Текст книги "История изучения восточных языков в русской императорской армии"
Автор книги: Михаил Басханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Однако при организации постоянного отделения в 1884–1885 учебном году у Главного штаба вновь возникли финансовые сложности. Пытаясь найти средства на открытие отделения, начальник Главного штаба обратился к начальнику Николаевской академии Генерального штаба с просьбой рассмотреть вопрос о выделении в распоряжение Главного штаба 5000 руб. из сверхсметного кредита академии. В ответном письме генерал-адъютант М. И. Драгомиров сообщил, что выделить указанную сумму «без ущерба для дела» невозможно[175]175
Там же. Л. 116–117. Письмо начальника НАГШ к начальнику Главного штаба, 27 января 1884 г.
[Закрыть]. В результате Главный штаб вновь отложил открытие постоянного отделения еще на один год. Таким образом, набор офицеров на 1884–1885 учебный год не был произведен.
В мае 1884 г. состоялся переводной экзамен офицерам-слушателям учебного отделения Азиатского департамента: 21 мая был принят экзамен по арабскому языку, 22-го – по персидскому и 23-го – по турецкому. Сдача экзамена осуществлялась по специальной программе учебного отделения. Экзамен должен был показать результаты, достигнутые офицерами за пять учебных месяцев (с ноября 1883 г. по май 1884 г.).
Как следует из отношения тайного советника Гамазова на имя генерала Фельдмана, экзамен строился исходя из объема знаний, которые должны были усвоить офицеры за пять месяцев обучения. За это время они получили следующие знания и навыки: по арабскому языку – «<…> начав, за исключением двух офицеров, с азбуки, прошли четыре главы Евангелия (в арабском переводе) и могут на экзамене прочесть из этой части любое место, объяснить на французском языке содержание прочитанного, сделать грамматический разбор арабского текста и составить изустно легкие задаваемые фразы, построенные из элементов прочитанного»; по персидскому языку – «[офицеры] прошли четыре главы Евангелия (в персидском переводе) и могут на экзамене прочесть из этой части любое место, объяснить на русском языке содержание прочитанного, сделать грамматический разбор персидского текста и составить изустно на персидском легкие фразы, построенные из элементов упомянутой части Евангелия и первых страниц Оллендорфа[176]176
Оллендорф (Ollendorf) Генрих-Готфрид (1803–1865) – немецкий лингвист, изобретатель популярного метода изучения новых языков.
[Закрыть]»; по турецкому языку – «[офицеры] прошли несколько первых страниц турецкого перевода Робзона[177]177
Установить, о каком учебном пособии идет речь, нам не удалось.
[Закрыть] и могут на экзамене прочесть из этой части любое место, объяснить на французском языке содержание прочитанного, ответить на вопрос из первой части грамматики турецкого языка, перевести на этот язык заданное место из первых 45 параграфов французского текста Оллендорфа, составить задаваемые фразы по-турецки и, наконец, изустно и письменно перевести несколько фраз из “Военного переводчика”[178]178
Имеется в виду издание: Военный переводчик с русского языка на турецкий, болгарский и румынский. СПб.: Воен. – учен. ком. Гл. штаба, 1877. 363, IV с.
[Закрыть] с военными терминами»[179]179
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 48. Л. 140–141. Письмо управляющего учебным отделением Азиатского департамента МИД управляющему делами ВУК Главного штаба, 24 мая 1884 г.
[Закрыть]. Кроме того, в ходе экзамена офицеры должны были представить образцы каллиграфии канцелярских шрифтов, употребляемых в Турции и Персии.
На экзамене офицеры-слушатели показали достаточно высокие результаты. Наиболее высокие баллы получили Гольцгауэр, Шах-Тахтинский, Фидровский и Гиппиус, имевшие по 10 баллов за каждый из трех восточных языков[180]180
Там же. Л. 133. Учебное отделение восточных языков, 1884 г. [Экзаменационная ведомость].
[Закрыть]. Шимкевич от сдачи экзамена был освобожден по причине нахождения в госпитале. От Главного штаба для проверки знаний офицеров был командирован генерал-лейтенант Д. Н. Богуславский – известный специалист по восточным языкам, продолжительное время служивший драгоманом при императорском посольстве в Константинополе. Генерал Богуславский принес с собой на экзамен из своей библиотеки несколько книг на арабском, турецком и персидском языках, а также составленные им диктанты, совершенно незнакомые офицерам-слушателям. Фактически Богуславским был устроен дополнительный экзамен, который длился почти 7 часов[181]181
На экзамене отсутствовал поручик Фидровский, страдавший чахоткой и выехавший в Крым на лечение.
