Текст книги "Сборник БОНУСОВ к серии «Непристойное» (ЛП)"
Автор книги: Меган Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Сборник БОНУСОВ к серии «Непристойное»
Меган Д. Мартин
Переводчик – Олеся Левина
Оформление – Наталия Павлова
Перевод осуществлен для – http://vk.com/beautiful_translation
Самое начало.
Тейлор.
Это просто прогулка по торговому центру. Я просто собирался купить своей подружке, Марисе, новые духи на ее день рождение. Не то, чтобы она в них нуждалась. Не то, чтобы, я, действительно, хотел, чтобы она была счастлива. Все это женские штучки, особенно, тех женщин, с которыми я встречался. Они все были на приличные десять или пятнадцать лет младше меня, и все они были суками, которые на все жаловались.
Мариса хотела праздника на свой день рождения. Она хотела, чтобы я потратил тысячи долларов на нее. Смешно, блять. Но я собирался сделать это. Я знал, что могу – не из-за какой-то галантности, не потому что я любил ее. Нет, блять. Это было далеко от истины. Я собирался купить ей какие-то дорогие духи, отвезти ее в какое-нибудь чертовски дорогое место на ужин, а потом провести некоторое время в пентхаусе. Я делаю все это, потому что могу себе позволить.
А также, потому что мне нравилось, когда мой член сосали, и Мариса, со всеми своими сучьими недостатками, могла сосать член, как чемпион, хотя, это, наверняка, из-за того, что с членом во рту она не могла ныть и жаловаться. Таким образом, она будет давиться моим членом до конца ночи, и принимать мою разрядку на свое лицо. С днем рождения, Мариса.
Духи, которыми она пользовалась, пахли ужасно и стоили слишком дорого, но я вытянул свою кредитку и купил их все равно. Девушка за кассовой стойкой захлопала ресницами. Она была милой, темная кожа и короткие, вьющиеся волосы. Она, должно быть, не старше возраста Ретта, немного старше восемнадцати.
– Ваша жена – счастливица, – она вложила пакет в мою руку.
– У меня нет жены, – я представил, как мой член зарывается глубоко в ее киску, и он ожил в моих штанах, ударяясь о молнию.
Она приподняла бровь.
– Нет?
И меньше, чем через пять минут, мы были в подсобке магазина, а ее черное платье было задрано на бедрах.
– Без трусиков?
Я расстегнул молнию, освобождая свой твердый член.
– Не сегодня, – заскулила она.
Я выдернул презерватив из кармана и скользнул им по своей жесткой длине. А потом я трахал ее, – эту продавщицу, у которой купил духи для своей подружки-сучки. Я трахал ее до небольших вагинальных спазмов вокруг моего члена, и разбрызгивал сперму в презервативе.
Я не взял ее номер. Но я вернусь снова за духами, по крайней мере, это то, что я пообещал ей.
Некоторые подумали бы, что такое происходит только в кино, но со мной, такое случается постоянно. Я источал то, чего хотели женщины. Особенно, молоденькие. Мне было за тридцать, но у меня был вид опытного мужчины. Вид, который говорил, что я могу заставлять женщин кончать снова и снова. И это не ложь. Я мог.
Дорога на выход из торгового центра была приятнее, чем в обратном направлении. Может, из-за того, что я только что жестко кончил в тугую киску, может, из-за того, что я уже думал о том, как позже Мариса обхватит своими губками мой член.
Сначала я услышал его. Голос. Мягкий, ритмичный шум. Часть меня утверждала продолжать идти. Это была меньшая часть моего мозга. Я не послушал ее.
Я повернулся и увидел ее. Она стояла перед витриной зоомагазина. Ее длинные, темные волосы были заплетены в косу. Она прижималась кончиками пальцев к стеклу. Они были розовые, маленькие ноготки. Светлый оттенок розового. Это напомнило мне о помаде, которой они накрасили губы моей сестры, после ее смерти. Они были таким бледными, такими прозрачными. Тошнотворно милыми.
– Я буду хорошо заботиться о котенке, мамочка. Я буду пользоваться совком и чистить его лоток. Котенок будет так сильно меня любить. Я буду проверять, чтобы у него была вода и еда, – она щебетала, прижавшись носом к витрине. Мое сердце заколотилось в груди, казалось, оно грохотало в грудной клетке.
– Нет, Фей. Я уже говорила, что это не обсуждается.
Фей. Имя заскользило в моей голове, как змея, охватывая здравомыслящую часть моего мозга и удушая ее, пока больше ничего не осталось.
Впервые я заметил, что кое-кто еще был с этой маленькой девочкой. Мой взгляд сосредоточился на женщине с дешево обесцвеченными волосами, когда она обхватила крепко своими пальцами ручку девочки. Что-то угрожало мне, что движения превратятся в агрессивные.
– Но мамочка, – девочка повернулась и посмотрела ей в лицо в первый раз. У нее были круглые, карие глазки, переполненные тысячами эмоций, настолько много, что я не мог ухватиться за одну, они проносились слишком быстро. – Я буду делать для него все, что он захочет. Я сделаю его счастливым!
Что-то внутри меня пробудилось. Это было тем, чувством, которого я никогда не испытывал. Что-то между желанием и защитой. Что-то зарытое глубоко между словами «нуждаться» и «хотеть». Все женщины, которые когда-либо у меня были, заботились только о себе. Они хотели меня только из-за моих денег и моего большого члена. Но маленькая девочка с ясными, карими глазками, – она хотела любви и заботы от кого-то, чего не было у нее, и это призывало меня больше, чем что-либо другое.
– Нет! И на этом точка.
Злость извивалась во мне. Кем была эта женщина, чтобы отказывать невинной, милой, маленькой девочке? Кем она себя считала?
Мои ноги понесли меня к ним. Девочка подняла на меня глаза. Фей. Секунду назад, я собирался наорать на дрянную блондинку-мамочку. Я собирался разорвать ее. Но когда эти круглые, карие глазки встретились с моими – глаза Фей, – злые слова покинули мой рот.
Я нуждался в ней. В этой маленькой девочке. Внезапно, она стала мне необходима больше, чем я когда-либо нуждался в чем-то в своей жизни. Эти карие глаза, казалось, уставились прямо мне в душу. Как будто она могла видеть все то, что я сделал. Все те хреновые вещи из моего прошлого. Она разрушила все мои стены, и смотрела прямо на меня. Она сбросила груз старых ошибок своей невинностью. Только от одного взгляда, я стал кем-то новым. Кем-то другим, чем был всю свою жизнь. Ощущение потрясло меня до глубины души.
Я мог бы наорать на ее мать. Я мог бы сделать это и дать узнать об этом Фей. Маленькой девочке, которая станет моей. Я чувствовал это нутром. Я мог ощутить это каждой клеточкой своего существа. Фей предназначена мне. И она будет моей.
Я улыбнулся ее матери. Уродливой женщине, которая кричала на нее. Я стиснул зубы, когда она заметила меня. Ее слова стали мягче, когда она снова заговорила. Я наблюдал за тем, как она оглядела меня своим грязным взглядом, именно так, как и все остальные женщины. Я слушал ее болтовню несколько минут – эту женщину, с которой бы никогда не стал встречаться.
– … а это моя дочь Фе…
– Фей.
Ее имя ощущалось хорошо на моих губах. И она смотрела на меня в изумлении, своими глазками, которые очистили меня своей добротой. Я не хотел ничего так сильно, чем похоронить себя в этой невинности. Погружаться, пока не останется ничего от нас обоих.
Я улыбнулся ей. Она будет моей – только моей. Моей малышкой.
Моей малышкой Фей.
Первый Джон Фей.
Фей, 16 лет.
Я дрожала на холодном ветру. Шорты и сандалии, которые я надела, когда уходила два дня назад, тогда ничего не значили. Я даже не думала о них, когда уходила из дома. Из того, который делила со своей матерью и Тейлором. Из дома, в котором был зачат мой ребенок в крови и ненависти. Из дома, в котором я едва не истекла кровью, пока Тейлор трахал меня.
Но все изменится. Я со всем покончила. Покончила с Тейлором. Покончила со своей матерью. Я не знала, куда иду. Попутка, которую я поймала, привезла меня сюда. Я подняла глаза на желтую вывеску «Отель Сэнди». Она криво висела, и несколько букв больше не горели. У меня было не достаточно денег на ночевку, – нет, все деньги, которые у меня были, я потратила на еду, на другие дешевые мотели, на билет на автобус, который потеряла.
