Текст книги "Архивариус (СИ)"

Автор книги: Михаил Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   «АРХИВАРИУС»

   (Межвоенная Польша)

   I

   – Вот так всегда,– сказал мне почтальон, когда я открыл ему дверь на его долгие, настойчивые звонки. – Кто-то пишет, как курица лапой, а я гадай. Вы пан Рутковский?

   Я молча кивнул головой.

   – Тогда, вам письмо. Заказное. Распишитесь. Вот здесь,– и он протянул мне квитанцию.

   Я был неприятно удивлен, что мой адрес кому-то известен, но, также молча, унес квитанцию в комнату и чиркнул по ней ручкой, подумав, что пора сменить перо.

   – Ну вот и отлично,– заключил почтальон, когда я вернулся в коридор и протянул ему квитанцию.

   – Читайте на здоровье,– и он подал мне конверт.

   Я захлопнул за ним дверь.

   Письмо было, как письмо. Со штампом «Заказное», вот только без обратного адреса. Да еще, видимо, оно побывало под дождем – чернила кое-где размыло. Это, наверное, и вызвало недовольство почтальона.

   Я вскрыл конверт, который, надо заметить, был подозрительно тонок. Из него выпала бумажка, сложенная вдвое. Я поднял ее и развернул. Это был чек на предъявителя в Польский Национальный банк. Сумма радовала взор: двадцать тысяч злотых.

   «Неплохо,»– подумал я.– «Но если было бы больше, я бы не обиделся.»

   Порывшись в конверте, я достал еще одну бумажку, которая все объясняла, но не делала понятным происходящее. В ней была одна строка:

   " Янек, я ваше условие выполнила. Дело за вами. И не ищите меня больше.

   Сусанна"

   Мне ничего не оставалось, как сесть за стол и погладить себя по подбородку– это у меня привычка такая.

   «От кого этот неожиданный подарок?»– подумал я.– «И с какой стати?»

   С тех пор, как я имел последнюю передышку в трудах, а минуло уже полтора года, мне не приходилось держать таких денег в руках. Я, естественно, не бедствовал, но клиенты были мелочь. А тут! Хотя, там, вроде, про какие-то условия написано. Я еще раз посмотрел на записку. Писала явно женщина. А сейчас у меня были дела только с Боровским из Познани. То, что я не буду ее искать, я знал абсолютно точно. Как и то, что я не тот Янек, которому это письмо было адресовано.

   Еще раз внимательно осмотрел конверт, надев монокль, такой же как у часовщиков. А, ну все ясно. Наиболее размытыми и непонятными оказались два места: первая буква фамилии и вторая цифра номера дома. Кто-то капнул на конверт, и недотепа почтальон вместо "В" прочел "R", а вместо «31»– «37». Мне стало любопытно до крайности, чьи это деньги я так неожиданно получил и за что их платили. Я сел за стол и по привычке сразу стал водить ручкой по бумаге. Так лучше думалось.

   "Бумага у меня такая и конверты есть. Так. Почтовые штемпели? Ага, у нее Гданьск, а у меня будет Лодзь. Какой у нее почерк интересный, как у нее такое "М" получается?.."

   II

   Через час мои труды и размышления были прерваны энергичным звонком в дверь. Я пошел открывать.

   Ну конечно, так мог звонить только один человек– этот мамонт, этот динозавр по размерам да и по неразвитому уму– Владзимеж Квистяк, мой шурин. Он обладал завидным здоровьем и незаурядной силой, но был страшный тугодум. И потому в моих затеях он играл только роль янычара и вышибалы. Вот на драку нюх у него был что надо. Естественно, там, где я мог, я прикрывал его. По обоим моим процессам он проходил как свидетель. А если ему и пришлось трижды побывать в кутузке, то это чисто его заслуга. Меня все три раза тогда с ним не было, а он, когда бьет, забывает, что перед ним обычные люди, а не слоны.

   – Нашел меня? Молодец. Если ты пришел справиться у меня о самочувствии твоей сестры,– начал я с порога,– то ничем не могу тебе помочь. Я уже неделю ее не видел. Она опять у кузины.

   – Снова застукала тебя с Ганкой?

   – Ей бы частное сыскное агентство открыть, я бы мог тогда не работать. Впрочем, она только меня и может выслеживать,– ответил я.– Хочешь выпить?

   – Водки,– согласился он.

   Не успели мы отметить встречу, как снова раздался дребезг дверного звонка, а потом в нее кто-то забарабанил.

   – Не квартира, а проходной двор,– заключил я.– Надо ее сменить.

   В дверях стояло двое мужчин. Один повыше и помоложе, был в военной форме, другой, пониже и шире в плечах, был в гражданском.

   – С кем имею честь?– поинтересовался я.

   – Пан Рутковский? Если не ошибаюсь?– ответил вопросом на вопрос гражданский.

   – Может, вы позволите войти?– горячо начал военный.

   – Пожалуйста, пожалуйста. Я вижу, панове пришли по делу. Проходите сюда, пожалуйста,– проговорил я, открывая дверь в комнату.

   То, что в квартире я оказался не один, смутило визитеров. Но они быстро преодолели это смущение.

   – Пан в курсе?– спросил у меня горячий военный, имея в виду Владзимежа.

   – В курсе чего?– спросили мы с шурином в унисон.

   Офицер покраснел пятнами.

   – Письмо! Где письмо?– сорвался он на крик.

   Шурин встал. Он не любил, когда непонятно, когда кричат. Лицо его посуровело. Штатский это уловил и схватил военного за рукав, сказав ему:

   – Спокойно, Янек,– А потом обратился ко мне.– Вы, пан Рутковский, получали сегодня письмо? Заказное. Нам почтальон дал именно ваш адрес. Ведь получали,– спросил он, утверждая.– Так где оно?

   Затем он обратился уже к Квистяку.

   – Дело в том, что сегодня, абсолютно случайно, письмо, предназначенное вот этому господину,– он ткнул пальцем в военного,– олух почтальон принес вот этому,– и он показал на меня.

   – Я попросил бы без фамильярности,– сказал я сурово.

   – Ну да, да. Принес письмо пану Рутковскому. Очень важное письмо,– продолжал он каким-то вкрадчивым, заговорщицким тоном.– Тот, халява-почтальон, свое уже получил...

   – Не хотите ли вы сказать, что пришла и моя очередь?– перебил его я с дружелюбной улыбкой на лице.

   – О! Нет, нет...– и он льстиво заулыбался. – Пан Рутковский– благородный человек,– он сделал ударение на слове благородный. Это же сразу видно. Он не заслуживает ни такого отношения, ни даже каких-либо подозрений. Он, как настоящий шляхтич, не трогает чужую корреспонденцию. Верните нам, пан Рутковский, это письмо.

   – Ты, правда получал это письмо?– спросил меня шурин.

   – Получал,– согласился я.– Вот оно.

   Я достал из ящика стола конверт и положил его на стол.

   Визитеры бросились к нему, судорожно, здесь же на месте вскрыли и удивленно посмотрели друг на друга. Видимо не увидели то, что ожидали увидеть. Военный развернул листок и стал вслух читать:

   – «Янек, я сделаю все, что могу, не ищите меня. До встречи. Сусанна.» Что за черт! Почерк ее. А где чек?– задал он вопрос, сначала как-будто самому себе, а потом уставившись на меня.

   – Именно это письмо вы получили сегодня?– спросил у меня штатский.

   – Да!– ответил я твердо.– Или почтальон сказал вам, что он передал мне их целую пачку?

   – Это не то письмо! Где чек?– взвизгнул военный.

   Я только пожал плечами.

   Владзимеж скорчил очень недовольную гримасу и снова встал. Этого оказалось достаточно.

   Штатский опять схватил военного за руку и что-то зашептал ему на ухо.

   – Ну хорошо, хорошо. Нам, пожалуй, пора,– проговорил он.– Мы и так отняли уйму времени у благородного пана Рутковского.

   При этом он опять выделил интонацией слово «благородного».

   – Благодарим вас, панове,– закончил штатский.

   – Счастливо оставаться,– буркнул военный.

   И они удалились.

   – Пся крев! Ни черта не понял!– воскликнул шурин.– Это кто такие?

   – Очень плохие люди. Твоя мама никогда не разрешала тебе знаться с подобными мальчиками,– отшутился я.– Одного я знаю точно. Ты же знаешь, стоит мне туда попасть, как мне сразу предоставляют местечко писаря в их канцелярии. Уж больно им нравится мой почерк.

   – И что?

   – Тот, что пониже,– Полонский. Казимир Полонский– домушник. Я на него карточку перед самым освобождением заполнял. А тот, что повыше, военный, скорее всего,– его брат Ян Полонский. Он– брачный аферист. Его я не знаю, но думаю, что это он.

   – А что им от тебя нужно было?– снова задал вопрос шурин.

   – Ты же слышал– письмо.

   – Что за письмо? Он еще про какой-то чек говорил.

   – Ты задаешь много лишних вопросов,– ответил я.– Когда все успокоится, ты получишь свой кусок.

   – Ну хорошо, а что делать сейчас для того, чтобы все успокоилось?– спросил Владзимеж.

   Когда речь заходила о деньгах, он проявлял проблески ума.

   Я по привычке погладил себя по подбородку.

   – Ты налей себе еще. А я сейчас подготовлюсь, и мы пойдем прогуляемся.

   III

   Мы вышли на улицу. Ласковое июльское солнце еще не прогрело колодец двора. Пришло время вспомнить о Ганне Ковальской.

