Текст книги "…И пять бутылок водки"

Автор книги: Михаил Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава шестая

– Где чемодан? – спросил Малыш. И мгновенно товарищ его встрепенулся, – поднялся, потирая руки.

Оба они – выжидательно, с нетерпением – смотрели на Игоря, на своего главаря. А главарь помалкивал.

Он медленно докурил папиросу. Вздохнул. Окунул окурок в пепельницу; смял его там, растер. Затем проговорил, не поднимая глаз:

– Чемодана нет, ребята.

– То есть, как это – нет? – дернулся Копыто. От изумления он даже перестал жевать. Малыш пробасил, темнея лицом:

– Ну, ну, старик! Что за шутки?

– Да нет, – криво усмехнулся Игорь. – Я не шучу.

– Так в чем же дело? Давай, волоки… Где он у тебя?

– Да понимаешь ли, – трудно, с натугой, сказал Интеллигент, – в двух словах всего не объяснишь…

– Но ты – когда спрыгнул – нашел его? – нетерпеливо перебил Игоря Копыто. – Разыскал?

– Д-да…

– И потом – что?

– Потом вижу: идет товарный порожняк… В том месте он как раз замедляет ход. Ну, я вскочил и – все. Так и доехал! Без особых хлопот. Но вот затем, уже в Полтаве…

– Только не говори, что – потерял! – предостерегающе поднял ладонь Малыш.

Он слушал Игоря сумрачно, напряженно. Кожа на его скулах натянулась, ноздри раздулись. На лбу набрякла лиловая жила.

– Я и не говорю – что потерял, – устало сказал Игорь. – Я его, братцы, отдал.

– О-о-отдал? – протянул Копыто. – Как так? Кому?

– Ну, той самой женщине.

– Где ж ты с ней встретился? – прищурился Копыто.

– На вокзале.

– Она что же, – подпасла тебя, прихватила?

– Да нет… Просто, оказалось, что мы с ней знакомы. Давно с детства. Старые друзья, понимаете, братцы?

– Не понимаю, – угрюмо сказал Малыш. – Не могу понять.

– Что ж тебе непонятно? Ну, – встретил. Пожалел… Ведь бывает… Могу же я пожалеть? Имею право на жалость?

– Не можешь, – сказал Малыш жестко. – Не имеешь!

– Но как же так? – растерянно пробормотал Игорь. Он умолк, озирая лица друзей. И те тоже молчали, разглядывая его. Молчание было тяжким, гнетущим. Затем Игорь сказал:

– Я чувствую: вы мне не верите…

– А почему мы должны верить? – пожал плечами Малыш. – Откуда мы знаем: как все было в действительности?

Сейчас же – в ток ему – Копыто добавил, цедя слова углом поджатого рта:

– Ты нас на понт не бери. Не заливай: встретил, отдал Неужто ты думаешь: мы такие лопухи?

– А вы что же полагаете, – медленно, закипая, сказал Интеллигент, – я его себе решил оставить, притырить от вас – так что ли?

– Все может быть…

– Да вы – что? – спросил, запинаясь, Игорь, – вы в своем уме?

Он встал, резко двинув ногою стул – весь сотрясаясь от обиды и ярости. На мгновенье ему стало трудно дышать.

– Вы понимаете – что вы говорите? На что намекаете?

– Но чем ты докажешь, что это – не так? – спросил Малыш. И тоже поднялся, встал, нависая над Игорем, – рослый, костлявый, тяжелорукий. – Докажи! Ну!

– Что ж, если вы так уж хотите, – проговорил Игорь пересохшим ртом, – доказать можно… Трудно – но можно. – Он облизал губы, провел ладонью по взмокшему лбу. – Завтра я встречаюсь с ней. Мы как раз условились. Если хотите – пойдемте со мной. Вы сами увидите. Убедитесь.

– А хотя бы даже и так, – сказал Малыш, – допустим. Что это меняет?

– Все меняет, – живо проговорил Игорь, – тут вы меня не можете упрекнуть в подлости.

– Почему? – возразил Малыш. – Можем. Запросто. Как ты не вертись, а подлость остается.

– В чем же вы ее видите?

– Да хотя бы в том, что ты распорядился сам. Соображаешь? Сам, один, без нас! А ведь эта покупка – артельная. По крайности, ты должен был хотя бы посоветоваться, спросить…

– Да что ты ему толкуешь? – кривясь и дергаясь, зашипел Копыто. – Что он, вчера родился? Законов не знает? Все он, проклятый, знает, разбирается – лучше любого… Разыгрывает из себя простачка. Думает: этот номер пройдет… Не-ет. – Он подступил к Игорю вплотную – вытянул шею. – То, что на востоке проходило, на западе хрен пройдет. Учти это, учти! И все равно: тебе нет прошенья. Нарушил закон – отвечай!

Теперь он уже не говорил, а кричал – брызжа слюною, жарко и смрадно дыша в лицо Игорю. И содрогнувшись от отвращения, Интеллигент отстранил его резко – толкнул в плечо.

Копыто качнулся, задел столик. На пол, со звоном и дребезгом, обрушились бутылки. Тогда Малыш – заслоняя друга – шагнул к Игорю и широкой, цепкой своей пятернею, ухватил его за ворот рубашки.

Игорь дернулся, вырываясь. Брызнули пуговицы. Ворот треснул, расползаясь под пальцами Малыша.

– Ты что же это? – густо спросил Малыш. – На драку нарываешься? Приключений себе ищешь?

– Пусти, – прохрипел Игорь. – Да пусти же!

– Если ищешь – то сейчас найдешь… Схлопочешь…

И в ту же секунду – откуда-то сбоку – услышал Игорь пронзительный вопль!

– Вот ты как! Вот как, значит… Ну, держись!

Он уловил краем глаза щуплую фигуру Копыта; тот приближался, держа бутылку за горлышко – заводя для удара руку… И, поняв, что дело серьезное, Игорь мгновенно, рывком, вывернулся из цепких пальцев.

«Надо спасаться, – подумал он, – надо уходить отсюда. Не дай Бог – вмешаются посторонние. Тогда будет совсем худо…»

И он, пригнувшись, торопливо нашарил за голенищем сапога шершавую рукоятку ножа.

А в это время, на другом краю города (в высоком угловом доме, на восьмом этаже) происходил такой разговор:

– Послушай, что ты мне сказки рассказываешь? За кого ты меня принимаешь?

– Но – что такого? Я не пойму… Я тебе все рассказала, как было.

– Ты меня, наверно, за дурака считаешь. Где ж это видано, чтоб исчезнувший чемодан отыскался – так легко и столь странным образом!

– Что ж тут странного? Игорек объяснил…

– Игорек!

Человек, произнесший это, хмыкнул усмешливо. Полное бледное лицо его наморщилось, потемнело.

– Этот твой Игорек – судя по всему – первостатейный жулик.

– С чего ты это взял, Сергей? – возмущенно перебила его Наташа. – Человек меня выручил, помог… Мы его благодарить должны.

– Благодарить? – Сергей пожал плечами. – За что?

– За чемодан.

– Да ведь, чудачка, пойми: наверняка он сам же его украл! Упер, понимаешь ли, а потом вернул почему-то…

Во время всего этого разговора Сергей расхаживал по комнате – кружил из угла в угол. Теперь он вдруг остановился. Снял очки – протер их. Моргнул медленно.

– А кстати, – почему? Почему он его вернул?

– Ну, не знаю… – Она помолчала в растерянности. – Во-первых, ты, по-моему, не прав. Где у тебя доказательство, что украл именно он? А во-вторых – даже если и так – то что ж… Мы ведь с ним были друзьями. Росли вместе. Знаем друг друга давно и близко.

– Близко, говоришь? – сощурился Сергей. – Насколько же – близко? Как это понять? Хотя, в общем-то, понятно…

– Перестань, – гневно сказала Наташа. – Не смей!

– Может быть, это как раз он – тот самый? – словно бы не слыша ее, пробормотал Сергей. – Тот самый, первый… А? Или – какой?

И он, подойдя к чемодану, яростно пнул его ногой.

– Подношение от старого друга… О, проклятье! Сколько их вообще, было тут у тебя? И сколько еще имеется?

Держа нож в согнутой руке – на уровне пояса – Игорь говорил, обводя блатных настороженным взором:

– Что ж, ребята, толковать больше не о чем. И в драке я щадить не умею… Учтите: каждый, кто сунется – попадет на это вот перо. Получит вентиляцию в шкуре… Так что замрите, голуби, не вибрируйте, не делайте лишних движений!

