Текст книги "Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного"

Автор книги: Михаил Елисеев

Соавторы: Владимир Филиппов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Святой Александр против воинства Девы Марии

Много времени прошло с великой победы Ярослава Всеволодовича на реке Эмайге. Много чего случилось с той самой славной поры. За это время произошли события, которые круто изменили судьбу Руси, изменили ее безвозвратно и не в лучшую сторону. Зимой 1237/38 года по Рязанской и Владимиро-Суздальской земле в сумасшедшем кавалерийском рейде пронеслись несметные орды Батыя. Они сметали все на своем пути. Под копытами степной конницы исчезли Рязань и Коломна, Москва и Суздаль, а стольный град Владимир был полностью разрушен. Такие княжества, как Переяславское и Черниговское, перестали существовать как политические образования и канули в Лету. Под монгольскими саблями пали дружины рязанские и пронские, владимирские и ростовские, ярославские и углицкие…

Боевой потенциал страны был подорван, и требовалось время, чтобы его возродить.

Русь была разорена и понесла большие людские потери. Казалось, бери ее сейчас голыми руками. Но нет. В отличие от Руси Южной, Северо-Восточная Русь выстояла. Новый Великий князь Владимирский сделал, казалось бы, невозможное. Он не просто поднял из руин Владимиро-Суздальскую землю, но и еще присоединил к ней ряд земель, включая древний Киев. Ярослав сделал то, что со времен Юрия Долгорукого не удавалось никому. Он стал первым князем, практически объединившим в своих руках Северную и Южную Русь.

Мало того, несмотря на произошедшую трагедию и тотальный разгром, Владимиро-Суздальская Русь, где правил князь Ярослав, сохранила политическую независимость от Орды. Даже символической дани не платил князь Ярослав хану, потому как не считал ни его своим повелителем, ни себя побежденным и зависимым. Русь потеряла в этой скоротечной войне много крови, но не потеряла чести. Не встала на колени, как многие государства, по которым катком прошли монгольские орды. Историки не учитывают, что хан Батый, потеряв в этом рейде огромное количество бойцов, а также оценив мужество и ратное мастерство наших воинов, предпочел больше не вторгаться в Залесские земли. К тому же зная о славе, силе и характере Ярослава, хитрый монгол решил с ним не связываться. Предпочел договориться с грозным русским князем и сделать его своим союзником. Потому что на тот момент и самому могущественному хану Батыю нужен был сильный и уверенный в себе партнер. Лучшего кандидата, чем Ярослав Всеволодович Владимирский, было в ту пору не сыскать, поскольку именно он обладал в тот момент тем, чего не было у других русских князей, – реальной боевой силой. Практически вся дружина Ярослава уцелела в годы нашествия, пусть даже некоторые гридни и погибли при обороне родовой вотчины князя – Переславля-Залесского. Ее воинский потенциал был весьма значительным, и трезво оценив это обстоятельство, хан не сунулся больше на Русь со своими потрепанными в боях туменами.

Таким образом, Ярослав отсрочил «монгольское иго» еще на двадцать лет. Пока он был жив, пока был жив Батый, монгольские набеги не тревожили Русь, и наши предки не платили дань захватчику. Чего не скажешь о княжествах Руси Южной. Для них пора самостийности закончилась.

Итак, Ярослав был единоличным правителем большей части Руси, за исключением юго-западных земель. Он сразу же дал понять всем соседям, что, несмотря на потери, Русь сильна, Русь грозна и любому агрессору может заехать по сопатке. Первыми почувствовали это беспечные и жадные литовцы, желающие попировать на чужом горе. Собрав огромное по своим меркам войско, они напали на земли, принадлежащие Смоленскому княжеству. Пограбили вволю, но радоваться пришлось недолго. Дружина Ярослава быстро отрезвила наглых соседей, вдоволь напоив кровью. После таких уроков соседи на время притихли.

Почти все. За исключением «западных партнеров» братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих.

На севере у Руси и Новгорода сменился противник. Теперь там был не Орден меченосцев, не раз битый русскими, а новый орден, еще не имевший дела с Ярославом и его воинством, а потому излишне самоуверенный. В литературе его часто называют Ливонским орденом. Но это будет позднее, не в XIII веке. В данный момент нет никакого Ливонского ордена, есть просто филиал Тевтонского ордена в Прибалтике. Папа Римский называет этих рыцарей как «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих», а потому и мы иногда будем их называть ливонскими рыцарями.

Казалось бы, те же самые немцы. Но те же, да не совсем те. После того как остатки некогда грозных меченосцев влились в Орден Святой Девы Марии Тевтонской, братья-рыцари стали с жадным прищуром посматривать на земли Северо-Западной Руси. И если раньше их интересы не простирались дальше Польши и Литвы, то теперь их манила Русь. Возможно, они думали, что Ярославу сейчас не до Новгорода, что у него и так слишком много дел и забот, на которые у князя сил и внимания не хватает. Верили в силу немецкого меча и тевтонскую доблесть. Мало еще они были ученые, и свои возможности явно переоценили.

Крестоносцы нагло поперли на русские земли, пытаясь отгрызть от них свой кусок. Они задействовали все резервы. Даже создали пятую колонну и нашли город, в котором многие были готовы с радостью принять западные ценности. Город, который должен был стать их базой в дальнейшем продвижении на Восток. Много чего спланировали и подготовили тевтоны совместно с Дерптским епископом. Не учли они только мужества и ратного умения русских богатырей, а также того, что и помимо Ярослава было кому Русь защитить. Да, сам Великий князь был занят иными заботами, но у него был сын, явно пошедший в отца характером. Звали сына Александр, а прозвище его к тому времени было Невский. Александр не уступал отцу ни в мужестве, ни в жажде драки, ни в воинском умении. Ярославич уже бил на Эмайге крестоносное воинство вместе с отцом. Видел рыцарей побежденными и молящими о пощаде, а потому и не боялся новой встречи с ними. Александр искал битвы сам. Тевтоны пока не осознавали, с кем им предстоит встретиться и что отсутствие самого Ярослава отнюдь не облегчит им жизнь.

Правда, осознание придет чуть позже.

Наступление, которое предприняли войска крестоносцев на северо-западные границы Русской земли, началось еще осенью 1240 года. Момент, на первый взгляд, был выбран как нельзя более удачно, потому что практически одновременно началось нашествие монголов на Южную Русь. 18 октября 1239 года после кровопролитной битвы на валах и в окрестностях города пал Чернигов, и мощнейшее княжество фактически перестало существовать. В сентябре – ноябре 1240 года развернулось грандиозное сражение за Киев. Крестоносцы рассчитывали, что второго мощного удара Русь не выдержит.

Тевтоны не считали себя слабее монголов и потому были уверены в успехе. К тому же речь шла не о покорении всей Руси, а лишь об аннексии ее северных территорий. Скорее всего русские просто стерпят и утрутся, чтобы избежать новой кровавой бойни. К тому же в Новгороде, против которого и был направлен главный удар, не было князя. Вскоре после битвы на Неве молодой и горячий Александр Ярославич в очередной раз крепко разругался с правящей верхушкой Господина Великого и, плюнув на все, уехал в свою вотчину Переславль-Залесский. Там у отца дело всегда найдется. Да и своевольных новгородцев, отвыкших от батюшкиной железной руки, не грех было в очередной раз проучить. Скорее всего, немцы и рассчитывали на то, что в отсутствие князя у Новгорода не будет единого руководства, а начнется, как обычно, разброд, что не способствует боеспособности ни войска, ни города. К тому же была большая вероятность того, что обиженный Александр и его отец не придут по первому зову своих капризных соплеменников. В этом случае задача упрощалась в разы, и крестоносцам предстояло иметь дело только с новгородской ратью. А она одна, по авторитетному мнению братьев-рыцарей, без князя с дружиной не представляла особой опасности.

Тевтоны пыжились от гордости и чувства собственной непобедимости. Монах Рубрук писал о них так: «За Руссией, к северу, находится Пруссия, которую недавно покорили всю братья Тевтонского ордена, и, разумеется, они легко покорили бы Руссию, если бы принялись за это». Оно и понятно. Братья Ордена Девы Марии Тевтонской должны были вернуть престиж воинам Христа на Востоке, который подрастеряли меченосцы. Но Рубрук рыцарям явно льстил, переоценивая и их силы, и их шансы. Но не будем ему за это пенять, он монах католический, ему по штату положено воинствующих единоверцев прославлять.

В этом месте хочется сделать небольшое отступление. О битве на Чудском озере написано столько томов как художественной, так и научной литературы, что если сложить их все вместе, то они затмят солнце, скроют под собой горы Кавказа и превысят Джомолунгму.

Казалось бы, что еще нового можно сказать о событии, о котором все сказано-пересказано? В принципе ничего, и скорее всего, так оно и есть. Поэтому мы не будем утомлять читателя подробностями, известными с детства. Обозначим сразу иное. Здесь мы будем пользоваться только русскими и немецкими хрониками, а также «Историей Российской» В. Н.Татищева.

Пройдемся вновь по первоисточникам. Их совсем немного – это Новгородская I летопись, «Житие Александра Невского», «Ливонская рифмованная хроника» и работа Татищева. Все остальное отбросим, а спорные вопросы отложим на потом. Сосредоточимся на Ледовом побоище, ибо в противостоянии Руси и крестоносцев оно действительно является одним из ключевых.

Теперь продолжим.

Немцы открыли сезон войны. Первым городом на их пути стал Изборск. Взяв его штурмом, крестоносцы не пощадили никого. Видимо, это было сделано для того, чтобы преподать русским жестокий, а потому необходимый урок. Те, кто будет сопротивляться, падут под острыми немецкими клинками все до единого. Такой подход к делу крестоносцы практиковали не впервой, для них это было в порядке вещей.

Кстати, надо сказать, что немцы вышли в поход не одни. С ними вместе выступил и наш старый знакомый, недостойный сын своего отца Ярослав Владимирович, бывший псковский князь. Это был его уже не первый поход на Русь. Вот ругают Ярослава Всеволодовича, князя Великого Владимирского, за жестокосердие, а ведь зря. Вот тот же самый Ярослав Владимирович, князь-изгой, князь-предатель, уже был у него в руках, так нет, отделался Иуда малой кровью и вышел на волю. А надо было бы придавить его в темнице княжеским слугам, чтобы больше не лил родную кровь и не водил на Русь псов-рыцарей. Мерзавец, он мерзавец и есть. Сотворил бы Великий князь над изменником то же, что славный рыцарь Бертольд совершил над литовским князем Даугерутисом.

Но нет! Не замарал русский князь своей чести. Не поднял Всеволодович руку на сына Владимира Псковского, не пролил кровь Рюриковича. И теперь их дороги вновь пересеклись. Правда, сам Ярослав Владимирович себя к предателям никаким образом не причислял. Боролся за свои права и свое возможное право наследования. А уж какими методами, это второй вопрос. Как мог. У каждого свой путь, даже если он неправый и кровавый. Видимо, другие князья это тоже принимали в расчет и относились к нему не как к изменнику Родины. Это покажут и дальнейшие события.

