Текст книги "Полночная библиотека"
Автор книги: Мэтт Хейг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
– Извини, Нора. Но это твоя мечта. Не моя.
Вспоминать это было еще больнее, зная, как упорно – до свадьбы – она пыталась воплотить его мечту о пабе в деревенском Оксфордшире и сделать ее своей.
Дэн всегда говорил, что заботится о Норе: у нее начались панические атаки, когда она стала петь в группе, особенно когда нужно было выступать на сцене. Но забота была как минимум отчасти манипулятивной, поняла она сейчас.
– Мне показалось, – проговорил он теперь, – что ты начинаешь снова мне доверять.
– Доверять тебе? Дэн, с чего мне тебе не доверять?
– Сама знаешь.
– Конечно, знаю, – соврала она. – Я лишь хочу услышать это от тебя.
– Ну, из-за тех делишек с Эрин.
Она уставилась на него, словно на пятно Роршаха, в котором не могла разглядеть отчетливый образ.
– Эрин? С которой я говорила сегодня?
– Меня всю жизнь будут жрать за один глупый пьяный случай?
Ветер на улице усиливался, завывая в деревьях, словно пытался заговорить.
Это была жизнь, по которой она так страдала. Это была та жизнь, которую она не осмелилась прожить, за что все время себя винила. Это было время, подумала она, о несуществовании в котором она сожалела.
– Одна глупая ошибка? – отозвалась она.
– Ладно, две.
Все усложнялось.
– Две?
– Я был в тяжелом состоянии. Под давлением. Из-за паба. И очень пьян.
– Ты занимался сексом с другой и даже не пытаешься хоть как-то… искупить вину.
– Серьезно, зачем это все вытаскивать? Мы уже все обсудили. Помнишь, что сказал психотерапевт. О том, что нужно сосредоточиться на том, куда мы хотим прийти, а не где мы были.
– Ты когда-нибудь думал, что, может, мы просто не подходим друг другу?
– Что?
– Я люблю тебя, Дэн. И ты можешь быть очень добрым человеком. И ты был очень заботлив к моей маме. И у нас были, в смысле, бывают, увлекательные беседы. Но тебе никогда не казалось, что мы упустили что-то? Что мы изменились?
Она села на край постели. Как можно дальше от него.
– Ты когда-нибудь чувствовал, что тебе повезло со мной? Ты понимаешь, как близка я была к тому, чтобы оставить тебя за два дня до свадьбы? Ты хоть представляешь, как бы у тебя все пошло наперекосяк, если бы я не появилась на свадьбе?
– Ух ты. Серьезно? А у тебя весьма высокая самооценка, Нора.
– Разве это плохо? Разве так не должно быть у всех? Почему самооценка – это плохо? К тому же это правда. Есть и другая вселенная, в которой ты шлешь мне сообщения в WhatsApp о том, как хреново тебе без меня. Как ты заливаешь горе алкоголем, хотя, похоже, ты пьешь и со мной тоже. Ты пишешь мне, что скучаешь по моему голосу.
Он издал презрительный звук – то ли смешок, то ли кряхтенье.
– Ну прямо сейчас я определенно не скучаю по твоему голосу.
Она не смогла продолжать раздеваться. Она поняла, что ей трудно, может, даже невозможно, снять еще что-то из одежды перед ним.
– И прекрати попрекать меня выпивкой.
– Если ты используешь ее как предлог, чтобы с кем-то трахаться, я могу тебя ею попрекать.
– Я сельский житель, – фыркнул Дэн. – Так поступают все сельские жители. Я весел и жизнерадостен и готов пробовать множество разных напитков, которые мы продаем. Боже.
С каких пор он так разговаривает? Он всегда разговаривал так?
– Черт возьми, Дэн.
Его это даже не смутило. Он ни капли не благодарен за вселенную, в которой живет. А она так винила себя в том, что эта вселенная не материализовалась. Он дотянулся до телефона, все еще с ноутбуком на одеяле. Нора смотрела, как он просматривает сообщения.
– Вот так ты себе это воображал? Исполнение мечты?
– Нора, давай не будем о грустном. Просто залезай в эту чертову постель.
– Ты счастлив, Дэн?
– Никто не счастлив, Нора.
– Некоторые счастливы. Ты раньше был счастливым. Ты загорался, когда мы говорили об этом. Помнишь, о пабе. Когда у тебя его еще не было. Это была жизнь, о которой ты мечтал. Ты хотел меня, и ты хотел это, и все же ты оказался неверным, и пьешь как сапожник, и, думаю, ты ценишь меня, только когда меня нет рядом, а это не лучшее качество в человеке. Как насчет моей мечты?
Он почти не слушал. Или пытался показать, что не слушает.
– Большие пожары в Калифорнии, – сказал он почти про себя.
– Что ж, по крайней мере, мы не там.
Он отложил телефон. Закрыл ноутбук.
– Ты ложишься в постель или как?
Она уменьшилась ради него, но ему все равно не хватало места. Уже нет.
– Икосагон, – сообщила она ему.
– Что?
– Вопрос. Ты задавал. Двадцатисторонний многоугольник. Что ж, двадцатисторонний многоугольник называется «икосагон». Я знала ответ, но не сказала, не хотела, чтобы ты надо мной смеялся. А теперь мне все равно, потому что не думаю, что мои знания должны тебе досаждать. И к тому же я собираюсь в ванную.
И она оставила Дэна с открытым ртом, мягко выйдя по широким доскам пола из комнаты.
Вошла в ванную. Включила свет. Ее руки, ноги, туловище била дрожь. Она исчезала из этой жизни и была уверена в этом. Ей недолго оставалось. Разочарование было полным.
Это была внушительная ванная комната. В ней висело зеркало. Нора ахнула, увидев свое отражение. Она выглядела здоровее, но старше. Ее прическа делала ее незнакомкой.
Это не та жизнь, какой я ее себе представляла.
И Нора пожелала себе в зеркале: «Удачи».
А мгновение спустя она вернулась в Полночную библиотеку, и миссис Элм смотрела на нее с небольшого расстояния с любопытствующей улыбкой.
– Ну, как все прошло?
Предпоследний пост, который Нора опубликовала до того, как оказалась между жизнью и смертью
Вы когда-нибудь задавались вопросом: «Как я здесь очутилась?» Словно вы в лабиринте и совершенно запутались, и все по вашей же вине, ведь это именно вы всякий раз сворачивали не туда? И вы знаете, что существует множество маршрутов, которые помогли бы вам выбраться, ведь вы слышите всех этих людей снаружи, которые уже вышли, и они смеются и улыбаются. А порой вы даже видите их сквозь изгородь. Мимолетные фигуры через листву. И они кажутся такими чертовски счастливыми, что вышли оттуда, и вы не злитесь на них, но злитесь на себя – за то, что не справились. Бывает у вас? Или этот лабиринт только для меня?
PS. Мой кот умер.
Шахматная доска
Полки в Полночной библиотеке снова стояли смирно, словно никогда не приходили в движение.
Нора почувствовала, что они теперь в другой части библиотеки – но не в другой комнате, ведь это, похоже, был единственный, бесконечно просторный зал. Трудно сказать, действительно ли она очутилась в другой части библиотеки, ведь книги по-прежнему были зелеными, хоть ей и показалось, что она теперь стоит ближе к коридору, чем прежде. И отсюда она могла разглядеть сквозь стеллаж нечто новое – рабочий стол и компьютер: похоже на обычный импровизированный офис открытой планировки, расположенный в коридоре между полок.
Миссис Элм за столом не было. Она сидела за низким деревянным столиком прямо перед Норой и играла в шахматы.
– Было не так, как я себе представляла, – сообщила Нора.
Миссис Элм, похоже, была в разгаре игры.
– Трудно предсказать, верно? – спросила она, безучастно глядя перед собой, перемещая черного слона по доске, чтобы взять белую пешку. – Что именно сделает нас счастливыми.
Миссис Элм перевернула доску на сто восемьдесят градусов. Теперь, похоже, она играла против себя.
– Да, – сказала Нора. – Так и есть. Но что будет с ней? Со мной? Как все закончится?
– Откуда мне знать? Я знаю лишь сегодняшний день. Я знаю много о сегодняшнем дне. Но я не знаю, что случится завтра.
– Но она там в ванной, и не знает, как в ней оказалась.
– Ты когда-нибудь входила в комнату, гадая, зачем пришла? Когда-нибудь забывала, что только что сделала? Выпадала из реальности или не могла вспомнить, чем только что занималась?
– Да, но я провела там полчаса той жизни.
– И другая ты не будет об этом знать. Она будет помнить все, что ты сказала и сделала. Но так, будто это была она сама.
Нора глубоко вздохнула.
– Дэн не был таким раньше.
– Люди меняются, – заметила миссис Элм, все еще глядя на доску.
Ее палец замер над слоном. Нора передумала.
– Или, может, он был таким, просто я не замечала.
– Итак, – спросила миссис Элм, глядя на Нору, – что сейчас чувствуешь ты?
– Все еще хочу умереть. Я хотела умереть уже довольно давно. Я тщательно рассчитала, что боль от меня живущей, от чертового ходячего несчастья, гораздо больше, чем боль, которую кто-либо почувствует, если я умру. Вообще, я уверена, что все лишь ощутят облегчение. Я никому не приношу пользы. Я плохой работник. Я всех разочаровала. Если честно, я просто лишний углеродный след. Я причиняю боль людям. У меня никого не осталось. Даже бедняги Вольта: он умер, потому что я не смогла за ним как следует присмотреть. Я хочу умереть. Моя жизнь – катастрофа. И я хочу, чтобы она закончилась. Я не создана для жизни. И нет никакого толку в том, чтобы устраивать для меня это все. Я явно обречена быть несчастной и в других жизнях тоже. Дело во мне. Я ничего не приношу людям. Я погрязла в жалости к себе. И хочу умереть.
Миссис Элм внимательно смотрела на Нору, словно перечитывала абзац в книге и внезапно углядела в нем новый смысл.
– «Хочу», – произнесла она размеренным тоном, – какое любопытное слово. Оно означает нехватку. Порой, если мы восполняем этот недостаток чем-то иным, изначальное желание полностью исчезает. Может, у тебя проблема недостатка, а не проблема желания. Может, существует жизнь, которую ты действительно хочешь прожить.
– Я думала, это была она. Та жизнь с Дэном. Но нет.
– Нет, это не она. Но это лишь одна из твоих возможных жизней. А единица по сравнению с бесконечностью – это такая малость.
– В каждой из возможных жизней есть я. Так что технически это не каждая возможная жизнь.
Но миссис Элм не слушала.
– Итак, скажи, куда ты хочешь отправиться теперь.
– Пожалуйста, никуда.
– Тебе нужно снова взглянуть в «Книгу сожалений»?
Нора наморщила носик и слегка качнула головой. Она вспомнила, как задыхалась от обилия сожалений.
– Как насчет твоего кота? Как его звали?
– Вольтер. Несколько пафосно, а он не был манерным котом, так что я для краткости звала его Вольтом. Иногда Вольтиком в припадке нежности. Но это было редко, конечно. Я даже с именем для кота не могла определиться.
– Ты сказала, что плохо заботилась о коте. Что бы ты сделала иначе?
Нора задумалась. Она чувствовала, что миссис Элм играет с ней, но очень хотела увидеть снова именно своего кота, а не просто того, которого зовут так же. По правде, она хотела этого больше всего на свете.
– Ладно. Я бы хотела увидеть жизнь, в которой я держала бы Вольтера взаперти. Моего Вольтера. Я бы хотела жизнь, в которой не пыталась бы убить себя, а была хорошей хозяйкой своему коту и не выпускала его на улицу прошлой ночью. Я бы хотела такую жизнь, пусть и ненадолго. Она ведь существует?
