Текст книги "Дядя из интернета любит меня больше, чем ты. Как защитить ребенка от опасностей интернета"

Автор книги: Мери Айкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Мери Айкен
Дядя из интернета любит меня больше, чем ты. Как защитить ребенка от опасностей интернета

Mary Aiken

The Cyber Effect: A Pioneering Cyberpsychologist Explains How Human Behavior Changes Online

© Copyright 2016 by Mary Aiken

© All rights reserved.

© Деревянко Е., перевод на русский язык, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Посвящается П.Л.К. и Дж.

Дети – самый ценный ресурс этого мира и его главная надежда на будущее.

– Джон Ф. Кеннеди

Пролог. Столкновение человека и технологий

Я сижу на жесткой холодной скамье, прислонившись спиной к бетонной стене помещения для инструктажа одного из полицейских участков Южного Лос-Анджелеса. Это район известен своими бандами, преступностью, нищетой и трущобами. А двадцать лет назад здесь развернулись массовые беспорядки на расовой почве с многочисленными человеческими жертвами. На часах – без четверти пять утра. Последний раз я ела много часов назад. От голода, усталости после перелета и тревожного ожидания меня начинает мутить.

Лейтенант Департамента полиции Лос-Анджелеса Андреа Гроссман начинает инструктаж – она объясняет, каким образом в ближайшие часы группа захвата арестует крупнейшего в США торговца людьми, фигуранта списка самых разыскиваемых преступников Калифорнии. В операции будут задействованы около сорока сотрудников правоохранительных органов – опытных профессионалов из ФБР, Министерства внутренней безопасности, Комитета по преступлениям против детей в интернете (ICAC), полиции штата Калифорния и ДПЛА. И я – единственный невооруженный человек из присутствующих на инструктаже. Иметь при себе оружие на операции могут только кадровые сотрудники.

В Ирландии, откуда я родом, в это время идут дожди. Затяжная, пасмурная и влажная весна. Я думаю о своем уютном дублинском кабинете с библиотекой и десктопом и безмятежной жизни научного работника. Правда, в последнее время моя жизнь не столь уж и безмятежна. За последнее десятилетие я зарекомендовала себя как специалиста в области судебной киберпсихологии и успела помотаться по миру – знакомилась с коллегами, вела исследования, работала с органами правопорядка и выступила с сотнями речей и презентаций на конференциях, семинарах и симпозиумах. Киберпсихология – новая и продолжающая развиваться научная специализация, которая с каждым годом привлекает все больший интерес. Я чувствую своевременность рассматриваемой нами проблематики. Думаю, что наряду с ощущением утраты контроля над происходящим это же чувствуют и большинство моих коллег – первопроходцев в этой области знания. Окружающая действительность меняется, а вместе с ней – и поведение человека. Как специалист по киберповедению я считаю, что причина кроется в том, что, взаимодействуя с технологиями, люди ведут себя иначе, чем при контакте с реальной действительностью.

Некоторые перемены происходили столь молниеносно, что было трудно определить различия между сиюминутной модой, продолжающейся эволюцией поведения и тем, что уже закрепилось в качестве приемлемой социальной нормы. Чтобы разделить окружающую действительность и киберпространство, в этой книге я буду называть первую «реальная жизнь» или «реальный мир», хотя это и упрощение – на самом деле я прекрасно понимаю, что происходящее в виртуальном мире может быть совершенно реальным. Новые нормы, сложившиеся в интернете, могут перетекать в реальную жизнь. Таким образом, происходящее в виртуальном мире затрагивает реальный, и наоборот.

Каждый раз, когда меня просят рассказать, чем я занимаюсь, я начинаю с формального определения. Киберпсихология «изучает воздействие новых технологий на человеческое поведение». Это касается не только присутствия или отсутствия в онлайне, «кибер» означает отношение ко всему, что связано с информационными технологиями – от гарнитуры Bluetooth до беспилотных автомобилей. Другими словами, я изучаю взаимодействие людей с высокими технологиями и цифровыми медиа, мобильными и сетевыми устройствами, компьютерными играми, виртуальной реальностью, искусственным интеллектом (ИИ), средствами усиления интеллекта (УИ) – всем чем угодно, в диапазоне от сотовых телефонов до киборгов. Но моя работа в основном сконцентрирована на психологии интернета. Если нечто «технологичное» в принципе способно влиять на поведение людей или изменять его, я хочу посмотреть, как это происходит, и понять почему.

