Текст книги "Дальний рейд"

Автор книги: Михаил Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Хорошо, командир. Все сделаю. Удачи тебе. Постарайся вернуться. Когда стартуешь?

– Немедленно. Ребятам потом скажешь. На всякий случай, прощай.

Глава 7

Кто сказал, что земля догорела дотла?

Больше в землю не бросите семя…

Кто сказал, что земля умерла?

Нет, она затаилась на время.

В. Высоцкий

Дальнейшие действия Виктора были, как всегда, стремительны. Он вообще был человеком кризиса – когда все шло тихо и гладко, Виктор будто впадал в спячку, часто пуская дело на самотек или перепоручая его кому-нибудь, но если возникала реальная угроза, его действия становились быстрыми, решительными и невероятно, интуитивно точными. В эти моменты для него не существовало ни авторитетов, ни невыполнимых задач – все подчинялось одной-единственной цели, и пока что он всегда добивался того, чего хотел. В глобальном, правда, плане – мелкие неудачи, особенно на личном фронте, у него случались, как и у всех людей, и к ним он относился стоически и с юмором, но когда доходило до ГЛАВНОГО он никогда не отступал и даже мыслей не допускал о том, чтобы отказаться от этого. В этом, а также в надежной команде и вере в его простых людей, и крылся секрет его успехов.

Еще не успел остыть недопитый кофе в его каюте, а «Орел» в сопровождении сорока легких, восьми тяжелых и еще пятнадцати линейных крейсеров уже ложился на курс перехода к главной базе флота. В мире, откуда они уходили, не было станций межпространственного перехода, многократно ускоряющих процессы прыжков, они были только в пределах Империи, поэтому пришлось, как и в прошлом, разгоняться. Впрочем, гравитационные двигатели позволяли совершать разгон значительно быстрее импульсных, у Виктора даже появилась мысль, что он мог бы и не заморачиваться с обходными маневрами, а просто, пользуясь динамическими преимуществами своих кораблей, рвануть мимо русской эскадры, вряд ли там успели бы понять, что происходит, и уж тем более не успели бы его перехватить, однако он тут же отмел эту мысль, как тактически неграмотную. Действительно, в случае такого прорыва русский флот наверняка рванул бы за ним, а воевать, имея на хвосте такую массу кораблей, было бы затруднительно и, говоря по чести, опасно. Да и корабли обеспечения все равно были нужны, а как раз они оказались бы для русских кораблей идеальными мишенями.

Все шестьдесят четыре уходящих корабля, особенно тяжелые крейсера, были, может, и не самыми быстроходными кораблями флота, зато имели наибольшую автономность, а это было важно. Ну а что касается состояния механизмов, то как раз с этим проблем у имперского флота не было уже давно – средства, выделяемые на ремонт, модернизацию и строительство новых кораблей, были порой даже излишними, сейчас Империя могла это себе позволить. Словом, это была сила, и сила огромная, явно избыточная для демонстрационного удара, однако лучше перебздеть, чем недобздеть, как говаривал первый командир Виктора, и в этом он, как Виктор уже не раз успел убедиться, был прав. Впрочем, старики, при всей их кажущейся медлительности и избыточной осторожности, часто оказываются правы.

Одним броском эскадра вышла на курс перехода, разогналась и прыгнула. Высший пилотаж – ни один корабль не отстал и не сбил строя. Эффектное зрелище, и наверняка поучительное для любого врага, случись ему наблюдать это. Кстати, не раз бывало, что при виде вот так, внезапно выскочивших и сразу же начавших разгон имперских кораблей, противник просто начинал драпать – земные эскадры появлялись у границ Империи частенько и иной раз лишь чудо удерживало пальцы над кнопками и не давало начаться войне. Впрочем, это было раньше, последние года два никто уже не рисковал, пока вот русские всей массой не приперлись. Виктор тогда даже ощутил некую абстрактную гордость за соотечественников, как-никак первые за немалый срок, кто не побоялся бросить Империи перчатку.

Однако скомпоновать эскадру было еще полдела. Нужны были корабли обеспечения и возможность быстрого и энергетически легкого выхода за границы пространства. Первое решалось легко – как раз в транспортах Империя проблем не имела, стандартно при строительстве боевого корабля строились и корабли обеспечения чисто под него, с динамическими характеристиками и дальностью действия аналогичными своему подопечному. По одному транспорту на крейсер и по два на линкор с его прожорливыми двигателями. Автономность такой пары «крейсер-транспорт» с учетом новых двигателей позволяла смотаться до Земли и обратно плюс десять процентов запаса по топливу. Виктор провел необходимые расчеты и решил, что даже с учетом крайне высокого расхода энергии на переход по второй оси этого хватит. К тому же первый прыжок должен был быть совершен при помощи станции межпространственного перехода – это позволяло единовременно сохранить приличную порцию топлива. Но вот как раз со станцией было сложнее.

Станции эти Империя строила, они связывали ее внутренние планеты, но вот что они собой представляют, понимали только самые продвинутые физики. Глобально при этом все было ясно – в силовом конусе, создаваемом станцией, скорость света замедлялась примерно в десять тысяч раз. Переход в этом случае становился задачей быстрой – зашел корабль в зону действия станции, поле включается, корабль дает ход и, мгновенно преодолев локально сниженную скорость света, вываливается в параллельный мир практически без разгона. Экономия времени и энергии колоссальная.

Минусом была ограниченность силового конуса, позволяющая разместить и, соответственно, отправить одновременно три-четыре корабля, не больше. Как говорится, или по одному, или маленькими группами. Впрочем, ничего смертельного сейчас в этом не было – все равно переход эскадры прошел бы быстрее, чем вздумай она идти по классическому сценарию, с разгоном и прыжком, про затраты топлива лучше и вовсе промолчать. А вот станцию для перехода надо было еще найти. Две станции, висящие на орбите планеты, были задействованы, и Виктор не собирался прерывать их работу, лишая остальные корабли флота мобильности. Впрочем, столичная планета имела резервную станцию, вот только для расконсервации ее и ориентирования в пространстве требовалось время. И если крейсера к походу были готовы, а корабли обеспечения требовали на подготовку к старту не более пары часов (они были в готовности номер два, то есть экипажи были лишены увольнительных, но реакторы находились на холостом ходу) даже с учетом типично русского разгильдяйства и неторопливости, то расконсервация станции требовала почти суток. И эти сутки ей вынь да положь, раньше никак, экстренный режим запуска может ее и разрушить. Проблему же ориентации станции (на выбор было два пути и оба были одинаково неразведаны и опасны) он решил просто – подкинув монетку. Выпал «орел», что Виктор посчитал хорошим предзнаменованием.

Впрочем, Виктор воспользовался вынужденной задержкой как нельзя лучше – приказал на крейсерах догрузиться топливом под пробку, ну и собрал экипажи, чтобы провести небольшую накачку перед полетом. Говорить он особо не умел, но тут ведь все равно придется, так что пришлось свое «не умею» засунуть куда подальше.

В принципе, его речь отличалась от речей других полко– и флотоводцев лишь лаконичностью и тем, что его обещаниям верили. Собравшимся на огромной полетной палубе недостроенного авианосца экипажам Виктор, не вдаваясь в подробности, честно сказал, что они идут в дальний, очень рискованный рейд и он сам не даст сейчас за собственную голову и медной монеты. Сказал, что будут новые, неисследованные миры. Сказал, что в конце пути, если они по нему все-таки пройдут, их ожидает война. А потом подсластил пилюлю, объявив, что всем, кто пошел в поход и не струсил, будут положены, сообразно заслугам, чины и ордена со всеми причитающимися к ним привилегиями, а за особые заслуги дворянские титулы не имеющим их ранее. Да-да, в Империи процветал институт дворянства, заимствованный с ее первой, ныне столичной планеты, имеющий несложную иерархию и достаточно открытый. Во всяком случае, выслужить дворянство мог любой, хотя и было это совсем непросто. Быть дворянином было выгодно, а главное, почетно – в Империи, как в любом молодом государстве, уважение людей значило многое.

Ну а сверх обычных наград Виктор пообещал, что не будет препятствовать в случае, если кто-то в бою (ну, или там после боя) возьмет трофеи. В принципе, трофеи брали всегда и во все времена, Империя официально осуждала это, но все равно при случае военные не упускали возможности наложить на что-то лапу. Правда, трофеи брали по чуть-чуть, с оглядкой, и на это смотрели сквозь пальцы, но официальное разрешение грабить все равно воодушевило многих. При этом Виктор предупредил, что пойдут одни добровольцы и если кто-то не захочет рисковать, то у него есть сутки на размышление – никаких санкций за отказ не предусматривалось и люди знали, что так и будет. Еще бы – это была стандартная процедура перед любым разведывательным рейдом, отказники иногда бывали. И ничего, продолжали службу на других кораблях, наземных базах или орбитальных стационарах, не ходивших в разведку по определению.

Неизвестно, что больше воодушевило людей, но перед стартом, когда экипажи, отгуляв по традиции последние часы на планете, прибыли на корабли, они были полностью укомплектованы. Более того, из добровольцев можно было составить второй комплект экипажей – своему командиру люди доверяли и это не могло не радовать.

Правда, самому Виктору отдыхать было некогда – он вместе с капитанами занимался подготовкой кораблей, пытаясь учесть тысячу мелочей, которая может выплыть в любом походе, и зная при этом, что все равно все не учтет, а половина взятого с собой окажется бесполезным балластом. Однако стремиться к идеалу все равно следовало, и потому Виктор в очередной раз проверял и перепроверял списки, внося в них очередные, уже неизвестно какие по счету дополнения. Войны выигрывают или гении, или интенданты – эта нехитрая истина столько раз подтверждалась историей, что перепроверять ее ни у кого не поднималась рука. Виктор гением себя не считал, поэтому интендантское ведомство постарался отладить так, чтобы работало оно, как часы. Интенданты в Империи действительно работали, причем не столько за совесть, сколько за страх – работала нехитрая схема: проворовался – на виселицу, ошибся – в штрафную роту. Схема действовала неплохо, особенно с учетом того, что адвокатов заменял медикаментозный допрос. Ну и еще, перед полетом у Виктора состоялся достаточно серьезный разговор.

Он вызвал к себе двух человек, которых сам отобрал для участия в экспедиции и в которых он сейчас больше всего сомневался. Капитаны второго ранга имперского военно-космического флота Роммель и О'Салливан. Командиры крейсера-разведчика «Единорог» (не того, старого, два года как выведенного из боевого состава флота и служащего теперь учебным судном в военно-космическом училище, а новенького, совсем недавно сошедшего со стапелей новейшего корабля) и тяжелого крейсера прорыва «Редут» соответственно. Первый делал карьеру, обычную и непримечательную карьеру грамотного, но ничем не выдающегося офицера, еще с тех давних времен, когда не было Империи, а была кучка изгнанников, стремящихся просто выжить, а второй, фактически начав с нуля, с командира каботажного транспортника, сумел доказать свои таланты и вновь стоял теперь на мостике боевого корабля. Пока что капитаном, но не стоит ни от чего зарекаться – Империя ценила таланты. Оба бывшие американцы, и об этом сейчас шел разговор.

Виктор рассказал о цели рейда и предупредил их – возможна заваруха, возможна стрельба. Противником может быть кто угодно – и, вполне возможно, это будут американские корабли. Не факт, что и самой Америке не влетит чем-нибудь тяжелым, обстрел планеты, конечно, будет вестись с дальней дистанции и ослабленным зарядом – так, обозначить намерения, но всякое может случиться. Да и бить будут не по России, а куда попало, с расчетом не столько повредить кому-то, сколько наверняка расшевелить осиное гнездо. И церемониться с той же Америкой никто не станет. Доведя до сведения офицеров эту нехитрую истину, Виктор честно спросил: идут они в поход или остаются дома? Воевать против собственного народа, как он считал, заставлять никого нельзя.

Роммель ответил первым. Чисто по-немецки, аккуратно он оправил китель и выдал:

– Командир, я понимаю, что ты не совсем нам доверяешь, но не надо меня обижать.

«Меня» отметил про себя Виктор. Эти двое знали друг друга давно, еще до того, как Роммеля выгнали с американского флота, и не слишком ладили. Между тем Роммель продолжал:

– Я уже воевал, если ты помнишь, когда мы били их флот. А вообще, когда в свое время спустил перед тобой флаг, я тем самым спас от гибели свой экипаж, большую часть которого составляли толстозадые ниггеры.

