Текст книги "Падшая Грейс"
Автор книги: Мэри Хупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
– У меня где-то записан ее адрес. Я могу найти его и передать вам, если хотите.
Грейс сжала ладонь миссис Макриди.
– Спасибо, но не думаю, что это необходимо. Не обижайтесь, но я решила забыть о прошлом.
– Конечно, дорогая. Поступайте, как знаете, – ответила миссис Макриди. – Возможно, она хочет получить от вас какую-то выгоду. Никогда нельзя знать наверняка, – добавила она.
Грейс кивнула. Она сразу об этом подумала: «миссис Смит» выяснила, что теперь у нее появилась постоянная работа, и решила шантажировать ее.
– Но все равно спасибо, что сообщили о ее визите, и надеюсь, что мы с вами еще встретимся, и при более радостных обстоятельствах, – ответила Грейс, прикоснулась прикрытой вуалью щекой к щеке миссис Макриди и пошла к поезду.
* * *
Среди ночи – а точнее, в четыре часа утра – Грейс проснулась и увидела, что Джейн стоит у окна и всматривается в темноту.
– Что стряслось? – сонно спросила она.
– Что-то… не знаю, что именно, – нервным шепотом ответила та. – Уже час или даже больше во всех церквях бьют колокола – неужели ты не слышишь? И на улице полно людей.
Грейс, неожиданно поняв, что тоже слышит набат, села в кровати. Набат был монотонным и гулким и доносился не только из их церкви, но и, как ей показалось, из нескольких соседних.
– Ты когда-нибудь слышала, чтобы так били в колокола?
Джейн покачала головой.
– Может, война началась? – встревоженно предположила она. – Или пожар?
– Сходи и спроси кого-нибудь! – посоветовала ей Грейс. – Посмотри, кто еще проснулся.
Но Джейн была слишком напугана, поэтому Грейс зажгла свечу, завернулась в одеяло, чтобы не простудиться (в помещении царил ужасный холод), и пошла к лестнице. Там уже стояли две белошвейки и взволнованно обсуждали что-то с каменотесом.
– Что случилось? – спросила их Грейс. – Почему бьют в колокола?
– Мы не знаем! – ответила одна из девушек.
– Мы попросили Вильфа сходить на улицу и узнать это, – добавила другая.
Пока они ждали, со стороны приемной донесся еще один звук – звонили в колокольчик, которым мистер и миссис Победоноссон иногда пользовались, чтобы созвать всю прислугу перед походом в церковь или чтобы сделать важное объявление. Грейс вернулась в спальню и сказала Джейн, что ей следует поторопиться и спуститься вниз.
В приемной горела одна газовая лампа, и от ее неровного света высокий мраморный ангел отбрасывал на стену неверную, колышущуюся тень. Там их ожидал мистер Победоноссон – полностью одетый, с серьезным и торжественным лицом, только что прибывший из Кенсингтона и желающий как можно скорее сообщить новости своим служащим.
Призвав присутствующих к тишине, он объявил:
– Без сомнения, все вы гадаете о том, что могло случиться. – Он подождал, пока стихнут возгласы, выражающие согласие, и продолжил: – Моя печальная обязанность – сообщить вам о том, что принц Альберт, супруг нашей дорогой королевы, скончался сегодня ночью.
Все собравшиеся в комнате дружно ахнули, а две девушки даже расплакались. Грейс вспомнила красивое страстное лицо, которое ей удалось разглядеть в окне кареты, а затем – эпитафии, которые она только накануне читала на могильных плитах. Да, это правда: смерть поджидает всех, не проявляя никакого уважения к положению человека в обществе.
– Мы и не знали, что он болен, сэр! – крикнул кто-то.
– А как же королева? Это ее убьет!
Мистер Победоноссон ответил:
– Вряд ли я должен напоминать вам о том, какой это удар для страны. Национальная катастрофа.
Зазвучал гул одобрения, послышались всхлипы.