Единственный способ научиться жить
Нора огляделась и обнаружила себя в собственной постели.
Проверила часы. Минута за полночь. Она включила свет. Это была в точности ее жизнь, только лучше, ведь Вольтер будет жив. Ее настоящий Вольтер.
Но где же он?
– Вольт?
Она выбралась из постели.
– Вольт?
Она обыскала всю квартиру, но не могла его найти. Дождь стучал в окна – это не изменилось. Ее новая пачка антидепрессантов лежала на кухонном столе. Электропиано молчаливо стояло у стены.
– Вольтик?
Вот ее юкка и три крохотных кактуса на книжных полках, в точности та же мешанина из философских трактатов, романов и нечитаных руководств по йоге, биографий рок-звезд и научно-популярных книг. Старый выпуск National Geographic с акулой на обложке и журнал Elle, вышедший пять месяцев назад – она купила его в основном из-за интервью с Райаном Бейли. Ничего нового за долгое время.
Стояла миска, полная кошачьего корма.
Она обшарила везде, зовя его по имени. Но увидела, только вернувшись в спальню и проверив под кроватью.
– Вольт!
Кот не шелохнулся.
Руками не получалось дотянуться, так что она подвинула кровать.
– Вольтик. Ну же, Вольтик, – шептала она.
Но в мгновение, когда она прикоснулась к его холодному телу, она уже все понимала и ее переполняли грусть и смятение. Она тут же обнаружила себя в Полночной библиотеке перед миссис Элм, которая на этот раз сидела в удобном кресле, глубоко погруженная в одну из книг.
– Я не понимаю, – сказала ей Нора.
Миссис Элм удерживала взгляд на странице, которую читала.
– Впереди еще много непонятного.
– Я попросила жизнь, в которой Вольтер еще жив.
– Вообще-то нет.
– Что?
Она отложила книгу.
– Ты просила жизнь, в которой ты держала его взаперти. Это совсем другое.
– Разве?
– Да. Совершенно. Видишь ли, если бы ты попросила жизнь, в которой он еще жив, мне пришлось бы тебе отказать.
– Но почему?
– Потому что ее не существует.
– Я думала, существует любая жизнь.
– Любая возможная. Видишь ли, оказывается, у Вольтера серьезный случай, – она внимательно прочла в книге, – рестриктивной кардиомиопатии, очень тяжелый недуг, он с ним родился, и это должно было вызвать остановку сердца в молодости[29]29
Рестриктивная кардиомиопатия – заболевание, характеризующееся выраженным снижением растяжимости мышцы сердца вследствие различных причин. В результате происходит нарушение функционирования органа. Признаками у кошек является апатия, отказ от корма, похудение, обмороки, параличи, одышка. Прогноз от осторожного до неблагоприятного. У людей в течение двух лет с момента появления первых симптомов погибает почти половина больных. – Примеч. ред.
[Закрыть].
– Но его сбила машина.
– Есть разница, Нора, в том, чтобы умереть на дороге или быть сбитым машиной. В твоей осевой жизни Вольтер прожил дольше, чем в любой другой, за исключением этой, в которой он скончался три часа назад. И хотя у него было трудное детство, год, прожитый с тобой, был его лучшим. У Вольтера были жизни гораздо хуже, поверь мне.
– Несколько минут назад вы даже имени его не знали. С чего вы взяли, что у него была рестриктивная кардио – как ее там?
– Я знала его имя. И это было не несколько минут назад. А прямо сейчас проверь часы.
– Зачем вы солгали?
– Я не врала. Я спросила тебя, как зовут твоего кота. Я не говорила, что не знаю его имени. Ты понимаешь разницу? Я хотела, чтобы ты назвала его по имени, чтобы ты что-то почувствовала.
Нора разгорячилась.
– Это еще хуже! Вы отправили меня в ту жизнь, зная, что Вольт мертв. И Вольт был мертв. Так что ничего не изменилось.