Время не на моей стороне. Я работаю в постоянной гонке с развитием технологий. Это сильно усложняет обычные способы научного изучения явлений. Разве могут ученые работать в том же темпе, каким идут обусловленные технологическим прогрессом перемены в окружающем мире, поведении и обществе? Добросовестное лонгитюдное исследование, рассматривающее человеческое поведение во времени и позволяющее ученому сделать убедительные научные выводы, может потребовать от пары лет до нескольких десятилетий. С точки зрения технологий, это несколько жизненных циклов. А с учетом того, что заметно мне уже сейчас, особенно новые нормы, молниеносно создающиеся в ускоренном процессе социализации (я называю это «киберсоциализация»), я не уверена, что мы можем позволить себе рассиживаться в ожидании ответов.

Положительный момент в том, что некоторые аспекты психологии интернета были изучены в 1990-х и сегодня хорошо известны и задокументированы. Один из примеров – эффект анонимности, или кажущейся анонимности, в сети. Это современный эквивалент супергеройской способности становиться невидимкой. Влияние анонимности, ставшее предметом некоторых интересных междисциплинарных исследований, трудно переоценить. Она подпитывает еще один важный фактор – сетевую расторможенность, которая влечет за собой ряд других последствий. Вращаясь в научных кругах дюжины различных специализаций и исследуя явления в диапазоне от киберпреступности до тревожной озабоченности здоровьем из-за постоянного поиска медицинской информации, я раз за разом убеждалась, что человеческое поведение в интернете часто бывает обусловлено и форсировано тем, что я считаю чуть ли не математически предсказуемым повышающим коэффициентом – «киберэффектом», который стал для нашего века тем же, чем формула Е=мс² была для минувшего.

Например, присутствие в сети усиливает альтруизм – то есть в киберпространстве люди могут быть щедрее и великодушнее, чем в реальной действительности. Это явление заметно по невероятному взлету популярности некоммерческого краудфандинга в интернете. Другой известный эффект киберпространства – сетевым знакомым доверяют больше и охотнее делятся с ними информацией. Это ускоряет возникновение дружеских отношений и делает их теснее, но наряду с этим свидетельствует о том, что люди склонны чувствовать себя в безопасности, хотя на самом деле это не так. В силу эффекта сетевой распределенности люди могут вести себя смелее, несдержаннее и безрассуднее. Почти как пьяные. Находясь в таком не слишком здравомыслящем состоянии и действуя под покровом анонимности, люди моментально и без особых проблем находят себе единомышленников, что приводит к другому эффекту – сетевой синдикации. В книге я подробно объясняю эти конструкты и «эффекты» киберпространства (они приведены здесь и в словаре терминов), но в целом их можно понять и оценить лишь эмпирически – путем интенсивных экспериментальных исследований, манипулирования переменными и выявления причинно-следственных связей. Но киберпространство – не лаборатория с белыми мышками и рычажками. Речь идет о сложно устроенной матрице данных о человеке, которая проявляется в виртуальных условиях. Она предполагает кропотливые экспертизы происходящего в цифровом мире и тщательное изучение всех деталей киберповедения.

Существует выражение, которое хорошо описывает мою работу – «Бог – в деталях» [1]1
  Выражение «Дьявол в деталях» означает, что при решении какой-либо задачи или в каких-то делах ошибки обычно совершаются в мелочах. Обычно она служит предупреждением проявить внимательность и не допустить ошибку. Более старая и распространенная фраза «Бог в деталях» означает, что внимание к мелочам сулит большие выгоды; другими словами, детали имеют значение.


[Закрыть]. Эксперты-криминалисты исследуют физические улики на месте преступления – ткани, выделения или отпечатки пальцев. Можете вспомнить телесериал «CSI. Место преступления». Судебные психологи исследуют оставленные на месте преступления поведенческие улики – по аналогии с «разлетом брызг крови», который исследуют судмедэксперты, это еще называют «разлетом мыслей преступника». А еще есть моя область – судебная киберпсихология, которая занимается киберповеденческими уликами или тем, что мне нравится называть «киберследами». Основная предпосылка криминалистики заложена в «принципе обмена», провозглашенном ее великим первопроходцем Эдмоном Локаром, которого еще называют «французским Шерлоком Холмсом»: «Любой контакт оставляет след». (Кстати, на этой книге уж полно отпечатков ваших пальцев.) Это столь же справедливо и для киберпространства. Почти все, чем мы занимаемся в сети, создает цифровой выхлоп, цифровую пыль и цифровые отпечатки. Такие цифровые улики помогают правоохранительным органам расследовать преступления вне зависимости от места их совершения – и в глобальном киберпространстве, и на соседней улице.

Поиски такого рода информации и привели меня в Лос-Анджелес. Я проводила совместное исследование со специализированной группой Интерпола (крупнейшей международной полицейской организации) на тему рискованного поведения молодежи в интернете и, рассчитывая получить дополнительную информацию, обратилась к лейтенанту Гроссман из ДПЛА. Мы уже знали друг друга – познакомились на конференции, которая проходила в Штаб-квартире Интерпола во французском Лионе. Лейтенант Гроссман и ее деятельность в области киберпреступности производили благоприятное впечатление. Получив ее согласие встретиться и поговорить об исследовании, которое я вела для Интерпола, я отправилась в Калифорнию.

Полицейские обычно с большим недоверием относятся к ученым, покинувшим башню из слоновой кости в надежде раздобыть данные для своих исследований и имея при этом весьма отдаленное представление о том, что происходит у них «на земле». Так что я обрадовалась, когда лейтенант Гроссман спросила, не будет ли мне интересно получить немного практического опыта работы в ДПЛА.

«Ну разумеется», – ответила я, подумав, что речь идет о чем-то вроде стажировки и я буду присутствовать на совещаниях в ее полицейском участке. Но она имела в виду несколько более активную деятельность.

«А как ты отнесешься к тому, чтобы переодеться и выйти с нами на операцию?» – спросила она, после чего объяснила, что личность и местонахождение торговца детским порно были установлены методами киберкриминалистики. Лейтенант Гроссман посчитала, что мне, кабинетному теоретику, это будет интересно.

– Ну… да. Переодеться – в смысле, в спецназовское? А когда?

– Сегодня ночью.

Моя работа подразумевает научную экспертизу поведения в сети – от прогноза развития определенных типов поведения, например антиобщественного поведения подростков в интернете (хакерства), до создания типологий различных видов криминального поведения (киберсталкинга). Я изучаю решения на основе машинного интеллекта для обработки больших массивов информации (которые используются, например, для торговли людьми) и решения на основе средств усиления интеллекта (УИ), которые применяются для выявления развратных действий в отношении несовершеннолетних в сети. Всем этим непростым вещам я специально училась и знаю, как с ними работать. Но полицейская операция? Группа захвата? Я же почти ничего не знаю про это.

Вечером у себя в гостиничном номере я переоделась во все черное – так, чтобы сливаться с пейзажем, одеваются все эксперты-криминалисты мира. (Действительно, зачем специально распространяться о себе? Одеться в розовое – значит показать себя незащищенной, ярко-желтый тон скажет об оптимизме, а узоры – о желании показаться привлекательной.) В половине четвертого утра я прихватила с собой бутылку воды, спустилась в фойе отеля и сказала на ресепшене, что сейчас за мной приедут из городского полицейского управления.

Дежурный окинул меня скептическим взглядом.

«Я ничего не нарушала. Просто просили проследить за ходом операции», – успокоила я его.

Вот так я оказалась в этот предрассветный час в помещении для инструктажей ДПЛА. В Лос-Анджелесе всегда тепло, по крайней мере мне так говорили, но сейчас на улице неожиданно холодно. К счастью, чтобы утеплиться, у меня теперь есть бронежилет и стальная пуленепробиваемая каска.

«Сопротивление возможно всегда, – инструктирует меня полицейский. – Если кого-то из наших положили, перепрыгиваешь через него. Просто продолжаешь движение вперед. Если тебя положили – лежишь и не встаешь».

Я поглядываю на ориентировку, лежащую у меня на коленях. В ней, помимо прочего, указано, как добираться до ближайших больниц. Если тебя положили, лежишь и не встаешь…

Перед лицом неизвестности – и возможной опасности – я заняла позицию, которая очень помогала мне всю жизнь: надейся на лучшее, рассчитывай на худшее. И похоже, что это очень подходящий девиз почти для любого занятия, как в реальной жизни, так и в интернете. Всякий раз, регистрируясь в новой социальной сети, скачивая приложение, делая платеж онлайн, покупая своему ребенку очередной девайс или завязывая отношения на сервисе интернет-знакомств, мы оказываемся перед необходимостью быстрого освоения нового опыта и можем столкнуться с новыми вызовами и рисками. Взбираться вверх по крутой горной тропе, чтобы насладиться захватывающим видом – одно. Спрыгнуть с вершины с парапланом за плечами – совершенно другое. Некоторые риски стоят того. Другие совершенно необязательны. Как отличать одни от других? Вот об этом книга, которую вы держите в руках.

«Погнали!» – объявляет лейтенант Гроссман. Раздается грохот одновременно отодвигаемых стульев. Топот ботинок. Щелканье оружейных затворов. Я тянусь за своей каской и на какое-то мгновение снова, уже далеко не в первый раз этим утром, задаюсь вопросом: «И как только меня сюда занесло?»

Где я?

Мы живем в уникальный период истории человечества – возможно, что время столь же интенсивного потока глубоких перемен и прорывных инноваций не повторится никогда. Налицо тектонические сдвиги в образе жизни и мышления, обусловленные стремительным и повсеместным проникновением в повседневность новых технологий, которые меняют привычные способы коммуникации, работы, покупок, общения и почти всего остального. Это напоминает эпоху Просвещения (1650–1800), когда происходил столь же грандиозный сдвиг в сознании, науке и технологиях, сопровождавшийся огромными социальными переменами.

Просвещенность приносит новые свободы. И новые свободы, которые открывает интернет, пьянят, завораживают и манят миллиарды людей. В основе идеологии интернета лежит понятие абсолютной свободы. Но не развращает ли она? Не чревато ли это абсолютной развращенностью? Бо́льшая свобода личности означает меньший контроль со стороны общества.

Некоторые перемены выглядели привлекательно и происходили постепенно, а наряду с ними в новые пространства проникали психологические нормы. Люди почти не обращали на них внимания до тех пор, пока в один прекрасный день не замечали младенца в коляске, которому дают вместо погремушки дорогой смартфон, или малыша ясельного возраста, уверенно водящего пухлым пальчиком по сенсорному экрану. Или сбившихся в кучку подростков в торговом центре, которые уткнулись в свои девайсы и вообще не смотрят друг на друга. Все это так близко и вместе с тем так далеко!

Возможно также, что-то задело вас и дома – например, увеличивающаяся отчужденность и напряженность в отношениях или браке из-за того, что партнер часами напролет сидит в компьютере, болтая и флиртуя с новыми знакомыми со всего мира, устраивая марафонские просмотры сериалов в Netflix, с головой погружаясь в онлайн-шопинг или зависая на порносайтах, которых в Сети стало более чем достаточно.

Интернет везде и всюду. Он денно и нощно пребывает в полной готовности предоставить богатую и впечатляющую информацию. В период между 2000 и 2015 годом количество людей, имеющих доступ к интернету, возросло почти семикратно – с 6,5 до 43 % мирового населения. В январе 2016 года на Давосском форуме было объявлено, что в каждый данный момент времени в сети находится более 3,2 миллиарда человек. Менее чем за десять лет, в период с 2005 по 2015 год, число контрактов на мобильную связь возросло с немногим более 2 до более чем 7 миллиардов. Количество времени, которое люди тратят на свои смартфоны, нарастает лавинообразно – в среднем на 65 % каждые два года. Те же исследования показывают, что пользователи мобильных телефонов заглядывают в свои устройства более полутора тысяч раз в неделю. А к услугам любого, кто захочет поставить эту привычку под контроль, есть несколько приложений, которые точно подсчитают, сколько раз он заглянул в свой мобильник в течение суток.

