Текст книги "Греческий Миллиардер (ЛП)"
Автор книги: Мэриан Ти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Мэриан Ти
Греческий Миллиардер
Пролог
Майри
Я держала рот на замке, глаза сжимались, когда я старалась не дышать, даже когда мое лицо было разбито о стеклянную чашу переполненной раковины. Если бы Фара Дженкинс не отпустила меня во время, то я бы возможно стала первой девушкой в истории, утопленной в раковине средней школы.
Фара толкнула меня сильнее. Моя глотка сейчас горела, и когда давление внутри поднималось все выше и выше, я знала, что это всего лишь на несколько секунд до того, как я…
Ааа! Даже когда Фара болезненно вцепилась в мои волосы, так как отпустила меня, я не возражала, слишком жадно глотая воздух. Я попыталась вырваться из-под ее контроля, но это было не так легко, так как «подружки» Фары в юбках тоже держали меня, их пальцы сжимавшие мои запястья. Я пыталась выбраться из их хватки, но это было не возможно. Иисус, эти девушки слишком сильные. В любом случае, что они делали во время ликования? Прижимали во время работы над их дуэтами?
– Посмотри на меня, маленькая сучка!
Я сделала так, как она сказала. Она не дала мне выбора, когда отдернула мою голову назад. Наши взгляды встретились через зеркало. Фара выглядела абсолютно идеальной, ни одна белокурая прядь не выбивалась. Ее «подружки» выглядели также хорошо, макияж придавал их коже глянцевое ощущение.
С другой стороны, я выглядела как утопленная крыса, слабый вид, моя бледная кожа стала еще бледнее под яркими светящимися лампами школьного туалета.
– Ты действительно думаешь, что Ставрос захочет типа тебя?
И что она имела в виду типа меня? Кого-то кто съел достаточно, чтобы весить больше, чем рюкзак?
Я хотела попросить объяснений, но к тому времени она снова опустила голову в переполненную раковину. На этот раз она слишком сильно толкнула, ударив голову о раковину. Когда она вытащила меня, то мы все увидели крошечную царапину на лбу.
– Черт, Фара! Это оставит доказательства.
Мэри Энн, лучшая подруга Фары, сразу же отпустила мое запястье, отскочив от моего вида.
Фара выглядела немного тошнотворной, но она все еще не отпускала меня, как и другие. Она увидела мой взгляд, блуждающий к часам, которые говорят, что до конца обеденного перерыва осталось еще десять минут.
Смешение недовольства и страха вселили в ее лицо нечто ужасное, прежде чем ее пальцы внезапно глубоко вкололись. Я подумала, что на этот раз она намеревалась вырезать свое имя на коже моего черепа.
– Ты думаешь убежать и попросить Ставроса о помощи? – закричала она мне в лицо. – Ты думаешь, он послушает такого золотоискателя, как ты?
Я не была золотоискателем. Я просто знала, что должна быть женой горячего греческого миллиардера. Это все. Но я не могла этого сказать вслух, не с искривленным лицом Фары, которое слишком близко для личного пространства. Я бы скорее отказалась, чем тратила свой первый поцелуй на нее.
Фара все еще кричала:
– Если ты думаешь, что я собираюсь стоять в стороне и позволять приставать к Ставросу, то ты сумасшедшая. У тебя его никогда не будет, ты никогда не будешь лежать, сосать, забирать деньги…
Она выбрасывала все больше оскорблений, больше напоминающего ребенка-гетто, чем нашего президента «Glee Club» в средней школе. Мой разум начал уходить, удаляясь от реальности. Наверное, теперь, – самое подходящее время, чтобы разозлиться. Но я просто не могла. Меня воспитывали два самых добрых и интеллектуальных человека на земле. Если кто-то делал мне что-то дерьмовое, то моим первым инстинктом было бы создать петицию против несправедливости этого акта в «Change.org».
Для сегодняшнего инцидента петиция будет наверняка что-то вроде «Скажи «нет», психованным принцессам выпускницам».
– Через минуту все в этом городе будут знать тебя как шл*ху. Потому что у тебя есть чертов дневник, размещенный на «Wattpad», ты шл*ха, и скоро все узнают, что даже твои чертовы тетки – шл*хи…
Что-то внутри меня рухнуло после ее слов.
