Текст книги "Могильный камень и каменные короли (ЛП)"

Автор книги: Мэтью Фаррер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Мэтью Фаррер

МОГИЛЬНЫЙ КАМЕНЬ И КАМЕННЫЕ КОРОЛИ

РАССКАЗ

– Он летит сюда за Ним. На нем магос, который будет Его исследовать.

Как только Йопелл произнес эти слова, Ковинд Шек схватил его длинными узловатыми пальцами за грудки и отшвырнул, и он унизительно рухнул в пыль меж двух осевших сломанных механизмов. Йопелл лежал, опираясь на локоть, закрыв глаза и чувствуя, как мелкая рыжая каменная крошка, поднятая в воздух падением, оседает и пачкает его потную кожу. Утро было прохладным, но двойная смена на кладбище в тяжелом рабочем комбинезоне взяла свое, а бурлящая в животе смесь страхов – что его поймают и найдут поддельные бумаги, что он не найдет Ковинда, и как тот воспримет новости – сделала остальное. Йопелл взмок, и от него воняло.

Начальник уже отвернулся и снова выкрикивал приказы. Йопелл не стал открывать глаза. В бригаде рабочих произойдет еще один несчастный случай, одно из этих точно рассчитанных фатальных происшествий. Ковинд недостаточно доверял Йопеллу, чтобы воспользоваться его помощью в организации аварий. Сквозь лязг металла он уже слышал испуганные стоны мужчин, которые должны были стать жертвами случая. По какой-то причине все они должны были быть мужчинами. Йопелл как-то вслух поинтересовался насчет этого, и Ковинд пнул его в живот так сильно, что он перекувырнулся назад.

– Магос, который будет Его исследовать, – пробормотал он снова, с трудом поднимаясь и усаживаясь. Он сидел, широко раскинув ноги в грязи, и чувствовал, как зудит нависший над ними живот. Йопелл проговорил это послание на старом ашекском диалекте, и форма местоимения, которая в нем использовалась, имела весьма точный набор оттенков значения. Сложный суффикс демонстрировал уважение к старшему, чья власть происходила из-за пределов семьи и феода говорящего, интонации гласных передавали нюансы соблюдения Обычаев, Порядков и Традиций, а акценты указывали на кузнечную работу и машинное ремесло. Контекст подводил итог. Йопелл мог говорить только об одной вещи.

Йопелл отклонился назад, посмотрел вверх, меж смятых и потускневших стальных каркасов, и уставился на маленькое темное пятно, зависшее высоко над ними. Оно походило на крошечную занозу, застрявшую в бледной коже, и висело так уже два дня; еще позавчера можно было разглядеть только при сильном увеличении, через подзорный блок, который они украли из гарнизона. Этот «Могильный камень» никуда не спешил.

Йопелл подумал, не следует ли ему испытывать большее беспокойство по этому поводу. В конце концов, магос ведь собирается «исследовать». По крайней мере в низком готике это слово было ближе всего по смыслу к ашекскому «к'сеоше», термину, который относился к более сложному понятию. Он обозначал тщательный, умелый разбор, произведенный рукой и разумом сведущего, однако ведомого воровскими намерениями человека, который желал познать устройство, не имея на то благословения Традиций, изучить беззащитные секреты машины против воли ее создателя, вторгнуться в нее без всякого уважения и стыда. Ковинд и его люди были здесь именно для того, чтобы защитить Его от подобного. Но сейчас они слабы, и прячутся с тех самых пор, как сгорели ульи. Хватит ли у них сил?

Услышав крик, он опустил взгляд – как раз вовремя, чтобы увидеть, как кто-то из жертв – мужчина с чахлой бородкой – пригибаясь, выскользнул из-под протянутых к нему рук одного из бандитов Ковинда и пустился наутек. Бежал он неуклюже, слишком просторная рабочая одежда хлопала по неловко ступающим ногам и машущим туда-сюда рукам. Рот его был распахнут от ужаса и напряжения. Один головорез хотел было помчаться следом, но им еще надо было справиться с остальными жертвами, и под накренившейся махиной началась драка. Ковинд ругался и орал.

– Брат! – выдохнул мужчина, приближаясь к Йопеллу. – Брат, они сошли с ума, беги отсюда! Приведи солдат или проповедников, я не понимаю, что они…

И тут Йопелл, хорошо рассчитав расстояние и скорость, вскочил с земли и ударом локтя сломал ему челюсть. Перед лицом мелькнули ноги беглеца. Запрокинув голову, тот всем телом рухнул наземь, подняв еще одно облако каменной крошки. Еще мгновение, и мускулистые руки схватили рабочего и потащили обратно к сломанной машине.

Йопелл прогулочным шагом двинулся следом за вырывающимся мужчиной, чувствуя, что к нему постепенно возвращается самообладание. Нависшая над людьми махина была поездом, «Небодробителем», чьи сегменты были оторваны друг от друга и сложены в уродливую кучу какой-то невежественной тронолюбской бригадой тягачей, коих в более приличном мире за подобное неуважение освежевали бы кислотой. Этот кусок – из задней части, насколько мог судить Йопелл – лежал в неустойчивом положении. Судя по пикт-записям и показаниям других бригад, он, похоже, готов был свалиться. Краны вперевалку подобрались к куче и встали сбоку, чтобы можно было со всей убедительностью заявить: они пытаются сделать это нагромождение более устойчивым, прежде чем к нему можно будет подпускать бригаду рубщиков.

Эти люди не входили в такую бригаду. Умелые рубщики дорого стоили, и самые умелые из них знали об Обычаях и даже Традициях и служили тому же, что и Ковинд, и сам Йопелл. Но, по крайней мере, у этих рабочих был режущий инструмент, старый, который было не жалко, и Псинтер уже занялась своим делом в Администратуме. К тому времени, как найдут тела, документы будут свидетельствовать, что жертвы действительно были бригадой рубщиков.

Что до бандитов, то их подкупили разнообразными комбинациями из услуг, обещаний, краденых облигаций Адептус и дешевой выпивки. Они думали, что работают на несколько более высокопоставленную версию самих себя, на тех, кому надо защищать свои сомнительные источники дохода и силой укреплять репутацию. Они не знали положение Ковинда Шека в Традициях. Так было лучше. Теперь они согнали всех жертв в одно место, обездвижили одного надоедливого драчуна парой тяжелых пинков по коленям и отошли в сторону. Едва они покинули зону поражения, Ковинд подал знак, и оператор крана выпустил захват-клешню. Двое закричали, а затем изрытый, обожженный взрывами кусок «Небодробителя» обрушился на людей, как ботинок на жука.

Оператор и Ковинд показали друг другу поднятые большие пальцы. Наемники заржали и захлопали друг друга по плечам, демонстрируя, насколько равнодушными их оставила судьба рабочих. Йопелл услышал задыхающийся вопль из-под перевернувшейся громады, но к тому времени, как он подошел к Ковинду, голос перешел в хрип и затих.

– Да, я тебя слышал, – огрызнулся Ковинд, хотя Йопелл не сказал ему ни слова после того сообщения. Но начальник разговаривал не с ним, а с собой. – Сюда за Ним, – снова, чуть тише, прошипел он, глядя на маленькое темное пятно в небесах так же, как смотрел и Йопелл. – Меньше времени, чем мы думали. Нам надо двигаться.

– Рунический жрец? – переспросил демилектор Вошени. – Подождите, я что, не так расслышал?

– Не знаю, мастер демилектор. Есть причина так полагать?

Сестра Сарелл впервые за несколько часов заговорила, и некоторые Адептус сильно удивились, услышав ее голос. Вошени помедлил с ответом, чтобы прожевать сложенный кожистый лист ушпиила.

– Ты должна это объяснить, – сказал он наконец. – Слушайте, кто-нибудь еще это помнит? Императором клянусь, что моя память работает как надо, но я все же думал о жреце из Астартес, не Механикус. Хоть кто-нибудь? Или я нечаянно вдохнул жар-камня и у меня начал разлагаться мозг? Рунический жрец Адептус Механикус – кто-то вообще когда-либо слышал о таких?