Когда Тейлор ушел на работу два дня назад, я сбежала. Я, наконец-то, почувствовала подобие себя, снова, – хотя больше не была полностью уверена, кто я вообще. Но я была живой. Я была собой. Фей Тернер. И я не собиралась жить в том доме с теми монстрами. Больше нет.
– Не могу дождаться, когда ты поправишься, малышка Фей. Мы сможем начать сначала.
Его слова ночью, за день до того, как я ушла, заставили меня задрожать. Он пробрался в мою кровать в первый раз, после того как поимел мое окровавленное, умирающее тело. Он был повсюду, нависал надо мной, но никогда много не разговаривал, после неотложной поездки в больницу, где он, несомненно, отсчитал тысячи долларов, чтобы спасти мою жизнь и заткнуть им рты.
Я лежала там и смотрела в его глаза. Голубые глаза, которые я знала. Глаза, в которые я смотрела миллионы раз. Глаза, которые любили меня, – или раньше любили. Он казался таким искренним, таким внимательным, что все действительно могло стать прежним. Что мы сможем, на самом деле, начать все заново.
На мгновение, я задумалась об этом. Я подумала о том, как бы это было. О том, что мы делали бы. Места, которые посетили бы. Я представляла его любящие руки на мне, те, которые были лучшими. Добрыми и нежными. Прошло много времени с тех пор, как он прикасался ко мне так.
– Все будет хорошо, как и было раньше, обещаю. Его руки порхали над моим животом, и я подавила желание отстраниться, отпрыгнуть нахрен от него. Но я знала лучше. Я видела монстра там, прямо с другой стороны этой нежной любви. Любви, которая была только маской, которая прикрывала его ужасную сущность. Я не хотела, чтобы это возвращалось.
– Извините, мисс? – глубокий голос выдернул меня из раздумий. Парень, который выглядел немного старше меня, стоял в нескольких метрах на тротуаре, на котором я сидела. – У вас будет время для меня?
Я нахмурилась.
– Время?
Он застенчиво улыбнулся, и я заметила, что один из его передних зубов был кривым, немного заходил за другой.
– Все остальные девушки заняты прямо сейчас, думал, может быть, вы ищете «клиента».
– Клиента? – прищурилась я.
Испуганный вид накрыл его лицо.
– Ой, эм, мадам, м-мне так жаль. Я не правильно п-понял, – он развернулся и начал уходить.
– Стойте, – слова вылетели из моего рта раньше, чем я могла получше о них подумать. – Вы подумали, что я проститутка? – спросила я, хихикая. Это не смешно. Вовсе. Я должна была оскорбиться. Но почему-то нет. Почему-то я хихикала. Вероятно потому, что я устала. Не имело значения то, что я провела последние две ночи в постели. Я едва сомкнула глаза.
Я возвращалась к образам Тейлора. К нему, врывающемуся в дверь и уносящему меня домой. Мне нужно скрыться, убраться подальше, – в место, где он не сможет никогда меня найти. Я не хотела думать о том, что он сделает со мной, если найдет.
Он убьет меня.
В этом я была уверена. Я принадлежала ему – по крайней мере, он так думал.
Я пожевала губу. У меня не было денег, только батончик мюсли в рюкзаке. Я не очень хорошо продумала побег. Я просто решила, что не стану больше проживать свою жизнь, как шлюха Тейлора, как эмоциональная груша для битья для своей матери. Поэтому я ушла. Просто так. И за два дня я была более голодной и уставшей, чем за всю свою жизнь.
– Извините, мадам, освещение здесь по-настоящему плохое. Моя ошибка, – он повернулся, чтобы продолжить идти.
– Подождите, – я должна держать свой рот захлопнутым. Я должна позволить мужчине идти своей жизнью дальше, а мне – своей. Я должна была оглядываться на этот момент и смеяться над тем, что какой-то случайный парень хотел заплатить мне за секс. Но я не сделала этого. Вместо этого, я сжимала свои пальцы на животе, скручивая и выворачивая их, пока они не заболели. – Да.
– Что?
Я сглотнула.
– Я проститутка.
