355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Бурляш » Велюровый Париж » Текст книги (страница 1)
Велюровый Париж
  • Текст добавлен: 6 января 2021, 18:30

Текст книги "Велюровый Париж"


Автор книги: Михаил Бурляш



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Михаил Бурляш
Велюровый Париж

Все дороги ведут в Рим

До приземления в Неаполе оставалось около двух часов. Самолёт гудел ровно и гулко, пассажиры бизнес-класса, укрытые пледами, подрёмывали в кожаных креслах, разморившись после бортового обеда.

Наталья скользила взглядом по облакам, проплывающим под самолётом, пытаясь разглядеть землю. Раскрытая книга лежала у неё на коленях, листы загнулись и смялись, но Наталья этого не замечала. Мыслями она была уже в Каподичино, в зале прилётов, выискивая среди встречающих трогательную мужскую фигуру с букетом цветов. Антонио, Тони, Антоша… При мысли о нём сердце забилось быстрее. Антонио был подарком судьбы, которого, достигнув тридцати лет, она уже, признаться не ждала.

Жизнь давно была спокойной и размеренной. Муж – успешный чиновник, дом – полная чаша, престижная работа в частной клинике; пациенты все сплошь преуспевающие солидные люди. Она относилась к ним с уважением и без заискиваний, а они, незримо ощущая её внутреннюю уверенность и достоинство, относились к ней как к равной. Некоторые пациентки даже стали её приятельницами, приняв в свой круг. Благодаря одной из них, жене главрежа крупнейшего музыкального театра страны, она и познакомилась с Антонио…

Наталья улыбнулась, вспомнив их первую встречу на кулуарном банкете после громкой музыкальной премьеры. Она была одна – во-первых, муж терпеть не мог эти «светские рауты», утверждая, что ему хватает протокольных мероприятий на службе, а во-вторых, он был тогда где-то заграницей.

Простое, но элегантное чёрное платье оставляло открытыми её красивые руки и подчёркивало стройность фигуры, не испорченной родами. Наталья всё чаще думала о детях, но Бог видно не слышал её молитвы, а муж этой темы категорически избегал…

На приеме был весь музыкальный бомонд Москвы, несколько чиновников от культуры, театральные функционеры, критики, журналисты. Одной из звезд вечера был Антонио Кальдо, известный итальянский виолончелист, блеснувший сегодня своей виртуозной игрой. На вечеринке он казался гораздо более скромным, чем на сцене, где его пальцы вытворяли с виолончелью невероятные вещи, заставляя её издавать пронзительные звуки, от которых ныло внутри, хотелось сорваться с места и мчаться сломя голову туда, где бурлит жизнь, где нет фальши, нет пресных дней и ночей…

Во всяком случае, у Натальи от его музыки было именно такое чувство. Когда она смотрела на знаменитого музыканта с разметавшимися вокруг головы длинными волнистыми волосами и плотно сжатыми глазами и губами, ей казалось, что виолончель, залитая струйками его пота, поёт и стонет только для неё. От лица виолончелиста в момент игры невозможно было оторвать глаз…

И вот этот гениальный музыкант, этот небожитель, как обычный смертный ходит по банкетному залу с бокалом в руке, улыбается, разговаривает с людьми, пожимает руки каким-то деятелям. В какой-то момент их взгляды встретились, и Наталья улыбнулась ему как старому другу – а как иначе, после всего пережитого ею на концерте? Расценив её улыбку как предложение пообщаться, Антонио подошёл к ней.

Они представились друг другу, завязался лёгкий разговор. У виолончелиста оказался прекрасный английский, с мягкой итальянской ноткой и ей было невыразимо приятно слушать этот голос.

– Скажите, а какое имя Вы дали своей виолончели? – вдруг спросила Наталья.

Брови итальянца поползли вверх. Удивившись как ребёнок, он спросил в ответ, почему она решила, что у его виолончели есть имя. Наталья пожала плечами.

– Наверное, мне показалось, извините…

– Отчего же… Вы правы, Натали, у неё действительно есть имя… Но я об этом никому ещё не рассказывал.


Она ждала, что он продолжит фразу чем-то вроде «но для Вас я сделаю исключение» или «но если Вы обещаете хранить это в секрете»… Однако никакого «но» не последовало. Он задумчиво покачивал в пальцах бокал с виски, пауза затягивалась, и Наталья решила, что приличия требуют откланяться и уступить знаменитость другим гостям банкета…

– Извините меня за назойливое любопытство, Антонио, я не претендую на Ваши тайны. Мне достаточно Вашей музыки.

Улыбнувшись, она отошла в сторону.

Они больше не разговаривали, но она весь вечер ощущала на себе его тёплый изучающий взгляд. Ужасно хотелось посмотреть на него в ответ, но она сдерживалась, позволяя себе следить за силуэтом с лохматой верхушкой лишь краем глаза. Не хватало ещё выглядеть восторженной дурочкой-поклонницей!

Ближе к концу банкета она не вытерпела и посмотрела на него в упор – и тут же получила ответный заинтересованный взгляд. Поймав её глаза он уже не собирался их отпускать. Пробившись к ней сквозь вязкую массу праздной публики, он сказал, понизив голос:

– Натали, позвольте украсть Вас с этого ивента. Мне кажется, мы уже пробыли тут достаточно, чтобы получить «зачёт» от тех, кто устроил праздник. Я всего второй раз в Москве, мой самолёт только завтра днём, давайте где-нибудь поужинаем вместе?..

В этот момент она уже знала всё, что будет наперёд. Долгий ужин в дорогом ресторане, несколько рюмок виски в баре на вершине московского небоскрёба, страстная, несправедливо короткая ночь в гостинице и утреннее такси, вызвав которое он прильнёт к ней и прошепчет на ухо «я обязательно позвоню тебе! Пожалуйста оставь мне свой телефон».

Так всё и случилось. Голова кружилась, шутки сыпались, взгляды и прикосновения обжигали. Понимая, что гипнотическое очарование этой ночи и пьянящий морок внезапно вспыхнувших эмоций развеются промозглым московским утром, как только они один за другим покинут этот номер, она соврала, что оставила свою визитку на трюмо.

Повернувшись, чтобы уйти, она вдруг поняла, что не может… Что-то в нём было такое, что уже заняло часть её сердца, обосновавшись там всерьёз и надолго.

На секунду замешкавшись на пороге, она стянула с безымянного пальца широкое кольцо с изумрудом, которое досталось ей от бабушки, и вложила ему в ладонь. «Пожалуйста, думай обо мне иногда», – прошептала ему на ухо на прощанье и растворилась в неоновом прямоугольнике лифта.

***

В следующий раз они увиделись только через полгода – в Венской опере накануне католического рождества. Муж отпустил её с подругой в Европу на «новогодний шопинг» и они на неделю отправились в Вену, где буквально в первый же вечер она увидела знакомое лицо с круглыми, будто удивленными глазами. Губы были чуть тронуты улыбкой, а запомнившийся ей волнистый водопад волос сменила короткая стрижка, с которой он смотрелся строго и по-деловому.

«Всего два концерта в музыкальном сердце Европы, – гласила афиша, – Концерт для виолончели с оркестром, солист Антонио Кальди (Италия)». Наталья нетерпеливо читала афишу, а её сердце замирало на точках и запятых.

Она уговорила подругу пойти в оперу, мечтая снова увидеть его. Хорошие места были давно раскуплены, но в гостинице им помогли раздобыть два билета на балкон.

Взяв в гардеробе миниатюрный театральный бинокль, Наталья с замиранием сердца заняла своё место, вполуха слушая щебетанье подруги. Это было второе выступление маэстро, возможно уже завтра он возвращается в свою Италию. Но какое это имеет значение?

***

Он сидел на стуле спиной к оркестру и ждал, когда вступят скрипки. Взгляд его был сосредоточен и обращён в себя; в этот момент ему было не до публики. Чего нельзя было сказать о последней, которая готова была разглядеть каждую складку на его рубашке. Первые ряды щеголяли сверкающими колье и элегантными бабочками. Кое у кого из изысканной публики партера на коленях лежали букеты, ждущие своего часа. Публика, затаив дыхание, ждала мгновения, когда его смычок коснётся струн…

Наталья смотрела на Антонио не отрываясь. Как его рука лежит на грифе виолончели… Как он чуть шевелит губами, отсчитывая такты… Как изящно и крепко он держит смычок…

«Я чувствую себя по уши влюблённой», – эта мысль ворвалась в неё вместе с первыми звуками виолончели, заговорившей, наконец, в его руках. Наталья то прикрывала глаза, то в упор смотрела на виолончелиста, чувствуя, как его музыка опутывает и обволакивает, вытесняя все мысли и сводя с ума. Даже щебетунья-подруга затихла, поддавшись магии божественных звуков.

Вдруг глаз зафиксировал какую-то крошечную вспышку света. «Виолончель бликует», – мелькнула на окраине сознания отстраненная мысль, а руки уже подносили бинокль-игрушку к глазам. Когда взгляд сфокусировался на картинке, и передал её в мозг, быстрее мысли среагировало сердце. Его биение стало стремительно нарастать, как будто какой-то отчаянный звонарь что есть силы раскачивал невидимый колокол внутри. Кровь прилила к лицу, к шее, к груди, стало вдруг невыносимо душно.

Мизинец мировой звезды Антонио Кальди украшало скромное старинное кольцо с прямоугольным изумрудом. И именно он, поблёскивающий в свете софитов изумруд, вдруг подал пьянящую и безрассудную надежду той, которая носила его на своём пальце ещё полгода назад.

***

В антракте она оставила подругу в буфете и спустилась на первый этаж оперы, где приметила цветочный киоск. Купив скромный букет жёлтых роз, она вырвала листок из блокнота и написала неровным от волнения почерком «Вы так и не сказали мне, как зовут Вашу виолончель. Если Вам надоело хранить эту тайну в одиночку, сегодня вечером её с радостью выслушают в отеле Топаз. Наталия Г-я».  Листок она свернула пополам и засунула в цветы. Шанс был один на миллион, но её уже было не остановить.

Подружка вытаращила глаза, когда Наталья вернулась с букетом, но списала его на эффект воздействия необыкновенно красивой музыки. «Вот она сила искусства!» пошутила она, допивая кофе с коньяком, и громко засмеялась, вызывая зависть окружающих белизной своих зубов.

Вторую часть концерта Наталья запомнила смутно. В голове был туман, в ногах вата, а прекрасная музыка всё сильней и сильней терзала ей душу. Когда начались финальные аплодисменты и зал встал, она спустилась вниз и пристроилась в конец «цветочной очереди». К счастью, часть очереди несла дары обожания дирижёру и другим музыкантам. И всего через минуту Наталья уже подавала свой желтый букетик Антонио.

Его тёплая улыбка, дежурный кивок, прикосновение руки и вдруг …брови итальянца удивленно поползли вверх, как тогда, когда она задала ему вопрос на банкете. Узнал! Узнал! Он хотел что-то сказать, крикнуть вдогонку, но её уже оттеснили поклонники – какой-то запыхавшийся толстяк в костюме тащил целую корзину с цветами, дирижер потянул Антонио за рукав и что-то громко заговорил на ухо, и он потерял её из виду.

Она одевала свой элегантный полушубок под ноктюрн Шопена, который музыканты играли «на бис». И сердце её билось всё медленней и спокойней, наполняя вены теплом и радостным предвкушением. «Он узнал меня, он узнал, он узнал», голос внутри подпевал лёгкой и светлой музыке ноктюрна. А в душе крепла уверенность, что сегодняшний вечер они проведут вместе. Она всегда знала такие вещи наперёд.

***

Наталья оторвалась от иллюминатора и с улыбкой посмотрела на бледную стюардессу, которая что-то говорила по-итальянски её соседу по бизнес-классу, занявшему все три кресла в ряду напротив. Знавшая не больше сотни итальянских слов, она, тем не менее, уловила в быстрой речи знакомое слово, слово, которое она неоднократно слышала на международных конференциях – «медико». Девушке зачем-то понадобился врач.

По мере того как она говорила, лицо мужчины мрачнело, но он лишь задумчиво качал головой. «Скуза, ти посо аютаре, ио соно медико», Наталья собрала в кучу все свои знания итальянского, чтобы сказать, что она врач и готова помощь.

Стюардесса метнулась к ней и стала что-то сбивчиво объяснять. Пришлось перейти на английский – дело сразу пошло лучше. «Капитану авиалайнера стало плохо, он потерял сознание. Самолетом управляет второй пилот, ситуация под контролем; не могли бы вы, пожалуйста, посмотреть, что случилось с нашим капитаном».

О том, как развивались события, на следующий день написали все итальянские газеты.

Происшествие в воздухе

Вчера пилот итальянской авиакомпании успешно произвёл экстренную посадку в аэропорту Чампино – одном из старейших аэропортов Рима. Командиру экипажа, совершавшего рейс в Неаполь, которым летело 122 пассажира, стало плохо во время полёта.

Он почувствовал внезапное недомогание и потерял сознание в то время, когда лайнер находился над Фолиньо. Среди пассажиров самолета оказался врач, чьё имя не разглашается, который оказал командиру экипажа первую помощь и находился рядом с ним до самой посадки – на которой настоял. Все функции по управлению лайнером взял на себя второй пилот.

Ожидавшие на взлетно-посадочной полосе врачи «скорой помощи» доставили командира экипажа в одну из больниц Рима, где была проведена срочная операция. По мнению врачей, экстренная посадка авиалайнера спасла лётчику жизнь. Часть пассажиров, видимо из суеверных побуждений, отказались от дальнейших услуг авиакомпании и отправились в Неаполь своим ходом.

***

Одной из «суеверных пассажиров» была Наталья. Когда она позвонила Антонио и сказала, что самолет экстренно приземлился в Риме, он ответил, что немедленно выезжает. И чтобы она нашла хороший отель и ждала его там, ибо он не намерен больше ею рисковать. Наталья усмехнулась, распорядилась насчет багажа и взяла такси.

Пока болтливый таксист вёз её из Чампино в Рим, она с нежностью думала о том, какой трогательный и смешной всё-таки Антоша! Беспечный, немного не от мира сего, и при этом страстный, увлекающийся и полный каких-то нелепых суеверий. Полгода назад, когда она осталась в Вене ещё на неделю, наплевав на недоумение подруги и назревающий дома скандал, они прошлись почти по всем ресторанам и кондитерским города. А как весело было пить вместе горячий пунш на уличных рождественских ярмарках! Они веселились как дети в незапланированные каникулы.

А однажды, когда он показывал ей ноты какого-то нового концерта, его отвлекла официантка, и он нечаянно свалил их на пол. Что началось!!! Он вскочил, потом сел, начал что-то кричать по-итальянски, поднимать листки. Не успокоился пока не собрал их все и не положил себе на стул. И потом весь вечер на них сидел. Чудаки эти виолончелисты!

В Вене он наконец-то «раскололся». В смысле, признался, как называет свою виолончель. Это случилось в последнюю ночь перед расставанием. В порыве отчаянной нежности, предшествующей разлуке, он шепнул ей на ухо: «Ника».

Сначала Наталья подумала, что он назвал её именем кого-то из бывших, и хотела уже возмутиться и чем-нибудь его ударить …Но вдруг поняла, что это и есть его секрет и в шутку ответила, что раз у него есть Ника, то и у неё будет. Наслаждаясь его недоумением, она подумала про себя «один-один», и со счастливым смехом пообещала, что обязательно назовёт этим именем их дочку.

…Три месяца спустя, поняв, что беременна, Наталья подала на развод. И сейчас, любуясь буйным цветением итальянской весны, она вдруг подумала, что Рим – самое лучшее место, чтобы объявить ему о скором рождении Ники.

Запах мужчины

– Ой, бабы, чую, мужиком пахнет! – Петровна, крепко сбитая молодуха, отставила грабли и аж поперхнулась от волнения.

Легкий южный ветерок принес запах табака. Запах был едва слышный, практически тень запаха, намек, горчащая в носу галлюцинация, но сердце у Петровны дало сбой. "А вдруг мой?" обожгла голову шальная мысль. Отбросив грабли в сторону, она помчалась на пригорок, напрочь забыв о полученной полгода назад «похоронке».

Женщины шумно зашмыгали ноздрями, но ничего "мужского" в пропитанном ароматами сена летнем воздухе не было.

Вся деревня знала, что у Петровны "чуйка", поэтому, глядя как она бежит, прямо на ходу срывая с головы платок, бабы одна за другой побросали грабли и помчались следом.

На дороге за пригорком, оперевшись на костыль, стоял мужчина в гимнастерке и не торопясь курил самокрутку. Был он не то чтобы молод, но и не стар, несколько дней небрит; выцветшие от взрывов глаза смотрели устало и горько.

Увидев несущуюся на него толпу женщин с Петровной во главе, мужчина опешил. Так и стоят как столб с тлеющей самокруткой в руке, пока простоволосая Петровна с растрепавшейся косой не бросилась ему на шею.

"Не мой", – печально сказали ей глаза, – "Мой!" – отчаянно кричало сердце.

– Родненький! Вернулся! Живой! – приговаривала она, задыхаясь, целуя чужое колючее лицо и не замечая, как из глаз сами собой льются слезы.


– Спасибо, родненький! Спасибо! Вернулся!… – причитала она, плача, и что есть силы обнимая незнакомого солдатика; благодарила от всех баб, которые ждали своих мужей, от всех, которые ждали, но не дождались. Запыхавшиеся женщины стояли кольцом вокруг Петровны и демобилизованного и каждая плакала о своем…

..Мужик оказался из другой деревни, но после такой горячей встречи неожиданно остался у Петровны. Навсегда.

Впереди было еще два года войны и похоронок.

Обручальное кольцо

1.

– Ну вот и твоё купе, – он поставил спортивную сумку и рюкзак с подарками под столик и усадил её на нижнюю полку. – Пойду я, Мариш, не люблю я долгие проводы.

– Я тоже, – промямлила она. Он обнял её на прощанье, и она уткнулась носом в его шею. Почти сразу он почувствовал что у неё влажное лицо.

– Ты что, плачешь? Ну перестань, Мариш, ну что ты как маленькая, – он никогда не знал, как успокоить плачущую женщину и потому просто погладил её ладонью по волосам, как ребёнка. Больше всего на свете ему сейчас хотелось уйти и никогда больше её не видеть.

– Я не хочу уезжать от тебя… Я люблю тебя… – еле слышно всхлипывала Марина, а он молча гладил её по волосам.

Минуту спустя она сидела в купе уже одна и шмыгала носом, стараясь успокоиться.

– Здравствуйте, милая барышня, – бодрый мужской голос с приятной хрипотцой вырвал её из тишины и печали. В дверях стоял крепко сбитый лысый дядька, лет за пятьдесят, и доброжелательно смотрел на неё сверху вниз. Купе мгновенно наполнилось запахом крепкого мужского парфюма с оттенками кофе и легким ароматом хорошего табака.

– Ну что, давай знакомится, попутчица?

Дядька по-хозяйски расположился на соседней полке и уже через полчаса они пили чай под стук колёс и болтали о чём-то неважном, но ужасно забавном.

Поезд увозил Марину всё дальше от Москвы, оставляя стремительный московский роман в прошлом. Её слёзы высохли, и она почти успокоилась, совершенно не подозревая, что в ней уже растёт новая маленькая жизнь.

2.

Письмо принес курьер во вторник после обеда. Сначала пухлый конверт затерялся во внушительной пачке корреспонденции – Сергей имел обыкновение сам открывать адресованные ему письма, не доверяя эту «рутину» секретаршам. Потом, при беглом просмотре поступивших конвертов, письмо было отложено в сторону, поскольку отправитель не был идентифицирован Сергеем как заслуживающий первостепенного внимания. Вернее сказать, отправитель не был указан, так каракули какие-то. Какое-то время спустя, ощупав пухлый конверт, Сергей уже хотел его вскрыть, но зазвонивший телефон отвлёк его внимание.

Вечером до письма руки тоже не дошли – когда за окном стало темнеть, поверхность стола оказалась напрочь заваленной срочными бумагами. В итоге, конверт был вскрыт лишь в субботу, когда Сергей на пару часов заскочил в офис, чтобы «разобрать завалы».

В конверте оказался сложенный вчетверо чистый лист. Без единой буквы, без единого слова. Просто чистый лист.

Озадаченный Сергей уселся прямо на стол и, отложив письмо, достал сигарету и закурил прямо в кабинете. Благо, была суббота и возмутиться такой наглости было некому.

Взяв в руки конверт, он ещё раз внимательно осмотрел его – вместо обратного адреса были какие-то нечитаемые письмена; изнутри конверт был оклеен полиэтиленом с «пупырышками». Повернув разорванный конец конверта к полу, Сергей чуть встряхнул его и вдруг из конверта выпало что-то мелкое и покатилось по офисному ламинату с металлическим звоном.

Нагнувшись, Сергей поднял кольцо из белого металла, положил его на ладонь, прочитал надпись на внутренней стороне и задумчиво прикусил губу. За окном шумело неугомонное Садовое кольцо, а у него в голове пульсировала только одна мысль «Я должен найти её!»

3.

На одном из концов Москвы есть Лианозовский парк – весьма уютный и симпатичный, а главное – не вытоптанный намертво посетителями в виду удалённости от центра города и, соответственно, вполне приемлемой для парковой флоры проходимости.

В этом парке есть всё для тихого спокойного отдыха – детские аттракционы, романтические беседки, фонтаны, неглубокая речушка с мостиками, качели-карусели и даже винтажные автоматы «газ-вода». Любители славянской культуры тоже частенько бывают в парке, рядом с которым, на отшибе стоит небольшой домик с удивительной красоты картинами. Гуси-лебеди, Аленушка, былинные богатыри, русские красавицы, ведуны и языческие божества чуть не погибли в пожаре, устроенном рейдерами, жаждущими халявной земли, но были спасены поклонниками нарисовавшего их таланта.

Эти общеизвестные факты не исчерпывают описание парка, потому что есть у него секрет, известный далеко не многим. Можно даже сказать, известный лишь небольшому кругу избранных. И даже в этой истории мы не можем раскрыть его полностью, потому что наши уста скованы обетом молчания.

Однако для того, чтобы в истории осталось как можно меньше белых пятен и недосказанности, нам придётся отчасти приоткрыть завесу этой тайны.

В одном из уголков парка есть небольшой заброшенный пруд, сплошь заросший тиной и ряской. Рядом с этим прудом редко встретишь гуляющих, потому что место это какое-то мрачное и даже в солнечный день нагнетает тоску и печаль. Изредка забредающие в окрестности пруда собачники стараются поскорее увести своих питомцев в более приятные места, на сочные лужайки и газоны или на тропинки Лианозовского лесопарка.

И не удивительно. Место это непростое. Сказочник или невежда сказал бы – заколдованное, однако как люди образованные и далёкие от суеверий и мракобесия мы предпочтём назвать его энергетически нестабильным.

Если излагать ситуацию максимально приближенно к тщательно скрываемым посвящёнными фактам, то она такова: пруд этот не что иное как тайник, под которым скрывается источник неизученной ещё современными учёными энергии. Опять же, какой-нибудь сказочник мог бы сказать, что под прудом захоронены останки Кощея Бессмертного, мистик сказал бы, что там – схрон магических амулетов и артефактов, фантаст предположил бы, что пруд – это коридор в иное измерение, а научный фантаст назвал бы этот коридор проекцией чёрной дыры.

Мы же, как люди далёкие от метафизики, будем придерживаться обтекаемых формулировок. Ибо – во-первых – у нас обет молчания, как вы помните, а во-вторых, история наша лежит в плоскости человеческих отношений и тайна непростого места участвует в ней косвенно. Лишь по той простой причине, что именно около этого пруда волей судеб состоялась первая встреча наших героев, которая во многом определила их дальнейшую судьбу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю