Текст книги "Консул Руси (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Кроме того, Ярослав поднял вопрос об арбалетах. Он прекрасно знал, что в Римской Империи III–V веков ими вооружали федератов. Довольно примитивными арбалетами, но вооружали. А до того, куда более сложные их варианты использовали в армия эллинистических государств под названием гастафет. Аж с Vвека до нашей эры. Плюс в Китае применяли. Но там чуть попозже – начав со II века до нашей эры. Впрочем, не суть. Главное в другом. Консул знал, что среди конницы Хорезма могут быть очень недурно упакованные бойцы. И их чем-то нужно будет поражать. Понятно, всегда можно засыпать стрелами их коней, как французов при Азенкуре, а потом принять на пики. Но вдруг что-то пойдет не так? Так что, в его легионе нужно было держать хотя бы десяток-другой парней с действительно мощными «ковырялками». Ведь в построении против конницы употреблять дротики собственно пикинерами было нельзя. Точнее до крайности не сподручно. И это нужно было чем-то компенсировать.

Пращники и застрельщики были тоже нужны. Очень нужны. Западный Рим не зря так долго держался за всякого рода застрельщиков и пращников. Да и Византия довольно долго этой же традиции следовала. Причина была проста – в отличие от стрел – эти «игрушки» поражали совсем иначе.

Праща выпускала довольно массивный снаряд, который наносил дробящее ударное действие при попадании. Щиты он не пробивал. А вот если прилетал в шлем – мог легко обеспечить сотрясение «чердака». Да и по чешуе, ламелляру или кольчуге работал такой снаряд очень продуктивно. Он ведь не пытался ничего проткнуть. Он просто бил. Как дубинкой. И гибкие доспехи ему сопротивлялись очень плохо. Кроме того, снаряд пращи, в отличие от стрелы, энергию терял медленно из-за большей массы. Конечно, праща требовала высокого навыка. Но то обычная. А вот фустибула или праща с деревянной ручкой – нет.

Дротик же комбинировал поражающее свойства и пращи, и лука. Да, его можно было метнуть не очень далеко. Во всяком случае обычный дротик. Хотя те же плюмбаты улетали на весьма приличное расстояние при правильном броске. Да, их было, как правило, мало. Но только дротиком можно было надежно пробивать, а то и разбивать щиты. Только дротиками можно было махом остановить волну набегающих противников, просто сметя их единым залпом. И это дорогого стоило. Так что он считал и пращу, и дротики очень важным оружием. По крайней мере, пока – в эпоху до огнестрельного оружия.

Так или иначе, но консул Нового Рима решил – пращникам в его легионе быть. А не только в составе ополчения. И застрельщикам. По полсотни бойцов обоих типов. Само собой, не «сам решил», а протащил эту идею через «советы своих офицеров», которых подвел к этой мысли.

Но разворачивать чистых стрелков Ярослав не мог себе позволить. Слишком мало людей у него было в его импровизированном легионе. Поэтому он вынужден опираться на концепцию так называемой средней пехоты, такой популярной в поздней Римской Империи и ранней Византии. Что это за зверь? Это стрелок, который имеет какие-никакие доспехи, щит и оружие для ближнего боя. То есть, может и пострелять, и в контакте рубиться…

За этими беседами совет засиделся до утра. Увлекательно все оказалось очень. Да и офицеры втянулись с головой, почувствовав свою важность и значимость. А утром всю идиллию разрушил слуга, вбежавший на совет и сообщивший о том, что к Новой Трои подошло два корабля. Какие и зачем – черт знает. В рамках имеющейся системы сообщить что-то нестандартное было нельзя, как и предусмотреть все варианты в стандартных сигналах.

– Твою же мать… – выругался Ярослав. – Все свободны. Отдыхайте. Позже продолжим. – Распустил он своих офицеров.

А сам сел думать о том, как решать этот вопрос с семафорами… хотя думалось плохо. Голова была тяжелой. Поэтому, чуть помучавшись, он просто лег спать.

[1] Выставление рекрута шло от каждых ста человек обоего пола, достигших 14 лет. Раз в 15 лет. Также, в течение следующих 15 лет сотня, что выставила рекрута, поставляла на него годовой прокорм ежегодно. В обмен на защиту со стороны Ярослава от значимых опасностей вроде набега викингов или хазар.

Глава 10

864 год, 1 октября, Новый Рим

Чуть припозднившись на ярмарку в Новом Риме наведался и Рагнар Лодброк. Да не один, а со своими сыновьями, что были уже сами по себе весьма влиятельны. Заодно с отцом же – так и вообще.

Чего стоил только один Бьёрн Железнобокий, который в 859 году достиг Гибралтара, разграбил средиземноморское побережье Марокко, Балеарские острова и Прованс. А потом, возвращаясь домой, в 862 году разорил еще и Валенсию. То есть, три году крайне успешно ураганил на западе Средиземного моря.

Или тот же Ивар Бескостный, отличавшийся неистовостью в бою и самым великим умом среди всех братьев. Превосходя в этом даже отца. Причем, что примечательно, Ивар не имел проблем не с костями, не с ногами. Во всяком случае, не нуждался в костылях, как его образ из знаменитого сериала. «Бескостным» его называли за излишнюю подвижность суставов. То есть, судя по всему, он болел синдромом гипермобильности суставов. Для викинга и воина это было не самым лучшим качеством. Что бесило Ивара, заставляя рисковать и стремиться всем вокруг доказать, что он здоровый и полноценный. Чтобы никто в том не мог усомниться. Откуда и главная особенность его характера – взрывная вспыльчивость и неистовость в бою.

Так или иначе, но Рагнар прибыл на ярмарку с довольно внушительным и представительным сопровождением уважаемых людей. Приведя заодно и весьма недурной караван на продажу. От свеев он привез много железной крицы, что там добывали. Так как знал, что Ярослав скупает ее у всех окрестных славян. Вот и решил подогнать ему большую партию из земель союзных ему свеев. Все равно – по пути. А еще он привез соль с Готланда и соленую балтийскую селедку в бочках откуда-то. Довольно много селедки. Во всяком случае – пять довольно крупных драккаров были основательно загружены бочками с селедкой, мешками с солью и корзинами с крицей.

Но торговля – это просто предлог. Рагнар ехал сюда совсем с другой целяю. Однако заходить он решил издалека. И начал беседу с обсуждения Трюггви о котором, по его словам, уже многие болтают. Из-за чего его родственники просили Рагнара, как своего конунга, уладить этот вопрос.

– Большую ли виру положишь за своего сподручного? Родичи требуют крови из-за позора сестры и дочери. Что отец ее, что братья. Они даже уговаривали сына моего, Ивара, выступить на судебный поединок, и взыскать с Трюггви жизнь.

– Откуда же такое недовольство? Он ведь с ней детей не прижил. Отчего и позор ее не велик.

– Трюггви славен своими похождениями у ромеев. Его знают и уважают. Но то, как он обошелся с единственной дочерью уважаемого Олафа никуда не годится. И это бросает тень не только на обиженного старика, но и на меня, как на его конунга.

– Я могу выдать дочь уважаемого Олафа за другого своего сподвижника – лихого командира, что сумел на хольмганге побить верховного военного вождя кривичей. Сейчас он поставлен мной над Новой Троей.

– Волк? Знаю его. Добрый воин. А он то согласен?

– Он однажды отказал мне, поворотил нос от дочери верховного военного вождя кривичей. И ее пришлось в рабыню обратить. Плохое дело. Но он пообещал согласится, если я в следующий раз кого ему в жены присмотрю.

– А чего отказался? Я про нее слышал. Говорят, девка ладная росла. Кое-кто из моих людей даже к ней присматривался, собираясь свататься.

– Не любит он дерзких женщин. Но видно не судьба…

– Не судьба… – медленно произнес Рагнар. И заржал. А за ним и остальные. Ведь дочь Олафа была еще той девицей с характером буйным и весьма неуживчивым.

– А приданное Олафу снова за нее давать? – Отсмеявшись, поинтересовался Ивар.

– Мой человек совершил ошибку. Мне за него и отвечать. Сам дам приданное за дочь уважаемого Олафа. И мое будет не меньше, чем Олаф дал Трюггви. Дабы урона чести не было.

– А Олафу что дашь? – Спросил Рагнар с улыбкой.

– А ему-то зачем? Он что, тоже в жены к Волку пойдет? – Наиграно удивился Ярослав. – Или я что-то не знаю? И наш славный Олаф на старости лет решил подурить?

Рагнар и его сыновья снова заржали. Еще немного обсудили детали. На том и порешили. Ведь Олаф был человеком Рагнара и этот брак выглядел для него выгодным решением. Во всяком случае иметь связи в Новой Трое в сложившихся условиях выглядело весьма недурным делом. Ярослав тоже это понимал. Поэтому и предложил этот вариант. Чтобы не сорится со столь влиятельными викингами. Тем более, что воевать с ними он точно не желал и не видел в этом смысла. Ведь от их «трудовой деятельности» зависел объем торговли, что шел через его тот участок Днепровского пути, что он контролировал. Да и вообще – Рагнар и его сыновья – не Харальд или Хрёрик. Это была самая значимая сила на Балтике и в Северном море. И борьба с ними, во всяком сейчас, могла закончится надорванным пупком. Даже если он устоит.

И если участие Рагнара в судьбе Трюггви Ярослав как-то ожидал, когда понял, что родичей этой дамы не приехало на ярмарку, то следующий вопрос поверг консула в сильно удивление. С Рагнаром пришло семьдесят два викинга, которые пожелали наняться на службу к Ярославу. По контракту. То есть, стать варягами. И Рагнар за них хлопотал.

Это предложение было с еще более явным двойным дном, чем хлопоты Лодброка за судьбу дочери своего подопечного. Вряд ли в свете предстоящей военной кампании Рагнар просто так стал бы разбрасываться своими людьми. А о ней на Балтике не говорила только селедка, да и то, только потому что молчалива от природы. Ему почти наверняка каждый воин был нужен. Каждый! А чужих бы он точно не повез и тем более поручаться за них не стал перед людьми и богами. А значит, что? Правильно. Значит ему это было выгодно. Только чем?

Немного поразмыслив, Ярослав пришел к выводу, что это была «домашняя заготовка» самого Рагнара, дабы получить своих людей у этого странного ромея под боком. Как там с Трюггви выйдет – бог весть, а тут дело верное.

Понятное, что варяг, то есть, викинг-контрактник, держит свою клятву очень твердо. И нарушение ее позор несмываемый, что для нарушителя, что для его рода. И того же Бьёрна по уму было бы нужно принимать на службу именно так. Но это совершенно ничего не говорило о том, что эти самые варяги не могут оказывать влияние на своего нанимателя, сохраняя ему вернуть в военной службе. Да и после завершение контракта, ничто не мешает им вернуться на Родину с массой полезных сведений… и, возможно, навыков.

Зацепившись за эту мысль, Ярослав стал расспрашивать Рагнара и очень скоро выяснил, что эти ребята – сыновья из подконтрольных Лодброку родов. Только сам северный конунг подавал этот вопрос в совершенно ином ключе. Что, дескать, уважаемые ярлы и хольдары[1], наслышанные славе Сокнхейда[2], решили отправить своих детей к нему, дабы те набрались опыта у столь доблестного воина. И что весь север ныне только и говорит о нем, о Ярицлейве[3], после великих его побед над Хрёриком из Скьёльдунгов и Харальдом из Инглингов.

Та еще история получалась. И брать этих ребят не хотелось, и отказывать было нельзя. Даже под благовидным предлогом.

Почему Ярослав не хотел их брать? Потому что лить воду на мельницу Рагнара и его сыновей он не желал. По крайней мере, в настолько невыгодном для себя ключе. Да и в плане воинского дела дружинники ему не нравились. По сравнению с легионом, во всяком случае.

Почему нельзя было отказывать? Так это какой урон чести столь значимым людям? Они со всем уважением сыновей своих прислали. А тут – отворот-поворот. Это ведь по своей сути – заложники мира. Верный знак того, что пока они служат Ярославу, между ним и Рагнаром будет мир. Ведь начни Рагнар с консулом войну – и всех заложников пустят под нож. Кто в этом будет виноват? Ну… тот, кто начал войну. Он же и целую толпу кровников получит и всеобщее осуждение.

Поэтому, немного помявшись, больше для вида, наш герой согласился взять их на службу. Но при условии заключения пятилетнего контракта прилюдно. Без права на досрочный разрыв. И при условии даче клятвы ими перед людьми и богами в верной службе ему, что в войне, что в мире.

– И в мире? – Переспросил Рагнар, не привыкший к таким формулировкам.

– И в мире. Измена может случится в любой момент. Даже когда нет войны. И если столь уважаемые люди прислали своих сыновей, то я хочу довериться им не только в битвах, но и во сне. Дабы никого вернее и надежнее их не было подле меня. Я же, в благодарность за это, обязуюсь одарить их доброй броней, шлемом и оружием, под стать их особому положению.

Рагнар хмыкнул, усмехнувшись, но протянул руку для рукопожатия в знак согласия.

Ивар задумчиво кивнул.

Бьёрн почесал затылок. Как, впрочем, и остальные сыновья Лодброка, что прибыли с ним. После чего, урегулировав этот вопрос, знаменитый северный конунг перешел к делу, ради которого он и приехал сюда.

– На будущий год мы в Британию пойдем, – произнес Рагнар, внимательно смотря на Ярослава и отслеживая его реакцию. – И приглашаем тебя с собой.

– Завоевывать ее пойдете? – Спокойно спросил Ярослав, таким тоном, словно осведомлялся о погоде.

– Завоевывать, – кивнул Рагнар.

– Зачем вам таким уловом со мной делиться? Вон у тебя сколько детей. А Британия не такая большая. Там вам и без меня тесно будет.

– Мне донесли, что до Этельберта[4] дошли слухи о нашем вторжении. Он готовится. Крепко готовится.

– Думаешь вмешается?

– Кто знает? Однажды уже риг Уэссекса остановил славных парней. Что мешает ему в этот раз попытаться снова? Да и остальные готовятся.

– И вы хотите пригласить меня, чтобы было, чем ответить Этельберту и прочим? – Улыбнулся Ярослав, поняв, что, предлагая семь десятков молодцов в наем консулу Нового Рима Рагнар не выводил их за скобки собственного войска в задуманном им походе. Просто переподчинял Ярославу и ставил на его довольствие. Примитивная уловка, но вполне могла сработать. Могла…

– Твои воины очень сильны. Я видел поле, где ты разбил Харальда. Видел поле, где ты нанес поражение Захарию. И видел, сколько воинов ты потерял. Если ты присоединишься к нам, то мы верно побьем всякого, кто выйдет против нас и завоюем Британию.

– Это очень лестное предложение, но я не могу на него согласится. Погоди, – прервал Ярослав Рагнара, который хотел было уже возразить и продолжить уговоры. – Мне нечего делать в Британии. Все, что я там завоюю – ничего не удержу. Ехать туда грабить нет смысла. Ты и так с своими сыновьями этот остров трясешь как яблоню с перезрелыми плодами. Но я не отказываюсь вам помощь.

– И как же ты ее окажешь? – Хмуро спросил Рагнар.

– Как сказал один очень умный человек, для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Для большой войны, как несложно предположить, нужны большие деньги. Ведь вам нужно будет снарядить корабли. Закупить еду. И, главное, вооружить как можно больше и как можно лучше своих людей. Твой старший сын по прошлому году вернулся из удачного похода. Он привез много добычи. Это позволило вам рассчитывать на повторение сбора Великой армии, что всего двадцать лет назад уже высаживалась в Британии. Но этой добычи не так много, чтобы должным образом вооружить и защитить ваших воинов. Поэтому вы предложили участие мне с моей кованной ратью. Это решение. Разумное решение. Но я хочу вам предложить решение намного лучше. И если вы его примете, то вам не нужно будет ничем делиться со мной в Британии.

– И что же это за решение? – Спросил вместо Рагнара Ивар.

– Вам нужны деньги, чтобы наверняка завоевать Британию. И я знаю, где их взять. Столько, чтобы хватило всем. И я не просто скажу, но и поведу вас туда самолично… – произнес Ярослав с видом заговорщика.

[1] Хольдар – уважаемый бонд, заслуженный в походах. Держал землю в наследном владении. Был выше бондов, но ниже ярлов.

[2] Сокнхейд – синонемичое имя у скандинавов, переводилось как «Ярая слава».

[3] Ярицлейв – адаптация имени Ярослав на скандинавский манер.

[4] Этельберт – король Уэссекса, что правил с 858 по 865 год. Интересно, что в те годы традиционного английского титула king еще не было и правителя подобного ранга называли англо-саксонским словом cyning или гэльским rig, которые употреблялись вперемешку и в равном значении. Например, того же Ивара Бескостного, после его воцарения в Нортумбрии, именовали гэльским словом rig в английских хрониках. В последствии, германская традиция взяла верх и победил термин cyning, который трансформировался в king. К слову сказать, сам термин cyning происходит от общегерманского «кунингас» (не путать с «кунилингас»), который был заимствован в довольно архаичное время из финского.

Часть 2 – Слабоумие и отвага

Скажу тебе так: будь осторожен в своих желаниях, ведь они могут исполниться. А потом ты будешь бодаться с последствиями.

Ольгерд фон Эверик

Глава 1

865 год, 28 февраля, Самарра

Правитель великого и могущественного Аббасидского халифата Ахмад аль-Мустаин Биллах сидел на мягких подушках и пил кумыс. Как обычно. Ибо был всего лишь свадебным генералом в этом государстве, а не его настоящим повелителем. А еще он очень внимательно смотрел и слушал, стараясь не выдать своего отношения к ситуации с этим «наследником Константинополя», которая складывалась как нельзя лучше. Для него. Однако советники славного халифа и его командиры неистовствовали…

– В Константинополе говорят, что этот гяур[1] собирается идти завоевывать Иерусалим! – Воскликнул один из командиров.

– Пусть идет! Там мы ему голову и отрежем! – Хохотнул другой.

– Отрежешь! Как же? – Скептически возразил третий.

– А ты его боишься? – Завелся второй.

– Ты слышал о том, что эти дикие северяне, что поклоняются многим богам, всего несколько лет назад наводили ужас на запад Средиземного моря? Не слышал? Так вот я говорю. Наводили. И ладно бы на честных людей. Так нет. Эти дикари даже местных пиратов, что лютовали многие годы, разгромили и ограбили.

– И какое отношение этот выродок имеет к северянам, что лютовали на западе?

– Так он дважды их бил!

– Их? Конкретно тех, кто разбил Балеарских пиратов?

– Нет.

– Вот и все! Побил он так каких-то дикарей лесных. И что? Нам теперь его бояться?

– Вообще то он разбил двух их эмиров, могущество и влияние которых было велико. Более того, они были более славные и уважаемые, чем тот повелитель северных разбойников, что грабил запад Средиземного моря. Пиратов Балеарских островов разбил всего лишь сын одного из северных эмиров. А Василий побил двух отцов.

– Говорят, – осторожно заметил один из советников, – что эти северные разбойники совершенно житья не дают никому в тех краях. И нам бы не давали, если бы плавать сюда было не так далеко.

– Так бы уж и не давали? – Намного спокойнее спросил тот второй командир, что бравировал поначалу.

– Люди книги[2] от них страдают. Их не спасают ни крепости, ни войска. И все земли франков в пожаре. Острова же Британии разорены до совершенного ничтожества. Там им грабить уже нечего, вот они и стали прорываться в Средиземное море. И их тут нечем останавливать.

– Они настолько хороши?

– Говорят, что они продали душу демонам за воинскую доблесть и в бою не знают страха. Поговаривают, что плену они предпочитают самоубийство. И чтут высшей доблестью – умереть, не выпуская оружия из рук. Сложно сражаться с теми, кто не боится смерти. С теми, кто почитает смерть воротами в дружину их демонического покровителя. И нет для них большей радости, чем встать с ним в один строй и биться против его врагов.

– Безумцы какие-то… – покачал головой второй советник.

– А еще они очень любят грабить.

– И Василий бил этих северян. И теперь он решил идти войной на нас. Хуже того, поговаривают, что с ним в этот поход пойдет тот самый сын северного эмира, что разбил Балеарских пиратов. И отец его. И братья. Что представляется угрозой крайне серьезной.

– Разве они смогут выстоять против нашей армии? – Наигранно, но очень реалистично удивился халиф.

– Нет, о великий, – скривился от этих слов один из самых уважаемых командиров тюркских наемников. Скосившись на откровенно усмехающегося представителя арабов, что стоял напротив него. – Но разве мы знаем, куда пойдут эти воины?

– Слухи, что ходят по Константинополю…

– Это просто слухи, – перебил советника этот командир. – Откуда мы знаем? Может быть их специально распускают, чтобы ввести нас в заблуждение? Чтобы мы бы увели свою армию куда-нибудь подальше? Разве мы сами не стараемся запутать своего врага? Если этот Василий так хорош, то что ему мешает поступать так же?

– И куда он может привести войска? – Спросил халиф.

– В Константинополе и Афинах идут сборы. – Произнес первый советник. – Сам Василевс и дом Сарантапехос собирают отряды в помощь Василию.

– И корабли, – заметил второй советник.

– И корабли, – кивнул первый советник, соглашаясь с дополнением.

– Это говорит только о том, что место, которое они атакуют, будет доступно с моря или большой реки. Они могут атаковать что угодно. И, если Василий не дурак, то в Иерусалим он не пойдет. Зачем? Ведь там его будем ждать мы.

– А куда он пойдет? – Поинтересовался халиф.

– Куда угодно, – пожав плечами ответил этот командир. – Я слышал, что он заключил союз с хазарами, после того как нанес им тяжелое поражение. Наверняка он знает, что Хорезмшах со своими союзниками разбил хазар и переправился через Ателью[3]. Так что он может отправиться и туда.

– Вздор! – Воскликнул другой из офицеров. – Если северяне любят грабить, то что им тот Итиль? Он совершенно разорен. А больше ничего крупного там нет.

– С Дона на Ателью короткий волок. А оттуда можно в Хазарское море[4] пойти и разграбить его южное побережье. Их ведь там никто не ожидает. А то и вообще – наведаться домой к Хорезмшаху, пока его войско в походе.

– И идти к нему через пустыню? Пешком?

– Там караванный путь и источники воды. Да и противников у Хорезмшаха хватает. Наверняка проводники и помощники объявятся.

– Нет. Вряд ли. – Покачал головой другой уважаемый офицер.

– Да, поход на Ателью совсем не обязателен. Я сказал про него только показывая – Василий может пойти куда угодно. И на Ателью, спустившись дальше в Хазарское море. И в Трапезунд, где, соединившись с союзными армянами, выйти к верховьям Тигра и Евфрата, угрожая Самарре и Багдаду. И на Иерусалим. Ведь мы можем не поверить, что он туда идет и не выставить туда войск. И вообще – куда угодно. Да хоть в Магриб[5] или Италию.

– Италию?

– Конечно. Мы ведь думаем, что он пойдет на нас. И поэтому будем готовится. Отзовем Хорезмшаха. Соберем все силы. Потратим массу денег, ожидая его. А он возьмет и поплывет просто в Италию. Ведь там тоже есть, что грабить. Тот же Рим. Который после этого упадет в руки Вардана как перезрелое яблоко. Как и вся остальная Италия. Ромеи ведь контролируют только юг Италии. Если нанести лонгобардам поражение и занять Рим – подчинить этот полуостров будет для ромеев несложно. Лонгобарды сами пойдут под их руку. А правители франков слишком слабы, чтобы этому воспротивится.

– И что уважаемый посоветует сделать в столь непростой ситуации? – Спросил халиф, который мысленно смеялся, наблюдая за всеми этими спорами. С огромной радостью он бы скормил всю эту армию наемников, что держала его в, фактически, заложниках, Василию и его северянам. Всю. До последнего бойца. И предвкушал, что это вполне может произойти. Но влезать в спор с советами он не хотел. Позволяя совершить фатальные ошибки своим командирам…

– Я предлагаю нам войско разделить. – После очень долгой паузы произнес тот самый уважаемый командир, что сомневался в том, куда Василий пойдет.

– Разделить? Но разве он не побьет ее по частям?

– Наше войско, все же сильнее Балеарских пиратов. И пока не встречало сил, что способны его легко разбить. В Магрибе тот северянин грабил берберов и мавров, а также пиратов. Хороших войск там не было. Поэтому его успехи хоть и нельзя упускать из виду, но и превозносить излишне.

– И как же ты хочешь его разделить?

– Хорезмашаха не отзывать из похода. Просто предупредить, что Василий может высадиться в Трапезунде и ему нужно быть готовым отрезать его от моря. Остальную же армию разделить на две части. Одну отправить к Иерусалиму, а вторую оставить тут на случай, движения его через Армению.

– Иерусалим? Но ты ведь говоришь, что он туда не пойдет.

– Верно. Но мы оттуда можем довольно быстро дойти и в Египет, и в Сирию. Да и возвращаться сюда из Иерусалима не очень далеко. Если Василий так силен и к нему присоединятся армяне и какие-то отряды ромеев, стоящие в Анатолии, возможно, нам понадобятся все наши силы.

– Ты думаешь, Вардан готовит вторжение? – Поинтересовался халиф.

– Мы точно не знаем. Возможно. Для этого у него прекрасный момент. С болгарами он замирился и дружен. На юге Италии активных боев не идет. Франкам пока не до него. Почему бы не попытать свое счастье? Тем более, что к походу могут присоединится не только армяне, но и болгары.

– Умеешь ты утешить, – фыркнул другой военачальник. – Тебе не кажется, что все это выглядит слишком надуманным? Ведь войско собирает только дом Сарантопехос и сам Василевс. Почему другие благородные дома этим не занимаются?

– Это мы знаем, что войско собирают только сам Василевс и греческие родственники Василия.

– А ты бы сам что атаковал, будь ты на его месте?

– Василий не самолично решает, куда идти.

– И все же.

– Тогда я бы атаковал Сирию.

– Сирию?

– Да, Сирию. Причем северную.

– Но почему?

– Возле самого побережья стоит богатый город – Антиохия. Его разграбление удовлетворило бы северян. Кроме того, атака именно этих мест позволила бы подключить армян, которые без всякого сомнения восстанут. Также это открывает возможность призвание болгар на помощь.

– Болгар?

– Правитель болгар Борис недавно скоропостижно умер. Злые языки говорят, что ему помогли. И, скорее всего, кто-то из ромеев. Борису наследовал его сын – Владимир, который женат на единокровной сестре Василия и племяннице Вардана. У них уже есть малолетний сын. И, если верить слухам, Вардан может не Василия, а именно Владимира назначить своим наследником. Что приведет к объединению болгарской державы с ромейской. Может привести. Ведь ими будет править один и тот же человек.

– Да, до меня тоже эти разговоры доходили, – кивнул один из советников. – Кое-кто в Константинополе уверен, что оппозиция решила сделать ставку на Владимира, так как Василий слишком опасен и непредсказуем. Да и гяур. Хоть и крещенный, и, вроде бы человек книги, но не таясь поклоняется демонам и старым богам.

