже неслись вниз, прыгая сразу через несколько ступенек, на поворотах хватаясь за громыхающие перила. Я опередил Димку на целый пролет и первый увидел Таню. Она стояла там, где мы ее оставили; лицо ее выражало крайнюю степень ужаса – у меня волосы на загривке поднялись дыбом, и в животе похолодело, когда я заглянул в ее широко открытые глаза. Таня уже не визжала, из ее перекошенного рта вырывался сдавленный сип, а в горле будто клокотала кипящая вода. Тот, кто напугал девушку, находился здесь же, на площадке – в трех шагах от Тани. Он не двигался, словно оглушенный ее визгом. Дурно пахнущий, грязный с ног до головы, с разбитым опухшим лицом, похожим на страшную маску – он стоял, чуть покачиваясь, и тихо жутко похрюкивал. Его мутные заплывшие глаза ничего не выражали – больше всего они походили на потускневшие поцарапанные пуговицы. Гадать, откуда взялось это существо, не приходилось – дверь в квартиру напротив была распахнута настежь; именно с этой квартиры мы начинали обход, именно в эту дверь я стучал ручкой швабры. Из могильно-черного проема тянуло затхлой кислятиной.

Я прыгнул между Таней и страшным подобием человека, выставил перед собой швабру. В тот же миг Димка слетел со ступеней, мигом оценил обстановку и вскинул «Осу», держа ее двумя руками.

Внизу звонко шлепали фирменные ботинки Минтая – он тоже спешил на крик. Гремели и лязгали перила.

Голова жуткого человека медленно повернулась, глаза-пуговицы уставились на Димку. Открылся окровавленный рот:

– Ты чо, Демон?

Я не поверил своим ушам – существо разговаривало.

– Серый? – неуверенно пробормотал Димка.

– Ну, Серый, и чо? Не признал, что ли, корефана? Попутал, да? Да убери ты волыну свою тупорылую, чо!

Димка опустил «Осу». Глупо ухмыляясь, спросил:

– Ты в зеркало-то свою рожу видел? Тебе «Оскара» за спецэффекты давать можно!

На лестнице показался Минтай. Он остановился на ступеньках, тяжело дыша, нас разглядывая, пытаясь понять, что тут происходит. Придержал за руку подоспевшую Катю.

– Это он, – шепнула мне Оля. – Это его мы видели в глазок.

Я вспомнил, что Димка рассказывал про самогонщика Серегу и про его жену, сгоревшую в постели.

– Все нормально, – шепнул я Оле в ответ. – Уведи Таню, успокой. Подождите нас дома.

– Хорошо.

– Ну что тут у вас? – решился подать голос Минтай.

– Да вот, сосед нашелся, – сказал Димка. – Только он, по ходу, и сам ничего не знает.

– Крест на пузе! – подтвердил опухший сосед. – А я чо вышел-то. У меня там в туалете хрень какая-то. Вы бы глянули, может, подмогнули бы по-соседски, а? Я налью за беспокойство, у меня осталось.

– А что там у тебя в туалете? – подозрительно поинтересовался Димка.

– Да чушка какая-то. Я уж ее ножиком потыкал – а все равно не понял, что это за хрень такая.

– Чушка? – переспросил Димка. – Слушай, а ты там, случаем, никого не прирезал?

– Не-е! – замахал руками Серый. – Чо я, отмороженный какой? Чушка там! Вот с тебя ростом, – он показал на меня.

– Ладно, – решил за нас всех Димка. – Пойдем, глянем. Но только быстро.

* * *

Серега пил неделю без просыху: начал у своего приятеля Славика, живущего в частном доме за гаражным массивом, закончил в своей квартире. Что было между началом и концом, он помнил смутно. Хорошо помнилась только ночная уличная драка возле киоска, в которой какие-то малолетние наглые ушлепки расквасили Сереге лицо, намяли бока и облегчили его карманы. Крепко побитый Серега, немного отлежавшись за киоском, приковылял домой, где его дожидались приятели, – их, вроде, было уже пятеро. Подлечив пострадавшего хозяина спиртным, гости возжелали мести, но дальше разговоров дело, кажется, не пошло. Еще Сереге неясно помнились какие-то предупреждения по телевизору – Славик постоянно ругался, что выходной день, а глядеть нечего, и кидался в экран килькой пряного посола, цепляя ее пластмассовой вилкой.

Потом был очередной провал.

Очнулся Серега в тихой пустой квартире: электричества не было, радио молчало, все приятели куда-то сгинули, оставив после себя разгром и бардак. Хлебнув закисшего рассола, побродив по квартире, похожей на помойку, Серега лег на диван умирать. Поумирав часа два, он все же решил сделать в этом мучительном деле небольшую передышку и сполз с дивана, когда какой-то придурок (вообще-то это был я) заколотил в дверь. Отвечать на стук Серега не собирался. Стеная, задевая плечами косяки, он вышел на кухню и долго искал там воду – в чайнике, в кастрюлях, в стаканах. Воды нигде не было, даже из крана ни разу не капнуло, как Серега ни крутил вентили. Вот тогда он и вспомнил о бачке унитаза. Но дверь туалета почему-то оказалась заперта. Серега, стараясь ее открыть, оторвал ручку и лишь после этого сделал то, что нужно было сделать сразу – подсунув лезвие кухонного ножа в щель, поднял и сбросил крючок запора с петли. Дверь открылась. Томимый жаждой Серега ввалился в темный тесный закуток и сразу налетел на что-то большое, жесткое и теплое – на чушку.

