Текст книги "Наперекор судьбе"
Автор книги: Мэри Бэлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 6
Прошло два, а затем и три дня; никаких требований выкупа не поступало, и стало ясно, что не деньги являлись причиной похищения Элизабет.
Герцог Чичели был вне себя от ярости, от того, что не смогли выследить людей, похитивших его дочь. Он нанял нескольких сыщиков и возмущался их неспособностью найти похитителей в первый же день.
Лорд Пул тоже волновался. Все ему сочувствовали, но он никак не мог избавиться от ощущения, что над ним все смеются.
– Похищение было продумано, – сказал он Мартину, когда тот позвонил в его дом на Беркли-сквер. – Почему ее не похитили днем раньше? И почему это случилось именно возле церкви? Будь уверен, Ханивуд, таким образом они хотели поставить меня в неловкое положение. И трудно найти более подходящий способ, не правда ли?
Лорд Пул не предпринял никаких попыток для того, чтобы отыскать Элизабет, хотя тоже был в определенной мере ответствен за ее исчезновение. Он переложил это на плечи ее семьи, а сам стал искать возможности для восстановления своей репутации.
Мартин ни о чем не мог думать с того момента, как, не имея возможности что-либо сделать, беспомощно смотрел на всадника, увозившего его сводную сестру. Он расхаживал по дому, изредка звонил лорду Пулу на всякий случай: вдруг записку с требованием выкупа принесут в его дом. Несколько раз Мартин был на грани срыва. Если уже прошло три дня и нет никаких известий, то, возможно, Элизабет мертва. Она также могла оказаться жертвой торговцев, продававших на Восток красивых белых женщин. Мартин гнал от себя эти мысли – ведь Элизабет было уже двадцать пять.
Только одна мысль утешала Мартина в эти страшные дни. Если она вернется, вернее, когда она вернется, она будет страдать после перенесенных испытаний. Можно было себе представить, каким унижениям она подвергается. И возможно, что она не захочет выходить замуж за Пула или он передумает жениться на ней. По крайней мере для Мартина это была приятная перспектива.
И тогда она снова будет принадлежать ему, подумал Мартин. Он будет утешать ее, снова отвезет домой в Кингстон-Парк и спокойно будет жить там рядом с ней, пока она не придет в себя. Может быть, на этот раз она поймет, что мир за стенами Кингстона приносит ей только боль, разочарование и унижение. Возможно, что теперь она решит остаться в имении до конца своей жизни.
Но прежде ее нужно отыскать и вернуть. Это заставило Мартина, к которому вернулся прежний страх, вновь быстро зашагать по дому.
На исходе третьего дня он прошел в библиотеку и в одиночестве долго просидел за дубовым столом. Бездействие ни к чему не приведет. Да и сыщики с Боу-стрит вряд ли принесут более утешительные новости, кроме разве той, что Элизабет нет в живых. У них не было более сильного стимула для поисков, чем деньги, а у Мартина – был. Он любил ее.
Нельзя поддаваться панике, сказал он себе, так делу не поможешь. Так можно и состариться в ожидании новостей. Если ее можно найти, то он сам это сделает. Правда, эта задача казалась ему трудной и невыполнимой.
Что Мартину было известно? Что похитил ее человек в маске. И больше ничего. Кто похититель – не известно. Куда ее увезли? Тоже узнать невозможно. Не исключено, что она в Лондоне или где-то поблизости. Где именно – не известно. Зачем ее похитили? Тоже непонятно.
И все-таки Мартин стал думать над этим вопросом. Если можно было строить предположения, так только в этом направлении. Зачем ее похитили? Каковы возможные мотивы? Он попытался проанализировать их. Деньги. Но прошло три дня, а от похитителей не поступило требований о выкупе. Конечно, они еще могут предъявить требования, но нельзя считать это единственным мотивом похищения.
Что еще? Желание поставить Пула в дурацкое положение?
Мартин отбросил эту мысль без дальнейших размышлений.
Любовь? Неужели кто-то был настолько влюблен в Элизабет, что решился насильно увезти ее в день свадьбы? Это вполне возможно. Она была красивой женщиной, и у нее появились поклонники, когда она вновь вернулась в свет. Неужели кто-то мог так отчаянно полюбить ее? Нет, Мартин знал бы об этом. Он везде сопровождал свою сводную сестру после ее приезда в Лондон, и она все рассказывала ему. У нее не было секретов от него. Нет, это не то.
Месть? Но кому? Пул и так выбит из седла. Герцогу? У герцога, без сомнения, были враги, но вряд ли кто решился бы мстить ему таким образом. Тогда мстили ему самому? Но у Мартина не было врагов. Если мотивом была месть, то она была направлена против самой Элизабет. Но Элизабет все любили. Никто не мог ненавидеть ее так сильно, чтобы пойти на похищение из мести. Она пробыла в Лондоне всего несколько месяцев. До этого более шести лет она провела в Кингстоне вместе с ним, а до этого…
Мартин застыл, глядя в одну точку. Но нет, это невозможно. Атуэлл уехал в Канаду, сказав Элизабет, что никогда не вернется. Кроме того, этот человек оказался трусом, он сбежал, как только возникли первые трудности. Он даже не стал ждать, пока разразится скандал. Вероятно, он даже так и не узнал, какая здесь была буря.
Нет, это не мог быть Атуэлл. Но Мартин продолжал думать об этом, пытаясь найти дополнительные доводы. Граф Тревельян умер около года назад, кажется, так. Это значит, что Атуэлл теперь стал графом, владельцем Пенхэллоу и наследником отца. Мог ли он вернуться ради этого? А если даже и вернулся, то наверняка держался бы как можно дальше от Элизабет.
Нет, Атуэлл не способен на такой мужественный поступок, какой продемонстрировал человек в маске, похитивший Элизабет. Конечно, он мог кого-нибудь для этого нанять. Сам он, вероятнее всего, дожидался в экипаже, который стоял наготове неподалеку от площади.
Мартин продолжал сидеть за столом, стараясь отыскать другие возможные мотивы преступления. Но тщетно. Он снова возвращался к тому. о чем думал, считая эту причину единственно возможной.
По крайней мере, подумал он, это легко проверить. Если похитителем был Атуэлл, он должен был приехать в Лондон либо из Девоншира, либо из Канады. Если он вернулся из Канады – значит, он здесь совсем недавно. Сейчас из Северной Америки приходит мало кораблей. Кроме того, если он провел в Лондоне хоть пару дней, то кто-то мог видеть его и рассказать об этом. Люди любят сплетничать даже о старых скандалах.
Первым делом, решил Мартин, надо узнать, какие корабли пришли в Лондон из Канады или Америки за последние две недели и кто из пассажиров был на них. Эти поиски могут быть бесплодными, и тогда он пошлет кого-нибудь в Девоншир разузнать, находился ли Атуэлл (или теперь он Тревельян) в своей резиденции в последнее время. Если он действительно ее похитил, то возможно, что Элизабет держат в Пенхэллоу.
Мартин был готов прыгнуть в экипаж, чтобы самому без промедления кинуться в Девоншир. Однако если его предположение окажется неверным, то он просто потеряет драгоценное время. Нужно иметь терпение! Он позвал Маклина, своего самого преданного слугу, и послал его разузнать о прибывших кораблях в портах и причалах Лондона.
Мартин ощутил прилив сил и почувствовал себя гораздо лучше, чем в прошедшие три дня. Но он не посвятил старого герцога в свой план. Если его предположение неверно, он просто будет выглядеть глупцом, когда попытается все объяснить. А если он окажется прав, то он лично хотел отыскать Элизабет и вернуть ее домой. Мартин хотел, чтобы своей свободой девушка была обязана ему. И поэтому он сохранил в тайне, что, вероятно, напал на ее след.
Однако волнение от такой возможности усилило его беспокойство. Ему недоставало Элизабет, но он думал о том, что ему постоянно приходилось с кем-то соперничать за ее внимание, что он не мог больше рассчитывать, что они всегда будут вместе, как в детстве. Этот секрет, известный только ему одному, о котором никто даже не догадывался, терзал Мартина, пока он снова не ощутил приступа знакомой ему ярости.
Эта злость отравила его надежду на то, что Элизабет скоро будет дома, но только не здесь, в Лондоне, а в имении, в Кингстоне, где и должна жить. Где они оба должны жить. Ярость испортила ему настроение, как это бывало и раньше.
Мартин подумал, что больше нет необходимости постоянно сидеть дома., как он делал эти три дня. Вероятность, что принесут записку с требованием выкупа, была ничтожно мала. Ожидание принесет только разочарование. Он был теперь свободен и мог выходить из дома, а к утру, возможно, Маклин принесет ему какие-нибудь известия.
Мартин пошел в оперу, но музыка и пение не интересовали его, он наблюдал только за танцорами. Но новых исполнителей не было, и Мартин быстро потерял интерес к единственно достойному, по его мнению, зрелищу, которое он открыл для себя полтора месяца назад, в тот вечер, когда Элизабет и Пул объявили о своей помолвке.
Он направился в бордель, куда всегда ходил, хотя охотно посещал и другие заведения в надежде найти что-то получше.
– Мне Лизу, – сказал он мадам Картье, которая всегда лично приветствовала посетителей своих “девочек”.
– Она занята, мистер Ханивуд, – ответила она извиняющимся тоном. – Вы подождете? Или, может, вы захотите провести время с Мадлен? Она новенькая, но достаточно понятливая. Она блондинка, а вам они, я знаю, нравятся.
Мартин всегда был готов на новое развлечение.
– А как насчет кнута? – спросил он.
– Все, что угодно, – ответила мадам Картье и, улыбнувшись, направилась по лестнице к верхнему коридору, где всегда было поразительно тихо. Комнаты, в которых ее “девочки” занимались своим делом, были отгорожены толстыми звуконепроницаемыми стенами. – Мадлен очень покорная. Вы только скажите ей, нужно кричать или молча терпеть. Она все сделает как надо.
Мартин ходил именно в этот бордель, потому что здесь посетителям разрешалось пользоваться кнутом, так же как и они сами могли заставить девушку использовать кнут. Другие заведения берегли своих девушек.
Мартин открыл указанную мадам Картье дверь и шагнул в полутемную комнату. Девушка, поджав колени, сидела на кровати и смотрела на него. Она была раздета, длинные светлые волосы закрывали плечи и спускались на полную грудь. Девушка улыбнулась ему.
Она совсем не похожа на Элизабет, подумал Мартин. Кроме того, она была шлюхой. Ярость, которую он ощутил дома, снова охватила Мартина. Возбуждение мгновенно овладело им. Мартин повернулся к крючкам, на которых висели плети и другие средства для порки. Он выбрал тонкий кнут, который больше других нравился ему, потому что обвивался вокруг тела. Мартин будет пороть им шлюху, а затем отдаст кнут ей и сорвет с себя всю одежду, чтобы и она могла наказать его.
Возбуждение Мартина усилилось. Если девушка окажется достаточно хороша, то порки будет достаточно и ему не придется пачкаться, прикасаясь к ее телу. Но этого редко хватало. Обычно он отбрасывал кнут в сторону и завершал наказание в теле шлюхи. Сейчас он начнет ее бить, чтобы упредить свое возможное поражение.
– Оставайся на месте, – приказал он улыбавшейся девушке, наматывая конец кнута на правую руку и не спеша приближаясь к кровати. – Кричи, если хочешь, но никто не придет к тебе на помощь. Ты заслужила это наказание, не правда ли?
– Да, сэр, – ответила девушка, продолжая улыбаться. Она подняла руку, чтобы убрать волосы с плеч, а затем легла на кровать, вытянув перед собой руки и наклонив голову. – Я плохая девушка, сэр.
Мартин смотрел на ее открывшуюся спину. По крайней мере у нее хватило смелости признать свою вину. На ее спине уже были красные полосы, оставленные другими посетителями. Раскаяние и наказание были особенностями, сопровождавшими ее занятие. Подумать только, эта тварь осмелилась существовать в том же мире, что и Элизабет!
Мартин поднял кнут.
* * *
Едва опасность, связанная с похищением Элизабет, миновала и кризис, вызванный потерей сознания, прошел, Кристофер спросил себя: зачем он это сделал? Зачем он похитил ее? Что бы он делал с ней, если бы не этот несчастный случай? У Кристофера не было ответов на эти вопросы. И что ему делать с ней теперь? Покончить с этими фантазиями? Оставить все как есть, пока память не вернется, к ней? А что, если она никогда не вернется?
– Я хочу уйти из этой комнаты, – сказала ему Элизабет через два дня после того, как пришла в себя. Она уже встала с постели, накинув халатик поверх ночной рубашки, ее распущенные волосы струились по спине. Когда он открыл дверь, Элизабет стояла возле окна. Она улыбнулась. – Но я боюсь уходить. Я совершенно растерянна.
Легкое дрожание в голосе говорило о том, что девушка испугана, но умело скрывает свой страх.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Кристофер.
– Голова еще немного кружится, – отозвалась Элизабет, – хотя шишка почти исчезла. Ушибы не причиняют беспокойства. Я изнываю от безделья. Ты покажешь мне дом, Кристофер? Возможно, что-нибудь пробудит мою память. Это очень милая долина. А что там, за холмами?
Кристофер пересек комнату и встал рядом с ней. Ее макушка как раз доходит ему до подбородка, с неожиданной нежностью подумал он. Когда Элизабет наклоняет голову, она уютно устраивается у него на плече. Как живо он помнил все это!
– Там довольно пустынное плоскогорье с редким кустарником и грубой травой. Иногда там пасут овец. Отсюда недалеко до моря.
– Правда? – Девушка изумленно посмотрела на него. – Мне следовало догадаться об этом, я видела чаек. О, Кристофер, там красиво?
– Там высокие отвесные скалы и золотой песок, – ответил он. – Дикая красота, ветер и волны.
– Сходим туда? – взмолилась Элизабет, бросив на него взгляд из-под полуприкрытых ресниц. Это была еще одна ее привычка, о которой Кристофер забыл. – Может, не сегодня, а завтра или позже. Сходим? А сегодня ты покажешь мне дом, ладно? Я тебя не утомила своими вопросами?
– Нет. – Кристофер обнял девушку за плечи и прижал к себе. Она доверчиво повернулась и прижалась щекой к его груди. Кристофер тяжело вздохнул. Как быстро все забылось, и как легко вспоминаются ее очаровательные привычки. – Разве ты можешь надоесть? – Кристофер нежно потерся щекой о ее волосы, а затем наклонился и поцеловал в нежную щеку.
– Тогда я оденусь, – оживилась Элизабет. – Я позову Дорис. Ты не зайдешь через полчаса? – Она покраснела и рассмеялась. – Может, я обычно не отсылала тебя, когда одевалась? Прости меня, я очень стесняюсь.
Девушка подставила лицо для поцелуя, и он наслаждался ее нежными губами гораздо дольше, чем было необходимо для его хладнокровия.
– Что бы тебе хотелось посмотреть? – спросил ее Кристофер через полчаса, когда она была готова и ждала его в своей комнате. Она была такой стройной и красивой в муслиновом платье с узором. Это было платье из гардероба, купленного для медового месяца с Пулом.
– Все, – ответила Элизабет. – Разве дом такой большой, что я не могу посмотреть все сразу?
– Я покажу тебе самые большие комнаты, – ответил Кристофер. – Представь, что ты путешественница и хочешь посмотреть самые интересные достопримечательности нашего дома.
– Очень хорошо, – весело отозвалась девушка и взяла его под руку. – Я проездом в этих местах и никогда не видела этот дом. Ты должен мне показать все.
Кристофер повел ее по широкой лестнице вниз. Каменные ступени, извиваясь, вели вниз, их освещали узкие окна башни.
– Это шестнадцатый век, – пояснил Кристофер. – Башня построена позже, чем зал и некоторые другие части дома. Раньше здесь была более крутая лестница.
– Красиво! – произнесла Элизабет. – Как замок, да?
– Не совсем, – пояснил Кристофер. – Дом больше похож на усадьбу. Но средневековые обитатели, конечно, были готовы защитить себя.
Они прошли под каменной аркой и оказались в большом зале с мраморным полом, огромным камином, потолком, обшитым дубом, и выбеленными известью стенами, на которых было развешено оружие.
– О! – вырвалось у девушки. Она стала все разглядывать, сначала посмотрев на потолок, а затем на стены. – Неужели мы живем здесь, Кристофер? Как я могла забыть такое? Здесь обычно обедали твои предки?
– И жили, и спали, вероятно, тоже здесь, – ответил он, – Средневековый зал выполнял много функций. Большой стол теперь стоит в парадной столовой, которой мы почти не пользуемся. Но это впечатляет, когда в доме есть парадная столовая.
– А разве мы не принимаем гостей? – спросила Элизабет.
– У нас не бывает пышных приемов, – ответил Кристофер. – Не забывай, что это довольно отдаленное место в Девоншире.
Девушка состроила гримасу.
– Вот именно не забывать я и не могу! – И она снова рассмеялась.
Кристофер видел, что она старалась шутить над своим несчастьем.
Он провел девушку в большой зал, которым никогда не пользовались при жизни его отца, хотя им с Нэнси всегда казалось, что это прекрасная бальная комната. Правда, за всю жизнь в Пенхэллоу ни разу не устраивались балы. Здесь почти не было мебели, но тяжелые голландские гобелены на стенах, на которых были изображены мифологические сюжеты, делали зал великолепным. Элизабет стояла посредине комнаты и с удивлением оглядывалась по сторонам.
– Ты знаешь, – произнесла она наконец, когда поняла, что он смотрит на нее, а не на гобелены. – Я сражена увиденным. Все просто великолепно и совершенно незнакомо. – Улыбка исчезла с лица девушки, и она опять стала растерянной и испуганной.
Кристофер торопливо подошел к ней.
– Кристофер. – Она протянула к нему руки – они оказались холодными, когда он их взял. – Как я могла все забыть?
– Постарайся не думать об этом. – Он нежно сжал ее пальцы.
– Но все же это не совсем правда, – сказала Элизабет, открыто посмотрев ему в лицо. – Ты знаешь, я кое-что помню.
Кристофер почувствовал, что его сердце бешено заколотилось в груди.
– Лондон, – пояснила Элизабет. – Я могу представить его себе: собор Святого Павла, Вестминстерское аббатство, Бонд-стрит. – Несколько мгновений девушка смотрела на него, слегка нахмурившись. Затем она покачала головой: – Но я никого не помню.
– Это пройдет, Элизабет.
– Еще я помню войну, – добавила она, снова нахмурившись. – Наполеон Бонапарт. Наши войска в Испании. Война ведь закончилась, правда? Мы победили. Где я могла слышать это?
– Это правда, – подтвердил Кристофер. – Все постепенно встанет на свои места. Только нужно время.
– Да. – Она улыбнулась и, застав его врасплох, высвободила свои руки и обняла его за шею. Элизабет снова рассматривала его лицо. – Ты единственный, кого я помню на этом свете, Кристофер, – сказала она. – Как хорошо быть рядом с тобой. Я знаю, что люблю тебя. Хоть это меня утешает. Было бы ужасно, если бы я и тебя не помнила.
Он, как и прежде, мог обхватить руками ее талию, сомкнув руки у нее на поясе. И мог утонуть в ее глазах.
– Я думаю, – сказала она, – что люблю тебя очень м сильно. Я часто говорила тебе об этом? Возможно, после семи лет замужества я многое принимала как должное и забывала говорить тебе это.
– Лишний раз никогда не помешает повторить, – откликнулся Кристофер. Девушка долго смотрела на него.
– Ну? А ты не собираешься вернуть мне комплимент? – поинтересовалась она.
Это было неизбежно. Но удивительно, Кристоферу не хотелось избежать этого момента. Наверное, это действительно была правда. Иначе и быть не могло. Кроме того, подумалось ему, ненависть и любовь по сути очень похожи – это глубокие и всепоглощающие эмоции. Они разнятся только тем, что одна эмоция положительная, а другая – негативная.
– Я люблю тебя, – еле слышно прошептал Кристофер.
– Я вырвала у тебя это признание? – Улыбка Элизабет стала неуверенной. – Прости меня, мне не следовало делать это.
Кристофер крепче обнял девушку за талию и с силой притянул к себе.
– Я люблю тебя. – Наклонив голову, он посмотрел на нее, а затем поцеловал.
“Я встаю на зыбкую почву”, – подумал Кристофер, поднимая голову после долгого поцелуя. Очень зыбкая почва. Но ведь он предвидел это, сказав, что она была его женой. Он сам сказал ей это. И он не был уверен, что поступил бы иначе, если бы можно было вернуть назад эту минуту.
– Кристофер, – сказала девушка, дотронувшись до него рукой, – я чувствую себя гораздо лучше, синяки прошли, и голова уже почти не кружится.
– Хорошо, – одобрил он, догадываясь, к чему она клонит.
– Мне кажется, что моя жизнь уже может вернуться в обычное русло, – сказала она, и ее взгляд скользнул по его груди. Она сделала глубокий вдох. – Я думаю, что сегодня вечером смогу вернуться в нашу комнату.
Кристофер затаил дыхание.
– Может, нам следовало бы немного подождать, – ответил он. – Доктор говорил, что ты сильно ушибла ребра. Кроме того, тебе может быть непросто спать с незнакомцем.
– Я стараюсь учесть возможность того, что моя память может не вернуться, – ответила Элизабет. – Шишка на голове прошла, но в памяти ничего нет, кроме нескольких бесполезных подробностей о Лондоне и о войне. Я хочу попытаться жить нормальной жизнью, Кристофер. Если ничего не изменится, то придется копить новые воспоминания. Ты не хочешь, чтобы я вернулась?
Вместо ответа Кристофер прижал ее к себе и погладил по щеке.
– Я жду твоего возвращения, – сказал он, искренне веря в сказанные слова. Сам себе он казался безрассудным. Но эта одержимость не была нежеланной, а совсем наоборот. Искушение быть с ней стало непреодолимым с того самого момента, когда Уикенхем сказал ему о свадьбе Элизабет.
– Я попрошу Дорис перенести мои вещи в нашу комнату, – заключила она.
От ее слов Кристофера бросило в жар. Да поможет ему Бог. И пусть это произойдет. Ради чего он привез ее в Пенхэллоу? Зачем сказал ей, что она – его жена? Зачем сказал, что у них общая спальня?
Кристофер кивнул и еще раз нежно поцеловал ее.
– На сегодня достаточно, – сказал он. – Ты, наверное, устала. Я отведу тебя в гостиную. Мы выпьем чаю. Нэнси уже, должно быть, вернулась из деревни.
– Чай – это хорошо, – согласилась Элизабет и, взяв его под руку, вышла из зала.
После чая Элизабет первая покинула гостиную. Она сказала, что хочет попросить Дорис перенести ее вещи в спальню и что ей нужно немного отдохнуть. На обед она собиралась спуститься в столовую.
– Надеюсь, ты придешь проводить меня, – сказала она, вставая и улыбаясь Кристоферу. – Иначе я могу заблудиться и останусь голодной. Но не нужно провожать меня до спальни. Я сама смогу найти дорогу, – сказала она. – Я старалась все запомнить.
Нэнси и Кристофер остались одни.
– Чье это было предложение? – спросила его Нэнси, после того как дверь закрылась. – Твое?
В ее голосе чувствовалось напряжение; впрочем, в последние дни это повторялось часто.
– Нет, – ответил Кристофер. – Она хочет, чтобы ее жизнь вошла в прежнее русло. Нэнси, она сильно изменилась. Она стала смелой и мужественной.
Нэнси рассмеялась.
– В прежнее русло! – усмехнувшись повторила она. – Неужели ты собираешься довести свой обман до ужасного конца, Кристофер? Что с тобой случилось? Неужели события прошлого так ожесточили тебя? Я надеялась, что все уже позади.
– Я не буду это обсуждать, – ответил Кристофер, и его лицо снова стало замкнутым и суровым. – Это мое дело, тебя это не касается.
– Однако мне приходится лгать ради тебя, – заметила Нэнси. – Но дело даже не в этом, Кристофер. А в том, что она – не твоя жена.
– Она могла бы быть моей, – возразил Кристофер. – Я не согласен с тем, что произошло после моего отъезда, Нэнси. И я не признал бы этого, даже если бы меня известили. Что делать, если я не могу признать того, что все так вышло?
– У тебя сейчас нет выбора, – сухо заметила Нэнси. – Она тебе не жена.
Кристофер бросил на нее недобрый взгляд.
– Сегодня вечером она переберется в твою комнату, считая себя твоей женой, – продолжала Нэнси. – Если бы ее выбор был свободным, Кристофер, я бы не сказала ни слова, хотя считала бы такой поступок неправильным и не одобрила бы его. Но она лишена выбора. Для этого ей следовало бы все знать. Вряд ли она тогда попросила бы Дорис перенести свои вещи в твою комнату, не так ли?
– Она многого не знала и семь лет назад, – сказал он. – Тогда у нее тоже не было выбора. Но она сделала его. И Чичели был рядом с ней, позаботившись о том, чтобы ее выбор согласовывался с его интересами. Так что не говори мне о свободе, Нэнси. Ее просто не существует.
Нэнси встала.
– Я поднимусь наверх, – произнесла она. – Я хочу почитать до обеда. И вообще я не вижу смысла в продолжении этого разговора. Твой рассудок помутился, а сердце ожесточилось, ты ни с чем не считаешься. Я тоже ненавидела ее, Кристофер, но теперь вижу, что моя ненависть никогда не была такой сильной, как сейчас твоя.
Кристофер задумчиво смотрел на сестру, выходящую из комнаты.