– Вот, – кивнул тот офицер. – И, если в союзе с болгарами, Василием, северянами и армянами Вардан сумеет занят Сирию, то он выйдет в верховья Тигра и Евфрата. То есть, перед ним откроется прямая дорога на Самарру и Багдад. И тут уж как повезет. Халифат переживает не лучшие времена. Сами понимаете, сейчас много изменников. – Произнес этот тюркский офицер, остро взглянув на коллегу-араба, от чего тот мрачно усмехнулся, ибо считал изменником в свою очередь этого тюрка, что держал в заложниках халифа. – Именно поэтому я не считаю, что нужно звать на помощь Хорезмшаха. Он может нас предать. Да и войско из Магриба вряд ли нас поддержит…

Халиф задумчиво посмотрел в окно. Там проплывали облака. Так далеко и так близко. И на душе его было легко и радостно. Да, халифат, в случае вторжения этого Василия ждали тяжелые времена. Но он получал шанс наконец-то избавиться от этого положения заложника и вновь править. А его наемники из числа тюрков… они могли просто сгореть в этой войне. Он их ненавидел. Люто ненавидел. И боялся. Понимая, что каждый день его жизни и правления не его заслуга, а их расположение… и этот страх рождал в его голове очень кровожадные идеи…

В тоже самое время примерно такой же разговор шел Константинополе.

– Я ему не верю! – Воскликнул Вардан, вскочив и забегав по залу.

– Он поклялся. – Осторожно заметил магистр Мануил.

– Чего стоят его клятвы?!

– Он их не разу не нарушал. Во всяком случае, никто о том не слышал.

– Что мешает ему их нарушить сейчас? Он ведь приведет огромную армию к стенам города. Что мешает его сторонникам открыть ему ворота? Да той же городской черни?

– С ним придет много северян. И им нужна добыча, – тихо произнес Патриарх Фотий. – Если он хочет занять Константинополь, то зачем их взял? Они ведь тут все разграбят совершенно. Зачем ему разоренная столица и озлобленные жители?

– И все равно, я ему не верю, – уже спокойнее произнес Василевс.

– Мы можем призвать в гости Владимира болгарского с его дружиной. Это станет большим противовесом Василию.

– Василия может с ним договориться, пообещав долю от разграбления Константинополя.

– Да почему именно разграбления? – Раздраженно спросил Фотий.

– А что, если этот город действительно проклят? А что, если Василий действительно не хочет в нем править? Тогда разграбить его было бы разумно.

– Это все пустые страхи, – вкрадчиво произнес Патриарх. – Василий живет от торговли, что ведут северяне, везя награбленное в Британии и землях франков к нам. Зачем ему разорять нас? Мы для него выгодны сильными и здоровыми. Чтобы это все награбленное барахло скупали охотнее…

– А если…

– Это шанс! Больше такого не будет!

– Ты ему веришь?

– Нет, конечно. Но Василию сейчас не выгодно ни брать Константинополь и подвергать разорению, ни занимать его. У него других дел хватает. Да и Владимира нужно пригласить. Хуже не будет.

– Не будет? Ох… сомневаюсь…

[1] Гяур – пренебрежительное название всех, кто не относится к мусульманам, христианам и иудеям. Происходит от персидского названия адептов зороастризма. В малообразованной среде часто используется для названия всех немусльман.

[2] Люди книги – это мусульмане, христиане и иудеи.

[3] Ателью – арабское название реки Волги.

[4] Хазарское море – одно из старых названий Каспийского моря.

[5] Магриб – (араб.) – «там, где закат» – название, данное средневековыми арабами странам Северной Африки, расположенным к западу от Египта.

Глава 2

865 год, 19 апреля, Новая Троя

Западная Двина вскрылась и очистилась ото льда.

Средневековый климатический оптимум тому очень поспособствовал. Зимы мягче. Лед встает позже, вскрывается раньше, да и вообще, в целом тоньше и слабее. Это в немалой степени затрудняло использование реки зимой в качестве транспортных магистралей из-за высочайшей опасности провалиться под лед на той же полынье. Но в целом местных жителей это мало тревожило – у них ведь ни саней, ни телег практически не было, как и тягловой животины. Во всяких случаях в товарных количествах. А отдельные, чуть ли не штучные эпизоды роли никакой не играли. Из-за чего на зиму жизнь замирала. В основном. А какие-либо торговое или транспортные предприятие становились весьма проблемным делом.