– Однако… – Мистер Победоноссон сделал паузу и откашлялся. – Несмотря на то что для всех нас это, несомненно, настоящая трагедия, кое-кто может, гм… – Он снова замолчал, подыскивая нужные слова. – Некоторых эта трагедия потрясет сильнее. А кое-кто – хотя они, несомненно, так же переживают, как и все остальные, – возможно… не совсем…
Он решил отказаться от попыток сообщить им как можно в более достойной манере о том, что они с миссис Победоноссон уже обсудили ситуацию и пришли к выводу, что смерть принца Альберта вызовет своеобразный подъем похоронного бизнеса, ведь нет никаких сомнений в том, что вся нация непременно оденется в черное.
– Все наши мысли сейчас обращены к нашей дорогой королеве, – искренне заключил он.
Двумя днями позже Грейс подумала о том, какая удивительная вещь приключилась с окружающим миром: он за одну ночь стал черным. Магазины, омнибусы, наемные экипажи, поезда, лошади, рестораны и дома были задрапированы в целые ярды бомбазина или крепа. На собаках появились черные ошейники, на кошках – черные банты, а длинные белые пеленки младенцев теперь были украшены окантовкой из черного грогрена. Люди словно задались целью доказать свою преданность королеве Виктории и принцу Альберту – или, возможно, желали, чтобы окружающие считали их аристократами, а значит – приближенными к королевской семье.
Обычные похороны переносили либо на более раннее время, либо на более позднее, уже после похорон принца Альберта, и Грейс, которой отчаянно хотелось навестить Лили и разузнать всю правду о ее таинственном воздыхателе, вскоре поняла, что ей не удастся это сделать: двумя днями позже, в шесть часов вечера, мистер Победоноссон опять созвал всех сотрудников похоронного бюро в красной комнате. Там также присутствовала и миссис Победоноссон, одетая в очень элегантное муаровое траурное платье; на плечи она набросила накидку из черного меха, на шею надела трехрядное колье из черного жемчуга и в целом – краем ухом услышала Грейс слова одной из девушек – ужасно походила на самонадеянную выскочку.
– Работники и прислуга, – напыщенно начала миссис Победоноссон, – после смерти обожаемого супруга нашей королевы мы получили сообщение из самого Букингемского дворца, где говорилось, что королева желает, чтобы все жители страны достойно следовали правилам траура.
Кое-кто из слуг обменялся недоуменными взглядами.
– Достойно следовали правилам траура, – повторила миссис Победоноссон, поправляя ожерелье, дабы привлечь к нему всеобщее внимание. Именно такого события – величественных, общественно значимых похорон – она и ждала, чтобы надеть его.
– В память о нашем дорогом принце Альберте всех жителей Британии просят надеть, по крайней мере, черную траурную ленту, – пояснил мистер Победоноссон. – Те же, кто каким-либо образом связан с королевским двором, должны носить полный траур в течение трех месяцев.
При этих словах его супруга торжественно и многозначительно кивнула. Семейство Победоноссон никоим образом не было связано с королевским двором, но миссис Победоноссон решила, что они с Шарлоттой будут носить траур по меньшей мере полгода, переписку станут вести исключительно на бумаге с черной каймой, а свою карету прикажут обить изнутри бомбазином.
– Следующие три месяца считаются вторым периодом траура, и последние три месяца – третьим периодом, самым мягким, – добавил мистер Победоноссон.
– Так и есть. – Миссис Победоноссон промокнула глаза платочком с черной каймой, обдумывая свой наряд для этого периода: он должен быть в лиловых и розоватых тонах, которые так ей идут.
Пока его жена была занята тем, что демонстрировала грусть и скорбь, мистер Победоноссон продолжил:
– Что касается траурной одежды, то некоторым из вас известно: моему кузену, мистеру Сильвестру Победоноссону, принадлежит «Универсальный магазин траурных товаров Победоноссона» на Оксфорд-стрит.
Служащие закивали. Этот факт был известен всем.
– Мой кузен обратился к нам за помощью. – Он сделал театральную паузу и продолжил: – Его магазин переживает небывалый наплыв покупателей: они обращаются к нему как лично, так и в письмах. Они начинают выстраиваться в очередь у дверей с шести часов утра, и в шесть часов вечера их поток не ослабевает.
– Мистер Сильвестр Победоноссон решил впускать их по предварительным билетам, – вмешалась миссис Победоноссон, – но магазин все равно не может справиться с таким огромным количеством посетителей.
– Он не успевает брать у них деньги! – завопил мистер Победоноссон, не в силах более сдерживаться. Его супруга сильно толкнула его локтем в бок, и он продолжил уже в более спокойной манере: – Что я, собственно, хотел сказать: мистер Сильвестр Победоноссон попросил нас выделить ему как можно больше служащих, которые могли бы поработать в его магазине на Оксфорд-стрит. Все пройдут ускоренные курсы, во время которых узнают принципы работы эксклюзивного магазина, а затем к каждому из вас приставят опытного сотрудника. Здесь же останется лишь костяк служащих. – Он замолчал. – Костяк служащих: хороший каламбур, а?
Все вежливо рассмеялись, после чего он зачитал имена тех, кто останется в похоронном бюро: это были кузнец и его подручные, несколько немолодых белошвеек и двое конюхов, приехавших в Лондон из деревни, – все они явно не годились на то, чтобы прислуживать благородным господам. Что же касалось женщин помоложе, то все они, включая Грейс, ранним утром должны были отправиться на новое место работы.
Универсальный магазин траурных товаров Победоноссона, Оксфорд-стрит, Лондон.
Платье для первого, второго и третьего периодов траура: мы учтем особенности каждой стадии вашего горя.
Образцы узоров и тканей высылаем по первому требованию.
Наш магазин находится под покровительством членов английской и иностранных королевских семей.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
«Универсальный магазин траурных товаров Победоноссона» располагался недалеко от Оксфорд-серкус, на знаменитой лондонской Оксфорд-стрит, а также поблизости от «Универсального магазина траурных товаров Джея» – первого и самого знаменитого из крупных магазинов, которые специализировались на траурной одежде, аксессуарах и открытках. Между организациями существовало соперничество: у кого больше всего платья на складе, кто предлагает покупателям наиболее модные наряды и чьи клиенты относятся к сливкам аристократического общества. Время от времени в один из магазинов обращался лорд, или леди, или младший член королевской семьи, вызывая бесконечную обиду у конкурентов.
Грейс неожиданно поняла, что с нетерпением ожидает того момента, когда перейдет на другое место работы: она уже устала от своей роли наемной участницы похорон, от необходимости постоянно ходить с трагическим лицом, да еще и практически на ощупь, пытаясь хоть что-то рассмотреть через густую вуаль. Кроме того, универсальные магазины казались ей такими соблазнительными! Она достаточно часто проходила мимо них, но еще ни разу ей не доводилось оказаться внутри, ведь у дверей стояли суровые мужчины в униформе: если посетитель был бедно одет, стражи не открывали дверей и старались прогнать его, бросая на несчастного тяжелые взгляды или даже покрикивая на него. Обычно в универсальные магазины таких, как Грейс, не пускали.
На следующее утро двенадцать работниц «Похоронного бюро семейства Победоноссон», выстроившись цепочкой, во главе с мистером Джорджем Победоноссоном прошли по Эджвер-роуд до самого Оксфорд-серкус. На место они прибыли в семь часов: как и предсказывал мистер Победоноссон, к этому времени у дверей магазина уже собралась большая очередь из потенциальных покупателей. Значительная часть последних состояла из горничных или лакеев, державших в руках списки предметов одежды, необходимых для их хозяек, или записки, где излагалась просьба к портнихе магазина прийти к клиенткам на дом.
Когда работницы похоронного бюро шли мимо широких, освещенных светом газовых фонарей витрин магазина, они восхищенно разглядывали манекены: одетые по последней траурной моде, те замерли, изображая всевозможные сценки. Один манекен грациозно спускался по лестнице, другой грустно смотрел в открытое окно, третий сидел у камина и читал «прощальное письмо». Грейс с восторгом подумала, что каждая сценка в витрине рассказывает какую-то историю. Пройдя мимо фасада магазина, работницы похоронного бюро свернули в переулок и вошли в двери служебного хода с другой стороны здания. Через ряд невзрачных жилых помещений они прошли в магазин и ахнули: со всех сторон их окружала мягкая мебель, многочисленные газовые лампы, толстый ковер на полу, бархатные портьеры… Все это создавало ощущение роскоши и уюта. Возле входа даже стоял рояль, на котором исполняли музыку, дабы развеять печаль посетителей.
«Так вот что означает быть богатым», – подумала Грейс, разглядывая окружающую обстановку. Не просто иметь кусок хлеба и крышу над головой, но жить среди роскошных украшений и изобилия вещей, обладать таким количеством одежды, каким вздумается… Ходить по таким магазинам, указывать пальчиком на товар и приказывать горничной принести то или это.
Мистер Джордж Победоноссон заранее сообщил своему кузену о том, что Грейс Паркес, сестра куда более ценной Лили, будет временно работать в его магазине; но тот и бровью не повел: с его точки зрения, данное обстоятельство и афера, которую они задумали в отношении Паркес, никак не касались друг друга. Кроме того, он искренне считал, что Победоноссоны оказывали сестрам (с его точки зрения, обе они были чересчур простодушны) услугу, обеспечив их работой и дав им крышу над головой. Ведь в противном случае какая жизнь ожидала девушек? Что бы они делали с такими деньжищами? Рано или поздно их бы непременно ограбили; а так они даже не подозревали о том, каким состоянием обладали. Благодаря подобным размышлениям Сильвестр Победоноссон считал, что его совесть чиста.
Перед тем как открыть магазин, он поднялся на середину широкой лестницы, ведущей в отделы обуви и аксессуаров, и окинул своих уже проверенных и новых работниц удовлетворенным взглядом. Разумеется, прибывшим из похоронного бюро новичкам не позволят обслуживать покупателей, но пользу они все равно принесут: их задача заключается в том, чтобы восторгаться тем, как сидит на клиентах та или иная одежда, а также отрывать необходимое количество коричневой упаковочной бумаги, перевязывать пакеты лентой и сновать туда-сюда со счетами и кассовыми чеками. Сильвестр Победоноссон благодушно отметил, что кассы работали с раннего утра и до позднего вечера; насколько он помнил, такой бурной деятельности его магазин еще не знал. Конечно, просто ужасно, что принц Альберт умер в самом расцвете лет, но – по крайней мере для владельца лучшего в Лондоне магазина товаров для траура и его кузена – в этом событии были и свои положительные моменты.
Сильвестр Победоноссон подождал, пока среди людей, стоящих внизу, воцарится мертвая тишина, затем торжественно пожелал им доброго утра и заявил, что хочет сообщить нечто весьма важное, особенно для новичков.
– Умиротворять раненые души в час скорби и отчаяния – значимое и благородное дело, – начал он. – Принц Альберт был всеми любимым членом королевской семьи, и потому, искренне горюя о нем и облачаясь в траур, вся страна демонстрирует свое почтение и помогает нашей дорогой королеве пережить самое тяжелое время. Памятуя об этом, не колеблясь предлагайте покупателям добавить изюминку в их траурный наряд, дабы подчеркнуть их неравнодушие. Если джентльмен приходит к нам за траурной лентой на шляпу, предложите ему приобрести также перчатки или черные гетры. Если дама пришла за перчатками, предложите ей также взять вуаль, кольцо с черным агатом или новую черную шляпку. – Он откашлялся. – Предлагая совершить подобную покупку, не забывайте указывать клиенту на то, что траурные одежды не следует держать в доме сколько-нибудь продолжительное время после окончания траура, ведь обычай диктует (кто мы такие, чтобы ему перечить?), что хранить их под своей крышей в ожидании следующей смерти – дурной знак.
Грейс изумленно слушала его выступление, ведь она прекрасно знала, что половина обитателей Лондона едва находит средства на то, чтобы поесть досыта, не говоря уже о том, чтобы покупать новый траурный наряд каждый раз, когда умирает какой-либо член их семьи. Она впервые обратила внимание на нового хозяина и увидела перед собой мужчину в черном фраке, темных туфлях, начищенных до зеркального блеска, рубашке такой ослепительной белизны, что она явно только что вышла из рук портнихи, и черных кожаных перчатках, мягких, как сливочное масло. Сильвестр Победоноссон по праву гордился своим обликом.
– Разумеется, – продолжал он, – не каждый, кто переступит порог нашего магазина в ближайшие несколько дней, войдет сюда исключительно с целью почтить память принца Альберта. Некоторые будут в трауре в связи со смертью собственных родственников. И потому я призываю вас помнить о том, что, помогая скорбящим подобрать полный и модный траурный наряд, мы тем самым даем им возможность отвлечься от печальных событий и облегчаем их боль. Занимаясь благотворительностью, я часто слышу просьбы помочь недавно овдовевшим дамам и всегда подчеркиваю тот факт, что они просто обязаны чтить славную память супруга, одеваясь в самые лучшие траурные платья, какие только могут себе позволить.
Мистер Победоноссон еще много чего говорил, но Грейс трудно было сосредоточиться на его словах. Что-то в его внешности раздражало ее, отвратительно выбивалось из общего образа, но что именно – она понять не могла. Она еще раз окинула его внимательным взглядом, но все равно не смогла разобрать, в чем обнаружила несоответствие. Внешность его была вполне респектабельной. Тогда, возможно, дело в его позе или лице (нос-то красный, как у пьяницы); а может, неприязнь вызывает его слащавая манера говорить или притворно-скромные упоминания собственных добрых дел?
Неожиданно, прервавшись на полуслове, мистер Победоноссон резко хлопнул в ладоши и ткнул пальцем в Грейс:
– Эй, ты! О чем я только что говорил?
Грейс залилась краской и молча покачала головой, показывая, что не знает; мистер Победоноссон насмешливо скопировал ее жест. Опытные работницы залились смехом.
– Именно это ты и сделаешь, когда мои покупатели зададут тебе вопрос, – просто покачаешь головой? – спросил ее мистер Победоноссон. Играя на публику, он спустился по лестнице и стал прямо перед девушкой. – А кивать ты умеешь?
На таком близком расстоянии внешность его оказалась просто пугающей: крупная фигура, ощущение силы, слабый аромат чего-то сладкого и едкого одновременно.
– Я спросил тебя, умеешь ли ты кивать! – грозно повторил он, положил ладонь ей на голову и стал двигать ею вперед-назад.
Грейс перепугалась и невольно кивнула.
– Ага! – хрипло каркнул мистер Победоноссон. – Кивать она тоже умеет!
Он развернулся и направился к своему месту на лестнице, где парил над толпой.
– Теперь вы понимаете, как нужно внимать всему, что говорит вам покупатель? И не важно, первый это покупатель в вашей жизни или восемьдесят первый – будьте наготове и слушайте! Никогда не позволяйте себе упустить выгодную сделку!
Грейс посмотрела на него, пытаясь скрыть страх и ненависть. Этот запах… этот едкий, приторный запах… Где же она его слышала?
И тут она вспомнила. Конечно же, на похоронах Седрика Вэлланда-Скропса, когда мимо нее прошел последний участник похорон. А возможно, и еще раньше, хотя она не могла с уверенностью сказать, где именно.
Однако Грейс не могла как следует обдумать этот вопрос, поскольку работниц Победоноссона разделили, а к ней прикрепили девушку с черной нашивкой на платье, на которой было указано ее имя – мисс Вайолет. Девушка была на несколько лет старше Грейс и достаточно привлекательна для того, чтобы не завидовать красоте своей подопечной. Мисс Вайолет была одной из пяти девушек-зазывал, и ее работа заключалась в том, чтобы выяснять пожелания покупателей, а также оценивать их положение в обществе, как только они переступят порог магазина: мистер Победоноссон требовал, чтобы людей, занимающих верхние ступени социальной лестницы, обслуживали исключительно те продавщицы, которые занимали аналогичное положение в иерархии магазина.