   В мою жизнь крепко вплелись судьбы двух женщин: Агнессы Квистяк и Ганны Сосновской. Не буду рассказывать всю историю наших взаимоотношений, ибо история эта длинная и начиналась в дни далекой юности. Тогда все наши семьи проживали в одном огромном доходном доме.

   Что было делать, если они нравились мне обе, и я затруднялся с выбором. Девицы знали, естественно, о моих сомнениях, но между собой не ссорились, а в основном пилили меня. Их благосклонность мне потом не раз приходилось возвращать подарками, cтоимость которых росла пропорционально нашему возрасту. И когда я собрался, наконец, сделать окончательный выбор, прокурор Старчевский сумел доказать, что подписные благотворительные листы на строительство польского подводного военно-морского флота– моих рук дело. И что деньгами, собранными по этим листам, распоряжается не морской министр, а я. В общем, он сумел разрушить мою личную жизнь. И у меня появилось три дополнительных года на то, чтобы решить, какая девушка мне больше нравится.

   Ганна Сосновская, не вынеся такой разлуки со мной, от огорчения вышла замуж за старичка ювелира. А Агнешка встретила меня у ворот тюрьмы. Тем более, что я не потащил за собой ее братца. Выбор, таким образом, был сделан.

   С Ганной, теперь уже Ковальской, мы встретились через три года. Обратились в одно и тоже время в одну и ту же адвокатскую контору. Ей надо было защитить свои права в деле о наследстве, старичок к тому времени окочурился. А я думал, что они сумеют доказать, что, если у кого-то есть долгов на два с половиной миллиона, как у банкира Бернштейна, то те жалкие векселя на семьдесят тысяч, которые я изготовил от его имени,– просто шутка бедного молодого человека. Но банкир Бернштейн таких шуток не понимал и, размахивая руками и брызгая слюной, кричал, что ему пришлось оплачивать эти фальшивые векселя, и что именно я его разорил.

   В этой адвокатской конторе, как выяснилось, работали неудачники. Денежки и лавка ювелира достались его дочерям от первого брака. Мне же пришлось еще четыре года побыть писарем в тюремной канцелярии. Уж больно им мой почерк нравился.

   Теперь уже Ганна дожидалась меня у ворот тюрьмы. Домой я попал через неделю. А когда попал, Агнешка обиделась и, собрав вещи, уехала к кузине. С тех пор она проделывала эту процедуру три-четыре раза в год и, надо заметить, не без причины.

   Мы проехали пару остановок на трамвае. Все шло, как я и думал. Затем мы немного прошли пешком и вошли в почтовое отделение.

   Здесь, в двух шагах от дома Ганны, я и устроил спектакль. Купил конверт и отправил его. Потом подошел к таксофону и назвал телефонистке номер Ковальской.

   – У телефона,– проговорила Ганка.

   – Здравствуй, малышка,– я стал говорить громко, чтобы меня было хорошо слышно не только ей.– Я говорю из таксофона... Да... Да... Мы с Владзимижем решили посидеть в кафе... Да, в «Волнах Вислы»... Ты не сможешь к нам присоединиться? У тебя финансовые дела? Какая жалость... Да загляну, как освобожусь. Будь аккуратной. Целую.

   Я повесил трубку. Огляделся: все шло так, как надо. Кивнул шурину, и мы вышли на улицу.

   В связи с жаркой погодой мы расположились в кафе за столиком на свежем воздухе. Здесь всегда подавали хорошее пиво.

   – Ха!– воскликнул Квистяк.– Полонский!

   – Ян?– спросил я, не оглядываясь.

   – Ага!– радостно согласился шурин.

   – А я боялся, что меня прежде солнечный удар хватит, чем они появятся. Как покажется Казимир, придется с ними поговорить.

   Старший из братьев появился минут через пять. Ленивой походкой братья направились к нам.

   – Какая неожиданная встреча, панове! Сегодня отличная погода. Здесь подают хорошее пиво. А вы ,наверное, имеете к нам разговор. А может, вы оказались здесь случайно?– сказал я.– Варшава– удивительно тесный и маленький город, если мы встречаемся так часто.

   – Это что,– включился в разговор Квистяк.– Вот я был в Берлине, он еще меньше и теснее Варшавы. Представляешь, в течение четверти часа я встретился там на Унтер-ден-Линден с двумя земляками. Сначала с аптекарем с Краковской улицы, а затем с библиотекаршей с Праги.

   – А ты бываешь в библиотеке, да еще и на Праге?– несказанно удивился я.

   – Ну мы с ней на танцах познакомились, в клубе железнодорожников,– успокоил меня шурин.

   – Интересно, на какие шиши варшавские библиотекарши разъезжают по Берлинам?– пробормотал я, запивая вопрос пивом.

   – Она перед этим вышла замуж за лавочника с их улицы,– ответил Владзимеж.

   – С девушками такое происходит довольно часто,– заметил я.– Но, надеюсь, вы оба остались довольны встречей?

   Квистяк ответить не успел.

   – Давайте, панове, о более близких к нам событиях,– встрял в наш разговор Казимир Полонский.– Мы думали, пан Рутковский, что вы благородный человек, джентльмен, а вы? Фу! Kак пошло! Подсунули нам какие-то пустые бумажки. Нечисто работаете, «Архивариус»,– произнес он с интонацией, указывающей на то, что они меня раскусили.

   – Вы правы, «Сыч»,– отпарировал я.– В письме был другой текст, но предназначалось оно отнюдь не Полонскому.

   – Моя фамилия Бутковский,– сказал младший из братьев, теребя конфедератку.

   – Это, видимо, по восьмой или десятой жене, пан Янек?– спросил я.– Надо заметить, вы отвратительно разыгрываете роль офицера. Неубедительно. Кроме усов и горячего взора в вас нет ничего от настоящего воина Войска Польского. Только провинциальных вдовушек вам и обманывать. Я бы вам советовал переменить военный мундир на китель железнодорожника или почтмейстера. Настоящий польский офицер ворвался бы в мою квартиру, размахивая палашом, изрубил бы мою мебель и, угрожая заколоть меня – «проклятого шпака», потребовал бы вернуть письмо, от которого зависит честь и достоинство дамы. А вы: «Чек! Чек!»

   – Ну вот, похоже дошли до цели разговора,– снова вмешался старший Полонский.– Где чек?

   – Какой?– удивился я.

   – Вы же сейчас сами про него говорили.

   – Я?– продолжал я разыгрывать изумление.– Это ваш братец требовал какой-то чек.

   – А вы, значит, не в курсе?– атаковал Казимир Полонский.– Не надо лгать, Рутковский! Мы перетряхнули вашу квартиру и кое-что нашли. Настоящую записку Сусанны. А не ту, что вы подсунули нам. Там ясно говорится, что в письме должен быть чек.

   – Но у меня его нет!– заявил я и посмотрел на часы.

   – Правильно, Сыч, у него чека уже нет,– к нам подошел парень лет семнадцати.

   Я его давно приметил. Он пытался незаметно следить за нами от самого дома и преследовал нас всю прогулку.

   – Посмотри, вот конверт, который он пытался отправить себе по почте,– парень надорвал пакет, оттуда выпал чек Национального банка Польши...

   Мне ничего не оставалось, как заскрипеть зубами. Квистяк сжал кулаки. Я схватил его за рукав.

   – Не надо, Владзимеж,– сказал я мрачно.– Черт с вами, ваша взяла.

   IV

   – Ну и что дальше?– спросила Ганка.

   – Сначала я приготовил пустышку в новом конверте. Ты же знаешь, при моих способностях подделать любой почерк не проблема. А когда я увидел, кто пришел за чеком, то понял, что здесь нужна игра посложней. Я им выписал чек из той книжки, что ты для меня открывала. Как хорошо, что в Польше пруд пруди пани Ковальских. Там осталось злотых тридцать, им хватит на пару выпивок. Их труды большего не стоят. Чтобы они все сообразили, я оставил в письменном столе настоящую записку. И так как подозревал, что они будут меня пасти, на виду у пацана отправил необеспеченный чек сам себе, а настоящий оставил тебе в тайничке в таксофоне. Ты, наверное, удивилась, когда в месте для любовных записок нашла чек? А, вообще-то, ты молодец, все правильно меня поняла.

   Я бережно поцеловал ее в теплые полные губы.

   – Я представляю себе их лица, когда им сказали, что на счету нет двадцати тысяч,– развеселилась Ганна.– Хочешь еще кофе? А что будет потом?

   – А потом у них не должно быть ко мне претензий. Письмо и чек они получили. Даму для расспросов они вряд ли найдут. Она присылала письмо из Гданьска– видимо, уплыла морем. А я им сделал конверт с печатями из Лодзи. Пусть ищут ее в Швейцарии или в Австрии. Но даже если они и узнают о настоящем счете, то в банке им скажут, что деньги со счета получила интересная блондинка. Ты ведь надевала парик?

   Она, улыбаясь, кивнула.

   – Но кофе я больше не хочу. Мне уже пора. Надо поискать новую квартиру. Да и мириться с Агнессой пора.

   Ганна надула губки.

   «Ну вот, так всегда с этими женщинами. Половину жизни занят тем, что их успокаиваю,»– подумал я и сказал:

   – Я оставлю четыре кучки тебе. На первое время хватит,– и достал из портфеля четыре пачки по тысяче злотых в каждой.

   КОНЕЦ

   1988, 1994г.г.