[Закрыть]. Генерал заставил офицеров читать и переводить на русский и французский языки, а также писать под диктовку. Каждый офицер экзаменовался Богуславским более часа, и сам экзамен проходил «при трудной обстановке».
Как отмечал в письме на имя начальника Главного штаба генерал Ф. А. Фельдман, «все офицеры прекрасно выдержали экзамен, и генерал-лейтенант Богуславский остался весьма доволен их знаниями по всем трем языкам и успехами, которые они сделали в течение года по французскому языку»[182]182
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 48. Л. 274. Рапорт управляющего делами ВУК начальнику Главного штаба, 28 мая 1884 г.
[Закрыть].
В связи с тем, что процесс обучения офицеров на курсах восточных языков приобрел устойчивый характер и показал свою жизнеспособность, в Главном штабе пришли к мнению, что настал момент озаботиться о будущем выпускников. С этой целью в июне 1884 г. Главный штаб направил запросы командующим Кавказского и Туркестанского военных округов, как наиболее заинтересованным в специалистах с высшим востоковедным образованием, с просьбой указать, какие должности могут быть предложены выпускникам курсов и какие служебные перспективы их могут ожидать[183]183
Там же. Л. 149–152 об. Отношение начальника Главного штаба к командующим Кавказским и Туркестанским военными округами.
[Закрыть]. При этом Главный штаб указывал, что пополнение слушателей курсов будет происходить преимущественно за счет офицеров войск Гвардии, как наиболее подготовленных и перспективных (чего в действительности не произошло). Полученные от командующих военных округов ответы не вселяли оптимизма в успех востоковедного проекта Главного штаба.
Командующие войсками, вполне сочувствуя идее учреждения курсов, вместе с тем указывали, что основной сферой деятельности выпускников курсов могла быть служба по линии военно-народного управления, но что даже такая служба требует определенной подготовки и знания местных условий, которые офицеры не могут получить в Петербурге. Кроме того, служба по военно-народному управлению не дает офицерам-выпусникам никаких благ и преимуществ и потому не может удовлетворить офицеров с высшим востоковедным образованием, и что едва ли офицеры Гвардии при всех своих достоинствах и выдающихся качествах будут подходящими для службы по военно-народному управлению.
Командующий войсками Кавказского военного округа вообще поставил под сомнение пользу приема на курсы офицеров Гвардии. «Считаю нужным со своей стороны сделать замечание, – отмечал генерал-адъютант князь А. М. Дондуков-Корсаков, – по поводу <…> этого проекта, согласно которому к приемному экзамену для поступления на этот курс постановлено допускать исключительно офицеров войск Гвардии и Петербургского военного округа и только в особых исключительных случаях представляется начальству отдаленных округов империи возбуждать ходатайство о командировании для этой цели офицеров из этих округов. По моему мнению, вопрос этот должен был бы быть поставлен совершенно обратно, т. е. что курс этот должен наполняться исключительно офицерами из азиатских округов, так как знакомство с краем и бытом, и нравами его населения играет несомненно в данном случае солидную роль, и если к этому знанию края и его жизненных условий присоединить обучение туземным языкам, тогда действительно получится отличный контингент офицеров для службы в азиатских округах. Если же курс этот будет наполняться исключительно офицерами Гвардии, то при всех несомненных достоинствах этих офицеров, в них не будет важного элемента – знакомства с особенностями, столь присущими отдаленным окраинным округам»[184]184
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 48. Л. 171 об. – 172. Письмо командующего войсками Кавказского военного округа к начальнику Главного штаба, 5 августа 1884 г.
[Закрыть].
И действительно, вскоре после первого выпуска офицеров-ориенталистов, служебная практика обнаружила полную их неподготовленность к административной деятельности. Полученная ими «лингвистико-дипломатическая» подготовка была излишней для административно-полицейской службы. Командующие войсками затруднялись принимать офицеров-ориенталистов, ссылаясь на отсутствие штатных должностей, которые подходили бы для офицеров со специальным высшим образованием. Для того чтобы быть назначенными впоследствии по военно-народному управлению, получать должности участковых приставов и уездных начальников, совсем не обязательно было иметь специальное высшее образование. Для подобной деятельности больше подходили строевые офицеры Кавказского и Туркестанского военных округов, продолжительное время прослужившие на местах и успевшие ознакомиться с языками и жизнью местных народов. Подобные офицеры могли быть эффективнее использованы для целей местной администрации, к тому же без дополнительных расходов от казны для их специальной подготовки. Кроме того, сама программа учебного отделения, составленная Министерством иностранных дел для подготовки дипломатических кадров на Востоке, не была приспособлена к подготовке военных специалистов, предназначенных для административно-полицейской деятельности. Военное министерство изначально также не планировало подготовку офицеров со знанием восточных языков для прохождения службы по линии военно-народного управления, о чем косвенно говорит и тот факт, что сам проект курсов разрабатывался и курировался Военно-ученым комитетом – структурой, ведавшей военной агентурой, а не Азиатской частью Главного штаба, отвечавшей за кадры военно-народного управления в азиатских военных округах.