– Я даже о рунических жрецах Астартес не слышала, – вставила Киноза и решительно протянула руку к блюду с пюре из семян, прежде чем Вошени успел его прикончить. Как и Вошени, Киноза была работником Администратума, военным представителем в гарнизоне Гвардии. Вошени входил в целевую рабочую группу по реконструкции и взысканию десятины, и это была его идея – организовать регулярные обеды для старших членов Адептус в восстанавливаемой крепости Хладолом. Джерс Адальбрект был не против обедов, но хотел бы, чтобы они не выпадали на дни, когда он постился. Адальбрект вежливо попивал воду из кружки и слушал, как остальные препираются.

– Астартес? – высоким голосом проговорил вокатор Нембер, и Сарелл закатила глаза. – Не помню, чтоб я видел Астартес, но, возможно, я видел его и не узнал! Я провел с ними почти день, когда эмиссары Железных Змеев прибыли на…

– Вспомните «Мистерию Асахейма», сэр, – быстро перебил Адальбрект, прежде чем Нембер успел в который раз начать свою историю. – Это пьеса о том, как на Фенрисе сокрушили Вероотступника. Там есть песня в конце первого акта, и в ней говорится о рунических жрецах Космических Волков.

– Спасибо, – сказал Вошени с набитым листьями ртом. – Так этот, значит, Механикус?

– Не думаю, что у них те же ранги, – ответила Сарелл, – звучит так, как будто этот титул не их организации, просто они обозначили им того, чью истинную функцию значительно сложнее описать. Следует ли нам спросить настоящее звание гостя, когда он приедет?

– Если у нас будет шанс, – фыркнул в усы Нембер и уставился в бокал. – Спорим, что он спрячется в храме посреди того проклятого кладбища, и мы даже не увидим его? Он прибудет на корабле, какие они используют, чтобы поднимать титанов. Титанов! Я не знаю, почему они так приукрашивают это в своих реляциях, он здесь не для того, чтобы производить всякое церемониальное дерьмо, для которого им якобы нужна большая сановная шишка. Бьюсь об заклад, это какой-нибудь младший технопровидец, который вытянул короткую соломину и теперь должен сидеть в этой песчаной дыре, нагружая этот свой «Могильный камень» мертвой машинерией, чтобы только она не попала нам в руки. Выдержав как раз такую паузу, чтобы она могла считаться грубой, Нембер завершил свою речь легким взмахом руки. Этот жест должен был продемонстрировать, что под «нами» он имеет в виду Адептус вокруг стола, но никто из них не обманулся. «Мы» означало насквозь продажный консорциум торговых домов с Бардольфуса, который раздобыл себе что-то вроде каперской грамоты от Администратума и когтями и зубами пытался вцепиться в дело восстановления Ашека. Когда Адептус Механикус выпустили эдикт, гласивший, что легионы Машин Скорби, оставленные Архиврагом, должны быть собраны на чудовищном кладбище у дельты Хладолома, хозяева Нембера увидели в этом лишь попытку не допустить их до чего-то. Нембер присутствовал здесь как шпион, и эту тайну знали все.

– Хотелось бы знать, вдруг он здесь, чтобы проинспектировать ход работ, – мрачно проговорил Вошени, глядя на пятно на манжете, которым он угодил в тарелку с соусом. – Количество несчастных случаев, уровень насилия…

– Бороться с этим – твоя работа, – проворчал Нембер.

– И его тоже! – Вошени ткнул пальцем в Адальбректа. – Миссионария Галаксиа здесь для того, чтобы сделать этих людей верными слугами Трона! Что вы говорите в своих проповедях о трудолюбии? Об умеренности?

Киноза воспользовалась моментом, чтобы забрать себе остатки пюре.

«Все куда сложнее, – хотел начать Адальбрект, – это всегда сложно. Откуда вообще эта дурацкая мысль, что Миссионарии достаточно прокричать проповедь, чтобы у людей сработал какой-то рычаг в голове и переключил их на полную покорность?»

– Бригады, работающие здесь, слабы и смертны, как и мы все, демилектор, – Сарелл заговорила, прежде чем он успел открыть рот. – Большую часть война лишила крова, некоторые – беженцы из других мест планеты, некоторые – беженцы с других миров, отрабатывающие стоимость их перево…

– Я знаю о чертовой рабсиле, сестра, я ею руковожу, – оборвал ее Вошени и тут же взял себя в руки. – Простите, сестра-диалогус.

– Извинения приняты, демилектор. Отнеситесь к моей точке зрения с пониманием. В духовном смысле эти люди слишком долго лежали ниц под гнетом горя и тьмы. Мы помогаем им снова встать на ноги.

Адальбрект ухмыльнулся. Она использовала слова из его утренней проповеди двухдневной давности. Ему нравились комплименты.

– Но пока они не набрались сил, порой они все же будут падать.

– Знаете, ш-што нам надо сделать? – спросил Нембер. Его кубок был пустым, а голос – слишком громким. – Надо забраться на это кладбище. Посмотреть, что они там делают. Неправильно, что бригады все увла… уволакивают туда, и мы не можем пройти за ними и посмотреть, что они там со всем этим делают.

– Внутренняя часть кладбища признана владением Механикус, – возразила Киноза, – точно так же, как территория храма является владением Министорума, – она кивнула на Адальбректа и Сарелл. – И в любом случае, вы, видимо, забыли, что на кладбище хранятся нечестивые боевые машины, отнявшие жизни у многих храбрых солдат Трона. Это Механикус сломили их, чтобы аквила могла вернуться в эти земли. Проявите хоть немного уважения.

Это заткнуло Нембера. Вошени взял свою косичку, знак адепта, и начал задумчиво покручивать ее.

– И все же…

Все перевели взгляд на него.

– И все же, не стоит упускать возможность. Друзья шестерни замкнуты, но это не делает их нашими врагами. Все мы Адептус. Если не считать определенных профессиональных различий, я нашел технопровидца Дапрокка вполне расположенным к сотрудничеству, – он улыбнулся Немберу, который щурился на него. – Полагаю, что этот сановник, этот великий магос, действительно так важен, как нам и сказали. И я думаю, что запрос… нет. Я думаю, что самое меньшее, что заслуживает человек на таком посту, – это извещение. Извещение, гласящее, что делегация наиболее высокопоставленных должностных лиц Адептус с удовольствием предоставит свои верительные грамоты и поприветствует столь важного гостя Ашека.

Нембер нахмурился, пытаясь осмыслить идею сквозь алкогольные пары, но Киноза уже ухватилась за мысль и выпила в честь нее остатки своего вина.

– Поездка, значит, – сказала она. – Приглашу еще Тоска и Хаффита. Добавим поддержку военных, им тогда сложнее будет отказать.

– Где они, кстати? – спросил Адальбрект.

– На внезапной облаве в восточном квартале бараков, – Киноза налила еще вина. – Две тягловые бригады вчера притащили новые мертвые машины. Похоже, кто-то попытался пронести вместе с ними оружие, что считается военным преступлением. Гвардия принимает это довольно-таки близко к сердцу.

– Не удивлен, – сказал Вошени. – Ну, по крайней мере не удивляюсь этому. Разве кому-то нужно, чтобы этот сброд решил продолжить дело армии Архиврага? Шутка, шутка! – он замахал рукой на Адальбректа, который привстал с таким видом, как будто получил пощечину. – Я знаю, что вы хорошо делаете свою работу, господин проповедник, я пошутил. Но, если честно, почему какой-то дешевый стаббер, ульевая штамповка, так важен в таком месте, как это? Что они собираются с ним делать, грабить поваров в столовой ради второй порции супа из крахмала? Кому нужно оружие посреди голой пустыни?

– Это уже четыре полностью вооруженные бригады. У тягачей нашли только один склад, другие нетронуты. Мы доставим оружие бригаде Оранжевая-Пять завтра, во время утреннего приема пищи. Тогда мы будем готовы.

Псинтер старалась говорить тихо и ровно, но в ее голосе можно было безошибочно распознать удовлетворение. Провернуть все в тайне было нелегко, и неожиданная спешка усложнила это еще больше. Ковинд Шек поджал губы и куда-то слепо уставился. Он протянул руку с длинными пальцами, вытянул стилус из хлама, которым был завален его стол, написал слова «Оранжевая-Пять» в воздухе где-то в полусантиметре над писчим планшетом и бросил его. Он вырабатывал у себя эту привычку, чтобы лучше запоминать информацию. Не идеальная замена тем книгам из плат в переплете, которые у него раньше были, но куда более безопасная. После того как Гвардия поймала одного из перевозчиков оружия, по всему южному авеню прошла еще одна внезапная облава, и отряд громил Министорума разрушил и сжег три барака рабочих.

– Так они все – наши люди? – спросил Йопелл. – Точно все?

Другие двое членов сопротивления только хмуро посмотрели на него, отчасти в ответ на вопрос, отчасти из-за того, что он вообще заговорил. Обоим не нравилось присутствие Йопелла. Ковинд был надежным человеком, начальником бригады, который имел разрешение управлять работниками – коренными жителями Ашека. Псинтер была его заместительницей по Традициям и Порядкам и равной по Обычаям, но они смогли устроить ее лишь младшим прорабом в тягловой бригаде. У Йопелла, потомка выходцев с другого мира, которые проживали на Ашеке всего четыре поколения, имелись небольшие связи с кузнечными феодами, и он вообще никак не был связан с Неизбежным Конклавом. Однако в суматохе после сожжения ульев он оказался отобран в рабочую бригаду и так хорошо разыгрывал покладистого и благодарного освобожденного гражданина, что его сразу поставили на должность прораба. Теперь Ковинд нуждался в его присутствии, чтобы эти встречи можно было убедительно выдавать за тихую вечернюю болтовню между начальником и его помощниками. Йопелл обычно достаточно хорошо понимал это, чтобы держать рот на замке.

– Да, все наши, – ответила Псинтер, сердито глядя на него. – Несчастные случаи, – она признательно кивнула Ковинду, – регулярно давали нам возможность реорганизовать бригады, с которыми мы начали. И все же по сравнению с шестеренщиками у нас мало оружия. Нашим преимуществом над охранниками заставы Механикус будут численность и неожиданность, а не железо. И, скорее всего, не дисциплина. Наши люди полны энтузиазма, но они не солдаты. Многие из них умрут.

Все трое переглянулись. Никто из них не ценил жизни своих последователей более, чем собственные. Традиции игнорировали подобные вещи, а Порядки превозносили совсем иной спектр приоритетов. Но это создавало трудности. Ни Ковинду, ни Псинтер незачем было их озвучивать, однако Йопелл все равно это сделал.

– Если мы нападем на заставу, и только пара человек будет знать, что там надо сделать, есть риск, что они погибнут, и бригады не будут знать, какой должен быть следующий шаг. А если рассказать им всем, то получится действительно опасный секрет, известный множеству людей.

Ковинд не смог сдержаться, и кулак ударил по небольшому столу с такой силой, что лампа мигнула. Все трое на секунду замолчали, услышав доносящийся снаружи звук шагов лагерного патруля.

– Йопелл, ты что, опять пытаешься все разболтать? – прошипела Псинтер. – Просто потому, что, знаешь ли, в первый раз не вышло, и эти… – она сделала вдох и понизила голос. – Они тебя недостаточно хорошо расслышали?

«Можно подумать, я сказал что-то более подозрительное, чем ты», – подумал Йопелл, но вслух произнес:

– Почему бы нам просто не использовать транспорт делегации?

– Итак, кладбище, – пробормотал Джерс Адальбрект, когда они проходили под машинными иконами, которые покачивались на освинцованных цепях. Покрытые красной тканью головы сопровождающих Механикус повернулись к нему.

– Непроизвольная вокализация, – сказал он им, прежде чем они успели спросить. – Пожалуйста, не обращайте внимания.

Механикус еще мгновение стояли, разглядывая его, и Адальбрект подумал, не собираются ли они его допрашивать. Этому трюку с «непроизвольной вокализацией» его научила одна из адептов Логистика еще тогда, на… проклятье, неужели миссия на Аугнассисе была четыре передислокации назад? Механикус не говорят сами с собой, сказала ему мамзель Риндон, не восклицают, когда удивлены, и не бормочут под нос, когда злятся. Но те, что работают с обычными людьми, знают, что мы иногда производим такие непроизвольные вокализации. Легче выработать у себя привычку сообщать им, что ты делаешь именно это. Он заметил, что двое других представителей Миссионарии тоже ее подхватили.

Стражам понадобилось еще несколько мгновений, чтобы решить, что им не стоит об этом беспокоиться, а потом они отвернулись. Похоже, они не стали это обсуждать. К груди Адальбректа была прикреплена маленькая металлическая пластинка, которая дрожала, когда улавливала безмолвные сообщения на механическом арго, и сейчас он не чувствовал в груди сигнальной вибрации.

Кладбище, снова сказал он себе, на сей раз не размыкая губ и не выпуская слова наружу. Так было даже лучше. Вся делегация умолкла после того, как поприветствовала стражей заставы и вернулась в свои транспорты.

Это были не просто развалины, усеивающие растрескавшуюся землю под покровом сгущающегося сумрака. Все они знали о развалинах. После месяцев, проведенных на Ашеке, иначе и быть не могло. Адептус знали о трагедиях, смертях и том, какой ужасный, поистине индустриальный размах они принимали во время войны. Знали о цене, заплаченной здесь за победу над воинством Архиврага, и о наследии, оставленном дьявольским инженером, известным как Асфодель. И о кладбище они знали не понаслышке, ибо видели, как оно растет, заполняется и ползет вширь, укрытое пеленой пыли, по мере того, как колонны тягачей тащатся по плотному грунту, а краны без устали поднимают и волочат груз. Но сейчас, здесь, посреди него, в кровавом свете умирающего дня…

В свете фар что-то блеснуло. Это была распростертая лапа одной из мощных четвероногих штурмовых машин «Смертонавт», оканчивающаяся узкими изогнутыми пальцами, более элегантными, чем у боевых «рук» имперских машин. Даже отрубленная, растопырившая когти лапа выглядела достаточно угрожающе, чтобы Адальбрект отпрянул от окна, будто эта штука попыталась вцепиться в шины-баллоны транспорта. Не было ни намека на то, где мог бы находиться ее обладатель, и воображение Адальбректа нарисовало его снаружи, в темноте, где тот, каким-то образом вновь пробудившийся, лишенный пилота, крадется за ними, желая найти теплую плоть и отомстить ей за утраченную конечность.

Адальбректа пробрала дрожь, он стиснул правой рукой стальной талисман-аквилу, свисающий с левого рукава. Острые края врезались в ладонь, и проповедник сконцентрировался на боли.

Машина заворчала, поднимаясь вверх по небольшому склону мимо останков «Гробового червя». Просевший монстр как будто устало и задумчиво опустил голову. Стекло, за которым когда-то находилась его команда, было разбито, ноги машины выгнулись и валялись по бокам. по сторонам. Бронированная спина горбом выгибалась над основным корпусом. Позади на боку лежал еще один, наружу торчали пластины, вывороченные погубившим его взрывом. Адальбрект снова вздрогнул, когда от остатков бронестекла машины отразился свет из окон движущегося транспорта. На миг проповеднику показалось, что под низким металлическим лбом ожили и открылись глаза. Он быстро отвел взгляд, как будто кто-то действительно посмотрело на него из этой громадины, и стал созерцать горизонт впереди. Два «Колеса-свежевателя» привалились друг к другу, и их силуэты, черневшие на фоне красных мазков заката, напоминали шепчущихся заговорщиков. Половина третьего «Колеса» валялась перед ними, проповедник увидел ее, когда транспорт подъехал ближе, и вообразил, что те двое шепчутся о возмездии за него. Он смотрел, как машины подплывают все ближе. Уже можно было разглядеть шипы, усеивающие их поверхность, и крюки, торчащие из ободов, увидеть на одном из них оспины, оставленные плотным стабберным огнем, а на втором – огромный кратер в центре, откуда вырвало или выбило кабину вместе с подвесом.

Адальбрект не воспринимал это место как кладбище. Оно скорее походило на охотничий парк из тех, что окружают весенний дворец Сюзерена на Энгатто Минорис, полный диких зверей, наблюдающих за их маленькой и слишком уязвимой процессией злопамятными и внимательными взглядами.

Они поднялись на гребень холма, откуда в угасающем свете можно было ясно разглядеть кладбище, и Адальбрект содрогнулся. Тревожное чувство, которое наполняло его всю дорогу, проникло сквозь напряженные мышцы, протекло по неспокойным нервам и пробрало его до самых костей.

Мертвые Машины Скорби заполонили равнину плечом к плечу, бок к боку. Во всех направлениях тянулись высокие спины «Гробовых червей», когти «Колес-свежевателей» как будто цеплялись за небо, словно желая урвать себе кусок кровавого ашекского заката. Впереди возвышался курган из покрытых вмятинами или пробитых насквозь огнем лазерных пушек «Моровых шаров». Он покосился и частично осыпался на бок разбитого бронепоезда «Небодробитель», гусеницы которого были оторваны, отчего он накренился и пошатывался. Между более крупными машинами были втиснуты безобразные ряды и кучи более мелких, целых и расчлененных: раздутые «Крадущиеся танки», широкоплечие «Смертонавты», похожие на жаб «Пасти мучений». Адальбрект некоторое время размышлял над неуместно аккуратно сложенными и сцепленными перекладинами, пока не понял, что смотрит на обрубленный каркас одного из печально известных «Древ бойни». Он запомнил это название, услышав его от дрожащего сержанта Гвардии, который умолял, чтобы ему дали броситься с крыши, откуда его только что стащили трое подчиненных.

Вспомнив солдата, Адальбрект понял, что не может отвести глаз от испачканных и покрытых сколами металлических решеток. При свете фар чудилось, что среди них виднеются острия шипов-гарпунов, хотя он и знал, что это невозможно. Гвардейцы педантично уничтожили каждое орудие на «Древах», прежде чем позволили увезти их. Техножрецы были в ярости. Решетки пропали из виду, скрывшись за изогнутыми стальными останками какого-то механизма величиной со здание, настолько пострадавшего, что Адальбрект не смог его идентифицировать. Он на мгновение прикрыл глаза и осознал, что где-то на краю сознания все еще слышен голос того сержанта – хриплый, низкий, умоляющий. Разум начал накладывать на этот голос другие звуки госпиталя на станции, звуки, которые издавали люди, сражаясь с воспоминаниями о том, что сделал с ними Ашек. Тогда он снова открыл глаза и вонзил ногти в ладони, выискивая взглядом что-нибудь, что могло бы отвлечь его от картин прошлого.

Но очередь из огнестрельного оружия, донесшаяся со стороны второго транспорта, была не тем, что он имел в виду.

Понадобилась секунда, чтобы Адальбрект осознал услышанное и резко выпрямился. Он увидел, что остальные отреагировали так же – их внезапно вырвало из грез, навеянных покачиванием транспорта и парадом мертвых металлических гротесков, проходящим за окнами. Потом кто-то очнулся и в водительской кабине и переключил освещение с белого на красное аварийное. Позади транспорта снова раздался залп – быстрый взвизг лазера и два кашляющих выстрела из неавтоматического стаббера – приглушивший чей-то крик боли и гнева.

Сестра Сарелл уже наполовину поднялась из кресла, ее рука метнулась к лакированному болтпистолету на бедре. Вошени, Киноза и два клерка сжались рядом на передних сиденьях, и на какой-то миг Адальбрект подумал, пытаются ли они так защититься или успокоить друг друга. Но тут Адептус отпрянули друг от друга, и он понял, что все четверо читали молитву над магнитными батареями, которые они теперь вставили в тонкоствольные лазпистолеты. Адальбрект оглянулся и увидел Хаффита, одного из солдат полковника, который стоял на коленях в проходе меж сидений, и его очки в свете ламп отсвечивали красным, как глаза животного, пока он спокойно заряжал короткий гвардейский стабкарабин. Наконец заставив себя пошевелиться, Адальбрект прыгнул в проход и выхватил из кобуры лазпистолет.

