Текст книги "Коновал. Книга вторая"

Автор книги: Михаил Савинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Глава 1

Тайга. Как много величия в этом слове. Сколько красивых и романтичных песен, было сложено во славу ей, какими только возвышенными эпитетами не награждали ее писатели и поэты, вдохновенно воспевая величие и красоту бескрайних сибирских просторов.

Однако устало бредущему по ней человеку, было сейчас на все это глубоко плевать. С каждым проведенным в лесу часом, он все более люто и зло ненавидел эти заповедные, безжалостно пожирающие остатки его сил, места.

По всем расчетам путника, шел уже пятый день, как он, потеряв направление и ориентиры, бестолково блудил по этим бесконечным, едва отошедшим от зимы и невероятно похожим друг на друга пологим лесистым сопкам и заболоченным талыми водами низинам. Скудный провиант, брошенный им в спешке в рюкзак, кончился еще два дня назад, а рассчитывать на щедрые дары природы ранней весной, путнику уж точно не приходилось.

Но, похоже, не только голодный желудок был сейчас его главной проблемой. Тяжело передвигая ноги, обутые в раскисшие от воды кирзовые армейские сапоги, он на пределе своих сил поднялся на вершину очередной сопки, где тут же обессиленно рухнул под старой сучковатой сосной, на которую, вероятно имел большие виды.

Следующие полчаса, человек в просто лежал ничком на холодной, еще не прогретой солнцем влажной земле, похоже не имея сил даже пошевелиться. За тем он, со стоном перевернулся на спину, и с трудом освободившись от лямок не большого потрепанного временем рюкзака, вновь устало раскинулся на мягкой мшистой почве. Однако проклятая сырость была просто не выносима и путник, неохотно оставив это губительное для здоровья занятие, невольно приподнялся с земли и неуклюже уселся на подсунутую под себя ногу, при этом ничуть, не реагируя на промокшую насквозь штанину.

Потухшие глаза изможденного скитаниями человека, не выражающие казалось каких-либо эмоций, равнодушно прошлись по окружающему его лесу, и остановился на своем, изрядно выцветшем вещмешке.

Если бы кто увидел его в эту минуту, то несомненно обратил внимание на ту невероятную перемену, что произошла в мученическом облике бедолаги. Худое, небритое лицо мужчины, буквально ожило слабой улыбкой, да и сам он как-то разом подобрался. Уверенным движением худой руки он подтянул к себе рюкзак и стал его нервно развязывать. Покончив с этой не хитрой процедурой, странник вновь дико осмотрелся по сторонам, и аккуратно, словно то была хрустальная, тонко сработанная ваза, вытащил из него плоский, но достаточно тяжелый предмет, который был плотно замотан в далеко, не свежую портянку. Положив сверток перед собой, мужчина на какое-то время словно окаменел. Когда странника чуток отпустило, он медленно, как завороженный раскрыл влажную тряпицу и горящими глазами, буквально впился в крупный, дискообразный слиток ярко-желтого метала, покрытый множеством округлых впадинок и небольших окатанных бугорков разной величины, что в целом, очень сильно напоминало знакомый каждому человеку облик извечного спутника земли в его полнолуние.

И вновь в усталом мозгу обладателя необыкновенного по ценности золотого самородка, всплыли яркие события пятидневной давности.

Глава 2

Золотодобывающая артель, в которую Николай Ипатов устроился рядовым бульдозеристом, только-только приступила к вскрытию отведенного ей золотосодержащего участка, тем самым начиная свой очередной сезон старательских работ.

Снимая верхний, преимущественно растительный слой почвы, Николай, немного глубже, чем это полагалось, воткнул отвал бульдозера в землю и чисто профессиональным взглядом, выхватил из движущейся перед ним бурой массы, какой-то странной формы камень. Вернее сказать как тот, не совсем естественно для своих размеров, сполз вниз с полутораметровой сырой насыпи.

Малость поразмыслив, старатель остановил ревущую технику, и прихватив с собой фляжку с родниковой водой, спрыгнул с гусеницы вниз, после чего, не спешной походкой направился к этому, заинтересовавшему его предмету.

Ковырнув плоский камень ногой, Ипатов с замирающим сердцем, физически ощутил его необыкновенную тяжесть. Дрожащей рукой, медленно поливая предмет из фляги, Николай принялся пальцами другой руки усиленно сдирать с него слой налипшей вязкой грязи.

А буквально через минуту, бульдозерист уже стол на коленях и ошалело пялился на огромный, дискообразный самородок золота. Что на тот момент творилось в его голове, догадаться было сложно, впрочем, он и сам, про это вспоминал потом с большим трудом.

Привел его в чувство, знакомый голос одного из новичков бригады, который словно хищная птица, навис над ним черной тенью.

– Что там у тебя, ни как золото, – удивленно промычал парень, припершийся за каким-то хреном именно сюда, и именно в этот самый момент.

– Да нет, походу обманка, пирит, – еле выдавил из себя Ипатов, и прижимая тяжелую находку к груди, добавил. – Пойду мастеру покажу, посмотрим, что скажет.

На его счастье, в свежесрубленном бараке, ни кого из бригады не оказалось. Лихорадочно покидав в рюкзак все самое необходимое, обладатель уникальной находки, не переставая взывать к всевышнему, ни кем не замеченный, покинул избу и дико осмотревшись по сторонам, бросился бегом в лесную чащу.

Прекрасно зная криминальное прошлое мастера артели, как в прочем и ее бригадира, Николай не сомневался, что в случае его поимки, расправа над ним будет короткой и жестокой, вот по тому, он просто панически спешил уйти как можно дальше от людского глаза. Именно эта спешка, в союзе с невысокими однотипными сопками, хмурым небом и не крупными озерами, которые раз-за разом, невольно приходилось обходить, быстро сбили его с намеченного маршрута и заставили потеряться в практически нехоженой тайге. Ориентируясь лишь по редко пробивающимся сквозь тучи лучам солнца, беглец устремил всю свою энергию на юг, туда, где пролегала железная дорога, этот его единственный шанс вернуться в оставленный им несколько недель назад город.

Вдоволь насмотревшись на дурманящий мозг самородок, Ипатов вновь тщательно завернул его в тряпку и, упаковав в рюкзак, словно подпитанный от золота энергией, поднялся на ноги и сделал отчаянную попытку залезть на дерево, лишь для того, что бы визуально определиться с направлением дальнейшего движения.

Но этот, его короткий поход к вершине был неожиданно прерван сломанной веткой и болезненным падением на спину. И, похоже, это была последняя капля человеческого терпения. С трудом перевернувшись на живот, обладатель сокровища, безвольно уткнулся лицом в мокрый мох, и словно бычок на бойне, натужно и обреченно замычал.

И именно в этот самый момент, до его слуха донесся очень слабый, но до боли знакомый шум движения грузового поезда. Забыв про боль и усталость, Ипатов опираясь на ствол сосны, медленно поднялся на ноги и задержав дыхание, весь обратился в слух.

И, о боже, ему это, не почудилось. Сквозь мерный шум тайги, до него явственно доносился далекий перестук вагонных колес. Расстояние от сопки до проходящего мимо состава было примерно километров пять, может семь, но похоже путника это смущало. Сосредоточив все внимание на месте, откуда ярче всего доносился шум проходящего поезда, мужчина болезненно морщась, забросил на спину свой десятикилограммовый рюкзак и заметно прихрамывая двинулся вниз.

Особенно тяжело дался Ипатову последний километр пути. Залитая талыми водами низина с невероятно переплетенными зарослями лиственных деревьев и кустов, словно нарочно решили добить и без того, едва держащегося на ногах человека. Однако последний, все так же упорно двигался к намеченной цели, словно не замечая ни сводящей судорогами мышцы холодной воды, ни хлещущих по лицу упругих веток. Мысли старателя были сейчас далеко. Обладатель уникального самородка, находясь на грани сознания, уже явственно видел, как его многочисленное семейство, доведенное государственными реформами до откровенной нищеты, оставив старый, полусгнивший барак с его скудной мебельной рухлядью, наконец-то переезжает в огромную благоустроенную городскую квартиру. Как трое его малолетних сыновей, больше не будут с тоской и завистью поглядывать, на хорошо одетых и сытых сверстников, а его любимая женушка, сможет впервые в жизни гордо зайти в любой из городских магазинов и купить себе все, на что ляжет взгляд ее добрых и невероятно красивых глаз.

И, похоже, сегодня старателю везло. От железнодорожной насыпи, куда он буквально выполз на четвереньках, до ближайшего поселения ему оставалось пройти чуть больше одного километра .

Глубоко зарыв самородок в дорожный щебень, почти в плотную к стандартному километровому столбику, путник, с наступлением сумерек двинулся в путь, и скоро осторожно вошел в раскинувшийся вдоль железнодорожных путей не большой поселок. Там он первым делом посетил просторную избу, которая официально считалась местным вокзалом. Зал ожидания был абсолютно пуст, и Николай не таясь, вспоров самодельной финкой подкладку старенькой фуфайки, достал от туда паспорт и не большую денежную заначку, которые были тщательно упакованы в непромокаемый полиэтиленовый пакет. Затем Ипатов воровато осмотревшись и убедившись, что тишина в помещении для него не обманчива, приобрел в кассе билет до Камнегорска, на окраине которого он жил уже с десяток последних лет. На оставшиеся деньги Ипатов купил в магазине буханку черного хлеба и две банки рыбных консервов, из расчета по одной на сутки пути. Половину всего хлеба он съел сразу, остальную тщательно завернул в найденную на вокзале газету и спрятал в рюкзак.

Для необожжённого жизнью дилетанта, коим был наш герой, все казалось бы, сделано правильно и как ему тогда казалось, без малейшего сучка, и задоринки. Но для острого глаза живущего золотом люда, появление в поселке чужака, было событием особого внимания.

Поезда дальнего следования в этих местах, буквально кишели всевозможным жульем, профессиональными охотниками за нерасторопным пассажиром. Стукачи проводники, всевозможные провокаторы с паленой водкой, прожженные проститутки и наводчицы, и конечно стражи порядка. Все они, как один, были заряжены на приисковое золото и тех хороших барышах, что водились у возвращающихся с заработков артельщиков и диких старателей. И самый расцвет всей этой вакханалии, пришелся именно на девяностые годы, время откровенного беспредела и хаоса. Вот потому, удачно сесть путнику в поезд, еще далеко не означало, его столь же удачное прибытие к пункту назначения.

Именно так произошло с Николаем Ипатовым. На подъезде к одной из крупной станции, к нему целенаправленно подошли люди в милицейской форме, и проверив документы, без особых объяснений, вывели из вагона, после чего сопроводили в дорожный отдел милиции. Там старателя профессионально обыскали, и обнаружив в вещмешке самодельную нож-финку, быстро составили протокол о задержании.

А спустя два дня, пришло заключение экспертизы, о наличие в рюкзаке следов золотой пыли. После чего, начался откровенно жесткий пресс арестованного на его признание в хищении драгметалла. Чередовался он дневными и ночными допросами, изощренными побоями и очными ставками, как с мастером артели, так и с ее бригадиром. От бульдозериста требовали только одно, вернуть найденный им самородок, а там типа, вали на все четыре стороны.

Однако, Ипатов уперся. Даже, находясь в полуобморочном состоянии, он упорно повторял, что ни чего не знает, ни о золоте, ни тем более, о каком-то самородке.

Спустя две недели жестокого испытания, арестант понял, что силы его на исходе, и что пришло время всерьез подумать, как разом покончить со всеми земными мучениями. И вот тут, после очередного допроса, на котором присутствовал некий молчаливый гражданский чин, одетый в строгий черный костюм, жизнь старателя за решеткой кардинально изменилась к лучшему.

А спустя еще две недели, состоялся суд, и Колян Ипатов, отхватив за свою финку по максимуму, отправился в ближайшую колонию общего режима, что бы с топором и пилой под усиленным надзором осваивать очередной участок сибирской тайги. Но все это, как показало будущее, было лишь видимой частью айсберга, а вот его подводную часть, ему предстояло прочувствовать даже раньше, чем он мог тогда предполагать.

За несколько дней, до прибытия этапа, с уже известным на всю округу арестантом, начальник исправительной колонии, полковник Ивин, вызвал к себе в кабинет смотрящего зоны, некого Виктора Беляева, по прозвищу Корунд. Там, короткой беседе с глазу на глаз, не особенно вдаваясь в детали и подробности, он настоятельно рекомендовал авторитету, обеспечить Ипатову очень даже беспокойное существование, и в тоже время проследить за его безопасностью, что бы типа тот, часом не вздернулся, или не попал под чей-то нож. Взамен, Беляеву и его приближенным, было как всегда обещано некоторое послабление режима их содержания.

На тот момент, начальник колонии даже не предполагал, что малява о спрятанном в тайге огромном самородке и его обладателе, прошла на зону еще сутки назад, и что у Корунда, с его козырной колодой, на этот счет, имелись свои долгосрочные планы.

Уже в первый день после обязательного карантина, начальник исправительной трудовой колонии, открыто намекнул вновь прибывшему зеку, что в ближайшие дни, он ждет от него некого откровения, и что в противном случае, просто закроет глаза на весь возможный беспредел к его новоявленной особе.

И как в подтверждение всему сказанному, той же ночью, Ипатова бесцеремонно выдернули со шконки и отвели в какую-то отдалённую полутемную каморку. Там его жестко посадили на табурет и связав за спиной руки, сухо щелкнули допотопным выключателем.

Щурясь от яркого света, с тревожно бьющимся сердцем, Николай обнаружил прямо перед собой четверых, густо расписанных синими татуировками мужчин. Пятый, что оставался у него за спиной, не дожидаясь команды, грубо обнял его за шею и приставил к кадыку стальное острие заточки.

Какое-то время блат комитет, с интересом разглядывал вновь прибывшего, еще бы, увидеть и взять в оборот везунчика, нашедшего многомилионный самородок, было фартом, ни каждого дня.

Ставя точку на этом молчаливом знакомстве, отлично владевший методом психологического воздействия Корунд, вальяжно растягивая слова, повел такую речь.

– Слушай сюда, золотоискатель гребанный, говорить буду я, а ты будешь только соглашаться со мной и соглашаясь кивать своим лысым жбаном, и знай, одна твоя заминка и Овес, тебя тут же на пику посадит, как кузнечика. Усек.

Урка, стоящий за спиной бульдозериста, был явно к тому расположен, и мерзко усмехнувшись, с такой силой надавил ножом на кадык Коляна, что у того непроизвольно намокли глаза и разом отпала всякая охота к сопротивлению.

– Мы, как ты наверно догадываешься, уже в курсах о твоей находке, начал раскручивать тему смотрящий зоны. – А вот куда ты самородок заначил, это пока для нас вопрос. Но я полагаю, ты будешь совсем не против, поделиться им с братвой, потому как должен понимать, что в противном случае, живым с зоны тебе откинуться не дадут. Взамен гарантирую спокойную сытую жизнь и скорое освобождение. Долю от своего рыжья, ты получишь по его реализации.

Ипатов думал не долго, потому как выбор его был далеко не велик, и потому, остерегаясь проткнуть себе горло заточкой, в знак согласия дважды, довольно выразительно моргнул глазами, после чего Корунд, тут же дал команду подручному убрать лезвие и развязать старателю руки.

