Текст книги "Ночной пришелец"
Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Мэрион Зиммер Брэдли
Ночной пришелец
Эндрю Слейтон защелкнул оправленный в кожу видавший виды блокнот и швырнул его на скатанное одеяло. Он поднялся, стараясь не задеть головой распорку, державшую палатку – Эндрю вырос на Марсе, где притяжение послабее, и поэтому в нем было все семь футов роста – и так, слегка нагнув голову, вглядывался в тех, что делили с ним аванпост в миниатюре, воздвигнутый на границе величайшей из известных человечеству пустынь.
Полы палатки туго надувались под порывами свирепой и всегда непредсказуемой пылевой бури, порождения марсианской ночи. В свете переносной электрической лампы четыре скорчившиеся фигуры сгрудились вокруг опрокинутого ящика, в позах, свидетельствовавших о намерении провести сегодняшний вечер за своим бесконечным покером.
В углу палатки мерно вздымалась и опускалась, в сопровождении храпа, темная масса. Джон Рид, исполняющий обязанности шефа экспедиции, был уже немолод и потому уставал за рабочий день сильнее остальных.
Когда Слейтон сделал шаг в их сторону, игроки подняли взгляды от своих карт.
– Желаешь присоединиться, парень? – спросил Майк Фэйрбенкс. – Нам как раз нужен новый банкомет. Кейтер продулся вчистую.
– Нет, благодарю. Не сегодня.
Толстяк Кейтер зашелся смехом и произнес с издевкой:
– Малыш предпочитает читать о героях Кингслендера, продирающихся сквозь пески и стреляющих друг в друга.
Кирка Хансен раздраженно бросил карты.
– Кончай свои шуточки, Кейтер. – И, понизив свой грубый голос, спросил: – Нашел что-нибудь важное, Энди?
Эндрю стоял ссутулившись, с локтями, прижатыми к бокам, за спиной бригадира.
– Ничего такого, что бы нам не было уже известно, Кирка. Поразительно. По моим подсчетам, экспедиция Джека Нортона, а их было всего десять, сдалась через неделю. Их поклажу ищут до сих пор. По записям в путевом блокноте Кингслендера, их партия прошла с полным снаряжением тот же путь. Они без осложнений добрались сюда, разбили лагерь, занялись розыском – они нашли тела парней Нортона и предали их земле – затем один за другим они сошли с катушек и перебили друг друга. Двадцать парней – и через десять дней их тоже было двадцать – только трупов.
– Прекрасная перспектива, – взглянул исподлобья Кейтер, бросив карты на импровизированный игровой стол и хмуро наблюдая, как Рик Уэббер сгребает банк.
Рик Уэббер проворно сложил свой выигрыш и бросил карты Хансену.
– Брось нервничать. Тебе повезло трижды – может, теперь наша очередь волноваться, а?
– Да ну, оно того не стоит.
Фэйрбенкс сгреб карты и начал тасовать колоду огромными ручищами.
– Знаете, как в Маунт Денвер прозвали эту нарядную рубашку? «Безумие Рида».
– Мне бы не хотелось напоминать вам, каким эпитетом они наградили тех, что первыми попытались по-настоящему жить на Марсе, – произнес из угла мягкий приятный голос и на свет вылезла шапка спутанных седых волос. – Не было ли в журнале чего-либо, что могло бы пролить свет на причины трагедии? – обратился Джон Рид к Эндрю.
Долговязый парень повернул голову в сторону говорившего.
– Ни слова, сэр. Кингслендер вел журнал сам, пока его не застрелили. Дальше этим занимался один из его парней – Форд Бентон. Последние страницы записей очень неразборчивы – они даже не на английском. Видимо, эти каракули выводила рука безумца.
Эндрю выпрямился, упершись плечами в угол палатки и застыл, угрюмо уставившись на тьму за окном, где, за безжизненным миром скал и камней, смутно рисовалась на горизонте черная громада Ксанаду.
Ксанаду. Конечно, это Ксанаду было не из поэмы Колриджа. Так его назвал экипаж космического бродяги, обнаружившего его три десятка лет тому назад. Это был как бы город-монах, укрывшаяся за широкой юбкой самых недоступных на Марсе гор. И город этот был недоступнее самих гор. Никому из людей не посчастливилось проникнуть в Ксанаду.
А попытки предпринимались. Две экспедиции, направленные сюда двенадцать лет тому назад, исчезли бесследно. Что с ними приключилось, установить не удалось. Не было ответа и в блокноте, извлеченным сегодня Эндрю из лохмотьев истлевшей одежды, покрывавшей скелет.
Все археологические экспедиции на Марсе начинались одинаково. Вы спорили, убеждали, упрашивали, занимали деньги или крали их, пока не приобретали достаточно весомого авторитета и не собирали достаточных средств. Земля, погрязшая в междоусобных войнах и проводившая политику валютных ограничений, последнее время почти не снабжала Марс денежными ресурсами. Все поставки, кроме самого необходимого для поддержания функционирования станций, были урезаны, как только было установлено, что на Марсе нет залежей тяжелых металлов и богатых руд. Географическое Общество, известное своим хроническим состоянием банкротства, покинуло Марс еще до того, как был обнаружен Ксанаду. Нагромождения венерианских руин, странный способ существования подземных обитателей Титана, необычные замки внутренних лун Юпитера – все это представлялось более перспективным для изучения, чем безжизненные ландшафты Марса с его недоступным Ксанаду – осколком марсианской цивилизации, ушедшей в небытие задолго до того, как обитатели Земли научились пользоваться огнем.
С практической точки зрения Марс являлся боевым форпостом, который контролировался ООН с тем, чтобы не допустить его использования отдельной державой в качестве базы для разработки секретных видов вооружения. К тому же Марс не имел соперников на роль полигона для испытаний новых атомных устройств, поскольку здесь теряла смысл проблема радиоактивных осадков и абсолютно не следовало беспокоиться о том, как и чем успокоить взбудораженных жителей округи.
Джон Рид, вышедший в отставку майор Космической Службы, задействовав свои старинные связи в военных сферах, добился разрешения на третью попытку людей овладеть Ксанаду.
Частные экспедиции на Марсе отличаются простотой, если не сказать – примитивизмом. Организации и частные лица обычно не находят для себя возможным оплатить доставку механизмов на Марс. Посему изыскатели отправляются в путь на своих двух, взяв с собою ровно столько, сколько они способны нести на собственных плечах. Кроме того, что им приходится обходится без вездеходов, доставка на место с помощью самолета или ракетного корабля также затруднена, поскольку в горах очень сложно найти подходящее для посадки место. О вьючных животных нечего и говорить; лошади и ослы не сумели приспособиться к разреженному марсианскому воздуху, на что рассчитывали теоретики докосмической эры, а собаки и шимпанзе, которые смогли приспособиться, мало подходили для такого занятия. Географическое общество до сих пор изучает возможность доставки с высокогорий Перу и Тибета яков и лам, не сделав никаких практических шагов; по этой причине низкая гравитация на Марсе служит большим подспорьем для изыскателей, вынужденных таскать на себе огромные поклажи.
Когда вы карабкаетесь по горам или ваш путь ведет по плоскогорью, для вас важнее всего две вещи – могучие легкие и набитый желудок. Далее, вам откроется предательски извивающаяся в ущелье меж скал долина, ведущая в сторону Ксанаду, лежащего, подобно приманке, в самой сердцевине гор.
Ну, а что делать дальше?
Кейтер, Хансен и все остальные продолжали ворчать за игрой в карты.
– Это место не приносит счастья, – брюзжал Майк, открывая двойку. – Будет счастьем, если мы выберемся отсюда живыми. Я согласен даже на Венеру
– только не на Марс! Брр! Даже если мы найдем что-нибудь стоящее, в чем я сильно сомневаюсь, и обеспечим себя на всю оставшуюся жизнь.
Кирка поддакнул.
– Рид, сколько ты извел динамита, чтобы взорвать стены?
– Платил за него не ты, – весело ответил Рид.
Эндрю стоял, накинув на плечи кожаную куртку с электрообогревом.
– Я готов отправляться.
– В одиночку? – резко сказал Рид.
– Да, если никто не пожелает составить мне компанию, – произнес Эндрю и внезапно понял. Он вытащил из кармана свой пистолет и подал его, держа за дуло, Риду.
