Текст книги "Поцелуй на бис"
Автор книги: Мэри Кей Маккомас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Глава 3
– Как это мило с вашей стороны – пригласить меня, – сказал Скотти, отпирая со своей стороны калитку. Это всегда раздражало Августу – получается, что у нее нет никакой возможности скрыться от этого человека в собственном саду. – Я работал целый день и очень проголодался. Запах барбекю просто сводил нас с Бертом с ума. Я собирался сходить за гамбургерами в кафе, ваше любезное приглашение подоспело как нельзя кстати. – Скотти прошел по ее аккуратно подстриженной лужайке. Берт лениво вышагивал за ним. – Ничто не может сравниться с домашней кухней. Правда, Говард?
– Это уж точно. Особенно если ты холостяк, – согласился, улыбаясь, Говард. – Всю неделю с нетерпением жду воскресенья.
Скотти нахмурился, изображая смущение.
– Воскресенья? Так вы и мисс Миллер… О, надеюсь вы не из тех, кто готовит только по воскресеньям, мисс Миллер? Моя мама часто говорила сестрам, что кратчайший путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
Хотя сказал он все это легкомысленным, шутливым тоном, его внимательный, серьезный взгляд, обращенный на девушку, свидетельствовал, что его интересуют вовсе не ее кулинарные привычки, а отношения с Говардом.
– Ну что ж, – неохотно вступила в разговор Августа. – Ваша мать была права. Как я поняла, в городе живут несколько ваших сестер, и все они замужем. Наверняка все отлично готовят. Честно говоря, я думаю, вы могли бы…
– Вы правы, обычно я обедаю у кого-нибудь из сестер, – с обезоруживающей улыбкой произнес Скотти. – Езжу по очереди ко всем, кроме Донны. Нет, Донна тоже замужем и тоже отлично готовит, но только она не живет больше в Тайлервилле.
– Как интересно!
– А, кстати, как там поживает Донна? – с искренней заинтересованностью спросил Говард.
– Прекрасно. Пару недель назад видел ее и все ее семейство. У них все здорово. Но нам так ее не хватает.
– Мне тоже, – не подумав, выпалил Говард и тут же покраснел, понимая, что привлек, возможно впервые в жизни, всеобщее внимание. – То есть… я хочу сказать… она была младше меня… но я… ну, я просто голову потерял из-за нее в высшей школе, – неловко рассмеявшись, Говард откусил кусочек гамбургера.
Скотти сочувственно усмехнулся:
– Ты не одинок, Говард. Улицы этого города были просто завалены сердцами, разбитыми моими сестрами. Больно было видеть. Кстати, никогда не мог этого понять.
Говард покачал головой.
– Ты их брат, – авторитетно заявил он. – Братья никогда не понимают, что находят другие мужчины в их сестрах.
– Ну, допустим, теперь я это понимаю, но тогда… – в голосе его послышалась неожиданная нежность. Встав рядом с Августой во главе стола, Скотти протянул руку за бумажной тарелкой с сочным гамбургером, которую как раз передала ему Лидия. – Тяжело быть единственным мальчиком в семье. Спасибо, Лидди. Выглядит и пахнет потрясающе.
– Как у тебя дела с домом? – спросил Алан, передавая вслед за гамбургером тарелку с картофельным салатом. – Когда мы подъезжали к дому Августы, я почувствовав запах краски. Требуется помощь?
Краска? Но Августа не чувствовала запаха краски – кроме той, которой пользовалась сама. Однако, стоя близко рядом со Скотти, она заметила на его руках крошечные разноцветные пятнышки, которые, видимо, не отмылись, когда он мыл руки.
Гасти подняла глаза, и Скотти выжидающе посмотрел на нее. Он твердо решил сидеть рядом и не двигался до тех пор, пока Августа не пододвинулась, освобождая для него пространство, так как за столом просто не было другого места.
– Знаете, – сказал Скотти, усаживаясь рядом с хозяйкой, – я и забыл, какой этот дом большой. – Усмехнувшись, он потянулся за кетчупом, не упустив возможности коснуться при этом руки Августы. Она тут же придвинулась ближе к Говарду, который казался ей далеко не таким опасным. – Я могу красить и клеить обои до судного дня, и все равно не успею закончить. Не знаю, как отцу удавалось все эти годы поддерживать дом в приличном состоянии. Вчера две мои сестры приезжали мне помочь.