Грейс еще никогда не доводилось встречать таких людей, как мисс Вайолет. Образованная и умная, с коротко остриженными вьющимися волосами (и блестящими губами, что никак нельзя было отнести на счет щедрости природы), она была представительницей новой породы секретарш и продавщиц, которые, не желая сидеть дома и ждать, когда к ним зайдет мужчина и предложит выйти за него замуж, смело шли в мир и начинали строить собственную карьеру. Грейс мгновенно почувствовала к ней симпатию.
– Все, что вам нужно делать, – пояснила ей мисс Вайолет, – это отводить покупателей туда, куда я скажу. Я могу назвать отдел или имя человека, работающего в том отделе. А иногда я даже могу распорядиться отвести чрезвычайно важного покупателя к мистеру Победоноссону – тот обслужит его лично.
Грейс кивнула, но, услышав ненавистное имя, не смогла сдержать дрожь.
Мисс Вайолет ободряюще похлопала ее по плечу.
– Не позволяйте ему расстраивать вас, – сказала она. – Слай любит запугивать людей и каждый день к кому-нибудь цепляется, а когда у него дурное настроение, то таких несчастных может быть и несколько.
– Его зовут Слай?
– Вообще-то его полное имя – Сильвестр, но Слай ужасно ему подходит: он действительно большой хитрец[4]4
Sly – хитрый (англ.).
[Закрыть]. – Мисс Вайолет улыбнулась. – А сейчас я проведу вас по магазину и покажу, где у нас какие отделы.
Грейс подумала, что в магазине просто невероятное количество товара, и, когда мисс Вайолет повела ее мимо корсажей, боа, шляпок, сапожек, юбок, шалей, накидок, зонтов, передников и мантилий, у нее закружилась голова – еще до того, как они добрались до отделов для мужчин.
– Столько одежды, и вся черного цвета! – воскликнула Грейс и испытала настоящее облегчение, когда они вошли в отдел платья для второго периода траура, где преобладали серый, лиловый и розоватый оттенки.
– У нас такое количество товаров в магазине потому, что мистер Победоноссон терпеть не может упускать сделку, – пояснила мисс Вайолет. – Я абсолютно уверена, что его сердце пронзает стрела каждый раз, когда человек выходит из нашего магазина, так и не открыв кошелька. – Она остановилась у стыдливо прикрытого шторой алькова. – Новый отдел, – вполголоса произнесла мисс Вайолет. – Траурное нижнее белье.
– Нижнее белье? – повторила Грейс, не в силах скрыть изумление.
Мисс Вайолет улыбнулась.
– Да-да, это правда. Дамы должны демонстрировать скорбь вплоть до самого интимного облачения.
– И что, эта одежда тоже должна быть абсолютно черной? – спросила Грейс, пытаясь заглянуть за штору.
Мисс Вайолет покачала головой.
– Нет. Она может быть из белого батиста, отороченного черными кружевами, или из белого льна, украшенного черными лентами, – прошептала она.
Они вернулись в главный зал и остановились возле рояля, где обычно располагалась мисс Вайолет, надеясь отобрать покупателей с самой солидной внешностью. Грейс, испытывая облегчение оттого, что мистера Победоноссона нигде не видно, поняла, что получает удовольствие от такого времяпровождения – хотя, если бы она могла загадать желание, то непременно пожелала бы, чтобы Лили пришла сюда и тоже все это увидела.
День прошел в нескончаемом потоке лиц и требований. С утра в магазин в основном приходили горничные, лакеи и не очень зажиточные люди, но к полудню представители среднего класса тоже начали выходить из дому и тратить значительные суммы на демонстрацию теплых чувств к принцу Альберту. К трем часам стали появляться представители еще одного слоя населения – высшего: сюда наведывались те, кто не успел обратиться к услугам частных портних, и в магазин они заходили, собираясь нанести визит вежливости и попить чаю у друзей и тетушек. Дам высшего света за этот день в магазине побывало достаточно много – настолько, что дорога перед магазином превратилась в кипящий водоворот ржущих и бьющих копытами лошадей, двуколок и ландо, наемных экипажей и карет. Хаос только усилился, когда в эту толпу вклинилась отара овец, двигающаяся к рынку Смитфилд; отарой руководили пара колли и один пастух. Этот ужасный затор перегородил дорогу нескольким дамам в дальнем конце Оксфорд-стрит; им пришлось отправить своих горничных в трясину транспорта, вручив письменные пожелания для служащих магазина, и вернуться домой самостоятельно.
Пока снаружи разворачивалась драма, Грейс заметила, что на стеклянные двери, поблизости от них с мисс Вайолет, уже начинает напирать толпа. Несколько раз служащий в униформе закрывал магазин, пока продавщицы обслуживали уже вошедших покупателей, и Грейс решила, что ему опять пришлось прибегнуть к этому способу. Однако вскоре она поняла, что на улице стоит крупный бородатый господин, а служащие стараются протолкнуть его в двери.
Мисс Вайолет, привлеченная жестом Грейс, обратила внимание на этого джентльмена и воскликнула: «О Господи!» Как только его наконец втолкнули, она тут же направилась к нему, прошипев: «Вперед, мисс Грейс!»
И Грейс шагнула вперед. Она заметила, что люди на улице, похоже, на какое-то время решили прекратить борьбу и теперь прижимались лицами к витринам, провожая взглядом каждое движение нового покупателя.
– Добрый день, сэр! – поздоровалась мисс Вайолет. Она присела в куда более глубоком реверансе, чем перед кем-либо другим за сегодняшний день, и, заметив это, Грейс последовала ее примеру. – Позвольте проводить вас в нужный отдел! Что именно вы желаете приобрести, сэр?
– Чертовы траурные ленты и парочку траурных галстуков! – раздраженно ответил важный господин, снимая цилиндр. Лицо его избороздили глубокие морщины, в бороде поблескивали седые волоски, шевелюра уже начала редеть – но синие глаза оставались по-юношески яркими: похоже, это была самая молодая часть его тела. Он махнул рукой, указывая на украшения. – Простите мою резкость, но я ни в грош не ставлю всю эту суету со смертью! – Он ненадолго замолчал и, похоже, немного пришел в себя. – Впрочем, мое отношение к данному вопросу не должно вас тревожить, и я прошу простить меня за дурное настроение.
– Уверяю вас, сэр, в этом нет необходимости, – пробормотала мисс Вайолет.
Мужчина улыбнулся.
– Я был в Ливерпуле, читал там лекции, когда узнал о случившемся, и мне пришлось прервать поездку, отменить шесть лекций и вернуться в Лондон. Правда, зачем, известно одному только Господу Богу! Похоже, вся страна обезумела от горя.
– Так и есть, сэр, – кивнула мисс Вайолет, указывая на толпу на улице. – Но мне жаль, что вы прервали поездку, – продолжала она. – И да будет мне позволено заметить, мистер Диккенс, что и я, и вся моя семья просто в восторге от ваших «Больших надежд».
Грейс тихонько ахнула, но не подала виду. Она была рада, что работа наемной скорбящей научила ее скрывать свои чувства, иначе она стояла бы сейчас, широко разинув рот.
– Мы с мамой постоянно ссоримся из-за того, кто первой будет читать очередную часть романа; ссора начинается, как только почтальон приносит нам журнал, – сказала мисс Вайолет. – А мой брат остановил карманные часы на без двадцати девять в знак уважения к часам в доме мисс Хэвишем. Он заявил, что не будет их заводить до тех пор, пока не дочитает книгу!
– Великолепно! Великолепно! Очень рад слышать это, – заметил Чарльз Диккенс, улыбаясь и явно успокоившись, пока Грейс заносила его имя в список тем, о которых непременно нужно поговорить с Лили.