– Возьми свои слова обратно.
Фара зарычала:
– Никогда!
– Я серьезно, Фара.
Все, о чем я могла думать, так это задушить ее, чтобы она заткнулась.
– Возьми свои слова обратно.
– А если нет? Что ты собираешься делать? Получить своих распутных тетушек…
Я сломалась.
Когда учителям, наконец-то, удалось оттащить меня от Фары, все о чем я могла думать, так это было то, как сойти с ума.
– Твои тетушки оповещены, мисс Таннер.
Голос директора Чайлдресс был достаточно холодным, чтобы соперничать с кондиционером в ее офисе. Она была седой женщиной в очках в возрасте пятидесяти лет, кто-то был одиноким на протяжении всей своей жизни. На самом деле, она могла быть такой же, как мои тетушки, за исключением огромной разницы, – мои тетушки не позволяли своей коже высыхать, их личики все еще нетронутые.
Я подумала о том, чтобы спросить директора Чайлдресс, могу ли я временно уйти и одолжить чистую сменную спортивную одежду из медпункта. Украв взгляд на ее лице, которое было выровнено неодобрением, я решила, что риск гипертермии был более безопасным вариантом. По крайней мере, у меня все еще была возможность жить.
– …вашему глазу станет лучше.
Ее слова заставили веки, трястись, за которыми последовал толчок боли. Удивительно тяжелый правый хук Фары оставил меня спортивным взглядом на панду, но у меня все еще была лучшая часть. По крайней мере, я не была наполовину оголенной.
– …объясните, о чем этот блог?
Мне потребовалось больше минуты, чтобы понять, что директор Чайлдресс разговаривала со мной.
– Э-э-э, извините, директор Чайлдресс. Можете повторить снова?
Она резко огрызнулась.
– Я спросила, можете ли вы объяснить свой блог.
Я торопливо покачала головой, пытаясь разобраться.
– Это немой блог. Все опубликованное там было извлечено из дневника без моего разрешения, который украла Фара Дженкинс…
– Мисс Таннер, вы не правильно поняли. Я не спрашиваю, как эти записи появились в интернете. Меня больше всего беспокоит их содержание. О том немногом, что я читала об этом, это откровенно тревожно. – Ее голос застыл от неодобрения.
– Кажется, что ваши тетушки отравили ваш разум с самого начала…
Мой разум закрылся после слова «отравили». Мои тетушки не убаюкивали меня, чтобы спать под регулярные сказки от старых добрых Гримма и Андерсена. Вместо этого они поделились со мной самыми замечательными историями писателей-романтиков, которые писали необычные любовные истории о том, как обычные женщины влюбляются в необычных мужчин. Как это могло считаться отравлением?
– …заставляя вас поверить, что вы должны ориентироваться на человека греческого происхождения.
Моя голова буквально крутилась. Я не могла поверить, насколько коротким оказался этот разговор. Маленьким девочкам разрешали мечтать о принце Чарминге, но не о греческих миллиардерах?
Прежде, чем она смогла смутить меня еще больше, я выпаливаю:
– Боюсь, что я вообще не понимаю вас, директор Чайлдресс. Что именно вы имеете в виду? Да, мои тетушки не рассказывали нормальные истории перед сном, но они не имели никакого вреда, когда рассказывали мне эти истории. Это были хорошие истории о парах, которые находили настоящую любовь…
– Это не очень хорошая история, когда она вдохновляет женщину искать богатого благодетеля!
Директор Чайлдресс поднялась на ноги, с видом оскорбленного недоверия на ее лице.
– Это не очень хорошая история, когда взрослые используют ее как способ поощрения ребенка к тому, чтобы проклинать себя…
Я тоже поднялась на ноги, и на этот раз я точно знала, что заставило меня снова встряхнуться.
– Это было не так!
– Тогда о чем была первая запись, о которой вы писали? Вы начали с подсказки о том, как ориентироваться на греческих миллиардеров.
– В этих историях от моих тетушек нет ничего плохого, и нет ничего плохого в том, чтобы выходить замуж за греческого миллиардера!
Мы обе застыли.
– Вы ужасны, – плюнула она.
Я не ответила. Боже мой, я кричала! Я все еще была потрясена, не в силах поверить, что через несколько часов я стала абсолютно безжалостной. Во-первых, я попала под мучительный кулачный бой, и теперь я участвовала в кричащем матче с моим директором Чайлдресс.
Это было не правильно, но… я не могла с этим поделать. Она сделала меня безумной. Попытавшись понять мои эмоции, я сказала неравномерно:
– Я была сиротой, когда мне было восемь лет. Мои тетушки были женщинами-карьеристами, и вдруг они начали заботиться обо мне в восемь лет. Я была ненасытна для сказок на ночь, потому что это был мой способ цепляться за воспоминания о родителях, и они это знали. Когда у них заканчивались истории, то они просто переключились на упрощенные романы Арлекина. Неужели вы этого не понимаете? Неужели вы не видите ничего плохого?
Я умоляюще посмотрела на нее.
– Ты знаешь эти книги…
– Нет. Простите. Я не знаю этих книг, потому что не читаю ничего, что продается в «Walmart».
Я взглянула на ее ответ.
– Но…
Она закрыла меня взглядом, указывая так, будто она заклеймила меня ведьмой в Салемских судах.
– Вы более или менее признались, что ваши тетушки вырастили вас, чтобы поверить в то, что использовать святое таинство брака, как колодец для улучшения вашего финансового и социального статуса в жизни.
Она говорила, что я была золотоискателем?
– «Святые Ангелы» – уважаемая католическая школа, мисс Таннер. Если вы хотите здесь остаться, то завтра вы должны признаться, что записи, которые вы писали в своем блоге…
– Но это немой блог!
Директор Чайлдресс проигнорировала это.
– …основанные на ложных и злонамеренных убеждениях.
Моя голова начала болеть достаточно, чтобы я закрыла глаза. Если я прекрасно ее поняла, то она в основном просила меня называть моих тетушек – лгуньями и отвернуться от моего счастливого детства.
– Ну? – спросила директор Чайлдресс.
Я открыла глаза и дала ей ответ, который она попросила.
Пошла ты.
– Ты ешь только салат? – спросила тетя Нора этой ночью, когда повесила свое лабораторное пальто на спинку стула, прежде чем сесть за стол. У нее было жемчужное ожерелье с товарным знаком, и она соответствовала своему шелковому одеянию, тетя Нора выглядела скорее как светская львица, чем врач по вызову.
Я поправила темные очки на носу.
– Я на диете.
Тетя Вильма села напротив меня. Она также была одета в свой типичный силовой костюм, розовый, облегающий и покрывающий ее с головы до ног.
Однажды она сказала мне, что «выгляди сексуально, когда пинаешь задницы» – это ее способ обескуражить больших мальчиков в зале судебных заседаний от беспорядков с ней.
Когда тетя Нора спросила меня о том, какой новый фильм мы могли посмотреть на выходных, я начала расслабляться. Мой аппетит постепенно вернулся, и я с радостью перешла к следующему курсу, сливочному грибному супу, который был единственным шедевром моей тети на кухне.
Когда тетя Вильма взяла еще одну ложку салата «Цезаря», она обезоруживающим голосом спросила:
– А как насчет школы, Майри? Как ты думаешь, мы дали тебе достаточно времени, чтобы у тебя хватило смелости рассказать нам, что на самом деле произошло?
Плюх. Это был звук моей последней ложки супа, падающего изо рта, но даже после этого ужасного показа, я все еще продолжала задыхаться.
Я слышала, как тетя Нора щелкнула:
– Разве ты не была более утонченной?
– Я дала ей больше пяти минут, – возразила тетя Вильма тем же тоном. – По моему опыту, когда человек не разговаривает через пять минут, это означает, что она никогда не будет.
Тетя Нора начала бить меня по спине.
– Она не одна из твоих подсудимых! Она твоя племянница!
– Я знаю, – сказала тетя Вильма, когда она также начала колотить меня по спине. – Вот почему я дала ей семь минут!
– О, Боже!
– Что?
– СТОП!
Я не хотела кричать, но если бы я позволила им продолжать спорить, то я бы, скорее всего, оказалась черной и синей. Немного вздрогнув, я ушла от их рук.
– Я, ммм, все хорошо сейчас.
Нет. Я внезапно почувствовала, что позволила слону массировать мою спину своими копытами.
Взгляд тети Норы расширился, когда она увидела, как я снова вздрогнула.
– О, Боже. Прости. Мы не понимали…
– Ты в порядке? – тетя Вильма отрезала, обеспокоив свой голос.
Она попыталась добраться до меня, но я быстро отодвинула стул на несколько дюймов назад.
– Теперь я в порядке, – поспешно сказала я.
Увидев, что они все еще пристально смотрят на меня, зная, что я должна им сказать, я решила поиграть и отодвинула стул дальше, пока его спинка не ударилась о стенку.
К уважению моих тетушек они не теряли свои настроения или даже думали, что я была виновата.
– Твое исключение должно что-то сделать с твоим синяком? – спросила тетя Вильма.
Я была ошеломлена.
– Вы знаете?
Тетя Вильма вздохнула.
– Дорогая, только в фильмах люди могут уйти, скрывая тот факт, что он получил пробитые солнцезащитные очки.
Прежде чем я смогла ответить на это, нечестно, но защитно и чисто из гордости, тетя Нора мягко сказала:
– Твой директор заявила в своем факсе, что ты больше не имеешь права ходить в школу. Я позвонила, чтобы узнать точную информацию, но она говорит, что это секретно.
Поэтому директор Чайлдресс сохранила сторону соглашения, подумала я с холодным удовлетворением. После того, как она перевернула птицу у старой ведьмы так, как она заслужила, я сказала директору Чайлдресс, что она может выгнать меня, и я не буду ее оспаривать, но только, если она не скажет, ни единого слова о своих глупых обвинениях моим тетушкам или кому-то еще. Если бы она это сделала, тогда я бы заставила тетю Вильму подать на нее в суд за дискриминацию и клевету, и мы оба знали, кто выиграет это дело.
– У тебя есть, что сказать нам об этом, Майри? – Я пожала плечами, держа солнцезащитные очки, потому что так было легче лежать.
– Я подралась с другой девушкой в школе. Действительно, жестокий бой. Поэтому меня выгнали.
– Все? – тетя Нора казалась сомнительной.
– Да, – я медленно возобновляла еду, чтобы убедить их, что я полностью согласна с тем, что произошло.
– Просто, скажи мне прямо, – умоляла тетя Вильма. – Это не потому, что ты беременна, не так ли?
Я снова выплевываю еще одну ложку.
Тетя Нора беспокойно добавила:
– Или на наркотики?
Моя ложка упала в тарелку.
– Тетя Нора! Тетя Вильма!
Они серьезно задавали мне эти вопросы?
– Ну, ты не можешь винить нас! Мы не воспитывали тебя, чтобы ты была хулиганкой, – ответила тетя Нора.
Тишина.
И затем тетя Вильма кашлянула, и когда она это сделала, мне тоже пришлось кашлянуть.
Взгляд тети Норы сузился.
Я не собираюсь смеяться. Сейчас не время для смеха. Боже мой, тетя Вильма так несправедлива! Почему ее плечи так дрожат?
Тетя Нора вздрогнула:
– О, ради Бога! Мой старомодный английский здесь не главный.
Тетя Вильма потеряла его и я начала хихикать.
– Хулиганка, тетя Ви. Ты слышала, как она это сказала?
Тетя Вильма фыркнула:
– Я так и сказала.
Это была отсрочка, временная, и все мы знали и допускали ее. Может быть, сегодня вечером, когда нам пришло время успокоиться с нашими собственными историями нашей группы, мы поговорим об этом снова.
Но, пока мы собирались наслаждаться какой-то безвредной восхитительной долей нормальности.
Тетя Вильма и тетя Нора все еще торгуются оскорблениями, а я осталась на своем месте, наслаждаясь ужином, когда слушала их друг с другом остроумные колючки. Как грустно подумала я, могут ли эти недальновидные идиоты подумать, что эти две замечательные женщины были шл*хами и золотоискателями?
Они заставили меня поверить в настоящую любовь в греческих миллионеров.
Это было так неправильно?
– Ты в порядке, Майри?
Я начала, понимая, что у моих тетушек были нелепые взгляды беспокойства. От этого вида мой желудок делался тошнотворным, потому что мне не нравилось их видеть такими. Я хотела, чтобы они были счастливыми, оставались счастливыми, потому что именно так им удалось заставить меня чувствовать себя все эти годы, даже если я потеряла своих родителей слишком рано.
Вынуждая улыбку, я солгала:
– Мне просто интересно, какую книгу мы будем читать сегодня.
– Конечно, новую Линн Грэм, – быстро ответила тетя Вильма.
– О, пожалуйста. Только не их. Можем ли, мы переключится на Шарона Кендрика сегодня вечером?
– Бетти Нилс была бы хорошей, – проворчала я, просто от удовольствия. Я лично люблю книги этого автора, но мои тетушки нашли ее работу слишком «сладкой».
– В любой из ее книг нет ни одного греческого миллиардера, – откликнулась тетя Вильма. – Она пишет только о врачах, а она даже не является частью медицинского романа Арлекина.
– Кроме того, эти люди слишком хороши для меня, – проворчала тетя Нора. – Они никогда не действуют как рывки!
На этот раз, закрыв глаза с настоящей улыбкой, я позволила своему разуму снова уйти, слушая вполуха, мои тетушки страстно перечисляли многие причины, по которым они просто не были такими женщинами, чтобы влюбиться в красивых, богатых и умных греческих хирургов.
Однажды, подумала я смутно. Однажды я собиралась доказать, что мои тетушки ошибаются. Однажды я бы показала всему миру, что было бы прекрасно мечтать о том, чтобы влюбиться в греческого миллиардера, потому что это могло осуществиться, если бы вы этого захотели.
И я хотела. Сильно.
Урок 1
Чтобы поймать греческого миллиардера, сначала ты должна попасть в его поле зрение.
Она сказала: – Найди способ быть рядом с ним (как модель, актриса, победитель лотереи) или позади него (как няня, секретарь, ну, или просто ударь его).
Он сказал: – Твою мать, ты делаешь это слишком сложно. Все очень просто, ты хочешь быть на вершине или подо мной?
8 лет спустя
Сердце Майри началось биться, как сумасшедшее, когда открылись богато украшенные ворота «Греческой академии юных дам». Это было тем, чего она ждала всю свою жизнь, ее первая возможная встреча с греческими миллиардерами.
Она открыла рот, чтобы рассказать о том, как сегодня взволнована, но сразу же, почувствовала, как новые знакомые вместе с ней решили заткнуться. Она не собиралась брать приманку. Она была зрелой женщиной из двадцати человек с хорошим самообладанием. Она полностью продемонстрировала бы, что она может действовать как взрослая, если захочет, конечно.
Мэнди и Вельвет столпились вокруг нее. Это были ее самые близкие подруги, единственные, с кем Майри с самого начала могла доверить свой секрет. Конечно, заслуживая доверие, – не означало, что они имели право дразнить ее этим. Они не имели.
– Пойдем, – дразнила Мэнди. Она была стройной, темноволосой женщиной с практичным характером, который граничил с навязчивой чертой, хорошо служащий преподаванию экономики. Но как друг мечтателя подобно Майри? Это были не первые слова, которые приходят на ум.
– Посмотри на все эти спортивные машины и лимузины, проезжающие по дороге, – соблазнительно прошептала Вельвет. Высокая и темно-рыжая она выглядела скорее на экзотическую модель, чем на учительницу химии, с довольно едкой остротой какой у нее была.
– Одним из них может быть тот человек, которого ты мечтала встретить всю свою жизнь. Разве это не стоит отпраздновать?
Не принимай приманку, не принимай.
– Пошли, Майри. Ты знаешь, что хочешь сказать это. Что, если первый человек, который выйдет из машины, – будет высокий, темный и красивый с самым захватывающим греческим акцентом…
Ее глаза затуманились, когда Майри начала фантазировать, как разыграется ее первая встреча с будущим греческим мужем миллиардером. На ее губах промелькнула счастливая сумасшедшая улыбка, и она взволнованно воскликнула, не подумав:
– Да здравствует меня! *[Яй – прозвище учительницы].
Мэнди и Вельвет рассмеялись.
О, да провались ты пропадом. Она взяла приманку. Снова! Обняв себя с обеих сторон, Мэнди ахнула:
– Ты слишком милая!
Вельвет взмахнула воображаемыми помпонами в воздухе.
– Да, Майри, наконец-то, встретит своего первого греческого миллиардера!
– Ха-ха. Я знаю, что вы ребята просто высмеиваете меня, – проворчала Майри, хотя она не могла не рассмеяться. Она была счастливой. И возбужденной. И нервной. Сегодня был день, который она ждала большую часть своей жизни. Мысль о встрече с ним была более чем достаточной, чтобы заставить ее тихо задыхаться.
Мэнди щелкнула пальцами перед лицом Майри.
– Ты снова летаешь в облаках.
Она почти гордо ответила:
– Да.
Вельвет застонала.
– Ты самый глупый золотоискатель, которого я когда-либо встречала!
Майри не потрудилась ответить, привыкнув к довольно скрупулезному чувству юмора. Чем хуже ее оскорбления, тем глубже она заботилась об этом человеке.
– Как я выгляжу? – Майри нервно сгладила несуществующие складки на длинной юбке, которая доходила до лодыжки желтого платья. Оно было свободным и с высокой талией, просто для того, чтобы скрыть ее ужасные большие формы.
– Достаточно аппетитно, чтобы съесть, – засмеялась Вельвет.
Ответ заставил ее задохнуться.
– Вельвет!
– О, тише! Греческие парни, довольно страстные. Ты должна это знать. Поэтому, если ты серьезно относишься к тому, чтобы наброситься на греческого миллиардера, то ты должна быть готова сбросить несколько своих сексуальных запретов.
Майри не могла не фыркнуть.
– Я не собираюсь советоваться с другой девственницей.
– По крайней мере, у меня был уже первый поцелуй, – возразила Мэнди.
Она открыла и закрыла рот. У Мэнди было преимущество, черт подери.
– Ш-ш-ш, – внезапно сказала Вельвет под нос.
– Циничный руководитель Майри возглавляет этот путь.
Следуя взгляду Вельвет, Майри с тонущим сердцем поняла, что Чарити Фаллон, Английская роза, которая возглавляет языковой центр школы, действительно шла к ней. Майри удивилась, что она сделала на этот раз. В течение почти семи недель, которые она преподавала в ГАМД**, ни разу не было и дня, когда пожилая женщина не нашла что-нибудь, за что ее отругать. **[Греческая Академия Молодых Дам]
Роуз Торн, директор школы, вдруг бросилась мимо них, крикнув:
– Все по местам!
Майри заметила, как Чарити замораживает слова Роуз. С тех пор она была одним из руководителей центров, Чарити должна была сидеть впереди, но все же, оказалась почти в самом конце.
Роуз дважды хлопнула в ладоши.
– Музыку!
Так живой оркестр в школе начал играть Бетховена на заднем плане.
Чарити оправилась и поспешно примостилась между Майри и Вельвет.
Вельвет откинулась назад достаточно далеко, чтобы Чарити не увидела ее и не закатила глаза на Майри, когда она произнесла:
«Я ненавижу это маленькое дерьмо».
Майри задыхалась. Она не собиралась смеяться. О, греческие боги, где бы вы ни были, пожалуйста, не позволяйте ей засмеяться.
Тишина вокруг нее углубилась, и на лице других учителей остановились пустые и профессиональные выражения. Роуз разделила факультет на две группы, а преподавательский состав выстроился с одной стороны, а внешкольный и административный персонал находился на противоположной стороне. Каждый из них занимал каждый шаг величественной лестницы, ведущей к входу в школу.
Для посторонних они, вероятно, выглядели как участники сценического сложения, которые из всех сил старались создать вечеринку в стиле «ла-ди-дах». К сожалению, причина была намного более мирной, чем эта.
Сегодня был День консультации родителя, а в «ГАМД» – это означало необходимость доказать родителям, что шестизначная плата обучения в школе не зря.
– Ты нервничаешь? – прошептала Чарити Майри.
Ей приходилось очень тяжело обдумать, как ответить на вопрос. Правильного ответа нет, но Чарити звучала так, будто предпочла бы услышать, что Майри говорит «да».
Не говори «да». Вельвет покачала головой с предупреждением. Она всегда была уверенна, что Майри будет напористой.
Но Майри все еще слышала, как она сказала:
– Немного? – Она просто не могла себя успокоить.
– О-у-у, – Чарити звучала ужасно грустно, но в ее глазах был блеск порочного ликования.
За Чарити Вельвет сделала круговое движение рядом с ее ухом. Сумасшедшая, ее подруга устала.
Майри задохнулась.
– О, ты в порядке?
– Я, ммм…
Чарити протянула сладко.
– Надеюсь, ты ничего не придумаешь, Майри.
Дерьмо. Оксиморон Чарити был слишком запутанным. Она слабо сказала:
– Не я? – Чарити нахмурилась, а Майри поспешно сказала: – Я имею в виду, может быть, я?
– О-о.
На этот раз, Чарити улыбнулась.
Этот взгляд только что сделал ее голову больнее. Улыбка Чарити всегда была такой, – наполовину дружелюбной и наполовину противной. Майри несколько раз пыталась воспроизвести ее без каких-либо успехов, соблазняя ее написать в «Книгу рекордов Гиннеса», чтобы сообщить об этом явлении. И если Гиннесс не хотел этого, то всегда был Рипли.
– Я знаю, что это твой первый ДКР[День Консультации Родителя], поэтому я полностью понимаю, если ты нервничаешь. О, как мило. На этот раз Чарити казалась ей честной. Майри начала:
– Я на самом деле…
Опять же, другая женщина прервала ее с улыбкой.
– Вот почему я подумала, что тебе следует позаботиться о девушках в классе «Е», а я позабочусь о тех, кто в классе «А». Я просто обеспокоена тем, что ты можешь, не справиться с этим. Родители класса «А» могут быть настолько требовательными.
Вельвет громко выдохнула. Лохушка, она устала, когда Майри посмотрела на нее.
Майри вздохнула. Проклятье, Вельвет была права.
Она сыграла лохушку. Снова.
Она была там, думая, что Чарити, наконец-то, обнаружила ее приятную черту. Но вместо этого все заботы о Чарити заставляли себя выглядеть хорошо в глазах родителей. У девочек класса «А» были самые высокие оценки по английскому языку, в то время как большинство учеников класса «E», которые перешли к Майри, когда другой учитель ушел в середине семестра, имели одни из самых низких оценок в году.
Чарити дала Майри одну из своих уникальных улыбок, но на этот раз она не была такой ослепленной.
– Ты понимаешь, не так ли?
Майри расправила плечи.
– Ну, я…
– Тогда ты должна знать, большинство греческих родителей предпочитают, чтобы их дети обучались английскому языку британцев. И особенно, когда они приезжают со степенями из таких школ, как Кембридж, где я набрала своих преподавателей…
С каждым словом, которое вышло из уст Чарити, ее британский акцент стал все более очевидным. Это было действительно странно, когда другой учитель только что звучал, как королева Елизавета, упоминая, что она из Кембриджа, или что ей нужны томаты в омлете.
Мэнди нахмурилась. Майри знала этот взгляд. Это означало, что ее подруга так близка, чтобы засмеяться. За Чарити Вельвет уже раздвоилась, и уже давно усовершенствовала искусство бесшумного смеха.
Чарити похлопала своим стильным волосам, которые закручивались в локоны, свисающие на обнаженное платье без бретелек.
– Не принимай это близко к сердцу. Просто они предпочитают, чтобы их дочери учились у тех, кто действительно говорит по-английски.
Майри едва могла моргнуть. Что это значит? Этот американский язык был какой-то поддельной версией английского языка?
– Итак… – Чарити ожидаемо посмотрела на нее. – Тогда мы все согласны?
Прежде чем Майри могла ответить, Роуз повернулась, чтобы нахмуриться, когда она прошипела с конца лестницы:
– Они идут! – Она заставила родителей учеников звучать, как огромная волна зомби, чтобы заполучить их.
И они пришли, действительно, идя так же медленно, как покрасневшая невеста, которая собиралась спуститься по проходу. Поскольку ее тетя Вильма была любимым адвокатом по разводам в Голливуде, то Майри рано разоблачала богатых и знаменитых. Но даже после стольких лет она все еще не могла преодолеть привилегии и права, которыми обладали эти люди. Они шли, разговаривали и действовали, как и всему остальному человечеству, посчастливилось дышать тем же воздухом, что и они.
Роуз приветствовала первую партию родителей и опекунов с вежливым обаянием, ее мягкий, но хорошо модулированный голос, задающий тон для остальной части дня.
«Не смотрите в их глаза слишком долго».
«Не называйте их по именам, даже если они вас приглашают».
«Не позволяйте им знать, что их дочь – не самый красивый, умный и добрый человек на земле».
Челюсть болела, пытаясь оставаться улыбающейся, Майри приветствовала каждого родителя и опекуна, который попадался ей, полагаясь на сценарий Роуз, чтобы убедиться, что она случайно не стала злейшим врагом кого-либо. В конце концов, греки, как известно, хорошо держали обиды.
Но с утра до полудня ее надежды начали исчезать. И когда слуги леди начали закрывать двери школы, последняя из надежд Майри упала в пыль.
Черт, она следовала всем правилам. Она прошлась через каждую «сказку перед сном», и тетя Нора и Вильма рассказали ей, когда она была ребенком, применяла все, что могла. Несмотря ни на что, Майри сумела пробиться в Грецию, получить работу в одной из лучших международных школ в стране, а вместе с ней Майри завоевала шаг 1.
«Она успешно разместилась в поле зрения греческого миллиардера».
Так, где он был?
К тому времени, когда наступил перерыв на обед, Майри была более чем готова отдохнуть и уйти от всего этого шума. Кто бы мог подумать, что ДКР будет таким ужасным? Ничего, даже после прослушивания бесчисленных ужасных историй старших учителей, это не подготовило ее к пыткам, чтобы тактично объяснить красные отметки в тесте.
– Я не понимаю, как она провалила экзамен по английскому языку, – заявил ранее родитель. – Я вижу, что мой ребенок все время читает!
«Замечательно. Я тоже это вижу, но текстовые сообщения не учитываются!» Это она хотела сказать, но не могла. Вместо этого Майри назвала один из приготовленных ответов из сценария Роуз, пробормотав ее согласие и сообщив, матери, что она считает, что ее дочь будет блистать в следующем семестре.
Воспоминание об этом эпизоде заставило Майри устало встряхнуть голову, и она поспешила на один из балконов на третьем этаже, нуждаясь в глотке свежего воздуха, чтобы помочь снять стресс. Толкнув двери, она выскользнула и закрыла глаза вздохом, питаясь в лучах греческого солнца и, наслаждаясь тем, как теперь знакомая теплота смягчила ее.
Снизу, очень близко дул морской ветер, заставляя ее волосы биться о спину. Она вдохнула запах моря еще одним вдохом, прежде чем открыть глаза. Взгляд за стенами школы поманил ее, и она радостно наклонилась вперед, положив локти на мраморную вершину балюстрады.
Расположенный на вершине возвышающегося утеса, ГАМД хвастался идиллическим видом на тропический рай, но взгляд Майри знал, что никогда не устанет. Он был расположен прямо в центре Онэри, что в переводе на английский означает «мечты». Это буквально сделало Майри резидентом места, называемого Островом Мечты, и оно было точно названо своими бирюзовыми водами и белыми порошкообразными песчаными пляжами, а также изумрудными холмами на юге и блистательным курортным городом на севере.
Звук притирающихся волн был похож на колыбельную, и Майри издала большой зевок.
– Мисс Яй?
Она сразу же обратила внимание, чувствуя себя виноватой за то, что ее поймали, за зевания, когда она обернулась. Майри с облегчением выдохнула, увидев, что это ее ученица из класса «Е», а не Чарити. У той женщины была склонность заглядывать, в надежде поймать одного из учителей, нарушающих любые правила Розы.