В октябре 1884 г. ВУК Главного штаба подготовил проект Положения о курсе восточных языков, учрежденном для офицеров при учебном отделении восточных языков Азиатского департамента Министерства иностранных дел. Проект прошел согласование в департаментах Военного министерства и был представлен на доклад военному министру генерал-адъютанту П. С. Ванновскому. Многочисленные правки и замечания, сделанные по тексту проекта, свидетельствуют о большом интересе военного министра к офицерским курсам восточных языков[185]185
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 48. Л. 200–205 об. Оригинал проекта «Положений» с заключениями военного министра.
[Закрыть]. Проект курсов также был направлен на согласование в Министерство иностранных дел. В письме на имя военного министра по проекту Положения Н. К. Гирс отметил, что со стороны Министерства иностранных дел «препятствий не встречается»[186]186
Там же. Л. 226–226 об. Письмо министра иностранных дел на имя военного министра, 26 ноября 1884 г.
[Закрыть].
24 января 1885 г. проект Положения был внесен на рассмотрение Военного Совета. В ходе слушаний Военный Совет согласился с необходимостью предоставить право поступления на курс не только офицерам – выпускникам военных училищ, но и получившим образование в других высших учебных заведениях. Военный Совет поставил точку в дискуссии о преимущественных правах офицеров войск Гвардии и Петербургского военного округа при поступлении на офицерские курсы восточных языков. Было признано «бесполезным сохранять относительно поступления на курсы преимущества, установленные для офицеров Петербургского военного округа, так как в восточных округах могут найтись офицеры из туземцев, знанием восточных языков более подготовленные к успешному прохождению курсов»[187]187
Там же. Л. 234–234 об. Выписка из «Журнала Военного Совета», 24 января 1885 г.
[Закрыть]. Этим решением упразднялась монополия Гвардии и войск Петербургского военного округа на право поступления на курсы и открывалась возможность для выбора кандидатов из более широкого круга офицеров.
11 февраля 1885 г. «Положение о курсе восточных языков» было официально утверждено и опубликовано в Приказе по военному ведомству 1885 г. за № 96[188]188
См.: Приказы по военному ведомству, 2 мая 1885 г., № 96. Приказы по военному ведомству. 1885. № 1–154. СПб., [1885]. С. 353–360. В тексте приказа кроме самого положения имеются еще и программы вступительных экзаменов по русскому и французскому языкам, географии и военной топографии. Текст положения о курсе восточных языков публикуется в Прил. № 12 настоящего издания.
[Закрыть]. В марте 1885 г. Государственный Совет рассмотрел предложения военного министра о содержании курса восточных языков и постановил отпустить из смет Главного штаба на содержание курсов в 1885 г. 1980 руб. с последующим выделением на эти цели по 5760 руб. на 1886 и 1887 гг., а начиная с 1888 г. – по 6300 руб. в год. 16 апреля 1885 г. мнение Государственного Совета[189]189
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 48. Л. 251–252 об. Мнение Государственного Совета.
[Закрыть] получило Высочайшее соизволение. Тем самым была подведена прочная финансовая основа под учреждаемые курсы восточных языков.
В своих общих чертах «Положение о курсе восточных языков» 1885 г. основывалось на ранее разработанных ВУК Главного штаба «Основаниях для курса восточных языков» 1881 г. Положение 1885 г. избавлялось от излишней детализации ряда статей и в более системном виде определяло порядок прохождения курса от поступления до выпуска и дальнейшее прохождение службы. В частности, были уточнены правила приема на курсы – наличие строевого ценза (не менее трех лет в строю в офицерском чине), введены некоторые ограничения (не допускались к сдаче вступительных экзаменов офицеры запаса; офицеры, два раза экзаменовавшиеся, но не выдержавшие испытания; офицеры, бывшие под судом и им не оправданные). Принципиально новым моментом в Положении 1885 г. по сравнению с Основаниями 1881 г. стало изменение основных целей подготовки офицеров на курсах, отказ от обязательных летних топографических работ и рекогносцировок, увеличение продолжительности обязательной службы в азиатских округах с трех до четырех с половиной лет.
