Текст книги "Непристойно. Часть 4 (ЛП)"

Автор книги: Меган Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

«Непристойно – 4»

Меган Д. Мартин.

Серия «Непристойно» №4

Название – « Filthy 4 »/ «Непристойно – 4»

Автор – Megan D . Martin / Меган Д. Мартин

Переводчик – Олеся Левина

Оформление – Наталия Павлова

Тьма поглощает ее

Пока ничего не останется

Пока она не попросит пощады

Пока она не закричит, хватаясь за вздох

Пока она не уйдет.

Аннотация.

Фей сбежала. Она была хороша в этом. Она сделала выбор. Все должно было закончиться. Сделано. Но они не позволили это. Ни один из них. И теперь она вернулась. Лежит, обвитая лезвием бритвы. Только кровавый путь лежит к правде…

1.

Ретт.

Я уставился на него. Моего отца. Он стоял передо мной на его кухне, без рубашки – его тело почти в такой же хорошей форме, как и мое. Я пытался добраться до сути того, отчего только несколько минут назад ушел. Мой отец стоял над обнаженным телом Фей. Ее кожа растерзана сотнями поверхностных порезов. Черные круги под ее глазами, ее кожа белая, как у призрака. Но не такая белая, как порошок, который лежал на складке между его большим и указательным пальцами.

Это не произошло только что.

Но так и было. И я хотел ударить что-нибудь. Его. Я хотел вопить на него. Я хотел избить его лицо. Уничтожить его. Она была в его спальне. Почему она в его спальне? Он сказал, что пришел домой и обнаружил ее там. Он обнаружил ее, лежащую там, готовую трахнуться с ним, за кокаин. Готовая сделать все, что он захочет.

Я не хотел, чтобы это все было правдой. Было ли это неправильно? Было ли это настолько не правильно, что я хотел Фей для себя самого? Поэтому я должен был заставить себя держаться подальше от нее последний месяц. Поэтому я должен был физически удерживать себя от того, чтобы не приехать и не проверить ее. Она была проблемой для меня. Она заставила меня хотеть вещи, которые я никогда не хотел. И это было плохо.

Я знал, что папа позаботиться о ней. Он любил ее. В этом не было сомнений. Его сердце было больше разбито ее отъездом, чем Джессики, ее собственной матери.

– Объясни, что произошло, – я слышал, как я говорю, но звучал далеко, даже в моей собственной голове.

– Я уже рассказал тебе, сынок, – папа положил свои руки на темную, гранитную поверхность, разведя пальцы врозь. – Я пришел домой, а она была там. У нее были серьезные проблемы с наркотиками.

– Тогда почему ты, блять, не сказал мне? – я с силой сжал свои кулаки, удерживая себя от его уничтожения, его избиения. – Ты должен был позаботиться о ней. Если ты знал, что у нее есть такая проблема, поему ты не сказал мне? Ей нужна помощь, и давать ей больше того, что ранит ее, этим ей не помочь!

– Я знаю это, но я не хотел видеть, как она страдает, – его глаза просили меня, умоляли меня понять его позицию. Мы ничем не походили друг на друга, совсем. Я выглядел, как мама, по крайней мере так он сказал. Я не мог на самом деле вспомнить, как она выглядела. У него были голубые глаза с темными волосами, а у меня зеленые глаза и светлые волосы.

– Поэтому ты позволил ей просто вернуться на улицу.

– Я не знал, куда она собиралась, – он испустил глубокий вдох. – Почему ты не сказал мне, что она проститутка? – его слова были пронизаны злостью.

– Это не твое дело.

– Это охренеть какое мое дело.

Я нахмурился.

– Сейчас это не важно. Ей нужна помощь, – я вытащил телефон из кармана. Вид небольшого подсвеченного экрана успокоил меня. Я знал о нескольких местных реабилитационных центрах в Далласе. Я мог бы отвезти и проверить ее в одном из них сегодня. Цена не имеет значение. Я готов залезть в долбанные долги, чтобы оказать ей помощь, в которой она нуждается.

– Ей не нужна твоя помощь.

Я взглянул вверх, удивленный ядом в голосе отца.

– Да, ей нужна чья-нибудь помощь. Я собираюсь отвезти ее провериться в клинику.

– Нет, – отец яростно покачал головой. – Я способен помочь ей здесь, дома.

– Правда? Ты отлично постарался так быстро, папа. Она наверху не только голая в твоей постели, готовая трахнуться с тобой за кокаин, но и ее изуродованное тело на виду. Я заберу ее и окажу ей немного помощи, – я засунул свой телефон в карман, решив, что найду номер по пути, и направился обратно к лестнице.

– Нет, – отец шагнул передо мной. – Я могу справиться с этим.

Я уставился на него дикими глазами.

– Да ты издеваешься надо мной сейчас? Тебе охрененно повезло, что все, что тебе досталось – только рассечение под глазом, когда я ударил тебя, – кровь все еще стекала из поверхностной раны, и темно-фиолетовый синяк начал уже проявляться под его левым глазом.

Желание снова ударить его размножилось под моей кожей, как вирус. Он знал, что у нее есть проблемы и не сказал тебе. Даже все то время, что ты звонил ему, он уверял, что она в порядке. Он лгал тебе.

– Почему ты солгал мне?

– Солгал тебе? Что ты…

– Когда я звонил, ты сказал, что она в порядке. Хорошо. Это были твои точные слова. Почему ты солгал мне? – я сделал угрожающий шаг к нему.

– Она не хотела, чтобы ты знал. Она боялась, что ты рассердишься на нее, разочаруешься. Она умоляла меня не говорить тебе, – сказал он быстро. – Я просто уважал ее желания.

– С каких пор ты кого-то уважаешь? – папа пошутил, уверен, я люблю его, потому что он мой отец, но повсюду люди уважали его, потому что боялись. Он выходил в таком понимании, хорошим человеком на людях, но я знал его достаточно долго, чтобы уяснить, что он далеко не такой. Он коварный. Он не сделает ничего тому, кто хорошо ему служит, и он, я чертовски уверен, не будет защищать никого по доброте душевной. Так он стал влиятельным в строительном бизнесе. Он брался за задние двери, которые были покрыты грязными руками, но ни одна из них не была настолько грязной, как его собственные.

– Я уважаю Фей, потому что она моя дочь. Я поэтому ее защищаю. Потому что я люблю ее. Кое-чего ты не понимаешь.

Я закатил глаза.

– Какая разница. Мы обсудим это позже. Сейчас, я забираю Фей и отвезу ее туда, где ей окажут помощь.

Я оттолкнул его назад и направился вверх по лестнице.

– Она останется здесь, – он последовал за мной.

Почему он борется со мной из-за этого?

Я проигнорировал его и переступал через две ступеньки за раз, быстро двигаясь к спальне.

– Я говорю тебе, сынок. Она остается. Я не позволю ей пойти в какую-то клинику, где люди могут опустить ее и потенциально причинить ей боль похуже. Ей нужно быть со мной. С человеком, который любит ее.

Ее не было в спальне, где я видел ее в последний раз, съежившись на полу со слезами на глазах. Сам образ заставлял мое сердце подпрыгнуть в груди. Он заставлял меня испытывать боль, которая не имела смысла. Я не хотел причинить ей боль. Я хочу, чтобы она была счастлива. Я хотел, чтобы она увидела все хорошее, что может предложить жизнь, несмотря на все долбаное дерьмо, с которым она справлялась, когда сбежала. Но я не смог сдержаться, когда увидел ее в таком виде. Готовую трахнуть кого угодно, даже человека, который вырастил ее. Это заставило мой желудок перевернуться, застелило красным мой взгляд. Мне захотелось наброситься на нее и уничтожить ее. Разрушить ее, прежде чем у нее появиться возможность разрушить меня.

Я сразу направился к двери в ванную и постучал костяшками руки. Костяшками, которые все еще болели от удара моему отцу в лицо.

– Фей, это Ретт. Выходи, хорошо? Я просто хочу поговорить с тобой.

Но ответа не последовало.

– Теперь слушай, ты пришел и расстроил ее. Ты не помогаешь никому, находясь здесь.

Я бросил взгляд через плечо, перед тем как дернуть за ручку. К моему удивлению она поддалась, открылась.

– Фей… – но когда я распахнул дверь, остальные мои лова высосало из груди, как будто кто-то включил пылесос. Фей была на полу, ее тело скручено под неестественным углом. Рвота просочилась из ее полуоткрытых губ на белую плитку, и кровь была размазана вокруг нее, капая из толстого пореза на ее запястье.

Она умирает.

– Нет! Нет! – я упал на колени и прижал руку к ране. – Вызывай скорую! – заорал я отцу, но не сводил своих глаз нее. С Фей. Ее глаза были открыты, стеклянные и пустые. Она уставилась на меня, но не видела меня. Я знал, что не видела. Не так, как видел ее я.

Она не может умереть.

Сама мысль о такой возможности заставила что-то треснуть во мне. Я не мог сказать, что это было. Я не мог сосредоточиться ни на чем. Все, что я мог видеть – ее глаза, эти пустые, невидящие глаза. Я мог вспомнить, глядя в них, в их карие бассейны, и увидеть в них что-то. Что-то, что заставило меня хотеть большего, чем идиотская и жалкая версия моей жизни, которой я жил.

Она снова пыталась уйти. Сбежать. Скрыться. Как она сделала после того лета. Лета, в которое она умоляла заняться с ней сексом. Заняться любовью с ней. В то время я был шокирован, сидя там на диване напротив нее. Моей сводной сестры, которая была на половине пути, чтобы стать женщиной. Девушки, которая смеялась над всеми моими пошлыми шуточками и сделала лето стоящим. Заставила меня не скучать по моей новой подружке так сильно, по Саре. Я не спал с Фей, когда она меня попросила, но я должен был уехать вместо этого, и я сказал себе, что однажды , все будет по-другому. Она не будет несовершеннолетней. Она будет женщиной. И если она все еще будет чувствовать то же самое. Если она все еще будет думать, что мои дурацкие шутки смешные, тогда все будет по-другому. Но только тогда.

Но это так и не произошло. Она ушла, прежде чем я успел моргнуть. Эта невинная девушка. И когда я нашел ее снова, она была другой. Она была кем-то еще.

Кем-то, кто заставлял мою кровь кипеть. Кто заставил меня хотеть вещи, которые я думал, что не захочу снова. Вещи, которые проникли в мое безопасное, идеальное существование и заставили меня захотеть выйти из своей коробки, хоть и были мне отвратительны. Я хотел их. Я хотел ее.

И теперь мы здесь. На полу в ванной моего отца. Эти невинные глаза пустые и потерянные, кровь остывает на плитке на полу. Как мы сюда попали?

Я притянул ее в свои руки. Ее тело обмякло, ее дыхание замедлилось. Рвота и кровь капали на мой костюм, но мне было наплевать. Я прижался своим лбом к ее и посмотрел в эти пустые глаза и сделал то, что не делал годами.

Я молился.

2.

Фей.

Шум. Мягкие журчащие голоса. Они порхали вокруг меня. Проникая в мои уши своими мягкими, ритмичными нотками, обволакивая меня чем-то теплым. Мне нравился шум. Я хотела удержать его, наслаждаться этим моментом вечно. Но потом появилось что-то еще.

Боль.

Мягкое тепло журчащих голосов было уничтожено болью. Она не проникла в меня, но ударила по мне разом, от всей ее интенсивности я закричала. Пока я стала не только кричать, но и биться в конвульсиях и хрипеть. Моргнув от тусклого освещения, я увидела кровь. Пеленой застелило меня, пока я продолжала блевать.

– О, Господи! Скорее! Позовите медсестру!

Я знала этот голос, но не могла посмотреть на него. На Ретта. Все, что, казалось, я могла делать – это давиться и выбрасывать кровь из своего желудка. Боль была очень сильной. Слишком интенсивной. И я не могла остановиться.

Появилось больше рук, больше людей. Люди громко разговаривали. Их голоса давили внутри моего черепа, пока я не захотела расцарапать свои уши и заставить шум уйти. Я хотела, чтобы они исчезли, ушли навсегда.

Почему так много боли?

Но потом я вспомнила. Даже сквозь боль, я увидела это. Отражение, которое я видела в зеркале. Сломленная, отвратительная женщина, которая смотрела на меня. Меня.

Я умерла.

Мысль пришла ко мне, разрываясь в моей голове. А потом я услышала его голос. Голос Тейлора. И я знала, что это было правдой. Перед тем, как я отключилась, перед тем, как я позволила боли и крови увести меня обратно в темноту, я осознала, где я находилась.

В Аду.

***

Я моргнула, мои глаза под тусклым освещением. Боль стала не такой сильной сейчас. Я удивлена. Я полагала, что будет становиться только хуже. Такими были истории про ад, правда ведь? Я полагала, что буду гореть в вечном огне, но этого тоже, кажется, не случилось. Это делало ощущения реальными, ад должен быть для человека худшим опытом приумноженным на тысячу. И так я себя чувствовала раньше. Как бы давно это раньше не было.

– Думаю, она просыпается.

Я втянула воздух от звука этого голоса. Голоса Ретта. Я слышала его раньше. Почему он в моем аду?

Вероятно, чтобы заставить меня смотреть, как он трахает Сару, всю оставшуюся вечность.

– Фей?

Я моргнула несколько раз, пытаясь заставить размытую, серую комнату сфокусироваться. Но потом комната больше не была серой, потому что все, что я могла видеть, был Ретт. Он стоял надо мной. Что-то теплое коснулось моей руки.

Его зеленые глаза попали в фокус, его челюсть была покрыта щетиной.

– Ты так реально выглядишь? – мои слова прозвучали, как жужжание пчелы, едва различимо.

Он улыбнулся. Да, он на самом деле улыбнулся. Это была настоящая улыбка. Одна из тех улыбок, которую я никогда не видела. Ад позволил мне увидеть настоящую улыбку Ретта?

– Вот, – что-то ударилось о мои губы, и я посмотрела вниз, понимая, что это была белая соломинка в прозрачном, пластиковом стаканчике. Я быстро втянула ее в свой рот, практически простонала, когда холодная жидкость побежала вниз по моему горлу.

– Ты в порядке, – сказал он, когда убирал стаканчик. Он сидел на маленьком столике рядом с моей кроватью.

Моей кроватью? Я огляделась вокруг, вода внесла некоторую ясность, которой не было раньше. Я в кровати. В кровати в простой, серой комнате. Телевизор подвешен на стене напротив меня, показывая какое-то приглушенное шоу. Я взглянула на свои руки и обнаружила одну из них перевязанной толстым, белым бинтом. Из другой выходили трубки, по которым бежала прозрачная жидкость.

Я в больнице.

– Ретт прав. Ты будешь в порядке, – я подняла глаза и встретилась взглядом с Тейлором. Он сидел в кресле с другой стороны от места, где стоял Ретт. Он был близко. Достаточно близко, что, если он захотел бы потянуться и коснуться моей ноги, он смог бы.

– Я жива?

Что-то жестокое мелькнуло в чертах Тейлора, перед тем как его маска снова стала нейтральной.

– Да.

Страх разлился во мне. Это был такой же страх, который ощущала она. Женщина в зеркале. Женщина, которая решила убить себя. Я знала, что эта женщина была мной. Мы были связаны друг с другом, мы обе. Пустота между нами сократилась за секунду.

– Я должна была умереть, – мой голос надломился в конце.

– Шшш, – я подняла взгляд на Ретта. Он растирал вверх и вниз мою перевязанную руку. – Давай не будем говорить об этом прямо сейчас, – он выглядел озабоченным, встревоженным. Меня бы это утешило, если бы Тейлор не сидел только в нескольких метрах. Я могла ощущать, как его глаза сфокусировались на руке Ретта. На том, как он прикасался ко мне. Он был полон ненависти. Негодования.

Если я выберусь отсюда, он заставит меня пожалеть, что я не умерла.

Холодный пот покрыл мое тело с головы до кончиков пальцев, когда я посмотрела на него. Жужжащий звук был рядом со мной, но я не обратила внимания на него. Все, что я могла видеть, был Тейлор. Его голубые глаза. То, как он смотрел на меня. Все его эмоции. Все вещи, которые он хотел сделать со мной. Он хотел уничтожить меня. Он хотел сломить меня в нечто меньшее, чем я уже была.

Мне нечего терять.

Все. У меня есть все.

Боль возникла у меня между глаз, и я втянула сильно воздух, зажмурив глаза, пытаясь заглушить боль.

Руки Ретта растирали меня.

– Ты в порядке, ты потеряла много крови, вместе со всем остальным… – его голос задрожал. – Но теперь ты в порядке.

Я коснулась рукой головы, пытаясь стереть боль.

– Я должна была умереть, – мои слова были сильнее теперь. Горькими. Злоба просочилась в них. Я ничего не могла сделать правильно. Я даже не смогла себя убить. Я все испортила. Все.

– Но ты не умерла. И это хорошая новость, – голос Ретта был переполнен эмоциями, неузнаваемый звук. Я подняла взгляд, встретившись с его глазами. Я больше не видела ненависти, к которой привыкла. Это был просто он. Просто Ретт. Тот, о ком я мечтала.

Жужжание снова послышалось, и в этот раз я поняла, что оно исходит из кармана Ретта. Он потянулся внутрь и вытащил свой телефон.

– Черт возьми. Мне на самом деле нужно ответить, – он посмотрел на меня неопределенно, как будто он действительно не хотел уходить. – Я просто выйду. Я скоро вернусь, папа останется с тобой, – он погладил мою руку и отвернулся.

– Нет, – слово вылетело из моего рта, прежде чем я успела подумать об этом. Но он не услышал меня, прижав телефон к своему уху и выходя за дверь.– Нет, – я снова повторила, но он уже ушел, и я осталась одна. Наедине с ним. С Тейлором.

Паника вспыхнула под моей кожей. Она осветила все мои страхи, выделив их своим холодным свечением.

– Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет, – мои губы дрожали. Я не смотрела на него. Я не могла посмотреть на него. Я уставилась на мои руки. На повязку. На трубки, выходящие из другой. Если я не буду смотреть на него, может он исчезнет. Может это будет не по-настоящему. Да, так и будет! Это было единственным объяснением. Это могло бы быть реальным. Или может быть это ад.

Пузырь смеха покинул мои губы, когда я пошевелила своим запястьем, боль поползла вверх по руке.

– Нам нужно поговорить, малышка Фей.

Я подпрыгнула. Он был прямо рядом со мной. Каким-то образом он подошел незамеченным. Он стоял надо мной. Как Ретт, только с ним это было по-другому. Мне было некомфортно. Я не была наполнена желанием. Единственное, что я могла чувствовать, был страх.

– Нет! – я отклонилась, пока мое плечо не ударилось о перила кровати.

– Почему ты отодвигаешься? Я не собираюсь ничего делать, – он поднял руки вверх, показывая, что они были пустыми, перед тем как наклонился ко мне.

– Нет. Пожалуйста, – я закрыла глаза. – Не прикасайся ко мне.

– Не прикасаться к тебе? – его слова были враждебными.

– Я не могу сделать это. Я не могу сделать это. Я не могу сделать это, – вдруг я оказалась там. В его кровати. В кровати, которую он делил с моей матерью. В кровати, которая стала домом. В кровати, в которой я плакала. Где я кончала. Где я втягивала кокаин с руки Тейлора. Где я умоляла его спасти меня. Где я произносила слова любви, которые не имела в виду. Где он держал нож. Блестящий складной нож, который мерцал на свету, пока ничего не делал. Пока все не становилось красным. Пропитанным. Покрытым маленькими кусочками, которые он срезал с меня. – Не снова.

Я слышала себя, когда произносила слова. Как будто я была кем-то другим. Просто третьей стороной. Просто наблюдающей девушкой. Наблюдающей за этой грустной девушкой. За той, которую она видела в зеркале. За той, которая хотела умереть, но даже это не смогла сделать правильно. Я наблюдала за ней. За пропитанной ядом. Я смотрела, как она открыла свои глаза. Она смотрела на него. На человека, который вырезал ее ножом, пока ничего не осталось.

Эта девушка сорвала повязку со своей руки. Она даже не взглянула на свеже-зашитую рану. Рану, которая была достаточно глубокой, чтобы почти убить ее. Она вцепилась своими грязными ногтями именно к местам, где было зашито нитками, и разрывала свою кожу, пока они не раскрыли дыру. Это причинило ей боль. Я видела, как она морщилась. Эта девушка. Но он не видел. Он пытался остановить ее. Но не мог. Рана была широко раскрыта, кровь была повсюду в этот раз. И она дернула капельницу, вытаскивая проводки на свободу из ее руки.

И все это время ее губы шевелились. Снова и снова она произносила слова.

– Никогда снова.

3.

Я проснулась, моя голова, руки и ноги болели. На самом деле было странно, что я это заметила. Никто на самом деле не думает, когда просыпается. Но я подумала. Сегодня я подумала об этом. Я не проснулась в той серой комнате с Тейлором, стоящим надо мной.

Я проснулась в одиночестве. В маленькой комнате были желтые стены, деревянный стол, стул, коричневая дверь с окошком, но из моего положения в кровати, я не могла видеть, что за ним скрывалось. Просто и пусто. Именно такой она и была. Я попыталась смахнуть волосы с лица, но не смогла. Мои руки были привязаны по бокам кровати каким-то материалом. Я моргнула от этого. От повязки на моей руке. Что случилось не пришло ко мне внезапно. Не в этот раз. Это уже было там. В моей голове. Я знала, почему меня связали. Это удержит меня от попыток сделать это снова. От попыток убить себя. Я снова пыталась. И снова провалилась.

Дверь открылась.

Я втянула воздух, когда Ретт появился в дверном проеме. Он стоял там, выглядел полностью таким же обычным, каким я и видела его в прошлый раз. Немного потрепаный. Джинсы на его ногах. Плотная футболка обтягивала его мышцы. Он был красивым. Обычным. Может быть, я, наконец-то, попала в рай?

– Ты проснулась, – он закрыл дверь позади себя и толкнул стул к кровати.

– Да, – я потянулась, чтобы отодвинуть волосы с лица, чтобы я смогла видеть его лучше, но снова материал помешал мне.

– Я сделаю это, – он пригладил прядки за мое ухо.

– Он здесь? – я не хотела спрашивать. Я не хотела разговаривать о нем. Но я должна была узнать.

– Кто? – он нахмурился.

Я сглотнула.

– Тейлор.

– Нет… – он смотрел на меня с беспокойством. – Я не позволю ему прийти. Врачи предложили ему держаться подальше.

Ощущение спокойствия накрыло меня, и я расслабилась, откинувшись на подушку.

– Почему?

– Почему что?

– Почему ты не хочешь, чтобы он был здесь? Почему ты сделала это снова? Почему…– он прижал свой кулак ко рту, как будто пытался заставить себя заткнуться. – Ты не должна отвечать. Они сказали мне, что я не должен спрашивать об этом. Они сказали, что это расстроит тебя. Они даже не хотели, чтобы я приходил, – он быстро проговорил. – Они собирались запретить мне. Они сказали, что я не могу. Что для тебя будет лучше проснуться в одиночестве. Но хрена с два. Я не мог позволить тебе просто проснуться одной здесь.

– Где это здесь?

Ретт испустил глубокий вздох.

– В Психиатрической больнице Лендвью.

– В месте для сумасшедших людей? – я не могла не захихикать. В этом был смысл, что я попала суда. В сумасшедший дом. Я была сумасшедшей, не так ли? Психически больной. Я должна была быть такой. Это было единственным выводом. Единственным ответом.

– Ты не сумасшедшая. Это только пока ты не поправишься. Пока твои мозги не вправятся. Они собираются посадить тебя на лекарства вскоре. Лекарства, которые помогут тебе с ломкой. Они собираются помочь тебе стать чище и лучше.

– Чище? – боль под моей кожей была ничем новым, но она была там. Появилась и впилась в меня. – Я не могу стать чище, Ретт. Мне нужно это. Мне нужен кокс, – снова вспыхнула паника.

– Это ты только так думаешь. Они помогут тебе справиться и пройти через это.

– Нет, Ретт. Ты не понимаешь. Ты не понимаешь насколько это больно, – и как по команде стук в моей голове, кажется, стал хуже. – Я не могу остаться здесь. Без наркотиков. Они нужны мне, – сказала я в отчаянии, потянувшись к запястьям.

– Он сказал, что ты можешь сделать это. Что ты можешь умолять, – он потер свои виски. – Я просто не был готов к этому.

– Кто? Кто так сказал?

– Папа, – он взглянул на меня, и в его глазах была настоящая печаль. – Как все стало настолько плохо, Фей? Как я мог не заметить этого? Как я мог позволить тебе зайти так далеко, что ты захотела умереть?

Вот оно. Мой шанс. Моя возможность рассказать правду. Я могу рассказать ему, как все стало настолько плохо. Как я превратилась в долбаную незнакомку и принимала наркотики, чтобы стереть ощущение рук Тейлора на мне. Как я делала все это, чтобы приглушить боль прошлого. Потерю своего ребенка. Пытки.

Я уставилась в его глаза. Они были такие зеленые. Такие зеленые, что становились светлее к середине с небольшим намеком на медовый оттенок вокруг зрачка. Это были глаза мечтателя. Он однажды мечтал. Совершать различные вещи. Плавать в океане с ламантинами и акулами. Изучать их, как работу своей жизни. Этот блеск все еще был там, в надежде другого мира, другого исхода, лучшего завтра. Мне интересно, был ли у меня когда-то такой блеск, или я всегда была разбитой кучкой человека.

– Я не знаю, – слова вылетели, прежде чем я могла пересмотреть их. Они повисли между нами, и я поняла, что мой шанс упущен. Шанс рассказать правду. Я заменила ее словами, которые ничего не значат.

Он отвел взгляд, и я смогла увидеть это. Разочарование. Оно было написано на его лице. Но оно не сравниться с моим собственным разочарованием. Я просто не могла сформулировать слова. Я не могла произнести их. Если бы я сделала это, что бы я вообще сказала? Не знаю. Просто мысли произнесенные вслух, ощущались ложью. Выражение лица Тейлора превращали их в ложь. Его мягкий голос. Он всегда побеждал. Ему даже не нужно быть здесь, чтобы добиться своего.

Слезы давили мне на глаза.

– Как долго я здесь пробуду? – выдавила я.

– Я пока не знаю. Тебе просто потребуется время, чтобы стать лучше, здоровее. И когда это произойдет, я буду ждать тебя.

Я обдумала его слова.

– Они на самом деле смогут мне помочь стать лучше? – стук в моей голове, кажется, только становился все хуже с каждой минутой.

– Да. Перед моим отъездом врач придет и представит себя и несколько других людей, которые будут работать с тобой. Целая команда людей предназначена, чтобы помочь тебе стать лучше.

– А ты? – моя нижняя губа задрожала, когда я прошептала слова.

Взгляд, которым он наградил меня, сказал мне обо всем, что мне нужно было знать. Как будто его сердце разрывалось прямо здесь.

– Мне нельзя видеться тобой, пока ты не выпишешься. Это твой опыт. Поэтому ты можешь поправиться, не обремененная прошлым. Тебе не нужно беспокоиться ни о ком, кроме себя.

– Я хочу этого с тобой.

Он нахмурился.

– Ноя я…

– Это поднимет мне настроение. Я не хочу, чтобы приходил Тейлор.

Он медленно кивнул, удерживая взгляд на моем лице.

– Что-то произошло, Фей? С папой?

И вот снова. У меня есть возможность, шанс выпустить все и рассказать об этом.

– Нет, – я медленно покачала головой. – Ничего. Я просто не хочу его видеть.

– На самом деле я немного удивлен. Я думал, ты бы хотела, чтобы он был здесь.

Страх пополз по моей коже.

– Почему ты так думаешь?

Он смущенно улыбнулся.

– Это хороший знак, правда. Это доказывает, что ты поправишься.

Страх исчез.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что он давал тебе немного наркотиков весь прошлый месяц. Могло бы возникнуть ощущение, что ты попросишь его в надежде на это.

– Нет, – я хотела его. Я хотела немного кокаина, больше, чем что-либо другое, но не той ценой, какую бы Тейлор запросил. Раньше я бы отдала все что угодно за эту дозу, но не сейчас. Не после того, как Тейлор узнал о моей проституции. Не после того, как я пыталась убить себя дважды, чтобы сбежать от него. Пытки, которые он уготовил для меня, были бы ужасны – хуже смерти. Только мысль об этом, заставляет мои кулаки сжаться по бокам, встречая боль простреливающую по руке, которую я разорвала. Я с радостью разорву ее снова, прежде чем пойду куда угодно с Тейлором.

– Только ты.

Он смотрел на меня неуверенно, но медленно кивнул.

– Ты сможешь выбраться из этого. Ты сможешь поправиться, – его голос надломился в конце, как будто он боялся, что не прав. Как будто он не верил словам, не в действительности. Он просто сказал их, чтобы заставить почувствовать меня лучше или себя почувствовать лучше.

– Тебе не обязательно говорить это, – сказала я тихо. Он заерзал руками на коленях, ударяясь пальцами друг об друга.

– Ты должна поправиться.

– Я не больна.

– Нет, больна. Ты зависишь от наркотиков.

– Это не делает меня больной.

– Это делает тебя потерянной.

Я закусила губу. Он был прав. Потерянная – единственное, что была всю мою жизнь. Странствующая девушка, которую трахал ее отец, и которая хотела своего брата. Это я.

– Но любой может быть найден, – его слова были сильнее, более уверенными. Но глаза были стеклянными, как будто от сдерживаемых слез.

– Меня нельзя починить, Ретт, – это было первой правдой, которую я произнесла, после его прихода.

– Все сломанное можно починить.

Я покачала головой, а потом почувствовала их, слезы, мои собственные, угрожающие пролиться. Тейлор вспыхнул в моей голове. Стоящий надо мной. С ножом в руке, со зловещей улыбкой, искривляющей его губы. – Это не так просто, – прошептала я.

Ретт потянулся и коснулся повязки на моей руке. Рана болела под этой причудливой оберткой. Его пальцы едва коснулись белого материала, от чего его кожа показалась такой загорелой рядом с бледным, белым цветом. Россыпь золотистых волосков покрывала его руку. Я хотела сцепить его руку со своей и крепко держаться. Я хотела остановить этот момент навечно. Кажется это глупо. В этот раз здесь не было ничего, чтобы сделало это значимым. Я была просто кокаиновой наркоманкой, привязанная к кровати в сумасшедшем доме, раны от моей попытки самоубийства свежие и пульсирующие.

Но здесь был Ретт, который заставил все это исчезнуть. Его нежная рука на моей повязке. Я могла ощутить его прикосновение, но оно было, и на эти несколько минут его пальцы скользили вперед и назад, я была спокойна.

И впервые за годы я почувствовала это. Легкий проблеск надежды. Оно порхало где-то глубоко во мне, пока его сильные пальцы двигались вперед и назад. Может быть, все станет лучше? Даже если это будет только сейчас. В эти несколько украденных мгновений.

Я могла притвориться другой, и что все на самом деле в порядке. Что я не была ядом. Что мерзость моих грехов не разрушит все, что я любила.

Так было только несколько мгновений, но они изменили все.

4.

Три месяца спустя.

Хотела бы я сказать, что стала полностью новым человеком. Что последние три месяца изменили меня полностью меня. Но это не так. У меня не было ни единой затяжки кокаином все это время. Я все еще здесь, в психиатрической больнице, прохожу лечение. Я чувствую себя лучше, это правда. Я больше не истощена или уставшая. Вялые, жалкие чары ушли со временем, но когда это произошло, я осталась еще с кое-чем. С ясностью.

Было легко притвориться, что мое прошлое было не настоящим, когда я была под наркотиками. Я была в состоянии пройти через жизнь, как в тумане. Каждая сцена проигрывалась под толстой, засаленной пленкой, покрывающей моменты, делая их далекими и нереальными. Просто размытая реальность, на которую мне было плевать.

Но сейчас размытость ушла. Вытерлась, как будто ее и не было. Мне не нравилась ясность. Эмоции, которые приходили вместе с ней, были почти невыносимыми.

– Расскажи мне другую историю, Фей.

Я взглянула на мужчину среднего возраста, сидящего напротив меня. Три месяца назад он был незнакомцем. Но не теперь. Он – Джордж Петрони, мой консультант. Медсестры называют его доктор Петрони, но он позволил мне называть его Джордж на наших встречах. Я не хотела разговаривать с ним. Не в первый раз. Что тут сказать? Ничего и все в то же время. Но каждый день становился немного другим. Каждый день я начала делиться немного большим. Я не хотела этого. Не по-настоящему. Но потом все просто начало выходить. Но истории, которые я ему рассказывала, не были моими. По крайней мере, я ему так сказала. Они были о девушке, которую я знала. О незнакомке.