Все это он говорил, постепенно отходя, отступая к двери и угрожающе поигрывая сверкающим узким лезвием. На пороге он остановился. Подбросил нож и поймал его в подставленную ладонь. И потом – вполоборота – приподняв занавеску:

– Как бы то ни было, можете быть уверенными: свою долю вы получите. Этот должок я вам, так или иначе, верну. Расквитаюсь полностью. И быстро…

Занавеска упала. Игорь исчез. Копыто сказал, отдуваясь и густо сопя:

– Вывернулся, проклятый. Ушел…

Он круто повернулся к товарищу – оттопырил губу:

– Чего ж ты его выпустил? Эх, ты!

– А что я должен был делать? – развел руками Малыш. – На нож лезть? Да и вообще, к чему затевать свару? Он, я верю, не обманывает. Так все, видать, и было. Интеллигент – одно слово! Конечно, он нахамил, заигрался… Но может, и вправду – расквитается? Вернет нашу долю?

– Жди… Как же! – процедил Копыто. И, размяв прыгающими пальцами папиросу, закурил, затянулся с жадностью. – А впрочем – посмотрим. Там видно будет… Когда он, кстати, собирается это сделать – вот, о чем его надо было бы спросить!

Он заторопился, ринулся к дверям.

– А ну-ка, пойдем, посмотрим… Может, Интеллигент еще здесь – не ушел?

Малина шумела… Народу за это время прибавилось. Гитариста окружала уже немалая толпа. В противоположном конце комнаты (там, где давеча – за бутылкой водки – шел спор и поминались обиды) помещались теперь три вокзальные проститутки; они только что пришли с работы и пересчитывали выручку. Одна из них – чем-то огорченная – всхлипывала, размазывая слезы по сухому, костлявому, перекошенному лицу.

Тут же вертелась хозяйка. Друзья поинтересовались: где Игорь? Она сказала, махнув татуированной пухлой ручкой:

– Этот ваш тип какой-то странный, ей Богу. Псих он, что ли? Выскочил – и никому ни слова не говоря, – шасть к выходу. Я ему: погоди, побудь. Выпьем вместе. Куда там! Убег, как с цепи сорвался…

Она хотела добавить что-то – и застыла, с полуоткрытым ртом. Плоский лоб ее взялся складками, глаза вышли из орбит.

Двери притона распахнулись. Ворвался взъерошенный, тяжело дышащий человек; прислонился к притолоке, глотнул воздух. И сорванным, хриплым голосом крикнул:

– Облава!

И тотчас малина затихла. И в разразившейся этой тишине отчетливо прозвучали слова Копыта:

– Ах он, сука! Так вот, значит, как он расквитался с нами! Пообещал – быстро… Что ж, действительно. Все сделано без задержки… Ах, негодяй.

Беспечно посвистывая, шагал по сонному городу Костя Хмырь. Он только что расстался с подружкой своей Сонькой, – и еще не остыл после нее, не отдышался; шел, весь распаренный, на хмельных веселых ногах.

Время было уже позднее: без четверти два. Костя спешил. Сутуловатый, жилистый, с сухим и острым лицом, он попеременно то хмурился, то улыбался своим мыслям. Улыбался он машинально, невольно – не в силах отогнать от себя видения, связанные с нынешним ночным свиданьем. Хмурился же оттого, что усердно клял себя за забывчивость… Сегодня вечером – с киевским десятичасовым – должен был прибыть в город Игорь. Телеграмму об этом Костя получил от него еще загодя – с дороги. И сразу же, с ходу, начал действовать: подыскал удобную комнату для Игоря и его партнеров, договорился с хозяйкой притона, Розой, о том, чтобы она получше приняла, приветила гостей. Все подготовил – и вот, забыл обо всем, застрял допоздна у девчонки…

«Игорь сейчас удивляется, наверно, – думал он, подходя к базару, – досадует… А впрочем (тут опять, мельком, возникли перед ним смеющиеся – щелочками – влажные сонькины глаза), впрочем – что ж… Ну, задержался – с кем не бывает! Его там и без меня, должны принять, как надо. Роза пообещала. А она дело знает!»

До малины оставалось теперь минут пять ходьбы – не более того. Костя обогнул базарные, залитые луною, ларьки. Свет и тень чередовались здесь ровными полосками. Он уже собирался было свернуть в переулок – ступил на искрящийся под луною, словно бы посыпанный серою солью, тротуар, как вдруг уловил поодаль, в тени, какое-то смутное движение. Он остановился. И тотчас ему послышался шепот. Кто-то звал его негромко, окликал по имени… Настороженно вглядываясь во тьму, Костя пошел на зов; приблизился к угловому ларьку и увидел маячивший там женский силуэт.