Отсутствие в Положении упоминания о подготовке офицеров для военно-дипломатической службы нанесло серьезный удар по ожиданиям в офицерской среде, разочарованию многих не было пределов. Особенно оно было заметно среди офицеров гвардейских частей, энергии и настойчивости которых курсы и были обязаны своим появлением на свет. Это не замедлило отразиться на составе второго набора курсов (1885 г.), в котором не оказалось ни одного офицера Гвардии, – в то время как в ноябре 1883 г. от войск Гвардии и Петербургского военного округа управляющему учебным отделением Азиатского департамента поступило 35 заявок офицеров, желавших поступить на учебу в 1884 г.![190]190
АВПРИ. Ф. 153. Оп. 663. Д. 200. Л. 35.
[Закрыть] Введение в действие Положения привело к резкому оттоку желающих не только в Гвардии, но и в офицерском корпусе в целом. Два последующих года при приеме на курсы восточных языков наблюдался некомплект кандидатов.
Изменение целей курса имело особенно негативное воздействие на офицеров первого набора, которых выход Положения застал во время учебы на среднем курсе. Ближайшим последствием этого явилась утрата мотивации и, как следствие, снижение интереса к учебе. Ситуация усугублялась еще тем обстоятельством, что офицеры стали как бы заложниками сложившихся условий, когда оставлять курс и возвращаться в свои части было уже поздно без признания факта напрасно потраченного времени и сил. В докладе в Главный штаб по итогам выпускных экзаменов управляющий учебным отделением отмечал: «Смело могу сказать, что гг. офицеры, с таким отличием окончившие курс восточных языков в нынешнем мае, вынесли бы из стен учебного отделения еще больший запас знаний, если бы, обескураженные незаманчивостью обстановки своей будущей служебной карьеры, не утратили в последний год посещения классов прежнего расположения к занятиям»[191]191
Певцов М. Г. Офицерские курсы восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел и их воспитанники (краткий очерк) // Воен. сб. 1902. № 10. С. 188.
[Закрыть].
В мае 1885 г. состоялся переводной экзамен в старший класс для офицеров первого набора. Представителем от Военного министерства на экзаменах вновь присутствовал генерал-лейтенант Д. Н. Богуславский, а также директор Азиатского департамента МИД И. А. Зиновьев. Экзаменационная комиссия признала высокими результаты, достигнутые офицерами на втором году обучения. Ознакомившись с итогами экзаменов, военный министр П. С. Ванновский выразил благодарность М. А. Гамазову и профессорам учебного отделения.
В августе 1885 г. на курсы был сделан второй набор офицеров-слушателей. Среди поступивших не было ни одного офицера Гвардии. Особенностью этого набора слушателей явилось наличие офицера Генерального штаба (капитан Э. Х. Калнин), первого и единственного за всю историю офицерских курсов.
В 1885–1886 учебном году на старшем курсе начались лекции по международному и мусульманскому праву. Международное право читал профессор Ф. Ф. Мартенс[192]192
Мартенс Федор Федорович (1845–1909) – российский юрист-международник, дипломат, член Совета Министерства иностранных дел России (с 1881 г.). Автор фундаментального труда: Современное международное право цивилизованных народов / [Соч.] Ф. Мартенса, проф. СПб. ун-та и члена Ин-та междунар. права: Т. 1–2. СПб.: Тип. М-ва пут. сообщ. (А. Бенке), 1882–1883. 417; 563 с.
[Закрыть], признанный авторитет по вопросу международных правовых отношений. Лекции по мусульманскому праву читал Нофаль, который специально для слушателей курса восточных языков составил на французском языке руководство – «Мусульманское право». По представлению М. А. Гамазова, ВУК Главного штаба ходатайствовал перед генерал-адъютантом Н. Н. Обручевым об издании на средства военного ведомства труда Нофаля в русском переводе, обосновывая это тем, что «по этому предмету не имеется ни одного сочинения, а между тем в подобном руководстве встречается настоятельная надобность на всех наших азиатских окраинах»[193]193
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 48. Л. 273. Отношение управляющего делами ВУК Главного штаба на имя начальника Главного штаба, 25 мая 1885 г.
[Закрыть]. Работа Нофаля в 1886 г. была издана на средства Главного штаба[194]194
Курс мусульманского права, читанный в 1884/85 г. в учебном отделении восточных языков при Азиатском департаменте профессором И. Нофалем: Пер. с фр. Вып. 1. О собственности. СПб.: Воен. – учен. ком. Гл. штаба, 1886.
[Закрыть].
17 мая 1886 г. состоялся первый выпуск офицеров набора 1883 г., или, как его называли, «гвардейского» набора, ввиду комплектования исключительно офицерами Гвардии[195]195
Список выпускников офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД приводится в Прил. № 1 настоящего издания.
[Закрыть]. Всего были выпущены шестеро офицеров – поручики Гольцгауэр, М. А. Шлиттер, А. И. Гиппиус, А. И. Абаковский, П. П. Шимкевич и А. А. Шах-Тахтинский. Обучавшиеся вместе с ними два других офицера – поручики Фидровский и А. В. Божерянов – курса не окончили. Фидровский сдал выпускной экзамен, но вскоре скончался от чахотки. Божерянов по причине болезни был отчислен от курса в свой полк.
Как и предполагалось, определение офицеров на службу происходило в танталовых муках. Только после долгой переписки со штабами Кавказского, Туркестанского и Омского военных округов для офицеров были найдены места по линии военно-народного управления. Поручики Шимкевич и Шах-Тахтинский отправились на Кавказ, где первый получил должность окружного начальника в Закаспийской области, второй – помощника Александропольского уездного начальника. Поручики Гольцгауэр и Шлиттер определены на службу в Туркестан: первый – комиссаром вакуфной комиссии[196]196
Вакуфная комиссия – временный административный орган в Ферганской области, в ведении которого находились вопросы, связанные с определением вакуфных прав на землю, обеспечением вакуфного права и учет вакуфной собственности.
[Закрыть] Ферганской области, второй – комиссаром поземельно-поданной комиссии[197]197
Поземельно-податная комиссия – административный орган в областях и уездах Туркестанского края, в ведении которого находился учет земельной собственности, опись и съемка земель, определение прав собственности на землю, оценка земель и обложение их налогом.
[Закрыть] Сыр-Дарьинской области. Поручик Абаковский отбыл в распоряжение командующего войсками Омского военного округа для последующего назначения на должность.
Определение офицеров на должности военно-народного управления, к каковой службе их не готовили, и психологически они не были готовы сами, вызвало у офицеров полное разочарование в полученном востоковедном образовании. Неудивительно, что офицеры-выпускники курсов искали первой возможности, чтобы вырваться из тенет административной службы. Первым, сославшись на расстроенное здоровье, покинул Туркестан поручик Гольцгауэр, прослужив в Фергане всего несколько месяцев (с января по август 1887 г.). В том, что Гольцгауэр, один из инициаторов учреждения курсов восточных языков, стал первым офицером, покинувшим службу на Востоке, угадывалась тревожная тенденция, предвещавшая военному ведомству немало проблем. Внезапная смерть Гольцгауэра, последовавшая вскоре после отъезда из Туркестана, произвела тяжелое впечатление на всех офицеров курсов восточных языков. По прошествии положенных четырех с половиной лет обязательной службы на Востоке поспешили вернуться в строй Абаковский, Шлиттер и Шах-Тахтинский. Надолго задержался в Туркестане только поручик Шимкевич.
Наиболее удачно сложилась служба у поручика А. И. Гиппиуса, который был единственным из офицеров выпуска 1886 г., получившим назначение, полностью соответствовавшее полученному образованию. Около десяти лет Гиппиус занимал должность негласного военного агента в Ризе (Азиатская Турция), где плодотворно занимался изучением Турции и турецких вооруженных сил. Интересна характеристика А. И. Гиппиуса и его деятельности в Турции, данная другим выпускником офицерских курсов восточных языков, капитаном К. Н. Смирновым: «Гиппиус был из гвардейской артиллерии, окончил артиллерийскую академию, а потом пошел на восточный курс, который кончил с неприятностями с товарищами[198]198
О каких неприятностях идет речь, остается неясным.
[Закрыть]. Как академик, не в пример прочим, он скоро был командирован в Турцию, а работы его по изучению дорог Турции считались долго очень ценными. Он изучил Сивасский район и потом был назначен в Трапезунд. Здесь он не ладил с консулом. После Трапезунда он был откомандирован в Петербург, в Главный штаб, и впоследствии был военным губернатором в Туркестане. Там он сумел очень хорошо успокоить [туземное] население во время волнений [1916 г.], прочитав и растолковав им соответственное место из Корана, но, говорят, его методы (будто бы он надел однажды халат и чалму) в Питере не понравились, и он был отозван. Во всяком случае, на восточном поприще он достиг генеральских чинов. Конечно, Гиппиус <…> был большим знатоком Турции»[199]199
Смирнов К. Н. «Интеллидженс» Кавказского фронта. С. 215–216. Смирнов оставил замечательные записки о службе в штабе Кавказского военного округа и Кавказского фронта – «“Интеллидженс” Кавказского фронта в период 1878–1918 годов», в которых содержится немало ценных сведений о выпускниках офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД. Полный текст записок Смирнова впервые был опубликован Н. К. Тер-Огановым в работе: Из истории разведки штаба Кавказского военного округа в Турции и Иране (1870–1918 гг.). Saarbrόcken, LAP LAMBERT Academic Publishing, 2015. С. 162–262.
[Закрыть].
В 1887 г. выпуска офицеров на учебном отделении не было. В этом году на курсы поступили штабс-капитаны Гутор, Кашуба, поручики Ломакин, Юрьев, Зельстрем. Последний в феврале 1890 г. был отчислен с курса «за неуспеваемостью»[200]200
АВПРИ. Ф. 153. Оп. 668. Д. 208. Л. 11. Отношение управляющего делами ВУК Главного штаба управляющему учебным отделением Азиатского департамента МИД, 23 февраля 1890 г.
[Закрыть].
Второй выпуск офицерских курсов восточных языков состоялся в 1888 г., выпускались четыре офицера – Генерального штаба капитан Калнин, штабс-капитан Корвин-Каменовский, поручики Сатов и Алексеев. По отзыву управляющего учебным отделением М. А. Гамазова, «по всем предметам результаты испытаний отличные; при этом с каждым годом офицеры оказывают все лучшие успехи, и объем их знаний расширяется; при выпуске почти все пишут под диктовку без ошибок на всех трех языках, хорошо переводят и довольно свободно изъясняются. Мусульманское и международное право офицеры усвоили себе очень хорошо и из первого предмета отвечали на изысканном французском»[201]201
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 29, ч. 2 (1888 г.). Л. 195. Докладная записка по Главному штабу, май 1888 г.
[Закрыть].
Выпускники были удостоены возможности представиться императору Александру III на церковном параде войск Л.-гв. Уланского и Конно-гренадерского полков. На представлении офицеры-выпускники офицерских курсов восточных языков следовали за выпускниками артиллерийской, инженерной и юридической академий. Эта маленькая церемониальная деталь несла в себе своеобразный иерархический код, который указывал на то, что офицерские курсы восточных языков по своему статусу относятся к военным академиям императорской армии и по своему значению замыкают их список. Когда в 1902 г. в газете «Русский инвалид» курсы назвали «самой маленькой академией» русской армии, то в этом не было преувеличения[202]202
Русский инвалид. 1902. № 25.
[Закрыть].
Все офицеры выпуска, за исключением Генерального штаба капитана Э. Х. Калнина, получили распредение по линии военно-народного управления на Кавказ и в Среднюю Азию. По просьбе военного агента в Турции Генерального штаба подполковника Н. Н. Пешкова капитан Калнин был командирован в Константинополь для работ по составлению карты Верхнего Босфора[203]203
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 48 (1888 г.). Л. 3–3 об. Доклад по Главному штабу, 4 мая 1888 г.
[Закрыть]. Срок командировки изначально определялся в шесть месяцев, но затем был продлен еще на полгода. В дальнейшем служба Калнина сложилась вполне благоприятно, чему во многом способствовало прекрасное образование, полученное на курсах восточных языков. В 1890 г. он был вновь направлен в Константинополь, затем служил на посту военного агента в Греции (с 1895 г.), состоял военным агентом в Константинополе (1899–1904), возглавлял генерал-квартирмейстерскую службу штаба Одесского военного округа (1904–1913). В русской армии Калнин по праву считался одним из авторитетных специалистов по Турции и турецкой армии.
По итогам вступительных экзаменов в 1888 г. в младший класс были зачислены поручики Туманский, Михайлов, Дмитриев, Белов и Ножин. Поручик Туманский стал первым гвардейским офицером, поступившим на курс после введения в действие Положения 1885 г. Положение оказало столь негативный эффект на настроения гвардейских офицеров, что на его преодоление потребовалось почти три года.
По согласованию с Военным министерством, программу курса учебного отделения в 1888 г. дополнили татарским языком. Как следует из докладной записки начальника Главного штаба, «опыт показал, что офицеры при поступлении по окончании курса на службу в азиатские округа для ознакомления с местными наречиями вынуждены приняться за изучение татарского языка. На этом основании полезно было бы дать им уже на курсе возможность ознакомиться с этими наречиями, чтобы лучше подготовиться к дальнейшей службе»[204]204
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 29, ч. 2 (1888 г.). Л. 153 об. – 154. Докладная записка начальника Главного штаба военному министру, 20 ноября 1888 г.
[Закрыть]. Для чтения лекций по татарскому языку был приглашен коллежский регистратор Гатаулла Баязитов[205]205
Гатаулла Баязитов (1846–1911) – религиозный и общественный деятель, многолетний лидер мусульманской общины Санкт-Петербурга, преподаватель тюркских наречий и мусульманского права в учебном отделении восточных языков Азиатского департамента МИД.
[Закрыть]. Содержание нового преподавателя отделения – 500 руб. – взяли на себя в равной части Военное министерство и Азиатский департамент. Документы, относящиеся к деятельности офицерских курсов восточных языков, содержат мало подробностей о постановке на курсах изучения татарского языка. Известно, что татарский язык изучался преимущественно в старшем классе. В архивных фондах имеются только две экзаменационные ведомости (1893 и 1894 гг.), в которых отражены результаты экзаменов по татарскому языку в среднем классе[206]206
См.: РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28, ч. 1 (1893 г.). Л. 20; Там же. ч. 2 (1894 г.). Л. 54.
[Закрыть]. Первая экзаменационная ведомость, где указываются татарский язык и отметки по нему для офицеров-выпусников, относится к 1889 г.[207]207
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 29 (1889 г.). Л. 28. Учебное отделение восточных языков. [Экзаменационная ведомость, 8 мая 1889 г.]
[Закрыть] Отметка за татарский язык входила в общий подсчет баллов итогового экзамена. Предположительно, преподавание татарского языка было прекращено в конце 1890-х гг.
В 1888 г. М. А. Гамазов поднял перед ВУК Главного штаба вопрос о введении в программу старшего класса нового предмета – курса чагатайского языка[208]208
Чагатайский язык – средневековый среднеазиатско-тюркский письменно-литературный язык.
[Закрыть]. Как отмечал Гамазов, изучение этого языка могло принести существенную практическую пользу ввиду то, что «турецкий язык, происходя от чагатайского корня, облегчает офицерам, по выходе из курса, усвоение местных татарских наречий Туркестана и стран, соседних с Кавказом, т. е. сартовского, киргизского, туркменского и пр. языков»[209]209
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 29, ч. 2 (1888 г.). Л. 196–196 об. Докладная записка по Главному штабу, май 1888 г.
[Закрыть]. Предложение не нашло поддержки у руководства Главного штаба, опасавшегося перегрузить учебную программу для офицеров дополнительными предметами, особенно после введения в программу курса татарского языка.
В 1886 г. профессор Ф. Ф. Мартенс прекратил чтение лекций по международному праву на учебном отделении. По рекомендации Мартенса курс по этому предмету в конце 1888 г. перешел к тайному советнику М. И. Муромцову. Расходы на ведение курса (500 руб. год) взяли на себя в равной части Военное министерство и Азиатский департамент.
В рассматриваемый период был сформирован бюджет офицерских курсов восточных языков, который в последующие годы практически не подвергался сколько-нибудь значительным изменениям. Ежегодно Главным штабом на содержание курсов выделялось 5760 руб., из которых 3600 руб. – на вознаграждение профессорско-преподавательского состава. На содержание офицеров-слушателей выделялось 2160 руб. из расчета по 15 руб. в месяц на слушателя для приобретения учебных пособий и канцелярских принадлежностей.
С 1888 г. на учебном отделении была введена практика привлечения офицеров-слушателей к выполнению самостоятельных научных работ. Слушатели приняли участие в литографировании на персидском и тюркском языках составленной русским консулом в Кашгаре Н. Ф. Петровским «Программы и вопросов среднеазиатским туземным разведчикам, посылаемым для собирания политических и других сведений»[210]210
См.: РГАДА. Ф. 1385. Оп. 1. Ед. хр. 466. Л. 184–193.
[Закрыть]. Работа была издана Главным штабом в количестве 150 экз. и отправлена в штабы азиатских военных округов. По инициативе офицеров-слушателей для «Сборника материалов по Азии» был осуществлен перевод персидского историко-географического описания Афганистана[211]211
Остался неопубликованным.
[Закрыть]. Поручик С. А. Геппенер по материалам лекций преподавателя персидского языка М. К. Абединова составил «Краткий очерк персидской грамматики (этимология)», который был литографирован осенью 1888 г. По отзыву М. К. Абединова, составленная Геппенером грамматика была вполне удовлетворительна и могла служить хорошим руководством для начинающих[212]212
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 29, ч. 2 (1888 г.). Л. 162. Отзыв преподавателя персидского языка М. К. Абединова на работу поручика Геппенера, 24 ноября 1888 г.
[Закрыть]. Офицеры-слушатели также готовили для издания извлечение в русском переводе из грамматики турецкого языка, составленной на французском языке профессором Фардисом.
С целью пополнения библиотеки учебного отделения ВУК Главного штаба регулярно отправлял на имя управляющего свежие издания Главного штаба и военных округов на восточную тематику, географические карты Азиатской России и сопредельных стран Востока, выделял средства на приобретение периодической печати на восточных языках (150 руб. в год).
В связи с исполнявшимся 29 мая 1888 г. 65-летием учреждения учебного отделения Азиатского департамента управляющий отделением М. А. Гамазов обратился к министру иностранных дел Н. К. Гирсу с ходатайством об установлении для всех лиц, с успехом закончивших курс учебного отделения, особых академических знаков. Право ношения таких знаков Гамазов предлагал распространить и на офицеров – выпускников курсов. В служебной записке по этому вопросу Гамазов отмечал: «Ни воспитанники Министерства иностранных дел, ни военные слушатели отделения не получают от него по окончании курса ни дипломов, ни простых аттестатов, ни даже каких-либо внешних доказательств того, что они получили специальную подготовку к службе на Востоке и кому именно они обязаны этою подготовкою. Военные слушатели отделения не пользуются правами, соответствущими тем, которые предоставляются окончившим курс в военных академиях; а между тем приобретенная ими путем усидчивых трудов совершенно новая (подчеркнуто М. А. Гамазовым. – М. Б.) для них специальность и исключительность обязанного с нею рода службы обрекают их на нравственные и очень тяжелые жертвы провести, быть может, всю жизнь вдали от родины и привычной обстановки»[213]213
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 29, ч. 2 (1888 г.). Л. 57–57 об. Служебная записка управляющего учебным отделением Азиатского департамента МИД, [1888 г.].
[Закрыть].
В свою очередь, ВУК Главного штаба признал желательность введения такого знака для офицеров и просил генерал-адъютанта Н. Н. Обручева обратиться с ходатайством к министру иностранных дел распространить право ношения знака на офицеров. Обосновывая желательность введения знака, управляющий делами ВУК Главного штаба отмечал: «Офицеры эти не пользуются никакими преимуществами по службе, а по знаниям не только не уступают гражданским слушателям, но, может быть, даже превосходят их»[214]214
Там же. Л. 197. Докладная записка по Главному штабу, май 1888 г.
[Закрыть].
Составленный по проекту Гамазова знак представлял собой серебряный академический значок, в центре которого располагался государственный герб в обрамлении лавровой и дубовой ветвей, с золотым восходящим солнцем в нижней части. Знак предназначался для ношения на правой стороне груди. Знаком удостаивались выпускники учебного отделения, получившие на выпускном экзамене не менее 10 баллов по каждому предмету учебной программы. 30 января 1890 г. знак для окончивших курс учебного отделения восточных языков Азиатского департамента получил Высочайшее утверждение[215]215
Внешний вид знака приводится в настоящем издании.
[Закрыть].
Введение академического знака имело большое морально-психологическое значение для офицеров курса восточных языков, поднимало их авторитет в военной среде и являлось дополнительным стимулом для успешной учебы. В то же время мнение о полезности знака разделялась не всеми в русской армии, особенно в высшем военном руководстве. Вопрос о целесообразности награждения офицеров-выпускников специальным академическим знаком был поднят в начале 1900-х годов в ходе пересмотра в Военном министерстве программы подготовки офицеров на учебном отделении восточных языков. К этому сюжету мы еще вернемся несколько ниже.
В мае 1889 г. состоялись выпускные экзамены, на которых присутствовали директор Азиатского департамента тайный советник И. А. Зиновьев и русский консул в Астрабаде (Персия) Л. С. Кохановский. «Результаты экзаменов <…>, – отмечалось в докладе начальника Главного штаба, – были отличные. На всех трех восточных языках офицеры говорили, переводили и писали свободно, а на персидском языке они даже представили сочинения на темы, заданные тайным советником Зиновьевым. Из мусульманского права экзамен происходил на французском языке»[216]216
РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 29 (1889 г.). Л. 42–42 об. Доклад начальника Главного штаба, 11 мая 1889 г.
[Закрыть]. За труды по подготовке военно-востоковедных кадров, по представлению начальника Главного штаба, управляющему учебным отделением была объявлена Высочайшая благодарность.