Глаза миссис Элм снова блеснули.
– Кроме тебя.
– В смысле?
– Ну, ты больше не считаешь себя плохой хозяйкой кота. Ты заботилась о нем так, как только можно было заботиться. Он любил тебя так же сильно, как ты любила его, и, может, он не хотел, чтобы ты видела его смерть. Видишь ли, коты знают. Они понимают, когда их время на исходе. Он вышел на улицу, потому что готовился к смерти, он знал о ней.
Нора пыталась это переварить. Теперь, поразмыслив, она поняла, что на теле кота не было внешних повреждений. Она просто приняла версию Эша. Что мертвый кот на дороге погиб из-за дороги. А если так решил хирург, обычный человек принимает его версию. Два плюс два равняется наезд машины.
– Бедняга Вольт, – прошептала Нора скорбно.
Миссис Элм улыбнулась как учительница, которая увидела, что ее урок усвоен.
– Он любил тебя, Нора. Ты заботилась о нем не хуже, чем мог бы заботиться кто-то еще. Иди посмотри последнюю страницу «Книги сожалений».
Нора обнаружила, что книга лежит на полу. Села на коленки рядом с ней.
– Я не хочу снова ее открывать.
– Не бойся. На этот раз будет безопасней. Просто взгляни на последнюю страницу.
Перелистнув последнюю страницу, она увидела, что ее последнее сожаление – «Я плохо заботилась о Вольтере» – медленно исчезает. Буквы растворялись, словно незнакомцы, уходящие в туман.
Нора закрыла книгу, пока не успела почувствовать еще что-то плохое.
– Итак, видишь? Порой сожаления вовсе не основываются на действительности. Порой сожаления – это просто… – она искала уместное слово и нашла его: – Полное фуфло.
Нора пыталась вспомнить учебу в школе, чтобы свериться, произносила ли когда-то миссис Элм слово «фуфло», и была вполне уверена, что нет.
– Но я не понимаю, зачем вы позволили мне войти в ту жизнь, если знали, что Вольт все равно будет мертв? Вы могли бы предупредить меня. Могли бы просто сказать, что я не такая плохая хозяйка, как мне казалось. Почему вы этого не сделали?
– Потому что, Нора, порой единственный способ научиться – это прожить.
– Звучит непросто.
– Садись, – сказала ей миссис Элм, – по-человечески. Нехорошо, что ты на полу на коленках.
Нора обернулась и увидела позади себя кресло, которого прежде не замечала. Антикварное кресло – из красного дерева, обитое кожей, возможно эдвардианское[30]30
Эдвардианский стиль – стиль, возникший во время короткого правления Эдварда VII (1901–1910). Вобрал черты барокко, рококо и ампира, став при этом более демократичным. Главным достижением было внедрение бытовых удобств. В то время складывается тенденция к экономии свободного места. – Примеч. ред.
[Закрыть], – с медной подставкой для книг, прикрепленной к одному подлокотнику.
– Отдохни немного.
Нора села.
Посмотрела на часы. Сколько бы она ни отдыхала, на них все равно была полночь.
– Мне все равно это не нравится. Одной печальной жизни достаточно. Зачем рисковать еще?
– Ладно, – пожала плечами миссис Элм.
– Что?
– Давай ничего не будем делать. Можно просто остаться в библиотеке со всеми жизнями, ждущими на полках, не выбрав ни одну из них.
Нора почувствовала, что миссис Элм опять с ней играет. Но она пошла на поводу.
– Ладно.
И Нора просто встала, а миссис Элм вновь уткнулась в свою книгу.
Норе казалось нечестным, что миссис Элм может читать жизни, не попадая в них.
Время шло.
Хотя технически, конечно, оно не менялось.
Нора могла оставаться здесь вечно, не чувствуя голода, жажды, усталости. Но она могла, по-видимому, ощущать скуку.
И пока время не двигалось, любопытство Норы о жизнях вокруг нее постепенно росло. Оказалось, почти невозможно стоять в библиотеке и не испытывать желания взять в руки книгу с полки.
– А почему бы вам просто не дать мне жизнь, о которой вы точно знаете, что она хороша? – спросила она внезапно.
– Библиотека так не работает.
Нора задала другой вопрос.
– Наверняка в большинстве жизней я сейчас сплю, разве нет?
– Во многих, да.
– И что будет потом?
– Ты спишь. А потом просыпаешься в той жизни. Не о чем волноваться. Но если нервничаешь, попробуй жизнь, в которой время другое.
– О чем вы?
– Ну, не везде же сейчас ночь?
– Что?
– Тут бесконечное число возможных вселенных, в которых ты живешь. Неужели ты думаешь, что все они существуют в гринвичском времени?[31]31
Гринвичское время – среднее солнечное время меридиана, проходящего через прежнее место расположения Гринвичской королевской обсерватории около Лондона. До 1972 г. считалось точкой отсчета времени в других часовых поясах. – Примеч. ред.
[Закрыть]
– Конечно, нет, – ответила Нора. Она поняла, что готова поддаться и выбрать новую жизнь. Подумала о горбатых китах. О сообщении, на которое не ответила. – Я хотела бы поехать в Австралию с Иззи. Хотела бы испытать ту жизнь.
– Очень хороший выбор.
– Что? Это очень хорошая жизнь?
– О, я этого не говорила. Я просто чувствую, что ты учишься лучше выбирать.
– Так это плохая жизнь?
– Этого я тоже не сказала.
И полки вновь пришли в движение, но спустя несколько секунд остановились.
– Ах, да, вот она, – сказала миссис Элм, взяв книгу со второй полки снизу.
Она мгновенно узнала ее, хотя это было странно, ведь книга была почти такой же, как и все вокруг.
Она передала книгу Норе – тепло, словно это был подарок на день рождения.
– Держи. Ты знаешь, что делать.
Нора сомневалась.
– А вдруг я мертва?
– Не поняла?
– Ну, в другой жизни. Должны же быть другие жизни, в которых я умерла раньше сегодняшнего дня.
Миссис Элм казалась заинтригованной.
– Разве не этого ты хотела?
– Ну да, но…
– Ты умерла несчетное число раз до сегодняшнего дня, да. В автоаварии, от передозировки наркотиков, утонула, отравилась некачественной едой, подавилась яблоком, подавилась печеньем, подавилась вегетарианским хот-догом, подавилась невегетарианским хот-догом, от любой болезни, которую только можно подхватить… Ты умерла всеми возможными способами, в любое возможное время.
– Так я могу открыть книгу и просто умереть?
– Нет. Не мгновенно. Как и с Вольтером, единственные жизни, доступные здесь, это жизни. То есть ты можешь умереть в этой жизни, но ты не умерла в ней до того, как вошла в нее, поскольку Полночная библиотека состоит не из призраков. Это не библиотека трупов. Это библиотека возможностей. А смерть противоположна возможности. Понимаешь?
– Кажется, да.
И Нора вперилась в книгу, которую ей дали. Хвойно-зеленую. Гладкую, вновь тисненую крупным шрифтом, с удручающе бессмысленным заглавием – «Моя жизнь».
Она открыла ее и увидела пустую страницу, перелистнула ее, гадая, что случится на этот раз.
«В плавательном бассейне было чуть более людно, чем обычно…»
И оказалась там.
Огонь
Она резко вдохнула. Ощущения неожиданные. Шум и плеск. Открыла рот и поперхнулась. Запах и острый вкус соленой воды.
Она попыталась коснуться ногами дна, но оказалась на глубине и быстро перешла на брасс.
Плавательный бассейн, но с соленой водой. Под открытым небом, рядом с океаном. Похоже, выбитый в скале, которая выступает из берега. Она видела настоящий океан совсем близко. Над головой светило солнце. Вода прохладная, но, учитывая раскаленный воздух, прохлада была весьма кстати.
Давным-давно она была лучшей четырнадцатилетней пловчихой в Бедфордшире.
Она выиграла два соревнования в своей возрастной категории на Национальном чемпионате по плаванию для юниоров. Четыреста метров вольным стилем. Двести метров вольным стилем. Отец каждый день возил ее в местный бассейн. Порой и перед школой, и после. Но потом – когда брат начал играть на своей гитаре песни группы Nirvana – у нее поменялись интересы, и она научилась играть не только Шопена, но и классику вроде «Да будет так» и «Дождливые дни и понедельники»[32]32
Let It Be (1968) – хит группы The Beatles; Rainy Days and Mondays (1971) – хит дуэта The Carpenters.
[Закрыть]. Она даже начала, еще до того, как «Лабиринты» зародились в воображении брата, сочинять собственную музыку.
Но она не забросила плавание полностью, просто перестала давить на себя.
Она доплыла до края бассейна. Остановилась и огляделась. Чуть ниже, неподалеку, увидела пляж, изгибающийся полукругом и приветствующий океан, который шлепал волнами по песку. А за пляжем землю, полосу травы. Парк с далекими собачниками, увенчанный пальмами.
За ним – дома и невысокие многоэтажки, машины, едущие по дороге. Она видела фотографии Байрон-Бей, и картинка не вполне сходилась. Это место, как бы оно ни называлось, казалось более застроенным. Все еще рай для серфингистов, но городской.
Вновь окинув взглядом бассейн, она заметила мужчину, который улыбался ей, пока она поправляла очки. Знала ли она этого человека? Радовалась ли его улыбке в этой жизни? Не имея ни малейшего представления, она ответила самой скромной из своих вежливых улыбок. Она чувствовала себя туристом с незнакомой валютой, который не знает, сколько дать на чай.
Затем пожилая женщина в купальной шапочке улыбнулась Норе, скользнув по воде прямо к ней.
– Доброе утро, Нора, – сказала она, не прекращая движения.
Это приветствие подсказало Норе, что она тут частый гость.
– Доброе утро, – ответила Нора.
Она перевела взгляд на океан, чтобы избежать неловкой болтовни. Стайка утренних серфингистов, размером с пятнышко, плыла на досках навстречу высоким сапфирово-синим волнам.
Это было многообещающее начало ее австралийской жизни. Она посмотрела на свои часы. Ярко-оранжевые, дешевенькие Casio. Жизнерадостные часы предполагали, понадеялась она, радостную жизнь. Всего лишь начало десятого утра. Рядом с часами на запястье висел пластиковый браслет с ключом.
Итак, это ее утренний ритуал. Заплыв в открытом бассейне рядом с пляжем. Ей стало интересно, пришла ли она сюда одна. Оглядела бассейн в надежде увидеть Иззи, но не нашла.
Поплавала еще.
Что ей прежде нравилось в плаванье – исчезновение. В воде она была так сосредоточена, что не думала больше ни о чем. Любые заботы о школе или доме исчезали. Искусство плавания – пожалуй, как и любое другое искусство – заключалось в чистоте мысли. Чем больше сосредоточиваешься на своей деятельности, тем меньше думаешь о чем-то еще. Ты вроде как перестаешь быть собой и становишься тем, что делаешь.
Но сосредоточиться оказалось трудно, так как Нора почувствовала боль в руках и груди. Она поняла, что плавает уже давно и, вероятно, пора выходить из бассейна. Увидела табличку. Плавательный бассейн Бронте-Бич. Смутно вспомнила Дэна, который побывал в Австралии после университета и рассказывал об этом месте: название отложилось в ее памяти – Бронте-Бич, ведь это было нетрудно. Джейн Эйр[33]33
«Джейн Эйр» – знаменитый роман английской писательницы Шарлотты Бронте (1816–1855).
[Закрыть] на серферной доске.
Но сомнения подтвердились.
Бронте-Бич в Сиднее. Тогда это явно не Байрон-Бей.
Это значило одно из двух. Либо Иззи в этой жизни жила не в Байрон-Бей. Либо Нора жила не с Иззи.
