Текст книги "Трудно быть человеком"

Автор книги: Мэтт Хейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Корпус Кристи

Никто не поручал мне составлять отчет о жизни людей. Это не входило в инструкции. Тем не менее я чувствую себя обязанным прояснить некоторые особенности их нравов. Надеюсь, благодаря данному трактату вы поймете, почему я решился на поступок, о котором, вероятно, кто-то из вас уже слышал.

Как бы то ни было, я всегда знал, что Земля существует на самом деле. Еще бы не знать! В свое время я принял капсулу со знаменитым путеводителем «Воинствующие идиоты: как я провел время с людьми на Водной планете 7081». Я отдавал себе отчет в том, что Земля есть космическое тело, находящееся в отдаленной и тусклой солнечной системе, в которой происходит не так много событий и где свобода передвижения для местных обитателей строго ограничена. Кроме того, я слышал, что люди – это форма жизни, обладающая посредственным (в лучшем случае) интеллектом и склонная к насилию, глубокому разладу в отношениях между полами, дрянной поэзии и хождению по кругу.

Однако я начинал понимать, что адекватно подготовиться к визиту на Землю невозможно в принципе.

К утру я добрался до Кембриджа.

Место казалось каким-то жутким. Мои первые догадки по поводу строений подтвердились, и я с изумлением понял, что заправка не составляет исключения. Все подобные структуры – возведенные для потребления, проживания и чего-либо еще – статичны и жестко привязаны к земле.

Конечно, это мой город. «Я» прожил здесь в общей сложности больше двадцати лет. И придется вести себя соответственно, хотя нигде и никогда я не чувствовал себя настолько чужим.

Отсутствие геометрического воображения удручало. Даже десятигранника, и того не было ни единого. Правда, я заметил, что некоторые здания крупнее и – относительно – наряднее других.

«Храмы оргазма», – решил я.

Уже открывались магазины. Вскоре я узнал, что в городах магазины повсюду. Для обитателей Земли они то же самое, что кабинки уравнений для воннадориан.

В окне одного из магазинов я увидел много книг и вспомнил, что людям нужно читать книги. Да-да, садиться и последовательно смотреть на каждое слово. Это занимает много времени. Человек не может просто проглотить нужную книгу, не в состоянии жевать два тома одновременно или всосать в себя почти бесконечный массив информации за несколько секунд залпом. В отличие от нас люди не имеют возможности просто принять словесную капсулу. Представляете! Мало того что ты смертен, так еще приходится тратить часть драгоценного, очень ограниченного времени на чтение. Неудивительно, что люди – такой малоразвитый вид: едва успев прочитать достаточное количество книг, чтобы относительно разумно распоряжаться информацией, особь умирает.

Понятно, что человеку нужно заранее знать, что перед ним за книга. История о любви. Или о преступлении. Или же о пришельцах.

В книжных магазинах людей занимают и другие вопросы. Читать ли данную книгу, чтобы почувствовать себя умным, или никому не рассказывать, что ты ее прочел, а то тебя таковым считать перестанут? Смеются от нее или плачут? А может, она заставляет отворачиваться к окну и наблюдать, как по стеклу текут дождевые капли? Подлинная это история? Или выдуманная? Действует на мозг или на органы, расположенные ниже? Соберет вокруг себя фанатиков или сгорит на их костре? Посвящена эта книга математике или же – подобно всему остальному во Вселенной – является лишь конкретной реализацией ее законов?

Да, вопросов много. А книг еще больше. Несметное множество. Люди, что характерно, пишут гораздо больше, чем способны прочитать. Среди множества источников людского неудовольствия, таких как работа, любовь, секс, не сказанные вовремя слова, – есть и чтение.

Итак, человеку нужна достоверная информация о книге. Точно так же, как при поступлении на работу ему хорошо бы заранее знать, не сведет ли она его с ума к пятидесяти девяти годам, так что он выпрыгнет из окна офиса. А женщине хорошо бы понимать уже на первом свидании, слушая, как парень остроумно рассказывает шуточки о годе, проведенном в Камбодже, не решит ли он в один прекрасный день уйти к самке помоложе по имени Франческа, которая руководит собственной пиар-фирмой и говорит «кафкианский», хотя Кафку и в руки не брала.

Так вот, я зашел в магазин и принялся разглядывать книги на столах. Две работавшие там женщины засмеялись, показывая на середину моего тела. И снова я растерялся. Мужчинам не положено ходить по книжным магазинам? Между полами идет какая-то война насмешек? Продавцы книг только и делают, что потешаются над клиентами? Или они смеются, потому что на мне нет одежды? Кто знает? В любом случае, это немного отвлекало, тем более что прежде я слышал смех единственный раз – то было приглушенное шерстью хихиканье ипсоида. Я сосредоточился на книгах и решил просмотреть те, что стояли на полках.

Вскоре я понял: книги в магазинах группируют по первой букве фамилии автора, причем руководствуются алфавитной системой. Поскольку в здешнем алфавите минимум букв, пользоваться системой крайне просто, и я быстро нашел книги на «М». Одна из них называлась «Темные века», и написала ее Изабель Мартин. Я взял томик с полки. На нем была небольшая пометка «Местный автор». Магазин располагал единственной ее книгой, а вот произведений Эндрю Мартина оказалось куда больше. Так, в наличии имелось тринадцать экземпляров его книги «Квадратура круга», а также одиннадцать экземпляров другой работы под названием «Американский π-рог». В обоих трудах речь шла о математике.

Я взял по экземпляру каждой книги и увидел, что сзади на каждом написано «£8,99». Благодаря интерполяции языка, которую я провел при помощи «Космополитен», мне стало ясно, что это цена за штуку. Только денег у меня не было. Поэтому я подождал, пока все отвернутся (ждать пришлось долго), и очень быстро выбежал из магазина.

Поскольку наружные тестикулы плохо совмещаются с бегом без одежды, я постепенно перешел на шаг и начал читать.

Я выискивал в обеих книгах гипотезу Римана, но не нашел ничего, кроме нескольких упоминаний самого Бернхарда Римана, давно умершего немецкого математика.

Я выпустил книги из рук, и они упали на землю.

Люди все чаще останавливались и глазели на меня. Со всех сторон я видел предметы, в которых еще толком не разобрался: мусор, рекламные плакаты, велосипеды. Предметы, существующие только на Земле.

Я миновал крупного самца человека с волосатым лицом, одетого в длинное пальто. Асимметричная походка свидетельствовала о каком-то увечье.

Конечно, нам знакома краткая боль, но это, похоже, было нечто иное. И я вспомнил: здесь обитает смерть. Здесь все ветшает, деградирует и умирает. Человеческую жизнь со всех сторон окружает мрак. Что позволяет им держаться?

Идиотизм, обусловленный замедленным чтением. Разве что он.

Впрочем, я бы не сказал, что тот человек хорошо держался. Его глаза были полны скорби и страдания.

– Господи Иисусе, – пробормотал он. Думаю, с кем-то меня перепутал. – Теперь я видел все.

От него пахло бактериальной инфекцией и другими омерзительными вещами, которых я не мог идентифицировать.

Я подумывал, не спросить ли у него дорогу, потому что карта передавала только два измерения и была немного нечеткой, но понял, что еще не готов. Одно дело – произнести слова, и совсем другое – набраться смелости и направить их в лицо, которое находится так близко, в этот мясистый нос и печальные красные глаза. (Откуда я знал, что у того человека печальные глаза? Интересный вопрос, учитывая, что мы, воннадориане, по сути, никогда не бываем печальны. Отвечу так: сам не знаю. Во мне просто родилось это ощущение. Как некий призрак, быть может, призрак того человека, которым я стал. Я не получил всех его воспоминаний, но кое-что, наверное, во мне засело. Существует ли сочувствие на биологическом уровне? Знаю одно: зрелище чужой печали тревожило меня сильнее, чем зрелище боли. Печаль представлялась мне болезнью, возможно, она заразна.) Так что я прошел мимо того человека и впервые, сколько себя помню, попытался найти дорогу самостоятельно.

Да, я знал, что профессор Мартин работает в университете, но понятия не имел, как выглядят университеты. Я догадывался, что они не окажутся плакированными цирконием космическими станциями, парящими над верхней границей атмосферы, но больше ничего предположить не мог. Посмотреть на два разных строения и сказать: «О, это такой-то тип здания, а это такой-то» – нет, мне это было не под силу. Поэтому я все шел и шел вперед, игнорируя возгласы и смех и ощупывая каждый кирпичный или стеклянный фасад, который встречался мне на пути, как будто прикосновение могло рассказать больше взгляда.

А потом случилось страшное. (Крепитесь, воннадориане.)

Пошел дождь.

От него в коже и волосах возникло настолько мучительное ощущение, что надо было срочно куда-то прятаться. Чувствуя собственную беззащитность, я перешел на легкий бег, выискивая вход в какое-нибудь укрытие. Все равно какое. Впереди возникло громадное строение с большими воротами и вывеской. На вывеске было написано «Корпус Кристи. Колледж Тела Христова и Благословенной Девы Марии». Значение слова «дева» мне было досконально известно из «Космополитена», а вот с другими словами возникли проблемы. «Корпус» и «Кристи», похоже, немного выходили за рамки языка. «Корпус» как-то связан с телом. Возможно, «Корпус Кристи» означает тантрический оргазм всего тела. Честно говоря, я понятия не имел. Были там и другие слова, помельче. И другая вывеска! Она гласила: «Кембриджский университет». При помощи левой руки я открыл ворота и, оказавшись внутри, на траве, зашагал к зданию, в котором еще горели огни.

Признаки жизни и тепла.

Трава оказалась мокрой. Отвратительная мягкая влага – я чуть не взвыл.

Она была аккуратно подстрижена, эта трава. Позже я узнал, что аккуратно подстриженный газон есть красноречивый символ, который должен вызывать смутное ощущение страха и почтения, особенно в сочетании (как в данном случае) с «величественной» архитектурой. Но в тот момент я был глух к символизму ухоженной травы и архитектурному величию и потому продолжал идти к главному зданию.

Где-то за спиной остановилась машина. И снова синие огни. Они вспыхнули и забегали по каменному фасаду «Корпус Кристи».

(Видишь на Земле мигание синих огней – жди неприятностей.)

Ко мне побежал человек. А за ним целая толпа. Откуда они взялись? Сбившиеся в кучу люди в странно-одинаковой одежде производили весьма зловещее впечатление. Конечно, они же были инопланетяне, это понятно. Труднее понять, почему они не признали меня за своего. В конце концов, я выглядел как они. Может быть, это очередная особенность людей? Способность ополчаться против своих, изгонять из общества себе подобных? Если так, тем весомее моя миссия. Тогда я ее понимаю.

Так или иначе, но я стоял на мокрой траве, ко мне бежал человек, а за ним следовала толпа. Я мог бы убежать или дать бой, но людей было слишком много, и у некоторых имелось архаичного вида звукозаписывающее оборудование. Человек схватил меня.

– Следуйте за мной, сэр.

Я помнил о своей цели. Но пришлось повиноваться. На самом деле в тот момент мне больше всего хотелось укрыться от дождя.

– Я профессор Эндрю Мартин, – сказал я в полной уверенности, что знаю, как произносить эту фразу. И в следующий миг испытал на себе поистине ужасающую силу человеческого смеха. – У меня есть жена и сын, – продолжил я и назвал их имена. – Мне нужно их увидеть. Вы можете отвезти меня домой?

– Нет. Не сейчас. Мы не можем.

Человек цепко держал меня за руку. Больше всего мне хотелось, чтобы он разжал свои мерзкие пальцы. Мало того что один из людей коснулся меня – он еще и крепко вцепился! Однако я не пытался сопротивляться, когда меня повели к машине.

При выполнении миссии следовало привлекать к себе как можно меньше внимания. Не вышло.

Старайся быть нормальным.

Да.

Ты должен быть как они.

Знаю.

Не сбегай раньше срока.

Не сбегу. Но здесь я быть не хочу. Хочу домой.

Ты знаешь, что тебе нельзя домой. Еще рано.

Но у меня время вышло. Мне нужно попасть в кабинет профессора в его доме.

Ты прав. Нужно. Но в первую очередь необходимо сохранять спокойствие и делать что они говорят. Иди туда, куда они ведут. Делай то, что они от тебя хотят. Нельзя, чтобы они узнали, кто тебя послал. Не паникуй. Профессора Эндрю Мартина среди них уже нет. Есть ты. Всему свое время. Они смертны, а потому нетерпеливы. Их жизнь коротка. Твоя – нет. Не уподобляйся им. Пользуйся своими способностями с умом.

Хорошо. Но я боюсь.

Имеешь полное право. Ты среди людей.

Человеческая одежда

Меня заставили одеться.

Если люди чего-то не знают об архитектуре и топливе на основе нерадиоактивного изотопа гелия, это с лихвой компенсируется их изощренностью в одежде. Они гении в этой сфере и знают все нюансы. А нюансов этих, поверьте, тысячи.

Одежда устроена так: есть нижний слой и верхний слой. Нижний слой состоит из трусов и носков, которые закрывают сильно пахнущие области гениталий, ягодиц и ступней. При желании можно также надевать майку, которая прикрывает чуть менее постыдную область грудной клетки. Эта область включает чувствительные кожные выросты, известные как соски. Для чего они, я понятия не имел, но отмечал приятные ощущения, когда осторожно проводил по ним пальцами.

Верхний слой одежды, по всей видимости, еще важнее нижнего. Он покрывает девяносто пять процентов тела, оставляя на виду только лицо, волосяной покров головы и ладони. Похоже, этот верхний слой является ключом к иерархии на планете. Например, на тех двух людях, которые увезли меня в машине с мигающими синими огнями, были идентичные верхние слои, состоявшие из черных ботинок поверх носков и черных брюк поверх трусов, а верхнюю часть тела у них закрывала белая «рубашка» и темный «джемпер» цвета открытого космоса. На джемпере, прямо над областью левого соска, имелась прямоугольная нашивка из чуть более тонкой ткани с надписью «ПОЛИЦИЯ Кембриджшира». Куртки на них были того же цвета и с такой же нашивкой, как джемперы. Я понял, что в такой одежде не пропадешь.

Однако вскоре я узнал, что означает слово «полиция». Оно означает полицию.

Уму непостижимо. Оказывается, я нарушил закон уже тем, что не оделся. Неужели люди не знают, как выглядят их обнаженные собратья? Я ведь вроде не сделал ничего дурного, пока был без одежды. По крайней мере, до сих пор.

Меня поместили в маленькую комнату, которая, подобно остальным человеческим помещениям, являла собой храм прямоугольника. Забавно, что хотя комната выглядела ничем не лучше и не хуже остальных частей полицейского участка (да и планеты в целом), полицейские как будто считали нахождение здесь, в «камере», своего рода наказанием. «Они заключены в тела, которые умирают, – посмеивался я про себя, – а боятся, как бы не оказаться запертыми в комнате!»

В камере мне велели одеться. «Прикрыться». Я взял вещи и постарался с ними сладить. Когда я разобрался, какая конечность продевается в какое отверстие, мне сказали подождать час. Что я и сделал. Разумеется, я мог сбежать. Но я понимал, что здесь, среди полицейских с их компьютерами, у меня больше шансов найти то, что я ищу. Плюс, я помнил, что мне говорили. Пользуйся своими способностями с умом. Ты должен быть как они. Старайся быть нормальным.

Потом дверь открылась.

Вопросы

Вошли два человека.

Два других человека. Одежда на них отличалась, а вот лица были почти одинаковые. И я говорю не только про глаза, носы и рты, но про общее выражение безнадежной тоски. В ярком освещении я испугался не на шутку. Люди отвели меня в другую комнату на допрос. Интересный нюанс: вопросы можно задавать только в определенных помещениях. Есть комнаты, чтобы сидеть и думать, и комнаты, чтобы допрашивать.

Люди сели.

У меня засосало под ложечкой. Такую разновидность беспокойства можно испытать только на Земле. Беспокойство от того, что существа, знающие, кто я, находятся очень далеко от меня. Дальше не бывает.

– Профессор Эндрю Мартин, – сказал один из людей, откидываясь на спинку стула. – Мы навели справки. Погуглили вас. Вы важная птица в академических кругах.

Человек выпятил нижнюю губу и повернул ко мне ладони. Он хотел, чтобы я ответил. Что они сделают, если я промолчу? На что они способны?

Я плохо представлял, каким образом люди гуглят друг друга, но во всяком случае на себе я ничего такого не ощутил. Что значит быть «важной птицей в академических кругах», я тоже не понимал. Однако (с учетом формы комнаты) меня, признаться, порадовало, что люди знают, что такое круг.

Все еще побаиваясь говорить, я кивнул. Речь требовала слишком большой сосредоточенности и координации.

Тогда заговорил второй из людей. Я перевел взгляд на его лицо. Главное различие между этими двумя, вероятно, заключалось в полосках волос над глазами. У того, на которого я сейчас смотрел, брови были постоянно приподняты, из-за чего кожа на лбу морщилась.

– Мы вас внимательно слушаем.

Я думал долго и напряженно. Пришло время заговорить.

– Я самый умный человек на планете. Математический гений. Я внес большой вклад во многие отрасли математики, в частности в теорию групп, теорию чисел и геометрию. Меня зовут профессор Эндрю Мартин.

Переглянувшись, люди коротко фыркнули в нос.

– По-вашему, это смешно? – агрессивно спросил первый. – Нарушать общественный порядок? Это вас забавляет? Да?

– Нет. Я просто сообщил вам, кто я.

– Это мы установили, – сказал офицер, брови которого сидели низко, почти смыкаясь. – По крайней мере что касается имени. Нас интересует другое: зачем вы разгуливали без одежды в половине девятого утра?

– Я преподаю в Кембриджском университете. Я женат на Изабель Мартин. У меня есть сын, Гулливер. Пожалуйста, я очень хочу их увидеть. Просто позвольте мне увидеться с ними.

Люди заглянули в свои бумаги.

– Да, – сказал первый. – Мы видим, что вы работаете в колледже Фицуильяма. Но это не объясняет, почему вы разгуливали голым по колледжу «Корпус Кристи». Вы либо съехали с катушек, либо представляете угрозу для общества, либо то и другое вместе.

– Мне не нравится носить одежду, – любезно и четко сформулировал я. – Она трет. Она давит на гениталии. – И тут, вспомнив, чему меня научил журнал «Космополитен», я наклонился к офицерам и привел довод, которым рассчитывал поставить в разговоре жирную точку: – Одежда может существенно снизить мои шансы получить тантрический оргазм всего тела.

Именно в этот момент они приняли решение отправить меня на психиатрическую экспертизу. Это означало перемещение в очередную прямоугольную комнату и знакомство с очередным человеком – обладателем очередного выдающегося носа. Следующий человек оказался женского пола. По имени Прити, что означает «красотка». Неудачное имя, учитывая, что она человек и по самой своей природе омерзительна.

– Итак, – проговорила она, – для начала я задам вам простой вопрос. Скажите, не испытывали ли вы в последнее время какое-либо давление?

Я растерялся. О каком давлении она говорит? Об атмосферном? Или гравитационном?

– Да, – сказал я. – Постоянно. Повсюду есть какое-нибудь давление.

Похоже, я угадал с ответом.

Кофе

Она сказала, что поговорила с университетом. Уже одно это ставило в тупик. Как, интересно, такое возможно? Но потом она сообщила следующее:

– Мне сказали, что вы слишком много работали, даже по меркам ваших коллег. Похоже, они всем этим очень расстроены. Но главное, они переживают за вас. Как и ваша жена.

– Жена?

Я знал, что она у меня есть, и знал ее имя, но толком не понимал, что, собственно, значит иметь жену. Брак – поистине диковинная концепция. Пожалуй, на всей планете не хватит журналов, чтобы я ее понял. Психиатр объяснила. Я еще больше запутался. Брак – это «любовный союз», означающий, что два человека, которые любят друг друга, остаются вместе навсегда. Но, по-моему, это предполагает, что любовь – довольно слабый связующий фактор и его необходимо укреплять браком. Кроме того, союз можно разрывать с помощью так называемого развода, из чего следует – насколько я могу судить, – что с логической точки зрения смысла в браке нет. Скорее похоже на самообман.

– Хотите кофе?

– Да, – сказал я.

Кофе принесли, я попробовал его – горячее, дурно пахнущее кислотное двууглеродистое соединение в жидком состоянии – и тут же выплюнул на психиатра. Серьезное нарушение человеческих правил этикета – по всей видимости, я должен был его проглотить.

– Какого…

Психиатр вскочила и принялась вытираться, выказывая острое беспокойство по поводу своей рубашки. Посыпались новые вопросы. Один другого глупее: какой у меня адрес? Чем я занимаюсь в свободное время, чтобы расслабиться?

Конечно, я мог обмануть ее. Сознание этой женщины было настолько беззащитно и податливо, а локальная синхронизация нейронов так очевидно слаба, что даже при моем тогдашнем ограниченном владении языком я мог бы сказать ей, что я в полном порядке, что ее это не касается и не будет ли она добра оставить меня в покое. Я уже разобрался, какой ритм и частота речи будут оптимальны. Но сдержался.

Не сбегай раньше срока. Не паникуй. Всему свое время.

Честно говоря, мне было жутковато. Сердце без видимых причин колотилось. Ладони вспотели. Что-то в этой комнате и ее пропорциях вкупе со столь частыми и близкими контактами с иррациональной формой жизни выводило меня из равновесия. Кажется, здесь вас непрерывно тестируют.

Если вы провалили один тест, вам дадут другой, чтобы понять почему. Наверное, люди так любят тесты, потому что верят в свободу воли.

Ха!

Я начинал понимать, что люди мнят себя хозяевами собственной жизни и потому носятся с вопросами и тестами, поскольку те дают ощущение превосходства над другими людьми, выбравшими неправильные ответы или недостаточно усердно искавшими правильные. А тех, кто провалит последний тест, поместят (как вскоре и меня) в психиатрическую лечебницу, где кормят отупляющими таблетками под названием диазепам и запирают в очередной комнате с прямыми углами. Только на этот раз мне вдобавок пришлось дышать едким хлороводородом, который применяют для уничтожения бактерий.

В той комнате я пришел к выводу, что моя задача будет простой. По своей сути, конечно. Поскольку я питаю к людям такое же безразличие, какое они – к одноклеточным организмам, я мог на счет раз стереть их с лица Земли, и не только из соображений гигиены. Однако я не понимал, что перед коварным, тысячеликим, недосягаемым гигантом по имени Будущее я так же беззащитен, как и любой другой.