– Так это были ваши сестры? – воскликнула Августа и тут же смутилась. – Я хочу сказать… если это были ваши сестры… интересно, знаю ли я кого-нибудь из них. Кажется… не знаю.
Если бы сегодня был день исполнения желаний, она одним мановением руки стерла бы с его наглого лица эту отвратительную, всепонимающую улыбку. Но день был самый обычный, и Августе оставалось только заняться едой, проклиная предательский румянец, пылающий на ее щеках. А тут еще Скотти специально норовил коснуться бедром ее ноги.
– Узнаете, – пообещал Скотти, решив про себя, что никогда не видел, чтобы кому-нибудь так шло смущение. – Если заставить их работать, они здорово помогают. Но вчера им хотелось только брызгаться водой, играть и вспоминать всякие забавные случаи из детства.
– Должно быть, здорово расти в такой большой семье, – сказала Лидия, глядя на собственных отпрысков, которые уже доели гамбургеры и теперь бросались друг в друга картофельными чипсами. – Нас было только двое, и… ну, я выросла совсем не такой, как Августа. – Лидия сочувственно улыбнулась. – Она оказалась талантливой, поэтому детства у нее вообще не было – одни бесконечные занятия.
И снова всеобщее внимание сосредоточилось на Августе. Она обреченно вздохнула и отложила вилку. Гости явно были намерены обсудить ее жизнь, и не в ее силах было им в этом помешать.
– Тебе было не легче, – напомнила она сестре. – Наша мать уверена, что святая обязанность каждого американца делать что-то на благо общества. – Она старалась смотреть на Говарда, а не на Скотти – это было куда безопаснее. – Если верить маме, у каждого есть свой талант, который необходимо развивать на благо человечества или, на худой конец, родного города. – Гасти улыбнулась Лидии. – Помнишь, нам рассказывали, как все члены маминой команды герлскаутов перешли в группу миссис Макаби, потому что мама настаивала, чтобы на Рождество родители не покупали елки, а привозили саженцы, которые можно посадить во дворе. Августа рассмеялась:
– А как насчет того случая, когда она заявилась к тебе в школу с собаками, которых пыталась спасти от лабораторных опытов.
– Это было не смешно, – и все же Лидия усмехнулась. – Мама умела быть очень убедительной. Ребята просто не смогли объяснить ей, что родители убьют их за попытку привести в дом бродячих собак. В общем, одноклассникам пришлось разобрать несчастных животных по домам, не рискуя навлечь на себя гнев моей матери.
– Бабушка ведь не собирается нас навестить? – с опаской спросил старший сын Лидии, Эрик. Гасти узнала на его лице расстроенно-сосредоточенное выражение, которое появлялось и у нее всякий раз, когда звонил междугородний телефон.
– Нет, дорогой. Она ведь была у нас всего несколько недель назад. Или ты забыл?
– Нет, – Эрик встал из-за стола. – Просто подумал: вдруг она хочет приехать снова.
Джейк направился вслед за братом донимать беднягу Берта, который, похоже, считал детей неизбежным злом в своей, в общем, благополучной собачьей жизни.
Проводив детей взглядом, Лидия покачала головой и стала убирать со стола.
– Мама стояла в дверях и давала каждому ребенку по поводку. Так ей удалось раздать всех собак, прежде чем директор успел ее остановить.
Она предложила Скотти третий гамбургер, от которого он с улыбкой отказался и потянулся за картофельным салатом. Его пытливый взгляд встретился с глазами Августы. Он словно пытал ее своим взглядом.
– Колоритная личность ваша мама, – прокомментировал Говард рассказ Лидии.
Куда проще было отвечать на его вопросы, чем избегать взгляда сидящего с другой стороны Скотти, вдыхать запах его одеколона, ощущать тепло его тела, с восхищением следить за его уверенными сильными движениями.
– Да, – произнесла Августа, резко вставая. – Пожалуй, эти слова как нельзя лучше характеризуют нашу мать. Не правда ли, Лидди?
– О да! Но жить с ней было тяжеловато.
Августа взяла пустую тарелку Говарда и направилась с ней к мусорному баку рядом с небольшим гаражом.
– Так вы, в общем, и не росли вместе, – уточнил Говард. – Я помню, как Августа сказала однажды, как ей приятно было познакомиться с тобой заново.
– Правда, Гасти? – Лидия была явно польщена.
Августа кивнула, поворачиваясь к гостям.
– Пока бедную Лидди готовили к служению обществу, меня мучили музыкой.
– Мучили? – удивилась Лидия. – Да ты сама схватилась за папину скрипку в четыре года, а когда тебе исполнилось десять, в Сиэтле уже не нашлось преподавателя, который мог бы тебя чему-то научить. Даже не десять, а восемь – потому что твоего последнего учителя выписали из Сан-Франциско.
– Ну ладно, хватит обо мне, – Августа вновь почувствовала, как немеют руки. – Куда интереснее вместо всех этих старых историй послушать о планах мистера… Скотти на предстоящий школьный год. В церкви сегодня только об этом и говорили.
– Неужели? – изобразил удивление Скотти. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: от него явно не укрылось замешательство девушки. – Жаль, что пропустил эти разговоры. Обычно никогда не упускаю возможности побыть в центре всеобщего внимания, – сказал он, глядя в упор на Гасти. – Ну, так вот насчет моих планов… Кстати, если вам нужны моющие средства или средство от плесневых грибков, то мне на той неделе привезут.
Прикрыв глаза, Скотт вслушивался в мелодию Вивальди, понятия не имея, как называется это произведение. Его увлекало то чувство, с которым исполнялась вещь. Музыка напоминала мягко падающий снег и в то же время вызывала мысли о горячем летнем солнце и листьях, дрожащих на осеннем ветру.
Августу Миллер не зря мучили уроками музыки.
Качнув установленные на крыльце качели, Скотт положил руку на грудь.
У мисс Августы Миллер был настоящий талант. Перед закрытыми глазами стояло ее лицо. Смеющееся. Серьезное. Дразнящее. Печальное. Для такой музыки мало одного таланта.
Выманить приглашение на обед было для него детской игрой. Он получил возможность побыть рядом с Августой, но в то же время вызвал ее раздражение своим бесцеремонным вторжением. Скотти никак не предполагал, что после этого волнение, сжимавшее его грудь последние три дня, превратится в тупую боль. Не знал, что крохи информации о ее прошлом заставят жаждать большего. И никак не мог догадаться, что, посидев немного рядом с Августой, будет чувствовать весь оставшийся день запах луговых цветов.
Скотти приехал домой из церкви, мучимый желанием снова увидеть соседку. Попытался отвлечься, крася стены, но краска на кисточке высохла, пока Скотт наблюдал за Августой и ее гостями, мучаясь беспричинной ревностью и завистью к совершенно безобидному Говарду, хотя было ясно, что тот ее нисколько не интересует.
И еще одно… Хотя Скотти видел, что Гасти отнюдь не равнодушна к нему, она ясно дала понять, что не собирается поощрять его попытки к сближению, и вряд ли он может рассчитывать на нечто большее, нежели доброе соседство.
– Кстати, не согласитесь ли дать мне пару советов относительно сада? – спросил он Августу, когда после десерта они остались одни за столом для пикника. Лидия пыталась укачать младенца в тени деревьев, Алан и Говард с остальными детьми затеяли возню на лужайке перед домом.
– Нет, не думаю, – холодно отвечала Августа.
– Я сам буду делать всю работу. Просто не знаю толком, какое растение где лучше сажать. Ну, знаете, кто любит свет, а кто тень и все такое.
– Возьмите в библиотеке книгу по садоводству. Там все написано.
Скотти быстро посмотрел на Лидию, но тут же решил, что ему все равно, услышит она его следующую реплику или нет.
– Вы не собираетесь облегчить мою задачу, не так ли?
Августа подняла глаза от куска дыни, которую ела, почти не ощущая вкуса.
– Облегчить что? Ваши попытки заняться садоводством? А почему я должна их облегчать?
Скотт покачал головой:
– У меня другая задача, гораздо более сложная. Я бы хотел узнать вас поближе.
Августа отвела глаза и вздохнула, убирая руки под стол.
– Тут нечего особенно узнавать, мистер… Скотт.
– Почему вам так трудно называть меня Скотти?
Теперь Августа взглянула на сестру и явно пришла к тому же заключению, что и Скотти.
– Это будет звучать так, словно мы близкие друзья. А я не хочу больше заводить друзей. Кажется, я уже говорила вам об этом.
– Хорошо. Уж не хотите ли вы сказать, что заинтересованы в дружбе Говарда больше, чем в моей?
Гасти нахмурилась:
– Нет. Вовсе нет. Он скорее друг Алана и Лидии.
– Но вы называете его Говард. Почему же меня так трудно называть Скотти?
Девушка поглядела на него так, словно собиралась возразить, но вдруг усмехнулась и пожала плечами.
– Хорошо, – сказала она, потянувшись к стоящей перед ней тарелке. – Я сдаюсь. Пусть будет Скотти.
Почувствовав себя победителем, Скотт завладел рукой Августы, твердо намереваясь не отпускать ее до тех пор, пока девушка не улыбнется, и тут пальцы его нащупали рубец шрама на гладкой коже запястья.
Не подумав, что делает, он перевернул руку Августы ладонью вверх. Как метка отчаяния, контрастируя с бледной матовой кожей, на запястье виднелся ярко-розовый шрам. Должно быть, изумление Скотти отразилось на его лице, потому что Августа поспешила отдернуть руку и посмотрела на него так, словно над ней совершили насилие.
– Простите, – чуть растерянно пробормотал Скотти, не зная, что еще сказать. – Я…
– Не торопитесь с выводами, – сказала Августа, снова протягивая руку к тарелке. – Вы ведь ничего обо мне не знаете.
Но он очень хотел узнать об этой девушке все и непременно сказал бы ей об этом, если бы Августа не избегала его весь остаток вечера. Она играла с детьми, беседовала с Аланом и Говардом, а потом с Лидией о приближении нового учебного года.
Покачиваясь на качелях, Скотт потер ладонью занывшую грудь. Как ему хотелось снова быть рядом с этой загадочной женщиной!
Если бы это было в его власти, то он снес бы забор между их участками, а потом взломал дверь ее дома, чтобы между ними не было никаких преград.
Он ворвался бы в ее дом и ее душу. Он сжал бы ее в объятиях и не отпускал долго-долго. Целовал бы эту упрямую женщину до тех пор, пока ей не надоест сопротивляться, а потом целовал бы еще и еще, пока не заставил бы забыть о боли и сожалении, о тех страданиях, которые заставили ее перерезать себе вены. Если бы это только было в его власти!
Тяжело вздохнув, Скотт снова качнул качели и уставился в темноту. Тяжело быть влюбленным в беспомощную, ранимую женщину!
В беспомощную? Да она упрямее любого мула!
Августа была словно китайская головоломка без конца и начала. Он не мог постичь ее умом, но сердце его было полно ею. Новый учебный год должен начаться всего через три недели. Надо было готовиться к новой работе, приводить в порядок дом, организовывать жизнь для себя и своей дочери. Совершенно некогда было влюбляться.
Но он был влюблен. И прекрасно сознавал это.
Скотт снова посмотрел на соседний дом. Музыка стихла. Последнюю ноту, плывущую в воздухе, подхватили сверчки и цикады, начинавшие свою ночную песню. Скотти почувствовал странное облегчение, словно ему вернули на секунду его сердце.
Он попытался составить в уме список того, что надо сделать, нахмурился, когда в голову пришла мысль выкрасить спальню Хлои в розовый цвет. Или лучше разрешить ей самой выбрать краску для своей комнаты? И все же мысли упрямо возвращались к женщине в соседнем доме со скрипкой в руках. Он почти видел ее, тихо стоящую у окна и молча любующуюся звездами.
Наконец он встал и направился внутрь дома. Может быть, стоит покрасить еще пару стен, прежде чем лечь и ворочаться в постели, мечтая о том, как будет касаться ее тела, ласкать, целовать ее, слыша, как она стонет в темноте от страсти.
– Черт побери, – выругался он, открывая дверь, и услышал, как захлопнулась дверь на соседнем участке.
«Четыре времени года» Вивальди всегда нагоняли на нее меланхолию – хотя это и была ее любимая вещь. Наверное, потому, что эта музыка напоминала о течении времени, о бренности всего земного. Августа вышла на задний двор, чтобы привести в порядок свой сад после визита назойливых соседей с их собаками.
Августа невольно улыбнулась, вспоминая, как мальчики играли с Бертом. Каким ласковым и терпеливым оказался этот огромный зверь. Складывая и убирая в гараж шезлонги, она вспоминала, как первое время боялась Берта.
У крыльца валялась банка из-под содовой. Подняв ее, Августа едва поборола искушение перебросить банку через забор, чтобы… да просто перебросить. Поквитаться со Скоттом Хэммондом за то, что он заставил ее пережить. Она до сих пор не может прийти в себя, стала чудовищно рассеянной, постоянно испытывает беспокойство и волнение… Августа поборола искушение и бросила банку в мусорный мешок.
Скотт Хэммонд. Скотти. Имя вертелось в голове, словно назойливый припев популярной песенки.
– Вы любите детей? – спросил он ее, запыхавшись от игры с мальчишками Лидии. Августа только что была вознаграждена полным любви поцелуем за то, что завязала шнурочки Джейку, и вопрос застал ее врасплох.
– Конечно, – сказала она. – В большинстве случаев… Смотря какие дети, конечно.
– У меня есть дочь. Ей пять лет.
– Эрику почти шесть, – сказала Августа, вспоминая свой опыт общения с пятилетними. – Мне нравится заниматься с детишками из детского сада и начальной школы. Они такие трогательно доверчивые…
Скотти кивнул, внимательно наблюдая за Августой. Он не сводил с нее глаз весь день, и это все больше действовало ей на нервы. Она для него что, подопытный кролик? Почему Скотти не может смотреть на нее, когда она отвернется, как делала это она сама? Августа успела внимательно изучить его фигуру и прийти к выводу, что никогда еще не видела такого широкоплечего, длинноногого и вообще отлично сложенного мужчины. Но она же не изучает его так открыто и нагло!
– Дочка приезжает ко мне на выходные раз в две недели, – продолжал Скотти.
– Должно быть, это тяжело для вас обоих, – Августа вспомнила собственное детство без отца. Он устал сражаться с ее матерью, когда Августе исполнилось семь, и с тех пор избегал контактов с бывшей семьей.
– Да, тяжело, – признал Скотти, глядя на приближающегося к ним Говарда. – Очень тяжело. Мне хотелось бы, чтобы она все время была рядом. А самое ужасное, что она, кажется, переживает разлуку куда легче, чем я.
Теперь и Августа невольно посмотрела на Скотти в упор. Он говорил так просто и искренне, казался таким уязвимым. Было ясно, что это все его сильно тревожит, и ему хочется с ней поделиться…
– Наверное, женщины переносят развод легче мужчин, – вступил в разговор подошедший Говард. – Я имею в виду в общем и целом. Это болезненно для всех, но я заметил, что женщины приходят в себя гораздо быстрее.
Скотти покачал головой. Насколько он мог судить из собственного опыта, все это очень болезненно для обеих сторон.
– Я говорил о Хлое. Жена не возражает, чтобы мы виделись по выходным. Ей кажется, что так и надо. Только я знаю, что на самом деле все должно быть иначе. Я мучаюсь все то время, что не могу видеть дочь рядом.
– Видимо, это еще одна причина твоего переезда сюда, не так ли? – спросил Говард. – Чтобы быть поближе к дочери. Мы все тут гадали, что ты будешь делать, когда узнали, что Дженис переехала в Спрингфилд.
Скотти пожал плечами, и Августа вдруг прочла в его глазах что-то вроде… смущения? Он сам завел этот разговор, но, видимо, вовсе не собирался обсуждать подробности своего развода с Говардом.
– Я ничего не мог поделать.
– А что будешь делать теперь? – спросил Говард.
Скотти вяло улыбнулся – ему явно не хотелось отвечать.
– Мы с Дженис встречаемся на нейтральной территории – в часе езды от каждого из нас – по пятницам и воскресеньям.
– У вашей девочки нет аллергии? – спросила Гасти, не понимая, почему ей вдруг захотелось помочь Скотти, защитить от лишних переживаний.
– Нет, – Скотти недоуменно пожал плечами.
– О, не скажи, тут никогда нельзя ответить с уверенностью. – Говард сел на своего любимого конька, и теперь его уже больше ничего не интересовало. – Аллергия у ребенка может развиться за одну ночь. На лекарства. На пищу. Процесс протекает скрытно довольно долго, а потом – бац! – и ходи дважды в месяц к аллергологу. В легких случаях педиатры прописывают лекарства, но иногда без больницы не обойтись…
Уже через минуту Скотти смотрел на девушку с благодарностью. Она улыбнулась и тут же отвела глаза, чувствуя, что между ними словно возникла невидимая связь.
Она знала, что не стоило этого делать. Однако, поразмыслив над отношением Скотти к дочери, к своим сестрам, к родному городу, Августа вдруг подумала, что, возможно, в этом мужчине есть что-то еще, кроме неотразимой улыбки и самодовольства. И очень жаль. Куда проще было представлять его себе легкомысленным самовлюбленным эгоистом, чем серьезным человеком с глубокими чувствами, принципами и идеалами.
Стол для пикника оказался очень тяжелым, Августа с трудом тащила его к гаражу, переступая маленькими шажками.
– Подождите! – От неожиданности она чуть не подпрыгнула на месте. – Я вам сейчас помогу.
Она и сама не могла бы объяснить, почему так удивилась, услышав этот голос! Ведь весь вечер он слышался ей в темноте пустого дома – рассказывающий о дочери, о сестрах, о планах на школьный год. Несколько раз Августа оборачивалась, чтобы посмотреть, не стоит ли Скотти рядом с ней. И вот теперь он действительно был рядом.
Перейдя через двор, Скотти взялся за противоположный конец стола, и они быстро водворили его на место.
– Спасибо, – сказала Августа и улыбнулась, но тут же поспешно отвела глаза, чтобы не видеть довольного выражения на лице Скотти. Он был в восторге оттого, что снова смог привлечь ее внимание.
Ну уж нет! Ничего у него не выйдет! Но отчего так пересохло в горле? Как глупо! Августа уже не помнила, когда последний раз так волновалась.
– Рад был помочь. Возможно, мой дом нуждается в покраске, а мы с Бертом напрашиваемся к соседям обедать, но от нас тоже есть кое-какой толк.
– Пожалуй, иногда. – Августа попыталась снова улыбнуться, но мышцы лица отказывались повиноваться. – Говорят, вы еще можете одним мановением руки возводить дворцы и обращаете в золото все, к чему прикоснетесь.
– Да, – кивнул Скотти. – А еще я зажигаю месяц в небе – по крайней мере, так я говорю Хлое.
Августа нервно рассмеялась. Пожалуй, Говард был прав. Этот человек просто не может не нравиться.
– Наверное, она тоже вам верит.
– Конечно. Если очень сильно хотеть, можно поверить во что угодно. – Августа взялась за скамейку, и Скотти тут же подхватил ее за другой край. – Разве нет таких вещей, в которые вы верите, какими бы невероятными они ни казались?
– Нет. Больше уже нет, – печально произнесла Августа.
– Полное разочарование в жизни, мисс Миллер? – Подняв глаза, она увидела, что Скотти внимательно изучает ее лицо. – Очень жаль. – Августа не могла понять, что прозвучало в его голосе – неодобрение или сочувствие.
Но в любом случае ей это не понравилось.
– Почему? Почему жаль? Люди вовсе не обязаны верить в сказки и супергероев. Притворяться, что жизнь лучше, чем она есть на самом деле. Что плохого в том, чтобы быть реалистом? Жизнь несправедлива, а люди – всего лишь люди. Вот и все.
Скотти не испытывал ни сочувствия, ни раздражения, но им владело любопытство. Перед ним была вовсе не жалкая неудовлетворенная женщина, обиженная на весь мир, – нет, перед ним была женщина, испытавшая боль. Измученная и побитая жизнью, но сильная женщина, цепляющаяся, чтобы выжить, за негативные стороны жизни, потому что они были ясными и понятными, и еще потому, что они не могли принести разочарования.
– А как же мечты? – спросил Скотти, прекрасно понимая, что их скорее всего не осталось.
– А что мечты?
– Разве мечты не дают пищу человеческому воображению? Разве люди могут жить, не мечтая? Пусть мечты эти подчас несбыточны, они нужны, чтобы двигаться вперед. Придавать жизни смысл.
– Зачем же для этого мечты? Можно просто иметь четко поставленные цели – реальные цели – и двигаться к ним постепенно, шаг за шагом. А мечты часто уводят от действительности. Глупо верить в то, что никогда не сбудется.
– Глупо или больно?
Августа уже собралась было ответить, но передумала. Зачем? Он и так все знает. Прошло лишь два дня, а он уже понял, что она – неудачница. Ну и что же? Она и не собиралась этого скрывать.
– Да, – кивнула Августа. – Это и глупо, и больно. – Она отвернулась, чтобы продолжить уборку, но, к сожалению, на дворе уже царил образцовый порядок. Однако мысль о том, чтобы снова взглянуть в глаза Скотти, казалась просто невыносимой.
Августа так и стояла, отвернувшись, обхватив себя за плечи руками, когда теплая ладонь Скотти коснулась ее плеча. Августа вздрогнула.
– Что с вами случилось? – тихо спросил он, и в голосе его прозвучала такая нежность, что на глаза Августы навернулись слезы. – Кто обидел вас?
Хотелось развернуть ее к себе лицом сжать в объятиях, но все тело девушки так напряглось от его прикосновения, что Скотти понял: он может все испортить. Снова заныло в груди от щемящего чувства нежности и желания защитить ее.
– Никто, – пробормотала Августа, которой явно не хотелось касаться этой темы и было неловко оттого, что он находился так близко. Она попыталась отойти, но Скотти мягко развернул ее к себе, чтобы видеть лицо.
– Скажите мне, – прошептал он, глядя на нее бездонными темными глазами.
Если бы голос его не звучал так нежно, так сочувственно, Августа не оттолкнула бы его так резко.
– Послушайте, я ценю вашу помощь, но это не дает вам права вмешиваться в мою жизнь. Почему бы вам не пойти превратить что-нибудь в золото? А меня оставьте в покое.
Августа снова попыталась отойти от Скотти, но он успел схватить ее за запястье. – Я не могу уйти просто так, – сказал он. – Видит бог, мне давно следовало бы это сделать. Вы – капризная злючка, но… я не могу оставить вас в покое.
Она считала этого человека странным? Да он просто сумасшедший. Неужели он не видит, что она пытается спасти его от проклятия, тяготеющего над ее жизнью. Неужели не понимает, что лучшее, что он может сделать, это уйти и никогда не возвращаться больше.
– Я причиню вам боль, – попыталась объяснить Августа.
– Так давайте. Я все равно не уйду.
Августа сокрушенно покачала головой. Ничего-то он не понимает.
– Нет. Это будет настоящая боль.
Скотти нахмурился, заметив, как серьезно она это произнесла, и отпустил ее руку. Августа сделала несколько шагов в сторону.
– Оставайтесь, если хотите, Скотти, но я иду в дом. И поверьте, я оказываю вам этим большую услугу. Когда-нибудь вы это оцените.
Что ж, прекрасно! Единственное, что ему остается, это мысленно похвалить девушку за оригинальный ход и молча смотреть, как она скрывается за дверью.
Так, значит, она делает ему одолжение, отказавшись раскрыть перед ним душу? Она боится причинить ему боль, а не наоборот? Что ж, это что-то новенькое. Неужели они поменялись ролями?
Фонарь на ее крыльце не гас, пока он не вышел за ворота. Значит, Августа продолжала наблюдать за ним. Но когда Скотти обернулся, во всем доме было темно, и он не мог понять, за каким же окном притаилась девушка.
– Я вас не боюсь! Вы слышите меня, мисс Миллер? – прокричал он в темноту. – Вы не испугали меня. Я все равно вернусь.