Роммель не был расистом, но вещи привык называть своими именами и понятие «политкорректность» для него было чуждым, как, впрочем, и для Виктора, и для О'Салливана. Последний, правда, поморщился на такие высказывания соотечественника, давало о себе знать воспитание, но ничего не сказал. Впрочем, чего еще ожидать? На то, что в армии и на флоте Империи служили только белые, а негры могли работать в лучшем случае чернорабочими, он всегда смотрел с пониманием и одобрением, спецы Айнштейна не раз об этом доносили. Между тем Роммель продолжал:

– А потом эти самые ниггеры, когда пошел разбор полетов и искали виноватых, все дружно ткнули в меня пальцами и заявили, что это только я виноват, решив вернуться и подвергнув опасности жизнь экипажа. А то, что второй корабль наверняка бы погиб, никого из этих черных свиней не волновало, тем более что там почти все были белыми. А в том, что корабль пришлось сдать, тоже оказался только я виноват, хотя эти сволочи сбились в углу и активно потели и ныли о том, что надо сдаваться, боялись, что их хлопнут. Зачем тогда во флот пошли? Чтобы жить вечно? А перед начальством объявляли, что не боялись, мол, не выказывали страха ни словом, ни запахом… И хотя почти все белые, которые были в экипажах, утверждали обратное, но руководил комиссией такой же черный урод и принял сторону своих… Естественно, легче всего обвинить капитана… Этих черномазых с желтыми уже три четверти населения США. Думаете, я их жалею сильно? А своих родных я вывез уже давно.

Обычно нордически-сдержанный и тем гордящийся, сейчас Роммель явно психовал и в его обычно безупречной русской речи явственно звучал акцент. И тут его неожиданно, в первую очередь для него самого, поддержал О'Салливан.

– Сэр, я полностью согласен с коллегой, – совершенно спокойно сказал он. – Нашей… Бывшей нашей стране уже давно нужна встряска, иначе она просто выродится. Уже вырождается, если честно, пора обновлять кровь. А по поводу ниггеров он прав, они всюду уже, и ведь как только звание повыше выслужат – лезут в штабы и своих туда же тащат. У нас при мне не было ни одного черного адмирала, который бы служил непосредственно в космосе, зато штабы ими укомплектованы были на восемьдесят процентов, я как-то считал от нечего делать. А когда мы проиграли, они первые подняли вой о никчемности белых и, как я слышал, протащили еще кого-то своего, зато меня утопили. И президент черный… Я не в восторге, скажу честно, от того, что предстоит, но и никаких моральных препятствий для себя я не вижу… Да и потом, все равно рано или поздно схватка неизбежна. Возможно, если мы будем в ней участвовать, жертв будет меньше.

Роммель кивнул, поддерживая соотечественника. В принципе, их обоих Виктор понимал – изгои, оказавшиеся чужими на собственной земле. Он и сам был таким. Конечно, он к своей родине, несмотря ни на что, относился иначе, но это уже были просто издержки воспитания. Гораздо важнее было то, что этим двоим, похоже, можно было доверять, а их знания местной обстановки, психологии и обычаев дорогого стоили. Поэтому Виктор просто поблагодарил обоих офицеров и приказал готовить корабли к старту – разговоры разговорами, но дело делать тоже кто-то должен, а лучше капитана корабль не подготовить к походу никому.

Вот на такой ноте и закончился тот разговор. И крейсера обоих американцев вошли в зону перехода в первой группе, вместе с флагманским кораблем Виктора.

А после прыжка они увидели такую же, как осталась дома, Солнечную систему. Вот только Земли в ней не было.

Глава 8

Их тяжкая работа

Важней иных работ:

Из них ослабни кто-то —

И небо упадет.

А. Городницкий. «Атланты»

Ну, наличие или отсутствие целой планеты, равно как и обнаружение на ее месте плотного метеорно-астероидного облака – событие, разумеется, неординарное, вот только не то чтобы слишком важное. Во всяком случае, на первом этапе броска, когда четыре крейсера вываливаются в новый мир и их задачей оказывается отнюдь не наблюдение. Вернее, будь это обычный разведывательный рейд, как раз наблюдением они бы и занимались, но сейчас, в ходе всесторонней авантюры, у них была совсем другая задача – убраться подальше от места выхода, потому что через несколько минут там появится вторая группа, и очень неохота сталкиваться с ними. Как говорится, костей потом не соберешь. И, зараза, не предупредить ведь – тяжелых станций связи, которые могут посылать сообщения, пробивая межпространственные барьеры, здесь нет, да и будь они – не факт, что смогут работать по этой, энергетически более затратной оси. Такие эксперименты никогда не ставились, в них просто не было нужды, а сейчас это оборачивалось проблемой, хотя и не слишком большой.

Поэтому крейсера сразу же врубили на полную мощность защитные поля и, запустив двигатели, шарахнулись в стороны, выстраивая классический строй «пирамида», позволяющий равномерно распределять между четырьмя кораблями сектора обстрела. Хорошо еще, что в последний момент, на всякий случай, догадались сориентировать станцию перехода так, чтобы она выбрасывала корабли поближе к орбите Марса, для чего пришлось даже отвести ее от орбиты Земли. Потратили тогда лишних несколько часов, зато теперь это давало фору по времени и по безопасности, а то оказаться среди астероидов с неработающими силовыми полями (а как иначе – при переходе их врубать нельзя, рискуешь вывалиться из перехода вывернутым в буквальном смысле слова наизнанку, были прецеденты) – это довольно извращенный и крайне неэстетичный способ самоубийства.

Так или иначе, на месте перехода космос был не то чтобы совсем чист, но и не слишком замусорен. Вероятность столкновения с метеоритом в момент перехода, как буквально через пару минут подсчитал, ориентируясь на показания радаров, флаг-штурман, была примерно одна к полутора тысячам. Не то чтобы мало – но и не смертельно, да и метеоры здесь были мелкими, броня кораблей, если что, должна была выдержать. Можно сказать, повезло.

Пока передовой отряд, настороженно поводя орудийными башнями, занимал позицию и осматривался, появилась вторая группа, потом третья, четвертая… Корабли, совершив переход, сразу же отходили и занимали предписанные позиции. Подобный метод переброски крупных сил неоднократно отрабатывался на учениях и каждый знал свой маневр. Первый этап переброски, в случае горячей встречи, был действительно опасен, но потом, по мере увеличения количества кораблей и, соответственно, орудийных стволов, угроза быстро снижалась, хотя здесь, похоже, угрожать ударной эскадре было попросту некому. Во всяком случае, никто приблизиться к ней даже не пытался, а радары, ощупывающие систему практически целиком, не обнаружили вообще никого.

Между тем флаг-штурман связался со своего боевого поста с Виктором и доложил, что, по его расчетам, судя по скорости расползания астероидов от места, где предположительно должна была находиться местная Земля, здесь произошло единомоментное невзрывное разрушение планеты, причем произошло это не более двух лет назад. Ну и следом штурман озвучил предложение слетать-посмотреть, благо мелкие метеоры бронированной громаде линейного крейсера, прикрытой к тому же силовым полем, угрозы не могут представлять в принципе, а для разговора с астероидами, если что, есть корабельные орудия. Виктор, подумав, согласился – кораблей перешло уже больше двух десятков, атаковать их никто не пытался, времени было в запасе изрядно, а посмотреть очень хотелось. Одной из главных, тщательно скрываемых слабостей Виктора было любопытство, и он, когда имел возможность, любопытству своему потакал. Да и, в конце концов, надо было знать причины предполагаемой катастрофы – мало ли как жизнь обернется. Конечно, пара-тройка линкоров или линейных крейсеров Империи – и сама она могла запросто устроить локальный Армагеддон с разрушением планеты и, возможно, не одной, но не хотелось бы здесь столкнуться со сравнимым по мощи противником. Драки, конечно, Виктор не боялся, но вот конкретно сейчас времени устраивать побоища у него не было совершенно, равно как и желания оставлять на фланге возможную угрозу, поэтому четыре корабля, отделившись от эскадры, осторожно двинулись к астероидному полю.

Поле, впрочем, оказалось довольно плотным – крейсерам пришлось дважды распылять астероиды еще на самой его границе. Ближе к центру, правда, крупных астероидов почти не было, зато была просто масса микрометеоритов и мелкодисперсной пыли, замерзшего газа и прочей не слишком приятной взвеси, которые не представляли непосредственной угрозы, только заставляли почти непрерывно светиться границы силового поля, зато со страшной силой мешали работе радаров. И радиолокаторы, и гравитационные детекторы были практически бессильны в этом мутном облаке, а визуальное наблюдение, и так-то не слишком эффективное, и вовсе сошло на нет. Крейсера сбросили ход и уже не ломились сквозь пространство подобно броненосным таранам, а еле-еле ползли, подобно химическим ракетам, использовавшимся в далеком героическом прошлом, на заре космонавтики.

К исходу второго часа Виктор отдал штурману вполне логичный приказ проложить курс к выходу из астероидного поля – дальнейшего смысла в поиске он не видел, стандартная аппаратура здесь была просто бесполезна, а специализированных разведывательных кораблей, способных увидеть комара даже в таком месиве, в составе эскадры не было. Но прежде чем штурман справился с задачей, пришел сигнал с поста радиодозора, с первых минут прощупывающего пространство. Вполне логичный метод – если кто-то в космосе переговаривается, то каким бы узконаправленным лучом он ни пользовался, засечь порождаемые им возмущения все равно возможно. Расшифровать и даже качественно принять сигнал – вряд ли, засечь источник – тоже затруднительно, но вторичные колебания электромагнитных полей достаточно чувствительная аппаратура отобьет. Информативности методу недостает, конечно, но лучше уж знать факт, что что-то происходит, чем не знать вообще ничего. Кроме того, любой искусственный объект, если он функционирует, потребляет энергию. А вот излучение реактора, да даже минимальные флуктуации, вызываемые бортовой аппаратурой, теоретически можно засечь. Конечно, расстояния, на которых методика действенна, невелики, и аппаратура требуется очень чувствительная, но зато и защиты от такого обнаружения нет. А сейчас командир поста прямо-таки лучился гордостью, докладывая, что засек радиосигнал. Очень слабый, но несомненно искусственного происхождения, четко смодулированный и непрерывно повторяющийся, источник локализован, там же обнаружен слабый, но четко определяемый источник излучения – похоже, ядерный или термоядерный реактор малой мощности. Ну, гордость офицера была вполне понятна – в кои-то веки его служба, обычно несущая вспомогательные функции и в негласной корабельной иерархии прочно располагающаяся на самой нижней строчке, оказалась не просто востребованной, но и переиграла всех конкурентов, единственная не сплоховала там, где бессильны оказались признанные спецы, оснащенные куда более современными и мощными локаторами. Даже с учетом того, что само это облако мусора вокруг изрядно фонило и мешало работать.

Виктор кивком головы дал понять, что принял, понял и оценил (в буквальном смысле слова, очень скоро все операторы поста, во главе с командиром, могут рассчитывать на поощрение, в то время как остальные получат профилактический втык), и приказал разворачиваться и идти по пеленгу. Даже если это и самый примитивный искусственный спутник, скажем, метеорологический или ретрансляционный, случайно уцелевший в катастрофе (а в том, что здесь случилась именно катастрофа планетарного масштаба, никто не сомневался с самого начала), все равно это хотя бы даст информацию об уровне развития местной цивилизации. Как говорится, даже маленькая муха – это больше, чем ничего. А если там что посерьезнее (хоть и вряд ли), то, возможно, удастся из этого и прибыль какую-нибудь извлечь. Ну, или хотя бы оправдать тот небольшой расход топлива, который потребовался для совершения этого маневра.

Со стороны это выглядело, наверное, величественно – четыре огромные матово-черные туши, похожие издали на наконечники стрелы, окруженные мерцающим огненным ореолом, плавно развернулись и неторопливо двинулись к центру поля, нагло игнорируя мелкие препятствия в виде разнокалиберных метеоров. Впрочем, наблюдать это было как раз таки и некому, а экипажам было не до самолюбования – от одного астероида, который локаторы обнаружили слишком поздно, они уклонились буквально чудом. Можно сказать, повезло – гигантская, испещренная мелкими кратерами глыба прошла буквально в сотне метров от внешней границы силового поля. Виктор, напряженно сидевший в своем кресле, выпустил из разом вспотевших рук подлокотники и покрыл локаторщиков… Нет, не матом, до этого он не опустился, но сочность, многообразие и изобретательность эпитетов сделали бы честь любому флотскому сквернослову. Командир поста дальнего обнаружения сидел и покорно внимал – его был косяк, что и говорить.

Приблизившись к месту предполагаемого нахождения источника излучения, корабли чуть разошлись в стороны, чтобы повысить точность обнаружения. По трем векторам определить положение источника не составляет труда, простая задачка по геометрии, просто чем больше расстояние между кораблями, тем точнее результат. Четвертый крейсер и, соответственно, четвертый вектор был так, для подстраховки. Ну и получили результат, вполне закономерный – три корабля вышли к разыскиваемому объекту точно, как по ниточке, четвертый чуть отстал, но не из-за неправильно взятого курса, а из-за очередного астероида, выкатившегося прямо под форштевень. Вместо того чтобы уклоняться, крейсер всадил в каменную глыбу заряд из орудия, но получилось только хуже – град мелких метеоров с высокой энергией заставил корабль окончательно сбросить ход, а потом вновь разгоняться, что и явилось причиной задержки.

Картина, которую увидели с крейсеров, была не то чтобы совсем неожиданной, но все же… Вместо небольшого спутника обнаружился, непонятно как сохранившись в этих неспокойных местах, вполне себе внушительный объект, больше всего похожий на примитивную орбитальную станцию – металлическое (или, может, еще какое) кольцо диаметром метров двести, все испещренное многочисленными дырами. Одного куска бублика не было вообще, еще с одного участка обшивка была сорвана начисто и, когда медленно вращающаяся махина поворачивалась этим участком в сторону наблюдателей, видны были какие-то ошметки то ли пластика, то ли ткани, торчащие из дыры. По внешнему ободу ранее шла, очевидно, надпись, но повреждения сделали ее совершенно нечитаемой. Даже непонятно было – буквы там или цифры, да и что за алфавит – тоже. Только следы краски, полусбитой метеорами. А вот в центре кольца был по виду практически целый модуль, этакое ядро. Туда и решили высадить досмотровую партию.

Прежде чем высаживать людей, крейсера совершили сложный, но необходимый в данной ситуации маневр – расположились вокруг станции, взяв ее в коробочку, и синхронизировали силовые поля, прикрыв станцию непроницаемым извне коконом, и зафиксировали ее силовыми захватами. Дальше было просто – классическая полупроницаемая (в смысле, снаружи не попадешь, а изнутри выйдешь запросто) перегородка или, точнее, сфера. Снаружи метеоры не попадают, а внутри их уже через пару минут практически не остается, вылетают. Конечно, такой маневр чуточку усложняет задачу, зато, несомненно, делает дальнейшее десантирование более безопасным. Десантникам исследовательской группы даже не пришлось брать драккар – просто прыгнули и чуть подправили курс маневровыми двигателями, кому потребовалось. Потребовалось двоим из восьми, и то чуть-чуть, подготовка десантников была на высоте. Впрочем, здесь и расстояние было ничтожное, метров триста всего.

Ловко затормозив, десантники опустились на поверхность ядра. Сразу же пришло сообщение: обшивка – титан, магнитные присоски бесполезны. Впрочем, десантуру и не такие крепости брать учили. Ловко перемещаясь по обшивке, они моментально добрались до замеченного еще с кораблей люка и живо его открыли. Люк, впрочем, был не заблокирован и открывался вручную элементарно – поворотом штурвала.

Атмосферы внутри станции не было. Впрочем, в этом как раз не было ничего удивительного – вся внешняя обшивка была будто изъедена жуками-титаноедами и напоминала дуршлаг, в мелкие отверстия проникал свет корабельных прожекторов. Ну, ничего удивительного – микрометеориты, которых тут была масса, поработали на совесть. Впрочем, некоторые дыры были не такие уж и мелкие – в иные вполне мог пролезть и кулак, даже в перчатке боевого скафандра. Обшивка, кстати, была не слишком толстой, никак не корабельная броня.

Внутри опять же кольцевого помещения обнаружилось несколько вполне обычных с виду человеческих трупов, облаченных в примитивные тонкие скафандры из материала, напоминающего на первый взгляд то ли грубый пластик, то ли просто мешковину. Трупы свободно плавали в невесомости, это зрелище вряд ли можно было назвать эстетичным, ну да опытных десантников, костоломов и мордоворотов, ветеранов войн и пограничных стычек этим было не пронять – они и не такое видали. Офицеры крейсеров, наблюдающие за происходящим при помощи камер на шлемах десантников, – тоже.

В принципе, зрелище было вполне ожидаемым. Один из десантников заснял трупы крупным планом – стали видны искаженные удушьем лица за стеклами гермошлемов, у некоторых шлемы были и вовсе открыты, видимо, их хозяева не захотели продлять агонию. Но вот что привлекло всеобщее внимание, так это обожженные отверстия на некоторых скафандрах. Вначале решили, что это – результаты попадания пробивших обшивку метеоров, но потом один из десантников обнаружил плавающий между трупами пистолет, поразительно похожий на старые земные браунинги, и всем стало понятно, что последние оставшиеся в живых сражались здесь за глоток воздуха. Еще привлек внимание труп просто необъятной толщины – на Земле во все времена к космонавтам предъявляли определенные требования по физическому состоянию, этот же индивидуум или, как его кто-то метко окрестил, брюхоносец, весил килограммов, наверное, под двести. Видать, был большим начальником…