– Сколько хоть весу в твоем самородке, – поинтересовался самый возрастной из присутствующих, и получив ответ, хмуро усмехнулся. – Теперь понятно, от чего такой дикий кипишь, вдруг него поднялся.

– Короче, – вновь взял слово смотрящий, – Расклад такой. На тебя с воли заказ пришел, типа выпотрошить тебя для начала, потом по тихому слить. Но мы не беспредельщики, и тем более, не сотрудничаем с властью. Вот потому, решаем так. В самое ближайшее время, намечается рывок на волю, и ты Ипат, встанешь на лыжи тоже. После того как отведешь братву к золоту, можешь валить на все четыре стороны, за долю свою не парься, получишь. Но знай, если тема пурга, тебя там же и закапают. Ну, а пока, наша общая задача, что бы тебя с зоны не скинули. Вот по этому, все будем делать вид, что дружно пляшем под дудку хозяина, и типа Ипат, во-вот расколется. Ну, а ты залетный, будешь торчать тихо, язык за зубами держать крепко, и ни с кем не контачить. Чуть непонятки возникли какие, сразу к Катеру, он прикроет.

Смотрящий, медленно повернув голову, и кивком указал на лысого здоровяка с выбитым якорем на плече.

– А еще, заруби себе следующее, совсем тупого не включай, не надо. У хозяина и тех, кто по ту сторону колючки, всегда должна быть уверенность, что все идет по их сценарию.

Глава 3

Лето на Карельском перешейке, в самой середине девяностых годов выдалось теплое и в меру влажное, что обещало нашему семейству и оккупировавшим мою дачу родственникам, месяц хорошего отдыха, в плотном окружении живописной, почти первозданной природы. Не осталась обделенной законным метражем и наша собака, что была подарена мне Коновалом, ровно полтора года назад. За это время, красавица Таис, превратилась в отличного представителя своей легендарной породы, и все мои знакомые вполне искренне восхищались ее умственными и физическими данными.

Более чем, праздно проводя отпускные дни, я на столько, позволил себе расслабиться, что когда в один из обычных тихих вечеров, на моем участке суши вдруг нарисовались две физически развитые, густо расписанные татуировками мужские фигуры, хозяин дачи ощутил неприятный душевный дискомфорт. В отличие от меня, собака быстро оценив обстановку, пружинисто вскочила на лапы и угрожающе подалась на встречу незнакомцам. Услыхав мой резкий окрик, Таис замерла на месте, но продолжала всем своим видом показывать, что в любой момент готова пустить в ход свои страшные зубы.

Незнакомцы, увидев потревоженного пит-буля, перестали обшаривать глазами мой участок, и разом остановились. Не отрывая взгляд от собаки, медленно потянулись правыми руками назад к поясам, где очевидно находилось что-то более серьезное, чем собачьи клыки.

Еще раз, продублировав команду стоять, вполне логично интересуюсь, что именно, парни здесь хотят найти. На что последние, нагловато щерясь, ответили, что очень бы хотели увидеть своего приятеля, но вероятно ошиблись адресом. После чего, стали медленно отступать назад, к воротам, за которыми скоро и скрылись.

Было очевидно, что пришлые что-то явно недоговаривают, к тому же, в довесок к этому, парни похоже вовсе не спешили убраться подальше. Их черная иномарка, на которой они сюда прикатили, заняла выжидательную позицию на дороге, всего в полусотни шагов от съезда на мой участок. Окна машины были полностью открыты, и сквозь них, на грунтовку, вместе с дикой музыкой, то и дело вылетали выкуренные до фильтра сигаретные окурки.

Все это меня малость напрягало. Отдых, по соседству с такой мутной компанией, в эпоху властвующего беспредела, явно не отвечал своему требованию.

С наступившими сумерками, наказав домочадцам закрыть входную дверь на оба внутренних замка, я стал готовиться на пару с собакой провести все темное время суток на крыльце своего дома. Возможно, это было лишним, но что-то мне подсказывало, так просто, вся эта история, уже не кончится.

В полночь, когда острота моих ощущений достигла наивысшего предела, я, что совсем не удивительно, раньше собаки заметил темный силуэт человека, стремительно метнувшийся от леса к дороге. Быстро въехав в ситуацию, крепко привязав Таис к крыльцу и вооружившись складным ножом, начинаю осторожное движение вдоль забора к воротам, лишь для того, что бы хоть как-то определиться в этой, довольно мутно складывающейся обстановке. И именно в тот момент, когда я, соблюдая всю необходимую осторожность вышел на белевшую в темноте грунтовку, все та же поджарая фигура, бесшумно поднялась с обочины, и рывком открыв заднюю дверь иномарки, мгновенно исчезла за ней. Что происходило внутри машины, разобрать было не возможно, но к моему великому облегчению, спустя всего минуту, автомобиль завелся и не включая фар, плавно тронулся с места, растворяясь во мраке теплой летней ночи. Следом за ней и я, уже с более легким сердцем отправился в дом, что бы в комфортных для тела условиях, добить вторую ее половину.

Каково же было мое удивление, когда на следующее утро, выйдя на крыльцо дачи, я обнаружил там улыбающегося во всю свою симпатичную физиономию Коновала.

Ответив на крепкое рукопожатие, я тут же засыпал своего друга вопросами. Первый из которых, был естественно о его связи со вчерашними визитерами.

– Забудь, – отмахнулся тот, в своей обычной, пренебрежительной манере все улаживать. – Убрались они отсюда, можно смело сказать, на всегда. Дело в том, что парни вчера так спешили, что впотьмах, дорогу с рекой попутали конкретно, и как следствие, – Сашка картинно вздохнул и осенил себя святым крестом. – Как есть утопли.

– Кто их навел именно на моею дачу, – не на шутку встревожился я, серьезно опасаясь за свое многочисленное семейство.

– Не парься, – поспешил успокоить меня Сашка. – Кто послал, того уже черти на сковородке жарят. Ты лучше скажи, на реку со мной пойдешь, жуть как освежиться хочется.

– Он еще спрашивает, – немного успокоившись ответил я, и окликнув собаку, отправился вслед за Коновалом, который пружинистой походкой леопарда уже выдвинулся в сторону ворот.

Оказавшись на песчаной проселочной дороге, Сашка рывком оголил свой мускулистый торс, и обласканный теплыми лучами утреннего солнца, душевно пропел.

– Ой, хорошо в деревни летом, пристают блины к штиблетам. – После чего, лихо сделал стойку на руках и с пару десяток метров, прошлепал именно таким манером.

По всему было видно, что парень пребывает сейчас на пике положительных эмоций и здесь ему, точно нравиться.

– Послушай, – оглянулся он. – Всего два года у тебя не был, а такое впечатление, будто все двадцать.

– Бывает, – согласился я, не скромно разглядывая четырехсантиметровый, ярко-розовый шрам на его спине, – особенно когда жизнь полна ярких моментов.

Мой вопрос о происхождении едва успевшей зарубцеваться раны, Коновал проигнорировал, как впрочем, и все, что было связанно с его полуторагодовалым странствием. Вероятно, там присутствовало нечто, о чем он просто не хотел сейчас вспоминать. Впрочем, я и не настаивал. Прекрасно зная характер парня, можно было не сомневаться, что час его откровений, пока еще не пришел.

Окунувшись в темные, прекрасно освежающие воды Вуоксы, мы удобно расположились на поваленной ветром древней березе и предоставили солнечному жару, вплотную заняться нашими остывшими телами. На какое-то время, мы оба погрузились в солидное мужское молчание, правда, сказать, длилось оно не долго.

Глядя на Санька, который с азартом принялся дурачиться с моей разыгравшейся и похоже хорошо помнящей его собакой, я с интересом отметил, что если Коновал внутренне оставался все тем же, неунывающим пацаном оптимистом, то внешние перемены были, как говориться на лицо.

На смену поджарому мускулистому парню, пришел мужчина атлет, отмеченный взглядом матерого волка, готового в долю секунды сбросить с себя печать безразличия и радушия и мертвой хваткой вцепиться в горло всякому, кто посягнет на его интересы.

– Можно я поживу у вас с недельку, – с наигранно виноватыми нотками в голосе, поинтересовался Сашка, вновь опуская свое тело на белый ствол огромного дерева. – Уж очень мне здесь нравиться. Стеснять не буду, спать могу в машине, а харч готовить на костре.

– Само собой, ни я, ни мое семейство, против не станут, – заверил я, отлично понимая, что с этого дня, наша размеренная и наверно скучноватая жизнь, получает мощную струю положительных эмоций.

Скоро к нам присоединилась еще один, знакомый мне с детства ценный персонаж.

– Познакомься, это тезка твой, Шура, – кинул я Коновалу, указывая на солидно бредущего вдоль реки мужчину с длинной удочкой в руках и спортивной сумкой перекинутой через плечо.

– Между прочим, конкретный боец был в свое время, но, правда, только местного, поселкового значения. Типа тебя, он по молодости мог любого успокоить с одного удара. Хотя, – не без иронии продолжил я, – Особенность у него была одна странная, для этого, ему обязательно нужно было закинуть на грудь стакан водяры, а лучше два. А вот в трезвом виде, все это, куда-то разом девалось, парень считался общительным, малость сентиментальным добряком, да и кулак его становился реально мягким и далеко не таким точным. В родном поселке, все узнавали боевой настрой Шуры легко, а именно, по рукавам его любимой джинсовки, что предостерегающе были закатаны ровно до локтей. В такие моменты, его было лучше не трогать.

– Хоре тебе Миха по молодым годам блудить, – скромно улыбаясь, отмахнулся мужчина, и протянул нам для пожатия, свою, по деревенски жесткую ладонь.

Примерно с десяток минут, друг моей юности провел с нами за непринужденной беседой, после чего тяжело поднялся на ноги, и не спеша направился к песчаному берегу Вуоксы, в очередной попытки найти свой рыбацкий фарт.

К исходу шестого дня, Коновал заметно загрустил. По всему было видно, что он не горит желанием возвращаться назад в город, но и стеснять нас своим присутствием, ему так же не хотелось. И только когда мы, дружно разгадав причину его настроения, так же дружно уговорили его погостить у нас еще, Сашка будто снова ожил.

Мало того, парень неожиданно получил огромный заряд новых, и довольно сильных, эмоций. А случилось это во время нашего обычного рейда по местным продуктовым точкам.

Мы уже выезжали с окраины города, когда Коновалу вдруг захотелось прикупить к ужину свежего молока. Дав команду остановиться, он нырнул в небольшой специализированный магазин и пробыл там, ну максимум минут пять. Но когда мы вновь его увидели, это был словно другой человек.

Бросив пакет с покупками в багажник, он какое-то время нервно топтался возле машины, будто не решаясь на какой-то серьезный поступок. На мой вопрос что случилось, Сашка отреагировал только когда снова сел в машину и остудил нутро хорошим глотком холодной, сильногазированной воды.

– Это просто сон, сказка наяву. Клеопатра, рядом с ней, как впрочем, и все звезды Голливуда, натурально отдыхают, – выдал на одном выдохе боец, вновь обретая уверенность в голосе. За тем, вроде шутливо, но с явной обидой в голосе, набросился на меня, обвиняя в том, что я прежде не показал ему именно этот молочный магазин.

Пообещав ему завтра обязательно повторить сегодняшний вояж, я, было, уже тронул машину с места, но Сашка меня остановил.

– Завтра, будет только завтра. А мне сейчас, вдруг очень захотелось хорошего шоколадного мороженого.

Однако, после повторного визита в магазин, Коновал вернулся просто раздавленный.

– Поехали, – коротко кинул он, угрюмо поглядывая в боковое окно. И что было для него совсем не характерно, парень до самого окончания пути больше не проронил ни единого слова.

И только поздним вечером, когда мои домочадцы отправились ко сну, боец пошел на откровение.

Глава 4

– Вот, зайди я в этот магазин два года назад, возможно и жизнь моя, пошла бы по другому сценарию, – усмехнулся грустно он, одновременно поправляя костер сухой сосновой веткой. – Хотя в то время, как ты помнишь, мои мозги, были заняты только одной Элен.

– Неужели у вас с ней, так ни чего и не срослось, – от души посочувствовал я парню.

– Выходит что так, – задумчиво глядя сквозь огонь, ответил Сашка. – Тогда, после плотного знакомства с ее мужем, мне пришлось срочно уехать из города, потому как наши доблестные органы, как это часто бывает, приняли в разработку не того, кто является агрессором, а того, кто реально отстаивал свое право на жизнь. Но доказывать последние, по понятным причинам, мне тогда точно не хотелось.

Залечь на дно я решил у Медведя, благо места у него для гостей, всегда имелось с избытком. За те, почти полные два месяца, я не раз пытался вернуть себе Ленкино расположение, но с каждой новой попыткой, стена между нами, наоборот становится все крепче и выше. И только благодаря моему, никогда неунывающему другу и вниманию его жены, мне удалось тогда побороть жутчайшие приступы депрессии.

Михалыч, что бы как-то отвлечь меня от сентиментальных соплей, даже организовал пару серьезных поединков, после которых, я окончательно встряхнулся, и к великой радости своих стариков, наконец-то вернулся домой. Но, как показал дальнейших ход событий, совсем даже ненадолго.

Буквально уже через две недели произошло событие, которое в корне поменяло мою жизнь и даже в какой-то степени, само отношение к ней.

Глава 5

Случилось в один из обычных будничных дней. Праздно прогуливаясь по городу, я обратил внимание на хорошо одетого мужчину лет сорока пяти, который за неполный час, успел трижды попасть в поле моего зрения. Когда же это произошло в четвертый раз, я уже точно знал, что это не простая случайность. Круто развернувшись и сблизившись с ним грудь в грудь, откровенно грубо интересуюсь, какого хрена он возле меня трется.

В ответ тот, ничуть не смущаясь, достал из внутреннего кармана пальто, какие-то казенные корочки с золотым гербом страны и сунул мне их под нос. Честно скажу, мало интересуясь, что там напечатано, я в еще более грубой форме, повторил свой вопрос.

В прозвучавшей ответной речи незнакомца, мне довольно четко послышались знакомые голосовые оттенки.

– У нас с тобой Александр, должна состояться серьезная беседа, и конечно не здесь, посреди улицы.

Еще раз, внимательно глянув на столь уверенного в себе мужчину, на все сто процентов убеждаюсь, что ранее точно видел эту мутную личность. В памяти вдруг живо всплыл кабинет начальника тюрьмы и человек в черном костюме, сделавший мне заманчивое предложение отправиться на остров.

Случись наша встреча год назад, полковник этот, без лишнего базара, тут же, прямиком отправился на грязный асфальт с тяжелейшим сотрясением мозга. Но теперь, невольно постигая каверны жизни, благоразумно даю свое добро на разговор, в предложенном мне под это мероприятие, кабаке.

Отрицательно относясь ко всему спиртному, я все же не отказываюсь от предложенной рюмки коньяка и вновь повторяю свой вопрос.

– Прежде всего, Александр, я хочу извиниться перед тобой за ту неудачную командировку на остров. Слово офицера, я был лишь пешкой в нечистой игре своего начальства. Но спросить теперь не с кого, тех, кто это затеял, пусть уже судят в другом мире. Вот почему, я могу говорить с тобой совершенно откровенно, а начну с того, что ты отлично справился со всеми, в большинстве своем, ни кем, не предвиденными препятствиями. А значит, достаточно одного твоего кивка головы, что бы стать специальным, нигде документально не числившимся сотрудником нашей, более чем серьезной государственной структуры.