Это была Роза. Вид ее удивил Хмыря. Прямые рыжие патлы, обрамлявшие ее лицо, были взлохмачены, на щеках виднелись мутные подтеки, рот был сложен в кривую, жалкую гримасу. Торопливо – запинаясь и всхлипывая – она сообщила Косте о последних событиях: о внезапной милицейской облаве и разгроме малины.

– Замели всю кодлу подчистую, – добавила она затем, – приехали на трех машинах. Ох, ты не представляешь, что было! Ворвались с наганами…

– Постой. Как так? – Костя захлебнулся дымом, закашлялся. Выронил папиросу. – Неужели посадили всех, кто был? На каком же основании?

– Нет… Просто – привезли в отделение, проверили документы, составили протокол. А потом наших, местных, выпустили.

– Местных? – нахмурясь, повторил Костя. – Так… А – залетных?

– Ты имеешь в виду этих – с востока?

– Да, да.

– Ну, так их обоих – и Малыша и Копыто – сразу в наручники заковали и увели отдельно. За ними-то, видать, и охотились. Больше их никто не видел.

– Их же должно было быть трое, – недоуменно пробормотал Хмырь. – Разве Игорь еще не приехал? Ну, помнишь: я тебе специально говорил о нем.

– Знаю, знаю, – махнула она пухлой, татуированной рукой. – Приехал… Как же! Из-за него-то все и случилось.

– Что-о-о? – хрипло, медленно протянул Хмырь. – Из-за него?

– Так все ребята думают… Он навел, он, проклятый, больше некому!

Костя прикуривал теперь новую папиросу. Он чиркнул спичкой… Но так и не поднял огня, не донес его до рта. Он застыл, занемел, держа зажженную спичку в опушенной руке, и так смотрел на Розу – все смотрел, разгневанно и изумленно… Когда огонь лизнул его пальцы, он вздрогнул и выругался шепотком. И потом – помахав обожженной пятернею, начисто забыв о куреве, сказал:

– Послушай, что ты плетешь? Да как же это могло произойти? Тут какая-то путаница, недоразумение… Я головой ручаюсь…

– Не ручайся, – усмехнулась она, – не ручайся головой – потеряешь.

– Но, черт возьми, объясни же, наконец: как все было? С чего началось?

– Началось так… – Роза вдруг охнула, хватаясь за бок – привалилась жирной спиною к стенке ларька. – Погоди, дай передохнуть маленько… сердце зашлось. От этих делов и загнуться недолго!

Потом, помедлив и переводя дух, она рассказала Хмырю все подробности ссоры, случившейся между приезжими. Костя слушал ее напряженно, внимательно. Он все время помалкивал и только в одном месте перебил ее – попросил повторить сказанное:

– Ты точно помнишь: после ухода Игоря прошло – до облавы – всего лишь четверть часа? Ты не ошибаешься?

– Точно, Костенька, все точно! Я как раз тогда часы заводила. А что?

– Да так, ничего, – уклончиво проговорил Хмырь, – а скажи-ка: кто-нибудь еще выходил перед тем из малины?

– Вроде бы – нет. – Она передернула плечиком. – Не заметила. Хотя… Да, да, конечно! Выходил! Как же это я запамятовала!

– Кто же? – пригнулся к ней Хмырь. – Кто?

– Приятель твой… Ну, знаешь, этот – со шрамом. – Роза тронула пальцами левую бровь. – Все забываю его кличку… Брюнет, кажется.

– Ага, – проговорил Костя, – так… И когда же он ушел?

– Как раз в тот момент, когда этот Игорь заявился… Сидел с ребятами, слушал гитару. Потом встал: пойду, говорит, за водкой. Ну, и потопал.

– За водкой, значит, – сказал задумчиво Костя. – В тот самый момент… И прищурился выжидательно: – Принес?

– Нет. Не успел, видать. И слава Богу! Один только он и отделался легко. Остальные – я уж говорила – все в протокол попали. А на меня, – она всхлипнула, кривясь, – на меня отдельную бумагу оформили, сказали, что еще – вызовут… Теперь уж мне покоя не дадут, не-ет, не дадут: сживут со света, это как пить дать!

– Ладно, не горюй, – сказал Костя. И легонько потрепал ее по плечу. – Все обойдется. Переменишь адрес, уедешь – и все дела. Главное, что выпустили! Теперь иди отдыхай. И мне тоже – надо…

– Боюсь, – беззвучно, одними губами, произнесла она, – боюсь идти к себе.

