355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Меган Миранда » Опасная ложь » Текст книги (страница 3)
Опасная ложь
  • Текст добавлен: 13 апреля 2020, 19:30

Текст книги "Опасная ложь"


Автор книги: Меган Миранда



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5

У Райана был джип с тканевым верхом и снимающимися дверьми – летом, когда мы работали в «Хижине», я часто видела, как он снимал их в хорошую погоду. Мама назвала бы несколько причин, почему это опасно. Хотя, это моя машина лежала на дне обрыва, а не его.

– Где ты живешь? – спросил он, открывая дверь.

– Ты знаешь Стерлинг-Кросс? Это улица в конце…

– Да, – ответил он и закрыл дверь. – Я знаю, где это.

Его телефон лежал между нами, и когда мы выезжали с парковки, он зазвонил, но Райан не обратил на него внимания.

– Значит, – сказала я, – ты теперь пожарный? Не слишком ли ты молод для такой работы?

– Месяц назад мне исполнилось восемнадцать, но я всю жизнь хотел этим заниматься. Мой папа недавно вышел на пенсию. Дедушка тоже всю жизнь работал пожарным. Я практически вырос на станции. Теперь пришло время оформить все официально. – Он улыбнулся сам себе. – Гены.

Его телефон снова зазвонил.

– Почему ты не берешь трубку? – спросила я. Если бы я пропустила больше одного звонка от мамы, она бы впала в панику.

Он сжал руль и на долю секунды взглянул на меня.

– Я же за рулем. Хватит с меня на сегодня аварий, – ответил он.

Я мгновенно перенеслась в машину над обрывом, когда я была на волосок от смерти…

– Если что, я не говорила по телефону перед аварией, – заявила я и взяла его телефон, снова почувствовав на себе его взгляд. – Какая-то Холли спрашивает, идешь ли ты сегодня на вечеринку к Джулиану.

Он поерзал на сиденье:

– Гм.

– Она очень надеется, что ты придешь. Написала это очень большими буквами. Так что, думаю, все серьезно.

– Келси?

– Да?

– Ты как?

– Нормально, пара царапин. Это тебе досталось. – Я невольно уставилась на его повязку.

– Нет, я имею в виду, как ты вообще? – спросил он.

– А… – Я положила мобильник на место. – Не знаю.

Мы ехали по горному перевалу, и я сосредоточилась на полу, чтобы не смотреть на двойную сплошную, узкую обочину и черную ночь за обрывом.

– Спроси меня завтра.

– Запиши свой номер в мой телефон, и я спрошу тебя завтра.

– У меня больше нет телефона, – напомнила я.

Он быстро тарабанил пальцами по рулю, и мне передалась его нервозность.

Келси, он спрашивает твой номер. Не тупи.

– Ну, когда будет новый, – сказал он.

То есть: ты живешь на Стерлинг-Кросс, ты можешь купить себе новый телефон. И я действительно его скоро куплю, потому что без него никто не выпустит меня из дома.

– Ладно. – Я добавила свой номер в его контакты, как он и просил.

– Куда?

Он завернул на улицу Стерлинг-Кросс, извилистый отрезок в несколько километров, после которого была развилка и каждая новая дорога вела к отдельно стоящему дому. В моем районе было всего десять домов, в основном особняки, маскирующиеся под скромные лесные хижины. Когда я как-то указала на это Аннике, она назвала это горным шиком.

Но наш дом не следовал этой моде. Раньше, когда Джен заезжала за мной с Коулом и Эммой, они часто называли его Дом ужасов, и я сама стала смотреть на него их глазами. Чистый белый дом, похожий на коробку, – своими идеальными жесткими, как у цементных блоков, углами он немного напоминал завод. Образ завершали гладкие затемненные окна, а еще дом стоял на склоне, так что с дороги его почти не было видно. Изнутри он вовсе не казался страшным. Но высокий чугунный забор со шпилями, увитый плющом, не говоря уже об электроизгороди наверху, да и решетки на окнах – вот что и правда могло внушить ужас.

– Вот тут нормально, – сказала я у поворота к моему дому.

Райан рассмеялся:

– Ты как будто стесняешься, где живешь.

Он, конечно, решил, что мы богаты, но это было не так. Когда-то у мамы было много денег, но почти все она потратила на дом и обустройство – наше обустройство. Она работала бухгалтером из дома, и мы неплохо жили. Но мы поселились в этом районе не из-за престижа. Мы жили там потому, что дома на этой улице стояли далеко друг от друга и подъехать к дому можно было только по узкой дорожке с крутыми опасными скатами с обеих сторон. И никому не было до нас дела. Все занимались своими делами. Там было безопасно.

– Хорошо, – сказала я; на въезде было темно, только окна дома светились, потому что мама меня ждала. – Поверни тут, – попросила я.

Но вдруг перед домом зажглись большие фонари, и все стало видно. Именно этого я и боялась. Фонари осветили острые шпили ворот и крышу с крутыми треугольными скатами, которые было видно только издалека, отчего дом казался еще больше. Камеру над воротами и биометрический замок.

Райан смотрел то на меня, то на дом. Отстегнув ремень, он повернулся ко мне, не заглушая мотор.

– Ну, спасибо, что подвез. – Я подняла руку, чтобы помахать, но он вдруг прищурился, взял мою руку и уставился на ладонь. Точнее, на мои пальцы. Я сжала их, но он взял другую руку.

– Ого, – воскликнул он.

Вслед за ним я опустила глаза на глубокий порез посередине пальцев. Отпечаток металла. Который спас нас обоих. Он погладил пальцами кожу прямо под раной, и я задрожала. Руки опять затряслись, а в голове пронесся момент, когда локти потеряли опору, а пальцы хватались за все подряд, и я вырвала руки и снова сжала пальцы в кулаки.

– Увидимся на математике, – произнесла я дрожащим голосом.

– Келси, подожди…

Но я не могла ждать. Мне надо было домой, к маме. За ворота, за стены.

– Райан, спасибо, – еще раз поблагодарила я и вышла из машины.

Я подошла к воротам, чтобы открыть их отпечатком пальца, но заметила, что он все еще смотрит на меня. Я не хотела, чтобы он видел. Чтобы он узнал.

– Увидимся завтра! – крикнула я и опять помахала ему, и Райан сдался.

– Ладно, до завтра, – кивнул он.

Я подождала, пока он доедет до поворота, и только затем открыла ворота.

Мама стояла в прихожей у входа в гостиную между коридорами, которые вели в два крыла нашего одноэтажного дома. Она то и дело трогала себя за плечо через свободную рубашку – старая привычка, и она явно плакала. Едва я закрыла за собой дверь, она схватила меня и крепко обняла, а потом отпустила, придерживая вытянутыми руками.

– Слава богу! – Она быстро вдохнула, как будто хватая воздух. Затем снова притянула меня к себе. – Представь, как я удивилась, когда в новостях увидела машину собственной дочери над обрывом. Келси, боже мой.

Я почувствовала, как ее пальцы сжимают мою спину.

– Выглядит хуже, чем на самом деле, мам.

Медленно мама отпустила меня. Закрыв глаза, она качала головой, а ее длинные светлые волосы струились по плечам.

– Я так и знала, что мы поторопились. Зря я послушала Джен. Тебе еще рано водить.

«А тебе еще рано жить в заточении», – хотела сказать я. Мама была очень молода. На вид она годилась Джен в дочери.

– Мама, посмотри на меня. Все хорошо. Я ничего не сломала. У меня ничего не болит. Видишь? – Надо было уходить, пока она не начала подробно меня расспрашивать. – Мне просто надо в душ, – сказала я. – И поспать.

Я отдала ей документы из больницы, над которыми она, конечно же, просидит целый час, изучая выписку, читая в интернете про травмы головы, чтобы выпустить свой страх. Но сначала она не обратила на них внимания. Она пристально разглядывала меня, как бы разбирая на кусочки, а рукой опять стала тереть шрамы от ожогов у себя на плече. Я взяла ее за руку, чтобы остановить.

Свое похищение она совсем забыла – после побега в памяти остался только страх. Когда ей было семнадцать, ее похитили прямо из дома, в пригороде Атланты штата Джорджия, и больше года продержали неизвестно где, пока она оттуда не сбежала, ничего не запомнив о своем заключении. Целый год. Исчез.

Иногда я замечала, как странно она на меня смотрит, будто пытается разглядеть что-то. Разобрать меня на кусочки, понять, из чего я сделана. Никто ничего не знал о ее похитителе. Ну, почти. Кое-что нам было известно. Мы знали, что он, скорее всего, белый, у него карие глаза и рост выше среднего. Такой вывод можно было сделать, так как у мамы были голубые глаза, а у меня нет. И потому что я была бледнее ее, хотя много времени проводила на солнце на заднем дворе. И я уже была выше нее. Возможно, у него тоже были веснушки. Так что кое-что мы знали.

Наполовину я была ею, а если ее убрать, что останется?

– Не надо меня успокаивать, – сказала мама. Она закрыла рот рукой, тряхнула головой, притягивала меня к себе. – Не знаю, что бы я делала, – сказала она, долго-долго меня обнимая. – Машина упала. Там могла быть…

– Все обошлось, – сказала я и почувствовала ком в груди.

У себя в комнате в конце коридора напротив я постаралась успокоиться в своих четырех стенах в чистой постели. За окном виднелись горы, которые раньше защищали нас. Машина упала, мама была права, – она лежала в пропасти. Она упала в пропасть, и я могла бы быть там же, если бы Райан меня не вытащил.

Я стащила с себя одежду, встала под душ, прислонилась к стене и заплакала. Вспомнила умиротворение той пустоты. Тишину ума без мыслей, на отдыхе. Чужие слова, которым веришь, пока к тебе не вернется сознание. Пока мозг не начнет работать с двойной силой и не запустит этот порочный круг. Я покорилась своим страхам, потому что они были мне такими родными. Они вылезли наружу и стали ползать по моей коже, и мне ничего не оставалось, кроме как сдаться им и замереть. И вот теперь я думала только о падении и буду думать о нем всю ночь.

Возможно, такие у меня гены, и надежды преодолеть это не было, несмотря на все занятия с Джен. Возможно, я научилась этому у матери, как научилась у нее запирать двери, не выходить на улицу и постоянно заботиться о своей безопасности. Может быть, из-за нее мне предстоит всю ночь не спать и смотреть на стену. В отличие от Райана, который наверняка отмечает свой геройский подвиг с друзьями, возможно даже с алкоголем, а Холли и другие девчонки липнут к нему, называют героем, он же им говорит, что это все пустяки, небольшой математический расчет, поработал мускулами, ничего такого.

А я таращусь на пустую стену, как на тьму за обрывом. Только я и мое дыхание, и я проигрываю снова и снова, как близко мы были… стоило лишь на секунду потерять концентрацию или разжать пальцы, и все. Свежий колючий след на коже пальцев. Мысль вертелась у меня в голове, не переставая, и без нее я чувствовала пустоту. Как близко мы были.

К концу.

Глава 6

На следующий день я не пошла в школу и осталась дома – не из-за мамы, просто утром не захотела вставать с постели, а она не пришла меня будить. Перед покупкой новой машины надо было дождаться компенсации от страховой компании, а Джен тем временем обещала узнать, сможет ли меня возить в школу автобус, но при этом мы ни разу не обсудили мое возвращение в школу. Казалось, это наше общее решение, особенно учитывая, что без телефона мама не могла в любой момент узнать, где я нахожусь.

Интересно, достали ли мой телефон, сумку, брелок для ключей с фиолетовой застежкой, которую я крепила на ремень, чтобы не потерять. Или мои вещи лежали на дне обрыва, в машине, зажатые между расплавленным металлом и сдутыми подушками безопасности. Не важно, спала я или бодрствовала, мне виделось одно и то же – бесконечное падение. Машина соскальзывает вниз, я не успела зацепиться и вот уже лечу вниз, рассекая воздух.

Совсем недавно на английском нам задавали прочитать рассказ о человеке, которого приговорили к повешению на мосту, но, когда он повис, веревка оборвалась, и он сбежал – упав в реку, уплыл от палачей, но как только добрался домой, то очнулся и почувствовал, как на его шее сжимается веревка. Чудесное спасение – всего лишь плод воображения. Может быть, мы тоже постоянно падаем к своей неизбежной гибели, как в замедленной съемке.

В полумраке комнаты я уставилась на пальцы, на красную полосу и опухшую кожу – доказательство, что все случилось на самом деле.

Я не упала. Я удержалась. Я добралась до дома.

Я лежала в кровати в своей комнате, слушая, как на кухне мама гремит кастрюлями и сковородками, что, по мнению Джен, тоже помогало справиться со стрессом. Мне этот способ нравился меньше всего. Мама готовила сразу на восьмерых, и это варево приходилось есть всю неделю – она извинялась, потому что вкус был просто омерзительный, однако мы все равно это ели. Но готовка действительно ее успокаивала – концентрация на простых задачах занимала руки и голову. Когда способ срабатывал и мама наконец отделывалась от навязчивых мыслей, она сдавалась и разрешала мне заказать пиццу или китайскую еду. Но не в этот раз.

Два дня она звала меня к столу – еда хрустела там, где должна быть мягкой, и была сырой там, где должна хрустеть, так что я быстро сматывалась обратно к себе в комнату. Мама не спорила. Если бы я зашла к ней в кабинет, то на рабочем столе ее компьютера наверняка увидела бы фотографии с места аварии. Или что-нибудь похуже.

У нее была вредная привычка читать все статьи про похищения, пропавших детей и насилие. Даже до похищения у мамы была трудная жизнь. Наверное, ей проще было видеть только плохое. Джен я об этом не рассказывала. Я не знала, становится ли маме хуже, когда она узнавала обо всех ужасах за пределами дома, или, наоборот, это ей помогало. Напоминало ей, что она спаслась, а многим это не удалось.

Я снова посмотрела на свои пальцы. Я жива. И он жив.

Когда в субботу мама постучала в дверь моей комнаты, я сначала подумала, что еще утро, но оказалось, уже час дня:

– Джен приехала, – сообщила мама. То есть: «Вылезай из кровати. Выгляди живой».

Джен почти никогда не приезжала по выходным. Ее муж работал консультантом и всю неделю был в разъездах, поэтому выходные они старались проводить вместе. Если Джен приехала в выходной день, значит, что-то случилось.

Последние дни слились в один: минимум полтора дня я не вылезала из пижамы. Я открыла окна, чтобы проветрить комнату, оставив закрытой внешнюю решетку. У меня был ключ, и я могла ее отпереть, например в случае пожара, но прямо сейчас мне хотелось, чтобы решетки были закрыты. Потом умылась и переоделась.

Темные с сединой волосы Джен были подстрижены старомодным каре. Несмотря на выходной, на ней был деловой наряд – брюки и блузка:

– Келси, дорогая, – воскликнула она, когда я вышла из комнаты.

Немытые волосы я собрала в пучок, темные круги под глазами замазала тональным кремом, а за улыбкой скрыла, что буквально недавно была на волосок от смерти – одна секунда, мышечный спазм, и меня уже нет.

– Здравствуйте, – сказала я и взяла коробку, которую она мне протянула.

Это был новый телефон, который, видимо, доставили еще вчера – надеюсь, Джен не заметила дату на упаковке.

– О, уже доставили! – Я изобразила радость.

– Номер тот же, – объяснила мама. – Надо просто настроить.

– Келси, – обратилась ко мне Джен, усаживаясь, как обычно, в двухместное кресло напротив дивана в гостиной. – Пожалуйста, присядь. Поговорим.

За креслом стояла открытая коробка с вещами, которые достали из моей машины. Грязный рюкзак с биркой, сумка с оторванной лямкой, красный зонтик, который раньше валялся на заднем сиденье – спицы неестественно выгнуты, а ручка то ли расплавилась, то ли раскололась. От вещей пахло чем-то химическим – может быть, бензином. Я сжала губы, почувствовав едкий запах, – интересно, заметила ли его мама? Но она смотрела куда-то вдаль через большие окна гостиной, склонив голову набок. Я проследила за ее взглядом и увидела, что на стене у забора сидит и болтает ногами девушка. Чудесное спасение.

– Анника пришла, – сказала я и добавила: – Я как раз собиралась уходить.

Мама подняла брови, но не проронила ни слова. Джен повернулась в кресле, покосившись:

– Как ты разглядела ее с такого расстояния?

Аннику легко было узнать даже издалека: ее волосы превышали стандартный объем процентов на триста, она всегда подбирала яркую одежду и отличалась неспособностью сидеть спокойно. Кроме того, она всегда ждала меня на этом месте. Ближе к дому она никогда не подходила.

Каменная стена была нашей первой линией обороны, хотя она скорее отпугивала, чем защищала. Возле стены находилась открытая площадка, где я парковала машину. За ней начинался железный забор со скрытым электрическим кабелем наверху и запертыми воротами на задний двор. Еще одни ворота перед домом. Забор и стена окружали двор. У ворот слева стояла будка с дверью и окном – видимо, на тот случай, если бы мы наняли охранника.

Но между забором и внешней стеной росла густая, непослушная дикая трава, ползущая вверх по каменной стене.

– Рассадник змей, – жаловалась Анника, и я не могла не согласиться.

Она никогда не подходила ближе. На ее стороне трава была скошена, а на благоустроенном участке красовались аккуратные цветочные кусты и пруд с всегда работающим фонтаном.

– Это она, – сказала я, еще раз взглянув на коробку в ногах у Джен. – Мне надо идти. Поговорим позже? – Навсегда избавиться от Джен я не могла. Всему есть границы.

– Хорошо, – согласилась она. – Слушай, я звонила в школу. Сейчас уже поздно добавлять новую остановку в маршрут автобуса, так что Коул и Эмма будут заезжать за тобой по утрам. Хотя бы пока не решится вопрос с машиной.

Ставлю себе в заслугу, что я сохранила лицо и никак не выдала, что на самом деле думаю про эту новость.

– Просто замечательно, – воскликнула я, потому что самым полезным навыком, который я унаследовала или получила от мамы, было умение врать.

Анника, как маленькая, болтала ногами, стуча подошвами по стене. На ней были серые колготки, черные туфли на ремешке и фиолетовая юбка, совсем короткая – хорошо, что колготки были плотные.

– Я тебе весь день звоню, – сказала она, как только я подошла.

– Прости, я потеряла телефон. – Я прислонилась к стене рядом с ней.

– А я уж начала волноваться, – заметила она, придвигаясь поближе, разглядывая меня с ног до головы. При виде моего пучка на голове Анника поморщилась. – Я все знаю.

Визг металла, порыв воздуха, вонь горящей резины, скрип ногтей по металлу… Я прижалась ладонями к каменной стене в поисках опоры. Ты выжила. Ты здесь.

Она постукивала пальцами рядом с собой, пока я поднималась к ней по углублениям в стене. Мне всегда казалось, что Анника прилетела с другой планеты. Она неизменно носила несочетаемые вещи: цветные колготки и юбку в клетку, колготки в клетку и цветастую юбку, спортивную футболку и тонну украшений, которые звенели при ходьбе. Длинные волнистые волосы она прихватывала лентами или повязывала шарфом или банданой. А еще у нее был какой-то непонятный акцент, не совсем европейский, но обдуманный и притягательный. «Это потому, что я много путешествую», – как-то объяснила она мне. В детстве она год училась во Франции, еще год в Англии, пока ее мама не развелась с дипломатом и не переехала сюда с Анникой и ее старшим братом, который сейчас уехал в университет.

– Поверить не могу, – сказала она, когда я залезла на стену и уселась рядом с ней, – что про аварию я узнала от мамы. Нормальные люди сообщают своим друзьям, что они совсем недавно чуть не погибли.

Анника посмотрела на меня так, как, должно быть, и я смотрела на нее: что-то среднее между растерянностью и завороженностью. Возможно, поэтому мы и дружили, несмотря на долгие перерывы, расстояние и разницу характеров. Она была иностранка, интересная, ее невозможно было привязать к какому-то месту, как и ее акцент. И я для нее была такой же. Наши миры были настолько далеки друг от друга, что, описав круг, снова встретились.

– Да не было ничего такого, – сказала я.

Я почувствовала ее взгляд: интересно, видно ли по мне, что я вру? Интересно, что нормальные люди говорят или не говорят своим друзьям в такой ситуации?

– Просто я попала в аварию. И мне не очень хотелось про это вспоминать.

– В газетах пишут по-другому, – заявила она, и уголки ее губ опустились. Из-за ярко-розового блеска для губ трудно было воспринимать ее слишком серьезно.

– Газеты?

– Ага, – кивнула она, повернулась и положила руки на камень между нами, выставляя напоказ ярко-голубые ногти. – Согласно официальным источникам, – начала она делано официальным голосом, – Келси Томас была чудесным образом спасена из падающей машины благодаря своему однокласснику и волонтеру-пожарному Райану Какому-то: авария не причинила девушке ни единой царапины. – Она взяла мои ладони и стала выводить на них круги пальцами, теплыми в осенней прохладе. – Я видела фото твоей машины после падения. Зрелище не для слабонервных, Келси. – Она замолчала, а я живо представила, как летит в пропасть моя машина. И как я цепляюсь за край. – Так что не говори мне, что ничего такого не было. Вчера сюда приезжали журналисты, чтобы разнюхать, в каком ты состоянии. Везде свой нос засунут.

– Да уж… – Я опустила плечи и сгорбилась.

Мое имя. В новостях. Мама слетит с катушек. Она серьезно относилась к защите частной жизни – настолько серьезно, что во всей школе я, вероятно, была единственной, у кого не было страницы ни в одной соц-сети. Даже электронную почту я завела только потому, что по правилам школы туда присылали домашние задания. Она никогда бы не купила мне телефон, если бы к нему не прилагался GPS.

– Я думала, публикация имени незаконна. Я же несовершеннолетняя.

– Видимо, законна, – фыркнула Анника. – Или кому-то забыли об этом сказать. Я решила не рассказывать маме об этом, для ее же спокойствия.

– Ты надолго домой? – спросила я, чтобы сменить тему.

– Осенние каникулы. Всего на неделю.

Школа-интернат, в которой училась Анника, работала по нетрадиционному расписанию, которое не соответствовало обычным школьным каникулам, и я никак не могла запомнить, когда она приезжала домой.

– Я писала тебе вчера на почту, потому что не смогла дозвониться.

– Ой, прости, – вздохнула я.

Я не заходила к маме в кабинете, чтобы проверить почту на ее компьютере. Обычно я пользовалась почтой у себя на телефоне, к тому же за эти два дня я и не вспомнила про уроки. Если я и выходила из комнаты, то на автопилоте, на кухню и обратно, пока страх, что Джен увидит меня в таком виде, не вывел меня из ступора.

– Я тебе даже на домашний звонила. Занято. Целый день.

– Правда?

– Да. Последний раз звонила прямо перед выходом.

– Надо же. Я проверю телефон. Может, трубка с рычага слетела. Вообще-то после аварии я не слышала, чтобы он звонил.

– Слушай, приходи завтра ко мне. Сегодня я должна проводить время с семьей, потому что Бретт приехал на выходные, но завтра вечером он с кем-то встречается, так что я, скорее всего, буду свободна.

– Не смогу прийти, – замотала я головой. – Может быть, на следующей неделе, но… не сейчас.

Я из дома-то выйти не могла три дня. С трудом сохраняла спокойствие на этом, как мама называла его, слишком необъятном просторе. Я только и думала, что о том, сколько плохого может случиться, стоит мне отойти от дома.

– Ладно. Ну, в другой раз, – согласилась Анника.

Еще одна причина, почему мы дружили. Мы не задавали слишком много вопросов. Я никогда не спрашивала ее, почему она так часто меняет школы, а она никогда не спрашивала, почему я живу за забором, решетками и проводами с током.

Я спустилась со стены, на свой двор, ближе к дому, невидимому якорю, где безопасно и предсказуемо. Анника уставилась вниз на траву, зажмурила глаза и спрыгнула за мной.

– Слушай, – сказала она, положив руку мне на плечо, – но ты нормально вообще?

Знала ли она про мою маму и о чем она догадывалась? Что-то ей точно было известно. Она видела, что я живу как на поводке, мне многого нельзя, и я никогда не приглашала ее к себе домой.

– Да, – ответила я. – Все нормально.

Тьма над обрывом, я хватаюсь пальцами… Я вдруг почувствовала синяк на плече, ушибы на локтях и порезы на ладонях. Анника вздрогнула и зашагала, высоко поднимая ноги, будто в траве действительно кишели змеи. Я разжала ладони, почувствовав острое желание показать ей свою рану, – вдруг она поймет?

– Анника? – послышался женский голос с другой стороны стены.

Анника закатила глаза:

– Надо бежать. – Но, прежде чем перелезть на свою сторону, она притянула меня к себе и крепко прижала, щекоча мне шею лентами в волосах. – Я рада, что у тебя все хорошо, милая Келси. – Она изобразила поцелуй в щеку, только у нее получалось так, что это не выглядело отстойно, и полезла на свою сторону по углублениям в стене.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю