Текст книги "Чужие"
Автор книги: Михаил Волков
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
ЧУЖИЕ
«Искатель» 1961 г №3
I
Два буйка качались на волнах среди непроглядной тьмы тропической ночи.
Черная вода, встречая препятствие, вспыхивала и обтекала буйки пылающими струйками жидкого огня.
Буек с седыми волосами назывался Николаем Ивановичем Врагиным, профессором биологии. Вторым буйком был я. Между нами плыла тяжелая решетка палубного люка.
Казалось, прошло несколько суток с того момента, когда мы после долгого колебания решились и спрыгнули в воду с борта горевшего парохода, сбросив сначала решетку люка. Вцепившись в нее, мы плыли рядом: решетка была слишком мала, чтобы выдержать тяжесть хотя бы одного из нас.
Рассвет наступил неожиданно. Вдруг потухли струи, из поредевшего мрака выступили плавно вздымавшиеся и опадавшие мутно-серые водяные бугры, грубая решетка, наши скрюченные пальцы, вцепившиеся в нее, и бледное, но спокойное лицо Врагина.
Гребя изо всех сил, мы старались теперь направить плот к суше.
Предрассветные сумерки в тропиках коротки, но солнце еще не успело взойти, как мы подплыли к берегу настолько, что разглядели на вершине одной из дюн три неподвижные человеческие фигуры, похожие издали на вбитые в кочку колышки. Одна из фигур стала спускаться к воде. Подплывая все ближе и ближе, мы пристально вглядывались в фигуры на берегу. Европейцы или туземцы? Через полчаса мы могли оказаться спасенными или... в плену. На западном берегу Африки возможно и это, что бы ни говорили те рассудительные люди, которые представляют себе весь мир чем-то вроде окрестностей Петергофа или Сестрорецка.
Приподнятый высокой волной, я увидел много ближе, чем ожидал, белую полосу – пену прибоя. На мелководье волны усилились.
Налетевшая большая волна, по пути подхватив на свой хребет и меня, с грохочущим ревом далеко выкатилась на берег, разостлалась и пенистым потоком поспешно хлынула обратно. Задыхающийся, полуоглушенный, я оказался на мокром песке. Рядом, в пяти шагах, среди клочьев пены и бежавших луж, полз на четвереньках Николай Иванович.
Саженях в двадцати дальше, размашисто шагая, направлялись к нам трое в темных фуфайках. Двое передних были с автомобильными очками на глазах, третий – в пробковом шлеме. Европейцы! Концы длинных тонких удилищ упруго колебались над их головами. Успела промелькнуть нелепая догадка: пришли ловить рыбу.
С шипением и свистом чудовищного змея вырос очередной вал. Не успев повернуть головы, краем глаза я увидел на миг близко, почти у ног, высокую изогнувшуюся стену кипящей воды, пронизанную пузырьками пены. Свертываясь наверху гигантской стружкой, стена нависла надо мною. Меня приподняло, завертело и швырнуло еще дальше на берег. Сознание гасло. Еще удар – и обильный пир крабам... При этой мысли, отчаянным напряжением собрав последние силы, я поспешно отполз на несколько шагов и, не подымаясь, долго силился глотнуть воздух, давясь от воды, попавшей в легкие. Голова кружилась, все тело ныло.
II
Я медленно встал, шатаясь от слабости. И, еще не подняв головы, заметил, что спешившие к нам на помощь стоят совсем рядом, в двух шагах.
Мой взгляд скользнул от ног к голове по фигуре ближайшего. Я похолодел. Это было так неожиданно, точно из высокой травы внезапно поднялась и замерла в зловещей неподвижности у самого лица страшная голова змеи.
Вместо ожидаемого мною человеческого лица было нечто невообразимо чудовищное. Принятое издали за автомобильные очки оказалось в действительности громадными выпученными бельмами – глазами величиною в блюдце. Глаза сидели рядом, вплотную, несоразмерно большие для маленькой по сравнению с ними головы. Они занимали все лицо, выдаваясь из своих орбит выпуклыми фарфорово-белыми чечевицами.
Казалось, нет ни лба, ни щек, ни скул – одни глаза! Два белых шара на шее, стержнем выдвинувшейся из плеч. Блестяще-белую эмаль выпученных бельм раскалывали пополам горизонтально, от края до края, тонкие черные трещины – щели сильно суженных зрачков.
Жесткая складка плотно сомкнутого, безобразно громадного лягушечьего рта в грязно-зеленой коже, сухо обтягивавшей всю голову и свободную от глаз часть лица, придавала голове невыразимо свирепое выражение.
Разрез широкой пасти, загибаясь кверху, заканчивался в дряблых складках кожи под ушами. Выдающаяся вперед узкая и тупая, без подбородка челюсть нависала над жилистой шеей настороженной ящерицы.
Пораженное внимание, отвлеченное чрезвычайным, пропустило деталь: между глазами виднелось небольшое, неправильной формы отверстие – единственная ноздря. Точно принюхиваясь к чему-то, конвульсивно сокращались ее нервные, более светлые края...
Если бы я увидел эту голову на туловище гада, не было бы того впечатления отталкивающей сверхъестественности. Но голова чудовища – на человеческом туловище! Смятенная, бессильная мысль билась, как птица в силках. Сон, сказка наяву не поддавались объяснению.
Глухо, точно из-за толстой каменной стены, доходил до ушей грохот прибоя.
Чувствуя, как земля колеблется подо мной, с ужасом смотрел я на гипнотизирующую маску чудовища. Немо и страшно, не шевелясь, глядело оно мне в лицо. И вдруг узкая щель зрачка мгновенно расширилась в овал, еле заметный золотистый обвод растянулся, сверкнул огнем.
Точно острое сверло со страшной быстротой завертелось в моем мозгу. Мгновенно потерявшие краски дюны и голова гада ринулись в бездну.
III
Царила тишина. Я открыл глаза. Перед самым лицом расстилался в блеске солнца мелкий красный песок, в нескольких саженях далее подымаясь вверх пологим голым скатом. Я лежал на боку в тени большого камня.
Голова еще кружилась. Но сознание светлело. Я быстро сел, с изумлением осматриваясь. Море... Удивительно – море исчезло! Даже шума волн не было слышно. Я вспомнил о страшной встрече на берегу, но объяснил все галлюцинацией, результатом продолжительного нервного и физического напряжения. Чем другим можно было объяснить это, как не игрой расстроенных нервов? Но все остальное ведь было. Где же берег, море?..
Сердце сжало ожидание неведомого. Я осторожно выглянул из-за камня. Шагах в десяти на песке лежали и стояли тюки в брезентах, жестяные ящики, матрацы и несколько больших сундуков полированного дерева.
Вытянув голову еще дальше, я как обожженный отдернул ее обратно. Я опять увидел его. Он сидел на тюке среди груза. Выпуклый водолазный шлем закрывал его голову но за дымчатыми стеклами я сразу разглядел фарфорово-белые глаза. Рядом стояло воткнутое концом в песок тонкое древко длинного копья.
IV
Первым побуждением было – бежать! Но как? Уползти по голому песку – детская затея. Укрываясь ящиками, прокрасться ему за спину и тогда перебраться за дюну? Как уйти незамеченным?
Я повернулся, пополз к другому концу тюка, заглянул за угол и окаменел от страшной картины. На брезенте, вытянувшись, лежало на спине неподвижное тело Врагина. Два чудовища склонились над ним, неестественно изогнув хребты, точно горбатые гусеницы. Одно медленно погружало в чуть вздымавшуюся грудь моего друга большую тонкую блестящую иглу. Другое поддерживало вытянутые и поднятые вверх руки Николая Ивановича.
Напрасной гибелью, безрассудством было бы пытаться спасти Врагина. Но... оставить его на страшную смерть под пытками? Я знал: воспоминание о проявленной трусости и подлости не перестанет давить меня до конца жизни.
Сознавая безумие поступка, я вскочил. Невольный крик вырвался из горла.
В тот же момент, пронзительно присвистнув, точно подброшенный пружиной, сидевший урод высоко подпрыгнул, изумительным прыжком акробата подскочил сажени на две ближе и, взмахнув копьем, направил его мне в грудь.
Тонкое древко качалось, как стальное жало рапиры. Я знал, что рискую вызвать удар малейшим движением. Мгновение я стоял неподвижно. Где-то близко защебетала птичка. Уроды, выпрямившись, смотрели на меня. В тишине мой обостренный слух уловил шум моря и резкие крики морских птиц. Значит, море не особенно далеко.
Лагерь был расположен между дюнами, во впадине. Песчаная могила... А может, не поздно уйти? Я как бы с усилием повернул рычаг в мозгу, подавляя эту мысль, и заставил себя пошевельнуться. В безнадежном отчаянии приговоренного к казни я медленно подошел к Врагину. Маленькое пятнышко краснело на его груди, под сердцем.
Я поднял его и понес. Зачем? Не знаю. Я был заведенным автоматом. Третий раз в этот день все происходящее казалось мне сном.
С мутнеющим сознанием, ежесекундно ожидая услышать дикий крик, принять боль удара, я медленно переставлял ноги в рыхлом песке. Тянулись секунды – ни окрика, ни звука нагоняющих шагов! Только невидимые птицы дюн усилили свист.
Неодолимо тянуло оглянуться – так тревожно было молчание. Но я шел и шел... Мимо проползли толстые искривленные кактусы. И снова раскаленный песок... Наконец я оглянулся. Сыпучий шлейф холма заслонил вид на пройденный путь.
Нервное и физическое напряжение оборвалось сразу. Я выронил тело Николая Ивановича и упал без чувств. Впрочем, я тотчас же очнулся и повернулся к Врагину. Красноватая точка расплылась в широкое пятно. Я положил руку на грудь и сейчас же снял. Сомнений не оставалось – я принес труп. Риск был напрасен, они умертвили его! Там, на брезенте, Врагин еще дышал.
Я поднял голову. Частью колоссального зеркального шара поблескивала темно-синяя гладь спокойного океана. Синева, постепенно бледнея, сливалась с голубым небом. И на этом фоне – красные волны песка. Простор и великий покой пустыни.
От прибрежной полосы меня отделял ряд дюн. Со стороны берега на одну из них поднялись и стали спускаться в лощину четверо в шлемах, волоча тяжелые мешки.
Лагерь виднелся саженях в сорока левее, в лощине. Там тоже шевелились фигуры. Значит, их не трое.
Ожидать помощи было неоткуда. Безучастный к своей судьбе и свершившейся судьбе Врагина, я машинально наклонился над ним. И широко раскрыл глаза. Врагин лежал на боку и ровно, глубоко дышал. Я лихорадочно осмотрел его вторично. Красноватое пятно заняло всю грудь. Я прикрыл голову спящего от палящих лучей, прилег рядом и сразу заснул.
V
Проснулся я от неприятного ощущения пристального взгляда. Держа в руках свое копье, глазастый урод стоял в трех шагах, пристально вглядываясь мне в лицо, словно пытаясь что-то прочесть на нем. Совершенно инстинктивно я сжался, ожидая нападения. С минуту смотрели мы в глаза друг другу. Ни единой человеческой мысли, ни одного чувства не отражалось на этой живой маске.
Урод внезапно нагнулся, захватил горсть песку. Он указал на себя, в сторону моря, вверх и, отведя копье и подбросив песок в воздух, пронзил на лету облако падающих песчинок. И неподвижно уставился на меня. Я тупо следил за его движениями. Что он говорил? Конечно, о себе. Но что? Быть может, о буре и молнии, ударившей в корабль? Я кивнул головой. Мой взгляд упал на конец опущенного копья, и дрожь омерзения пробежала по телу, пальчики зеленой лягушечьей лапки обхватывали прут.
Монстр повернулся, быстро, не оглядываясь, зашагал к лагерю. Я проводил его равнодушным взглядом. Не пытаясь объяснить факты, я принимал их, и только.
– Довольно спать! – услышал я сквозь сон смеющийся голос Врагина.
На его голове тюрбаном был навернут рукав, оторванный от нижней рубашки. Он выплюнул зеленую жвачку и протянул мне кусок кактуса со стертыми колючками.
– Хотите пить? Вместо воды пока. Да вот, – он оторвал второй рукав, – закройте голову!
С радостью я убедился, что Врагин остался прежним Врагиным.
Я со всеми подробностями рассказал ему происшедшее. Может, это неизвестное племя? Или болезнь – вроде пучеглазия?
Врагин покачал головой:
– Вряд ли. Это чужие... Идем к ним!
За извилистой лощиной открылся вид на лагерь. На тюках сидела одинокая фигура. Остальные пятеро суетились на большой дюне. Отражая солнечные лучи, поблескивала и искрилась сеть огромной паутины, раскинутой между тонкими кольями. Да они плетут сеть!.. Часовой, повернув голову, следил за нашим приближением, но за оружие уже не хватался.
Опасность нам, по-видимому, не угрожала.
Встревоженно засвистали птицы.
– Тогда тоже?!
– Что? – не понял я.
– Свистали пичужки?
– Все время. Но к чему...
– Они и тогда пересвистывались? – нетерпеливо перебил Врагин. – Ни слова не произносили? Значит, это они!.. И остальные отзываются... Отойдем... Пока.
Мы сели неподалеку. Я жевал и сосал кактус. Врагин строил догадки. Изредка у него срывались отдельные слова:
– Эволюция... Ящеры... Другой путь... Но шлемы?..
От лагеря донесся дикий визг и скрежет, точно работала круглая пила.
Врагин вскочил, застонал и, хромая, побрел к лагерю. Постоял там минут пять, повернулся и пошел обратно.
– В большой ящик вертикально вставлен короткий стержень, на стержне со страшной быстротой вращается туманный шар. Звуки – из ящика. – Он молча сел и задумался.
Пронзительный звук, не смолкая до самого заката, метался по лощине.
– Скоро отлив. Пора! Идем за ужином.
Мы перешли дюну возле сети на кольях. Шесть воткнутых в песок никелированных прутьев метра в два длиною огораживали круглую площадку диаметром в три-четыре метра. В центре стоял седьмой прут – короче. Тонкие нити проволоки соединяли верхние концы всех семи прутьев.
Возвращаясь, мы несли наловленных крабов, ракушек и сухих чурбаков с берега. Солнце быстро садилось за дюну, косая тень ползла к нам. Тень доползла и до лагеря. Звуки мгновенно замолкли.
Мы сидели у костра и хрустели печеными крабами. В сумерках видно было, как торопливо поднялись на дюну пять фигур и исчезли за серым гребнем.
– Видели? Отправились. И заметьте: отлив. Вы говорили, – утром тоже во время отлива ходили. И носили. Идем на разведку! Может, отчасти и разрешим загадку.
В сгущавшейся темноте внизу перед нами расстилалась знакомая прибрежная полоса. Пять черных пятнышек, временами сливаясь в одно, быстро приближались к воде. Прямо впереди над низкими волнами отлива возвышалась обнаженная морем черная громада. Ее можно было принять за плоский, но широкий подводный камень, если бы не туда именно направлялась пятерка из лагеря.
– Их затонувший корабль.
– Корабль, да. Но их ли? Не наш ли? И груз вроде с нашего корабля, – возразил я.
Часа через полтора при свете звезд они возвратились Молча прошли мимо нас. Но... ушли пятеро, вернулись шестеро. Обсуждая это обстоятельство, мы направились к тлевшим углям. Врагин завернул в лагерь и принес оттуда два больших шерстяных одеяла.
– Развязана целая кипа. Не отняли, – лаконично объяснил он.
VI
Через полчаса, перевернувшись на другой бок, я успел заметить, как на фоне звездного неба над лагерем что-то громадное плотным черным облаком взметнулось вверх и почти мгновенно скрылось в вышине.
Вспышки на дюне привлекли мое внимание. Голубые, зеленые, синие искры перескакивали между светившимися кольями, танцевали в проволочной сети паутины.
Я разбудил Врагина. Приподнявшись на локтях, мы наблюдали за мерцанием разноцветных огоньков.
Яркий метеор плавно скользнул по звездному своду, оставляя длинный след. Прямая черта тусклого света медленно таяла.
Внезапно Врагин вскочил: – Скорее! Туда! К ним! Скорее! Скорее!.. В лагере неторопливо шевелились силуэты. Часовые? Или там вовсе не спали? Врагин замедлил бег, – стремительное приближение могли счесть за нападение. Но к нашему приходу отнеслись равнодушно.
Врагин порывисто схватил руку ближайшего, потом нагнулся, захватил горсть песку и повторил жест урода, разбудившего меня днем своим пристальным взглядом.
Эффект был поразительный. Нас окружили кольцом, разглядывая так, точно сейчас только увидели. Я придвинулся к Врагину, чтобы вместе встретить нападение. Совсем близко перед нами – страшные головы-глаза. Зрачки, раздвинувшиеся до размера стекол больших карманных часов, отражали пляшущие искорки.
– Они недоброе задумали. – Мой голос осекся. – Ведь это в высшей степени неосторожно... – Я не окончил.
Врагин сжал мне плечо и почти закричал от охватившего его возбуждения:
– Вы ошибаетесь. Поймите же, черт возьми! Они другого, реального, чужого мира. Они так же естественны и нормальны, как мы.
Непоколебимая уверенность звучала в его голосе.
Темное облако проглотило луну. В набежавшей тьме выявилось незаметное при свете луны неравномерно пульсирующее сияние, фиолетовым ореолом стоявшее над ящиком. Оттуда доносились тихий писк и чирикание.
Один подошел к цилиндру, и вдруг пучок солнечных лучей залил лагерь.
Зрачки окружавших сузились опять в узкие разрезы, но весь облик их уже не казался мне теперь таким ужасным, как днем. Стоявший рядом прикоснулся к полированному ящику – крышка мягко отскочила вверх. Я увидел тщательно уложенные кипы бумаг.
Дрожь овладела мною. Мы стояли на пороге одной из тайн вселенной, приподнималась завеса неведомого мира, затерявшегося в звездной пыли, в неизмеримой дали бесконечности.
VII
Открывший ящик взял узкий длинный лист и, указав на звездное небо, передал нам. Я жадно впился глазами. Сверху была изображена спиральная туманность. Ниже второй рисунок показывал ее ближе и уже не как туманность, а различимое звездное скопление с маленьким квадратом, обведенным красной линией. На третьем рисунке – увеличенный красный квадрат с несколькими десятками звезд, окружавшими небольшой синий треугольник, в котором была заключена одна звезда, ничем, впрочем, не отличавшаяся от других. На следующем – в большом синем треугольнике – горела голубым огнем яркая звезда, а еще ниже – звезда ясно распадалась на две.
Мы как бы мчались с быстротою мысли, пронизывая бездну вселенной, приближаясь к какой-то определенной точке.
На последнем рисунке оба светила сильно увеличенной двойной звезды были так искусно раскрашены, что я, точно заглянув в трубу сверхтелескопа, увидел два – голубое и оранжевое – солнца.
Под рисунком была схема их солнечной системы – две крошечные точки-песчинки кружились вокруг своих солнц.
Нарисованные сбоку два кружка разного диаметра, соединенные тонкими белыми линиями с точками на схеме, указывали сравнительные размеры планет. Меньшая планета была ближе к своему оранжевому солнцу, чем планета голубого солнца.
Рисунки и чертежи, чрезвычайно понятные, дополняли друг друга.
Вероятно, подобные случаи были предусмотрены, и все эти листы с картами и рисунками были специально изготовлены для снаряжавшейся экспедиции, чтобы облегчить объяснения с обитателями других миров.
Развернули большой широкий лист с восемью плоскошариями. Серебристые области обозначали воду, – мы поняли это по жесту в сторону моря.
Меньшая по размерам планета имела только небольшой клочок суши, – коричневый островок среди сплошного океана планеты. О нем рассказывал дополнительный цветном рисунок. Густые джунгли ярко-зеленых растений странной формы – скорее, трава, чем деревья, – поднимались со дна на огромную высоту над поверхностью вод. Лодка с двумя сидящими большеглазыми существами давала представление, как громадна высота морских джунглей.
Развернувший лист красноречивым жестом обвел кругом и заостренной металлической спицей нарисовал на таблице рядом с кружком планеты другой, почти равного диаметра, сравнивая величину Земли с размерами этой планеты.
На втором, таком же широком листе восемь плоскошарий показывали карту поверхности планеты голубого солнца обитателями которой были они. Здесь, кроме суши и воды, имелось множество других обозначений: красные пятна, зеленые поля, желтые полосы, черточки, точки, квадратики и кружки разной окраски и размера пестрым узором покрывали сушу и местами море. Прямые тонкие линии разного цвета перерезали воду. Пунктирные – сушу... Глаз открывал все новые и новые знаки. Все это ждало пояснений, поняты были только серебристые извивы рек.
Рядом посыпались сухие, щелкающие удары, словно два больших пустых ореха часто бились один о другой. Врагин выпрямился, как бы опомнившись. – Слушайте, – заговорил он отрывисто. – Ночью взвился аэростат. Шар – вместо мачты беспроволочного телеграфа. Возможно, не первый. На дюне – звездчатая антенна. Этот, в шлеме, работает у аппарата. Они зовут кого-то. Значит, они не одни. Они торопятся связаться с теми, другими, которые мчатся со скоростью света, а может, еще быстрее. Они торопятся связаться, пока не разделило недосягаемое даже для их воли пространство. Они не намерены остаться здесь, на нашей Земле, этой пылинке, к которой пристали лишь на краткий миг своего чудовищного полета и случайно потерпели аварию. Их жест с песком означает путь сквозь звезды. Нежные, разноцветные искры в антенне – ответ. Каждую минуту можно ожидать появления тех, которые сейчас отвечали. Он схватился за голову.
– Наш долг перед человечеством, перед мировой культурой не потерять связи, не упустить возможность... Исключительный случай, может, один в тысячи лет. Надо быстро найти решение. Отойдем, здесь невольно будем отвлекаться.
Мы молча дошли до брошенных одеял. Врагин сел и отвернулся. Аппарат молчал. Через полминуты погас прожектор. Земная ночь окружила нас, окутала мраком.