– О, – он застенчиво улыбнулся. Эта улыбка пробудила что-то во мне. Это была не любовь или влечение – о, нет, это не было ничем из этого. Это было чем-то, что говорило мне, что я могу это сделать. Что я могу быть, кем захочу. Я не принадлежу Тейлору. Я не дочь своей матери. Нет, если я не хочу.
– Ты снимешь для нас номер?
– У меня уже есть, дорогуша, – он присел ко мне. Я заметила, что он не был сильно страшным вблизи. У него было несколько прыщей на щеках, но его глаза были цвета морской волны, а зубы не сильно желтые. – Прямо здесь. Комната 110.
– Здорово, – я сглотнула, надеясь, что он не заметит, какой нервной я была. Надеясь, что он не заметит, что я новичок в этом.
Новичок. Я практически фыркнула от этого слова. Секс – последнее, в чем я новичок.
– Сколько за ночь?
– Ночь?
– Ага, я хочу тебя на всю ночь, крошка, – он наклонился и погладил мою щеку. Я задрожала. Я чувствовала сигаретный запах его дыхания.
– Эм… – я почти струсила. Прямо там. В тот момент, когда подумала, на что я, на самом деле, соглашалась. Провести всю ночь с незнакомцем между моих ног. Вколачивающегося в меня, пока я кончаю снова и снова. Тейлор всплыл в моей голове, Тейлор и кровь.
– Ты убьешь ее! Голос моей матери отражался в моей голове, и я тряхнула ей.
– Я…
– Я заплачу сотню, – перебил он.
– Сто долларов? – удивление вспыхнуло во мне.
– Ага, – он наклонился и прижался губами ко мне, так быстро, что я даже не успела увернуться. Его губы были другими, меньше, не такие жесткие, как у Тейлора. Они мне не понравились, но и отвращения я не испытывала. Они были просто губами, которые касались моих. Губами, которые не принадлежали Тейлору.
Что-то от этой реальности раскололось во мне, и заставило почувствовать себя живой впервые за год. Я не принадлежала ему. Я не принадлежала никому.
– Это будет просто секс на ночь? – я огляделась. – С тобой?
– Ага, крошка, – он обнял меня за талию. – Только со мной всю ночь.
Я позволила ему отвести меня в гостиничный номер 110. Я позволила ему снять мою одежду, раздеть догола на оранжевом, потертом ковре. Его мутные глаза были жадными, когда он разглядывал меня. Даже отчаянными.
– Нервничаешь?
– Что, эм, я…
– Хочешь кое-что для расслабления? – он полез в карман и вытащил небольшой пакетик с белым порошком.
Я нахмурилась и скрутила свои руки вместе.
– Что это такое?
– Доза, – он высыпал немного на пространство между большим и указательным пальцами. Он прижался носом к этому пространству и вдохнул. Он потер нос. – Никогда не пробовала?
Я медленно покачала головой. Мои пальцы стучали друг об друга.
Я могу просто попробовать.
Он высыпал еще порошка на свою руку.
– Встань на колени, – сказал он, когда я неуклюже согнулась в талии перед ним.
Ковер был грубым на моей коже, практически колючим, как будто кто-то пролил что-то липкое на него и никогда не чистил.
– Теперь прижми пальцем одну ноздрю и вдохни через другую, – сказал он.
Я больше не сомневалась. Я не думала о том, что делаю. Вместо этого, я следовала его инструкциям, вдыхая порошок в свое тело. На задней стенке моего горла остался привкус, как от запаха газовой горелки на школьных научных экспериментах.
Но у меня не было времени подумать об этом, потому что он вышел из своих штанов и стянул футболку через голову. Его грудь была волосатой и не такой мускулистой, как у Тейлора. Я упивалась различием. Неудачной татуировкой черепа и перекрещенных костей на плече. Несовершенство призывало меня каким-то образом. Мои соски затвердели от вида его члена.
Или из-за наркотиков?
На самом деле, мне было плевать.
Его член дергался между нами, меньше, чем у Тейлора, но немного толще.
– Ты хочешь пососать его?
Я подняла глаза и встретилась с его глазами. Мне должно было быть страшно. Мой мозг продолжал кричать на меня. Что я, блять, должна быть напугана этим незнакомцем, который собирался трахнуть меня. Но, нет. Я чувствовала удивительное спокойствие.
– Хочешь меня? – даже мой голос мягче джазовой музыки.
– Больше, чем что-либо, – его член подпрыгнул, когда я сосредоточилась на нем. Как будто знал, что я наблюдаю.
Я встала на колени перед ним. Пока его член не ударился по задней стенке моего горла, я не осознавала, что даже не знала его имени. Этого мужчины, член, которого на вкус соленый, – вкус Тейлора такой же, после работы во дворе по воскресеньям. Он мог зайти в дом, а я пожирала его, поглощала его всего, пока он не кончал в мое горло.
Тейлор так бы разозлился, если бы знал, что я делала. Если бы знал, что я давлюсь чьим-то еще членом. От одной мысли я начала сосать сильнее, и пыталась вобрать больше члена незнакомца в свое горло. От этого я раскачивала своим запястьем чуть быстрее, – пока от меня ничего не осталось, кроме подпрыгивающей головы и сжимающегося запястья. Пока я не стала просто телом, втягивающим член глубоко в свое горло. Я была никем для мужчины передо мной. Никем иным, как хорошим времяпрепровождением. Вспышкой удовольствия. Я не была для этого незнакомца, малышкой Фей.
Я была ничем.
Я никто.
А когда он взорвался, его сперма стекала вниз по моему горлу, смешиваясь с наркотиками, его тело содрогалось от удовольствия, зарывшись руками в мои волосы, я стала невидимой для мира, для Тейлора, и что важно – для себя.
Где-то между – в течение шести лет.
Ретт.
Моя машина стояла на холостом ходу на стоянке грузовиков. Гул двигателя был тихим в холодном, ночном воздухе.
Меня не должно быть здесь.
Но это было очевидно. Я знал лучше. Я знал, что не должен был быть здесь, в этом месте из всех мест. В месте, где я затаскивал Фей в свою машину больше, чем однажды. В месте, где она трахалась с сотнями мужиков. От одной мысли я сжал руки на руле.
Заводи машину и уезжай.
Но я не сделал этого. Я продолжал сжимать руль, пока мои пальцы не заболели.
Прошло пять месяцев. Пять месяцев с тех пор, как она ушла. Пять месяцев с тех пор, как она ушла, а я позволил ей уйти. Всего два месяца назад, я, наконец-то, собрал свою жизнь воедино, начал, блять, с нуля, – при помощи Кейдена. Два месяца с тех пор, как я напивался в стельку. Хотя, это кажется долго. Как мое херово, туманное состояние было миллиарды лет назад в другом измерении, в другое время. Это казалось дальше, чем последний раз, когда я обладал Фей. Когда я толкнул ее к своей машине и трахнул. С тех пор, как я взял ее, как каждый уже брал.
Я прямо, как они. Как он. Мой отец. Я кусок дерьма. Это неоспоримо. Это правда. Я засадил его на вечность только, чтобы заменить его собой.
Стыд. То же чувство, которое скользило во мне месяцами, угрожая поглотить меня. Угрожая затопить меня, пока ничего не останется.
Мне надо выпить. Алкоголь. Я хотел его. Виски. Я хотел почувствовать это жжение. Это жжение заставляло уйти это ощущение. Я сжигал стыд в огне, пока не переставал чувствовать, пока не становился онемевшим.
Я покачал головой. Нет. Я не вернусь обратно. Я не мог. Я потеряю все в этот раз. Чудо, что я с самого начала не потерял все. Счастливчик. Я счастливчик. Я говорил себе это каждое утро, когда скатывался с кровати, чтобы пойти на работу. С моей новой кровати. Той, которая стояла в соседней спальне с Кейденом. Мне повезло, что я выжил, и все еще сохранил работу. Мне повезло, что в мире есть люди такие, как Кейден.
Мягкий стук в мое стекло вынудил меня подпрыгнуть. Там стояла женщина.
Не Фей.
Но я знал, что ее здесь нет. Кейден проверял. Он каждый день проверял в течение месяца, после ее ухода, и не находил. Она не вернулась сюда, как и обещала.
Женщина за окном была старше, ближе к моему возрасту, около тридцати или вроде того. Ее темные волосы – грязные и спутанные. Ее скудная одежда выглядела ничем не лучше. Ей должно быть холодно. В конце концов, зима, и температура всю неделю была пять градусов. Но на ней все равно были крохотные, рваные шорты и розовый топ, который не прикрывал ее живот.
Я опустил стекло.
– Ты сидишь здесь уже долго, – она мне ухмыльнулась. – Ищешь, как хорошо провести время? – изо рта у нее пахло плохо, как будто она не чистила зубы приличное количество времени. Но меня это не остановило. Не до конца. Именно за этим я и приехал.
– Да, – я вытащил пачку денег. – Забирайся.
Она удовлетворенно мне улыбнулась и подошла к пассажирскому сидению.
Мои штаны уже были расстегнуты к тому времени, как она забралась. Мне было плевать, что мы сидели посреди парковки грузовиков. Мне было плевать, что это незаконно. Мне больше нечего терять. Мой член чувствовал то же самое.
Я не был с женщиной несколько месяцев. После того, как ушла Фей, и я расстался с Сарой. Но сейчас пришло время. В этом месте с грязной шлюхой. Я готов.
– Посмотри на себя здоровяк, – она оценивающе меня разглядывала.
– Без разговоров. Соси его.
– Погоди, – он подняла палец. – Не дави на мою голову. Я ненавижу давиться.
Я вытащил пачку наличных и прошелся по ней.
– Три сотни, – я посмотрел на нее. – Я хочу, чтобы ты давилась.
Ее глаза задергались.
– Погоди, три сотни только за минет?
Я бросил деньги на панель и сжал кулаком свой член.
– Да.
Ее взгляд метался между мной и деньгами. Ее руки дрожали на коленях, и я знал, о чем она думала. Я знал, что она представляла весь крек, который сможет купить на эти деньги. Все те наркотики, которые поджарят ее мозги, пока на не останется в блаженном неведении, что она отброс долбаной земли.
– По рукам, – она кинулась вперед, захватывая мой член до задней стенки своей глотки. Удовольствие прокатилось по мне. Оно смешалось со стыдом, который я не мог стряхнуть. Они скрутились вместе, превращаясь во что-то горькое внутри меня.
Я надавил рукой на ее голову, заставляя ее принять всего меня. Каждый дюйм моего толстого члена.
Она давилась, продвигая мой член глубже.
Стыд. Именно так, я относился к Фей. Как будто трахал шлюху, когда поимел ее у своей машины. Когда я грубо врывался в нее и кончал внутри нее. Именно так, практически. За исключением того, что я не платил шлюхе-наркоманке, давящейся на моем члене. Я прижал сильнее ее за волосы. Пряди были жирными, врезающимися в мои пальцы. Я ненавидел это ощущение. Мне было противно. От этого я хотел отшвырнуть ее от себя и умчаться с позором.
Но я не сделал этого.
Я жестче зарылся пальцами в ее скальп. Она снова подавилась, но не остановилась. Она не пыталась отказать мне. Она бы не стала. Не за три сотни на кону.
Она снова подавилась. От ощущения мой член стал только тверже.
Образ Фей всплыл в моей голове. Ее ноги, обнимающие меня за талию, пока я двигался внутри нее. Ее пальцы, вцепившиеся в мою рубашку. То, как она смотрела на меня. Ее карие глаза такие темные в свете переулка, но так наполнены чем-то, чего я даже не хотел понять. Полны того, что я никогда не давал ей.
Я сильнее прижал ее немытую голову. Она снова подавилась, вызывая что-то плотское во мне. Что-то горькое и ненавистное. Я толкнулся бедрами вверх в тот момент, когда удовольствие взорвалось у меня перед глазами.
– Фей!
Лицо Фей, ее разомкнутые губы, когда она кончала на моем члене, накрыли мое зрение, пока я продолжал толкаться в теплый рот, поглощающий меня. За исключением того, что этот рот больше не давился. Ее вырвало на мой член, но мне было плевать. Мне было насрать, что сперма разбрызгалась на меня. Казалось, что-то тянуло меня куда-то глубоко в мою душу, притягивая в темные места моего подсознания, пока я полностью не опустошился, освободился для стыда, удовольствия. Жизни.
Она отстранилась и вытерла рот тыльной стороной руки. Я ждал, что она разозлиться, что я трахал ее лицо, пока ее не вырвало на мой член. Мне даже не было жаль, что ее глаза слезились. Монстр.
– Ты знаешь Фей?
Ее слова поразили меня и остановили, когда я потянулся за полотенцем в свою сумку.
– Что?
– Шона будет беспокоиться обо мне.
Воспоминания обо мне и Фей в машине, когда я отвез ее к врачу, почти два года назад, вспыхнули в моей голове.
– Фей. Ты знаешь ее? Я Шона, ее подруга. Я…я не слышала о ней больше года и…
– Убирайся, – я перебил ее.
– Но…
– Убирайся, – я кинул стопку наличных ей на колени и вытащил кошелек. Я бросил еще сотню. – Сейчас же.
Шона не тратила времени. Она схватила деньги и выскочила из машины.
Я наблюдал, как она перебегала парковку. Ненависть заполнила меня, пока я наблюдал, как исчезают из вида ее слишком худые ноги. Я не мог объяснить этого. Я не мог отрицать то, что чувствовал себя на стороне ненависти и одиночества. Я вытер рвоту со своего члена и выкинул полотенце в окно, пока ехал домой.
Этого не произошло, пока я не подъехал к подъездной дорожке Кейдена, когда стыд вернулся обратно, всплывая, как и всегда. И я понял, что ненавидел не Шону. Я ненавидел себя.
Самый конец.
Тейлор, 72 года.
Темно. Поздно. Единственный свет исходил от флуоресцентной лампы в коридоре. Тот же свет, что и каждую ночь. Тот же свет, который был моим ночным освещением около двадцати четырех лет. Именно столько я просидел в тюрьме.
Я думал, что выберусь. Что, в итоге, вернусь к своей жизни. Вернусь к своей малышке Фей. Но ни один апелляционный суд не принимал моего дела. Никто не учитывал то, что я невиновен. И я невиновен. Каждый, кто думал, что я виноват, – неправ. Может Фей и была ребенком, но она была моей и любила меня, – каждый раз, когда я касался ее, она любила меня больше, а я – ее.
У меня было достаточно времени подумать над этим. Подумать над реальностью того, что я сделал. Я был плохим человеком, даже я мог это признать. Я отмывал деньги, совершал грязные поступки, что делало меня богатым и успешным. Но любовь к Фей не была в этом списке. Любовь к ней – самое лучшее в моей жизни. Яркий свет в темноте, которая простиралась в моем мире.
Мой член прижался к ткани моей формы. Я потянулся в штаны и вытащил его. Джо, мой сокамерник, который спал на нижней койке, его перевели в одиночную камеру немного раньше сегодня, поэтому я был наедине со своими мыслями и членом.
Образ Фей многолетней давности выскочил в моей голове. Это всегда была она. Она была единственной женщиной, о которой я думал, – даже после всех этих лет. Была поздняя ночь, когда я приехал домой с работы. Я уезжал на неделю или больше по делам. Поездка была для того, чтобы я справился с некоторым хреновым дерьмом. Я чертовски выдохся, но мне необходимо было увидеть Фей. Она была единственной спасительницей в моем мире, ради чего стоило жить.
Я вспомнил, как распахнул дверь в ее комнату. Она лежала в кровати, одетая в фиолетовую ночную рубашку. Ту, которая была моей любимой, и мой член ожил от одного ее вида. Я купил ночнушку для нее всего через несколько месяцев после ее тринадцатилетия. Я шагнул внутрь и тихо закрыл дверь.
– Папочка? – прошептала она, и мой член запульсировал жестче, когда я развернулся.
– Я дома, малышка Фей.
– Я скучала, папочка.
Я погладил свой член, вспоминая те слова. Я скучала, папочка. Мой член разрядился на мой живот. Именно так далеко я заходил в воспоминания, перед тем как кончить. Я даже не думал о том, как нагибал ее той ночью и трахал, или то, как она шептала, как сильно она любит меня.
Я освободил свой обмякший член и вздохнул. Все всегда одинаково.
– Я скучаю, малышка Фей.
– Разве?
Я подпрыгнул от звука голоса рядом с моей головой.
– Чт…
– Разве ты скучаешь по ней, пап?
Свет озарил мою камеру, когда захлопнулась толстая стальная дверь. Я прищурился от яркого света.
