Текст книги "Слимп"

Автор книги: Михаил Бабкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Так он в гении метит, – догадался медальон, – в веках наш дедушка прославиться хочет! Вот это размах, вот это амбиции, – позавидовал Мар. – Молодец. А я-то думал, что он недотёпа. А он ух какой оказывается! Всё, я тебя уважаю. Хочешь ты того или нет.

– Я не против, – скромно ответил джинн. – Уважай.

– Ну вылитый Нострадамус, – зевая сказал Семён. – Тотальный провидец. Теперь я понимаю, как делаются великие предсказания. Жулики вы, господа астрологи. Никому верить нельзя, – зевнул ещё раз и растянулся на кушетке. – Устал я что-то. Пожалуй, посплю немного.

– Отдыхай, о непревзойдённый специалист по замкам, – согласно покивал Мафусаил. – Сегодня ночью нам предстоит нелёгкая работа! А я пока схожу к шахской башне, посмотрю, что да как. Думаю, в таком обличии меня никто в тех краях не признает, – поклонился и ушёл, тихонько заперев входную дверь снаружи. И Семён немедленно уснул.

Проснулся Семён оттого, что ему кое-куда приспичило. Так как джинн забыл объяснить Семёну Владимировичу где именно находятся столь важные удобства, пришлось Семёну искать их самому. Заодно он полностью ознакомился с безразмерной пристройкой и убедился, что она, в общем-то, действительно невелика, а дополнительное пространство в ней было создано всё той же магией: комната попросту была повторена много раз, о чём ясно говорили видимые только Семёну дымчатые перегородки пространственных состыковок.

Кроме удобств обнаружился и небольшой комнатный садик с карликовыми фруктовыми деревьями и журчащим между ними ручьём – джинн, судя по ухоженности садика, был ещё и эстетом-садоводом; Семён с трудом удержался от того, чтобы вырезать на стволе ветвистой яблоньки какую-нибудь необычную памятную надпись. Матерную.

– Что за школьные дела! – отругал он самого себя и пошёл к выходу. – А куда это наш знатный мичуринец запропастился? – раздражённо спросил он у закрытой входной двери. – Что-то слишком долго его нету. Уж не опознал ли кто его? Шахские наложницы, например. И мучают сейчас беднягу, по старой памяти, – развеселившись от такого предположения, Семён пропустил момент, когда дверной замок мелодично тренькнул.

Дверь распахнулась и вошёл джинн. Вид у Мафусаила был растрёпанный и крайне озадаченный. Словно он только что отстоял длинную скандальную очередь в пивнухе, а долгожданное пиво взяло и закончилось у него прямо перед носом. Совсем.

– Что случилось? – встревожился Семён, напуганный горестным выражением лица джинна. – Опознали? Всё пропало?

– Золото, – дребезжащим голосом произнёс Мафусаил, протягивая Семёну Владимировичу очень знакомую монету. И трагически замолчал, как будто этим словом было сказано всё.

– Действительно, золото, – согласился Семён, взял тяжёлый кругляш и недоумённо повертел его в руках. – Ну и что?

– Это неправильное золото, – убеждённо сказал джинн. – И делают его в неправильном мире. В шайтанском.

– Чего это он нашими деньгами недоволен? – возмутился Мар. – Семён, я понял – это местный заговор против нашего богатства. Нас третируют!

– Попрошу внятных объяснений, – потребовал Семён, не обращая внимания на опрометчивое заявление медальона. – Почему неправильное? Как это понимать?

– Его не существует, – понизив голос и зачем-то оглядываясь по сторонам, произнёс джинн. – Оно как бы есть, но его как бы и нету. Я только что заходил к Абдулле-меняле, есть тут один… меняет туда-сюда… Так он через золотомерное стекло стал монету проверять, как положено. На предмет наведённой порчи, сглаза и прочего колдовства. Бывает, знаете, камушек в дорогую монету превратят или кусок свинца заклинанием облагородят… Глянул он в стёклышко – и всё, сразу отказался от размена. Шайтанское, кричит, у тебя золото. Нету его! Потому что стекло ни монеты, ни чего другого вместо неё не увидело. Вообще. Стражников хотел позвать!

– Позвал? – встрепенулся Мар.

– Не успел, – огорчённо ответил Мафусаил. – Я его тем стеклом по голове стукнул. Тяжёлое стекло, на подставке… Хороший человек был Абдулла, всегда мне денег занимал. А так – сволочь сволочью. Ростовщик.

– Интересное кино получается, – Семён раздражённо швырнул на столик злополучную монету, – золото, которого у меня навалом, элементарной проверки не выдерживает. Специальное стекло его не видит! Чёрте что, а не богатство. Хлам. Фальшивка.

– Не скажи, – запротестовал медальон. – Мало ли чего там ихнее стекло не углядело… Разобраться сначала надо, а уж после ругаться. Не зря же Хранилища существуют, не зря же их столько лет ищут! Не будут в таких местах всякую фальшивку держать. Смысла нету. Может, оно особое, то золото. Хитрое. С секретом.

– Хитрое оно там, или не хитрое, а хлеба на него не купишь, – пожал плечами Семён. – Во всяком случае там, где есть золотомерные стёклышки.

– Но не у всех же они имеются, – резонно заметил Мар. – В крайнем случае будем покупать хлеб у слепых продавцов. Или у косоглазых. Выкрутимся как-нибудь.

– Слепой продавец, – с сомнением покачал головой джинн, – это как безногий скороход, о хитромудрая железяка. Не бывает таких! Во всяком случае я не встречал ни тех, ни других.

– На концентратах проживём, – буркнул Семён. – На пищевых заклинаниях. По-походному, стало быть.

– Кстати о походных условиях, – спохватился Мар. – Ничего не получится. У меня полный пробел на эту тему! Заклинания еды тоже закончились, понимаешь. Я ведь тебе говорил…

– Что там в городе? – поспешил сменить неприятную тему Семён. – Всё спокойно? Народных волнений по поводу явления шайтанов не было?

– Никаких проблем, – заверил джинн. – Особых волнений уже нет, всё под контролем шахской стражи. Рынок разогнали, когда горожане полсотни нищих прирезали, тех, в которых свидетели– бандиты узнали переодетых шайтанов. Нас, то есть. Да сгорело десятка два домов. Да пару купеческих кораблей, что в бухте стояли, под шумок разграбили и на дно пустили. А так – всё тихо и мирно. Уже.

– Вот народ поразвлекался! – восхитился Мар. – Корабли, и те не пожалели. Да, большая буча – вещь серьёзная… А что там насчёт шахской башни?

– Всё нормально, – успокоил Мафусаил Семёна, хотя вопрос задал медальон. – Тайный лаз остался там же, где и был… А я что, не говорил вам про него? Нет? – обеспокоился джинн. Семён отрицательно помотал головой. – Значит, как-то к слову не пришлось. Обычным образом в шахскую башню нам никак не пробраться, о специалисты по скрытым перемещениям, а вот через мой ход, пожалуй, будет можно. Наверное.

– Откуда он взялся-то? – поинтересовался любознательный Мар. – Крысы, что ли, его прогрызли? Тайные ходы в стратегические объекты специально не делают! Себе дороже станет. Особенно ежели там сокровищница. Султаншах не позволил бы.

– Разумеется не позволил бы, – вздохнул Мафусаил. – Но Гюзель, она такая… такая пылкая! Такая непредсказуемая! А шах её из башни никуда не отпускает. И я, в нарушении всех устоев, самолично… – джинн, заикаясь от смущения, постепенно перешёл на шёпот, – подло воспользовавшись доверенным мне знанием… нагло обманув сторожевых духов… посмел создать магический лаз. О позор мне! О стыд!

– Наш человек, – убеждённо сказал медальон. – С задатками. Так ты что, прямо в башне, у шаха под носом – того? Только не ври, что это ты делал в шахской спальне, да ещё и на его кровати. Всё равно не поверю.

– Именно так! – джинн в тоске заломил руки. – Неискупимы мои прегрешения. И случившееся со мной я считаю лишь малым наказанием за всё то, что сделал я, предавшись постыдному зову своей необузданной плоти и неукротимой похоти! Увы мне, увы.

– Просто половой гигант какой-то, – пробормотал Семён, с невольным уважением глядя на тщедушного старика. – А ты не врёшь?

– Перед лицом смерти не лгут, – торжественно ответил Мафусаил, строго глядя на Семёна. – Если мы не проникнем в сокровищницу, то дни мои будут сочтены. И очень скоро. И лгать мне в этом случае не достойно, о пытливый укротитель ифритов.

