Текст книги "Я не могу без тебя…"

Автор книги: Мэхелия Айзекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Мэхелия Айзекс
Я не могу без тебя…

Пролог

Океан размеренно и неторопливо катил свои волны, настраивая мысли на такую же неспешность. Девушка, насладившись красотой удивительно щедрой природы, почувствовала себя частью ее. Пришла на берег, переполненная суетными раздумьями о неустройстве собственного бытия, но незаметно задалась вопросами в куда более широком смысле. Рано или поздно все мы останавливаемся перед необходимостью уяснить свое место в этом необъятном мире, подвергнуть строгой проверке опыт, накопленный человечеством, исходя из личного, пусть еще очень малого опыта, сопоставляя ставшие почти аксиомой понятия со своими переживаниями, мыслями, чувствами.

Что есть судьба и способен ли ты помешать ее предопределенности? Что такое любовь и есть ли возможность приблизить ее или отдалить?.. Странно, что подобные мысли вдруг посетили юную голову, в общем-то не особенно склонную ни к обобщениям, ни к самоанализу. А собственно, почему странно? Когда и не придвинуться вплотную к подобным раздумьям, если не в двадцать лет? Элле Дакос было двадцать с маленьким хвостиком.

Она стоит на берегу бескрайнего океана, который своим величием способствует особому настрою души.

Любовь… Есть любовь родительская, есть дружеская. А есть собственно любовь…

Родительская изведана Эллой сполна, хоть речь может идти исключительно о чувстве отца к ней. Не матери, которой, считай, у нее и нет, а именно отца.

Любовь друзей? И это вроде бы ею изведано. Но время показало, что отношение друзей в пору твоего благоденствия не всегда выдерживает испытание трудностями. Где они сейчас, те, которых любила и которые, хотелось думать, ее тоже любили? Один умный лукавый француз высказал грустную истину: у нас всегда достанет сил пережить несчастье ближнего. У тех, кто когда-то был рядом, хватило сил пережить ее беду.

Но все-таки любовь на свете существует! Она накатывает на людей, как эти размеренные волны океана, кого унося в пучину разочарования, кого выбрасывая на берег горестного одиночества, кого закружив водоворотом настоящего сильного чувства.

Элла попыталась для себя сформулировать определение любви. Но книжный опыт вряд ли является подспорьем для таких обобщений. Девушка прикрыла свои удивительной прозрачности серые глаза, дабы не отвлекаться роскошью окружающей природы. Итак, любовь – это духовное устремление человека на другую личность. Только духовное? Но есть и физическое устремление. Именно откровенно плотское чувство, не затрагивающее духовной сферы. Слияние духовного и физического влечений и называется, наверное, любовью… Пока личный опыт Эллы ни подтверждал, ни оспаривал эту мысль. А чужим опытом здесь не воспользуешься. Уж во всяком случае не опытом Селмы.

А океан тем временем продолжал свою размеренную, на бесконечность рассчитанную работу.

1

Незнакомец снова был там. Элла видела, как, широко шагая, тот двигается вдоль линии прибоя. Пенистые волны подбирались к самым подошвам легких ботинок мужчины.

С такого расстояния почти невозможно различить что-либо конкретно. Высок и темноволос – вот и все, что можно сказать, а вот выбранный им маршрут свидетельствовал скорее всего о желании избежать встреч с кем бы то ни было.

Совершенно неизвестно, кто он такой, да и какая разница! Вряд ли незнакомец вообще привлек бы ее внимание, если бы не регулярность его появления в столь ранний час, когда, казалось бы, на всем свете только двое и бодрствовали – загадочный мужчина да она, Элла Дакос. Причем каждый день можно было его лицезреть гуляющим по пляжу в шесть часов утра. Всегда одного. Жаль, что невозможно его разглядеть. Один раз удовлетворить бы свое любопытство и забыть о незнакомце.

Перелет сбил ее с толку. От разницы во времени она спутала ночи и рассветы. Просыпается ни свет ни заря, выходит каждое утро на балкон и, облокотившись о перила, ждет восхода солнца. Светило только успеет выпустить свои лучи, как появляется этот предвестник утра. Ходит, ходит…

Возможно, с сочувствием подумала Элла, мужчина гуляет по берегу по той же причине. Элементарная бессонница. Очень не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее стоящей на балконе в одной тонкой ночной рубашке. Драгоценные минуты! На вилле все еще спят, и ты можешь наслаждаться без помех красотой окружающей природы. Как только проснутся дети и Селма – пиши пропало! С этого момента ты себе не принадлежишь.

Конечно, пожалеть себя немножко хочется. Но какое, извините, имеется право на жалобы? Еще спасибо надо сказать Селме, что взяла ее к себе. Крыша над головой есть, работа есть, плюс какие-никакие деньги. Молодая двадцатидвухлетняя женщина без каких бы то ни было навыков, без профессии выброшена на обочину жизни, как рыба на берег. Всем потенциальным работодателям нужны документы о квалификации, а не чистосердечные заверения, что ты справишься с обязанностями. И будто кто проклял Эллу – никак не удавалось победить несчастья, столь щедро брошенные судьбой на ее бедную голову.

До преждевременной смерти отца Элла и не думала о том, что придется когда-нибудь самой зарабатывать себе на жизнь. Училась, читала. Кажется, стала довольно образованной, но на поверку выходило, что знания поверхностны и вряд ли могут стать подспорьем в жизни. А ведь было время, когда, окончив престижную частную школу для девочек и не менее престижный колледж в Швейцарии, Элла считала себя прекрасно подготовленной к исполнению той роли, которую уготовила жизнь.

Но какой роли? Девушка состроила кислую мину. Ну, предположим, найти такого человека, как ее отец (по крайней мере такого, каким он виделся дочери), выйти замуж, создать семью с тем, чтобы этот процесс повторился и с ее детьми.

Элла вздохнула. Ах, если бы все так случилось, как мечталось! Интересно, представлял ли отец, с чем ей придется столкнуться, когда в последний раз выходил в море на своей яхте? В самом ли деле он прыгнул в воду или это был несчастный случай? Видимо, все-таки первое, ведь море было абсолютно спокойным. Человека не стало, и яхта, покачивалась на волнах, не управляемая никем, в десяти милях от берега.

Страшно вспомнить, какой это был удар. Элла чуть с ума не сошла, узнав о случившемся. Просто не верилось, что отец, отличный яхтсмен, вообще мог утонуть, а то, что спасатели не нашли тела, поддерживало надежду. Нет, нет, что бы там ни говорили, этого не могло случиться. Он жив. Он не утонул.

И все-таки правы оказались спасатели. Отец мертв. Тело обнаружили пару дней спустя… Сознание нагрянувшего внезапно одиночества повергло девушку в оцепенение. Даже на похоронах Элла все ждала, что Кэлвин Дакос сейчас войдет в церковь широким, как всегда, шагом. Странно, но это ощущение поддерживало сироту во время бесконечных утешений, выражений соболезнования.

Из состояния шока ее выбил другой удар. После роскошного поминального обеда адвокат отца отвел Эллу в сторону и сказал такое, что просто земля ушла из-под ног. Кэлвин Дакос оказался банкротом. В последний год он почти не имел средств к существованию. Привычно широко жил в долг, но время выплаты вышло…

Ну кто бы мог сказать по тому образу жизни, который они вели, что у отца серьезные финансовые затруднения! Унаследованное им состояние, которое обеспечивало беззаботное существование многих поколений Дакосов, было растрачено. Пару лет назад у Кэлвина появилась идея открыть свои владения для посещения публики. Однако подобного плана не воплотишь в жизнь без приличного капиталовложения. Но дочь-то не знала истинную причину отказа от идеи.

Вспомнив уик-энд на Канарах, зимние каникулы в Давосе, летние – на юге Италии, Элла задним числом смогла понять, куда ушел капитал, на что растрачены деньги. Но никогда, ни одним словом отец не обмолвился о своих затруднениях! Дочь всегда имела абсолютно все, что хотела, и не замечала каких-либо изменений в привычном укладе жизни.

Возможно, если бы мать осталась с ними, все было бы по-другому. Для четырехлетней девочки происшедшее с матерью обернулось недолгой обидой, но не трагедией. Отец… Да судя по всему, он едва ли не со вздохом облегчения узнал о том фортеле, что выкинула жена. Брак лишь нарушил его устоявшуюся жизнь. До женитьбы папа был, в общем, доволен жизнью за городом, но Сара Дакос находила ее скучной. Терпела, терпела и в конце концов при случае сбежала с состоятельным игроком в поло, которого как-то встретила на вечеринке.

И ведь Кэлвин Дакос уступил настояниям жены и купил квартиру в городе, где, кстати сказать, Элла чувствовала себя совсем не уютно. Она скучала по своим друзьям и лошадям, и хотя семья продолжала проводить выходные в имении, это было далеко не то же самое, что жизнь на природе.

Потом, когда девочка подросла и пошла в школу, ее мнение о городской жизни изменилось. Появились новые увлечения, интересы. Новые друзья. Они все принадлежали к одному кругу. Молодые люди, с которыми Элла встречалась, казались ей такими же милыми и приятными, как отец.

Но ведь отец был для нее таким, каким она хотела и могла его видеть. А на самом деле? Страшно вспомнить, какой болезненной неожиданностью оказалась новость: Кэлвин Дакос одалживал деньги под залог того, чем уже давно не владел. Имение трижды перезаложено. После выплаты всех долгов осталось… Да ничего, по сути дела, не осталось!

Так началась для Эллы новая жизнь. Смириться со смертью отца было трудно, а вот узнать о самоубийстве отчаявшегося вконец человека оказалось еще тяжелей.

С молотка пошло все. Что там машина! Даже немногие украшения и те пришлось продать. Единственная родственница отца, старая тетка, уже давно отказалась от своего племянника, так что девушке пришлось одной справляться со свалившимся на нее кошмаром. Правда, Том Брегг помог чем мог, но даже он не имел понятия об истинном состоянии дел и ужасе создавшегося положения. Люди, некогда выдававшие себя за друзей отца, отказали ей от дома. Молодые люди, ранее оказывавшие завидной невесте повышенное внимание, испарились.

Окажись рядом надежный, любящий и любимый человек, наверное, легче переносились бы трудности. Не то чтобы Элла страдала от потери былого положения, но вот одиночество… Девушка не винила отца за совершенное и очень по нему тосковала. Ну почему он не признался ей во всем перед тем, как принять роковое решение?

Элла, наверное, могла бы связаться с сестрой матери. Тетя Рита, надо думать, прочитала о случившемся в газетах, но не дала о себе знать, так что пришлось отказаться от мысли просить Кристоферов о помощи. Дакосы вообще не общались с ними в последние годы, и было бы неудобно обращаться к ним теперь.

Положение было почти отчаянным, когда Элла встретила Селму Бранер. Все четыре месяца со дня смерти отца девушка не могла найти работу; снимала маленькую комнату, но и за такую надо платить. Все менеджеры офисов и магазинов требовали большего, чем те незначительные профессиональные навыки, которыми девушка обладала. Единственным подходящим вариантом оказалось место служащей на заправочной станции, и она уже серьезно подумывала о том, чтобы занять его, когда появилась Селма.

Селма, чей муж работал в каком-то министерстве, последние два года жила в Египте. Она была старше Эллы – заканчивала школу, когда девочка ходила еще в младшеклассницах. О, как они, малявки, восхищались тогда Селмой – лучшая спортсменка!

И вот – неожиданная встреча.

Младшая узнала Селму сразу, а та с трудом, но тоже, кажется, была рада свидеться через столько лет. Общие знакомые, педагоги. Общие воспоминания. И надо сказать, Селма вошла в положение своей знакомой и предложила поддержку. Почему бы Элле не работать у нее? Семье Бранеров требовалась няня, и Селма уверена, что Элла справится с этой работой.

Элла еще не до конца растеряла наивный оптимизм, свято веря в существование людей, совершающих добрые дела просто по велению сердца. Одним словом, предложение Селмы было с благодарностью принято. Нужна работа – работу предлагают, ну и прекрасно. Дом, стол, неплохой заработок. От добра добра не ищут.

Селма настаивала, чтобы девушка жила у них, у Бранеров. «Няни всегда живут в семье», – заявила хозяйка, будто ожидая возражений. Возражений не последовало.

Теперь же Элла думала, что, не откажись она тогда от своей комнаты-крохотули, вряд ли задержалась бы у Бранеров. Вскоре выяснилось, что няни в семье были и до нее. Приходили и уходили довольно быстро, сменяя одна другую с такой скоростью, что дети не успевали запомнить их имена. Одна слишком стара, другая ветрена, третья попробовала перечить, четвертая… Видимо, не только в нянях было дело. Селма деспотично правила домом, а гувернантки, каждая по своему, противились диктату.

И вот теперь она… няня… Просящему выбирать не приходится. Проработав у Бранеров три месяца, девушка решила, что все не так уж плохо. Да, действительно Селма эгоистична и требовательна, ее приказ – закон, что-что, а приказывать хозяйка любила. И попробуй ослушаться. Зато малыши прекрасно ладили с новой няней, особенно когда матери не было дома. А Данбар Бранер оказался, кстати, довольно милым человеком, совершенно не настаивающим на роли хозяина.

Его зачастую не бывало дома. Работа требовала частых отъездов Данбара, что, видимо, являлось для него своеобразным бегством от вздорного характера Селмы. Но, побаиваясь ее, он, кажется, не принимал жену всерьез. Элла могла понять, как, наверное, трудно удерживать внимание такого беспечного мужчины.

Сейчас, ранним утром, можно не торопясь разобраться в том, чем заполнена ее жизнь. Конечно, многим ее работа, окружение не понравились бы. Но что делать? Зато своя комната, о еде – никаких забот, и заработок такой, что каждый месяц можно вносить некую сумму на счет в банке. Да, конечно, рабочий день няни границ не имеет: все время – день ли ночь – при деле и под контролем. Да еще под контролем Селмы, не знающей жалости и взявшей по отношению к обслуге тон – чуть свысока.

Элла смотрела на первые золотистые лучи солнца, коснувшиеся берега. Песок, до этого имевший опаловый оттенок, стал бледно-желтым, а океанские глубины засияли слабым бирюзовым светом. Легкий бриз коснулся икр девушки, не прикрытых муслиновой рубашкой.

Все вокруг стало невероятно красивым. Вот так бы и стоять, смотреть вдаль, наслаждаясь живительным солнечным теплом… А волны… Их неспешное постоянное движение мало того что приковывало взор, успокаивало нервы, но еще и рождало мысль о бесконечности бытия.

И хватит о прошлом! Наступает новый день. Вернувшись к себе в спальню, Элла с сожалением посмотрела на смятую постель. Эх, сейчас бы юркнуть обратно в мягкое тепло. И вот всегда так – час назад не спалось, а когда надо приступать к работе – в сон клонит.

Комната, как, впрочем, все помещения виллы, обставлена просто: кровать, пара плетеных стульев, тумбочка. Гардероб помещался между спальней и смежной с ней ванной. Жалюзи на окнах сохраняли прохладу. В спальнях, к сожалению, не оказалось кондиционера, что вызвало у Селмы невероятное раздражение, которое вылилось на служанку, убиравшую в комнатах. Та осталась бесстрастной, сказав, что ничего не может с этим поделать. Видимо, леди предпочитает жить в отеле?

Леди не предпочла. Плохо ли иметь в своем распоряжении целый дом с собственной кухней? Кроме того, вилла принадлежала знакомому Данбара, и переезд в отель таким образом затрагивал бы чьи-то интересы. В общем, Данбар бы все равно не согласился.

Принимая прохладный освежающий душ, Элла вспомнила, что сегодня прибывает муж хозяйки. Дан не полетел вместе с семьей. Селма объяснила, что у того какие-то важные дела, но Элла заподозрила своего беспечного хозяина в желании избежать долгого путешествия с двумя капризными детьми. Как бы то ни было, девушка провела большую часть полета, играя в карты с Солом. А Селма и Кэй спали, мальчонка же отказался даже закрыть глаза.

Итак, они прибыли на острова, и в последующие четыре недели Элла могла расслабиться и насладиться солнцем. До тех пор пока Селма не соскучится и не станет настаивать на устройстве ежедневных вечеринок, все будет относительно спокойно.

Душ взбодрил и подарил настроение скорее оптимистическое. Элла заправила постель и надела шорты. Это Селма предложила ей одеваться как все в семье. Любые попытки одеться более консервативно здесь показались бы неуместными.

Было немногим больше половины седьмого, когда Элла покинула виллу и пересекла террасу. Шла, стараясь на наступать босыми ногами на жуков. Эти летающие насекомые в основном появлялись ночью, привлеченные электрическим светом. Пусть твердят, что они безвредны, все равно противно. Надо еще привыкнуть к их размеру и скорости полета. И ведь залетали в кровать. Хорошо хоть Памела, служанка, исправно вытряхивала их из постелей.

За террасой – полоска травы и низкая каменная стена – вот все, что отгораживало виллу от пляжа. Элле хотелось одной прогуляться по пляжу, но дети скоро встанут и потребуют внимания. Бесполезно полагаться на то, что Памела, приходившая готовить завтрак, присмотрит за ними. Та хоть и мила, но невероятно ленива, да и то сказать – уход за детьми не входит в ее обязанности.

Опершись на стену, Элла подтянула одну ногу к подбородку и обхватила ее руками. Солнышко уже ощутимо давало себя знать, обнаженные плечи почувствовали его усиливающийся жар. Хотя кожа Эллы и редко сгорала на солнце, а первые дни все же стоит пользоваться защитным кремом.

Даже странно себе представить, что где-то в Европе температура сейчас чуть выше нуля. Когда они вылетали три дня назад, шел снег. Но здесь февраль – чудеснейший месяц, и только в марте немного повысится влажность.

Вода ослепительно блестела. Океан как будто покрылся золотом и отливал сине-зеленым цветом. Элла уже знала, что сила воды может сбить с ног неподготовленного человека. Мягкость волны обманчива, так что пришлось учиться осторожности.

Очень кстати, что во дворе виллы есть мелкий бассейн, где дети могли поплавать, поиграть. Они научились плавать еще в Египте, правда пока не очень хорошо, но главное – на воде умели держаться. Элла вчера почти все утро играла с ними в бассейне, а Селма ездила в город навестить старых друзей.

– Элла!.

Далекий зов Сола прервал ее мысли, обозначив начало рабочего дня. Оба малыша стояли на веранде и махали ей. Они все еще в пижамах. Теперь предстоит неотрывно заниматься ими до момента, когда с трудом удастся их водворить в кровати.

– Ты купалась? – возмущенно воскликнула Кэй, едва Элла ступила на веранду перед детской комнатой. Девочка указала на влажную прядь светлых волос. – Ты должна была нас растолкать, мы бы окунулись с тобой!

– Должна была нас разбудить, мы бы окунулись с тобой, – автоматически поправила Элла, не заметив, как вошла в новую для себя роль воспитательницы. – Нет. Я не купалась, а была в душе, поэтому волосы и мокрые.

– Почему ты их не высушила? – начала было Кэй, но Сол набросился на сестру.

– Господи! – воскликнул он. – Да помолчи хоть немного. – И вспыхнул от ободряющего взгляда Эллы: – Она такая глупая.

– Я не глупая!

Глаза девочки наполнились слезами. Как же ей хотелось победить в споре брата, но безуспешно. Безнадежность борьбы чаще всего оборачивалась горькими рыданиями.

– Не думаю, что этот разговор нас к чему-нибудь приведет, правда? – заключила Элла мягко. – Сол, если хочешь что-то сказать, сделай это вежливо, не упоминая имя Господа всуе.

– Мама упоминает, – пробормотал он, вроде бы в оправдание, но ощущая, заслуженность няниного упрека. – А я хочу есть. Памела начала готовить завтрак?

– Сомневаюсь. – Элла включила душ, пока дети расстегивали пижамы. – Насколько я знаю, Памела еще не пришла.

– Не пришла? – Сол изобразил на лице ужас. – Но я же хочу есть.

– Ну, мы посмотрим, она наверняка что-то вкусное оставила в холодильнике, – спокойно сказала няня. – Давай, Кэй. Ты первая примешь душ.

К тому времени, как дети были умыты и одеты, Элла успела загасить с дюжину споров. А еще говорят, будто детям, почти ровесникам, легче подружиться. Сомнительно. Впрочем, может быть, и так, она готова признать существование исключений, но Сол и Кэй постоянно конкурировали, что, естественно, не прибавляло их отношениям дружелюбия.

К счастью, Памела уже пришла и готовила булочки к завтраку, когда дети во главе с няней прибыли на кухню в поисках еды.

– Доброе утро, мисс Дакос, дети, – приветствовала их улыбкой женщина. – Вы так рано встали.

Элла погладила свой плоский живот.

– Это от голода. Мы все ужасно проголодались!

– Ну, садитесь, садитесь. Булочки в духовке и уже почти готовы. А пока почему бы вам не выпить апельсинового сока? Может, хотите грейпфрута?

– Я не хочу. – Кэй сморщила носик, Сол нашел ее заявление достойным презрительного взгляда.

– А я хочу! – Чего не скажешь из вредности! Элла прекрасно знала, что мальчик не любит грейпфрут. – Ты еще маленькая и до сих пор ничего не пьешь кроме молочка.

– Я тоже пью молоко, – спокойно сказала Элла, не давая разгореться очередному спору. – Хочешь апельсинового сока, Кэй? Я выпью немного.

В такой формулировке предложение было принято.

Элла допивала вторую чашку кофе, когда на кухне появилась Селма. Как была с постели, в таком виде и заявилась: длинная шифоновая ночная рубашка, всклокоченные рыжие волосы торчат в разные стороны. Высокая женщина, утратившая с возрастом стройность, должна бы все время сражаться с полнотой. Сражалась, но с неохотой и без какого-либо результата. Это ее бесило, раздражало. Селма оглядела присутствующих без симпатии, и когда Кэй соскользнула со стула и побежала к матери, та рукой указала малышке на место.

– У тебя есть аспирин, Памела? – спросила хозяйка, устало склонив голову. – О Боже, как у меня болит голова! Наверно, это от рыбы, которую ты приготовила к ужину. Ты уверена, что она была свежей?

Выбран не лучший способ заслужить симпатию служанки, и пока та не нашлась что ответить, Элла поднялась и предложила:

– У меня есть парацетамол, он помогает от головной боли. – Особенно с похмелья, добавила девушка про себя, вспомнив, что хозяйка накануне выпила почти две бутылки вина.

– Правда? – Селма взглянула на нее с надеждой. – Ты не могла бы принести мне в комнату пару таблеток? Судя по всему, мне придется провести в постели все утро.

– Но ты же обещала отвезти нас в город, – возразил Сол.

Мать рассерженно посмотрела на него.

– Какой же ты эгоист! Всегда думаешь только о себе. Наверное, тоже хочешь провести все утро в постели? Может, тогда поймешь, что это не доставляет удовольствия.

– Нет, мамочка…

– Я думаю, Сол не хотел вас расстроить, – поспешно вступилась Элла, заслужив благодарный взгляд своего юного подопечного. – Почему бы вам не вернуться в постель, а я принесу парацетамол и завтрак: булочку с очень вкусным джемом из манго.

– Ну… – Селма вздохнула. – Спасибо, Элла, но я не уверена, что смогу есть. Голова просто раскалывается, чувствую, что у меня поднялась температура. Придется вызвать доктора, если таблетки не помогут.

– Сочувствую.

Элла действительно сочувствовала. В тропическом климате головная боль особенно невыносима – и этот яркий свет, и эта жара, от которой нигде не скроешься…

Селма снова вздохнула:

– Может, ты принесешь мне кофе и немного апельсинового сока запить таблетки, и еще яйцо всмятку? И один тост, пожалуй.

– Я все сделаю.

Элла выпроводила хозяйку из кухни, пока та не вздумала сказать что-нибудь еще о вчерашнем ужине. Благополучно доставив Селму в спальню, вернулась и увидела ухмыляющуюся Памелу.

– Только яйцо всмятку, – передразнила служанка, – и немного кофе, и апельсиновый сок, и тост… – Она подмигнула Элле. – Я что-то упустила?

Элла не поддалась на дружескую провокацию. Чего злословить? Это далеко не первое утро, которое Селма проводит в постели. Да и раньше, в Европе, Элла редко видела хозяйку до обеда. Разве что той требовалось куда-нибудь съездить, иначе мадам не вставала до полудня.

Элла принесла завтрак и лекарство. Хозяйка лежала, откинувшись на подушки, томно прикрыв глаза рукой.

– Наконец-то! Что ты делала? Я прождала вечность, – воскликнула Селма.

– Пяти минут не прошло. – Элла поставила поднос на кровать. – Если я понадоблюсь, вы найдете меня на пляже. Мы с детьми будем собирать ракушки.

Селма села и взяла апельсиновый сок.

– Только недолго, – сказала она, запивая таблетки, – ты должна будешь встретить Дана в аэропорту. Я не в состоянии. Самолет прилетает около двух.

Элла уставилась на нее:

– Но это через несколько часов. Вы, скорее всего, будете чувствовать себя к тому времени лучше.

– Нет, не буду. Мне не станет лучше до вечера, – холодно возразила хозяйка. – Вести машину в таком состоянии я не собираюсь.

Элла набрала в легкие воздуха:

– Но он будет ждать не меня, а именно вас, – сказала девушка осторожно.

– Ах, ах, бедняжка будет разочарован, не так ли? – с раздражением заявила Селма. – Ты хуже Сола. Никого не волнует, что у меня мигрень! Я ничего не могу поделать с тем, что мне плохо.

– Конечно. – Элла облизнула губы. Уж что-что, а спорить с хозяйкой бесполезно, особенно когда та в плохом настроении. – В таком случае вы присмотрите за Солом и Кэй? Не думаю, что Памела сможет об этом позаботиться.

– Разве они не могут поехать с тобой? – раздраженно спросила Селма, и Элла поняла: выбора нет. Не бросать же детей на произвол судьбы. Но дорога в аэропорт занимает час, а Кэй так плохо переносит поездки в машине.

В самолете не укачивает, а в автомобиле – непременно.

– Оставим этот разговор до обеда, – предложила Элла, заранее сознавая тщету надежды, что Селма к тому времени одумается. Казалось бы, лети на крыльях к своему любимому, так давно расстались, уже несколько дней прошло. Так нет, будет лежать, мучить себя и домочадцев.

– Ты поедешь и встретишь Дана, – непреклонно подытожила Селма. Злая, брюзгливая, в ней ничего не осталось от той вызывающей жалость женщины, что вошла на кухню четверть часа назад. – Неужели я должна напоминать, кто помог тебе в трудную минуту? Без меня ты бы до сих пор мыкалась без работы. А тут тебе пожалуйста – отличные условия, неплохой заработок. Напомнить?

– Нет, – краска бросилась в лицо Эллы, – то есть да. Да, я вам благодарна. – И пошла к двери. – Я скажу детям.

– Отлично. – Селма поглощала завтрак с аппетитом здорового человека. – Хорошо, что мы понимаем друг друга, Элла. Прости, но я была вынуждена тебе кое о чем напомнить.