Наличие в их рядах подобного персонажа было для крестоносцев большим плюсом. Во Пскове, да и в Новгороде еще сохранялись сторонники князя-изгоя, или, если быть точнее, противники суздальского режима. Только прятались да таились они последнее время по углам. Боязно им было поднять голову и распускать языки. Князь Ярослав Всеволодович нагнал на них страху, ибо разговор у него был короткий, а руки длинные. Поэтому и сидели тихо все эти прозападные элементы. Оно так спокойнее будет, можно и подождать, глядишь, все и переменится. Вот на них, на эту пятую колонну и был у немцев расчет, а Ярослав Владимирович должен был вдохновить этих людей на борьбу. У него для этого был железный повод, ибо князь предпринимал новую попытку возвращения псковского престола, которое он заслужил по праву наследства. В «Ливонской рифмованной хронике» князь Ярослав назван Герпольтом.

Правда, немцы просчитались. Сторонников у князя-изгоя в русской земле оказалось не так много, а псковичи вообще решили встретить с оружием в руках Ярослава и сопровождающих его немцев. Новгородская I летопись так и указывает, что «выидоша пльсковичи вси». «Ливонская рифмованная хроника» продолжает описание войска псковского: «многие были в блестящей броне; их шлемы сияли, как стекло. С ними было много стрелков». Вот такая хорошо вооруженная и довольно многочисленная рать выдвинулась к Изборску, чтобы выбить оттуда рыцарей.

Однако самоуверенность псковичей подвела. Не было с ними теперь ни Владимира Псковского, которого немцы боялись как огня, не было и Ярослава Всеволодовича, от имени которого немцев бил нервный озноб, а мурашки величиной с кулак бегали по спине. Также молодого, но задорного Ярославича по имени Александр у них под рукой не оказалось. Псковичи даже новгородцев дожидаться не стали, а сами пошли немцев колотить, без боязни, но и без грамотного расчета. Как пишет ливонский хронист: «Там люди очень крутого нрава… Они не медлили. Они собрались в поход».

За что и поплатились. Крутой нрав не спас.

В бой их повел воевода Гаврила Гориславич. Смелости и отваги ему было не занимать, зато предусмотрительностью и осторожностью воевода, судя по всему, не обладал.

Это был его последний бой.

Конной дружины, равной княжеской, псковичи не имели. Больше дрались пешими. Поэтому, скорее всего, столкновения в открытом бою с тяжелой рыцарской конницей, главной ударной силой тевтонов, они просто не выдержали. Да и никто в те времена не мог остановить удар бронированной кавалерии. Тяжелый немецкий клин бил в центр построений, рассекая его на части. Если такая атака удавалась, то добить противника дальше было лишь делом техники. И в бою под Изборском немцы не продемонстрировали ничего нового, да и зачем им это надо было, если проверенная тактика себя оправдывает. Разгром состоялся. Потери русских в этот день были страшными, а итоги сражения – печальными. Никакое мужество не спасло псковские полки от поражения.

Согласно «Ливонской рифмованной хронике», пало 800 бойцов, а I Псковская летопись называет цифру в 600 воинов вместе с командующим. С грустью напишет об этих кровавых событиях летописец: «Ту же убиша Гаврила Горислалича воеводу; а пльсковичь гоняче, много побиша, а инех руками изъимаша» (Новгородская I летопись). Видя смерть предводителя и бесполезность дальнейшего сопротивления, псковичи побежали. Вот здесь они и понесли такие огромные потери, потому как наступило раздолье для рыцарской конницы. А крестоносцы умели развивать успех и милостью к побежденным врагам не отличались никогда.

После победы псы-рыцари сразу же выступили на Псков, ибо оборонять его уже было практически некому. То, что псковские ратники не стали отсиживаться за стенами, а вступили в открытое противостояние, для немцев было просто подарком.

Раненные и покалеченные в схватке бойцы едва успели укрыться в городе и захлопнуть за собой ворота, как буквально следом, наступая им на пятки, к Пскову подошли крестоносцы. Попытка захвата города с ходу не удалась, и потому братья-рыцари взяли его в тесное кольцо осады. Окрестности Пскова подверглись тотальному грабежу. Церкви были сожжены, ибо крестоносцы не щадили православных святынь. Крест на соборах и церквях не мог защитить от людей с крестами на плащах. Такая вот ирония.

Неделю крестоносное воинство безрезультатно стояло под стенами города. Пока оно лишь планомерно и педантично, как всегда делают немцы, продолжало опустошать окрестности. Вскоре весь посад был выжжен дотла. За это время псковичи могли убедиться в серьезности намерений врага, а также в том, что помощи ждать неоткуда. Новгородцы не придут. Ярослав Всеволодович не успеет. И тогда жители Пскова решили вступить с немцами в переговоры. Может быть, и зря. Ибо когда ситуация становится критической, практически всегда найдется предатель, готовый под самым что ни на есть благовидным предлогом сдаться, чтобы спасти свою жизнь, поправить свое материальное положение, а заодно и пойти на сговор с оккупантами, лишь бы отомстить собственным врагам. Так случилось и в этот раз. Такой человек нашелся. Летопись называет его: «Твердило Иванковичь с инеми».

То есть он был не один, имелись и сподвижники. Противники Ярослава Всеволодовича вновь подняли голову. Они явно не сражались с немцами в поле, а потому все были живы и здоровы. Теперь они решили не просто перейти на сторону врага, но и подарить ему свой родной город. Предатели открыли ворота и впустили в Псков братьев-рыцарей. Возможно, они рассчитывали, что князем немцы поставят известного им Ярослава Владимировича, но не тут-то было. Вместо русского князя-изгоя во Пскове оказался немецкий гарнизон. Оправдать себя можно чем угодно, для предательства же достаточно одного шага, дальше уже обстоятельства поведут тебя сами по кривой дорожке. Как гласит Ливонская хроника, князь Ярослав «по своей доброй воле оставил замки и хорошие земли в руках братьев-тевтонцев, чтобы ими управлял магистр». И здесь ничего нового крестоносцы не изобрели. Все это было в том же Кукейносе с князем Вячко. Немцам только дай ноготок, так они всю руку оттяпают. А тут такой куш. Зачем его отдавать изгою? Правда, в летописях указано, что Твердило Иванкович «сам поча владети Пльсковомь с Немци», но это не есть так. Немцы уже считали эти земли своим владением и отдавать их никому не собирались, а вот бургомистр, какой-никакой, нужен был из местных и к тому же верный. И лучше, если повязанный кровью с захватчиками.

Но не все псковичи остались жить под немцами, многие с семьями бежали в Новгород. Захватчики, видимо, им не особо препятствовали. Местные жители им были не особо нужны, ведь Псков и окрестности можно было заселить немецкими колонистами, сделав главной базой для дальнейшего продвижения на Русь. Да и жути беглецы должны были нагнать в Новгороде, посеять там смуту и панику. А с запуганным да трусоватым драться всегда легче.

Захват Пскова явился таким успехом ордена, какого отродясь у немцев в Прибалтике и на Севере Руси не имелось. Это уже не Оденпе и даже не Юрьев. Это исконно Русская земля. Не просто плацдарм для похода на Восток, а смертельная угроза для того же Новгорода. Прямая дорога на Русь.

То, что первой целью немцев стал Псков, не было случайностью. Этот город давно заигрывал с крестоносцами. То договаривался о вечной дружбе, нежно мурлыкая, то призывал в союзники против суздальских князей, обещая принять католичество, то посылал свои войска в совместные походы с меченосцами. При том, что эти совместные предприятия заканчивались не всегда удачно. В 1237 году псковичи послали военную помощь в количестве двухсот воинов Ордену меченосцев в походе против Литвы. Поход закончился трагично, в том числе и для псковичей. Однако память о «дружбе» сохранилась. А память у немцев крепкая, и выводы они делать умеют.

Просчитали, подготовились и пошли туда, где их ждали. Туда, где ждут! Туда, где есть пятая колонна. Так что совершенно неправы те, кто хочет подать это нападение как местную разборку Ярослава Владимировича и его ливонской семьи за права наследства. Отнюдь. Поэтому изгою город и не достался. Он был более доверчив, чем отец, поэтому и использовали его крестоносцы дольше. Ярослав был необходим немцам как символ. Ничего возвращать ему братья-рыцари не собирались. Они вообще редко чем делились.