– Ретт? – образ моего сына появился перед моими глазами, когда они привыкли к свету. – Что ты здесь делаешь? – я не видел своего сына с вынесения приговора. Он сидел в толпе, один, наблюдая за мной с полными презрения глазами. Но меня это не волновало, совсем нет. Он не был тем, кто имел значение. Фей имела значение.
– Скучал по мне, пап? Сколько прошло, больше двадцати лет?
Ретт теперь был старше. Ему за пятьдесят.
– Как? – я не мог впихнуть в свою голову саму идею, что он был в камере со мной. Мой собственный сын. Сын, который никогда не навещал меня. Сын, который помог засадить меня в тюрьму. Сын, который забрал мою малышку Фей. – Какого хрена ты здесь? – я попытался сесть, но он прижал руку к моей груди, вынуждая лечь. Я не был таким сильным, как раньше, – мне было за семьдесят теперь, и годы не были благосклонны ко мне.
– Я ждал момента, чтобы прийти сюда, очень долго.
– Что это должно означать?
– Это значит, что заняло годы, чтобы получить доступ, к тому что я хотел. Иметь возможность прийти сюда и увидеть тебя.
– Ты мог бы прийти в приемное время, как Фей, – я хотел ткнуть его лицом в это, что она приходила увидеть меня. Может, это и было двадцать лет назад, но она приходила. Она приходила ко мне во всей своей красе и великолепии. Она сделала что-то сама, моя малышка Фей. Она стала кем-то без меня. Это раздавило меня, уничтожило меня.
Он заскрипел зубами и сильнее вжал свою руку в мою грудь.
– То, чего я хотел, не могло произойти в приемные часы, папа.
Смешок сорвался с моих губ. Он не прозвучал так же горько, как ощущение у меня в груди.
– Над чем ты смеешься? – лицо Ретта покраснело.
– Может, ты все-таки больше всего похож на меня. Пришел сюда, чтобы уничтожить меня? Избить до бесчувствия? – Ретт сузил свои глаза. Еще больше смеха сотрясало мой живот. – Ну, что же ты, бей меня, Ретт. Старика. Вот кто я. Ты проделал такой путь сюда среди ночи, чтобы избить старика!
– Я пришел сюда, что сказать тебе все, что никогда не способен был сказать.
– О, Боже. Не могу дождаться, чтобы послушать о твоей жалкой жизни, – Ретт всегда был никчемным в моих глазах. Слишком мягким. Слишком простым. Потом, когда он стал адвокатом, его слишком затянуло в правильное-неправильное. Он делил мир на белое и черное. Мне это не нравилось. Я знал лучше, чем кто-либо, что скрывается в сером.
– Она вышла за меня замуж. Твоя малышка Фей, – он выплюнул слова.
– Ты лжешь, – боль расцвела в моей груди. Я пытался не думать о последних вещах, что она сказала мне, когда я видел ее.
– Я влюблена в Ретта, Тейлор. И это последний раз, когда ты видишь меня. Ее слова отражались в моей голове. Я был хорош, притворяясь в том, чего не произошло. Я был хорош, притворяясь, что она не имела это в виду.
– Нет. Не лгу. Она любит меня. Она всегда любила меня.
– Нет. Хватит. Затк…
– Она никогда по-настоящему не любила тебя. Ты вынуждал ее, когда она не знала ничего лучше, – голос Ретта дрогнул в конце.
– Это не…
– Это ПРАВДА! – заорал Ретт. – Она никогда не хотела тебя. Она была маленькой девочкой! Ты должен был быть ее отцом. Ты должен был любить ее, как отец. А не той всей хренью, которую ты натворил.
– Это не важно, – я покачал головой и посмотрел в потолок. Я не должен слушать Ретта. Я не должен слушать его слова.
– Да ты, блять, издеваешься надо мной? Это более, чем важно.
Еще один смешок взорвался на моих губах.
– Какого черта ты смеешься?
Образы Фей порхали в моей голове.
– Потому что не важно, что ты с ней сейчас. Я всегда буду ее первым. Я навсегда останусь ее первой любовью, – я посмотрел в его глаза. Глаза моего единственного сына. – Не важно, что ты думаешь, что забрал ее любовь, сынок. И забрал я ее или нет, она всегда все равно будет моей и всегда будет моей.