Потом умолкла на миг и с прерывистым вздохом сказала:

– Пойду лучше переночую у девочек… Ты меня проводишь?

– Ладно.

Костя вновь закурил – и на этот раз благополучно. Смятение его прошло. Мысли были теперь ясны и отчетливы.

Итак, что же произошло? Не успел Интеллигент покинуть сборище, как туда, почти мгновенно, явилась милиция. Причем, охотилась она, – как утверждает Роза – именно, за приезжими… Тут какое-то противоречие. Да и вообще, не понятно: каким это образом Игорь – едва только слезший с поезда – успел вступить с мусорами в столь тесный контакт? А вот поведение Брюнета действительно выглядит странно. Он сказал, что идет за водкой – но ведь он же водку не пьет, не любит! Предпочитает ликеры и сладенькие наливки. Да и вообще пьет очень мало – как и все желудочные больные… Но мало того: уйдя «за водкой», он так и не вернулся, не пришел обратно. Пришли другие… Вот тут уже – связь очевидная! И, к тому же, он знал все заранее! Знал о предстоящем приезде блатных, видел телеграмму от Игоря… Костя ничего не скрывал от него. Известный этот фарцовщик, спекулянт, был его давним приятелем. Когда-то они даже работали на пару – и не плохо. Парень этот вообще был удачлив. Удачлив до странности.

Легко выпутывался изо всех передряг, никогда не горел… Раньше это восхищало Хмыря. Теперь он вдруг задумался: почему? Почему Брюнету всегда так везет? Какая сила постоянно хранит его и спасает? Как она, эта сила, зовется? Может быть, имя ей – угрозыск?

Костя шел рядом с Розой – попыхивал дымком, жевал отсыревшую папироску… Вдруг он остановился. Решительным жестом запахнул пиджак. И спросил, понижая голос:

– Послушай, на малине обыск был, конечно?

– Был… Но, в общем, не большой. А что?

– Ты не знаешь: они не нашли тот тайничок – в задней комнате, под цветами? Ну, тот, где коробки с патронами…

– Нет, нет, – засмеялась Роза, – обошлось – слава Богу!

– Ага. Ну, так дай ключи.

– Ты хочешь – туда? – испуганно дернулась она.

– Не бойся, – мигнул он глазом, – я на минуту. Только возьму коробку – и назад.

– Ах, неосторожно, – слабо сказала она, вручая ему ключи. – А что, если там…

– Ерунда, – отмахнулся Хмырь. – Что они мне, в крайнем случае, сделают? Ну, проверят и отпустят. Документы у меня в полном порядке. Отличные. Сам мастырил!… Но только, я уверен, теперь там пусто.

Глава седьмая

Взошедший над Полтавою день был безоблачен, чист и исполнен засушливого зноя. Потоки слепящего света рушились из синевы на покатые кровли и застывшие в безветрии сады. К полудню стало припекать особенно свирепо. И когда Игорь добрался до высокого углового дома – того самого, где жила Наташа, – он весь уже взмок, пропылился, был утомлен. Его мучила жажда. Он чувствовал себя невыспавшимся и разбитым. Эту ночь он провел в привокзальном скверике, на скамейке, – слабо дремал там и беспрерывно пробуждался, тревожимый сторонними шумами, и поднялся рано, чуть свет.

Теперь, войдя в подъезд – в полутьму его и прохладу – Игорь подумал с наслаждением: «Первым делом, попрошу у Наташки напиться. Может быть, есть пивко холодненькое – ах, хорошо бы!…»

Лифт не работал – оказался испорченным. Пришлось подниматься на восьмой этаж пешком. Уже стоя перед дверью, нашаривая звонок, Игорь вдруг ощутил беспокойство: а как она, кстати, здесь живет? Одна? Или с кем-нибудь – с каким-нибудь мужиком? Тогда, на вокзале, она ничего не сказала об этом. Вероятно, забыла, думала о другом… Что ж, если кто-нибудь и есть у нее – удивляться нечему. Она ведь уже не девочка. И вообще, такой товар не залеживается, не ржавеет…

Он позвонил. Дверь растворилась с шорохом. На пороге возникла Наташа – она была не одна! За нею маячило мужское незнакомое лицо; бледные полные щеки, узкая полоска губ. И тотчас же Игорь понял, кто это. И странное дело, – испытал мгновенное острое чувство разочарования и смутной безотчетной обиды…

– Здравствуй, Игорек, – сказала Наташа, – входи! И потом – вполоборота – указав на мужчину:

– Познакомьтесь… Мой муж, Сергей.

– Милости просим, – пробормотал Сергей. И, несколько помедлив, – словно бы нехотя, – протянул Игорю влажную, вяло раскрытую ладонь.

Они обменялись рукопожатием, постояли немного, произнося случайные, ничего не значащие фразы. Потом прошли в комнату. Приглядываясь к Наташе и Сергею, Игорь уловил в их жестах и интонациях какую-то натянутость, напряженность… «Чего это они? – мельком подумал он, – поссорились, наверное? А впрочем, что ж, дело понятное – семья!»

И опять, при этой мысли – семья – что-то укололо его, ужалило в сердце…

– Значит, вы – как я успел понять – старый друг Натащи, – усаживаясь и потирая ладонь о ладонь, сказал Сергей. – Росли вместе…

– Точно, – кивнул Игорь. – В одном доме, в одном дворе.

– В сущности, мы с ним почти что родня, – быстро выговорила Наташа. – Ведь – с самого детства!… Ты понимаешь, Сережа?…

Подавшись к мужу, она легонько коснулась его плеча. Но Сергей не ответил, не поднял к ней глаз. Он словно бы вовсе не замечал Наташу. Пристально, в упор, разглядывал он Игоря и улыбался, потирая руки.

– Вместе росли. Да, конечно. Детские воспоминания, я понимаю, самые трогательные… Ну, а теперь – простите – вы откуда? Из каких же краев?

– С востока. – Игорь сделал рукой неопределенный жест. – С Севера.

– Ого! Конец неблизкий. Вы там, что же – работали? Служили?

– Ну, ясно… Служил.

– А простите – где?

– В геологическом управлении, – скороговоркой произнес Игорь. И шевельнулся нетерпеливо. Назойливые эти вопросы становились утомительны, начинали тяготить его.

И тотчас же Наташа (она все видела, примечала, стоя за спиною мужа) вмешалась в беседу – воскликнула, всплеснув руками:

– Господи, что же это я? Пригласила человека на обед – а сама забыла! Ты уж извини, Игорек. Соловья ведь баснями не кормят… Но ничего, сейчас я все сделаю! Сейчас, сейчас.

Она ушла на кухню – загремела там кастрюлями. Сергей и Игорь, оставшись наедине, продолжали беседовать; разговор их был прерывист, шел зигзагами. Хозяин по-прежнему сыпал вопросами, а гость отвечал – все более скупо, холодно, неохотно.

– Сколько же лет вы провели на этом вашем Севере?

– В общем, немало.

– Значит, вы говорите – служили в геологическом управлении…

– Я по специальности геолог. Изыскатель.

– Что же вы, простите, изыскиваете?

– Ну, это долго объяснять…

Игорь усмехнулся и потом – сужая глаза сказал:

– А вы?

– Я? Ну, что ж обо мне… Профессия у меня скромная, не романтичная.

– А все же?

– Я, видите ли, хозяйственник. Замдиректора мебельной фабрики. В Полтаве я человек новый. Всего лишь третий год здесь живу. А, простите, вы… с тех пор, с детства, так и не наведывались сюда ни разу?

– Да как-то так все получилось, – пожал плечами Игорь, – был занят…

– Это сколько ж лет вы отсутствовали?

– Много. Считайте – с войны!

– Ай-яй! Да… И что же, сюда – надолго?

– Не знаю.

– Но возвращаться на Север не собираетесь?

– Да говорю: не знаю!

Возникла томительная пауза. Наташа, тревожась, заглянула в столовую. Игорь сидел, облокотясь о стол – постукивал о край его ногтями. Сергей теперь стоял посредине комнаты – листал блокнот, рылся в нем сосредоточенно. Брови его были опущены, на щеке подрагивал желвачок.

– Сережа, – сказала она, – ты бы пока помог мне накрывать на стол. Все уже готово, остались голубцы; минут через пять доспеют – и все. Можно садиться!

– Ага, – отозвался тот, – хорошо. Я только позвоню сейчас на фабрику. Срочно, понимаешь, надо – а я запамятовал…

Он спрятал в карман блокнот. Остро, коротко, глянул на Игоря. И выйдя в прихожую, к телефону, осторожно притворил за собою дверь.

Беглый этот взгляд неприятно царапнул Игоря и почему-то сразу насторожил. Не понравилась ему и плотно притворенная дверь… «Зачем? – мгновенно подумал Игорь, – зачем ее надо закрывать? Он же собирается звонить на фабрику… Может, у него какие-нибудь секреты? Но – какие? Фабрика-то ведь мебельная! Нет, тут что-то не то».

Он потянулся к лежавшей на столе пачке сигарет. Закурил – затянулся жадно. Затем встал со стула и, пройдясь по комнате, сказал, разбивая рукою синий слоистый дым:

– Прости, Наташенька. Я не спросил: можно ли здесь курить?

– Кури, пожалуйста, – сказала Наташа. Она стояла спиною к нему, наклонясь над столом – расправляла, разравнивала смявшуюся скатерть. – Вообще не стесняйся, все пустяки.

– Ну как, пустяки, – возразил он, придвигаясь к двери, – неудобно, все-таки. Пришел в дом, надымил.

Легким небрежным движением толкнул он дверь. Она скрипнула, поддалась… И сейчас же, в образовавшуюся щель, просочился быстрый, приглушенный голос Сергея:

– Да, да. Он самый. Безусловно! Ну, не знаю, наверное, еще не скоро. Пока посидим, пообедаем… Ага, ага. Ладно. Постараюсь!

Звякнул рычаг. В коридоре зашлепали шаги. Игорь отшатнулся от двери – повернулся к Наташе. Она копошилась теперь у комода, доставала тарелки. Он сказал, шагнув к ней:

– Давай уж я, что ли, пособлю тебе – а? Наташа? И в ту же секунду на пороге появился Сергей.

– Ну, зачем же вам, – проговорил он, – не беспокойтесь, сидите, ради Бога… Вы – наш гость!

За короткий этот срок он изменился разительно – стал совсем другим. Он как-то вдруг оживился, повеселел, преисполнился странной бойкости. Хлопотливо подскочив к жене, он принял у нее из рук тарелки – со стуком расставил их. Смахнул со скатерти какую-то пылинку. Оглядел стол, задумался на мгновение. И сказал, потирая руки:

– Все, вроде бы, в ажуре. Одного только не хватает – водочки. Может сходить, – ты как думаешь, Наташа? Все же ведь – встреча… Такой гость… Уж если принимать, так по-настоящему!

– Как хочешь, – сказала она. И внимательно, испытующе, посмотрела на мужа. Перемена, происшедшая с ним, удивила ее и озадачила. Озадачила, пожалуй, сильнее, чем та напряженность и подозрительность, с какой он держался вначале. – Если хочешь – сходи…

– Но ты-то сама – как? Не возражаешь?

– Нет, наоборот. Я бы сейчас тоже выпила.

– Ну, вот и ладно.

Он натянул пиджак и поспешно направился к выходу. Едва лишь на лестнице заглохли его шаги, Игорь сказал:

– Вот что, милая. Мне сейчас придется уйти отсюда, понимаешь? Уйти – и как можно скорей!

– Но почему? – изумилась Наташа. – Что еще стряслось? Если это – из-за Сергея…

– Да как тебе сказать. – Он замялся, наморщась. – В общем, боюсь, что сюда – с минуты на минуту – вломится милиция.

– Милиция? – повторила она растерянно. – С какой стати? За кем?

– За мной…

– Ты это – серьезно? – спросила она, запинаясь.

– Вполне.

– По-моему, ты что-то не договариваешь, скрываешь…

– Потом я все тебе объясню, – перебил он ее, – а пока вот что. Давай договоримся, где мы можем встретиться? Когда и как?

Спустя минуту, Игорь уже стоял на лестничной площадке. Лицо его было пасмурно, к губе прилип тлеющий окурок. Он стоял, прислонившись к перилам лестницы, – осматривался и соображал.

Восьмой этот этаж был последним. Выше начинался путь на чердак. Отсюда, с площадки, был виден краешек чердачной двери… Первой его мыслью было: туда! Наверх! Но тут же он передумал – принял другое решение.

Тщательно раскурив папиросу, Игорь – метким щелчком – зашвырнул ее на ступеньки, ведущие к чердаку. Сделал он так неспроста. Дымящийся окурок заметен. Милиция, без сомнения, сразу же обратит внимание на такую деталь…

Он спустился по лестнице до середины пролета. Здесь помещалось окошко. Невысокое и пыльное, оно выходило прямо на улицу. Прежде чем исчезнуть из дома, следовало проверить: все ли благополучно в его окрестностях… Резко, рывком (чтобы не было скрипа!) распахнул он оконную раму, выглянул наружу. И тотчас же отшатнулся, вобрал голову в плечи. Потом снова, украдкою, приник к окну.

