Текст книги "Бессмертные (Сборник)"

Автор книги: Мид Райчел

Соавторы: Филис Кристина Каст,Рэйчел Кейн,Клаудия Грэй,Танит Ли,Нэнси Холдер,Рэйчел Винсент,Синтия Смит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Мой отец – врач. Он имеет дело с болезнями души и тела. Пациенты его бесконечно разнообразны. Он действительно мастер своего дела.

По его собственным словам, он занялся этой работой после того, как сумел вылечить себя самого и своего родственника от довольно-таки тяжелого, пагубного психического заболевания. Его имя, причем настоящее, – тема для отдельного разговора, но, как оказалось, оно чаще вызывает веселое изумление, чем выдает истину. Это похоже на ту штуку с маскировкой, о которой я уже упоминала.

Вампиризм – не болезнь. Это не одержимость, не злое заклятие и не происки дьявола. Это очередная ступень на пути эволюции, поскольку человек как вид эволюционировал, и процесс продолжается. Супермен, Бэтмен – они уже среди нас. Если они не торопятся заявить о себе вслух – станете ли вы их винить? Вампиры, или те, кого стали называть вампирами (слово, кажется, пришло к нам из древнетюркских языков и означает что-то вроде колдуна), – еще одна разновидность этой эволюционирующей сверхрасы, о представителях которой мы читаем в книгах и смотрим в кино, но едва ли ожидаем обнаружить их рядом с собой в вагоне метро.

Вампиры таковы: они взрослеют, но очень долго остаются молодыми – порой веками. Они не нуждаются в еде и питье, хотя могут понемногу есть и пить, если захотят. Вкус чужой крови может вызвать у них осознание себя и своей сущности, но только потому, что они уже приняли эту мысль. То есть они считают, что так будет, и так оно происходит. И, по сути, если им удается осознать правду без насилия и грабежа, они осознают ее лучше и полнее, к тому же с куда меньшим ущербом для себя самих. Представьте себе это так: они алчут крови лишь потому, что в какой-то мере полагают себя вампирами. То есть пить кровь не обязательно. Необходимо лишь взглянуть правде в лицо.

Кормиться кровью или хотя бы пробовать ее для вампиров излишество. Люди не являются их естественной добычей, а кровь не составляет основной продукт питания. Ни один вампир на Земле не пьет кровь по необходимости, точно так же, как ему не нужны обычные пища или питье. Так что кровавое пиршество, столь прославленное в рассказах, ценно, если можно так выразиться, лишь тем, что иногда оказывается потрясением, помогающим им осознать себя. И, уж поверьте мне, оно также вредит им где-то на глубинном уровне. Однако, если вы не вампир, питье крови никак на вас не скажется. Я имею в виду, вы не сможете изменять облик или внезапно исчезать, не говоря уже о том, чтобы дожить до трехсот сорока девяти лет. О, и ни один вампир не способен превратить кого-то в себе подобного, просто выпив его крови. Если только, разумеется, этот кто-то изначально не был вампиром.

Так что важность крови для вампиров – по сути своей, недоразумение. Она не имеет ничего общего с питьем или пищей, с кубками, блюдами и обеденными столами всего мира. Это кровное родство – гены, как и сказал Ангел. И если вам достался этот ген, то вы вампир, создание крови. И однажды вы просыпаетесь и понимаете это. Вам уже сравнялось пятьдесят, а вы смотрите в зеркало (да, я действительно упомянула зеркало) и думаете: «Ба! Я все еще выгляжу на двадцать два. И как такое возможно?»

Потому что вампиры отражаются в зеркалах и всех остальных полированных поверхностях. И отбрасывают тени. Они даже могут провести весь день под палящим летним солнцем. Правда, никакого загара. Но дневное светило не изжарит вас, если только ваши мозги не промыты многовековой пропагандой и вы не верите, что это непременно случится.

Видите ли, все это просто психосоматическое заболевание. Оно кажется настоящим до такой степени, что вы наблюдаете все симптомы, как в случае любой психосоматической болезни. Собственные способности вампира могут обернуться против него и укрепить миф. Вампир может казаться невидимым – не замечать своего отражения в зеркале. Вы покрываетесь волдырями от солнца, находите здоровенный ящик, чтобы в нем спать, охотитесь на невинных людей и крадете у них кровь. Вы можете даже испытывать тошноту от запаха чеснока или падать в обморок при виде могущественного религиозного символа. Но это все не по-настоящему. Это происходит из-за своего рода вины. Вампир знает, что он превосходит окружающих, и это пугает его, поэтому он подсознательно пытается ограничить себя. Никто не может быть к нам более суров, чем мы сами, если уж возьмемся за дело.

С другой стороны, вампир способен жить вечно. Но вам не нужен кол или огонь, чтобы убить его. Вам под силу просто застрелить его, и никакой специальной пули не понадобится. Вампиры живут долго, но они не неуязвимы. Еще им удаются такие вещи, как, скажем, прикидываться другими существами, исчезать, иногда летать и, очевидно, призывать животных и просить их что-то для себя сделать – как, например, оленя. Мы не злоупотребляем этими талантами. Не тогда, когда понимаем, что мы такое и почему. Некоторым из нас повезло. Я выросла в частично вампирской семье. К трем годам я уже знала, кто я, а когда на десятый день рождения я обнаружила, что способна обернуться лисой, папа меня сфотографировал. Я до сих пор храню ту карточку. Да, на пленке мы тоже видны.

Мой отец выглядит удивительно молодо – своим пациентам он объясняет это тем, что принимает витамины. А его фамилия – наша общая фамилия – звучит как Дракулиан. Энтони Дракулиан и Лелистра Дракулиан. Но нет, мы не из той знаменитой ветви нашего рода, румынской, что была представлена вниманию публики в начале девятнадцатого века талантливым господином Стокером. Хотя, если проследить нашу родословную достаточно глубоко, связь найдется.

И вот, как видите, все это мне и следовало сказать несчастному красавчику Ангелу. А вместо этого я разнервничалась и все испортила.

Мне предстояло провести у Кокерстонов еще два дня, и эта перспектива показалась мне адом. Но, с другой стороны, не было особого смысла в том, чтобы сбежать к папе на два дня раньше, стеная о сокрушительном провале. Ангел ушел. Я знала, что никогда больше его не увижу, знала, что могла помочь, а вместо этого лишь сделала его жизнь еще хуже.

Один раз мне удалось дозвониться до папы, но он был занят с пациентом. О, все это может подождать до возвращения домой. В конце концов, у меня будет еще весь остаток дней, чтобы винить себя и предаваться сожалениям.

* * *

Офис Энтони расположен на другом конце города, но живем мы в большом красновато-коричневом кирпичном доме на углу Дэйла и Лэндри. Приятный район.

Я пыталась дозвониться до него по сотовому еще из поезда, но он оказался на очередном собрании. Дома никто не подошел.

Бросив сумки, я на небольшом лифте поднялась в наш садик на крыше. Он невелик, вроде гостиной на открытом воздухе. Последние розы увядали на стенах, но виноградную лозу отягощали крупные лиловые гроздья. Я сорвала несколько ягод и съела, глядя поверх перил на солнце, решающееся нырнуть, как оно это обычно делает, к западу от города.

Я никогда не чувствовала, что должна украсть чью-нибудь кровь. Как я уже говорила, мне с этим повезло. Счастливица я. Все давалось мне очень легко. Только когда умерла мама – мне как раз сравнялось пятнадцать, – это стало тяжким испытанием. Она была не такой, как мы: папа, я или мой дядя. Ей не досталось этого гена. Я знала, что они обсуждали это – как справятся, когда она сделается старше… Но этого так и не произошло, грузовик в городе об этом позаботился. Он убил ее. И мы – и я, и папа – тоже не уцелели бы на ее месте.

Небо было розовато-золотистым. Птицы носились по нему, словно закорючки небрежного почерка по листу бумаги. Город полнился шумом поездов, машин и людей, но я знала, что, когда мой отец вернется в дом, я почувствую это, как чувствовала всегда. А затем престраннейшая мысль пришла мне в голову, даже заставив выпрямиться и на миг задержать дыхание. А что, если мой отец, мой умнейший, потрясающий отец, который обычно всегда и все знает, – вдруг он знал и о том, что Ангел должен присутствовать на чудном балу Кокерстонов? Если он знал, что я разгляжу сущность Ангела и попробую что-то изменить – возможно, даже решу, что именно мне суждено спасти его от той тьмы, в которую он ступил? Если дело обстоит именно так, насколько ужаснее это будет – объяснять Энтони, что я не…

Именно тогда я уловила признак появления отца – эту его бесшумную поступь, которую я слышу всегда, и как раз за дверью внизу. А затем звук поднимающегося лифта.

Я пришла в ужас. Не из-за появления папы, а из-за того, что мне придется ему сказать. Еще ощущая на губах вкус винограда, я попыталась собраться с духом.

И он вышел на крышу. Но не Энтони.

Это был Ангел.

Я застыла.

– Э-э? – произнесла я, словно величайшая дура, достойная «Оскара» за глупость. Он усмехнулся.

Волосы он зачесал назад и собрал в длинный-предлинный черный хвост, спадающий по спине. На нем были джинсы, рубашка и легкая кожаная куртка. Но даже в таком виде, как я и предполагала, вы не могли бы не заметить, что он представляет собой нечто иное, резко отличающееся от всего окружающего, поразительное.

– Все в порядке, Лел, – сообщил он. – У меня есть ключ от двери. Ваш отец дал его мне. Он мне доверяет. А вы сможете?

Энтони доверяет лишь тем, кому действительно стоит доверять.

Но все это время я обманывала сама себя, разве нет? Дело было не только в том, что я все испортила, подвела Ангела как пациента. Я жалела саму себя и была несчастна, потому что не могла перестать о нем думать, но полагала, что потеряла его навсегда. И вот он оказался передо мной.

– А вы не рано сегодня вышли на улицу? – очень холодно заметила я. – Я имею в виду, солнце еще не зашло.

– Он, то есть Энтони, сказал: не торопитесь, но попробуйте что-нибудь изменить. Я так и делаю. Пока выхожу только через час после восхода или за час до заката. И полюбуйтесь… – Он подошел ближе, протягивая вперед сильные, изящные ладони. – Ни единого ожога.

Я сглотнула.

– Так вы теперь пациент моего отца.

– Со вчерашнего дня. И уже неплохо продвинулся.

– Да. Отлично.

С чувством неловкости я изучала пуговицы на его рубашке. Для пуговиц они выглядели вполне прилично. Лучше уж так, чем смотреть ему прямо в глаза.

– Лел, – тихо произнес он, – спасибо вам.

Тогда мне пришлось поднять взгляд. Он потянулся и бережно взял меня за руки. В его прикосновении была страсть, но не более. И в его глазах тоже что-то изменилось. Не так чтобы они утратили способность подчинять, но в них появилось нечто новое. Теперь я могла видеть Ангела – настоящего, того, кем он является на самом деле. Не того театрального вампира, а человека – не жестокого или злобного, не грабителя, ни в коем случае не глупца, возможно, богатого, храброго, да, и любезного – только желающего найти собственный путь.

– Приношу свои извинения за эту волчью выходку – за смену облика, – обратился он ко мне. – Я был… сбит с толку. Мне требовалось во всем разобраться. Как видите, я все же не потерял визитку и позвонил Энтони. Вчера мы встретились. Он отличный человек, ваш отец.

– Да, он такой.

Он все еще держал меня за руки.

– Лел, – начал он и затем, очень мягко: – Лелистра…

И впервые за всю мою жизнь это имя показалось мне чудесным, как будто я никогда прежде его не слышала.

– Лелистра, вы спасли мою шкуру. Вы спасли мой рассудок. Вы не позволили мне стать тем, к чему я никогда не стремился. И я не хочу – не могу вам чего-то обещать или о чем-то вас просить. Пока нет. Не раньше чем я пойму, что действительно стал таким, каким должен быть. Таким, как вы. Но если я сумею, тогда…

Уже сияла вся крыша: стены, лозы, гроздья винограда, кроваво-алые в закатных лучах. И в кроваво-красном свете Ангел наклонился вперед и поцеловал мои губы. Это был изумительный поцелуй, невесомый, но проникновенный. И так же мягко я ответила на него. Там, в потоке заката, алом, как кровь.

Райчел Мид
ГОЛУБАЯ ЛУНА

Я угодила в ловушку.

Я думала, что задняя дверь приведет меня к свободе, но вместо этого оказалась в узком проулке, из которого имелся единственный выход – на шоссе, где меня поджидали копы и остальные. Что мне было делать? Я заколебалась, пытаясь вычислить, что безопаснее – остаться на улице или вернуться в клуб. Но не успела ничего решить, как услышала, что дверь за моей спиной закрылась. Я резко повернулась.

Там стоял человек. Парень, примерно моего возраста, может, чуть старше. Каштановые волосы слегка взлохмачены, на мой вкус, но глаза – темно-зеленые, будто сделанные из настоящего изумруда, были прекрасны. Глядя на него, я стояла, будто пораженная ударом молнии. И дело не в его физической привлекательности, хотя, конечно, он был очень красив. Причиной послужило, скорее, ощущение узнавания, как будто я давным-давно знала его. Но этого не может быть – мы никогда прежде не встречались. Я стряхнула с себя это странное чувство и, шаря взглядом по его фигуре, обнаружила кое-что даже еще более прекрасное: пурпурный пропуск, приколотый к поясу.

– Выведи меня отсюда, – сказала я так резко, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Если он работал в этом клубе – а судя по одежде, так оно и было, – ему не впервой получать приказы от вампиров. – Отведи меня к своей машине.

Я ожидала, что он вздрогнет, съежится, вытаращив глаза, а потом сглотнет и послушно кивнет. Вместо этого он нахмурился и спросил:

– Зачем?

Я на мгновенье потеряла дар речи.

– Потому что я так велю!

Прекрасные глаза осмотрели меня так же оценивающе, как мои его.

– Ты напугана, – сказал он недоуменно. – Почему? Вампиры никогда не боятся.

– Я не напугана – но по-настоящему разозлюсь, если ты не сделаешь, что тебе сказано. – В отчаянии я достала из сумочки пачку денег – не знаю точную сумму, но несколько сотен наверняка там было. – Ты прекратишь задавать вопросы, если я дам тебе это?

Он еще шире распахнул глаза и, заколебавшись лишь на мгновенье, выхватил у меня деньги.

– Пошли.

Следом за ним я вернулась в клуб. Поначалу я попала сюда через главный вход, пробираясь сквозь толпу людей, которые извивались под гремящую музыку. Но парень повел меня в другой коридор, мимо кухни и каких-то чуланов, в конце которого была еще одна дверь, ведущая наружу. Когда он распахнул ее, стала видна плохо освещенная парковка, окруженная проволочной оградой.

Мой провожатый отпер дверцу древней «хонды», и я торопливо скользнула внутрь, нервно оглядываясь по сторонам. Если не считать машин, парковка была пуста. Впервые за ночь у меня мелькнула надежда, что, может, я и в самом деле выберусь из всего этого живой.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Натан. – Он выруливал с парковки, оглядываясь назад. – А тебя?

– Люси.

Спустя мгновенье я мысленно обругала себя за то, что назвала свое настоящее имя. О чем только я думала? Я искоса взглянула на него, пытаясь определить, говорит ли ему о чем-нибудь это имя, – в конце концов, оно появилось во всех новостях. Но он, казалось, полностью сосредоточился на управлении машиной.

Мы выехали на шоссе, и я вжалась в сиденье. Это был район увеселительных заведений, люди повсюду, многие сновали по улице, переходя из одного клуба в другой. Другие выстроились в очереди у входа – люди, конечно. Вампирам редко приходится ждать, чтобы войти куда бы то ни было.

Я вглядывалась в лица, выискивая возможных преследователей, но никого не заметила. Впрочем, это ничего не означало. На Брайана работала огромная сеть агентов, мужчин и женщин; они умело прятались и передвигались со скоростью, необычной даже для вампиров.

– Ладно, Люси, – по-прежнему очень вежливо заговорил Натан. – Куда тебя отвезти?

– В Лейкмонт.

– Лейк… Что? Это же почти два часа езды!

