355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэтью Барроуз » Будущее: рассекречено. Каким будет мир в 2030 году » Текст книги (страница 5)
Будущее: рассекречено. Каким будет мир в 2030 году
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 22:15

Текст книги "Будущее: рассекречено. Каким будет мир в 2030 году "


Автор книги: Мэтью Барроуз



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

По прогнозам Бюро переписей США, в Южной Азии только Афганистан до 2030 г. сохранит статус страны с молодым населением, хотя и тут уровень рождаемости начнет снижаться{80}.И все же старение населения в соседних Пакистане и Индии будет скрывать по-прежнему возникающие молодежные «бугры» среди отдельных этнических и региональных групп, которые могли бы стать угрозой безопасности. Они будут сохраняться на протяжении следующих двух десятилетий среди племен в западных провинциях Пакистана. Там и в Афганистане уровень рождаемости среди пуштунского населения превышает пять детей на одну женщину. В Индии, где для южных штатов и крупных городов характерна более низкая рождаемость, ее показатели будут выше в менее благополучных центральных и северных штатах Уттар-Прадеш и Бихар.

Рождаемость среди курдов Юго-Восточной Турции, судя по всему, остановилась на отметке четыре ребенка на одну женщину. В Израиле рождаемость в ультраортодоксальных еврейских религиозных меньшинствах остается выше шести детей на женщину. Продолжающийся рост рождаемости и числа населения среди меньшинств, не всегда мирнососуществующих с большинством, часто приводит к нарушению политического порядка, особенно когда эти меньшинства увеличиваются в размерах{81}.

Помимо молодежных «бугров», есть и другие условия, которые повышают вероятность нестабильности в ближайшей перспективе. Во-первых, исследования показали, что страны, балансирующие между авторитарным и демократическим режимом, очень часто нестабильны. В докладе «Глобальные тенденции» я методично изучил их. Есть известная социологическая шкала измерения – 20-балльная шкала государственного устройства, – которая помогает оценить ситуацию в государстве. Те, кто не слишком далеко продвинулся и не смог достичь таких атрибутов демократии, как открытость и соревновательность при подборе кадров или участие всех слоев населения в политическом процессе, считаются подверженными высокому риску. Другие страны, более приблизившиеся к демократии, менее подвержены риску существенной нестабильности.

Удивительно, но на том этапе, который мы переживаем сегодня и будем переживать еще несколько десятилетий, около 50 стран все еще входят в эту группу риска. Отчастиэто хорошо. В 60-е и 70-е перед окончанием холодной войны диктатур было гораздо больше, и не только в Центральной и Восточной Европе, где доминировал СССР, но и в Африке и Латинской Америке. Многие из них были стабильны. И все же людям удалось добиться свободы, пусть и дорого заплатив за нее. Авторитарные государства по природе своей обычно более стабильны, по крайней мере внешне и как политическая единица, пока им не приходит конец. Теперь, когда многих из них уже нет, нам придется сталкиваться с большей нестабильностью до тех пор, пока не будет достигнута полная демократия.

Наибольшее число стран, балансирующих между авторитарным режимом и демократией, в 2030 г. будет в Центральной Африке – 23 из 45. На втором месте будет Азия – 17 из 59, в том числе 5 из 11 южноазиатских стран и 4 из 9 центральноазиатских. Затем следуют Ближний Восток и Северная Африка (11 из 16). Недавние события на Ближнем Востоке продемонстрировали склонность к смене государственного режима, и, скорее всего, это свойство сохранится до 2030 г.{82}

Большой вопрос на будущее заключается в том, каким будет общий результат всей этой нелегкой борьбы и еще большего рассеивания власти в верхах. Какими будут последствия увеличения количества игроков для международной системы? Можно ли управлять международной системой с таким количеством разных участников на разных уровнях развития, с разными ценностями и установками? Четкого ответа пока нет, но мы можем сделать несколько предположений на основании имеющихся фактов.

Во-первых, ландшафт форм правления к 2030 г. станет куда более разнообразным: я предполагаю, что больший вес получат средние уровни, такие как мегаполисы и региональные образования, а национальные правительства и глобальные международные организации будут изо всех сил стараться идти в ногу со стремительным рассеиванием власти. Посмотрим на города. Их роль будет все более важной особенностью будущего, по мере того как они растут, богатеют и приобретают все больший экономический вес. По оценкам McKinsey Global Institute, к 2025 г. в городах развивающихся стран будет больше богатых домохозяйств среднего класса – со средним годовым доходом более 70 тыс. долларов, – чем в западных. Города к 2025 г. могли бы вливать в мировую экономику до 30 трлн долларов в год. Скорость и масштабы роста городов беспрецедентны{83}.

Скорее всего, города будут все чаще самостоятельно управлять ресурсами, экологическими стандартами, миграцией и даже безопасностью ввиду ее особого значения для благополучия городских жителей. Партнерство C40 – организация мировых мегаполисов, которая стремится к сокращению углеродсодержащих выбросов и росту эффективности использования энергии в больших городах по всему миру, – входит в число наиболее известных образцов новых наднациональных объединений, которые начинают появляться и буйно расти. На начало 2014 г. C40 работало с более чем 1500 инициатив, стремясь уменьшить выбросы парниковых газов и снизить климатические риски. Концепция «умный город» (сегодня ее используют многие города) основана на идее применения интернет-технологий для улучшения устройства городов, максимизации их экономической эффективности и качества жизни при минимизации используемых ресурсов и экологического ущерба. Архитекторы и инженеры, например, создают «зеленые» здания. В этих проектах идеи в области экологии, архитектуры и ландшафтного дизайна используются для того, чтобы снизить потребление зданием энергии до нуля. Некоторые такие строения даже производят больше энергии, чем потребляют.

Снижать потребности зданий в энергии важно: на сегодняшний день на них приходится до 41 % всего мирового потребления энергии и 71 % потребления электричества{84}.

Социальные проблемы ничуть не менее актуальны. Города дают невероятные возможности для технологических инноваций, но могут становиться и «инкубаторами преступности». К 2030 г. в городах многих развивающихся стран больше 60 % жителей будут составлять люди в возрасте до 18 лет{85}.Если там не будет достаточных экономических, образовательных и социальных возможностей, безработная молодежь станет мишенью для вербовщиков криминальных банд.В Рио мне рассказывали, как городские власти стараются интегрировать фавелы (трущобы) в городскую жизнь, включая создание транспортной системы по принципу фуникулера, пользование которым для жителей фавел бесплатно, потому что они обычно расположены на склонах гор вдалеке от центра города. Теперь дорога на работу занимает у жителей фавел намного меньше двух часов, и они не чувствуют себя изолированными. Есть, конечно, много примеров городов, которые не были открыты инновациям и сами посеяли зерна будущих проблем. Многие китайские города последовали примеру американских и западноевропейских, окруженных разрастающимися пригородами, и теперь вынуждены бороться с теми же проблемами: транспортными затруднениями и загрязнением окружающей среды.

Кроме того, рост межрегиональной торговли приводит к большей региональной интеграции, что подразумевает возможность построения мирового порядка в большей степени вокруг региональных образований. Почти две трети европейской торговли приходится на Евросоюз; Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА) представляет более 40 % от общей торговли США; торговля внутри Юго-Восточной Азии составляет 53 %; а в Латинской Америке, включая Мексику, внутрирегиональная торговля составляет 35 % и стремительно растет, стимулируя развитие Союза южноамериканских наций (УНАСУР){86}.

Азия дальше всех шагнула вперед в создании региональных организаций с разнообразным спектром региональных образований. Думаю, масштаб подобных процессов будет возрастать, особенно в части функциональных образований, призванных решать конкретные проблемы (угроза экологической безопасности, поднимающийся уровень океана или необходимость создания торговых и финансовых правил) по мере того, как растет уровень региональной интеграции. Менее очевидно, может ли региональная системабезопасности быть применена в Азии. Географически некоторые азиатские страны больше притягиваются к китаецентричной системе, а многие другие все более решительно выступают против экспансии китайского влияния.