– Не торопись и дыши спокойно, брат, – сказал позади Хаффит. – Никогда не надо бросаться в атаку, пока не знаешь… подожди-ка…

Голос Хаффита умолк, и он наклонил голову, прислушиваясь к каким-то сообщениям в вокс-бусине. Адальбрект кивнул, осознав, насколько тяжело дышит, и постарался расслабиться. Еще через пару секунд он вспомнил о своем призвании, вернул пистолет в кобуру и потянулся за символизирующим его статус жезлом с набалдашником-аквилой, который лежал на окне рядом с его местом. Если понадобится выйти наружу и сражаться, то пусть его враги знают, что стоят лицом к лицу с посвященным служителем Имперского Культа. Кончиком пальца он погладил ободок под когтями аквилы, на который надо было надавить, чтобы изнутри выскользнул боевой клинок.

Прямо за окнами транспорта снова грохнул стаббер, но Адальбрект очистил свой разум, и выстрелы больше его не пугали. Он собрался спросить Хаффита, что тому сообщили, когда затрещал динамик связи с водительской кабиной.

– Говорит Тоск. Это люди, прокравшиеся на второй транспорт. Трое прячутся у нашего правого борта, прикрывая другую группу, следующую за конвоем. Пожалуйста, заткните их. Конец связи.

Хаффит уже направился к люку по правой стороне, но Сарелл обогнала его, и Адальбрект поспешно пошел следом. Немного помедлив, Вошени хотел было повести за ними других офицеров Администратума, но Хаффит покачал головой. Он показал Вошени на ручку люка, резко провел двумя пальцами по губам, когда демилектор попытался что-то сказать, и поднял большой палец, когда тот кивнул, промолчал и схватился за ручку.

Хаффит показал один палец, затем три, два и, наконец, один, и тогда Вошени схватился за ручку и откинулся назад. Люк открылся быстрее, чем он ожидал, отчего тот ударился о кресло и, потеряв равновесие, упал.

Повис миг абсолютного затишья, пока холодный ветер тихо вливался в салон, а затем сестра Сарелл, держась одной рукой, выпрыгнула из люка, сжимая в другой руке болтпистолет и выкрикивая боевое благословение с какого-то дикого мира голосом, которому просто нечего было делать в таком маленьком теле с таким узеньким ртом.

– Гром-для-Него, крылья-для-Него, слова-для-Него! Гром-для-Него!

К тому времени, как Хаффит шагнул в люк следом за ней, спрыгнул и завертелся на месте, оружие Сарелл проговорило дважды, и Адальбректа передернуло от глухих, лишенных эха звуков, раздавшихся после обоих выстрелов. Единожды услышав, как снаряд болтера взрывается внутри тела, ты никогда не забудешь этот звук.

Хаффит пропал из виду. Адальбрект прошел в люк, прыгнул, приземлился за один вздох и увидел, что гвардеец закатился под транспорт, пытаясь найти такой угол стрельбы, чтобы снаряды не пронзили цель насквозь и не угодили в шину. Будто только сейчас вспомнив о врагах, Адальбрект повернулся, чтобы посмотреть на них.

Ничего особенного. Он не знал, что ожидал увидеть, но не это. Двое мужчин с совершенно незапоминающейся внешностью, плотного сложения, с остриженными головами, одетые в желтые рабочие комбинезоны, которые он каждый день и во множестве наблюдал перед храмом, где работал. Они были забрызганы и заляпаны чем-то темным, широко раскрытые глаза смотрели застывшим взглядом. Между ними валялись останки того, кто был третьим, пока снаряды Сарелл не нашли свою цель.

Он осознал, что его собственное тело уже двигается. Один шаг, и послышался скользкий металлический звон нанозакаленного адамантиевого клинка, выскочившего из резной аквилы. Этот звук заставил его вспомнить движения, загнанные глубоко в мышечную память многими сотнями часов тренировок. Глубоким низким выпадом он вложил весь вес своего тела и оружия в клинок, вонзив его в горло одного из мужчин. Руки того конвульсивно стиснули лазган, выпустив быструю красную вспышку, а затем он сполз с клинка и повалился в месиво зловонной крови и обожженного гравия. Второй вздрогнул, не зная, в кого стрелять – в Хаффита или Адальбректа – и тут гвардеец нашел верный угол для стрельбы и поразил того в колено. Человек беззвучно упал на землю и только было вдохнул, чтобы закричать, как клинок Адальбректа снова ударил в горло и заставил его замолчать навсегда.