Чушка преградила Сереге путь к унитазу, и он сразу же ее возненавидел…

– А вы потрогайте ее, – предложил нам хозяин квартиры. – Она как живая.

Мы, морщась от кислой вони, стояли в коридоре перед открытым туалетом и недоуменно разглядывали раскорячившуюся в узком пространстве «чушку».

– В твоей грязи, – пробормотал Димка, – и не такое завестись может.

Мне почему-то было очень страшно, но я хихикнул.

– Что это вообще такое? – спросил Минтай, не подходя близко. Он демонстративно зажимал нос пальцами, отчего голос его делался похожим на гнусавую озвучку старого видеофильма.

Темно-серый кокон высотой в человеческий рост не то стоял, придерживаемый сплетением белесых нитей, не то висел на них. Так могла бы выглядеть жертва гигантского паука из «Властелина колец». Только вот кокон этот, если верить Сереге, был монолитен и прочен, как бетон, а паутина, в которой он висел, не поддавалась ножу и сама резала руки.

Я увидел нечто цветное, торчащее в теле кокона, и подался ближе – это был туалетный ершик. Я тронул его шваброй и совсем чуть-чуть надавил. Ершик неожиданно легко отвалился, а «бетонный» кокон, хрустнув, лопнул сразу в нескольких местах.

– Черт, – проронил я.

– Ты же говорил, он крепкий, – попятившись, пробормотал Димка.

– Ага, – подтвердил удивленный Серега. – Я его ножом ковырял и молотком по нему стучал, а он не поддавался.

От верхней части кокона отвалился здоровенный кусок. Неприятный кислый запах усилился. И нам всем показалось, что в неровной дыре что-то шевельнулось.

– Не нравится мне это, – сказал Димка, держась за свою «Осу».

– Похоже на яйцо, из которого кто-то вылупляется, – добавил Минтай.

– Нет, – медленно проговорил я. – Этот кокон похож на кокон. На куколку. Понимаете?

– В куколку превращается гусеница, – поделилась своими знаниями Катя. – А потом из куколки выбирается бабочка.

– Закрывайте дверь! – заорал вдруг Димка, напугав нас всех. – Запирайте! Да не стойте же вы! Быстрей!

Еще один кусок выпал из «чушки» и рассыпался у моих ног. Я, не думая, ткнул в образовавшуюся дыру шваброй и почувствовал ответный удар – внутри кто-то был, и ему моя бесцеремонность явно не понравилась.

– Там внутри, похоже, человек, – сказал я. И позвал, догадываясь, что ответа не получу:

– Эй! Кто там?!

Все замерли. Даже Димка остановился.

Мы услышали шум внутри кокона – будто, действительно, гигантская бабочка скребла лапками, шуршала смятыми крыльями, отыскивая выход из своей темницы.

А потом эта «бабочка» сипло зарычала, кокон начал разваливаться, нити, что удерживали его вертикально, принялись рваться. Димка опять завопил про дверь, потянул меня назад, едва не опрокинув, – но я все же успел увидеть, как из рассыпающейся «чушки» неуклюже выбирается страшное уродливое существо.

– Зомби! – заорал я, вспомнив Димкины фильмы.

Дверь захлопнулась; я все же упал; едва не придавив меня, с грохотом завалился набок стоящий рядом тяжеленный шкаф – Димка и Серега баррикадировали выход из туалета.

– Зомби, – растерянно повторил я и, повернувшись, увидел, как из комнаты в коридор выходит еще одно такое же существо, с ног до головы обсыпанное серой пылью.

* * *

Наверное, глупо было называть этих обращенных словом «зомби» – они все же не живые мертвецы и не одурманенные ядом рабы. Но – «слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Я потом не раз думал, какое название лучше подошло бы для этих тварей. Так и не определился.

Не слишком расторопные, многочисленные, вечно голодные, сильные, невероятно живучие и тупые – зомби и есть. Они тошнотворно воняют кислятиной, их слюна ядовита, их жвалы легко перекусывают и перемалывают любую человеческую кость – хрясь – и все! А самое жуткое, с моей точки зрения, это то, что обратившиеся зомби остаются похожими на тех, из кого они обратились. Происходит так, скорей всего, из-за малого времени метаморфозы – всего-то за три-четыре часа в коконе выпекается монстр, похожий на соседа, родственника, на твою жену, мать или ребенка. Или на тебя – если это тебе сегодня не повезло, если это ты вдруг почувствовал смутное беспокойство и, обильно потея серой слизью, начал искать уединенное место.

Мерзкие твари. Я не хотел бы стать таким.

* * *

С тем зомби, что вошел в коридор и направился к нам, разобрался Димка. Действовал он решительно: отстранив Таню, быстро двинулся монстру навстречу. Когда между ними оставалось полтора метра и чудище, урча, уже тянулось к живому двуногому мясу, Димка вскинул «Осу» и влепил все четыре пули в отвратительную слюнявую пасть, похожую на жвала насекомого, – брызги так и полетели. Но этого показалось Димке недостаточно. Не слишком доверяя травматическому оружию, он отобрал у оторопевшего Сереги нож и с размаху всадил его в глаз «покойнику» – фильмы про ходячих мертвецов научили Димку, как правильно обращаться с зомби.