– За те деньги, что я дала тебе, ты должен отвезти меня куда угодно, даже за двенадцать часов езды.

– Мне нужно вернуться на работу! У меня всего лишь перерыв. Я думал, что просто высажу тебя где-нибудь.

– Высадишь, да. В Лейкмонте.

– Немыслимо. Я не могу опоздать на четыре часа, меня выгонят с работы.

– Найдешь другую.

Он насмешливо фыркнул.

– Прекрасно! Типично для вас, вампов. «Найдешь другую»! Можно подумать, это легко.

– Я дала тебе больше денег, чем ты заработаешь за неделю! – взорвалась я. – Или, скорее, за месяц.

– Да, но потом-то что?

– Послушай, – сказала я, – у тебя нет выбора. Либо ты везешь меня в Лейкмонт, либо давай попробуй высадить меня где-нибудь. Как только ты остановишь машину, я порву тебе горло.

Это была пустая угроза. Я не нуждалась в пище и не собиралась делать ничего такого, что только осложнило бы мою и без того непростую ситуацию. Я хотела лишь напугать его и, следовательно, убедить.

Натан не отвечал, но продолжал вести машину.

– Нам не миновать пункт проверки, – произнес он через несколько минут.

– У тебя пурпурный пропуск. – В конце концов, именно по этой причине я заставила его помогать мне. – Значит, ты регулярно въезжаешь в город и выезжаешь из него.

– Это так. Я-то проверок не боюсь. Ты тоже можешь не бояться… теоретически. Но что-то подсказывает мне – на самом деле ты не хочешь, чтобы патрульные увидели тебя.

Живот свело – об этом я не подумала.

– Я могу спрятаться в багажнике.

Он засмеялся – с оттенком горечи. Странно, но звук его смеха вызвал у меня приятное покалывание вдоль позвоночника. Плохо только, что смеялся он надо мной.

– Тебя, надо полагать, никогда не останавливали и не обыскивали на пунктах проверки.

– Они смотрят и багажник?

– Иногда. От случая к случаю. Но если что-то покажется им подозрительным, то определенно проверят.

Я отвернулась и прислонилась щекой к стеклу. Оно приятно холодило кожу. Горячие слезы выступили на глазах, и я быстро сморгнула их. Не хватало еще расплакаться перед ним.

– Почему ты убегаешь?

– Это не имеет значения.

Достаточно скверно, что вампиры знали; я не могла рисковать тем, что узнает и человек.

– Ладно, как скажешь.

– Тебя это не должно волновать – ты просто отрабатываешь полученные деньги.

– Нет, я подчиняюсь, потому что ты пригрозила порвать мне горло.

– И еще за деньги.

Не сводя взгляда с дороги, он слегка пожал плечами.

– Если ты впуталась в крупные неприятности, может, я получу больше, если выдам тебя.

Мелькнула мысль, что он и правда может так поступить, и я постаралась ответить максимально грозно и внушительно. Раньше мне никогда не приходилось прикладывать усилий, чтобы заставить людей что-то делать для меня. Они… просто делали, и все.

– Меня преследуют не люди, а вампиры. Если ты хочешь меня сдать – останови машину и дождись их. Но если они узнают, что ты помог мне сбежать, то не о деньгах или работе тебе придется беспокоиться, а о своей шкуре.

Последовала еще более долгая пауза, и я поняла, что мы уже на автостраде. Может, у меня даже лучше получается добиваться своего, чем я думала.

– У тебя есть еще деньги? – спросил он.

– Зачем? Ты повышаешь таксу?

– Ответь, если действительно хочешь покинуть город.

– Да, есть.

– Много?

– Да, много. Сколько ты хочешь?

Вместо ответа он развернулся и поехал обратно.

– Что ты делаешь? – воскликнула я.

– Вывожу тебя из города.

Вскоре мы оказались в районе, где мне редко приходилось бывать. В основном здесь жили люди, но, естественно, заправляли всем вампиры. Выглядело все вокруг грязным и обветшалым; будь я человеком, никогда не чувствовала бы себя здесь в безопасности.

Натан остановил машину перед заведением, в окне которого светилась неоновая надпись: ТАТУИРОВКИ.

– Дай взглянуть, сколько у тебя еще денег.

Я достала из сумки наличные и протянула ему.

– Ничего себе! Ты не шутила. – Он отсчитал половину и, к моему удивлению, вернул остальное. – Попридержи их.

Недоумевающая, но заинтригованная, я вслед за ним вошла в салон, где на нас немедленно обрушилась громкая рок-музыка. Сквозь открытую дверь задней комнаты я мельком разглядела лысого мужчину, манипулирующего тем, что я восприняла как иглы для татуировки. За стойкой смеялись индеец-могавк и девушка, густо покрытая плодами этого искусства. Оба посмотрели на нас.

– Нат, гаденыш, – все еще смеясь, сказал мужчина. – Давненько тебя не… – Тут он увидел мои глаза, и его смех оборвался. Девушка заметно побледнела, оба подобрались. Мужчина схватил пульт и поспешно выключил громкую музыку, теперь единственные звуки доносились из стоящего перед ними маленького телевизора. – Привет, мисс. Чем мы можем вам помочь?

Натан рассмеялся и, к моему безграничному удивлению, обхватил рукой мои плечи. Меня овеяло запахом его кожи и пота… это было восхитительно.

– Расслабься, Пит, и брось это свое «да, сэр, нет, сэр». Она со мной… в этот уик-энд мы решили устроить себе прогулку по человеческим злачным местам.

Напряжение в какой-то степени отпустило их, и все же они продолжали нервно разглядывать меня.

– Ну, рад за тебя, Нат, – сказал Пит, хотя чувствовалось, что он говорит не совсем искренне.

– Как думаешь, можно придать ей человеческий облик? – спросил мой спутник.

Пит улыбнулся и слегка ткнул девушку локтем.

– А-а, дело в этом? Уверен, Донна сумеет. Контактные линзы и все такое?

– Годится.

Сейчас Натан держался непринужденно, улыбался естественно – стал совершенно другим человеком по сравнению с тем, каким был в машине. Конечно, теперь я уже не угрожала порвать ему горло. А сама я все это время старалась гнать от себя мысли о том, как нравится мне его запах.

– Кое-что еще… – Он коснулся пропуска на своем поясе. – Можешь сделать такой?

Пит мгновенно снова напрягся.

– Вообще-то это против правил.

– Мы заплатим.

Пит перевел взгляд с него на меня.

– Это для нее? Зачем он ей? Что вы задумали?

– Ничего особенного. Просто я хочу отвезти ее к себе домой… но чтобы никто об этом не узнал. У нее ревнивый бойфренд.

– Не слишком ли дорогой уик-энд получится? Не проще ли повеселиться в городе?

– Так ты можешь сделать это или нет?

– Могу. Дай мне час или около того, и ты не отличишь его от настоящего. Но если вас схватят…

– Никто не узнает, где я его взял, – заверил Натан. – Я знаю правила.

Сказав Донне, чтобы она занялась мной, Пит отправился в заднюю комнату – вероятно, делать нам поддельный пропуск. Девушка окликнула меня, но я схватила Натана за рубашку и притянула к себе.

– Что происходит? – прошептала я. – Для вас это что, обычное дело – маскировать вампиров под людей?

– Вот это да! Ты правда, что ли, такая наивная? – Он, казалось, искренне удивился. – Впервые слышишь об этом?

– Да. Зачем это вампирам? Для костюмированных вечеринок?

– Нет. Потому что это их заводит.

– Ничего себе.

– Люди – странные создания. – Он кивнул в сторону Донны. – Иди.

Донна, осветленная блондинка со слишком густо подведенными глазами, оказалась лишь чуть старше меня – может, ей было немного за двадцать. Во время работы стало ясно, что она боится меня. Разговор не клеился, только Натан время от времени отпускал замечания по ходу дела.

– Какой цвет хочешь? – вдруг спросила она.

– Цвет чего?

– Контактных линз.

Я не знала, что ответить: мне никогда раньше не приходило в голову, какой цвет глаз мне нравится. Они у меня серебристые, как у всех вампиров. Я задумалась было, не пойдут ли мне такие же зеленые, как у Натана, но отвергла этот вариант. Изумрудные глаза у меня уже ассоциировались с ним, пусть так и остается.

– Как насчет голубых? – нетерпеливо спросила Донна. – Похоже, тебе они пойдут.

– Пусть будут голубые.

Она достала упаковку контактных линз, и следующие полчаса мы убили на попытки их вставить. Сама я не умела этого делать, зеркало мне помочь не могло, а ее прикосновения казались неприятными. Когда наконец мы справились, она освежила мне макияж, и как раз к этому времени вернулся Пит. Он сфотографировал меня цифровой камерой и вместе с Донной снова ушел в заднюю комнату, чтобы доделать мне пропуск.

Подошел Натан и внимательно оглядел меня.

– Неплохо. Очень милая человеческая девушка получилась. Только не улыбайся, а то клыки торчат.

– Надеюсь, я не стала похожей на Донну? У нее ужасный макияж, – сказала я, но тут же спохватилась. – Ох, извини. Она не твоя приятельница?

– У тебя макияж прекрасный. Нет, я сам ее вижу в первый раз. Пит постоянно меняет подружек.

– А он твой друг?

– Типа того. Когда я учился в средней школе, мы вместе работали в ресторане. Потом он раздобыл денег и открыл это заведение.

– А ты сейчас в колледже?

– Хотелось бы.

Я тут же пожалела о своем вопросе, поскольку вместо усмешки, к которой я успела привыкнуть, он произнес это с горечью.

– Денег нет. Кроме того, я окончил среднюю школу с неважными оценками, потому что много времени тратил на работу. Из-за этого рассчитывать на академическое образование не приходится, а чтобы получить помощь вампов, не хватает связей.

Я чуть было не ляпнула, что могла бы поговорить с отцом и что он, скорее всего, окажет Натану поддержку. Вампиры нередко так поступают, помогая нужным им людям получать образование или должности, где они смогут приносить пользу. Их ставленников без единого слова принимали в колледж, и все их расходы оплачивались.

Однако я вовремя сдержалась, вспомнив, что произошло. Вряд ли я смогу поговорить с отцом – об этом или вообще о чем бы то ни было. Поэтому я просто ответила Натану:

– Мне очень жаль.

– Как-то не верится. В жизни не слышал такого от вампира. А ты говоришь это уже второй раз с тех пор, как мы…

Он смолк: его взгляд был прикован к чему-то за моей спиной. Я недоуменно обернулась… и увидела на экране телевизора собственное лицо.

Видеть свое изображение – для вампира всегда некое потрясение. Поскольку мы не отражаемся в зеркалах, собственная внешность долго оставалась для каждого из нас тайной, и только развитие технологии наконец дало нам возможность лицезреть себя на фотографиях и видеозаписях.

Снимок, который показали по телевидению, был ужасен – темные круги под глазами, от которых кожа казалась бледнее обычного, отчетливо видный серебристо-серый отлив глаз, а волосы – прямые, уныло-коричневые – смотрелись так, словно я в этот день вообще не причесывалась. Интересно, где они раскопали этот ночной кошмар?

– Тьфу!

Бойкая блондинка-репортер тем временем излагала подробности моего исчезновения.

– Власти разыскивают Люси Уэйд, дочь чикагского филантропа и коммерсанта Дугласа Уэйда. Люси исчезла сегодня вечером после ссоры с родителями. Ее характеризуют как проблемную девушку, злоупотреблявшую наркотиками и неоднократно предпринимавшую попытки бегства.

– Что? – воскликнула я. – В жизни не притрагивалась к наркотикам!

– В последний раз Люси видели на авеню Сент-Джейн, когда она входила в клуб «Морская сажень». Если у вас есть какая-либо информация относительно мисс Уэйд, просьба связаться с полицией. Обеспокоенная семья предлагает щедрое вознаграждение за любую помощь.

Натан повернулся ко мне.

– Какого черта? Ты и есть Люси Уэйд?

Он говорил тихо, чтобы никто не мог услышать, но в его тоне отчетливо присутствовало возмущение.

– Да. – Отрицать не имело смысла.

Он вскинул руки и забегал по комнате.

– О господи! О господи! Я помог скрыться беглой дочери Дугласа Уэйда. Дугласа Уэйда! Ему принадлежит «Морская сажень». Он босс босса моего босса!

– Знаю.

– Ему принадлежит этот город!

– Знаю!

– Ты вела себя так, словно оказалась жертвой несправедливости, а на самом деле родители просто хотят, чтобы ты вернулась и прошла реабилитацию.

– Нет, – возразила я. – Это неправда. То, что там говорят, – сплошная ложь.

Натан резко развернулся, все еще пылая яростью.

– Я знал, что вампам нельзя доверять! Это что, заговор? Ты что-то знаешь, а они хотят заставить тебя замолчать?

– Ты удивишься, но да.

– В таком случае расскажи мне.

– Не… могу. Не могу рассказать никому. Я знаю кое-что, что мне знать не следовало бы, и по этой причине они хотят убить меня. И они убьют меня, Натан, если сумеют. Моя собственная семья.

– Иисус! – Парень будто бы не услышал. – Я помогаю наркоманке, дочери одного из самых могущественных вампов города. Сейчас мне нужно сделать одно – взять и уйти. Ты грозилась убить меня, но чем это лучше того, что сделают со мной они, когда все выплывет наружу?

Я вскочила и бросилась к нему.

– Нет, пожалуйста. Не делай этого. Послушай, можешь даже не везти меня в Лейкмонт. Просто высади, как только мы пересечем границу.

Его глаза, как два язычка зеленого пламени, были прикованы ко мне – гневные и полные разочарования. Возникло тревожное чувство, что, глядя на меня, он вспоминает годы вампирского насилия, продолжавшегося дольше, чем он живет на свете. Мы вышли из тени и начали захват человеческого мира еще до его рождения. До сего дня я никогда не задумывалась, каково это – жить под властью другой расы, которую почти нет надежды одолеть. Мы сильнее, быстрее; нас можно убить единственным способом – загнав в сердце кол из серебра, до которого люди практически не имеют возможности добраться. Я даже представить себе не могла, через что Натану пришлось пройти.

– Пожалуйста, – прошептала я. – Возьми все остальные деньги.

Еще несколько долгих, тягостных мгновений он смотрел на меня… и постепенно что-то в выражении его лица начало изменяться. Не могу этого объяснить, но внезапно я поняла – у него возникло то же странное чувство, которое я испытала в проулке: как будто между нами есть некая связь, что мы давно знаем друг друга. Он вздохнул, отвернулся и выключил телевизор.

– Не хватало только, чтобы Пит это увидел. Надеюсь избавиться от тебя до того, как кто-нибудь поймет, что я вообще тебя видел. Наверно, вот-вот все будет готово.

Десять минут прошло в напряженном молчании, после чего Натан боязливо заглянул в дверь.

– Пит?

Никакого ответа. Натан вошел внутрь, но тридцать секунд спустя буквально вылетел обратно, схватил меня за руку и потащил к выходу. От удивления я не сопротивлялась, хотя без моего желания он бы не сумел меня даже с места сдвинуть.

– Что случилось? – спросила я, когда мы оказались на улице.

– Все сбежали. В задней комнате тоже стоит телевизор. Думаю, они увидели выпуск, сообщили о нас полиции и пустились в бега.

Как только мы запрыгнули в машину, он включил двигатель, выехал на дорогу и протянул мне поддельный пропуск. К счастью, они успели его изготовить и просто бросили. Там значилось, что я человек, зовут меня Сара Браун, что мне восемнадцать лет и что я имею разрешение выезжать в пригород. Наиболее интересной мне показалась фотография. Донна изрядно потрудилась, затушевывая мою бледность, и получилось очень похоже на натуральный человеческий цвет лица. И глаза выглядели прелестно – ясные, бледно-голубые. Я была очарована.

– По крайней мере, нам не пришлось платить за него, – заметила я.

– А толку-то? Мы не можем пересечь границу.

– Почему?

– Пит наверняка сообщил полиции, что ты со мной. И сейчас они уже выяснили обо мне все, что можно, – включая описание моего автомобиля и его номерной знак. На всех пунктах проверки нас будут ждать.