Текст книги "Баффер"
Автор книги: Михаил Дулепа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Крика не было, сквозь сжатую страхом глотку прорывался только тихий писк. И что эти парашютисты такого находят в прыжках? Ни хрена же ничего интересного, и опять в туалет хочется! Спохватившись, начал считать, стараясь не частить. На двадцать (примерно) первой секунде я приземлился рядом с сумкой, получив ощущения словно от падения с кровати.
Руки? Не дрожат. Тело? Ощущаю.
Сердце? В горле и лезет наружу, посмотреть на дурака, прыгающего с балконов.
Интересно, а масса объекта или его парусность на скорость падения не влияют? И я еще удивлялся тому, что при применении стрел вещество исчезает бесследно. Страшась посмотреть наверх, я подобрал сумку, накинул ремень на плечо и быстро пошел к библиотеке.
Путь к убежищу не запомнил и, только войдя в библиотеку и включив сигнализацию, пришел в себя, поглощая печенье и глядя на закипающий чайник. Ничего себе «вышел посмотреть, что на улице творится»! На хрен такие посмотрелки! Дважды меня могли убить, еще раз я чуть не убился сам… кстати, надо будет серьезно разбираться с каждым, непременно с каждым заклинанием!
И продумать то, что уже посмотрел в базе.
Чайник громко щелкнул, я залил пакетик кипятком и потянул в рот последнюю печеньку.
Объедаю бедных бабулек. Тут же молодых никого не осталось, не идут они почему-то в районные библиотеки, не нравится им тишина, пыль и плановые мероприятия по сценариям семидесятых годов. Ничего, теперь, без Интернета, народ живо повалит. Даже жаль, что я тут больше не работаю, можно было бы устроить какой-нибудь прокат.
Допив чай, я успокоился совсем.
Включив сигнализацию, проверил следы, убрал в карман все обертки, машинально брошенные в урну, проверил, нет ли кого за дверью в «бизнес-центр» и агентство, и спустился вниз, к своему «тайнику». Надо будет, как только устроюсь, вытащить отсюда все, что можно, дверной замок сломать, а проем заложить кирпичами – получится схрон посреди города. Или не надо?
Аккуратно устроившись в поломанном кресле, быстро просмотрел все, что было об играх Поттерианы – не так много, игра не книга, изобилия заклинаний не наблюдается. И масса непонятного, вот, к примеру: «Экспелиармус», обезоруживающее заклинание, будет ли работать на танке? И что сделает, просто пушку сломает или всю башню вырвет с корнем? А как рассчитывать силу защитного «Протего»? Что способно починить «Репаро» или приманить «Акцио»?
Получается, всей пользы от скачанного лишь в возможности узнать, чем пользуется незнакомый маг?
Отключив планшет, я откинулся и закрыл глаза, понимая, что после всех этих переживаний хорошо если удастся просто спокойно посидеть. Тем не менее когда я проснулся, часы показывали почти четыре часа, я даже проспал восстановление врат.
Собраться было делом двух минут, только одеться, взять заранее заготовленный рюкзак, проверить наложенные эффекты, и можно отправляться!
– Врата – храм.
И опять в последний момент я задумался, а не слишком ли поспешил? Между прочим, врата развеются только через десять минут, мало ли кто в комнату войдет?
Знакомое чувство сдавливания и неприятная резь в глазах. Я сориентировал ворота так, что сейчас, ближе к закату, солнце било в глаза, а минуту перед переходом посмотреть в фонарик не догадался. Пришлось минут пять промаргиваться, осматриваться, прислушиваться, после чего я поправил на плечах ношу и пошел вдоль тропинки к домам. Четыре часа до заката, а я собираюсь влегкую пробежать тридцать километров.
Кто бы сказал неделю назад – не поверил бы.
14
Раз, два, три…
Я мерил шагами только что преодоленный одним прыжком отрезок.
Да, Избранным мне не стать, едва-едва пятнадцать метров, с шестиметрового разбега. Хотя, если выбрать улочку поуже, то вполне с крыши на крышу можно сигать, по пути отстреливаясь.