Количество минут, ежедневно уходящих на проверку сообщений в телефоне и просмотр постов в социальных сетях, – отнюдь не мелочь. Тем исследователям, кто, как и я, занимается изучением человеческого поведения в поминутной разбивке (цифровой пыли и следов), это время рассказывает о том, как живет человек, о том, что он делает и чего не делает. Это называется анализ образа жизни – или образа жизни в Сети. В домашних условиях это время, не уделенное другим занятиям – чтению вслух ребенку, играм с малышом, беседам с домашними за ужином, вечерним разговорам с партнером перед отходом ко сну. Заглядывая в телефон или проводя время в блуждании по сайтам, человек действительно попадает в совершенно другую среду. Он где-то в другом месте. Он не присутствует в реальной действительности.

Давайте я задам вопрос, порождающий яростные споры в мире высоких технологий: действительно ли существует киберпространство?

Мой ответ – однозначное «да». Киберпространство – особенное место. В него попадают из привычной обстановки, например, из уюта собственного дома, но, оказавшись в Сети, человек прибывает на совершенно иную территорию с точки зрения его сознания или самосознания, эмоций, реакций и поведения, которые варьируются в зависимости от возраста, физического и психологического развития и личностных особенностей.

Инстинктивно мы понимаем, что это действительно так. Многим из нас случалось «потеряться» в киберпространстве, а затем осознать (как будто спросонок), что мы сожгли ужин, опоздали на встречу или забыли выключить устройство для полива газона. Это происходит потому, что в реальной жизни у большинства людей получается следить за временем. А в сети возникает эффект искажения времени. (Можете попробовать сами: когда зайдете в интернет в следующий раз, отключите часы на дисплее и периодически проверяйте, насколько хорошо вам удается оценить, сколько прошло времени). Человеческие существа устроены очень сложно и хорошо приспосабливаются к новой обстановке, и в распоряжении психологов есть данные огромного количества научных исследований и опытов, говорящие о том, что, когда человек оказывается в новой обстановке – в новом доме, новой школе, новом городе или стране, он меняет или корректирует свое поведение. Из работ в области психологии среды (междисциплинарного подхода к изучению взаимодействия людей и окружающей среды) мы знаем, что окружающая обстановка оказывает сильное влияние на внешние аспекты поведения. А теории развития говорят о том, что осознание собственного «я» появляется в процессе поэтапной адаптации к окружающей обстановке. И как известно любому, кто путешествовал или переезжал, для постижения новой местности или пространства и привыкания к ним может потребоваться время. Как у моряков, которым нужно немало времени, чтобы обрести «морские ноги» – то есть способность держаться на ногах во время качки.

Но многие люди не понимают, что в интернете они оказываются в другой среде и, оставаясь в неведении, испытывают ложное ощущение неизменности обстановки. В конце концов, они же у себя дома, все вокруг знакомо, а тело удобно устроилось на диване или в кресле. В их понимании, они никуда не «ушли». Но условия и особенности сетевой среды отличаются от реальности. Именно поэтому инстинкты, заточенные на реальную действительность, подводят нас в киберпространстве.

Свидетельства наивности и неверных представлений об этой среде обнаруживаются ежедневно – когда из газет мы узнаем, что некий политик ужаснул совершенно посторонних людей, послав им фото своих гениталий, когда некая знаменитость разражается безумной тирадой в Твиттере или когда бешеную популярность приобретает очередное домашнее порно. Обычные власти и системы сдерживания в Сети отсутствуют – или находятся в том же смятении, что и люди. Сменяют друг друга устройства и гаджеты, изменяются технологии, а вместе с ними – киберсреда, и это вновь воздействует на человеческое поведение, становясь причиной глубоких изменений в отдельно взятых людях, экономике, финансах, государственном управлении и в обществе в целом. Чем больше происходит изменений, тем чаще возникают новые ситуации, лишь усугубляющие положение.

Психологи знают, что некоторые люди переживают перемены в обществе легче других. Но у подавляющего большинства головокружительные темпы технологических новшеств просто не укладываются в голове. Хотя многим людям еще только предстоит освоиться в этой новой среде с новыми нравами и окружением, на подходе множество других перемен. Новые обстоятельства, которые они породят, могут лишь усугубить всеобщее замешательство.

Единственный надежный способ справиться с этим потоком постоянных изменений – приобрести понимание воздействия киберсреды на людей и того, как они (в том числе и вы сами) могут в ней поступать. Знание – сила, и это сильно обнадеживает. Знакомство с основами киберпсихологии поможет вам с ответами на вопросы, которые я слышу целыми днями (и слышала бы ночами, если бы вместо сна читала свою электронную почту).

Например, такие:

• С какого возраста маленьким детям можно смотреть на цифровые экраны?

• Можно ли годовалому ребенку играть с iPad?

• Существует ли связь между онлайн-играми и СДВГ у мальчиков?

• Можно ли разрешать подросткам часами просиживать в туалете со смартфоном?

• Способствует ли технология социальной разобщенности?

• Могут ли настоящие отношения сформироваться в киберпространстве?

• Почему троллят в интернете?

• Надо ли бояться «Глубокой сети»?

Интернет – не просто место, где можно посмотреть телевизионную передачу или сделать телефонный звонок. Это в высшей степени интерактивная, притягательная и иммерсивная среда, исключительно заманчивая и привлекательная. Возможно, излишне заманчивая. Как быть с вашим малышом, закатывающим истерику в ответ на просьбу вернуть планшет, или с подростком, поднимающим дикий крик по поводу падения скорости соединения, или с дядей и тетей, которые, похоже, впали в состояние постоянного технопомешательства («Компьютер опять сломался!»), или с тем, что бабушка завела в Фейсбуке кучу новых «друзей по переписке» из Нигерии?

В киберпространстве полно разных мест – социальных сетей, форумов, сайтов, – и еще одним отличительным свойством этой среды является то, что, оказавшись в ней, мы вступаем в гораздо более широкое сообщество. Сейчас в сети миллиарды людей. Это способствует возникновению огромного количества непривычных ситуаций и недоразумений. С появлением столь широкого круга новых знакомых и связей становится критически важным знать больше о человеческом поведении и понимать, как оно меняется в Сети. Наши инстинкты эволюционировали, приспосабливаясь к взаимодействиям в реальной действительности, и подводят нас, когда мы оказываемся в киберпространстве. Мы ущербны – как будто нам подарили автомобиль, но не научили вождению. Нам нужно больше знаний и практических навыков. Находясь в Сети, человек встречается со значительно более широким разнообразием поведения, чем прежде – от беззащитного до преступного, от веселого и альтруистичного до свирепого и кровожадного.

Моя работа с правоохранительными органами в качестве эксперта по киберпреступлениям позволяет воочию наблюдать лучшие и худшие проявления человеческого поведения в интернете. Я с удовольствием говорю о том, что технологии создаются для того, чтобы приносить пользу, увлекать и очаровывать так называемых нормальных людей. Но задумывается ли кто-то всерьез о том, как они могут воздействовать на людей, не вполне нормальных – извращенцев, преступников и психологически уязвимых?

Оценка таких рисков также является частью моей работы.

Как читать эту книгу

Все мы знаем о том, какую невероятную пользу приносит интернет. Я могла бы говорить об этом сутки напролет – удобство, доступность, возможность постоянно быть на связи, креативность, альтруизм, образовательные и коммерческие возможности, дух предпринимательства, культурный обмен. Не сомневаюсь, что и вы прекрасно отдаете себе в этом отчет. В крупнейших технологических компаниях и конгломератах трудятся целые армии экспертов по маркетингу, занятых исключительно выдумыванием новых, еще более соблазнительных продуктов и новых способов заставить нас покупать их. У них замечательно получается убеждать людей в необходимости всех этих гаджетов, программ, приложений и тачскринов.

Моя задача заключается не в критике технологических достижений. Хорошая научная точка зрения всегда бывает взвешенной. Если кажется, что я излишне фокусируюсь на негативных аспектах технологий, то это делается для возвращения к дискуссии, не подверженной влияниям утопического идеализма или чисто коммерческих соображений. Моя задача – просто снабдить людей наиболее здравыми соображениями, основанными на знаниях о человеке и о том, как его когнитивные, поведенческие, физиологические, социальные, возрастные, эмоциональные и мотивационные способности используются, нарушаются или изменяются устройствами и продуктами, создающимися в процессе развития этих технологий.

Сама по себе технология не может быть вредной или полезной. Она нейтральна и просто опосредует поведение – то есть может использоваться человеком правильно или неправильно. Это понимание легло в основу того, чем я занимаюсь. Оно не отличается от обычного отношения к автомобилям и вождению в нетрезвом состоянии. Любую технологию можно использовать во вред.

В числе самых первых на меня оказали влияние работы американского психолога и компьютерщика Дж. К. Р. Ликлайдера, в частности, его основополагающий труд 1960 года «Симбиоз человека и компьютера», предвосхитивший интернет, но в то же время предсказавший потенциал симбиотической связи между человеком и машиной. Его можно считать первым киберпсихологом. Читая написанное «Ликом», я не устаю поражаться его способности столь ясно и мудро предвидеть будущее. Примерно тогда же мое внимание привлекла книга Патриции Уоллес «Психология интернета» – значительный научный труд, ставший бестселлером в 1999 году. Вскоре после этого я узнала имя Джона Салера – психолога-клинициста и общепризнанного «отца киберпсихологии». Он работает в этой области с конца девяностых годов прошлого века, и в 2004 году опубликовал книгу «Психология киберпространства». В своих трудах Джону удалось отразить суть киберпространства, исследовать его потенциально полезные и опасные свойства и описать типичные способы поведения людей в Сети.

Приступая к собственным исследованиям и опытам, я обратилась к Джону – в киберпространстве. За этим последовала электронная переписка, а за ней – наша личная встреча в Университете Райдер в Нью-Джерси, где он преподает. Говорят, что встречи со своими кумирами вообще даются непросто. Но в моем случае я просто ошиблась с выбором обуви.

День выдался ужасно жаркий, и, когда я приехала в университет, Джон только что освободился после занятий. Он хотел размяться и предложил: «Давайте прогуляемся и побеседуем». После чего стал с огромной скоростью перемещаться между зданиями кампуса с видом античного философа, гуляющего по Акрополю. Джон – рослый мужчина, и каждый его шаг стоил четырех моих поспешных шажков. Готовясь к встрече, я тщательно изучила разные киберпсихологические конструкты, которые предполагала обсудить, но никак не ожидала, что это будет происходить на улице в убийственную жару или что мне будут мешать туфли на каблуках, совершенно не подходящие для прогулок на пересеченной местности и уж тем более для марш-броска в темпе, который заставил бы разрыдаться и морпеха. Да, чтобы угнаться за Джоном, нам, простым людям, нужно как следует постараться, причем во многих смыслах.

За минувшее десятилетие он стал моим большим другом и коллегой. Некоторые из его новаторских конструктов и наблюдений послужили источниками для формирования целого ряда положений этой книги. В последние годы я имела счастье познакомиться со многими учеными-единомышленниками по всему миру, с которыми мы делимся идеями и сотрудничаем в исследовательской работе. В следующих главах я с удовольствием продемонстрирую внушительный массив наработок. Ежегодно примерно в тридцати реферируемых научных журналах публикуется около тысячи статей на темы, имеющие отношение к киберповедению. На фоне повсеместного и глубокого влияния, которое оказывают на людей технологии, можно ожидать, что в ближайшие десятилетия эта область знания будет развиваться опережающими темпами.

Как и в других областях научных изысканий, в моей принято говорить на специальном языке и осторожничать. В определенном смысле, технологические прорывы заставали ученых-бихевиористов врасплох. В конце 1990-х мои коллеги отзывались об интернете как о преходящей моде. В середине 2000-х они говорили, что люди никогда не будут общаться в социальных сетях. Сегодня, спустя пятнадцать лет, ими пользуются миллиарды людей… а наши игры в догонялки продолжаются.

Труженикам науки прекрасно удается изобретать сложные способы не говорить прямо. Наши научные статьи изобилуют осторожными «вполне возможно, что…», «есть основания полагать, что…» и «существует небольшая вероятность, что…». Такое впечатление, что нам просто нравится окружать свои суждения многочисленными оговорками, чтобы не давать прямых ответов. Некоторые ученые используют то, что я называю «словесными фокусами», в качестве защитного механизма – чтобы карьера не пострадала, если в какой-то момент их точка зрения будет признана ошибочной. Но я не верю, что можно совершить научный прорыв, образно говоря, с выжидательной позиции. На киберфронте нужны ученые, готовые настаивать на своем и защищать собственное обоснованное мнение. Разумеется, нам нужны эмпирически обоснованные факты за длительный промежуток времени, но можем ли мы ждать?

Младенцы появляются на свет, дети подрастают, а жизнь меняется. В обществе полным ходом идут преобразования. Все это необходимо обсуждать прямо сейчас.