– Ифрит! – всполошился Мар. – Про ифрита я ведь и забыл! Что с ним делать? Что?

– Пройдём через магический ход, а там видно будет, что, – рассудительно сказал Семён. – Там посмотрим.

– Эх, где наша не пропадала, – разухабисто решил медальон. – В том смысле, что в местных ходах этого уж точно не случалось: никакая наша здесь ещё не пропадала. Пошли, что ли?

– Пошли, – согласился Семён. – Прямо сейчас. Чего тянуть-то.

– Только я вас очень прошу, – взмолился Мафусаил, – будьте осторожны. Крайне осторожны! И молчите в любом случае. Даже если нас поймают. Даже если у нас ничего и не получится. Чтобы стража ход не обнаружила!

– Это почему? – снисходительно поинтересовался Семён. – Сам, что ли, после за своей молодостью пойдёшь? Если мы засыплемся. Если ты живой останешься.

– Вот именно. – Джинн страстно облизал губы. – Если жив останусь, то Гюзель я обязательно навещу. Напоследок.

– А врал, что старенький, – изумлённо сказал медальон, – что зарёкся навеки. Ох ты, – и засмеялся так, что заходил ходуном на цепочке.

Семён подумал и присоединился к нему.

– Не понимаю причин столь неуместного веселья, – сухо сказал Мафусаил, раздражённо тыкая ключом в дверной замок. – Я только поцеловать её хотел напоследок, – и с силой крутанул ключ.

– А как же, – просипел Мар, – я и не сомневался. Именно что поцеловать. Не более, – и заржал крайне неприличным образом.

Глава 7
Сторожевой Ловчий Ифрит, Могущественный и Преданный

К шахской башне Семён и Мафусаил добрались без приключений.

Была тёмная безлунная ночь, жаркая и влажная. Улочки были пусты и тихи, лишь изредка где-то дурными голосами взлаивали собаки, но сразу же испуганно замолкали; тяжёлый ночной воздух пах горелым.

Редкие встречные группы ночного дозора были слышны издалека: стражники гулко топали сапогами по грунтовке и нарочито громко бренчали оружием, пугая возможных шайтанов. Потому обойти дозор стороной было не сложно – сложно было не запутаться в лабиринте глиняных стен, закоулков и тупичков. Но джинн легко ориентировался в тёмном неосвещённом городе – видимо, такие походы вслепую были для него привычны. Впрочем, Семёна это вовсе не удивляло: при таких-то запретных увлечениях да не научиться безошибочно определять направление?! Когда от этого порой зависит вся твоя жизнь. И не только твоя…

Серебряная башня возникла неожиданно: были сначала какие-то низкие незапертые дверцы в толстых каменных стенах, куда приходилось пролазить чуть ли не на четвереньках; после был сад с сырой землёй и сладким запахом спелых яблок; после кусты с жёсткими ветками и острыми колючками; и вдруг – башня.

Стояла такая темень, что несмотря на полированное серебро стен Семён так и не увидел башню сквозь листву и через пару шагов наверняка врезался бы в неё, если бы джинн вовремя его не предупредил:

– Мы пришли, о ловкий покоритель сокровищниц. – Мафусаил деликатно попридержал Семёна за талию и вывел его на открытое пространство, где было несколько посветлее. – Сейчас мы с той стороны башни, где стражники никогда не бывают: здесь самая толстая стена и самые густые заросли шиповника. Потому опасаться нам нечего. Но и медлить не стоит! Позволь я укажу тебе мой лаз, – джинн, судя по осторожным шлепкам, пытался в это время найти что-то на поверхности башенной стены.

– Если ты о том магическом проходе, на котором лежит твоя рука, то можешь не беспокоится, – со смешком ответил Семён. – Я его и так вижу. И более того…

– Что? – с испугом спросил джинн. – Что – более того?

– Их пять, входов этих. – Семён пристально вгляделся в темноту. – Нет, даже шесть… Семь!

Серебряная башня на фоне чёрного неба выделялась как еле видное белое облако; по низу облака шёл неровный ряд зелёных пятнен, круглых словно иллюминаторы на борту океанского лайнера, призрачных и таинственных.

