Текст книги "Падшая Грейс"
Автор книги: Мэри Хупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Грейс медленно отошла в сторону, чтобы дать носильщикам возможность подойти к ячейке, открыть железную решетку и установить гроб на место последнего пристанища. Сразу за этим священник в последний раз благословил покойного, члены семьи Вилкинса-Буайе-Хейга произнесли слова прощания, и скорбящие медленно двинулись вслед за мистером Победоноссоном к ступеням в мир живых.
Все, кроме одного.
– Простите, – прошептал он, – мы с вами не встречались в Бруквуде?
Грейс, испугавшись и не на шутку встревожившись, подняла глаза и увидела мистера Джеймса Солана: он стоял перед ней, зажав цилиндр под мышкой. Почувствовав, как ее лицо заливает румянец, она обрадовалась, что он не видит этого – из-за окружающей темноты и густой вуали на ее лице.
– То есть мне трудно понять, вы ли это: мне мешает мрак и одна безделица, – с этими словами он указал на ее вуаль, – но это ведь вы, не так ли? Боюсь, у вас есть преимущество: вам мое имя известно, в то время как мне ваше – нет.
Грейс собралась с силами и присела в реверансе.
– Это и правда я. Меня зовут Грейс, сэр.
– Прошу вас, зовите меня Джеймс. У вас все хорошо, Грейс?
– Да, благодарю вас.
– Я часто думал о вас с тех пор, как мы встретились в Бруквуде: вы показались мне такой хрупкой и ранимой. Я волновался за вас.
– Благодарю за заботу, – немного чопорно произнесла Грейс, вспомнив, как она пришла к нему на работу и как ее оттуда выгнали. Она указала на свои траурные одежды. – Но, как вы можете заметить, моя жизненная ситуация несколько изменилась.
– В самом деле? – Он удивленно поднял бровь. – Вижу, вы занялись похоронным ремеслом.
Грейс немного смущенно кивнула: похоже, он не очень это одобрял.
– Позвольте поинтересоваться, как так получилось?
– Наверное, следует отметить, что это не совсем то, чего я хотела, – тихо призналась Грейс, – но нас с сестрой выгнали из комнаты, которую мы снимали, и нам просто некуда было идти. Мы бы оказались на улице, если бы семейство Победоноссон не приняло нас обеих.
Джеймс покачал головой: эта информация его порядком удивила.
– Простите мое любопытство практикующего юриста, но при каких именно обстоятельствах вы потеряли жилье? – спросил он. – Вы задолжали за него?
– Нет, что вы! – с негодованием воскликнула Грейс. – Просто однажды мы пришли домой и обнаружили, что дом заколочен. Мне сказали, что весь район отдали под застройку.
Джеймс вздохнул.
– Боюсь, это происходит по всему Лондону: коммерсанты скупают землю под железную дорогу, конторы и промышленные объекты. Они, конечно, обещают построить новые дома, но не всегда выполняют свои обещания.
– Но ведь это неправильно! – вскричала Грейс. – А что будет с теми, кто окажется без крыши над головой? Неужели с этим ничего нельзя поделать?
– Боюсь, что нет. Хотя можно обратиться в благотворительные организации или в другие места, где вас, возможно, примут.
– Нет, на это я бы никогда не пошла, – поспешно заявила Грейс, боясь, что он намекает на возможность переехать в работный дом. – Когда это случилось – когда мы оказались без крыши над головой, – я приходила к вам, чтобы спросить совета, – сказала она, неожиданно решив поставить его в известность о том, как ее приняли.
– Правда?
Грейс попыталась понять, удивлен ли он или давно это знает, но так и не смогла определить это наверняка.
– Мужчина, открывший дверь, прогнал меня. Он был очень груб.
– Тогда я могу лишь принести свои извинения, – ответил Джеймс, – и обещаю поговорить с Микерсом и потребовать, чтобы в случае, если вы опять навестите меня, он был сама любезность. Прошу вас, поверьте мне: я…
Но не успел он договорить, как в глубине коридора раздались шаги и из темноты вышел мистер Джордж Победоноссон. Грейс, которую наняли еще на два часа бдения, на сей раз у самого гроба, мгновенно приняла профессиональную позу: замолчала, опустила глаза долу, наклонила голову и сложила руки. Джеймс Солан, похоже, собиравшийся еще многое ей сказать, лишь молча кивнул мистеру Победоноссону, водрузил цилиндр на голову и удалился.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Четыре беседы
Мисс Шарлотта Победоноссон ни разу до сего дня не спускалась в кухню и надеялась, что больше ей этого делать не придется. Ей было неприятно не только из-за царившего там холода, но и из-за темноты и унылой обстановки: каменный пол, уродливая свинцовая раковина и поцарапанные деревянные рабочие поверхности нагоняли на нее тоску. Приличная дама может вообще не подозревать о существовании подобного места, и лишь мысли о шикарном кабриолете заставили мисс Шарлотту рассмотреть саму возможность того, чтобы спуститься в кухню.
– Ты так искусно работаешь, – похвалила она Лили, глядя, как та пытается отскрести пригоревший, почерневший жир с каминных приборов. – Какими красивыми, чистыми становятся после твоих стараний эти… эти штучки.
– Да, мисс, – ответила Лили.
Ей было неловко, когда мисс Шарлотта спускалась на половину прислуги, чтобы поболтать с ней, поскольку молодая хозяйка совершенно не вписывалась в окружающую обстановку со своими кружевными оборками и небрежными локонами. Сегодня Шарлотта надела платье с таким широким кринолином, что с трудом прошла в двери кухни.
– Ты ведь уже живешь с нами какое-то время, не правда ли? – заметила мисс Победоноссон, стараясь вызвать у Лили интерес. Впрочем, от смешанного запаха аммиака и карболки у Шарлотты кружилась голова, и она надеялась, что надолго здесь не задержится.
– Да, мисс.
– Несколько лет…
– Лет?! – Лили нахмурилась и покачала головой. Не может же быть, что прошли годы! – Нет, мисс. Думаю, всего пару месяцев.
– Да нет же, уже несколько лет, – настаивала мисс Шарлотта. – Я ведь тебе уже говорила. Твоя матушка умерла около десяти лет назад, когда ты была маленькой девочкой, и мои мама и папа взяли тебя к себе. С тех самых пор ты живешь с нами. Мы примерно одного возраста, и я помню, как играла с тобой, когда была малышкой.
Лили снова нахмурилась и размазала по щеке полоску жира.
– Нет, не думаю, что это правда, – упрямо заявила она.
Мисс Шарлотта опять сочиняет сказки – точно так же, как это делала Грейс, когда читала газету.
– Да, мои мама и папа удочерили тебя много лет назад, – произнесла мисс Шарлотта, натянуто улыбаясь.
– Удочерили… – задумчиво протянула Лили. – Я так не думаю, мисс. – Она даже не была уверена в том, что понимает, что означает это слово. – Я жила с Грейс – со своей сестрой. Мы жили в доме миссис… – Лили нахмурилась, пытаясь вспомнить. – В доме миссис Макриди, а потом однажды его забили досками и мы не смогли войти.
Мисс Шарлотта взяла себя в руки (кабриолет следует покрасить в блестящий красный цвет, решила она, и с каждой стороны повесить золотые фонари) и снова заговорила:
– Что ж, не будем спорить об этом сейчас, Лили. Гм, что касается твоей дорогой матушки – ты, кажется, упоминала, что вы жили с ней где-то в Уимблдоне?
– Так и есть, – кивнула Лили. – Ой! – воскликнула она, порезавшись об острый край прибора.
– А ты помнишь, как назывался дом, в котором вы жили?
– Нет, мисс. – Кровь закапала в жирную раковину, и Лили, подавив всхлип, прижала палец ко рту, надеясь остановить кровотечение. – Вы меня уже спрашивали. Вы все время меня об этом спрашиваете.
Мисс Шарлотта весело рассмеялась.
– Правда? Просто я очень люблю слушать рассказы о твоем детстве в деревне… хотя, конечно, все это было очень давно, задолго до того, как ты переехала к нам, – десять лет назад.
Лили на секунду задумалась: мисс Шарлотта опять взялась за свое.
– Нет, мисс, вовсе не десять лет, – ответила она. – Всего лишь месяц или два. А до этого мы с сестрой продавали на улице водяной кресс. Мы ходили на рынок Фаррингдон рано утром и покупали то, что потом…
– Вот как! – На лицо мисс Шарлотты легла тень раздражения, и даже мысль о том, что у нее будет чистокровный белый скакун, которого она запряжет в кабриолет, не смогла поднять ей настроение. – Это безнадежно!
– Что безнадежно, мисс?
– Ничего! – рявкнула она. – И вообще, что ты там стоишь? У тебя же кровь течет на эти железные… штуки. Сходи к кухарке, возьми кусок тряпки, приведи себя в порядок!
Когда Лили вернулась, намотав на палец такое количество тряпок, что он больше походил на брюкву, мисс Шарлотта уже ушла к себе наверх.
– Это невозможно! – пожаловалась Шарлотта матери. – Я с ней разговариваю, все время повторяю, что она живет у нас уже долгие годы, но она мне не верит! У нее в голове абсолютно ничего не задерживается!
– О Господи, – нахмурилась миссис Победоноссон, вертя в руках образец ткани для портьер, который ей недавно прислали из нового магазина «Маршалл и Снелгроув». – По правде сказать, я думала, она достаточно глупа – достаточно простодушна – и поверит всему, что ты ей расскажешь. Я даже пообещала купить ей новую шляпку, если она поиграет в игру «понарошку». Она согласилась, но на нее нельзя положиться.
– Возможно, она действует нам назло, – предположила Шарлотта. – Пара ночей, проведенных взаперти в подвале, поможет сломить ее упрямство.
– Сомневаюсь, – ответила миссис Победоноссон. – В наши дни такое со слугами уже не проходит. Миссис Ормсби попробовала применить этот метод, и что же? Горничная уволилась, как только ее выпустили, и к тому же начала распространять ужасные сплетни о бывшей хозяйке.
– Какой позор! – Шарлотта села на диван и стала нервно постукивать каблуками об пол. Она понимала, что ведет себя по-детски, но ей отчаянно хотелось получить кабриолет. – Я уже все испробовала!
Миссис Победоноссон поднесла образец ткани к окну, чтобы рассмотреть его получше.
– Но ты хотя бы выяснила, как назывался дом, в котором они когда-то жили?
– Нет, она этого не помнит, – раздраженно ответила Шарлотта. – Зато я знаю все, что только можно, о водяном крессе.
Миссис Победоноссон, которой не удавалось сосредоточиться на оттенках, с неохотой отложила ткань в сторону.
– Что ж, – сказала она, – нужно придумать другой способ убедить ее. Я поговорю с твоим отцом.
В следующую субботу, после полудня, мистер Джордж Победоноссон первым пришел на обычное место встречи – в клуб «У Баркера». Узнав об упрямстве Лили, но будучи не в состоянии придумать выход из создавшейся ситуации, он с хмурым видом угощался двойным виски, когда вошел его кузен.
– У нас проблема, Слай, – заявил Джордж Победоноссон, как только Сильвестр сел. – Девчонка показывает характер.
– Какая девчонка?
– Голубка!
– А я думал, она сидит в клетке и разучивает роль.
– Ну, она, конечно, никуда не убежит, но она слишком простодушна, чтобы сыграть роль, которую мы для нее написали. Или недостаточно простодушна, – добавил он после недолгого раздумья.
– О чем ты?
– Она не хочет с нами сотрудничать. Мы беспрестанно твердим ей о том, что удочерили ее много лет назад, но она не соглашается. Говорю тебе, наш план оказался под угрозой срыва.
– Гм-м-м. – Сильвестр Победоноссон одним глотком осушил бокал с виски и какое-то время сидел в глубокой задумчивости.
– Знаешь, я считаю, что нужно провернуть все как можно быстрее, – продолжал Джордж Победоноссон. – Я бы не удивился, если бы выяснилось, что кто-то еще пытается играть в те же игры.
– Но девчонки-то у них нет, верно?
– Толку от нее… – огорченно вздохнул Джордж.
– Конечно, девчонки у них нет, – задумчиво пробормотал его кузен, – и это значит, что они используют подмену.
Джордж Победоноссон удивленно посмотрел на него.