– Извини, чуть не забыл. Когда начнете стрелять друг в друга, воспользуйтесь и моим.
Рид расхохотался, однако оружие не вернул.
– Не ходи слишком далеко.
Стояла одна из редких ясных ночей, иногда случающихся в промежутке между пыльными бурями. Эндрю опустил за собой полу палатки и ступил в темноту. Под подошвами он ощутил какое-то шевеление, нагнулся и выловил тупорылую песчаную мышь. Она извивалась на его ладони, пытаясь оттолкнуться всеми шестью слабенькими лапками; наконец, почувствовав приятное тепло, исходившее от кожи человека, успокоенно заурчала; он пошел вперед, нежно поглаживая чешуйчатое крошечное создание.
Две небольшие луны высоко над головой придавали сиреневое мерцание долине и гротескным ярусам остроконечных скал, в черных пятнах колючего кустарника – spinosa martis – свернутого в тугие клубки, заполнившие все углубления и расщелины. С подветренной стороны он услыхал пронзительный вой баньши, огромной птицы со склоненной книзу головой меж волочащихся безжизненно крыльев. Он увидел проносившийся вдалеке темный силуэт. Эндрю замер, задержав дыхание. Баньши каким-то непостижимым образом чуяли человека; возможно, они реагировали на тепловое излучение – и, настигнув, могли одним ударом могучей когтистой лапы выпотрошить его. Как на грех, у Эндрю не было с собой даже пистолета.
Кажется, на этот раз все обошлось. Баньши промчалась мимо, волоча крылья, с жутким воем, подобная ребенку в маскарадном костюме. Эндрю выдохнул с облегчением. И тут он начал соображать, что потерял направление. В какой стороне осталась палатка? Он попытался сориентироваться по скалистым пикам. В лунном свете под его ногами бледно вспыхнула расщелина. Ага, вот и подъем – ему надо преодолеть его, чтобы выбраться на дорогу…
Он поскользнулся, и в руку впился шип кустарника. Песчаная мышь вывалилась с ладони и проворно брызнула наутек. Эндрю, растирая как-то сразу онемевшие пальцы, поднял глаза… стены Ксанаду своими зубчатыми краями возвышались над его головой. Как же могло случиться, что он за несколько минут подошел так близко? Все кругом казалось таким странным…
Он повернулся и начал карабкаться на скалу, чтобы выбраться на дорогу
– и сорвался. Он ударился головой о камень и мир потемнел в его глазах.
– Не надо резких движений, – голос Рида звучал, казалось, отдельно от него, где-то над головой Эндрю.
– Лежи спокойно. Ты набил себе приличную шишку.
От яркого блеска звезд и резкого ветра в лицо Энди приоткрыл глаза. Он попытался ощупать голову, но Рид задержал его руку.
– Не трогай. Хорошо, что ты пришел в себя. Что стряслось? Тебя учуял баньши?
– Нет, я сорвался. Я потерял дорогу, а потом, должно быть, ударился, падая, о камень.
Эндрю снова закрыл глаза.
– Простите, сэр, я знаю, что вы приказали нам не подходить близко к городу в одиночку. Но я не удержался. Я был совсем рядом.
Рид нахмурился и придвинулся ближе к Эндрю.
– Потерял ДОРОГУ? Что ты имеешь в виду? Я вышел вслед тебе, чтобы отдать пистолет. Я опасался, что ты можешь повстречаться с баньши. Ты не отходил от палатки и на двести ярдов. Когда я наткнулся на тебя, ты лежал навзничь в небольшой расселине. И повторял «нет, нет, нет». Я подумал, что это шок от встречи с баньши.
– Нет, сэр, – Эндрю попробовал встать. – Я взглянул вверх и увидел зубчатые стены города, нависающие надо мной. Вот отчего я вырубился. Когда началось это.
– Началось что?
– Я не знаю, что это было, – Эндрю потер лоб, поморщившись, когда пальцы задели шишку. Неожиданно он спросил: – Джон, ты когда-нибудь задавался вопросом, как древние марсиане, зодчие Ксанаду, называли свой город?
– Кто это может знать? – проворчал старик. – Думаю, нам этого не узнать никогда. А ты задаешь странные вопросы!
– Я что-то почувствовал, – сказал Эндрю, тщательно подбирая слова. – Я поскользнулся, а когда выпрямился, что-то переменилось кругом. Мир как бы раздвоился. Я видел обычную картину – скалы, кустарник, руины, и одновременно появилось странное видение.
Он жестикулировал, пытаясь найти нужные слова, чтобы выразить необычные ощущения, и, наконец, произнес удивленно:
– Я ощутил внезапно острую тоску по дому. Точно. Разорение – вот что самое ужасное. Это было чувство, подобное тому как если бы я вернулся обратно в Маунт Денвер и нашел свою квартиру сгоревшей дотла. Долю секунды я даже знал, как называется этот город, почему он пришел в запустение, почему мы никак не можем добраться до него и почему люди сходят с ума. И тут я испугался, и побежал со всех ног, а потом споткнулся и упал, ударившись головой.
Лицо Рида посерело от беспокойства.
– Вздор! От удара у тебя все в голове перемешалось. Эти видения, или что там еще, были у тебя ПОСЛЕ того, как ты набил шишку, а не до этого.
– Нет, Джон, – Эндрю говорил тихо, но в его голосе звучала убежденность. – Я не настолько сильно ушибся.
На лице Рида снова появилось выражение сосредоточенности.
– Ладно, – произнес он мягко. – Расскажи мне, что же ты узнал.
Эндрю закрыл лицо руками.
– От удара все вылетело у меня из головы. Я только помню, что это были необыкновенные знания. – Черты лица его исказились. – Но я не могу теперь ничего вспомнить!
Рид положил руку на плечо юноши.
– Давай вернемся в палатку. Здесь можно замерзнуть. Знаешь, сынок, все дело в том, что твой мозг продолжал работать, пока ты лежал без сознания. Или…
– Думаешь, я сошел с ума? – с горечью перебил его Эндрю.
– Я этого не говорил, сынок. Пошли. Мы продолжим разговор утром.
Он помог Эндрю подняться.
– Я сказал Кирке, чтобы он отправился искать нас, если мы не вернемся через полчаса.
Сидевшие за картами мужчины подняли головы и уставились на кровь на лице Эндрю. Рид не стал объяснять им ничего. Эндрю тоже было не до разговоров. Он стащил с себя куртку и штаны, забрался в койку, включил электрообогрев и сразу же заснул.
Когда он проснулся, палатка была пуста. Удивляясь, почему его не разбудили – обычно Кирка имел обыкновение стаскивать с него одеяло – Эндрю спешно оделся, глотнул горького кофе из кружки, стоявшей на плитке, и вышел наружу. Ему довелось проделать значительный путь, пока он не обнаружил парней. Вооружившись лопатами, четверка сорвиголов вгрызалась в колючие заросли кустарника вокруг расщелины, в которую упал вчера Эндрю. Рид в это время, укрывшись от ветра под скалой, нагнулся над убористым шрифтом Армейского руководства по биологии Марса.
– Я проспал, извини, Джон. Где мне приступать к работе?
– От тебя этого сегодня не требуется. Я приготовил тебе иную работенку.
Рид поднял голову и крикнул Фэйрбенксу:
– Эй, осторожнее с этим чертовым кустом! Я же всех предупреждал, чтобы надели рукавицы! Надевайте и не прикасайтесь к веткам голыми руками.
– Он вновь повернулся к Эндрю. – Ночью мне пришла в голову одна мысль, – сказал он. – Что нам вообще известно о spinosa martis? Это растение не походит ни на один вид из окрестностей Маунт Денвер. Может, он выделяет какой-нибудь ядовитый газ? – Он взглянул на продолговатую царапину на руке Эндрю. – Твои проблемы начались после того, как ты ухватился за колючую ветку. Знаешь, на Земле есть ядовитые растения, от которых бесится скот – грибы там или другие виды, которые выделяют галлюциногены. Если и этот кустарник выделяет какое-то летучее вещество, то оно могло бы накапливаться в расщелине – прошлой ночью здесь было не слишком ветрено.
– Чем мне заняться? – повторил Эндрю свой вопрос.
– Думаю, здесь не место для подобных бесед. Пошли в палатку. – Джон поднялся. – Энди, я хочу, чтобы ты вернулся в Маунт Денвер.
– Все таки ты полагаешь, что я сбрендил! – обвиняющим тоном произнес Эндрю.
Рид покачал головой.
– Я всего лишь полагаю, что тебе лучше вернуться в Маунт Денвер. Есть дельце, которое можно выполнить только там. И только тебе. Оно связано с твоей, с твоей, скажем так, галлюцинацией. Если она вызвана ядовитыми испарениями, возможно ее накапливание в организме. Тогда нам придется ходить в респираторах.
Он положил руку на толстую кожу рукава куртки Эндрю.
– Я понимаю, Энди, что ты сейчас должен чувствовать. Но, пойми, есть моменты, когда собственные чувства в счет не идут.
– Джон, – начал нерешительно Эндрю, – меня тоже посетила одна мысль.
– Хорошо, я готов тебя выслушать.
– Возможно, это прозвучит глупо, – неуверенно сказал Эндрю, – но эта мысль возникла только что. Предположим, древние марсиане были существами без плоти – бестелесным разумом? И они пытаются наладить с нами контакт? Люди не могут воспринять это воздействие на их мозг и в результате трогаются умом.
Рид взглянул хмуро.
– Очень оригинально, – проворчал он, – как гипотеза; только есть одна неувязочка. Если они бесплотны, то как им удалось построить вот это? – Он показал в сторону приземистой, издали напоминающей замок, громады Ксанаду.
– Этого я не знаю, сэр. Но я также не знаком с работой двигателей космического корабля, что не помешало мне прилететь сюда. – Эндрю взглянул на Рида. – Сдается мне, ночью один из марсиан пытался войти в контакт со мной. И может, если бы я пошел ему навстречу, если бы до меня дошло и я бы помог ему, раскрыв свое сознание…
Рид казался обеспокоенным.
– Ты соображаешь, Энди, что ты тут наплел? Боюсь, это были только плоды твоего воображения.
– Нет, Джон.
– Погоди, не перебивай. Только представь, что это так. И следи за моими мыслями.
– Ну? – Эндрю чувствовал, как в нем подымается волна раздражения.
– Пытаясь «раскрыть сознание», ты тем самым мог впустить в свой мозг чуждое сознание, а это прямой путь к безумию. Нет, сынок, человеческий мозг – штука тонкая. Девять десятых твоего мозга занимают темные, в сущности животные, инстинкты. Логически мыслить способна только та его часть, в которой и заключено сознание. Равновесие между этими частями мозга очень неустойчиво. На твоем мечте я бы не пытался его нарушать. Послушай, Энди, мне известно, что ты рожден на Марсе, и мне понятны твои чувства. Ты чувствуешь себя здесь, как дома, верно?
– Верно, ну и что с того?
– Тебе претит общение с такими типами, как Кирка или Кейтер, погнавшимися за заработком, верно?
– Ну, не совсем так. Хотя, впрочем, в определенном смысле ты угадал.
– В партии Кингслендера тоже был один парень родом с Марса. Ты хорошо помнишь записи из блокнота? Он погиб первым. В месте, подобном этому, живое воображение страшнее оспы. Когда начнутся проблемы, если они, конечно, начнутся, ты окажешься в их центре раньше других. Вот почему для полевых работ я и выбрал людей вроде Кирки и Кейтера, людей без воображения. С самого начала я не спускал с тебя глаз, и твоя реакция на события была примерно такой, как я и предполагал. Извини, но тебе на самом деле надо покинуть нас.
Эндрю сжал кулаки в карманах, губы его пересохли.
– Ну а что, если я прав? Может, ИМ было бы проще связаться с кем-нибудь вроде меня? – Он сделал последнюю, безнадежную попытку. – Может, ты все же позволишь мне остаться? Я уверен – здесь я в безопасности. Я знаю, что ОНИ не смогут нанести мне вред, что бы ни случилось с остальными. Если хочешь – забери у меня оружие, наконец, можешь надеть на меня наручники – только не прогоняй меня!
В ответе Рида звучала твердость и бесповоротность решения.
– Если у меня и были сомнения, то теперь они развеялись окончательно. Чем больше ты говоришь, тем хуже для тебя. Пока еще не поздно, уходи, Энди.
Эндрю поднялся.
– Отлично, я ухожу, если ты так настаиваешь.
– Настаиваю, – Рид повернулся и быстрыми шагами двинулся в сторону своей команды, а Эндрю вошел в палатку и начал паковать свой нехитрый скарб. Рюкзак был громоздким, но все же не в пример легче того груза, который ему пришлось тащить на себе во время долгого пути экспедиции по горам. Эндрю сердито подтянул лямки и, закинув рюкзак через плечо, покинул палатку.
Рид поджидал его невдалеке. В руке у него был пистолет Эндрю.
– Тебе он может пригодиться. – Он подал оружие Эндрю; затем раскрыл блокнот и провел пальцем по нарисованной от руки схеме, отражавшей их путь через горы.
– Компас у тебя при себе? Отлично, гляди; это место, где наш путь пересекся с почтовым трактом из Маунт Денвер в Южный Лагерь. Если ты задержишься в этом месте на пару часов, ты, вероятно, сможешь остаток пути до Маунт Денвер проехать на почтовике – они курсируют через день. Когда доберешься до Маунт Денвер – навести Монтрея.
Рид вырвал листок из блокнота и нацарапал адрес. Брови Эндрю от удивления поползли вверх. Только сейчас он вспомнил, что Рид наметил две экспедиции, для подстраховки на случай, если первая исчезнет. Тогда вторая партия выйдет на ее поиски.
Погода в этот день была паршивой. Эндрю сидел, привалившись спиной к валуну, и ждал, пока солнце закатится за красноватые скалы горной гряды, закрывавшей горизонт. Поднимался ночной ветер, но Эндрю повезло: он обнаружил меж двух валунов подходящую выемку, которая могла послужить ему убежищем; он мог с удобствами провести ночь в спальном мешке с обогревом, даже если температура воздуха опустится ниже шестидесяти градусов мороза.
Он вспоминал, пережевывая кусок безвкусного марбифа, как Рид снаряжал экспедицию с припасами Космической Службы – и поглощал горячее кофе, воду для приготовления которого он вытопил изо льда, соскобленного со скал. Рид с пятью людьми потратил пять суток, чтобы перевалить через горный кряж. Эндрю надеялся проделать обратный путь, двигаясь только днем, за трое суток. Напрямую здесь не было и тридцати миль, но идти приходилось главным образом в обход и потому протяженность единственно возможного маршрута превышала 90 миль. К тому же, если поднимется пыльная буря, ему придется пережидать ее: если ты прожил на Марсе хотя бы один сезон, ты ни за что не рискнешь бросить ей вызов.
Солнце зашло и внезапно потемневшее небо заискрилось множеством ярких звезд. Эндрю допил остатки кофе и взгляд его отыскал над горизонтом пару небесных близнецов – тускло мерцавший топаз Венеры и рядом – голубой сапфир Земли. Когда Эндрю был подростком, он провел несколько лет на Земле и возненавидел ее плотный, насыщенный влагой воздух, ее тяготение, лишающее сил. Его тошнило от задымленного, вонючего воздуха городов под колпаками, от жирных и потных испарений множества человеческих тел. Воздух родного Марса был разрежен, прохладен и полностью лишен запаха. Его родители ненавидели Марс так же сильно, как он сам ненавидел Землю – они были биологами, работавшими в департаменте ксенобиологии и достаточно давно прибывшими с Венеры. Эндрю не чувствовал себя дома нигде, за исключением нескольких дней, проведенных вблизи Ксанаду. А теперь его вышвырнули, как щенка.
Он чертыхнулся. Не хватало еще распускать нюни! День выдался тяжелым: долгий подъем в гору измотал его. Он раскатал спальный мешок и, ожидая, пока нагреется одеяло, размышлял. Интересно, думал он, каков возраст Ксанаду? И что же произошло с городом? Несомненно, если человек смог перебросить мост между планетами, то почему бы ему не построить мост сквозь время, отделяющее их от разумных существ, обитавших на Марсе в невообразимой древности. Эндрю допускал, что такой человек, как Джон Рид, мог бы совершить такое. Эндрю стащил с ног башмаки, покрепче привязал их к своему вьюку, прижав его сверху тяжелым камнем, и забрался в спальный мешок.
Здесь было тепло и уютно, он расслабился и его стали посещать иные мысли.
Он не знал, что и думать о случившемся с ним у стен Ксанаду. Его смущала шишка на затылке. С ним стряслась невероятная штука – в этом он не сомневался. Предостережения Рида не воспринимались им всерьез. В отличие от Рида ему было ясно главное – это не была галлюцинация, и он вовсе не был на грани безумия. Похоже, с ним пытались наладить общение. Были ли его ощущения реальностью или порождениями мозга – вот это он и надеялся узнать.
Каким образом? Он попытался вспомнить те отрывочные сведения о телепатии, которые он где-то вычитал. Хотя он и пытался многословно объяснить Риду, что он имел в виду, говоря о «раскрытии сознания», вообще-то ему и самому не слишком был понятен смысл этих слов.
– Ладно, кто бы или что бы это ни было, – произнес он вслух, – я готов. Если ты можешь найти способ общаться со мной, сделай это прямо сейчас.
И его желание исполнилось. «Я Камеллин», – услышал он.
«Я Камеллин», – и снова наступила тишина. У Эндрю резко разболелась голова, и тягучее ощущение какой-то вполне материальной силы начало заполнять его мозг. «Я Камеллин… Камеллин.» Словно волны накатывались и вытесняли его собственные мысли. Эндрю запаниковал, он попытался противиться этому ужасному ощущению, он пихался руками и ногами внутри спального мешка, как будто дрался с кем-то невидимым.
Постепенно волны угасали и он успокоился, только громкое пыхтенье выдавало недавнее напряжение да скрючившиеся пальцы все еще сжимали край одеяла. Выступившая от ужаса испарина на лбу еще не высохла, но чувство панического возбуждения прошло. Ему показалось, что в этой силе не было враждебности. Он даже ощутил какое-то жгучее нетерпение, подобное дружелюбному нетерпению щенка или собаки, которая может подпрыгнуть и от избытка чувств свалить своего хозяина с ног.
– Камеллин… – вслух произнес Эндрю. Это сочетание звуков показалось ему каким-то особенно чужим. Он надеялся, что, произнося это слово, он сможет сосредоточиться и понять мысли чужака. – Камеллин, все хорошо, приди вновь, только на этот раз не так резко, мягче и медленнее. Ты понял меня? – Эндрю расслабился, в надежде, что повторно он сможет выдержать вторжение этой могучей силы. Теперь он понимал, как сходили с ума.
Даже в этот раз, когда он был подготовлен к тому, что случится, поток, затопивший его сознание, был подобен струе воды, заполняющей бутылку. Он лежал, беспомощный, в поту. Погасли звезды и стих вой ветра – или, может, он ослеп и оглох? Он завис в космическом пространстве и в его сознание проникло что-то. Это не были слова. И не мысленный образ. Но это был смысл, который он понял примерно так:
«Приветствую. Наконец-то. Это случилось и оба наших сознания выдержали. Я – Камеллин.»
Снова он слышал завывание бури и видел сверкание мириад звезд на марсианском ночном небе. Съежившись под одеялом, Эндрю ощутил, что невидимый пришелец в его мозгу как-бы отдалился и давление на сознание несколько ослабело. Теперь Эндрю мог задавать вопросы; мысли Камеллина перетекали к нему и смешивались с его мыслями, но в конце концов Эндрю научился разделять их.
«Кто ты? Я был прав? Ты – марсианский бестелесный разум?»
«Нет, не бестелесный. Тела у нас есть, а точнее – мы обитаем в телах. Но наше сознание и тело отделены. Кроме нас, никто не способен соединить их в единое целое. Когда одно тело умирает, мы переносимся в другое, тело новорожденного организма.»
Судорога ужаса сдавила горло Эндрю, по телу поползли мурашки:
«Так ты намерен…»
«Нет, мне не нужно твое тело. У тебя…» – Камеллин тщательно подбирал слова, – «…зрелая индивидуальность и развитое самосознание. Я мог бы разрушить твой мозг, если бы попытался войти в симбиоз с твоим телом.» – В его мысли проникло чувство отвращения. – «Однако это было бы безнравственно.»
«Надеюсь, благородство присуще всем твоим соплеменникам. Объясни, что произошло с другими людьми, посланными сюда?»
Он ощутил темную волну гнева, сожаления и отчаяния, затопившую его мозг.
«Существа моей расы сошли с ума – и я не смог удержать их. Они оказались неустойчивыми, вы бы сказали – потеряли рассудок. Временной интервал оказался слишком велик. Мне не удалось предотвратить убийств и смертей, когда они вселились в людские тела.»
«Если бы я сумел объяснить все Риду…»
«Бесполезно. Однажды я пытался совершить нечто подобное. Я попробовал, очень осторожно, соприкоснуться с молодым разумом, который казался достаточно восприимчивым. Он не потерял рассудок и вдвоем мы попытались объяснить капитану Кингслендеру, что приключилось с остальными. Но капитан пребывал в уверенности, что все сказанное – лишь проявление душевной болезни, и когда юношу застрелили, мне пришлось снова рассеяться. Я пробовал непосредственно проникнуть в мозг капитана Кингслендера, но тот решил, что ходит с ума – и сам помешался от страха.»
Эндрю вздрогнул. «Боже мой!» – прошептал он. – «Что же нам делать?»
«Я не знаю. Я покину тебя, как только ты этого пожелаешь. Наша раса угасает. Через несколько лет мы совсем исчезнем и наша планета станет для вас безопасной.»
«Нет, Камеллин!» – протест Эндрю был искренним. – «Может быть, действуя сообща, мы найдем способы убедить остальных.»
Чужой, казалось, колебался.
«Если бы ты согласился на время разделить свое тело со мною… Я понимаю, что это не слишком удобно, и в совместном владении телом мало приятного. Но без твоего позволения я не сделаю этого.»
Камеллин, казалось, размышлял над тем, что они настолько чужды друг другу, что Эндрю не способен ясно воспринимать его мысли. Щепетильная честность Камеллина вызывала у Эндрю доверие к чужаку.
«Так что же случилось с вашей расой?» – спросил он.
Он лежал, дрожа, закутавшись в одеяло, и в его мозгу разворачивались картины прошлого. Раса Камеллина, как он понял, была гуманоидной – когда он подумал об этом, то почувствовал удивление Камеллина. «Скорее, ваша раса – марсианоидная.» Да, это они воздвигли город, который земляне назвали Ксанаду, он был их техническим достижением, способным противостоять действию времени. «Возведен он был в надежде, что однажды мы сможем вернуться и освободить его из песчаного плена.» – Голос в мозгу Эндрю стал тише. – «Это последнее, что осталось от нашей угасшей цивилизации.»
«Как вы называете этот город?»
Камеллин попытался выразить фонетический эквивалент и с губ Эндрю сорвалось странное слово «Шиин-ла Махари», с протяжными гласными. «А что это означает?»
«Город Махари. Махари – меньшая из лун.» Эндрю обнаружил, что его взгляд направлен на спутник Марса, который на Земле называют Деймос. «Шиин-ла Махари», – повторил он. Теперь он никогда не назовет его Ксанаду.
Камеллин продолжал свой рассказ.
Раса хозяев планеты, как выяснил Эндрю, была расой долгожителей, очень выносливых созданий, хотя они и не были бессмертными. Их тело и мозг существовали в симбиозе. После смерти тела сознание просто переносилось в новорожденную особь, в ходе этого переноса память почти не страдала и по этой причине сознание каждой личности могло сохраняться невероятно долго.
Их культура была незатейливой и высоконравственной, этические и философские воззрения взаимно дополняли друг друга. Их цивилизация не была технологической. Ксанаду был практически единственным техническим достижением, последней отчаянной попыткой угасающей расы противостоять растущей суровости планеты, в тисках периодически наступавших ледниковых эпох. Они должны были пережить очередные суровые времена, но их внезапно поразило опасное вирусное заболевание, которое привело также к падежу животных, употреблявшихся ими в пищу. Множество разумов рассеялось из-за того, что для них не нашлось подходящих тел, в которые можно было бы перенестись.