Он увидел внизу – на обочине тротуара – фигуру Сергея. Сергей был не один. Плотно придвинувшись к нему, стояли двое мужчин в перепоясанных плащах и одинаковых темных кепках. Они – все трое – о чем-то оживленно толковали. В руках у Сергея зажата была бутылка; она казалась ослепительно белой, в ней плавилось и отражалось солнце.

Вот Сергей отступил на шаг, повернулся, указывая на дом. Бутылочное стекло в его руке сверкнуло и брызнуло режущим светом. Это было – как выстрел. Как беззвучный выстрел… Больше Игорь уже не смотрел. Он знал теперь, что из дома ему не выбраться, не уйти незаметно. Он – в западне, в капкане!

Не раздумывая, он двинулся дальше – вниз. Дойдя до шестого этажа, он осторожно приблизился к одной из дверей. На табличке, прибитой к ней, значилась женская фамилия. Игорь замер, прислушиваясь. Уловил неотчетливую, слабо, как дуновение, звучавшую музыку. И надавил кнопку звонка.

Немолодая, грузная, в пестром халатике женщина, строго спросила, отворив дверь:

– Вам кого?

– Извините, пожалуйста, – пробормотал Игорь, – у меня вот какое дело… Я, понимаете ли, ищу одного человека…

Он назвал фамилию Наташи; расчет его был прост и точен. Стоило бы ему только произнести любое другое, выдуманное имя, – и диалог с этой женщиной мгновенно кончился бы, пресекся. Теперь же она сказала участливо:

– Вы ошиблись, голубчик. Наташа живет на восьмом этаже. Угловая дверь – направо.

– Да, да, – покивал Игорь, – знаю. Я там был только что. Но вот беда: в квартире никого нет, понимаете…

Произнося все это, он – как бы невзначай, незаметно – наступал на хозяйку, теснил ее вглубь прихожей.

– Очевидно, ушла куда-нибудь. И, главное, неизвестно – когда вернется. А у меня времени в обрез. Через час надо быть на вокзале. Вот что обидно. Побывать в доме и уйти не повидавшись… Представляете?

Он говорил без умолку, торопливо и, в то же время, напряженно прислушивался к звукам на лестнице. Там, в отдалении, возникла какая-то возня, смутный шорох. Вспыхнули и заметались голоса, многократно повторенные эхом. Застучали шаги. Шаги множились, приближались.

Игорь находился теперь в прихожей – за порогом. Оставалось последнее: захлопнуть за собою дверь… Это он и сделал со словами:

– Разрешите, я черкну ей записочку. Оставлю вам, а вы – передадите. Ладно?

– Конечно, конечно, – сказала она, – прошу вас.

Он вытащил из кармана смятый листок бумаги (с наташиным адресом), приложил его к запертой двери – расправил, разравнял. Затем старательно – огрызком карандаша – написал: «Дорогая Наташа! Сколько лет мы не виделись… Я так хотел повидать тебя, встретиться с тобою! И вот, видишь, как глупо все получилось…»

Шаги на лестнице множились, приближались. Судя по всему, шли трое, или четверо… Идущие поравнялись с дверью – протопали, сопя. И торопливо стали удаляться.

Игорь оглянулся на хозяйку. Сказал, вертя в пальцах затупившийся огрызок:

– Как-то неряшливо получается, грязно. Может, у вас чернила найдутся, а? Я бы переписал. Если, конечно, это возможно. Мне очень неловко вас беспокоить, но – сами понимаете. Такое дело…

– Понимаю, – засмеялась она, – да вы не волнуйтесь, не нервничайте. Идемте-ка в комнату!

Вскоре он уже сидел за столом, прихлебывал чай со сливками, хрустел печеньем. (Обед не удался – теперь он наверстывал упущенное!) Хозяйка – одинокая, скучающая, недавно вышедшая на пенсию – была женщиной радушной и любила поговорить. Наташу, как оказалось, она знала давно; когда-то работала машинисткой в одном с ней институте. Узнав, что Игорь – старый наташин друг, она сказала, улыбаясь, собрав морщинки у глаз и на полных щеках:

– Вот как! А я было подумала: вы недавно познакомились. Решила, что это так… флирт, приключение, какое-нибудь дорожное знакомство…