– Кого-то, кто сыграл бы ее роль, – развил свою мысль Сильвестр. – Но ведь и мы можем поступить точно так же. Почему бы и нет?
– А с настоящей-то что делать?
– Запри ее где-нибудь подальше. – Он грубо рассмеялся. – А знаешь что – давай уберем обеих сестричек: глядишь, скидку сделают!
– Ну, вряд ли нам удастся так просто отправить их подальше против их воли.
– Тогда первой нужно увезти дурочку – пустим слух, что она сбежала. Слуги постоянно сбегают. А через какое-то время вторая тоже может уехать.
– Гм-м, – задумчиво произнес Джордж Победоноссон. – Это может сработать. Но где нам раздобыть имитатора? Нам нужна девушка такого же возраста и такая, на которую можно полностью положиться.
Сильвестр широко улыбнулся.
– Мой дорогой кузен, тебе придется искать ее не далее собственного дома.
Джордж посмотрел на него, открыв рот.
– Ты имеешь в виду…
– Разумеется. Но нам нужно получить от Лили как можно больше информации: описания, даты, детали о мамочке и папочке – все в этом роде.
– Понял, приступаю! – заявил Джордж Победоноссон. Как всегда, светлая мысль пришла в голову его кузену, хотя Шарлотте придется предложить что-то еще помимо кабриолета, это бесспорно.
– Ну, какие еще новости? – полюбопытствовал Сильвестр Победоноссон.
– Я раздобыл для тебя треуголку с пером!
– И зачем она мне нужна?
– Будто ты не знаешь! Будто тебе не говорили, что через пять лет ты станешь лорд-мэром Лондона!
– Лорд-мэром Лондона! Не понимаю, о чем ты, – слукавил Сильвестр. – Что же я натворил, за какие такие заслуги меня сделают лорд-мэром?
– Выдающийся коммерсант, но при этом заботливый, милосердный человек, – сказал Джордж Победоноссон. – Ты ведь именно таким хочешь казаться в глазах света, не так ли? – Он подмигнул кузену. – И особую заботу ты проявляешь в отношении падших женщин, да?
Сильвестр проигнорировал этот вопрос.
– Во всяком случае, я знаю, чью треуголку ты прибрал к рукам. Я был на похоронах старого Вэлланда-Скропса и видел, как она проплыла мимо меня на дрогах.
– Говоришь, ты там был? А я тебя не заметил.
– Я опоздал – тихонько вошел в церковь и сел в заднем ряду. Разумеется, я не знал его лично, но все же…
– Это такие похороны, на которых стоит показаться, верно?
– Вот именно, – кивнул Сильвестр Победоноссон. – И кстати, сохрани для меня эту треуголку. На всякий случай.
– Это вы миссис Макриди? – спросила женщина. Она была очень худа и постоянно держалась за живот, словно он болел.
– А кому я понадобилась?
– Мы незнакомы, но уверяю вас, мадам, я не желаю зла ни вам, ни кому-либо еще.
Миссис Макриди немного расслабилась. Ей нравилось, когда ее называли «мадам».
– Очень хорошо. Да, это я.
– И вы до недавнего времени держали меблированные комнаты в районе Севен-Дайлз?
– Да. Очень уважаемое, разрешенное законом предприятие. – Она вздохнула. – К сожалению, сейчас здание снесли.
– Так и есть. Мне об этом сказали. Там снимали комнату две юные девушки – две сестры.
Миссис Макриди кивнула.
– Я знаю, о ком вы. Их звали Грейс и Лили. Очень милые девушки. Одна была немного простодушна, но сестра о ней заботилась. Темно-рыжие локоны, торжественное лицо… настоящая красотка, должна признаться.
– Именно эту девушку я и ищу. Вы случайно не знаете, где она сейчас может быть?
Миссис Макриди покачала головой.
– Не имею ни малейшего представления, дорогая. – Она минуту подумала. – Знаете, они ведь вместе продавали водяной кресс. Вы не пытались поискать их на рынке Фаррингдон рано утром?
– Пыталась. – Женщина кивнула. – Но их никто не встречал уже несколько месяцев. – На ее лице мелькнула тень глубокого разочарования. – Вы были моей последней надеждой. Как вы считаете, есть ли хоть какие-то шансы на то, что вы однажды снова ее увидите?
– Ну, полагаю, шансы есть всегда, – произнесла миссис Макриди тоном, который свидетельствовал о противоположном.
– Если увидите, то, пожалуйста, передайте ей, что с ней срочно хочет связаться миссис Смит.
– Миссис Смит? – удивленно переспросила миссис Макриди, поднимая бровь.
– Под таким именем она меня знала. Я живу в Тамаринд-коттедже на Сидней-стрит вместе с дочерью. Сможете запомнить?
– Разумеется. – Миссис Макриди поколебалась, но затем добавила: – У вас такой изможденный вид, дорогая. Может, войдете в дом, отдохнете?
Миссис Смит покачала головой.
– Спасибо, не стоит. Но я была бы вам весьма признательна, если бы вы записали адрес, который я вам назвала, – так, на всякий случай.
– Тамаринд-коттедж на Сидней-стрит. Я попрошу сына записать это, как только войду в дом, – пообещала ей миссис Макриди.
Она долго смотрела вслед миссис Смит – та шла медленно, согнувшись чуть ли не вдвое.
Чу! Из могилы тоскливый вой
До моих ушей долетает.
Живые, узрите участок земли сырой,
Где забвенье вас ожидает.
Эпитафия на надгробном памятнике
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Когда ранним утром работники «Похоронного бюро семейства Победоноссон» прибыли на станцию «Ватерлоо некрополис», паровоз и вагоны были покрыты изморозью, а окна украшены узорами из кристалликов льда, придавая поезду воздушный, нереальный вид. Поезд-призрак тускло поблескивал на мрачной, освещаемой газовыми фонарями станции. Грейс, войдя в вагон для служащих бюро и сев у окна, попыталась представить себе, какое впечатление он может произвести, когда будет двигаться по загородной местности, извиваясь змеей по ледяному ландшафту, белому и сверкающему на морозе, холодному, как сама смерть.
Добравшись до лондонских окраин и приближаясь к железнодорожному переезду, поезд издал долгий утробный гудок – удивительно траурный звук. Глядя в окно, Грейс заметила, что несколько батраков на ферме, работавших в поле, положили свои орудия труда, сняли шапки и стояли, опустив головы, когда он проезжал мимо. Когда у переезда поезд замедлил ход, на какое-то мгновение воцарилась почти полная тишина, в которой можно было расслышать приглушенные всхлипы в вагоне третьего класса; затем состав пересек переезд, со свистом выбросил клуб обжигающе-горячего пара и громко застучал колесами по рельсам, вновь набирая ход.
Недалеко от Бруквуда поезд снова выбросил облако пара, затем из тумана выступили очертания высоких вечнозеленых деревьев, и вскоре их сменило аккуратное здание станции. Она была безыскусной, простой, как и любой другой полустанок, но с одним отличием: на платформе стояли, выстроившись в ряд, работники похоронного бюро в черных сюртуках и цилиндрах, и, как только поезд подъехал к станции, они принялись кланяться в пояс. Когда состав остановился, завизжав тормозами, служащие бюро спрятали подальше свои кости, карты и фляги с горячительными напитками и выскочили на платформу, чтобы занять свои места согласно церемониалу. Грейс тоже вышла, поправив вуаль. Похороны, которые она должна посетить, обещали быть особенно изнурительными, поскольку хоронили молодую женщину, погибшую во время дорожно-транспортного происшествия вечером накануне свадьбы. Хоронить ее собирались в свадебном платье с вуалью, а традиционный свадебный пирог раздадут гостям в буфете после погребения.
Стоя на платформе в ожидании последних распоряжений от мистера Победоноссона, Грейс впитывала в себя звуки и образы Бруквуда. Когда она была здесь в прошлый раз, то сгибалась от горя, плохо соображала из-за того, что с ней приключилось, и почти ничего не видела. Теперь же она с пониманием и сочувствием поглядывала на мрачный вид молчаливо и неуклюже меривших шагами платформу печальных людей, недавно потерявших близкого человека. Они походили на странных черных насекомых.
Грейс передернуло. День был морозный, и, хотя она надела пару новых шерстяных чулок, холод все равно давал о себе знать. Когда Грейс покупала чулки, она приобрела еще одну пару, для Лили, собираясь отнести ей подарок как можно скорее. Грейс уже три недели не виделась со своей сестрой, и ей многое хотелось рассказать, начиная с того вечера, когда она увидела красавца-принца Альберта в королевской карете.
Пока из вагона молча выгружали гробы первого класса, мистер Победоноссон сделал Грейс знак подойти к катафалку. Накануне семья погибшей девушки заплатила лишнюю гинею за то, чтобы Грейс несла молчаливое дежурство у открытого гроба в доме умершей, пока те дамы, чья чувствительность не позволяла им совершить печальное путешествие в Бруквуд, подходили к гробу, чтобы произнести слова прощания. Таким образом, Грейс провела всю ночь, стоя на коленях у гроба, и теперь она не только мерзла и испытывала голод, но и изнемогала от усталости. (Помимо всего прочего, она не получит ни пенни из той гинеи и, более того, даже не узнает, сколько заплатили за ее работу.)
Белый гроб, покрытый бархатом, осторожно поместили на поджидающие дроги, и Грейс, склонив голову и сложив опущенные руки перед собой, пошла вперед, прокладывая катафалку путь по тронутым морозом аллеям. За ней следовала обычная для похорон толпа: носители подушечки с регалиями, носители шеста и два бездомных ребенка, которых специально наняли для участия в процессии; за ними следовали несостоявшийся супруг погибшей девушки, ее родственники, друзья и прислуга, все одетые в черное, с траурными кольцами и в черных кожаных перчатках, оплаченных отцом покойной.
Служба у могилы казалась нескончаемой, поскольку два священника – один из церкви, прихожанкой которой была покойница, а второй – старый друг семьи, который должен был ее венчать, – похоже, повздорили из-за того, кто из них должен произносить речь последним. Когда один пробормотал о том, что смерть в конце концов заберет всех, второй прочитал проповедь о бренности жизни.
Когда служба наконец завершилась и было пролито много слез, скорбящие отправились в буфет для пассажиров первого класса, где всем раздали по куску пирога и налили бренди, а Грейс получила возможность немного побыть одна, прежде чем поезд пустится в обратный путь на станцию Ватерлоо.
Она направилась прямиком к месту упокоения Сюзанны Солан и обнаружила там мавзолей, который, по рассказам Джеймса Солана, приказал возвести отец умершей. Это было величественное сооружение в египетском стиле: пирамидальной формы, со сфинксами по обе стороны от входа и сверкающими дверьми из кованого металла. Грейс не смогла удержаться и заглянула в боковое окошечко – ей удалось разглядеть портрет королевы Виктории и принца Альберта, миниатюрный алтарь с распятием и два обитых гобеленом кресла с низкими сиденьями, какие можно увидеть в церкви. Также там находились мраморные полки, на которых хватило бы места для восьми гробов, но сейчас занято было только одно, в самом низу.
Грейс, увидев гроб Сюзанны Солан и зная, кто еще в нем лежит, разрыдалась, удивившись глубине своего горя. Она оплакивала потерянного ребенка, свою несчастливую судьбу и разлуку с Лили. Она плакала, потому что у нее, похоже, не было будущего – или только такое, которым управляют Победоноссоны, – и еще потому, что они были совсем не теми людьми, перед которыми она хотела бы быть в долгу. Но основная причина ее слез заключалась в том, что она жила совсем не так, как когда-то себе пообещала.
Девушка постояла возле мавзолея, пока не успокоилась, еще раз про себя произнесла грустные слова прощания с ребенком и вернулась на аллею, ведущую к станции.
Выйдя на платформу, Грейс обнаружила там хорошо одетую девушку и чрезвычайно удивилась, когда та заговорила с ней.
– Доброе утро, – вежливо произнесла мисс Шарлотта Победоноссон. – Прошу прощения за мое любопытство, но вы знали мисс Солан?
Грейс, не будучи готова к такому вопросу, решила, что разумней всего сказать правду – на тот случай, если девушка захочет обличить ее во лжи.
– Нет, не знала. По крайней мере, не лично, – призналась она.
– Но – еще раз прошу прощения – я видела вас у ее мавзолея, и вы явно искренне и глубоко горевали.
Это замечание несколько встревожило Грейс, и она стала поправлять вуаль, чтобы выиграть время.
– Я не знала ее лично, но… но я наслышана о ее щедрости. Ведь ее называли принцессой бедняков, не так ли? – спросила она, вспомнив текст, выгравированный на серебряной табличке на гробе Сюзанны.
– Ах, вот оно что. Значит, вы…
– Да, она и мне оказала помощь, – сказала Грейс.
«В какой-то степени так оно и было», – подумала она. Грейс посмотрела на свою собеседницу: та была одета в пурпурный наряд модного оттенка для второго периода траура; платье было украшено дорогими оборками и рюшами, а шея закутана в боа из белого меха.
– Простите, мне следовало представиться, но я так удивилась, увидев вас там! – Шарлотта улыбнулась. – Я – мисс Шарлотта Победоноссон.
Грейс, испугавшись и подумав о том, как долго эта девушка наблюдала за ней, замешкалась с реверансом.
– Я приехала сюда вместе с матушкой. – Шарлотта Победоноссон на секунду замолчала, отчаянно стараясь придать себе заботливый и сочувствующий вид. – Она считает, что я должна получше узнать наш бизнес и поближе познакомиться с лучшими работниками.
Моментально поняв, что за ней шпионили, Грейс не знала, что ответить.
– Прошу вас, не молчите! – воскликнула Шарлотта Победоноссон. – Уверяю вас, я не причиню вам вреда.
Грейс откашлялась.
– Я в этом не сомневаюсь. Я вас не заметила, мисс Шарлотта. Вы прибыли сюда поездом?
– Нет, мы с мамой ехали в карете. Сейчас моя матушка у могилы, заботится о родителях бедной мертвой невесты. – Шарлотта помолчала. – Вас, кажется, зовут Грейс? И как долго вы работаете на мою семью, Грейс?
– Уже несколько месяцев, – ответила Грейс. – Хочу поблагодарить вас за доброе отношение к моей сестре Лили. Она рассказала мне, что вы о ней заботитесь, – добавила она.
– Не за что, – ответила Шарлотта. – Лили очень прилежный работник и… и у нее чудесный характер, у вашей сестры. – Она хохотнула. – Хотя я у нее не единственный друг.
Грейс удивленно посмотрела на нее.
– Вы говорите о других служанках?
– Нет, я имела в виду, что у нее появился молодой человек. Поклонник. Это конюх из соседнего дома.
– У Лили есть поклонник?! – Грейс не могла скрыть изумление.
– Да, так и есть! И, судя по всему, намерения у него весьма серьезные.
Грейс покачала головой.
– Здесь, должно быть, какая-то ошибка. Моя сестра… как бы сказать… – Она отчаянно пыталась найти слово, которое точно описало бы состояние Лили, но Шарлотта Победоноссон, похоже, прекрасно поняла, что она имела в виду.
– Не волнуйтесь! Этот молодой человек – чистая деревенская душа. Думаю, они прекрасно подходят друг другу, – добавила она.
Грейс с некоторым трудом восприняла эту информацию. Мисс Шарлотта просто ошиблась. Чтобы у Лили появился молодой человек – это невозможно! К тому же она ни словом не обмолвилась об этом, когда Грейс приходила к ней в гости, а скрывать что-то от сестры для Лили было весьма нехарактерно – если не сказать немыслимо, тем более когда речь шла о подобных новостях.
– Пожалуйста, не переживайте так из-за этого, – продолжала Шарлотта Победоноссон. – Это удачный союз, и я уверена, ваша семья его одобрит.
– У нас нет семьи, – пробормотала Грейс, не в силах оправиться от потрясения. – У нас есть только мы.
– Ах, ну конечно же! – воскликнула Шарлотта Победоноссон. – Прошу меня простить. Лили рассказывала мне о том, что ваш отец уехал, а мама умерла. Раньше вы жили в Уимблдоне, по-моему.
Грейс кивнула.
– Одна моя близкая подруга живет на улице, отходящей от центрального проспекта. Вы жили где-то в том районе?
– Достаточно близко. Мама снимала коттедж с лужайкой – я помню его, словно это было вчера.
– Восхитительно! Случайно не тот белый, который все лето утопает в цветах?
Грейс покачала головой.
– Не думаю, что он был белым. В палисаднике росла шелковица, и дом назвали в ее честь.
– Очаровательно! – воскликнула Шарлотта Победоноссон.
Похоже, она уже успела достаточно хорошо узнать наемного работника семейства Победоноссон, поскольку неожиданно попрощалась с Грейс и заявила, что должна подойти к матери.
Чтобы не возвращаться вместе с дочерью хозяев, Грейс притворилась, что ей что-то нужно в противоположном направлении и какое-то время просто прогуливалась по аллее, размышляя над словами мисс Победоноссон. Ведь это не может быть правдой – то, что у Лили появился поклонник?
Чтобы как-то отвлечься от этих тревожных мыслей, Грейс принялась читать эпитафии на могильных плитах, но они, похоже, указывали на то, что жить нам на земле осталось недолго и что мы исчезнем, даже не осознав этого, – а подобное чтение вряд ли можно назвать приятным. Повздыхав над тем, как много маленьких детей постигла смерть, Грейс направилась в буфет для пассажиров третьего класса, чтобы выпить чашку горячего бульона, поскольку она едва не падала в обморок от голода. Ей, впрочем, нужно было не попадаться на глаза членам семейства Победоноссон, ведь есть и пить на работе запрещалось. Наемные скорбящие, настаивала миссис Победоноссон, должны есть и пить не больше, чем разговаривать: они обязаны полностью сосредоточиться на своей роли, практически превратиться в небожителей, парящих над человеческими нуждами и желаниями.
Отбросив вуаль и сделав второй глоток бульона, Грейс почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу.
Женский голос произнес:
– Дорогое дитя, неужели это вы?
Оглянувшись, Грейс увидела миссис Макриди: та была с ног до головы одета в черное и благодаря этому выглядела гораздо элегантнее, чем когда жила в Севен-Дайлз.
– О Боже! Кто у вас умер? – продолжала миссис Макриди, присаживаясь и окидывая взглядом траурный наряд Грейс. – Надеюсь, не ваша сестра?
Грейс заверила ее в том, что Лили прекрасно себя чувствует и даже работает горничной (последнее утверждение весьма удивило миссис Макриди).
– А в трауре я лишь потому, что работаю на Победоноссонов, участвуя в похоронах за плату, – добавила Грейс, понизив голос, – и когда я на работе, то не имею права ни с кем разговаривать.
Миссис Макриди ахнула.
– Кто бы мог подумать!
Поскольку к этому моменту скорбящих в буфете уже почти не осталось, Грейс продолжала:
– А как вы поживаете, миссис Макриди? Надеюсь, вы пришли на похороны не слишком близкого родственника?
– Нет, но, к сожалению, я провожаю в последний путь мистера и миссис Биль. – И почтенная дама вздохнула.
Грейс тихонько вскрикнула.
– Какая жалость!
– Они ушли друг за другом, да упокоит Господь их души, а Общество слепых оплатило их погребение здесь по третьему разряду. – Ее глаза сверкнули. – Но, черт возьми, что за место, и поездка на поезде, и все остальное! Какая прелесть – ехать в одном поезде с благородными особами, только в разных вагонах! – Пожилая дама внезапно закрыла ладонью рот. – Но я совсем забыла вам сказать: в дом моего сына приходили и спрашивали о вас!
Грейс удивленно посмотрела на нее.
– Правда?
– Какая-то женщина… Как же ее звали? – Миссис Макриди почесала голову под вуалью. – Она узнала, что вы когда-то снимали у меня комнату, и сказала, что если я снова с вами увижусь, то должна передать вам, чтобы вы с ней связалась. Адрес мне свой оставила… У нее была такая обыкновенная фамилия… Смит! – торжествующе воскликнула миссис Макриди. – Да, она представилась как миссис Смит!
Грейс осторожно опустила вуаль, надеясь, что миссис Макриди не заметила, как у нее дрожат руки.
– Не думаю, что знакома с миссис Смит. – Она попыталась улыбнуться. – Звучит так, словно имя не настоящее.