– В который полезем? – деловито поинтересовался Семён, превращая свой халат в облегающее чёрное трико. – Нам бы в тот, который к сокровищнице поближе. Чего нам в спальню к шаху лезть! Обойдёмся и без спальни.

– Семь ходов, – потрясённо пробормотал Мафусаил, – целых семь! Кто же ещё кроме меня? Неужели Селим-визирь? Или Махмуд-казначей? Или кто ещё?! – взвыл джинн, хватаясь за голову.

– Э, да милая Гюзель, похоже, ещё та штучка, – неприязненно сказал Мар, но очень тихо, лишь для одного Семёна. – Сочувствую нашему джинну. Выражаю ему свои соболезнования. Семён, давай действуй, а то Мафусаил сейчас от ревности помрёт. Так и не дождавшись своей молодости.

– Точно, – спохватился Семён, – ты прав. Мафусаил! – Семён поймал руку джинна, – давай не отвлекаться. Сначала дело, а после сцены ревности. Да и вообще сперва разобраться надо, куда эти ходы ведут и когда они сделаны, может, они вовсе и не к твоей Гюзели протянуты. Башня древняя… Ты подумай – а если этим проходам лет двести? Или триста. Какая ещё там Гюзель, триста лет тому назад!

– Давайте разбираться, – немедленно согласился джинн и вроде бы стал успокаиваться. Во всяком случае за голову он перестал хвататься сразу.

– Твой ход куда ведёт? – спросил Семён, подходя к первому зелёному пятну.

– В одну из шахских опочивален, – угрюмо ответил джинн. – В ту, где Караман бывает реже всего.

– Не лучший вариант. – Семён задумался. – А как в эти ходы вообще попадают? Открывают их как?

– Обычно каждый настраивает вызов своего прохода на личное ключевое движение, – помолчав, произнёс Мафусаил. – Вовсе не магическое. Моё было настроено на пожатие плеч с одновременным подниманием левой брови.

– И с тайным напряжением пупка, – серьёзным голосом подсказал Мар. Джинн невесело хмыкнул.

– Меня не интересует ключ, – сказал Семён, вглядываясь в тусклое зелёное пятно. – Меня интересует сам замок. Ну-ка, открой свой ход!

Поверхность мафусаилового лаза была сплошь испещрена крупными тёмными разводами: разводы напоминали неровные серые кляксы грязи, налипшей поверх зелёного лесного мха. Джинн пошевелился в темноте, зашуршал одеждой – серые кляксы внезапно провернулись по вертикали, оказавшись с изнанки такими же зелёными; через мгновение вся поверхность пятна засияла ровным фосфорным светом. И тут же пятно превратилось в тёмную дыру: из открывшегося хода потянуло прохладным и донеслись звуки далёкого могучего храпа.

– Это не Гюзель, – убеждённо сказал Мар. – Гюзели так не храпят.

Джинн торопливо зашуршал одеждой и ход закрылся, сначала опять позеленев, а после покрывшись серыми кляксами.

– Шах Караман, – дрожащим голосом поведал Мафусаил. – Нельзя нам в этот ход.

– Ясное дело, – согласился Семён. – Пошли к другому. Я, кажется, понял, что надо делать.

Остановившись возле следующего пятна, Семён не долго думая принялся легонько тыкать пальцем в серые пятна, насильно проворачивая их в нужное положение – через пять секунд ход открылся.

– Готово, – тихо сказал Семён. – Кто первый?

– Возможности твои просто удивительны, – прошептал джинн, кланяясь Семёну Владимировичу в пояс. – Но позволь мне, немощному, всё же идти следом за тобой, о взломщик пустоты. Ибо не должно старцу, не способному к ратным делам, поспешать впереди столь славного воина, который…

– А вдруг этот ход в спальню Гюзель? – задумчиво предположил медальон. – Прямиком к её кровати.

– Я первый! – Мафусаил резко оттолкнул Семёна и рыбкой нырнул в проход. Семён крякнул от неожиданности, усмехнулся и тоже скользнул в лаз.

Это была продуктовая кладовая: судя по холодному воздуху, она была устроена в подвале. Тусклое дежурное освещение высвечивало ряды высоких стеллажей вдоль длинных стен, с банками, кулями, пакетами и коробками на полках; с низкого потолка свисали подвешенные на верёвках копчёные окорока. Отдельно стояли деревянные лари для круп и муки. Далеко в глубине кладовой виднелись ряды высоких бочек с большими латунными кранами.

– А, значит, это Муса-повар тайную лазейку себе организовал, – облегчённо сказал Мафусаил, оглядываясь по сторонам. – Вот жулик. А говорил, что знаком лишь с поварской магией. Лгун и гнусный обманщик! – в праведном гневе воскликнул джинн. – Впрочем, мне на его делишки плевать. Главное, что Гюзель здесь ни при чём. Пошли следующие ходы проверять, – Мафусаил намерился было вернуться к проходу, но Семён остановил его.

– Сокровищница далеко отсюда? – спросил он джинна.

– Рядом, – нетерпеливо ответил Мафусаил, – коридором пройти. Успеется! Пошли, пошли остальные лазы проверим. Я должен знать! Гюзель!

– Мы пришли сюда не за этим, – осадил джинна Семён. – Вот сходим к ифриту, уладим с ним дела, а уж после… если время будет.

– А ну как он меня убьёт, – заныл Мафусаил. – И я погибну, так и не узнав, верна она мне или нет?

– Ничего, посмертно проверишь, – утешил джинна медальон. – А если окажется, что неверна, будешь донимать её ночными визитами. Бабы привидений страсть как боятся.

Джинн с отвращением передёрнул плечами и молча направился в сторону бочек.

– Не время пить! – окликнул его Семён.

– Там выход, – не поворачиваясь уныло ответил Мафусаил. – За бочками.

Выйдя из кладовой, джинн поплёлся по узкому коридору, понуро свесив голову и не обращая внимания на то, идёт за ним Семён или нет. Видимо, заранее готовился к скорому переходу в привиденческое состояние.

Семён догнал джинна и дальше они пошли вместе, плечом к плечу.

Коридор казался бесконечным: плавно изгибаясь, он постепенно опускался всё ниже и ниже под землю. Плоские светильники на стенах, такие же как в кладовой, тревожно мерцали белым вечерним светом; становилось всё холоднее.

– Электричество? – кивнул на светильники Семён.

– Заклинания, – равнодушно ответил Мафусаил.

И тут коридор закончился. Впереди был широкий пустой зал, залитый тем же неверным светом: далеко-далеко, на другой стороне зала, была видна высокая двустворчатая золотая дверь. Даже не дверь – ворота. Вход в шахскую сокровищницу.

Зал от коридора отделяла еле видимая перегородка, словно отлитая из толстого стекла. Явно магического происхождения.

– Стоп! – Семён резко остановился и попридержал джинна за плечо. – Пришли. Не шевелись! Даже не дыши. Если сможешь.

Мафусаил покорно кивнул. И ещё раз кивнул. И ещё раз.

– Стенку перед нами видишь? – шепнул Семён, обращаясь к медальону.

– Нет, – сразу отозвался Мар. – Значит, опять защитное волшебство. Но от кого? Сокровищницы от нас, или нас от ифрита? Кстати, а что ифрит?

– Пока не вижу, – Семён осторожно подошёл к прозрачной стене поближе. – Пока что…

И тут он увидел ифрита.

Большое видится на расстоянии. Тем более очень большое и почти невидимое – ифрит, оказывается, всё это время стоял возле Семёна, прислонясь спиной к полупрозрачной стене. А теперь он отошёл от неё – Семён вначале заметил слабое перемещение в воздухе, а после внезапно обнаружил и самого ифрита.

Охранник сокровищ был широкоплеч, высок и могуч; матовые блики от колдовского освещения тягуче переливались по его стеклянной фигуре. Почти голый, в одной лишь набедренной повязке, но с тяжёлым кривым ятаганом на поясе, ифрит выглядел очень опасно. Очень.

Ифрит повернул свою прозрачную голову в сторону Семёна и еле заметно шевельнул прозрачными губами.

– Ещё один глупец пришёл сюда, чтобы найти здесь свою погибель. Что же ты медлишь, несчастный? В чём сомневаешься? Иди же ко мне. Переступи разделительную черту и познай радость смерти. Как и многие другие до тебя. Ха. Ха. Ха, – раздельно, как пишут в книжках, прохохотал ифрит. Голос у охранника был под стать ему самому – сильный, но одновременно абсолютно невыразительный. Словно механический.

Семён невольно глянул себе под ноги: на полу, прямо перед носками его кроссовок, была проведена тонкая ровная черта. Как будто бы выцарапанная гвоздём. Еле видная.

– Чего головой крутишь? – горячо зашептал Мар. – Есть там ифрит, или нет?

– А вы что, не слышали? – Семён глянул на медальон, посмотрел в сторону джинна. Мар не ничего не ответил, а Мафусаил отрицательно помотал головой: старика била нервная дрожь.

– Понятно, – Семён облизнул пересохшие губы. – Магия очень высшего порядка. Супервысшего. Попробую-ка я с ним поговорить. – И громко сказал:

– Привет тебе, о ифрит.

– Привет и тебе, о смертный, – насмешливо ответил страж. – Не поверишь, до чего забавно разговаривать с теми, кто тебя на самом деле не ощущает. Небось, будешь меня сейчас убеждать в том, что ты великий маг, который на самом деле может слышать мою речь? Который пришёл вернуть мне память и освободить меня из ненавистного заключения? Взамен на доступ к шахским сокровищам… Бывали у меня и такие гости, бывали. Да никто из них не ушёл. Поганые обманщики! Словоблуды.

– Не буду я тебя ни в чём убеждать, – пожал плечами Семён. – Я просто поболтать с тобой хочу. А память я возвращать не умею. Это пускай врачи занимаются, которые головы лечить умеют. А я не умею. Я простой вор… ну, не очень простой. И не очень-то и вор, но так уж получилось… Короче, тут такое дело – мне вовсе не нужны шахские сокровища. У самого золота хватает. А нужно…

– Погоди-ка, – торопливо перебил Семёна ифрит, быстро приблизясь к перегородке, – повтори всё ещё раз и помедленней. Твои слова не похожи на случайное совпадение…

– Поразительно знакомая ситуация, – пробормотал Семён. – Так вот, повторяю: я пришёл тебя не убеждать. Достаточно?

– А в какой руке я держу ятаган? – возбуждённо спросил ифрит, упираясь обеими руками в стену. – В какой?

– Да он у тебя вообще на поясе висит, – ответил Семён, отступая от стены на шаг, – без ножен и на левом боку. И ещё, чтобы сразу снять все вопросы: ты в одной лишь набедренной повязке. И босой. И с бритой головой. И ещё, – Семён вгляделся в близкое лицо тяжело дышащего ифрита, – у тебя посреди лба шишка. Точно рог проклюнулся.

– Верно, – медленно сказал ифрит. – Всё так. Значит, ты действительно меня и видишь, и слышишь. Что ж, пожалуй, я тебя пропущу к сокровищам. Пожалуй. Но за одну маленькую услугу – верни мне память и освободи меня! Всего-то.

– А как я это сделаю? – растерялся Семён.

– Как хочешь, – непререкаемо ответил ифрит. – Такое моё условие. Хоть ты и вор, как сам сказал, но ты и великий чародей. Смог скрытно пробраться в башню, смог увидеть преграду… смог услышать и описать меня. Сможешь и всё остальное.

– Ладно, – нехотя согласился Семён. – Попробую. Только ты расскажи мне о себе всё, что помнишь. Может, я и соображу, чем тебе помочь.

– Заходи, – коротко сказал ифрит, отходя в сторону. – Не стоит нам беседовать вот так, через проклятую преграду. Заходи. Не убью. Даю слово.

– Мафусаил, ты побудь пока здесь, – указал Семён джинну. – Нам с ифритом поговорить надо. На той стороне. Если что, дорогу обратно знаешь. – Джинн послушно кивнул.

– Отчаянный ты человек, Семён-ибн-Владимирович, – восхитился медальон. – Люблю отчаянных. Ты мне всё больше и больше нравишься. – И замолчал.

Семён вздохнул, мысленно перекрестился и решительно шагнул сквозь неощутимую стену. И вошёл в зал. Роковая черта осталась позади.

– Ты понимаешь, что теперь ты в моей власти? – негромко спросил ифрит, не делая, однако, никаких угрожающих жестов. – Что я волен сделать с тобой что хочу?

– Понимаю, – согласился Семён. – Но одно ты не можешь сделать – убить меня! Ты дал слово.

– Верно, – сказал ифрит, присаживаясь на корточки. – Но я могу тебя сильно покалечить. А после ты и сам умрёшь. Впрочем, не будем об этом. Время ещё не пришло. Ты просил меня рассказать о себе? Рассказ мой будет короток. Я очнулся здесь таким, каким ты меня видишь. Триста или двести пятьдесят лет тому назад, уж не помню точно. И все эти годы вынужденно служу охранником. На моей памяти уже сменилось десять шахов; были сотни неудачных ограблений; были десятки попыток вступить со мной в обманный сговор; много чего было! Но я убил всех, кого смог. Правителей – не смог. К сожалению. – Ифрит шумно вздохнул. – Эти подлецы имеют амулет, который передают друг дружке по наследству. Который защищает их от меня. Навроде той стены, – страж с ненавистью кивнул в сторону выхода в узкий коридор, где в ожидании маялся джинн. – Есть мне не надо. Пить тоже не требуется. Скука! Смертельная скука – вот что страшно… Пожалуй, если ты меня не освободишь, то я не стану тебя калечить, – неожиданно решил ифрит. – Просто останешься здесь и будешь меня развлекать. Будет хоть с кем поговорить! А удрать ты всё равно не сможешь, – усмехнулся страж. – Спать мне тоже не требуется. Так что станешь частью охраняемых мной сокровищ. И всё.

– Там поглядим, – уклончиво ответил Семён. Становиться частью сокровищ ему вовсе не хотелось. – Давай я тебя осмотрю. Может, что необычное обнаружу.

– Я сам – одно сплошное необычное, – гордо ответил ифрит. – Смотри. – И встал в полный рост.

Семён обошёл стражника по кругу, внимательно рассматривая его со всех сторон, но ничего подозрительного не обнаружил – ифрит как ифрит. Бывают и похуже. Наверное.

– А ну-ка, садись, – приказал Семён. – Очень уж ты высокий. Хочу твою шишку на лбу осмотреть. Не беспокоит? – профессиональным врачебным голосом спросил он у стражника. – Чешется – не чешется? К перемене погоды, случаем, не болит?

– Не болит, – ифрит сел на пол, сложив ноги по-турецки. – И не чешется. Далась тебе эта шишка! Ты особое ищи. Может, у меня на спине проклятье какое написано? – стражник отстегнул ятаган от пояса и с удовольствием поскрёб лезвием себе спину. – Вот там действительно порой зудит.

– Спина в порядке, – мимоходом сообщил Семён, близко разглядывая прозрачную шишку на прозрачном лбу. – Мыться надо почаще, тогда и спина чесаться не будет.

– Мыться! – возмутился ифрит. – Откуда здесь вода возьмётся. Я бы с удовольствием…

– Закрой глаза и не смотри на меня – потребовал Семён. – Отвлекаешь. Странная у тебя шишка, очень странная… Там, внутри, что-то есть. Огонёк какой-то. Сейчас я его…

– Сделаешь мне больно – ухо тебе оторву, – предупредил ифрит. – Я на расправу скорый!

– Лечение без боли всё равно что нога без мозоли, – авторитетно заявил Семён, – ничего, потерпишь.

Мар явственно фыркнул.

– Итак, – Семён потёр ладони, – приступаю.

– Угу, – сказал ифрит. – Приступай. – И закрыл глаза.

Семён легонько коснулся шишки – по телу стражника прошла крупная дрожь. Семён успокаивающе похлопал ифрита по твёрдому как дерево плечу и снова вернулся к наросту на лбу стражника.

Внутри мягкой на ощупь шишке действительно было что-то странное. Что-то светящееся, очень тонкое и длинное, уходящее вглубь прозрачной головы. Что-то наподобие изогнутой иглы – с маленьким шариком-шляпкой со стороны лба. Семён осторожно надавил большим пальцем на шишку сбоку и внезапно она поплыла под нажимом его пальца, быстро тая как воск горящей свечи. Семён глухо чертыхнулся – горячие капли потекли по лицу ифрита.

– Не сильно жжёт? – испуганно спросил Семён. Очень уж лишаться уха ему не хотелось.

– Нога без мозоли, – сквозь зубы ответил страж. – Действуй, лекарь. Действуй. Я потерплю.

Опухоль исчезла. Семён подцепил ногтями светящийся шарик и осторожно потянул иглу к себе: та легко пошла наружу.

– О, – вдруг сказал ифрит. – Вон оно что! Теперь я вспомнил, – и беззвучно захихикал. Словно ему пятки пощекотали.

Семён выдернул иглу полностью. И едва он это сделал, как игла мгновенно погасла и растворилась в воздухе, лишь золотой шарик выпал у Семёна из пальцев; и тут невидимый ифрит стал видимым. Стал человеком. Семён попятился от него – ифрит, бывший ифрит, был невообразимо грязен. И вонял ещё как! Как бомж со стажем. Но не это было главным, не это… Главным было то, что всё получилось. И путь к сокровищнице был открыт.

Человек легко встал на ноги. И покровительственно улыбнулся Семёну.

– Что ж, вор-лекарь, – дружелюбно сказал бывший ифрит, – ты и впрямь вылечил меня. А я выполню своё обещание. Ступай в сокровищницу и бери всё, что тебе надо. И быстро уходи отсюда! Потому что скоро здесь станет очень шумно и очень небезопасно. Потому что я вернулся. Я – первый шах этой страны и основатель города Баддура. Я – познавший магию летящего жеста не от второсортных учителей, а от прямых потомков богов волшебства тела. И я иду возвращать себе трон.

– А за что вас… В ифриты – за что? – не удержался от ненужного вопроса Семён.

– Этого тебе знать не положено, – надменно ответил основатель города, – целее будешь. Торопись, вор! – и спешно вышел из зала, пройдя сквозь безвредную теперь для него магическую преграду и толкнув по пути боком зазевавшегося Мафусаила. И даже не заметил этого.

– Джинн, давай сюда! – махнул рукой Семён. – Быстро-быстро! Надо успеть тебя восстановить, пока не началось.

– Что не началось? – подбегая трусцой и на ходу потирая ушибленное плечо, спросил джинн. – Видал грубияна? Толкнул и не извинился. Одно слово – ифрит.

– Дворцовый переворот, – ответил Семён, направляясь к золотым дверям. – А толкнул тебя ваш новый шах. Уж этот шахом точно будет! Можешь не сомневаться.

– Хороший человек, – немедленно отреагировал Мафусаил. – Он мне сразу понравился.

– Исключительный симпатяга, – поддакнул медальон. – Душка. Такой сам будет своих наложниц в постель к тебе подкладывать. Чтобы ты не скучал. А как же!

– Не трогай меня за святое, – вяло огрызнулся джинн. – Много ты понимаешь в любовных утехах, – и сосредоточенно умолк, обдумывая очевидный факт: смена шаха наверняка вела к смене гарема. А смена гарема плюс возвращённая молодость сулили приятные неожиданности… Джинн Мафусаил расправил плечи, ускорил шаг и засвистел что-то радостное и игривое; настроение у джинна заметно улучшилось.

– Ты что-нибудь слыхал о вашем первом шахе? – мимоходом спросил Семён. – О самом первом. Который Баддур основал.

– Конечно, – Мафусаил перестал свистеть. – Драматическая история, полная печали и очень нравоучительная. Брат шаха, злобный и завистливый человек, возжелал власти и одной из любимых жен шаха. И, вступив в мерзкий сговор с той нечестивой женщиной, ночью, когда шах спал, вогнал ему колдовскую иглу в голову, запечатав ту иглу неуничтожимой заговоренной печатью. Он был словесником, этот презренный брат! И шаха не стало… А сын шаха, от той жены-предательницы, увидел после в башне призрак своего отца и сошёл с ума. А придворные, обнаружив сумасшествие принца…

– Тсс, – Семён приложил палец к губам. – Дальнейшее – молчание.

Пройдя сквозь ещё одну прозрачную стену, возле дверей сокровищницы, они остановились перед самими золотыми воротами.

– Надеюсь, хоть тут сюрпризов не будет, – Семён взялся за гнутую витую ручку. – Хватит на сегодня, – и открыл ворота.

Внутри сокровищницы царил полный бардак. Не в том сладостном понимании, которое вкладывал в это слово джинн, а в самом обычном и бытовом. В утилитарном.

Горы золотых монет и украшений, разбросанных по грязному полу там и сям; пыльные сундуки, стоявшие как попало; кучи одежд, наваленных где придётся… Продуктовая кладовая по сравнению с шахской сокровищницей была образцом порядка и чистоты.