Или ну его? Впрочем, прыгать мне понравилось. Быстрая утомляемость так же быстро учит строго рассчитывать свои силы, а привычка все планировать рождает характер. Я не узнаю себя в эти последние три дня, мечусь как угорелый, ввязываюсь в совершенно ненужные мне события, прыгаю вот. Что, обойти лужу не мог? А если приступ, здесь, на дороге? Так, и где я, собственно?
В Гнединске решил не светиться на автовокзале, все равно не факт, что в нужном мне направлении идет автобус, а тратить даже небольшие деньги на такси было жаль. Финансы таяли со страшной силой, а еще столько всяких расходов!
Для начала чем-то надо оплатить дом. Именно отдельный дом, а не комнату, причем с участком хотя бы в пару расчищенных соток, и подальше от чужих глаз. Цены тут не столичные, но бесплатно ничего хорошего не найти, даже после окончания дачного сезона. Затем надо купить дров, зима близко. Оплатить распилку и колку, сложить поленницу уж сам смогу, не торопясь. Наверняка в доме надо будет что-то ремонтировать, опять расходы. К тому же на том, что у меня есть, зиму не пережить, надо прикупить крупы и картошки. И это только обязательное, без чего не выжить! А сколько еще будет мелких трат?
Пока все, что я могу предложить на продажу, это невидимые контейнеры, а перед тем, как их продавать, надо еще убедиться в их свойствах, что опять же займет не один день. Да и будут ли брать? Хотя нет, будут. Я бы в нынешней ситуации очень обрадовался, к примеру, невидимой барсетке. Вот, кстати, опять же надо будет покупать расходники, и снова нужны деньги.
Но сначала все-таки дом.
Три деревни на краю относительно большого леса, из одной когда-то еще мальчишкой уехал отец, и много лет подряд мы регулярно приезжали на лето в отпуск, пока старый дом совершенно не развалился. К тому же принадлежал он какой-то отцовой родне и перешел по наследству совершенно чужой бабе, потребовавшей с «дачников» сумму, на которую можно было бы вдвое дольше отдыхать в Турции по «все включено». Ну как же, москвичи все такие богатые, чего ж не нажиться?
Вот и отдыхали мы пару лет в той самой Турции, попеременно. А потом отец умер, и я отдыхать перестал, некогда, да и не хотелось.
Деревеньки, в пяти километрах по грунтовке от трассы, тихонько загибались, населенные постепенно вымиравшими стариками и редкими переселенцами, оттого я рассчитывал, что жилье себе найду. Даже примерно представлял, где и какое. Так что, выйдя на трассу, я сначала спокойно шел, а потом, заскучав, попробовал пробежаться.
«Полет» в игре позволял тратить одно очко движения на переход в соседнюю комнату вместо пяти-шести, не попадать в ямы-ловушки и не тонуть в воде. С «очками движения» я выяснил быстро, пробежав, почти не запыхавшись, километров пять, подольше, чем отбегая от Хабаровского аэропорта, хотя и точно так же безоглядно. Мне, последние двадцать лет очень аккуратно расходовавшему силы, просчитывавшему любой маршрут загодя, и вдруг нестись по обочине трассы наперегонки если не с ветром, то с поднятой проезжающими машинами пылью! Ох хорошо! А потом попалась эта лужа, большая и разлившаяся как раз по всей обочине. Сначала я осторожно попытался проверить ногой глубину, оказалось мелко, чуть-чуть подошва сапог уходила. Так, аккуратно нащупывая путь, я всю ее и пересек. А почти добравшись до противоположного берега, уронил четки, полез их доставать и обнаружил, что рука уходит в холодную глинистую воду по запястье. А нога только-только на два сантиметра. Пришлось экспериментировать, брошенные камни и ветки показали, что средняя глубина лужи сантиметров десять, с перепадами до двадцати, а значит, я могу ходить по воде.
В результате, раздухарившись, попробовал прыгнуть в высоту (до проводов на столбах вдоль трассы, к счастью, не допрыгнул), в длину с места (получилось все равно в высоту), в длину с короткого разбега (шесть метров), затем со всей дури вдаль. Самый неожиданный результат – со всеми этими проверками и перебежками я незаметно для себя за час преодолел две трети пути!
Вон за тем перелеском съезд должен быть, а рядом с ним остановка. Меньше чем за час пройти двадцать километров? Эх, и почему я так поздно обнаружил… Это?
Внутренний подъем, вызванный исследованием возможностей, исчез. Меня и в самом деле начало кидать из крайности в крайность, это надо строго отслеживать и по возможности снижать накал, а то перегорю. Да, если бы я знал об Этом месяц назад, то смог бы гораздо лучше подготовиться, а не укатить в деревню, даже толком не расплевавшись с работой. Кстати, с работой придется что-то решать, надо как-то связаться, наверное? Или просто забить, пропал и пропал?
Как я вообще представляю свою дальнейшую жизнь?
Домом я обзаведусь, но можно ли возвращаться в город? И когда станет безопасно показывать свои умения? Надо думать, надо крепко думать, а не метаться по стране.
Грунтовка оказалась слегка асфальтированной, видимо, за прошедшие годы что-то поменялось. Впрочем, остановка была все такой же обшарпанной, и узнавалась сразу. Расписание еле виднелось, по углам мусор и пустые бутылки, хорошо хоть не воняло.
Вдоль поля с одной стороны и стены деревьев с другой я не торопясь, с оглядкой, шел, прикидывая, к кому обратиться. Совсем уж к чужим нельзя, на деревне чужак заметен, особенно в такие дни – мало ли, вдруг примут байку об эпидемии на веру и начнут разносчиков заразы гнать? Мне чуть макияжа наложить, и готовый чахоточный, значит, надо идти к тем, кто меня помнит. И желательно, женщине – почему-то я нравлюсь немолодым дамам, видно, пробуждая в них материнский инстинкт.
Опять же дом надо искать на отшибе, с каким-то сараем или подвалом, чтобы не бросалось в глаза мое отсутствие. Вот, кстати, о работе – мне ничто не мешает утром уходить в город, а вечером возвращаться сюда, в сравнительную безопасность глуши. Правда, тогда надо искать оправдание постоянным отлучкам, а то рано или поздно кто-то спросит, где это я весь день пропадаю, если из дома не выхожу, и откуда у меня продукты, которых в лавке нет? Чем бы я мог быть полезным деревенским, чтобы, с одной стороны, не пришли выгонять, а с другой – не решили припахать накрепко? Учителем устроиться? Тут школа еще осталась? Снова думать надо.
Первую деревню я прошел не задерживаясь, провожаемый недовольным брехом собак из-за заборов – друзья человека чуяли, что кто-то идет мимо, но не видели, и это заставляло их нервничать. К счастью, я на улице был не один, время от времени шли мимо люди, проезжали машины. Вот одна такая машина и заставила уйти – очень уж джипчик мне не понравился. Мало ли кто на черном «крузаке» ездит, зачем мне тут оставаться?
До второй деревни, а точнее – до села с единственной оставшейся в округе церковью, я добирался прыжками через поле. Какие на нем проводились работы, я, человек городской, не понял, но перекопанная земля приятно пружинила и почти не налипала на сапоги, когда я отталкивался для очередного прыжка-полета. Расчет был верным, вприпрыжку я потратил столько же сил, сколько и на обход «угла» вдавшегося в лес участка обработанной земли, и через полчаса добрался до окраины. Контраст ощущался, если в первой деревне дома были как-то поновее, что ли, и здание бывшей колхозной управы прошло «евроремонт», то здесь все было обшарпанным, неприхотливым, прилаженным «временно» и оставшимся на года. Для горожанина – убожество. Для местных – привычно. Не всегда и не везде можно строить большие красивые дома. Когда у всех домишки, то не надо возводить себе хоромы, а то и забор не спасет. Скромнее надо быть.
Знакомый дом искал минут пятнадцать, даже подпрыгнув вверх, чтобы рассмотреть все получше. Помнил я его другим, видно, покрасили где-то, а где-то и перестроили. Собаки во дворе не было, вошел, оглядываясь, во двор, спохватившись, отменил невидимость и, подобрав палку, постучал ею по доске забора:
– Эй, хозяйка? Дома ли?
Не очень правильно вламываться во двор без приглашения, но тетка Марина была какой-то дальней родней отцу, так что почти родственница.
В окне мелькнуло чье-то лицо, дверь приоткрылась, меня внимательно рассмотрели, и только потом на крыльцо вышла пожилая женщина.
– Добрый день. Марина Степановна, не признали?
Она вдруг улыбнулась.
– Господи! Да сколько ж лет? Ой изменился, ой похорошел! – Я хмыкнул и, не выдержав, улыбнулся, но промолчал. – Отцова кровь, видна стать. А Михаил-то где? Или у магазина с мужиками опять пиво жрать остался?
– Умер он, три года как, теть Марин.
Улыбка у нее тут же пропала.
– Ой, прости. Чего ж так, он же молодой был, здоровый…
Я договорил за нее «в отличие от жены».
– Да вот жизнь скрутила. Бывает.
– Беда, мрут мужики молодыми, мы одни остаемся. Да ты заходи, что мы на пороге стоим?
Отказываться я не стал. О скобу у порога кое-как очистил сапоги и вошел, разувшись уже в сенях.
Низкие потолки, кружевные занавески, дорожки на полу, коврик на стене и знакомый запах. Деревня. Словно и не меняется тут ничего.
– Проходи, проходи! Давай раздевайся, садись. Попался ты мне, Михалыч, сейчас спрашивать буду! Что да как, да зачем – скучно у нас осенью, дачники разъехались, сидим, к зиме готовимся.
– А работа?
– Пенсионерка я теперь. Закрыли ферму, коровник сгорел, проводка, говорят, старая. Ну как сгорел, коров вывести успели…
Я слушал, поддакивая, кивая в нужных местах. Судя по рассказу, в деревне дела шли не очень, но жить можно было, во всяком случае, перекупщики являлись регулярно, местные кое-как зарабатывали продажей выращенного и собранного, даже был жив колхоз, шатко стоявший одной ногой на пути в светлое будущее, а второй увязший в былых долгах.
– Да ты ешь оладушки, ешь! Все ведь свое, даже мука местная. – Она вдруг оглядела меня пристальным взглядом. – Экий ты… во всем черном. В монашество ударился?
– Нет, просто все теплое в шкафу черным оказалось.
– А, ну это да. Не любит у нас народ яркого, все ходят кто серый, кто черный…
По одежке встречают. Помню, купил в секонд-хенде длинное модное пальто, так принимали за недавно вышедшего из тюрьмы урку. Тетки в библиотеке долго косились и шептались, хотя знали меня много лет.
Уловив момент, спросил:
– А вы все тут в одиночку живете?
– Чего ж не жить? Дом свой, лес под боком, огород. Дочка внуков на лето привозит, такие шебутные растут, но все своя кровь! Пай в колхозе сдала в аренду хорошим людям. Боялась, что обманут, а нет, все оговоренное выплатили. Колхоз у нас богатеть стал, сразу какие-то городские появились, председатель договора заключил, ему сын помог…
– Белый?
– Ну да, Витька. Солидный теперь, на джипе ездит! – Она хмыкнула. – Не лень ему этот джип каждую неделю трактором из грязи доставать? Второй год думают старый фруктовый сад обновлять, но это дело не быстрое, да и кредит придется брать…
Я слушал многословие тетки Марины внимательно, но без особого интереса. Это только кажется, что на деревне все так просто, в лесу живут, колесу молятся, на самом деле тут иные отношения по два-три века могут тянуться, как дружба, так и вражда. Вот Витька-Белый мне другом отнюдь не был, все он любил над «задохликом городским» поиздеваться. И отец мой тоже с его отцом даже не здоровались, у них еще в школе что-то было. Но – родня. Пусть и дальняя, через хрен знает сколько колен. Хотя сейчас это уже не значит того, что полвека назад.
– Теть Марин, я что спросить хотел – есть тут дом на зиму снять? Мне врач сказал поменьше дергаться в ближайшее время.
Она сочувственно покачала головой, но в глазах что-то мелькнуло.
– Михалыч, а это с нынешним никак не связано? У нас тут к Вельяминовым вчера приехали, сына привезли, первый раз старикам показали… Говорят, в городе опасно?
Угу. Надо будет и над этим подумать – оповещение об эпидемии есть, а карантина нет?
– Насчет эпидемии это врут. Точнее не всю правду говорят. – Я помолчал, положил варенье на кусок остывшей оладьи, откусив и запив чаем. – Странное сейчас происходит. Я видел, как в городе твари появлялись.
– Твари? Что за твари?
– А вот непонятные. Как в фильмах… фантастику смотрите? – Я кивнул на телевизор, сейчас прикрытый салфеткой.
– Да я больше политику.
Ну да, сериалы, на самом деле, смотрят далеко не все женщины.
– Зоопарк, значит, любите?
– Ехидина! Чего ж простой деревенской бабе на толстощеких обезьянок не посмотреть? Так потешно кривляются!
Мы одновременно ухмыльнулись. Иногда я поражался, как много можно взять в детстве у окружающих. Вот ехидность у меня явно отсюда пошла.
– Ну вот фантастические твари и появились. А по городу раскатывают не санитарные машины, а вовсе даже броневики с пушками.
– Постой, так это что – пришельцы?
– Может, и они. – Я снова отхлебнул чай, поболтав остатками жидкости. – А может, и нет. Но у меня так уж совпало, что на эту зиму лучше я в деревне побуду. От города подальше, к земле поближе.
– Ага. Понятно. – Она подлила мне кипятку. Чайник, кстати говоря, был электрическим, новеньким. – Михалыч, а ты как, совсем больной?
– Помирать не собираюсь. А что?
– Сычевский хутор помнишь?
Смутно. Было там то ли торфяное какое-то хозяйство, то ли что-то с лесом связанное. Полтора десятка жилых домов да контора, узкоколейка шла с другой стороны через лес, но уже в моем детстве она не использовалась.
– И что там?
– В мае бабка моя двоюродная померла, домик мне оставила, но он лето без присмотра стоял, пока оформляли.
– Там жить-то можно?
– Можно, что ты! Хороший дом, крыша железная, печь, колодец – все есть!
– Печь и колодец есть, значит, газа и водопровода нет?
– Ну откуда там газ? У нас и сюда-то в восемьдесят пятом только провели, а туда…
– Соседи?
– Так нет никого. Дачники только летом живут, там красиво, лес, воздух.
– Болото, комары.
– Скажешь тоже… по округе и не горело ничего уже давно.
– Все уже выгорело? – Не давая ей продолжить пикировку, спросил. – Как на самом-то деле?
Она пожала плечами:
– Дом хороший, пятистенок старый, крыша не течет, и печь только побелить, ну, может, еще почистить и трубу посмотреть. Колодцев два, на дальнем вода очень хорошая, раньше для самогонки только там брали, теперь уже не ходят.
– Туалет?
– Деревенский, хорошо хоть без ведра, яма выкопана.
– Дорога туда есть? Дров привезти, еще чего?
– Есть, конечно! Дачники же на машинах. Но после дождя лучше на тракторе.
– Или на лыжах? Прощупывая дорогу слегой?
– Ехидина ты, Михалыч!
– Это да. Электричество?
Она с сожалением прицокнула:
– Скрали провода. Там-то они есть, а вот у моста какая-то сволота сняла, в металл сдавать. У нас-то народ не дал, а там вроде как уже чужое, ничье.
– Сколько спросишь?
Торговалась она отчаянно. Цену предложила, как дачникам летом, понемногу сбавляла, явно получая удовольствие от процесса, но в итоге сошлись на совсем уж смешной сумме, причем дом переходил в мое владение на год, под обещание «присмотреть, подновить, печь, если понадобится, перебрать» – в общем, то, что я сам так и так сделал бы. Словно случайно брошенное «ну и там мне по хозяйству вдруг помочь понадобится» я быстро завернул, напирая на свою болезнь, а значит, неспособие. Знаю я это «вдруг». В качестве бонуса выторговал у нее посредничество при покупке дров, «если дом подойдет». При последних словах тетка поморщилась, я слишком грубо разрушил ее мечты, но согласилась, что все-таки надо и посмотреть, мне ж там жить. В результате обе договаривающиеся стороны остались довольны перспективами, пока дом не приведу в порядок, я оставался у нее, благо места много, да и не на улицу же гнать такого красивого?
Постелив мне в гостевой, Марина Степановна долго потчевала меня продуктами приусадебного хозяйства, потом засуетилась по хозяйству, жалуясь, что по здоровью пришлось отказаться от коровы и поросят, а значит, ни молока своего, ни мяса, «совсем скудно живем». Я, глядя на ее активность, только завистливо вздыхал, мне б такую «немочь»! Завершив все хлопоты, мы мирно посмотрели телевизор, в котором не было новостей, шли только старые спектакли, советских времен фильмы и памятки о действиях в чрезвычайных ситуациях. Постепенно неторопливость происходящего укутала меня и наступление нового дня я чуть было не проспал.
15
Лист, рамка из трех веточек, еще листок бумаги. Вешаю на стену, отойти на три шага.
– Остры стрелы твои!
Щелчок кнопки секундомера. Дырки на обеих и на стенке выщерблинка. Угу. Как бы собрать пакет листов, с замером толщины слоев? А зачем собирать? Полез в сарай, в ларе нашел старую газету бесплатных объявлений, лежащую в куче такой же макулатуры, отряхнул. Зажал в щели доски… нет, это не то. Надо совместить, так что передвинем газету сюда.
– Остры стрелы твои!
Три сквозные дырки в газете на каждом попавшемся листке, но на досках в полуметре ни отметки. Значит, «заряд» срабатывает при касании с целью, после чего… Черт, надо было делать нормальный пакет и измерять глубину пробития! Чем бы закрепить бумагу? Пока бежит стрелка секундомера, найденного при сборах в ящике среди разного барахла и сунутого в рюкзак совершенно без мысли, зачем он мне нужен, подбираю дрова и переношу их под навес.
Первый поход на Сычевский хутор получился отчасти комическим. Я поутру, еще до пробуждения тетки, наложил на себя все заклинания, включая полет, не подумав, что идти придется по грязи и лужам, иногда их перепрыгивая. В итоге пришлось очень тщательно соизмерять движения и обходить все, покрытое водой, чтобы не выдать себя, воспарив над метровой глубины пучиной. Да и прыгать я не мог, опасаясь улететь на несколько метров, так что изображал тяжело больного, практически умирающего, отчего Марина Степановна пару раз предлагала вернуться. Видимо, где-то я промахнулся, так что смотреть в результате она стала довольно подозрительно. Тем не менее спустя час мы все-таки добрались до цели.
Если мне будут говорить о том, что у нас все в государстве отлично и ВВП растет, то я предложу такому говоруну приехать практически в центр России и пройтись по вот таким заброшенным деревням и хуторам. И это Черноземье!
С другой стороны, практически у всех зданий, домов, хибар и халуп имелись хозяева, иногда даже навещавшие их. Из полутора десятков только половина имела нежилой вид, а оставшиеся – всего лишь заброшенный. Мой дом стоял наособицу, был очевидно гораздо более старым, бревенчатым, при этом не вросшим в землю. Дверь закрыта, ставни заколочены, двор зарос, хотя и не очень.
Снимая замок, хозяйка рассказывала, что здесь к чему. Вот дровник, сейчас пустой, вон та будочка для известных целей, но неплохо бы ее проверить, вдруг подгнило чего, еще провалишься в процессе? Хотя сооружение монументальное, на века. Вот хлев, но им уже лет пять не пользовались, а это клетки кроличьи, старые, старуха под конец только их да двух коз оставила. Запах коз в доме ощущался, но слабо. Больше – холодного нежилого помещения.
Стекла побиты только в двух окнах, видать, дети дачников шалили, местные, скорее, вытащили бы целиком. В одном месте забор растащен, но он и так наполовину завалился, можно смело разбирать на дрова. В самом доме жилая комната, кухня и обширные сени, из которых проход в хлев, сейчас заваленный всяким барахлом. Под конец была осмотрена банька, с частично разобранной каменкой и вытащенным на улицу котлом (хозяйка только вздохнула, пробормотав «когда успели-то?») и колодцы. Один в полусотне метров от дома, второй чуть не в другом конце улицы. Ведра и цепи отсутствовали, но крышки прилегали плотно, мусора внутри не плавало. Пришлось поверить, что вода в них хорошая.
Удовлетворившись осмотром, я довольно покивал, отсчитал деньги и осведомился насчет работника. Тетка скептически на меня посмотрела, но пообещала кого-нибудь прислать. Ну да, вчера как раз говорила, что все рабочие руки в селе наперечет. На эти мои доводы, что тут и сделать-то всего ничего, а плачу живые деньги, хозяйка перечислила поименно всех шестерых мужиков деревни. Из четырехсот человек жителей. Остальные, как она сказала, не мужики, так, видимость. Пришлось согласиться и попросить ее найти для меня хоть одного мастера.
Договорившись, что к вечеру вернусь к ней на ночевку, она ушла. Накинул невидимость, проводил до мостика над неудобным оврагом. Уходящий в стороны, на дне топкий, неглубокий овраг четко отделял хутор от «обитаемых земель», и лишь древние мостки, чуть поднимающиеся над грязью, позволяли проехать сюда машине. Мельком подумал, что это вполне могут быть остатки противотанкового рва, немцы как раз сюда дойти смогли, но что было защищать в лесу?
Потом подумаю.
Вернулся, обошел все дома. Ни собак, ни людей, только ворона пару раз каркнула. Хорошо-то как!
В доме все так же холодно, топить придется неделю. А для начала…
Руку к печке, сосредоточиться… Нет.
Я убрал руку, сел на пол, упершись спиной в стенку, подгреб рюкзак с флягой. И уже теперь протянул руку к печке:
– Опознание!
Терпимо. Повело, конечно, но уже гораздо лучше!
Хотя встал я по стеночке, аккуратно, но руки, открывавшие флягу, почти не тряслись.
Возникшее в голове из ниоткуда знание было чем-то похоже на тот момент, когда, спустившись в метро, вспоминаешь о забытом включенном утюге. Точно такой же всплеск эмоций, точно такая же скоростная проработка последствий и причин.
Встав, проверил пальцы, пульс. Норма. Привыкаю, похоже.
Печь, значит. Сложена в пятьдесят втором году, мастер – спокойный бородатый мужик. Вот здесь, под углом, между двумя кирпичами – серебряная монета. Примета, наверное? Встав на колени, засунул руку в подполье, сюда, слева… черт, да как она дотягивалась, старенькая-то? Вот!
Металлическая шкатулка. Медаль «За боевые заслуги», орден Отечественной войны второй степени, всем ветеранам давали, помнится, несколько юбилейных наград, перевязанные ленточкой письма, юбилейные советские рубли и тонкая стопка современных купюр. Надо отдать тетке. Знает же наверняка, что у бабки-родственницы медали имелись? Да и не мое это.
Так, печь.
Я не узнал, как ею пользоваться, я узнал, что она есть.
Вот тут несколько кирпичей требуют замены, но можно с этим не спешить. Вот здесь надо открыть… я с треском вытащил заслонку, обдавшую меня мелкой противной пылью… теперь дым пойдет наружу, а не расползется по дому. Вот здесь большой комок чего-то, надо будет потом на крышу лезть и чистить трубу. Та самая «мгновенная передача информации в мозг» из фантастических рассказов. Довольно болезненная, но и вполовину не так, как простенькая игровая команда «где я». И, кажется, я уже привыкаю. Вот и есть занятие на зиму – тренироваться посредством «опознания», чтобы получить доступ ко второму, наиболее интересному для меня заклинанию – «прыжку».
Выйдя из дома, прошелся по неряшливому двору. Было видно, как силы хозяйки убывали, хаос и запустение накатывали на двор постепенно, под конец оставались лишь несколько дорожек посреди зарослей и разрухи, но и они за лето заросли. С другой стороны участка за домом был такой же пустой огород, грядки виднелись лишь в ближней части огороженной территории, мне, горожанину, и этого казалось много, а тетка, мельком глянув, только покачала головой да поджала губы – по уговору с дачниками они могли собирать выросшее, сама она еще и эту землю обиходить не успевала, да и сил не было.
Весной надо будет поработать. Аккуратно, на табуреточке, видел, как местные старики иногда свои огороды обрабатывают, час за часом, сотка за соткой. Я же не слабый, просто устаю быстро, а так я молодец. Просто о-го-го! Полста килограммов тренированных костей и кожи! И заяц на личном гербе. Может, мотоблок удастся… купить уже вряд ли, а вот… хм… раздобыть? Мне для дела нужен. Тогда и к посеву готовиться пора, семена, клубни искать. В магазинах, поди, разобрали давно.
Постройки рушить неразумно, а вот завалившийся забор я начал растаскивать, попутно присматриваясь к соседскому. Что посуше, отнес к печке, кое-как наломав грязным поржавелым молотком, положил на специальную сушку сбоку, остальное просто дотащил до дровника. Недельку я на этом перекантуюсь, заодно и избу прогрею. Спустя час возни в печке бодро горел огонь, а я был измазан в саже, золе и грязи с оказавшимися не такими уж и сухими обломками дерева.
Список работ пополнился очисткой двухконфорочной плиты, сушкой отсыревших матрасов с панцирной кровати, проверкой мебели. Похоже, хозяйка под конец забросила жилую комнату, перебравшись в кухню, поближе к теплой печке. Наверное, следует воспользоваться опытом старого мудрого человека.
Два горшка в подпечке, алюминиевых. Теперь бы еще ухват найти? И кочергу. И совок. Веник сам связал наскоро из веток, нарванных в огороде.
Следующее, на что применю «опознание», будет дом. Заодно узнаю, можно ли в нем вообще жить.
Кстати!
– Умения.
Знакомое чувство, но чем-то от запроса «заклинания» отличается, список восстановления другой, кажется.
Итак, есть умение «атака левой рукой», аж 10 %. Есть «опознание», 90 %, жаль, до ста не докачал. Раз в шесть часов. Есть «палицы и дубины», целых 99 %! Вот бы еще знать, как это в реальной жизни применить? Просто дубинкой обзавестись? И что для меня 99 % умения? Но пусть будет, я не против.
«Опохмелиться», толку в нем никакого, мне пить нельзя. «Горное дело» позволяет выкапывать разноцветные камушки, некоторые из которых, примерно один из четырех, считаются «драгоценными» и могут быть использованы в ремеслах, накладывая эффекты на создаваемые вещи. Горное дело, или, попросту, «горка» было прокачано до 100 %. На одну попытку использования умения уходило несколько очков движения, они быстро таяли, а заклинание «восстановление» было только у волшебников и чернокнижников. Вот и копал я всю ночь напролет, чтобы к утру знакомый кузнец вплавил все выкопанное в оружие и броню. Хороший доход, кстати, был от этих камешков.
Но камень выкапывался один из пяти попыток, то есть на один драгоценный камень надо было двадцать раз «копнуть». А в игре отображение умения выглядело «Вы выкопали яму в аршин шириной». Аршин – это семьдесят сантиметров, меня на две ямы хватит, потом день отдыхать придется.
Все равно проверю, того стоит. Сколько заплатит Консерва за меч, в который вплавлены, к примеру, «полет», «мигание» или «защита от магических атак»? Но торопиться не буду. Ох, сколько же всякой работы!
Печь начала согревать дом к вечеру. Я, аккуратно покрошив, сгреб угли в плиту, прикрыл заслонку, подождав минут десять, запер двери и вернулся в деревню, перед уходом применив «опознание» на сарай, не рискнув на большее. От мысли проверить таким образом сортир удержался, памятуя объем и качество информации, полученный от печки, – сам проверю, глазами. Тетка найденной шкатулке обрадовалась, тут же зашуршала письмами, расчувствовалась, даже всплакнула, рассказала несколько историй о бабке, которые я выслушал без интереса. Печка «помнила» хозяйку лучше, чем родственница, а дом, как я предполагал, знал ее лучше, чем она сама. Значит, и я узнаю.