К тому же захват Пскова бил по кошельку Новгорода, и бил достаточно крепко. Захватив соседнюю территорию, немцы полностью блокировали Новгороду всю западную торговлю. И договориться с ними по-хорошему возможностей не представлялось. Новгородским купцам приходилось лишь туже завязывать пояса и с кряхтеньем подсчитывать убытки. Ведь со временем большинство из них могло вообще разориться. Основа их торговли, а соответственно и прибытка лежала не на российских просторах. Экономика, а не патриотизм, вынудила новгородцев вновь обратиться к Ярославу Всеволодовичу. Самостийность, она тоже хороша, но до определенного предела. И если выбирать, то лучше пусть Владимирский князь с сыновьями, чем немцы, которые просто со свету сживут. И состоишь ты в Ганзейском союзе или нет, их вообще не волнует. А уж о свободе под заморскими фогтами да бургомистрами можно и не мечтать. Там вообще придется псалмы на латыни учить и на органе музицировать. Новгородцам лучше других было видно, как орден обживается и осваивается на захваченных территориях. Какой-никакой, а сосед. И вот теперь он стал теснить новгородцев на их собственных территориях.

Крестоносцы захватывают Тёсово и грабят новгородские волости

Первой ласточкой стала постройка крепости Копорье. Крепость в Копорье была заложена еще в 1237 году, но впервые упоминается в новгородских летописях под 1240 годом, когда немецкие рыцари построили в Копорском погосте деревянную крепость. Территория, которую отхватили при этом крестоносцы, была огромной – войска ордена захватили Тёсово и прошлись вдоль реки Луга, вплоть до Сабельского погоста. Новгородская I летопись рассказывает об этом так: «Тесов взяша, и за 30 верст до Новагорода ганяшася, гость биюче; а семо Лугу и до Сабля». Отряды Христовых воинов до того обнаглели, что стали появляться в непосредственной близости от самого Новгорода. Мало того, дававшие обет бедности рыцари буквально в 30 верстах от Новгорода стали потрошить купеческие обозы. Видимо, таким образом они решили прививать свои обеты новгородцам.

Да вот только обет бедности новгородские купцы не готовы были принять ни при каких условиях, хотя к этому все и шло. С каждым днем убытки, которые нес Господин Великий Новгород, становились все больше, а купеческие кошельки все тоньше. Немцы шлялись почти под стенами города, жгли и грабили села да погосты, угоняли коней, скот, а население уводили в плен. Торговля и благосостояние новгородцев рушились на глазах. В. Татищев дополняет рассказ об этом ужасе таким сообщением: «А на иных градах и дань возложили». Все это говорит о том, что немцы начали осваиваться, а новгородцы продолжали гордо терпеть, ибо дать отпор сил не имелось. Без суздальских князей это было сделать невмоготу.

Да и в бой кому их было вести? И без княжьих гридней, закаленных в боях и походах, тоже худо придется. Еще немного такого вот гордого упрямства, и договариваться господам новгородцам с Ярославом Всеволодовичем будет уже поздно. Придется крестоносцам пятки лизать. А пята у немцев жесткая. Половину новгородцев захватчики перебьют сразу, а другую половину в полон угонят, и глазом моргнуть не успеешь. Пришла пора новгородской старшине в очередной раз в ножки князю Ярославу бухаться.

Но для новгородцев это дело привычное! Прости, князь-батюшка, не серчай! Оплошали! Виноваты. Признаем да каемся. С такими вот лозунгами и призывами двинулось новгородское посольство во Владимир Суздальский просить защиты от новой католической напасти. «Тогда же сдумавше новгородци, послаша владыку с мужи опять по Олександра» (Новгородская I летопись). Сам владыка Спиридон едет на поклон к Ярославу. Оно и понятно, теперь судьба Господина Великого Новгорода напрямую зависела от того, как скоро в нем появится князь Александр с ратью.

Новгород и так слишком долго терпел убытки и разорение, пожиная плоды своего своеволия, и только через два года, когда терпелка иссякла, вечевики обратились за помощью. Дорого далась им гордость! Про Псков и говорить нечего, он, может, и без особой радости, но жил под немцем. Псковичи могли лишь глухо роптать, вспоминая о былых вольностях. Правда, этот жестокий урок пошел городу впрок; с тех пор Псков с латинянами, да и иными иноземцами не заигрывал. Нахлебался. По самые ноздри. А красивый и трагичный призыв из известного фильма: «Мертвый Псков зовет тебя, Ярославич» – это лишь прекрасная, хоть и довольно патетичная задумка сценариста.

Великий князь Ярослав хоть и был уже не так молод, но был по-прежнему горяч и активен. Однако, несмотря на всю новгородскую неблагодарность, о которой можно хоть песни слагать, хоть книги писать и которой он наелся даже больше других, он принял новгородцев радушно. Князь, как никто, умел, когда нужно, прибрать свою гордость и резкость, приберечь для случая. Для него, как и для большинства Великих русских князей, на первом месте стояли интересы Руси. А Новгород был ее неотъемлемой частью. Да и как вы помните, крестоносцев князь люто не любил. Один вид креста на плаще вызывал у него раздражение. Однако идти на поводу у новгородских просителей князь не хотел, да и не должен был. То, что слишком легко дается, то не ценится, а Ярославу это было доподлинно известно.

Поэтому он поступил как опытный политик и мудрый правитель. Немного покуражившись над незадачливым посольством, князь быстро сбил с новгородцев спесь, указав им на их истинное место. Но с другой стороны, и долго мурыжить не стал. Объявил, не сильно томя неведением, что даст им старшего сына. Да и второго в помощь пошлет, а с ним и низовские полки. Так что для защиты рубежей Руси в такой тяжелый для страны момент Ярослав сделал более чем достаточно. Время было тревожное, монгольские тумены рыскали по степи, и ослаблять южные границы Суздальской земли было опасно. Но Ярослав сознательно пошел на этот риск. Теперь очередь была за Александром.

Пока стороны договаривались, немцы продолжали бесчинствовать. Вместе с рыцарями шли воины из подчиненных им племен ливов и чуди, которые тоже были не прочь поживиться за счет оробевших новгородцев. «И поимаща по Луге вси кони и скот, и нелзе бяше орати по селом и нечимь» (Новгородская I летопись). Допрыгались! После таких эскапад крестоносцев Господину Великому грозил голод. Страх воцарился в гордом и заносчивом городе. Страх голодной смерти. Страх иноземной оккупации. А у страха – глаза велики! Окрестные крестьяне разбегаются куда глаза глядят, спасая жизни свои и добро, нажитое непосильным трудом. Зарево от пылающих сел и погостов уже видно в Новгороде. Пахать стало не на ком и некому. Земля пустеет. А ведь впереди весна. Если землю не занять, не запахать, не засеять – это все. Крах. Гибель. Никакой торговлей такую пробоину в бюджете не закроешь. Такое уже было, когда вернувшийся в город Ярослав спасал жителей от голода и, проявляя чудеса изворотливости, лично договаривался с заморскими торговцами, закупая продовольствие за границей. Но у новгородцев всегда была плохая память. Прошло не так уж много времени, и город вновь оказался на грани катастрофы.

В 1241 году Александр возвращается в Новгород и сразу же начинает действовать. А действует так, как батюшка учил: решительно и незамедлительно. Он тут же показывает, кто здесь истинный хозяин и кого надлежит слушаться и бояться. Ярославич железной рукой пресекает всякую смуту и крамолу. Начинает с разгрома пятой колонны и для наглядности приказывает повесить «многиа крамолники». Знает уже, как привести в чувство новгородцев.

Наведя порядок в своем тылу, Александр не медлит и не предается философским размышлениям. Сопли размазывать некогда, надо действовать, пока немцы не поняли, что к чему. Не задерживаясь в городе, со всеми наличными силами Невский выступил на Копорье, стремясь как можно быстрее войти в соприкосновение с врагом. Крестоносцы не были готовы к такому повороту событий, они уже привыкли к безнаказанности и попустительству. Небольшому гарнизону деревянного замка оказалось не по силам длительное сопротивление русским полкам. На приступ шли не крестьяне, а матерые, побывавшие в десятках боев бойцы, хорошо обученные и отлично экипированные. С ними и братьям рыцарям не всегда было по силам сладить, а напугать дружинников и лешаку не дано. Гридни не побегут и врагов не пожалеют.

Крепость была взята скорым приступом. Иного не ожидалось. Часть гарнизона перебили во время штурма; тех же, кому посчастливилось попасть в плен, сохранив жизни, отвели в Новгород для показа и поднятия настроения местной публике. Чтобы горожане видели и не сумлевались. Пришел Александр Ярославич, начались победы. Не так страшен враг, когда на него своя управа есть. Копорье князь велел сровнять с землей, после чего с триумфом вернулся в Новгород.

Однако не со всеми милостиво обошелся Невский. Кое-кому и урок надо было преподать на будущее. Поэтому вожан и чудь, а также местных жителей, которые сражались на стороне немцев и были схвачены с оружием в руках, князь велел казнить. Чтоб неповадно было. По некоторым данным, во время взятия города русскими было убито семьдесят воинов ордена, в том числе «братьев-рыцарей» и «братьев-сариантов», оставленных там для охраны. Скорее всего, под этими данными подразумевались общие потери немцев, включая и их союзников. В том числе и казненных.

Немцы откровенно проспали приход Александра в Новгород. Пока они хлопали ушами и читали псалмы, скорый на действие Ярославич ринулся к Пскову, возвращать утраченные русские земли. Сделать ему это удалось без особой сложности. «Там оставили двух братьев-рыцарей, которым поручили охранять землю, и небольшой отряд немцев. Это обернулось позже им во вред: их господство длилось недолго» (Ливонская рифмованная хроника). Этих самых двух братьев-рыцарей, по одним источникам, Александр изгнал, по другим – взял в плен, а по третьим – казнил. Как говорится, выбирайте на вкус. Хотя насчет казни вряд ли. Александр, как и его отец, ненавидел и орден и немцев, но казнь рыцаря в глазах и того и другого была перебором. Темница – это совсем иное. Кстати, о темнице. Вспомним о судьбе еще одного сидельца.

Псковский князь Ярослав Владимирович, пришедший вместе с немцами, участия в этих событиях уже не принимал, поскольку чуть раньше между ним и его ливонскими родственниками произошел разрыв отношений. Причиной послужила трагедия в семье Ярослава. Его старший сын, повздорив со своей мачехой, второй женой Ярослава, которая была псковитянкой, взял и убил ее. Некоторые историки полагают, будто она ожидала ребенка, а старший сын опасался, что отец передаст свои права на псковские земли новому наследнику. Что само по себе удивительно.

Порвав с ливонцами, Ярослав замирился с новгородским князем Александром. В последний раз он упоминается в летописях в 1245 году как предводитель отряда из Торжка, отражавший нападение литовцев на южные земли Новгорода.

Странную жизнь прожил Ярослав Владимирович. Несчастливую. Несколько раз он вместе с врагами Руси или такими же изгоями, как и он сам, вторгался в русские земли, чинил разор и ковал крамолу, выгодную иноземным соседям. Долго сидел в темнице грозного Ярослава Всеволодовича, своего тезки, как какой-нибудь тать. А жизнь закончил, защищая русские границы от врага. Может, горе сломило? Может, совесть взыграла? Нам не узнать!