Текст книги "Сад нашей памяти"

Автор книги: Мэри Эллен Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Пока что просто остановилась в доме отца, – отозвалась Либби.

В маленьком городке ничего не утаить! Всю оставшуюся зиму и весну она провела в основном перед компьютером, редактируя снимки со свадеб и принимая новые приглашения, а все остальное время разъезжала по фотографируемым празднествам. Плотная работа помогала Либби приглушить непреходящую тоску по отцу, отключиться от трех выкидышей и от развода.

– Что же, добро пожаловать в Блюстоун, – сказала женщина. – Я – Молли.

– Приятно познакомиться, Молли.

– А муж ваш тоже с вами сюда вернулся? Я от кого-то слышала, вы в ожидании.

«Детский вопрос» по-прежнему нет-нет да поднимался. Когда они с Джереми объявили во всеуслышание, что планируют завести ребенка, вокруг началась настоящая охота за тем, чтобы увидеть ее подросший живот. Всякий раз, как Либби делала глоток вина, люди брали это на заметку. Когда она отказывалась от возлияния – тоже замечали. Когда первый ее домашний тест выдал положительный ответ, Джереми купил крохотную детскую футболку с надписью «Nationals». Спустя несколько недель после первого выкидыша она нашла в шкафу эту малюсенькую футболочку.

– Боюсь, что мужа у меня больше нет, – ответила ей Либби. – Равно как и нет детей. Так что я ныне в одиночном полете. – В словах ее сквозил явственный вызов.

– Что ж, удачи вам, – медленно кивнула Молли, усваивая, насколько устарела ее информация насчет Либби. – Благослови вас Бог.

В южных штатах эта фраза обыкновенно означала: «Сочувствую твоей никчемной заднице».

Продолжая улыбаться, Либби вернулась к фотографированию свадебной вечеринки.

Следующие два часа пролетели быстро. В какой-то момент Либби заметила Коултона рядом с матерью и с двумя мальчонками лет пяти-шести, выглядевшими как сам он в миниатюре. Догадавшись, что это его дети, Либби с невольным разочарованием подумала, что где-то среди веселящихся гостей затерялась и его супруга.

Не переставая снимать, Либби запечатлела, как Джинджер скармливает новоиспеченному супругу кусок торта, затем сделала ряд фотографий, как жених танцует с матерью, в то время как Коултон танцевал со своей.

Пока гости двигались под «Y.M.C.A» группы «Village People», Либби сверилась с перечнем обязательных фото. Убедившись, что все они уже сделаны, она набрала на тарелку угощений и выскользнула на террасу. Дождь уже закончился, однако воздух оставался густым и жарким. Из-за края пухлой серой тучи выглянуло солнце, и над рекой вдали стал подниматься туман. Этот невероятно прекрасный вид сразу напомнил Либби, почему здешние места так набирают популярность среди приезжих.

Потом она заметила, как в стоявший поодаль большой амбар зашел Коултон и спустя считаные секунды выкатил оттуда бордовый ретроавтомобиль. Плавно переключая передачи, он подогнал машину к парадным ступеням особняка. «Есть все же что-то такое в человеке, умеющем ездить на механике», – подумалось Либби.

Коултон заглушил двигатель – мотор напоследок рокотнул, и капот легонько вздрогнул. Позади автомобиля закреплена была большая табличка с надписью «Новобрачные».

Когда Коултон обходил машину спереди, Либби поймала на себе его взгляд.

– Мне еще не представилась возможность вас поблагодарить. Вы мой спаситель.

– Рад был помочь.

– Прекрасная машина для бегства новобрачных.

Коултон успел переодеться в джинсы и белую рубашку. Черные его волосы, мокрые от недавнего дождя, были зачесаны назад.

– Это авто – достояние Вудмонта. В гараже стоят еще несколько ретроавтомобилей. Сколько у нас осталось до торжественных проводов?

– Двадцать минут.

– Отлично. Значит, успею вернуться. Забыл привязать жестяные банки.

– Вы, я вижу, стараетесь не жалея сил.

– Конечно же! У старшей сестры – самый главный в жизни день.

Улыбаясь, она глядела вслед убегающему Коултону и никого не замечала поблизости, пока не услышала осторожное:

– Либби?

Знакомый низкий голос заставил ее повернуть голову к широким ступеням крыльца. К ней, неуверенно улыбаясь, поднялся бывший муж.

– Джереми? Что ты здесь делаешь? – В ее полушепотом произнесенных словах явственно звучали любопытство и страх.

– Я заехал к тебе, но твоя соседка сказала, что ты снимаешь здесь свадьбу. Надеялся, вдруг у тебя возникнет маленький перерыв.

Джереми был на дюйм ниже ее. У него было атлетическое телосложение, которое он старательно поддерживал, бегая трусцой и по несколько раз в неделю качаясь в спортзале. Светлые его волосы уже начали понемногу редеть, а морщинки вокруг рта и карих глаз сделались глубже.

Либби едва не наклонилась его поцеловать, но вовремя спохватилась. Развод их прошел достаточно цивилизованно – но все же развод есть развод.

– Я решил привезти кое-какие твои вещички, оставшиеся у нас в доме в Дэйле. Я взялся расчищать и перекрашивать свободную комнату и наткнулся на них.

Свободную комнату они предполагали отвести под детскую. Так что имело смысл использовать ее как-то более практично. Когда Либби съехала из их трехэтажного жилища, Джереми выкупил ее часть дома. Эти деньги помогли ей временно обосноваться в Ричмонде, а также обзавестись более шустрым компьютером и новыми линзами к фотокамерам.

– Устроишь себе дома кабинет, о котором всегда мечтал?

Джереми пожал плечами и опустил взгляд к своим рукам, выставив лишенный кольца безымянный палец:

– Я снова женюсь.

– О, вот как. – Она ожидала ощутить укол грусти, однако почувствовала словно легкую пощечину, хотя уже и видела в интернете их фотографии. – Поздравляю, рада за тебя.

– Ее зовут Моника Петерсон.

– Точно. Помощник адвоката у тебя в конторе. – Либби мысленно сравнила облик этой спортивной, подтянутой женщины с короткими черными волосами и цепким взглядом с собственным нынешним видом, к которому напрашивалось сравнение разве что с тонущей крысой. Джереми с Моникой вместе состояли в группе бегунов своей фирмы, и Либби даже несколько раз примыкала к ним в соревнованиях.

– Да, – кивнул Джереми.

– Поздравляю, рада за тебя, – повторила она, точно поцарапанная пластинка.

Взгляд его скользнул по широкому парадному крыльцу, роскошно убранному цветами.

– Совсем не так, как было на нашей свадьбе.

– Ага.

Они поженились втихую, однако месяц спустя после их свадьбы ее отец закатил пышный званый ужин в загородном клубе с родственниками и друзьями.

– Очень жаль было услышать о твоем отце, – сказал Джереми.

– Признательна тебе за цветы и открытку с соболезнованиями.

– Мне нравился твой отец. Он был достойный человек. Когда он поднимал за нас тост на той вечеринке, он как будто был счастлив за нас.

– Он и впрямь был за нас счастлив.

Это был поистине идеальный уикенд. Где-то ближе к полуночи они вдвоем покинули вечеринку и отправились на машине в старинную мини-гостиницу, где предались любовным ласкам. Это был один из считаных случаев, когда ни на одного из них не давила работа и надвигающиеся сроки. Отец однажды обмолвился Либби, что их развод украл у него сына.

– Тебе вовсе не надо было пилить в такую даль, – сказала она. – Мог бы отправить мне по почте или вообще выбросить. Если я до сих пор этих вещей не хватилась, то вряд ли они мне так необходимы.

Джереми всегда был очень внимательным и деликатным. Он старался не выдавать своего огорчения, когда Либби раз за разом теряла плод. Однако его тихая доброта лишь еще больше подогревала в ней ярость. Как он мог не бесноваться из-за этого?!

– Я думал сообщить тебе о своей женитьбе лично. Не хотел, чтобы ты узнала об этом из «Инстаграма». – Он сунул руку в карман и с глухим позвякиванием стал перебирать в нем мелочь.

Либби по-прежнему следила за его существованием и время от времени заглядывала на его страничку. Она надеялась, что жизнь у Джереми, как и у нее, застряла на нейтрале. Но, по всей видимости, это было не так.

– Пошли, – предложила Либби. – Показывай, где ты припарковался. Переправлю вещички к себе в машину.

– Отлично.

В молчании они двинулись по усеянной лужицами гравийной дорожке в сторону парковки. Когда они были мужем и женой, Либби никогда не угнетало такое взаимное безмолвие, равно как не беспокоило и Джереми. Теперь же это будто вызывало в нем дискомфорт.

– Хекманы наконец переехали, – сообщил он.

Супруги Хекман были их престарелыми соседями по дуплексу[1]1
  Дуплекс – дом, разделенный общей стеной на две половины под общей крышей, рассчитанный на проживание двух семей. (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть]. Они оба были вегетарианцами, и миссис Хекман пила столько морковного сока, что, казалось, и сама сделалась такой же оранжевой.

– Сколько, интересно, они там прожили? Лет тридцать – тридцать пять?

– Сорок. Сейчас переехали в Теннесси, поближе к своим детям.

– За них можно порадоваться.

Миссис Хекман была помешана на здоровом образе жизни и с фанатичной настойчивостью поила Либби свежевыжатым морковным соком всякий раз, когда та оказывалась в положении.

Джереми оглянулся на оставшийся позади особняк, из которого начали понемногу выходить на воздух гости.

– С работой у тебя, я вижу, все отлично.

– Да. Я бы даже сказала, преуспеваю.

Как только они с Джереми решили завести ребенка, Либби пришлось прекратить проводить своим больным сеансы химиотерапии. А после двух оборвавшихся беременностей ее намерения ухаживать за больными и умирающими вообще иссякли напрочь. Тогда-то, с благословения Джереми, она и начала профессионально заниматься фотографией.

– Моника ждет ребенка.

Ее словно ударили в живот, и только что сидевшее в ней самообладание, которое усилием воли удалось собрать, вдруг разом исчезло. В сознании тут же закружились мысли о так и не рожденных детях, и вся ее давняя боль, с таким старанием запертая подальше, отчаянно забарабанила, просясь наружу. Несколько мгновений Либби не в состоянии была сказать ни слова, боясь, что ее тон выдаст безысходную, страшную тоску.

– Я понимаю, насколько для тебя тяжела эта тема, – поспешно добавил Джереми.

Это была их тяжелая тема. Их потери. Их боль. Теперь же это был лишь для нее больной вопрос.

– Мне следовало сказать тебе об этом еще несколько месяцев назад. Но я знал, как тяжело ты переживаешь потерю отца.

– Несколько месяцев? Когда же у нее срок?

– Через пару недель.

Либби кашлянула, прочищая горло.

– Вот это да! Потрясающая новость.

Интересно, он припас уже футболочку с эмблемой «Nationals»?

– Ты очень расстроена.

– Нет. Просто удивлена. – В доказательство того, что не питает мрачных чувств и что нормально все восприняла, Либби обняла его. – Я знаю, как долго ты этого желал.

– Уверена, что все в порядке?

– Разумеется. – Голос ее звучал как будто с расстояния, со странной непривычной вибрацией, напоминая далекий гром перед надвигающейся грозой. – Что ж, удачи вам обоим.

Он внимательно поглядел на Либби. В глазах у него темнело замешательство.

– Я понимаю, что выбрал не самое лучшее время…

– Лучшего времени, я думаю, и не представилось бы.

Джереми вытащил из «Вольво» коробку и отнес к ее машине. Либби заглянула внутрь:

– О, мои беговые кроссовки! Мне и впрямь их не хватало.

– Вот и я подумал, что они тебе, наверное, нужны.

– Очень заботливо с твоей стороны. Спасибо. Но мне пора бы вернуться к работе.

– С тобой точно все будет в порядке? – спросил Джереми с совершенно искренней заботой, которая почему-то вызвала в ней раздражение.

– Со мной все отлично. Не волнуйся за меня. – Либби излишне громко захлопнула дверцу машины. – Мне правда необходимо вернуться к работе. Мои молодожены вот-вот уже отъедут.

Джереми взял ее за руку. Его сердечное рукопожатие немного согрело ее ледяные пальцы.

– Удачи тебе, Либби. Я буду всегда любить тебя.

Она тихонько кашлянула.

– Ну, прям как в песне! Взаимно.

Бросив ему напоследок улыбку, Либби направилась к крыльцу особняка. Ноги ее были будто деревянные, от напряжения даже свело поясницу.

Поднимаясь по ступеням, она на миг лишь оглянулась на приготовленный для новобрачных старинный автомобиль и едва не уткнулась в женщину, стоявшую на самом верху лестницы.

– Прошу прощения, – обронила Либби, но тут подняла голову и обнаружила, что перед ней сама хозяйка имения, Элайна Грант.

Миссис Грант, которой было уже за пятьдесят, одета была в хорошо шитый, по фигуре темно-синий костюм и черные туфли на каблуках. Ее каштановые, с легкой проседью, волосы были убраны на затылок в «ракушку». Сьерра назвала бы ее стиль французским шиком.

– Ничего страшного, – отозвалась миссис Грант.

– Простите, задумалась на минуту. Быть может, хотите, чтобы я сделала еще какие-нибудь снимки? – спросила Либби, глядя с крыльца, как «Вольво» Джереми набирает ход, удаляясь по длинной подъездной дороге.

– С вами все в порядке? – пристально вгляделась в нее миссис Грант. – Вы как будто бледны.

– О, не беспокойтесь, все отлично. Просто мой бывший муж решил вдруг нарисоваться и вернуть кое-что из моих вещей. А заодно сообщить мне, что снова женится и что скоро у них будет ребенок. Но знаете что? – улыбнулась Либби. – Он привез мои любимые беговые кроссовки, в которых мне было просто потрясающе. Знаете, когда уже как следует разносишь пару, и все же они хорошо поддерживают ногу. Этакая золотая середина. Мне действительно их очень не хватало.

– Вот как? Так с вами точно все в порядке?

Ее пространная тирада прозвучала исключительно нелепо. Будь ее жизнь телевизионным ситкомом, Либби сейчас бы даже ухмыльнулась, услышав за кадром неестественный в записи смех.

– Простите, наговорила вам лишней информации, миссис Грант. У вас прекрасный дом и изумительные сады.

Миссис Грант улыбнулась:

– Жаль только погода подкачала. И пожалуйста, называйте меня Элайна.

– Хорошо, Элайна, – кивнула Либби. – Погода – всегда фактор риска. – Она кашлянула, прочищая горло, в надежде, что миссис Грант уже забыла про ее ненужную болтовню насчет Джереми. – С вашей стороны было так мило открыть свой дом для свадьбы Джинджер.

– Я ее знаю с малолетства. И ее мать всегда была очень ко мне добра. Мы практически одна семья.

Надеясь побыстрее переключиться от признаний Джереми на что-нибудь другое, Либби поспешила добавить:

– Если вы когда-нибудь решите сдавать в аренду свое имение для частных мероприятий, то сможете получить от этого большую выгоду.

– Я еще несколько лет назад обдумывала эту идею, но, пока сады не будут как следует восстановлены, мы мало что можем предложить публике.

– Они и сейчас уже в прекрасной форме.

– Приятно слышать это от вас, поскольку я подумываю составить каталог с фотографиями дома и цветников. И если мы решимся-таки на это предприятие, то нам также понадобится и свой сайт.

– Да, без этого не обойтись.

– Подходите в понедельник в одиннадцать часов в мой кабинет. Обсудим это поподробнее.

– Конечно. Это было бы замечательно.

В доме раздались восторженные приветствия, и Либби поняла, что невеста переоделась в свой дорожный наряд и готова к отбытию.

Либби тут же подняла фотокамеру и, отступив от собеседницы, направила объектив на жениха с невестой. Следующие несколько минут были наполнены радостным смехом, порханием нежно-желтых лепестков роз и торжественным отъездом молодоженов на ретроавтомобиле.

Не переставая снимать, Либби некоторое время следовала за машиной, неторопливо ехавшей по длинной гравийной дороге, и все поглядывала на привязанные к автомобилю жестяные банки, что отчаянно брякали, предвещая новобрачным только самое лучшее.

Глава 4

Либби

Понедельник, 8 июня 2020 г.

г. Блюстоун, штат Вирджиния

Ей снилась прелестная малютка. Либби уже не раз видела ее во сне, и теперь, как и в прошлых снах, она целовала кроху в нежный животик, вдыхая еле ощутимый запах сладкого молока, и терлась кончиком носа о ее малюсенькую хлопковую распашонку. Маленькие ручонки сжали ее волосы в кулачках и подергали, отчего и мать, и дочурка счастливо рассмеялись.

– Кем же ты станешь, малышка? – задумчиво спросила Либби.

Брыкая крохотными ножками и булькая смехом, девочка ответила:

– Я стану кем только пожелаю. Передо мною – целый мир.

– Но ты еще слишком мала, чтобы что-то сделать в этом мире. Останься со мной.

– Матери и дети не всегда могут быть вместе, – возразила малютка без малейшей печали в голосе.

– Но это неправильно, – тихо сказала Либби.

– Такова жизнь.

– Нет, у жизни должен быть некий порядок. И тебе еще не время уходить. Не покидай меня, малышка.

Однако девочка исчезла. Смех ее истаял, и сон полностью развеялся, оставив Либби лежать, уже окончательно проснувшись и глядя на неровный – так называемый акустический – потолок гостиной в доме отца.

Донесшийся с кухни грохот кастрюль и сковородок вынудил ее подняться и потянуться к телефону. Задев, она вновь опрокинула пустой бокал. Либби не помнила даже вкус вина, которое она ночью выпила залпом, надеясь поскорее заснуть.

Большую часть вчерашнего дня она просидела перед компьютером, обрабатывая файлы с фотографиями свадьбы Джинджер и Кэмерона, а также с маниакальной частотой заглядывая на страницы Джереми и Моники в «Инстаграме». Отредактировав каждые десять фотографий новобрачных, она заслуженно отвлекалась, чтобы еще разок посмотреть на ожидавшую ребенка парочку. Она выяснила, что Джереми с Моникой публично заявили о своих отношениях спустя пять дней после того, как Либби с Джереми подписали документы о разводе. Первым их совместным постом было селфи, где они вовсе не смотрелись как пара. Джереми, широко улыбаясь, высоко держал камеру, а Моника воздевала к ней руки, точно задавая какой-то вопрос.

Закинув ноги на боковинку дивана, Либби «пролистнула» экран телефона к последнему посту парочки – со счастливыми улыбками, склоненными друг к другу головами и чоканьем кофейными чашками. На безымянном пальце у Моники теперь красовался огроменный камень, который, надо думать, обошелся Джереми в кругленькую сумму.

Либби внимательно вгляделась в улыбку Джереми, а потом и Моники, надеясь обнаружить, что у той лицо все ж таки счастливее, нежели у ее бывшего. Либби вовсе не хотелось, чтобы Джереми вернулся к ней. Однако от мысли, что он не до конца еще оправился после их общих потерь, ей было бы, пожалуй, легче. Впрочем, никакой омраченности в его лице не наблюдалось. Даже после визита к ней Джереми выглядел положительно бодрым и жизнерадостным.

Счастливая пара пока никак не афишировала подросший живот Моники, однако, пролистав посты назад и приглядевшись к фотографиям, Либби уже на мартовских и апрельских снимках увидела признаки беременности под просторным, с логотипом его университета, свитером Джереми. Лицо у Моники заметно округлилось, грудь стала полнее. У нее имелись все красноречивые атрибуты того, чего так не хватало Либби.

Ладонь ее непроизвольно скользнула к плоскому животу, и Либби с горечью вспомнила, как в четырнадцать недель он уже чуточку округлился. И еще тягостнее стало, когда в памяти всплыли эти мягкие, еле ощутимые толчки изнутри.

На кухне снова брякнула сковородка, и Либби оторвалась от «Инстаграма».

– Сьерра, если это не ты, то я сейчас вызову копов!

– Интересно, какой вор станет варить тебе кофе и готовить яичницу?

– Звучит убедительно.

В широкой, свисающей до колен футболке Либби подхватила с пола опрокинутый бокал и понесла его на кухню.

Сьерра стояла перед плитой, возраст которой отсчитывался аж с пятидесятых годов прошлого века. У родителей как-то не возникало надобности менять этот агрегат, поскольку работал он отлично. Этим же объяснялось и присутствие холодильника времен президентства Рейгана, и посудомойки, купленной в канун нового тысячелетия. Если отец и полагал, что Либби станет продавать дом, то он явно не получал рекламных памяток о том, что ключом к успешной продаже дома являются современная кухня и ванные комнаты.

И черные брюки-«карандашики» Сьерры, и ее блузка в горошек с подчеркнуто белым воротником, и круглые красные серьги в ушах – все это вместе создавало особенную атмосферу ситкома пятидесятых «Я люблю Люси», невероятно ассоциирующегося именно с этой кухней.

– И много ты успела перелопатить? – Сьерра разбила яйцо в сковородку и потянулась за другим.

– Прилично. Впереди у меня просто сумасшедшая неделя, а потому я решила добить альбом для Джинджер и Кэмерона. Надо сказать, там есть совершенно волшебные кадры – например, где они вдвоем смеются под дождем.

– Прямо напрашивается мюзикл.

– Ага.

– Отпуск себе не хочешь устроить? – спросила Сьерра.

– Устрою. Как только отбарабаню июнь и первую неделю июля. А следующая свадьба будет только в сентябре.

– Это хорошо. Могла бы с пользой провести этот свободный промежуток. – Она налила для Либби чашку кофе и передала подруге.

Либби сделала глоток, потом прижала теплую чашку к виску:

– Благослови тебя Господь.

Сьерра достала из шкафчика аспирин и поставила флакон перед Либби:

– Уж не стану спрашивать насчет двух пустых винных бутылок в мусорке.

– Они уже были полупустыми, и это со свадьбы. Твой же шеф мне их и дал.

Сьерра тоже взяла в ладони чашку кофе.

– Он не должен бы этого делать, но ему так неохота возиться с бутылками.

– Мне повезло. А ты-то когда оттуда выбралась?

– Мы закончили уборку где-то около шести. Рик подбросил меня до дома. Я к тебе зашла, но тебя не видела.

– Решила прокатиться. – Бесцельно разъезжать по здешним длинным, извилистым дорогам показалось ей чуть менее бессмысленным, нежели вернуться домой и глазеть на стены.

– На приеме меня припахали к подаче торта, и мне некогда было у тебя спросить: мне показалось, или я видела на свадьбе Джереми?

– Тебе не показалось. – Либби глотнула еще кофе. – Если вкратце, то он явился мне сообщить, что женится. А еще, как выяснилось, они с будущей супругой ожидают ребенка. Причем уже в считаные недели.

– Либби… – протянула Сьерра, в каждый слог ее имени вкладывая гнев и сопереживание.

– Не говори таким голосом. И не смотри на меня так. У меня все норм.

– Нет, не норм. И те две бутылки были вовсе не полупустыми. И за вчерашний день ты и шагу из дома не сделала. Я решила, что ты сильно устала, и не стала тебя трогать. А ты, оказывается, тут вовсю предавалась скорби и печали.

– Я не предавалась никакой скорби. Я трудоголик. Сама же мне говорила, что энергия у меня совершенно не сбалансирована и чрезмерно направлена на работу.

– Но зачем он явился на свадьбу?

– Искал меня. Хотел поговорить лично. Но, мне кажется, ему все же хотелось, чтобы наша встреча прошла на публике – чтобы все не пошло наперекосяк.

– А это не могло подождать, пока ты закончишь снимать свадьбу?

– По-видимому, нет.

– Ну, что я могу сказать… Старина Джереми только что вывалил тебе на голову целый кузов навоза, и мне кажется, от него несет.

– И я с уважением должна отнестись к тому, что он оповестил меня об этом лично, – добавила Либби.

Сьерра задумчиво постучала красным наманикюренным ноготком по краю керамической кружки.

– Знаешь, бывают дни, когда я страшно кляну Вселенную за то, что отняла у меня Адама. Но когда я снова, как говорится, на коне, то утешаю себя тем, что, по крайней мере, мне никогда не доведется увидеть его с другой женщиной. Понимаю, это эгоистично, но осознание того, что у нас обоих никого другого нет, всегда хорошо на меня действует. Не представляю, что бы я сделала, женись он на другой.

Либби проглотила две таблетки аспирина, запив их добрым глотком кофе.

– Мы с ним развелись не просто так. И если бы твой муж, получив от тебя свободу, слишком быстро нашел другую женщину, ты еще бы и не так поддавала и работала как проклятая.

– Вот только излишек того и другого тебе явно не на пользу.

– Как я уже сказала, скоро у меня будет перерыв. К тому же я не могу винить Джереми. Я от него ушла. И он неплохой парень.

– Тогда почему меня так тянет врезать ему в нос?

– Ну а что, по-твоему, он должен был бы сделать? Отправить мне эсэмэс?

– Именно это и сделал бы любой уважающий себя миллениал.

Либби улыбнулась:

– Но только не он. Он и правда неплохой человек.

На сковородке между тем громко зашкворчала яичница, и Сьерра вновь переключилась на готовку.

– На свадьбе я познакомилась с Элайной Грант, – сообщила Либби.

– И чего она хотела? – Сьерра приподняла лопаткой яичницу, чтобы непрожаренный желток стек на горячую сковороду.

– Она подумывает создать для своего поместья целый сайт, и ей для этого понадобится нанять фотографа.

– И ты, возможно, получишь эту работу?

– Возможно.

– Можешь вообще представить, что Вудмонт откроет двери для торжеств? Это привлечет к Блюстоуну все виды бизнеса.

Либби сделала мысленную пометку прихватить с собой ноутбук, чтобы показать Элайне снимки со свадьбы. Она уже отправила Джинджер ссылку на фотоальбом, но сильно сомневалась, что наслаждающаяся медовым месяцем невеста кому-либо ее переслала.

– Да, это было бы классно для всех в радиусе пятидесяти миль.

Либби сделала большой глоток кофе, думая о том, какая выпала счастливая случайность, что Джинджер наткнулась на ее сайт.

– А у тебя что за прикид такой в духе пятидесятых?

Сьерра вмиг посерьезнела и сосредоточилась.

– У меня сегодня встреча в банке.

– А, ну да, ты ж собираешься взять кредит на покупку того старенького магазина в центре.

Еще в двадцатые годы прошлого века в этом здании был обустроен городской универсальный магазин, и когда владелец его умер, собственность стала переходить по наследству. Какое-то время там был хозяйственный магазин, впоследствии – лавка антиквариата, пока наконец эта точка не закрылась навсегда.

Сьерра разложила яичницу по двум тарелкам, уже украшенным ломтиками свеженарезанных фруктов.

– Я тут недавно прошла мимо той старой лавки. У этого места, скажу я, большой потенциал. Его точно ждет успех.

– И сколько будет стоить купить его и перестроить под твой проект?

– Уйма денег. Потому и хочу взять кредит. От страховки после Адама у меня достаточно средств, чтобы заплатить за большую часть дома. Но для оборотного капитала все равно понадобится помощь банка.

– Капремонт всегда съедает больше, чем планируешь. Какую бы смету тебе подрядчик ни составил, добавляй еще процентов пятьдесят.

– Стараюсь смотреть на это с оптимизмом, – сказала Сьерра. – Мне просто необходимо всем этим заниматься.

Либби распихала яичницу по краям тарелки. Ей не требовалось спрашивать у Сьерры, почему той настолько нужен этот проект. Как и ей самой, Сьерре намного проще было целиком отдаваться работе, нежели скорби и тоске.

– Позвони мне после банка. Так или иначе, но я помогу тебе с этим разобраться.

* * *

К Вудмонту Либби приехала в пять минут одиннадцатого. В небе разливалась яркая голубизна, и в прогнозе не было ни малейшего намека на дождь.

Либби свернула с асфальта на длинную гравийную дорогу, ведущую к главному особняку. Значительно сбавив ход, она наслаждалась видами вокруг, не тяготясь ни боязнью непогоды, ни сжатым временем, ни логистикой свадебных хлопот.

Поле слева от дороги было покошено, причем сено, без сомнений, по указанию Коултона еще до дождей скатали в рулоны и переправили в амбар. С северного края поля паслись стриженые овцы, а за ними виднелась округлая излучина реки Джеймс. Это и впрямь было самое восхитительное имение во всем округе. Во время Недели старинных садов они с матерью, бывало, сиживали здесь со старушками, съехавшимися со всех окрестностей, и неспешно попивали каркаде, закусывая его пирожками со знаменитой вирджинской ветчиной. Пару раз мать звала и отца присоединиться к поездке, но тот все время вежливо отказывался.

– Не буду вам, милые дамы, мешать наслаждаться прогулкой, – с улыбкой говорил он, удаляясь к себе в кабинет.

Мать с дочерью каждый год вдвоем проделывали это занятное путешествие, пока однажды, когда Либби было тринадцать лет, ее мать не умерла от передозировки лекарства. Отец уверял ее, что это был несчастный случай. Мол, обезболивающее вообще плохо сочетается с вином.

– Она бросила меня, – заявила тогда Либби.

– Нет, детка, твоя мама ни за что бы тебя не бросила, – возразил отец.

– Моя первая мать вообще от меня отказалась, – не отступала Либби.

– Нет, она отдала тебя нам, чтобы мы тебя удочерили.

– Когда я стану матерью, я ни за что не оставлю свое дитя.

Ей припомнилась роскошная цветочная композиция, доставленная в похоронное бюро от семьи Картер для ее матери. Она была не самой большой, но выглядела потрясающе, и цветы в ней были как будто собраны в садах поместья Вудмонт. При ней имелась лаконичная сухая надпись: «Соболезнования от семьи Картер». Похожая композиция прибыла и к гробу умершего в январе отца Либби – только на этот раз явно от постороннего флориста.

Доктор Картер-младший, Эдвард, был, как прежде и его отец, акушером-гинекологом. Либби подозревала, что ее папа за долгие годы своей медицинской практики как-то пересекался по работе с доктором Картером. И теперь, из профессиональной любезности, семейство Картер выказало им соболезнование и скорбь. Это было довольно узкое сообщество, где все друг друга знали.

Дорога вильнула влево, затем обратно повернула вправо. На поворотах от колес вздыбились облачка пыли. Наконец у дороги появилась небольшая табличка, гласившая: «Главный особняк» – и направлявшая налево. Либби свернула налево.

Она бывала здесь уже много раз и знала, что дорога, по которой она сейчас едет, упирается в другую, кружную подъездную дорогу, что словно обводит высокий белый дом, выстроенный в колониальном стиле.

Слева и справа от дороги раскинулись два прекрасных сада. Слева от Либби был цветочный сад, окаймленный аккуратно подстриженными самшитовыми деревцами. Путь к нему шел под широкой аркой, увитой мощными лианами жимолости. В центре цветочного сада на постаревшей от многих непогод каменной колонне стояли медные солнечные часы. На металле были выгравированы слова английского поэта:

Сад – это проблески триумфов на фоне череды потерь.

От этой центральной точки спиралями расходились закругленные цветочные клумбы с густыми посадками маков, лилейников, васильков.

Сад по другую руку был более практичным, хотя и не менее красивым. Отсыпанные мелким гравием дорожки обводили прямоугольные клумбы, пестревшие пышными полезными травами. Длинная шпалера с виноградной лозой поддерживала заодно томаты с наливающимися плодами, лианы с гроздьями огурцов, а также красную и зеленую стручковую фасоль. Среди овощей там и сям были разбросаны цветущие кустарники, что придавало всему саду ощущение контролируемой вольности, не давая ему выглядеть чересчур правильным и степенным.

Следы субботней свадьбы были старательно вычищены, и все здесь пребывало в том же идеальном нетронутом виде, как и в день прогона, когда они прогуливались здесь с невестой, обсуждая предстоящее празднество.

Выйдя из машины, Либби закинула на плечо сумку. Неподалеку послышался низкий собачий лай, за которым тут же последовало гавканье другой собаки, уже поближе. Обе уже во всю прыть мчались к Либби.

«Так вот и растерзали одинокого фотографа дикие звери…»

Как оказалось, низкий лай исходил от черного метиса лабрадора, девочки, которой явно не было еще и года. Второй голос принадлежал старенькой таксе с короткой шерстью, кривыми лапками и значительностью авторитетного пса. Лабрадориха держала в зубах палку и так быстро махала хвостом, что, казалось, только чудом с такой-то вертушкой удерживалась на месте. Такса хранила настороженную сдержанность – впрочем, шерсть у нее на загривке не вздыбливалась. Лабрадор тут же с намеком положил палку у ног Либби, а такса между тем поводила вокруг нее носом, принюхиваясь.