Такое разнообразие свидетельствует о том, что азиатским странам трудно сойтись во мнении по базовому вопросу: что такое Азия? США остается ключевым фактором, определяющим, будет ли она двигаться в сторону большей интеграции. США действовали и в других регионах, поддерживая развитие местных международных организаций. Сейчас резко укрепляющий свои позиции Китай кажется многим соседям угрозой, что усложняет задачу создания коллективной системы безопасности, даже если региональная экономическая интеграция будет набирать обороты. Ситуация могла бы стать иной, если бы Китай изменил свой пугающий имидж или азиаты всерьез засомневались в способности США сохранить свои позиции. Тогда для многих не останется другого варианта, кроме как встать на сторону Китая и постараться создать чисто азиатскую систему безопасности. Региональная интеграция в других местах по всему земному шару будет развиваться, хотя и с разной скоростью и скорее для решения конкретных задач. Я думаю, что таким регионам, как Южная Азия, Центральная Азия, Ближний Восток, будет непросто в ближайшие 20 лет развивать сотрудничество и решать сложные вопросы обеспечения мира и безопасности в регионе, хотя они уже сегодня добились успехов в торговле и совместном пользовании ресурсами, например водой. Слишком много геополитического соперничества и недоверия, потребуется не меньше поколения, чтобы преодолеть их. Европейская интеграция – в том смысле, что Европе удалось объединить независимые государства, – останется исключением.

Даже при наличии лучшего управления на среднем уровне пока нет никакой альтернативы государству, в частности если мы считаем, что международные организации играют существенную роль в решении многих глобальных проблем. Как уже упоминалось, государства остаются основой для глобальных организаций, таких как ООН, Мировой банк, МВФ и «Большая двадцатка». Удается найти способы включить в их работу как можно больше негосударственных образований: разнообразие огромно, от НГО до городаили корпорации. Однако в качестве основной, образующей структуры пока нет альтернативы государству.

Поэтому стоит вспомнить о тех важных организациях, большинство которых нужно существенно модернизировать, если мы хотим, чтобы они приобрели легитимность в глазах людей по всему миру. Помимо огромных развивающихся экономик, таких как Бразилия, Индия (непостоянные члены Совбеза ООН) и Китай (имеет право вето в Совбезе ООН, но не обладает сопоставимым с его экономической мощью правом голоса в МВФ), многие второстепенные развивающиеся страны будут бороться за свое место под солнцем,но не представлены в этих организациях должным образом как региональные лидеры. Масштабная «Большая двадцатка» – а не старая «Большая семерка» – получила импульс и вышла на первый план на волне финансового кризиса 2008 г. Думаю, только кризис сможет дать толчок реформам во многих из этих организаций. Иначе они будут медленно умирать, а мы окажемся в нелегком положении.

Важны ли для будущего всемирные организации? Многие задавали мне этот вопрос, и мой ответ – да. Какой бы медленной, бюрократизированной и подчас коррумпированной ни была ООН, благодаря ей удалось снизить число жертв в конфликтах. Кампании ООН, направленные на ликвидацию крайней бедности, продвижение всеобщего начального образования, борьбу с ВИЧ/СПИДом и другие задачи, зафиксированные среди Целей развития тысячелетия ООН, привлекли внимание мировой общественности. Ни одно отдельное государство – член ООН (и США не исключение) не будет обладать правом встать во главе такой кампании. На мой взгляд, международные организации необходимы для того, чтобы мировой порядок гарантированно основывался на законах и нормах и не возвращался к борьбе сил, когда страны хитрят друг с другом, а в результате в проигрыше оказываются все. Это было бы возвращение «назад в будущее» к мировому порядку в духе конца XIX или начала XX вв., когда все великие державы соперничали друг с другом и это привело к ужасающим последствиям.

Но будем реалистами. Международным организациям предстоят нелегкие времена, пока мы не переживем эпоху быстрых перемен. Нелегко найти баланс между легитимностью и эффективностью: стремиться к тому, чтобы в организации были представлены все необходимые страны (согласно принятому решению), и в то же время снизить число задействованных стран, чтобы упростить процесс принятия решений. Растущая многополярность и рассеивание власти существенно усложнят процесс обновления международных организаций. И все же отказ от реформ означал бы постепенную потерю легитимности в глазах многих народов в развивающихся странах.

В переходный период несовпадение ценностей у ключевых игроков и постоянные подозрения по отношению друг к другу будут нормой. Давнишние опасения, что могущественные западные страны покусятся на их суверенитет, засели глубоко в сознания общества и элиты многих развивающихся стран. Они будут развеиваться постепенно, когда развивающимся странам придется столкнуться с международными проблемами. Я прекрасно помню, в какую ярость приходили китайские официальные лица во время наших встреч «с глазу на глаз», когда речь заходила о выдвигаемых Западом требованиях, чтобы Китай брал на себя больше международных обязательств. С точки зрения Запада это все еще бедная страна с множеством внутренних проблем. С китайской точки зрения мы пытались свалить на них часть обязанностей, чтобы облегчить для себя экономические последствия финансового кризиса 2008 г. Китай считает себя не готовым и обремененным слишком большим грузом внутренних проблем, чтобы сосредоточиться на масштабных глобальных задачах. Это никуда не денется. Большинство китайцев до сих пор считают, что они наверстывают упущенное после резкого спада, который страна пережила в XIX и XX вв. Отчасти это и фон для дискуссии об изменении климата: многие страны считают промышленно развитый Запад виновным в высоком уровне углекислого газа, который уже содержится в атмосфере. С их точки зрения, более богатые страны должны нести основной груз ответственности за выбросы CO2 и последствия природных катаклизмов.

Китай и многие другие развивающиеся страны будут и дальше относиться с подозрением, а то и враждебно, к прямому вмешательству, включая санкции, направленные на то, чтобы заставить их изменить свое поведение. Китай вслед за Россией поддержал мандат ООН на химическое разоружение Сирии, но высказался против любого более масштабного вмешательства с целью смены режима. Демократический Китай, скорее всего более националистичный, будет не меньше беспокоиться о своей независимости. В то же время он явно готов отойти от принципа строгого невмешательства и начать принимать более активное участие в миротворческой деятельности, а также задействовать флот в международных военных антипиратских операциях у берегов Сомали. И то и другое сильно удивило наблюдателей в первое десятилетие XXI в. Спектр глобальных интересов Китая все увеличивается, в частности зависимость от зарубежных поставок энергоносителей. Так что вечно пренебрегать своими обязанностями ему не удастся.

В будущем организация управления международными структурами не будет черной или белой: у нее неизбежно будут свои плюсы, несмотря на все большие различия между членами и недостаток общих ценностей. Перспективы достичь успеха в решении мировых проблем будут разнообразными. Вот мой прогноз по поводутого, удастся ли нам решить основные стоящие перед нами задачи: перспективы не печальны, но и не безоблачны.

Что касается климатических изменений, то технологии и рынки будут иметь большее значение для снижения выбросов, чем попытки прийти к единому масштабному соглашению, как это было с Киотским протоколом 1997 г. Активное использование дешевого и чистого природного газа может достичь больших масштабов, чем угля, что приведет к существенному снижению выбросов в США и других странах с острой проблемой выбросов, например в Китае. Технологический прогресс в сфере возобновляемых источников энергии также повлияет на дискуссию о климатических изменениях: усилия по устранению последствий не будут столь пагубно сказываться на производительности. Все эти шаги облегчили бы принятие решения о снижении выбросов, сделав его более приемлемым для развивающихся стран, а также США, опасающихся, что введение ограничений может поставить под угрозу перспективы экономического роста страны.

Распространение ядерного оружия – тема, которую мы еще затронем в дальнейшем. Здесь главное – убедить Северную Корею и Иран отказаться от дальнейшей работы в этой области. Так, успех Ирана мог бы стать началом гонки вооружений на Ближнем Востоке, что поставило бы крест на международных усилиях, направленных на нераспространение ядерного оружия. Если международному сообществу удастся остановить обе страны, один этот пример укрепит Договор о нераспространении ядерного оружия. А использование ядерного оружия кем бы то ни было – государством, негосударственной организацией или отдельными лицами – будет иметь разрушительный эффект. Я предполагаю, что Иран дойдет до так называемого ядерного порога, но испытывать его, как Индия или Пакистан, не будет. Этого достаточно, чтобы вызвать беспокойство у соседей и разрушить мечту о мире без ядерного оружия, к которой идет администрация президента Обамы (подробнее см.главу 6).

Активное взаимодействие великих держав в борьбе с проблемами слабых и не справляющихся с ними стран – явление вполне объяснимое, особенно когда на карту поставлены общие интересы. Благодаря огромным человеческим ресурсам развивающиеся страны, включая Бразилию, Индию, Пакистан и ЮАР, уже сейчас играют важную роль в поддержке миротворческих операций.

Иногда работу могут выполнить коалиции желающих с молчаливого согласия всех остальных стран. Несмотря на наличие широкой международной поддержки защиты народов от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечества, развивающиеся страны избегают брать на себя инициативу, боясь, что это будет выглядеть как вмешательство. Само собой, это дало бы остальным возможность действовать, в том числе применять силу. При условии постоянных коммуникаций и активного участия мировой общественности ведущим странам будет все сложнее уклоняться от действий, направленных на улучшение гуманитарной ситуации или прекращение геноцида. Полученный в 2011 г. мандат ООН на действия против бывшего ливийского лидера Муаммара Каддафи служит примером того, как Россия, Китай, ЮАР и другие развивающиеся страны вместе с НАТО участвовали в военной операции. Впрочем, позже они об этом пожалели. И наоборот, за исключением разрешения на химическое разоружение, Россия, Китай и другие развивающиеся страны были резко против вмешательства или серьезных санкций против сирийского режима, несмотря на гуманитарную катастрофу невероятных масштабов.

Управление интернетом – захватывающая новая сфера, где все чаще задействуются не только государства, но и широкие слои гражданского общества. Многие группы выступают против привилегированной роли государства в этой сфере, но правительства видят, что их интересы затрагиваются все чаще. Многие страны – не только Россия и Китай, которые наиболее активно выступают в защиту этой точки зрения, – считают, что необходимо расширить роль государства в управлении интернетом. Такой позиции придерживаются арабские страны, беспокоящиеся об использовании сети в политических целях, и ключевые развивающиеся экономики, такие как Южная Корея, Индонезия, Турция, Бразилия, Аргентина и Мексика, которые предпочли бы иметь больше государственного контроля. По сути, за статус-кво ратует меньшая группа, в которую входят США, Великобритания, Канада, Швеция, Индия, Кения и Новая Зеландия, но даже они видят важность роли государства и хотят использовать интернет в государственных целях. И самая маленькая группа, в которую входят глобальные сообщества пользователей интернета, – единственные, кто выступает за децентрализацию управления глобальной сетью.

Эксперты видят несколько вариантов развития событий, от минимальных изменений до раскола на несколько функциональных блоков: интернет, состоящий в основном из пользователей, проживающих в странах – членах ОЭСР, и другой, с пользователями из России, Китая и арабского мира. Коммуникации между блоками будут ограничены и подвержены основательному политическому контролю. Третий тип сценариев развития ситуации подразумевает, что интернет начнет переполняться «хактивистами», мошенниками, террористами и другими дестабилизирующими силами, что приведет к его краху. Такой сценарий может качнуть весы в сторону большего государственного контроля, даже в странах, исповедующих сейчас полный отказ от контроля.

Здесь многое поставлено на кон и ставки растут. У всех стран есть общие интересы, в частности экономические, но другие факторы, например страх перед активизацией подрывной деятельности за счет возможностей интернета, могут для многих стран пересилить экономические доводы, и в результате весь интернет пойдет по иному пути, где будет гораздо меньше взаимодействия{87}.

Во всех сферах политики наличие у разных стран общих интересов говорит о том, что, даже если оптимальный вариант развития событий окажется нереализуем, международное и региональное сотрудничество вряд ли сойдет на нет. Пример стран «Большой двадцатки», избегающих протекционизма в стиле 1930-х – несмотря на самый серьезный экономический спад со времен Второй мировой войны, случившийся в 2008 г., и длительный период с отрицательной динамикой, включая высокий уровень безработицы в некоторых западных экономиках, – все же положительный. Однако уже не осталось ни одной страны или даже блока стран, такого как «Большая семерка», у которых был бы достаточный политический или экономический рычаг, чтобы заставить международное сообщество действовать сообща. Добиться сотрудничества в глобальном масштабе крайне непросто и в лучшие времена, поэтому вероятность распада становится все выше.

Прежде чем закончить эту главу о раздробленном мире, хочу озвучить еще один вопрос и попробовать найти ответ на него: есть ли какой-то альтернативный мировой порядок, который лишь ждет момента, чтобы выйти на мировую арену? В 1919 г. Четырнадцать пунктов президента Вудро Вильсона[6]провозгласили новый постимпериалистический миропорядок, основанный на демократии и самоопределении. Советский коммунизм на протяжении всей холодной войны представлял собой как идеологическую, так и военную угрозу для западного либерального порядка. Эксперты бесконечно спорят, не проснемся ли мы однажды в мире с новым порядком, который нам предъявят страны БРИК или еще кто-нибудь. Одни считают, что государственный капитализм кардинально расходится с либеральной экономикой и может рассматриваться как альтернативная и противоборствующая система. Думаю, такая трактовка оказывается под вопросом в свете недавних заявлений китайского председателя Си Цзиньпина, направленных на ограничение власти государственных предприятий – основы государственного капитализма. Страны БРИК очень разные – одни авторитарные, другие глубоко демократические, – и у них много конкурирующих интересов. Поэтому вероятность того, что сейчас или когда-нибудь у них будет единоевидение ситуации, крайне мала.

Скорее всего, никакой реальной альтернативы нет. С конца холодной войны мы мечтаем о «черно-белой» идее глобальной системы, к которой мы стремились: словомногополярный –только прилагательное, но есть множество примеров многополярности, и плохих, и хороших. Мы знаем, что конца истории не произошло, многие политические, экономические и социальные различия сохранились, а может, даже усилились. Сейчас расхождений больше, чем когда бы то ни было. С таким многообразием нелегко иметь дело, особенно когда не видно четко очерченного финала. Так что этот мир в первую очередь раздробленный, и он может с большой вероятностью стать разваливающимся или хаотичным, если мы будем недостаточно осторожны.

Глава 3

Изображая бога

Большинство из нас не слишком интересуется разговорами о расцвете или гибели стран и даже цивилизаций. История эта стара как мир. Но возможности изменить саму природу человека или создать его точную копию посвящено такое количество фильмов и сериалов – как, например, «Бегущий по лезвию», «Человек на шесть миллионов долларов» или «Матрица», – что сегодня легко списать ее со счетов как удел фантастов. В XIX в. теория эволюции Чарльза Дарвина нанесла сокрушительный удар по былым представлениям о создании человека и подорвала доверие к дословной библейской интерпретации, а для кого-то и саму веру. Люди начали шире трактовать принцип естественного отбора. В большинстве случаев ни к чему хорошему это не привело. Казалось бы, расизм оправдан, а война превозносилась как проявление закона природы.

Сегодня мы переживаем новый переломный момент, и трудно предсказать в полной мере масштаб ожидающих нас изменений или их последствия. Мы не просто исследуем сотворение, как это было во времена Дарвина. Сегодня мы можем изменить саму природу человека. Иными словами, нам теперь не нужно ждать, пока Бог или естественный отбор сделают свое дело. С другой стороны, как заметил Рэй Курцвейл, автор книги «Сингулярность действительно близко»: «Понимая информационный процесс, лежащий в основе жизни, мы начинаем учиться перепрограммировать нашу биологию, чтобы суметь на виртуальном уровне положить конец болезням, добиться невероятного роста человеческих возможностей и заметного продления продолжительности жизни»{88}.

И дело не только в том, что биологические науки шагнули на новый уровень. Эту технологическую революцию характеризуют конвергенция и синергия нескольких масштабных технологий – а именно нано-, био-, ИТ, 3D-печати, искусственного интеллекта, новых материалов и робототехники.

Звучит пугающе, особенно в свете других перемен, происходящих сегодня: появление людей, обладающих огромной властью, и раздробленный мир, в котором становится все больше могущественных государств, не принимающих общие ценности и принципы. Мой опыт работы в разведке заставляет меня видеть всевозможные ловушки и нежелательные последствия. Прежде чем я изложу вам все потенциальные негативные стороны, взглянем на основные плюсы новых возможностей.

