Текст книги "Любовь, война и смерть в воспоминаниях современника"

Автор книги: Михаил Генделев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

СНЕГ В ИЕРУСАЛИМЕ

I

Гололедица афроеврей бряк и за

хромал как анапест

а на

черноегожопой щеке

ложный растет бакенбард.

II

Не

натурально визжа

лепят втроем ортодоксы

снежную бабу

видать темные помыслы их.

III

Муж-филиппинец

снежком

в лоб залепил филиппинке

вот она родина блядь!

понял турист из Уфы.

IV

С. О.

Та к

ликовать каждый год от прео

бразования влаги

может лишь ветхий совсем и совсем антерну

слабоумный народ.

V

Е. Т.

Нимало сосулька с мезузы не

изумляет поэта

эвое!

изрядных мезуз

в битвах жизни поэт повидал мужики.

Иерусалим, новый 2008 год

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ

Все-таки прав был старик Дерида

каждая девушка где-то пизда.

Афула, час между собакой

и волком

ОДА НА ВЗЯТИЕ БИАРРИЦА
20 августа 2002 года

Равняйсь

немытые народы

и

с ЛогоВАЗу пацаны

в

Высокое Искусство Оды

уже затем вовлечены

чтоб

в воздух выпалить веселый

«Василий Палыч!»

а

«Аксенов»

ужо порхай

само

в акустике русскоязыкой

где

запах классики с клубникой

где

бродит кайф доныне дикой

тревожа

чмо

где

брысь наташка за морошкой

где

коль дантес пущай эдмон

где

гений смертен понарошку

покуда непиарен он

где

побоку литературы

зазоры для натуры-дуры

в

натуре чтоб

дыра!

где

жизнь поехала на дачу

где

Пушкиным зовут собачу

на даче оду и херачу

чему

ура!

Айда

мыть рыла за вопросы

как денег взять и быть таков

ходи с бубен

варягороссы

во

СМИ семь сорок сороков!

судьба

улыбчива как змейка

пусть дует в лирику-жалейку

в

честь

прозы

слов!

и сам-бля

я

в мажоре блею

комар на крупе юбилея

и в профиль этой ассамблее

смотрюсь

орлофф!

Великий Палыч наш Аксенов

комплект

респект

унд

интеллект

с самим собой соотнесенный

скорей эпитет чем субъект

Второй явление Природы

где

ептать

угленашиводороды

донельзя на хер усложнясь

не меж дерьмом и бутербродом

не меж рапсодом и народом

но

жопой

меж

и

Новым годом

являют

связь

Полуплейбой-полуспасатель

душ

идеалов

и

сердец

но Боже мой какой писатель!

Аксенов полный наконец

что мама не хочу другого!

а

что за

груду жемчугову

он

из

говны нарыл!

ура

шедевры поименно!

музыка боговдохновенна!

бравур и солнце и знамена!

и

Остров

Крым!

Есть

в возрасте

помимо уток

удобства

например дорос

до права от своих же шуток

уссацца пар экзампль до слез

а

припиздь графского склероза

естественна

для русской прозы

как

пар навоза на морозе

исаич на гумне!

с тем

бронзоватость пожилая

естественна как Пиренеи

в окне

чего себе желаю

верней чего

вдвойне!

О

мой далекий друг мой дальний

транснацьенальный юбиляр

ты

словно дирижабль педальный

один

летучий экземпляр

пари

над жирною наживой!

цари

над славою лажовой!

свисти

над позолотой ржавой!

и блиц народы ниц!

где сверху плюнешь

там столица

а

где изволишь приземлиться

сесть чокнуться и подкрепиться

там

Биарриццц!

Париж – Биарриц

БОЛЬШОЕ ЗАВЕЩАНИЕ
Михаила Самюэльевича Генделева-Хермонского

Примеряя лапсердак

не забыть

народ-мудак.

Ханука

ЧЁРНАЯ ОДА
или
чтоб два раза не вставать

Литератору Владимиру Вишневскому,

чей день 50-летия совпал – это надо же! –

с днем смерти Иди Амина

Сдвоить шеренги родные осины

темная весть

в заповеднике

ведь

мы потеряли

Иди Амина

плакать не надо плакать не сметь

Матерь Тереза леди Диана

эк вас скосило с лика земли

вот схоронили

мы

Дэн Сяопина

И

ди Амина не уберегли

негра

погреб его в землю пустую

где он остыл отстраненный от тел

черный

зубами жуя вхолостую

в целях сподвижников

что не доел

афро его африканской бубуке

плакать не надо

плакать не сметь

если

такие пробелы в мамбуке

кто-то за это ответит ведь

ведь!

шмыг как в колонны замерли вдовы

жучки и внучки

в слоган один:

други!

мы буке Вишневского Вову

даже за бабки

не отдадим!

Ты

не бздюмо!

ты нам нужен Вишневский!

именно тем кем себя изваял!

стой как стоишь в ослепительном блеске

глядя на смертность

что по краям!

Санкт-Петербург – Москва,

август 2003

ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ К ЕВРЕЯМ

Поэт быть может и гоним

но он не может быть говним.

Иерусалим, июнь 2004

К АРАБСКОЙ РЕЧИ

1

По-русски вся любовь – ямбы лицейских фрикций

по-русски как война

иваны гасят фрицев

а

что

по-русски смерть

а

следствие она она же и причина

переживаний интересного мужчины

на улице давно в живых Елены нет моей царицы

гороха паники просыпанного

средь.

2

Мне так хотелось бы уйти из нашей речи

уйти мучительно и не по-человечьи

а

взять

горючую автопокрышку под язык

таблетку к въезду в астму Газы негасимой

когда как резаные воют муэдзины

когда так хочется убить нельзя ничем и нечем

а из-под солнца комендантского

навстречу

им

вой фрезы.

3

И

так

горюет это сучье мясо

в зенит

закатываясь в ритме перепляса

в пеленах с куколкой убийцы на плечах

что

ясно

куколка проклюнет покрывала

и стрекозиные разинет жвалы

йельский выученик мученик Аль-Аксы

на двух прожекторах стоять в лучах.

4

Поучимся ж у чуждого семейства

зоологической любви без фарисейства

а

чтоб

в упор

взаимности вполне

бог-Мандельштам

уже не можно обознаться

в Любви

как судорогой сводит М-16

иль выдай мне свисток в разгар судейства

иль вырви мне язык последний мне.

5

Мне

смерть как нужно на крыльцо из нашей речи

хоть по нужде хоть блеяньем овечьим

зубами

выговорить в кислород

желание Война!

на языке не что висит из горла

и был раздвоен был глаголом горним

но

языке на том

чья тишина во рту у смерча

или пред музыкою будто не она.

6

И я

живой ввиду теракта на базаре

еще в своем уме как в стеклотаре

из речи выхожу

не возвратиться

чтоб

о да:

«Адам, я вижу твой заросший шерсткой лобик твари

и Еву, из числа пятнистых антилоп», —

ау! мой страшный брат Абу-ль-Аласлепец был аль-Маарри

и

мизантроп.

7

А вот и я у рынка на коленях

и

пар шахида пар

до уровня еврейских выделений

тел не осел

на пузыри наши и слизь

я на карачках выхожу из перевода

куда

«...поплыл в разрывах ветра воздух имбиря и меда,

и ливня жемчуга вниз ниспадают с небосвода», —

как написал

тысячелетний гений Ибн Хамдис.

8

Но

Смерть

припрыгав

как бессмысленная птица

в последний раз в последний разум мой глядится

и выводок ее пускай щебечет там

я ухожу из нашей речи не проснуться

бог-Мандельштам!

куда же мне вернуться

«звук сузился, слова шипят»

куда мне возвратиться

бог-Мандельштам.

9 – 10

Так вот

поэзия:

«на русском языке последнем мне

я думаю

(я так писал)

что по себе есть сами

любовь война и смерть

как

не

предлог

для простодушных описаний

в повествовании о тьме и тишине»

так вот

я

думаю

что

стоя перед псами

в молчанье тигра есть ответ брехне

и

предвкушение

клыки разводит сладко мне

не

трудной

крови под усами.

Иерусалим, май 2004

* * *

Детям

часу в восьмом говорят пора

надо

успокоиться перед сном

хватит беситься дети завтра будет с утра ура

и

что все получится все что

днем не получается

дети сами круглые огненные зажмуривают глаза

сумев нареветься но не успев отчаяться

и конечно спят потому что это была игра

и легкая музыка не кончается

потому

что

легкая эта музыка не

кончается не кончается

и

над ними

в белом в беглом в перебегающем по ветерку огне

Иерусалим качается.

Иерусалим, июль 2004

* * *

На моих похоронах

будет много ебанах

каждый хочет убедиться

что меня зарыли нах.

Книга вторая
Из русской поэзии
2004 – 2005

Васеньке

* * *

Понимаю

хорошо но поздно

но

зато басе как хоросе

камень этот

что японцу плотный воздух

иудейский

пленный воздух вот и все

я

поэтому

за манной за народной

из страны египта не ушел

в тьме стою я

Медный Змей

стою на ребрах

и как горло раздуваю капюшон

весь не жалобный не русский как не лучший весь

я заживо

оцепененью подлежу

а

дышу еще на всякий случай

скажет

Голо с!

жопу покажу

в рукопашной

ли спою ли

во

рыботворящем

иле нила дона отмели-реки

ну а то

что медный я и что шипящий

так вы Бога не видали рыбаки.

Пятый день праздника

Песах, Иерусалим,

28 апреля 2005

НИЖЕ НУЛЯ

1

Холода

скотт мой Василий в шубе

богатой как кн. Андрей

думает о дубе

столь стоят холода

в окна

квадрате

что дома в кубе

что я думаю

иногда

не я лежит здесь

а мертвый бродский

и желанье прижаться к Венеции теплой

броско усугубляет сходство

м-да.

2

Встает

сосулькою свис

лишь запрос о выживании евровидов

от вздоха от

калывается выдох

плюс

трехдольный валенок

что конечно минус

протез с ударением

трет

и

вестимо

кто уверяет что русскую любит зиму

как троцкий о ледорубе помимо

что холодно блядь врет.

3

Как березовский мамонт в анабиоз

вниз

трубой

я

вмерзаю в местность

здесь

хорошая тундра у них словесность

где

я

великорос

песец

да глупый пингвин полагают что мир полярен

also

генерал карбышев чем лазо менее популярен

в армии женераль Мороз.

4

За

метает

жиртрест Василий отто как шмидт на льдине

на дорожке пойманный на кокаине

не понарошку снюхивает снежок

с его точки зренья кончай челюскин кирдык плавсредство

пора есть кого-нибудь или еться

в его иллюминаторах неотвратимое людоедство

вы

катывается как должок

ты и я говорит Москва мы с тобою

одной крови

голубой так что белый флажок

на и танец на

посошок.

5

Итак антраша:

скоро рождество существа моих опасений

что бог есть но он еще не родился просто как зимородок

а что касаемо воскресения как новоселья

то во-первых подумаешь метаморфоза

во-вторых есть сомнения в необходимости воскресения для того Кто

есть

и пребывает

и да пребудет вечно

вечно свежим помимо пролежней и некроза

и всего Рождество

ввиду Via Dolorosa и с видом на Пейсах

это

цена ответа а не цена вопроса.

6

Итак

Бог он есть

но он еще не родился

с остро сострадательным сердцем

но может ненцем родиться а может зайцем а может немцем

что

не бог весть но объясняет

наш нам наш

Universum

например Освенцим

так что пусть еще не родился ладно

и Млечный пусть наглядный

про

висает над Ним Путь как под нулем гирлянда

или все-таки под младенцем.

7

Ниже нуля

и по лорду Кельвину если

я

сижу себя ай веселя

водкой пылкой

читаю «Маугли» коту

в б. у.

вот я купил себе

всем бы викторианском кресле

абы ГПУ это вензеля

ладно

видно доброй тебе охоты шакал Табаки

видно в полярном пожаре бегут с мигалками волколаки

ездовые мои

в Красной Пресни сияющие поля.

Москва – Ханука, 2004

ЗАДАНИЯ НА ДОМ

БАЛЛАДА

Во

глубинке родительного падежа

где кого-чего тихо как

что

снова можно писать «душа»

вместо слова «психика»

я в вечности и в мерзлоте обвык

колоть колодец и печень печь

как

однако

я выговорил язык

при слове родная речь

и так

царь грозный

молчит иврит

и при скрипе месяца

что никак нельзя написать «почить»

вместо «повесицца»

я ходил в охотку смотреть поля

хорошо но не водятся гоголи

а потом засыпал

себя

как земля

и пороша поверх земли

и

вид сверху

я в Рим читай в Ерусалим

весь

вид сверху

шел по краю песка

выше

вспыхнуло

в

как я уже говорил

выше

когда «вместо психика»

солнце сошло солнце зашло

и не взошло опять

Господи

понял я

на алло

приходится отвечать

и ангел взял коготь как острие

вскочу я или умру

злой Иблис вырвал сердце мое

сердце мое сердце мое

и уголь он не вложил в дыру

мне не вложил в дыру

и

но

планетянин

сердце мое

фамильное сердце изъял мое

ещерусалимской работы литье с трещиной по серебру.

Кувшиново, декабрь 2004

ЭЛЬБА

Слава – солнце мертвых.

Наполеон

Когда я ввязался в русскую речь как супостат в сраженье

в гари пороховой в гари пороховой

но во рту дыра

когда озирался как второстепенный член предложения

на

щупывающий смысл на краю ура

когда

принимал парад провинциальных глаголов

зря залупались превыше чем купола зря

среди не взошли всея великой нашей равнины голой

а верней всей ея

поганого пустыря

когда стояло солнце циклопа смирно в трубе узорной

в моей глазнице

и не мерцает а все слепит

когда опоздавши как холода

я пере так нумеровал столицы

что санскрит постскриптум кириллица и иврит

как да разве я знал как

слава стоит как конвой и отлить боится

мертвых резервов лязг! стой! старые держат строй

ау непобедимый вой на солнышко Аустерлица

пой ветеран пой

на ветерок пой

глядя в спокойное небо победы солнце слепит зараза

за висает на ночь глядя за

небосклон

и понимаю и

сон чудовищ мой породивший разум

и что чудовища досмотрели сон.

Москва, ноябрь 2004

ПЕРВЫЙ МОСКОВСКИЙ РОМАНС

А. М.

В новой русской поэзии

милосердье

выпало из словаря

ртутною пользуют музычкой серною

словно от люэса

вслух говоря

раз остроумьице

два полоумьице

уд за почему

дверь из гостей вышибаешь на улицу

там

ровно как и в дому

или как в бане во тысячелетней

мызу спаливши

пьют и орут

горбунья надежда

уходит последней

и замуж ее не берут

Надя ты даун

сдать стеклотару

надо реально успеть до Темна

пьет

о любви санитара-башкира

плачет и платье мечтает она

сделал

домашнее дактиль задание

и белый в здании выключил свет

в новой словесности нет состраданьица

дальше припев предполагаецца

пропуск ключи сезонный билет.

Москва, 11 декабря 2004

ЦУСИМА

От

топыря

прожектора

а саке к фейерверку

броненосики кушают с

серебра

сервированную

канонерку

альбатросы наши хлюсты

под яблочко’с налиты

с гардемаринами пьют на ты

от революсьен истомы

а умеют ведь черти

топить флоты

свои

откупоривая кингстоны

так что пусть укутанную с головой

в волглое одеяло

канонерку

слепой ее рулевой

сам и да

положит под бортовой

залп

желтого адмирала

эти отдали жизнь как отдали честь

а присягу раздали нищим

и

похоже

японский бог

вообще

свет зашел с хризантемой на зрелище

заголяют как бабе днище

ах Агапэ моя жена

их Агапэ их

всех

смоет волна с лужи театра действий

их язык их

письмена

бескозырочки дырочки под ордена

и чин чин в желтом адмиралтействе

рублевый санкт-петербургский агент

банзай

просеменит

от

рапортовать Микадо

чем заложит будущего

enjambement

10 км от МКАДа

вот он кисточку взял

и

дорогую тушь применя

на дорогой на рисовой на бумаге

с наслажденьем

о чести гордости и отваге

иероглиф

каллиграфически выписывает «хуйня»

он ронин он

сядет к Кремлю лицом

а

душой

в небосвод Хиросимы бери и выше

и

ритуально вскроет себе капот

в стиле Хонда эпохи Позднего Мицубиши.

Москва, 29 декабря 2004

ДАЛЬНЯЯ ДАЧА ЗИМОЙ

Отменный письменный прибор

набрать чернил

бумага

расстрельной белизны

в

портьере в коридор

шевелится в лице вальсок из доктора Живаго

пованивающий герцеговиной хлор.

Ходатайствовали за собрата

тоже

литератор

писали я читал итак

С ума сойти товарищ пантократор

Вы полагаете

э

литератор Пастернак.

Умыт буденною студою порученец

пером поскребышев себе

но

молотов каков

Поэзия

есть свойство тел белковых

в васхищенье

к белков закатыванию шучу товарищ маленков.

Искусствовечно

Умозаключенье в чем мы

здесь

стоп кардиограмма нрзб.

Насколько-ж-мы-йосисарионыч-обреченны

На на всегда

лаврентий валерьянки

писатель тоже мне девчонка не в себе.

Повтор

А ствоведь чно

Здесь умозаключенье в чем мы

как диалектики наоборот обязаны смотреть

в саду смотрю белым

а выше в небе черном

роится снег жужжа по памяти как пчелы

с полей натуры все еще сбирающие смерть.

Повтор черновика повтор

детали

уходят в белые поля пере

ворачиваем лист

Товарищ правда это ад товарищ сталин

Как думаете сам

наш

материалист.

Бы

тушку сердца боль-тоска не свежевала

бы

психануть ребенком в коридор

и стрекоча на этот зимний с кружевами

к калитке где в сугроб

с войны не корчевали

секретный змерз ревень тогда еще майор

и

маргариток вдоль

в грунты снегосуглинка

зарытых в клумбы где

анютины глаза где многолетней арлекинки

захлопнуты

земли

в схватившейся воде.

И

скусство вечно да товарищ вседержитель

Э

дорогой товарищ Пастернак

ах

бох ты мой

как мы писали дачный житель

как наши пальчики писать устали как.

Насколько лампы прочный круг зима сторожевая

что

на

на весь позднейший вальс

под месмерический снежок из доктора Живаго

на раз-два-три уже давным бедняга

на на всегда

не приглашают вас.

Переделкино, май 2005

ПИРЫ 77 ГОДА

О. Е.

Недавно ели мы в аду

простую русскую еду

Обуховской на Обороны

по-флотски

макароны

и

тихий ласковый кисель

два раза хлеб

два раза

всем

тепло

по усикам харчо

не сверты ва

ю

щеесе

товарищи оладьи

под музыку Вивальди

в продленном Ленинграде

верней в Подленинградье

и

водка чтобы холодца

и бы молодка молодца

и с

солнца зимнего слюнца

на сирого на огурца

когда

к отчизне припаду

в семи

десят

седьмом в аду

а

я

неслушавшейся сонной

еще

рукой из киселя

уже писал земля земля

прощай родные макароны

прощай

родительский продел

прощай кондитерский отдел

в том млении в

необъяснимом

мой гений в воздухе скакал

он

изумления алкал

он

кувыркался и вопил

как юный плотник со стропил

в

ерусалимском небе мнимом.

Куанси, Нормандия,

июль 2005

ВТОРОЙ МОСКОВСКИЙ РОМАНС

С. Б.

За

то что всюду жизнь

давай брат за народ

за

сбычу его мечт

за

с килькой бутерброд

за

чтоб из-под вожжи

как следует летя

наш

аист птица-меч

в

зобу несла дитя

на

дежи чтоб дитя

надежды дабы свет

как собственно и был

как

собственно

и нет.

За

накось старина

и я соплю утру

на

выкуси крест

на

андреевском ветру

за

гибельную страсть

за

жмурится вдогон

не

в след рыдать огню

а в место где огонь

но был он

пламень

был

и

память спасена

на веках два пятна

она нанесена.

Все

кончится когда

а

кончится все на

когда несопредельных стран когда

от

хлынут чурок племена

мой

неулетный вран

ай

да слетать сюда

все небо кончится когда

как

дыркою карман

чтоб на

изнанку глянуть век

с ожогами внутри

дворянский снег еврейский век

смотри нерусский человек

смотри пропустишь фейерверк

и не благодари.

Санкт-Петербург,

7 февраля 2005

СПОР
МИХАЭЛЯ БЕН ШМУЭЛЯ
из
Иерусалима
c
ГОСПОДОМ БОГОМ НАШИМ
о
смысле
музыки
и
пользе пения
на
пленэре
в ночь на Рождество
в
Москве
2005
года

Б. Б.

10

Пой

как

можешь

одно

погиб

доброе утро сказал Элоhим

пой неповадно дабы другим

можно

хотя бы гимн

ладно

глас продрал и запел

даже как не умел

а

вы

дыхал как бензин петуха

он

пламенем

пламенел.

9

Он пел он

как

можно

и как не мог

на прекрасные разные на

голоса

а

я

Бог говорил ему Бог

пой

а не то

говорил ему Бог

дело

твое

говорил мне Бог

дело

твое

труба.

8

И губу раскатывал

искоса

арх

ангел

мундштук

сосал

и

подмигнувши

молнию

уже

расстегивали

небеса

[Там

люстрой вниз

райский сад свисал.

В яме оркестр настраивался.

Внизу

убирали леса.

7

Покашливают.

Трепет занавеса.

Программка с

четвертого яруса

планирует в зрительный зал.]

и

рас

стегивались небеса

как ртуть перебегала роса

а в росе

уже

усики поразбросав

зеленели побегами

ужаса

отеческие гроба.

Отеческие

гроба

эники-бэники-ба.

6

Голосил я

как можно когда нельзя

елозя по лого в слога скользя

подряд о что потерял подряд

кастрат как и аристо

крат

чем червь ползет что свистит вампир

и

как я сволочь себя влачу

как мир пасти

и как мир не спасти

спасти который хочу

и то что и

Господи

мне прости

ваш тридцать три раза спасенный мир

от не и не от

личу.

5

Я право слово

из наших из

тех

кто шрифт цитирует

а не

текст

и смысл что по Образу подбирал

по слуху а пере

вирал

на гром на

грамматика эта не та

и нет не тот алефбет не тот

и черная музыка высунута

верней сама свисает

из рта

как язык как

но на

оборот.

4

Гимн

эники-ба пускай будет

гимн

но

сиколеса

к концу

помоги Господин мой и не моги

рот

гаврильей дудою забить певцу

голос мой пустяк голос мой ничто

он как бабочка

вздор он несет пыльцу

но обмахнув с обшлага пальто

мир меня еще вспомнит

капустницу.

Эники-бэники-эники

ба!

узор поднося к лицу.

3

Ибо спят отцы молодцы в шерсти

и икру солим мы Твою в горсти

и стоит на зыбучем песке расти

нет

на демона на

волоске прости

мой

игрушкою елочной

Ерусалим

свис

но не падает за

карниз

пока

я

этого не хочу

в бездну

пока

звучу.

2

И

мохаммад тебе иса

без перерыва четверть часа

вкруг

столба своего горба

и это не похвальба

бронхи я выплевал в потолок

от астмы от

изнемог я сам

и ба! с галереи упал платок

петля бочка и кувырок

и бабочка вылетев наискосок

при

седая

обводит зал

от солнца на бреющем глядя в глаза

и метится в центр

лба.

1

А я

вот

Бог говорит Бог

а

Ты

Бог

говорил

Ему

я

и

Тебе

водить

говорю

Ему

я

вот

и я говорю

не судьба.

0

Эники-бэники-сиколеса

эники-бэники

ба!

ПОЧТА ДУХОВ

НА СМЕРТЬ ПОЭТА

1

Что Алеша Хвостенко

нами

отпетый всеми

под

пой ладовый

есть ли он

выход

в Поля Елисея

вход

с Малой Садовой

из

врат кофейни

иного кайфа

путем невинным

приемля душою сто грамм с прицепом

и

отвлекаются ль

херувимы

под

петь твоему фальцету

2

Не

нехристя ведь любопытства ради

но и не

христаради

тоже

а

чтоб

пожелать тебе

сам на ночь глядя

Алеша

быков Алеша Хвостенко тучных тебе и орлов летучих

ласковых львов

тебе незабвенный

и

стеклянных игрушек кучу

не строй же арфу на гимнастерку

и на стирку гимнов марш в хоры хоровые

но

самых лучших старых товарищей наших мертвых

и чтоб живые.

3

Дай я пошлю тебе бабочку божию чушь безделку

с запиской на обороте вручить Хвостенко

мою самую с серебра оттенком

пепельную

с огненною каймою

носи ее

памяти на отвороте светлом

как я о том как ты пел так и сейчас поешь ли

с взглядом в иерусалимскую стенку летом

всего и оставшуюся от дома уже двадцать лет зимою

а лучше

я пошлю тебе свою куколку

а

точней

завещаю

води ее в детский сад царей кормить овощами

выводи играть на свои Шанзелизе Алеша

научи ее петь

ты

а потом я тоже.

Москва, 5 декабря 2004