Текст книги "Бессердечный"

Автор книги: Мэри Бэлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 6

У Люка было такое чувство, будто он затеял игру, которую уже не может остановить и в которой уже не он устанавливает правила.

Было время завтрака, и он упрямо жевал, хотя ему так же не хотелось есть, как прыгать в яму, кишащую змеями.

Люк снова тщательно вспомнил все, что сказал вчера вечером. Была ли в его словах какая-нибудь двусмысленность, которая позволила бы ему отступить, не потеряв лица? Обыграть все так, будто он просто хотел попросить ее еще об одной встрече? Например, о прогулке верхом?

Ответом на вопрос было твердое «нет». Он просил разрешения прийти утром, в то время как обычные визиты было принято наносить ближе к полудню. К тому же он сказал, что хочет обсудить с ней важный вопрос. Приглашение на прогулку вряд ли могло сойти за таковой. Люк с гримасой отвращения отодвинул тарелку, оставив попытки доесть завтрак. Он спросил, совершеннолетняя ли она, и сказал, что тогда ему не придется разговаривать с ее братом прежде, чем с ней самой.

Нет. Женщина должна быть совсем глупой, чтобы не понять, о чем шла речь. Леди Анна ею не была.

Итак, это случилось. Десять лет он строил жизнь, в которой сам себе был хозяином, и сдался за три дня! – под тяжестью своего титула и долга перед семьей. Ему хотелось бы вернуться в Париж и жить так, как он жил все эти годы. Забыть Англию и свою семью. Ему хотелось, чтобы Джордж был жив и стал отцом десятка здоровых мальчишек, а он смог бы снова стать лордом Лукасом Кендриком.

Но, как известно, от наших желаний мало что зависит. Люк не мог вернуться в прошлое. Теперь он мог только шагнуть навстречу той жизни, которую выбрал для себя прошлым вечером с поспешностью, позабытой десять лет назад. Хотя его решение было не так уж и поспешно, напомнил он себе. С того самого момента, как он вернулся в Англию, к этому все и шло.

Теперь его единственным желанием было переодеться и как можно скорее отправиться к леди Стерн, раз уж этого не миновать. Но было слишком рано. Люк не мог себе представить, как убить час, который оставался ему до визита.

Но приход слуги, объявившего о том, что приехал лорд Эшли Кендрик, избавил его от этих раздумий. Люк с радостью поднялся и вышел из столовой, небрежно бросив салфетку на стол.

– Эшли, – сказал он, подходя к брату, который стоял в холле и разглядывал статую Венеры. Прозрачные развевающиеся одежды, изображенные скульптором, так откровенно облегали фигуру, что она казалась обнаженной. – Пойдем в библиотеку, ты расскажешь, что привело тебя ко мне.

В ответ Эшли улыбнулся и пошел рядом с братом.

– Не думал, что ты уже встанешь к этому времени, – сказал он. – У тебя чертовски красивый наряд с утра пораньше. Такой же красный, как и камзол, в котором ты был у леди Диддеринг.

– Присаживайся. – Люк кивнул на кресло у камина и поставил еще одно рядом, для себя.

Его брат, высокий, стройный юноша, носил свою модную одежду достаточно небрежно. «Типичный англичанин», – подумал Люк.

– Чертовски хорошее представление вчера давали в «Ковент-Гарден», – начал Эшли. – И музыка мне тоже понравилась.

– Правда, – согласился Люк. – Хотя я ни разу не видел, чтобы кто-то сумел испортить эту оперу плохой постановкой.

– Ты прав, черт побери. А леди Анна чертовски хорошенькая, правда? Дорис говорила так по пути домой, и мама с ней согласна. Похоже, она питает надежду, что ты наконец остепенишься.

– Вот как? – мягко сказал Люк, подняв брови. Он уже с полминуты наблюдал, как брат сжимает ручки кресла. Несмотря на приветливость Эшли и его кажущуюся беспечность, он явно был чем-то озабочен, если даже не встревожен. – Спорю на что угодно, ты пришел не для того, чтобы обсудить оперу или сделать комплимент мне и моему вкусу, мой дорогой. Что у тебя на уме?

Эшли снова улыбнулся.

– Да ничего особенного. Наглость Колби переходит всякие границы.

– Мой управляющий? – удивился Люк. – Чем же он так возмутил тебя?

– Он вернул все мои счета неоплаченными! Можешь себе представить, что он от меня требует? Пишет, что я должен прислать их снова с твоим одобрением, которое я – не он! – должен у тебя испросить.

Люк протянул руку. Эшли изумленно посмотрел на него.

– Где счета? – спросил Люк.

Эшли вспыхнул.

– Я не захватил их с собой, – пробормотал он. – Да все, что тебе надо сделать, – это велеть, чтобы Колби оплатил их и не был в будущем таким ослом.

– А за что эти счета?

– Костюмы, жилеты, туфли, шляпы – какого черта я должен все это помнить? – ответил Эшли, пожалуй, чересчур небрежно. – Ладно, Люк, будь хорошим братом. Я никогда не желал Джорджу зла, клянусь, но, когда он умер, я был рад, что ты теперь глава семьи. С тобой всегда было легче договориться. Я помню, как ты был терпелив, когда возился с нами – со мной и Дорис, хотя ты гораздо старше нас.

– А что насчет других долгов? – спросил Люк, не давая увести себя от главной темы. – Карточных, например?

– Ох, Люк, ты, кажется, собираешься до всего докопаться. Да, наверное, есть и такие. Кто-то выигрывает, а кто-то наоборот. Таков закон игры, черт побери!

– Но когда этот кто-то проигрывает слишком часто, это значит, что он такой игрок, дорогой мой.

– Ох, Люк, – Эшли неловко заерзал в своем кресле, – неужели обязательно говорить мне «дорогой мой» таким ледяным голосом, будто я девица? Ты хочешь сказать, что я плохой игрок, да?

– Я вовсе не собирался тебя обвинять, просто сообщил тебе этот факт.

– О Господи, я надеюсь, ты не собираешься испортить мне настроение? – нахмурился Эшли. – Ты даже не представляешь, каково это – жить на жалкое содержание, когда надо появляться в свете и прилично выглядеть. Ты тратишь на наряды целое состояние – я видел их и не нуждаюсь в экспертах, чтобы понять, что они от лучших портных Парижа. Неужели ты хочешь, чтобы твой брат выглядел оборванцем?

Люк достал из кармана табакерку, чтобы взять щепотку табака. Вопросительно взглянув на Эшлн, он протянул ему табакерку. Эшли отрицательно покачал головой.

– Возможно, ты забыл, что еще два года назад я сам был младшим братом? – спросил Люк.

– У тебя высокие запросы. Держу пари, Колби не оплатил ни один из твоих счетов!

Люк пристально посмотрел на брата из-под полуприкрытых век.

– Нет, – ответил он. – Я и не посылал ни одного. Ни Колби, ни отцу, ни Джорджу. Мой кредит был закрыт через три месяца после того, как я уехал.

Эшли удивленно молчал.

– Пришли мне завтра свои счета, – продолжал Люк. – Я оплачу их, но прежде хочу взглянуть. Я запрошу Колби о размерах твоего содержания и увеличу его, если сочту нужным. Со следующего месяца я прошу тебя не выходить за эти рамки.

– Жить на эту сумму? – Эшли побледнел. – Это невозможно, Люк! Мне придется вернуться в провинцию!

Люк поднял брови. Эшли встал.

– Разные слухи доходили до нас, – сказал он. – О твоем положении при французском дворе, твоих дуэлях и женщинах. Говорили, что ты бессердечный человек, который способен думать только о своем благополучии. Я не верил этому, потому что всегда помнил старшего брата, который играл со мной и перед которым я преклонялся. Черт меня подери, я сильно сомневаюсь, что мой брат все еще жив!

– Нет. Он умер, – мягко ответил Люк. -Его убили десять лет назад. Джордж был единственным, кто выжил в той дуэли.

Эшли прошел через комнату к двери. Но, взявшись за ручку двери, он вдруг обернулся.

– Я пришлю счета, – сказал он, обращаясь к спине Люка, который сидел, глядя в огонь. Он помолчал, а когда снова заговорил, в его голосе не было ни одной теплой нотки. – Благодарю тебя за заботу.

Люк слышал, как дверь открылась и снова захлопнулась. Ах! Он откинул голову на высокую спинку кресла и закрыл глаза.

Он только что нажил себе врага. Вряд ли можно было сделать это еще успешнее – он унизил своего младшего брата.

Эшли пришел к нему с просьбой одобрить его неоплаченные счета. И вместо того чтобы подписать их небрежным жестом и заговорить о чем-нибудь другом, он протянул руку за этими проклятыми бумагами, хотя знал, что Эшли их не принес.

Почему он сделал это? Пытался научить своего брата не тратить деньги направо и налево? Или хотел наказать его, потому что сам в двадцать три года не мог позволить себе быть беспечным избалованным младшим братом?

Он помнил то время, о котором говорил Эшли. Да, он был им настоящим старшим братом, в отличие от Джорджа, которого никогда не было дома. Они обожали его, как он сам обожал Джорджа, и он платил им добротой и терпением. Высокий юноша, который только что ушел от него, злой и оскорбленный, был тем непоседливым мальчуганом, которого он учил плавать и лазить по деревьям и брал с собой на рыбалку.

Давным-давно. Целую жизнь назад. Причина была в том, что он забыл, как можно любить. Более того, он заставил себя не любить, а значит – быть недоступным боли, унижению и предательству. Он был счастлив все эти десять лет – как мог быть счастлив тот, кто не умеет любить.

Но сейчас, обидев брата, он чувствовал себя почти виноватым. И напрасно. Человек, который живет не по средствам, не имеет никаких оснований ждать, что кто-то будет беспрекословно оплачивать все его долги. Даже если эта сумма – ничто по сравнению с его состоянием.

Эшли должен научиться кое-чему в жизни, и чем скорее, тем лучше. Ему будет легче выжить в этом жестоком мире. Сентиментальность вполне допустима между юношей и ребенком, но ей нет места между взрослыми.

Нет, ему не стоит винить себя за то, как он повел себя в этой ситуации.

Вдруг он резко поднялся. Он вспомнил о том, что должно было произойти. Люк взглянул на часы. Пора.

Что ж, от визита Эшли была и польза, думал Люк, быстро поднимаясь в гардеробную, где его уже ждал слуга. Он помог ему убить время, оставшееся до того часа, который должен был изменить всю его жизнь.

Он не станет думать об этом. Он будет думать только о своей внешности. Надо выбрать что-нибудь более торжественное, нежели обычный утренний наряд, но и не слишком шикарное для этого часа дня.

Неожиданно ему очень захотелось вернуться в Париж, к привычной жизни. Визит Эшли и его собственное поведение расстроили его больше, чем он мог предположить.

Анна сидела в утренней комнате с леди Стерн. Они занимались вышиванием и болтали обо всем, что должно было произойти на этой неделе. Самым волнующим событием должен был быть бал у лорда и леди Кастл, который они устраивали сегодня вечером. Агнес ушла в город за покупками со своей новой подружкой и ее матерью.

– Может, на этом балу Агнес встретит кого-нибудь, кто понравится ей больше, чем все те, с кем она успела познакомиться здесь, – сказала Анна. – Несколько джентльменов, кажется, заинтересовались ею. Но Агнес никого не выбрала. Вчера вечером я подумала, что, может быть, лорд Эшли Кендрик... Но, когда он на минуту поднялся, лорд Северидж занял его место рядом с Агнес. Я даже разозлилась на него, хотя бедняжка ни в чем не виноват.

– Не забывай, что Агнес всего восемнадцать, – напомнила леди Стерн. – Тебе нечего волноваться за нее. Она не из тех, кто хватается за любую возможность выйти замуж, невзирая на то, нравится ей мужчина или нет. Держу пари, она выберет очень недурно! Дай ей только время.

– Нет, я все равно волнуюсь, – вздохнула Анна. – Виктор сам еще так молод, к тому же он собирается жениться. Наверняка ему не очень захочется обременять себя еще двумя незамужними сестрами и искать им мужей. Не говоря уже о том, что Эмили еще даже не вошла в возраст невесты и вряд ли кто-нибудь захочет жениться на ней, хотя она этого и заслуживает. Большое приданое могло бы сыграть свою роль, но у нас нет и этого.

– Две незамужние сестрицы, – повторила леди Стерн, поцокав языком. – Ты не включила в их число себя, детка. Ручаюсь, ты думаешь, что уже вышла из того возраста, когда могут предложить руку и сердце.

Анна вспыхнула и подумала о том, о чем старалась забыть все утро, но не смогла ни на минуту. Она взглянула на свое новое платье, которое она надела, хотя было еще только утро. Тетушка не преминула заметить ей, как чудно она выглядит. Но тогда Анна не сказала ей того, что должна была сказать.

– Я... Я, к-кажется, забыла, – начала она запинаясь, чего с ней не случалось уже много-много лет. – Герцог Гарндонский сказал, что, возможно, заедет сегодня утром.

– Возможно? – Игла леди Стерн замерла в воздухе. – Утром? Ох, детка, это то, чего я так ждала! Он собирается сделать тебе предложение.

– Нет-нет, – попыталась возразить Анна. – Всего-навсего, чтобы засвидетельствовать свое почтение, тетя Маджори. Думаю, он хочет убедиться в том, что нам понравилось вчера в театре.

– Перестань, девочка, – сказала леди Стерн, складывая свое рукоделие, – не будь такой ледышкой. Он больше ничего не сказал? Ничего о том, зачем он придет?

– Н-нет, – солгала Анна. – Ничего больше. Может быть, он вовсе и не придет. Он же сказал: «возможно». Это вовсе не обязательно. Скорее всего, он не придет.

МАДАМ, Я ПРОШУ ПОЗВОЛЕНИЯ ПОСЕТИТЬ ВАС ЗАВТРА УТРОМ, ЧТОБЫ ОБСУДИТЬ ОДИН ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ ВОПРОС.

Эти слова обжигали ее каждый раз, когда она вспоминала о них. И если они до конца не раскрывали смысла его намерений, то следующий вопрос развеивал все сомнения. Он спросил, совершеннолетняя ли она. И сказал, что в таком случае может разговаривать прямо с ней, а не с Виктором.

Он собирался сделать ей предложение.

Уверенность в этом превратила ее ночь в ночь оживших кошмаров.

Она должна отказать ему. У нее нет выбора. Даже если сэр Ловэтт Блэйдон не вернется из Америки. Она не может выйти замуж. Но правда была в том, что он вернется, и, когда это случится, она будет прикована к нему сильнее, чем раб к своему господину. Лежа в постели без сна, она вспоминала – не могла не вспоминать – как он, сжимая у нее на горле руки, описывал, как веревка, завязанная у уха, сжимает шею преступника. И если повезет, то она сразу ломает шейные позвонки, как только выбивают из-под ног скамью. Анну бросало в жар и в холод. Она была близка к обмороку.

Ей придется отказать герцогу. Это будет совсем несложно. Он спросит, она откажет, и он уйдет. Это было так просто. Но Анна знала, что в эти минуты она окажется лицом к лицу с самым большим искушением в ее жизни.

Ее давняя, безнадежная мечта изменить свою судьбу стала почти невыносимой. Напрасно она поддалась искушению попробовать хоть глоток этой жизни. Попробовав, она захотела испить ее до дна, пусть даже этот пьянящий напиток убьет ее, как сладостный яд.

– Нет, конечно, он не придет, – снова повторила она. – Наверное, так говорят все мужчины, провожая женщину.

– Ох, уволь меня, – начала леди Стерн.

Но она не договорила, потому что слуга открыл дверь спросил, угодно ли мадам и леди Анне принять его светлость, герцога Гарндонского.

Анна крепко зажмурилась, но тут же быстро открыла глаза – так меньше кружилась голова.

Он был в изумрудном с золотом и показался ей красивее, чем когда бы то ни было. Может быть, потому, что теперь он не Волшебный Принц, с которым она кокетничала, а мужчина, который решил жениться на ней. Мужчина, которому она должна была отказать, потеряв его навсегда. Было чудесно забыть о своей реальной жизни на несколько коротких дней и позволить себе флирт с первым красавцем Лондона. Но эти дни прошли. Сказка близилась к развязке.

Он разговаривал с ней и леди Стерн уже около четверти часа, разыгрывая беззаботность и легкомыслие, которые не давали повода предположить, что целью его прихода было что-то большее, чем просто визит вежливости. Анна была готова признать, что она ошибалась. Но вдруг, когда она уже почти успокоилась, он произнес те слова, которые она так боялась услышать.

– Мадам, не позволите ли вы мне остаться вдвоем с леди Анной на десять минут, чтобы обсудить вопрос, касающийся нас обоих, – сказал он, обращаясь к ее крестной.

Леди Стерн быстро встала, любезно улыбнувшись.

– Позволю, раз Анна уже не девочка и я не должна ее караулить, – ответила она. – Но через десять минут я вернусь.

Герцог открыл ей дверь, галантно поклонившись. Анна встала и подошла к окну, почти не понимая, что она делает. Она слышала, как колотится ее сердце. Она почти не дышала.

«Господи. ПОЖАЛУЙСТА, ГОСПОДИ, ПОЖАЛУЙСТА», – молилась она про себя. Но она знала, что молитва ни к чему не приведет. Господь молчал уже целых пять лет ее жизни. Он не был добр к ней. Или, может быть, он испытывал ее, как испытывал Иова, чтобы узнать, сколько она сможет вынести, прежде чем сдастся. Иногда Анне казалось, что она балансирует на краю пропасти.

Неожиданно его голос раздался совсем рядом с ней.

– Мадам, – мягко сказал он, – я думаю, что вы знаете, зачем я здесь и что хочу сказать вам.

ПОВЕРНИСЬ. СКАЖИ ЕМУ СЕЙЧАС. СДЕЛАЙ УДИВЛЕННОЕ ЛИЦО И ОТВЕТЬ, ЧТО ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕШЬ, О ЧЕМ ИДЕТ РЕЧЬ. НЕТ, НЕ ТАК. ВЫГЛЯДИ СЕРЬЕЗНОЙ И РАССТРОЕННОЙ. СКАЖИ, ЧТО ТЕБЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, ЧТО ОН НЕ ПОНЯЛ ПОЛОЖЕНИЯ ВЕЩЕЙ. СКАЖИ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ ДРУГОЙ. ТОТ, КТО ЖДЕТ ТЕБЯ ДОМА.

Но при одной мысли о том, кто, возможно, уже ждал ее там, Анна вздрогнула, как от ожога.

Она повернулась к герцогу. Лицо ее было весело и беспечно. Все прошедшие дни эти чувства отражали ее внутреннее состояние, но сейчас это была только маска. Она улыбнулась, заставив глаза сиять, а улыбку – быть веселой.

– Нет, ваша светлость, – сказала она. – Ни одна женщина не может наверняка знать об этом. А что, если она ошибается? Представьте, в каком положении она окажется!

Она рассмеялась. Ей так хотелось еще раз увидеть ответный блеск в его глазах. Анна испытывала истинно женскую потребность чувствовать свою власть над мужчиной. Ощутить ее в самый последний раз. И в то же время она испугалась своих слов. И почувствовала себя глубоко несчастной.

– Вы абсолютно правы. – Он пристально глядел на нее из-под тяжелых полуопущенных век. От этого взгляда у нее подкашивались ноги. – Простите. Я никогда не был в таком положении и не знаю, как себя вести.

Он положил ее руку на свою, ладонью вверх, и накрыл другой рукой. Анна почувствовала невероятную близость между ними, н у нее сжало горло. Герцог встал перед ней на одно колено.

– Мадам, – сказал он. – Леди Анна, сделаете ли вы меня самым счастливым из людей, согласившись стать моей женой? Окажете ли мне такую честь?

Слова были произнесены. Слова, которые она ждала и к которым готовилась. Слова, которые никак не укладывались у нее в голове. Она чуть наклонилась и заглянула ему в глаза. И поняла. Да. Это те самые слова, которые она ждала. Новые и прекрасные, как солнце, встающее каждое утро снова и снова. Она может стать его женой. Может стать свободной и счастливой. Сбросить с себя прежнюю жизнь, как змея сбрасывает кожу. Она может быть его женой.

Нет. Не может.

– Ваша светлость. – Ее голос был едва громче шепота. – У меня нет приданого. Возможно, вы не знали об этом. Мой отец был почти разорен – н-не по своей вине, а брат слишком молод и не успел еще поправить дела семьи.

– Мне нужны только вы. – Он поднялся с колена, не выпуская ее руки. – Я достаточно богат. У меня нет необходимости искать невесту с приданым.

Ему нужна была она. Она. И более ничего. Анна снова попыталась сделать то, что должна была.

– Мне двадцать пять, ваша светлость. Вам подошла бы более молодая невеста.

– Мне нужна невеста именно вашего возраста, каким бы он ни был. Мне нужны вы.

Она. Господи. О Господи. Ему нужна она.

– Я... У меня сестры. Две сестры, за которых я отвечаю после смерти родителей. Брат слишком молод. Я должна быть дома, чтобы присматривать за ними.

– Ваши сестры будут жить с нами, если таким будет ваше желание. Если вы волнуетесь за их будущее, потому что у них нет приданого, я обеспечу их.

Ее опасения о судьбе Эмили были гораздо серьезнее, чем только отсутствие приданого. Но она хотела, чтобы у Эмили и Агнес был свой дом.

– Есть ли еще какие-нибудь препятствия для нашей свадьбы? Какие-нибудь темные тайны, леди Анна?

Только то, что она может быть посажена в тюрьму по обвинению в нескольких преступлениях. И даже повешена за убийство. И поэтому она никогда, никогда не могла выйти замуж.

– Нет, – прошептала она.

– Вот и хорошо.

Вдруг она осознала, что у него теплые, сильные и надежные руки.

– Выйдете ли вы за меня? Будете моей герцогиней?

Если он разожмет руки, она не сможет стоять. Она упадет.

Если он разожмет руки, у нее не будет больше источника тепла. Она заледенеет. Если она скажет «нет», он разожмет руки. Глупые мысли кружились у нее в голове, не оставляя места здравому смыслу.

– Да.

Она прошептала это слово еле слышно, но для нее оно прогремело так, что казалось, сейчас рухнут стены. Анна не могла поверить, что произнесла его она, но не мог же это сделать кто-то другой. И она ничего не сказала, чтобы опровергнуть прозвучавшее слово. Оно висело над ней, и, казалось, его можно было бы потрогать.

Герцог поцеловал ее ладонь.

– Вы делаете меня самым счастливым из людей.

Эти официальные слова впивались в нее, как иглы, и в то же время ласкали, как бархат.

Анна лучезарно улыбнулась ему. Похоже, маску можно снять.