Впервые ощущение, что грядет что-то совершенно новое, посетило меня, когда я начинал работать над проектом «Глобальные тенденции» и отправился на конференцию послушать презентацию врача из клиники Джона Хопкинса. Речь шла об имплантах и протезировании, призванных помочь возвращающимся из зон военных действий солдатам с ампутациями и парализованными конечностями. Имплантированный в мозг микрочип используется для управления роботизированной рукой. Имплант принимает сигналы мозга пациента, расшифровывает их и через кабельное соединение двигает роботизированной рукой. В будущем ученые надеются, что это соединение станет беспроводным. По словам ученых из Института мозга Браунского университета, главная цель – восстановить подвижность собственных конечностей пациента{89}.

Джеффри Стибел, президент компании Braingate, разработчика технологии мозгового компьютерного интерфейса, рассказал о прогрессе в сфере восстановления потерянного зрения: «У вас будет мозговой имплант, соединенный с прибором, похожим на солнечные очки. Очки, собственно, и делают то, что мы делаем, когда смотрим, только в этом случае сам смотрящий слеп и очки передают информацию через компьютерный чип напрямую в мозг, чтобы у человека появилось ощущение, будто он действительно что-то видит. Это работает». По мнению Стибела, впереди еще много работы по усовершенствованию имплантов, но мы уже на пути к вселенной, где «разум превыше материи»{90}.

Экзоскелеты – еще одно изобретение, расширяющее наши физические возможности. Как правило, они состоят из внешнего каркаса, который прикреплен к ногам солдата. При помощи системы, приводимой в движение моторчиками или гидравликой, солдаты могут переносить тяжелые грузы – до 100 кг. По сообщениям в прессе, компания Lockheed Martin испытывает модель, которая сможет обеспечить 72 часа бесперебойной работы{91}.Со временем, когда технология производства аккумуляторов шагнет вперед, ограниченное количество электроэнергии перестанет быть сдерживающим фактором. Подобныеэкзоскелеты создаются для того, чтобы преодолеть ограничения солдат. Как и мозговые импланты, призванные расширять ментальные возможности, экзоскелеты расширяют возможности физические. На сегодняшний день создаются экзоскелеты и для увеличения физической силы верхней части корпуса.

Усиление человека позволит гражданским и военным работать более эффективно и в таких средах, которые раньше были недоступны. Пожилым людям могут быть полезны механизированные экзоскелеты, помогающие в простой деятельности (ходьба, подъем тяжестей). Это улучшило бы здоровье и качество жизни стареющего населения. Успешные разработки в области протезирования, возможно, будут напрямую интегрированы в человеческое тело. Мозговые компьютерные интерфейсы могут предоставить сверхчеловеческие возможности, увеличить силу и скорость, а также выполнять функции, ранее человеку недоступные. Так, например, из мозга могут посылаться сигналы, которые,минуя поврежденные фрагменты спинного мозга, будут активизировать нервы в неработающих руках или ногах.

По мере того как развивается технология замены конечностей, у людей появится возможность расширить свои физические способности (так же, как с помощью пластической медицины в наши дни улучшают внешность). Будущие импланты в сетчатку глаза дадут нам возможность видеть ночью, а неврологические усовершенствования могли бы снабдить нас лучшей памятью или скоростью мысли. Нейрофармацевтика позволит людям сосредоточиваться на более длительные промежутки и улучшить способность к обучению. Это был бы шаг, опережающий нательный компьютер Google Glass с прозрачным дисплеем, который крепится на голову и позволяет человеку иметь постоянное соединение с интернетом. Системы дополненной реальности – например, те, что повышают интеллект или улучшают способность видеть в темноте, – могут существенно расширить ваши умственные или физические возможности и скорость, что позволит лучше справляться с ситуациями в реальной жизни. Стоит ли говорить, как в таких возможностях заинтересованы военные! В недавнем исследовании, проведенном вашингтонским Центром новой американской безопасности, отмечается: Министерство обороны США выразило некоторую озабоченность в связи с «расширением возможностей человека» за рамки базовых, но «есть признаки того, что некоторые страны планируют запустить программы, направленные на это. США таких намерений не имеет»{92}.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю