Текст книги "Правила обольщения"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 8
Алексия с трудом пыталась заставить Кэролайн поддерживать высокопарную беседу на французском языке. Мастерство ее ученицы в этом изящном искусстве по-прежнему оставляло желать лучшего. Ее собственное отсутствие внимания к трудным местам грамматики тоже не способствовало прогрессу.
Почти все мысли Алексии были поглощены последней встречей с лордом Хейденом, состоявшейся три дня назад. Теперь, когда ее не смущало присутствие этого мужчины, Алексия сосредоточилась на их разговоре. Она углубилась в серьезные размышления, касающиеся того, что он сказал о Бенджамине. Возникший недавно вопросительный знак становился все больше и внушительнее.
Вскоре в классную комнату вошел лакей и положил на стол сверток, сказав, что это посылка для мисс Уэлборн.
– Вы купили подушку, когда ездили по магазинам? – поинтересовалась Кэролайн.
Алексия не покупала ничего подобного, но сверток выглядел так, словно в нем действительно была подушка. Девушка сломала печать на узорчатой бумаге отличного качества. В свертке оказалась муфта из горностая.
– О Боже, – воскликнула Кэролайн, – какая красота!
Муфта была сделана из необыкновенно мягкого белого меха. Отверстия для рук были оторочены атласом цвета слоновой кости, а швы с обеих сторон спрятаны под рядами крошечных жемчужинок.
Алексия прочла записку, лежавшую рядом с муфтой:
«Мне сообщили, что сегодня вы идете с моей тетей в театр. Вечера все еще слишком прохладны, чтобы леди пренебрегала подобными удобными мелочами. Пожалуйста, примите этот подарок в знак благодарности за помощь, которую вы оказываете моей семье.
Истербрук».
Кэролайн провела кончиком пальца по меху, изобразив на нем узор.
– Мама считает, что Истербрук должен был пригласить нас пожить у него. Она очень обижена на него за то, что он ни разу нас не навестил, но я уверена, у него очень доброе сердце.
Алексия не знала, насколько доброе сердце у Истербрука, потому что не сомневалась в том, что он совершенно ничего не знает о подарках, преподносимых от его имени.
Муфта привела ее в восторг. Ей так и хотелось ощутить ее тепло. Она вспомнила, как Ротуэлл укутал ее руки пледом, соорудив из него подобие муфты.
– А что в записке? – спросила Кэролайн, указывая на колени наставницы. Из первого послания выпало другое, скрепленное печатью.
Алексия дотронулась до него, сообразив, что Кэролайн не стоит его показывать. По размеру и форме пальцы девушки определили, что внутри завернуты банкноты. Очевидно, «Истербрук» приложил к подарку десять фунтов для семьи Лонгуорт.
Алексия знала правду. Она еще не успела обзавестись долгами. Уловка лорда Хейдена, с помощью которой он выдавал собственные подарки за щедрость Истербрука, защищала ее гордость. Ее также защищало и странное заверение, полученное в экипаже. «Пожелай я сделать вас своей любовницей, не стал бы ходить вокруг да около».
Алексия отложила муфту и записки в сторону. На протяжении всего урока подарки оставались на столе, ожидая своего часа, чтобы окружить Алексию иллюзией безопасности и обманом заставить ее думать по-доброму о человеке, их пославшем.
Ее платье было старым, но вполне приличным, а длинный плащ элегантен в своей простоте. Однако наряд Алексии совсем не отвечал требованиям моды, и Хейден предположил, что ему уже несколько лет. Очевидно, Алексия купила эту одежду, когда главой семьи был Бен. Она не выглядела поношенной лишь потому, что ее надевали крайне редко.
Девушка вошла в ложу вместе с Генриеттой, довольствуясь своей ролью скромной компаньонки, теряющейся в тени царственной хозяйки. Неброская шляпка, украшенная перьями, свидетельствовала о том, что ее обладательница – настоящая леди, каким бы ни было занимаемое ею положение. А меховая муфта звенела ноткой роскоши в приглушенной мелодии вышедшего из моды одеяния.
Во время представления муфта покоилась на коленях Алексии. В театре было прохладно, и девушка сунула руки в муфту. Сидевший рядом с Генриеттой Хейден отчетливо видел изящный изгиб одной руки. Хейден представил себе, как ее согретые мехом тонкие пальцы скользят по его обнаженной груди, оставляя на ней пять бархатистых дорожек, спускаются к бедру и ласкают чресла.
Хейден встал и отошел в дальний конец ложи. Отсюда он видел лишь заднюю часть шляпки Алексии, ее шею и мягкие округлые плечи. Платье девушки открывало достаточно, чтобы воображение Хейдена разыгралось с новой силой, заставляя его представлять вкус ее кожи под его губами.
Несмотря на стиснутые зубы, Хейден посмеялся над собой. Он был не из тех, кто обращал внимание на женщин, которыми не мог обладать. Его личная жизнь текла так же разумно и размеренно, как и публичная. Страсть, которую он питал к мисс Уэлборн, не имела никакого смысла. Более того, доставляла неудобства. Но это была страсть, простая и понятная.
Трудность заключалась в том, что Хейден не верил, будто его попытки тщетны. Ему не следовало ее желать, но та часть его сознания, которая инстинктивно просчитывала возможности, говорила, что он может заполучить Алексию, если захочет. Он ей не нравится. Она обвиняет его во всех смертных грехах. Но страсть существует в мире независимо от того, что следует делать, а чего не следует.
Объект его внимания пошевелился. Плечи Алексии склонились в направлении сцены, а шляпка медленно приподнялась. Девушка отложила в сторону муфту и пошла в сторону Хейдена.
Он думал, что она пройдет мимо и покинет ложу. Но она подошла к нему. Ее глаза искали его в полумраке.
Хейден с трудом сдержался, чтобы не схватить ее и не сжать в объятиях.
– Вам нравится представление, мисс Уэлборн?
– Да. Со стороны вашей тетушки было очень любезно пригласить меня.
Хейден сам устроил это, уклончиво ответив на вопрос о его собственных планах на вечер. Он посоветовал Генриетте взять с собой мисс Уэлборн, чтобы не сидеть в ложе Истербрука в одиночестве. Он устоял перед желанием придумать какую-нибудь отговорку и уступил.
– Могу ли я побеседовать с вами, лорд Хейден? Это касается дела, которое занимало все мои мысли на протяжении нескольких последних дней. Разговор конфиденциальный.
– Конечно, мисс Уэлборн, – ответил Хейден и повел девушку к двери.
Коридор был тускло освещен желтыми лампами, мерцавшими кое-где в темноте. Кожа девушки казалась неосязаемой, а глаза – очень темными и выразительными. Хейден и Алексия остановились возле двери, ведущей в ложу.
– Я много думала о том, что вы рассказали в парке о Бенджамине. – Девушка нахмурилась, и Хейдену захотелось ее поцеловать, чтобы прогнать с ее лица выражение тревоги. – Вы сказали, что в последние дни перед смертью он выглядел подавленным. Я думала о том, как это на него не похоже.
– У нас у всех бывают мгновения печали. Не сомневаюсь, что и с Беном бывало подобное, только никто не видел его в такие моменты.
– Возможно. И все же… могу я спросить? Он пил в тот вечер? Ну, когда это случилось?
– Очень много. – Хейден уже пожалел, что они не остались в ложе. Алексия затронула тему, которую он предпочел бы не развивать.
– Это тоже не в его привычках, – продолжала Алексия. – В отличие от брата Бен никогда не пил. Судя по тому, что вы рассказали, что-то сильно его угнетало.
– Мне кажется, вы преувеличиваете.
– Вы видели его на палубе, перед тем как он упал за борт?
Они ступили на скользкую дорожку. Теперь желание сжать эту девушку в объятиях и накрыть ее губы в поцелуе не имело ничего общего со страстью. Хейден сделал бы это, чтобы положить конец вопросам.
– Я немного постоял с ним.
– Посмотри на звезды, Хейден. Они заполняют все небо и спускаются в море. Мне кажется, что я могу пройти по воде и дотронуться до них.
– Это не звезды. Это маяк на Корсике. Спиртное спутало твои мысли и ощущения. Идем вниз, становится прохладно.
– Из меня получится не слишком веселый собеседник. Я лучше побуду один.
– Но ты можешь побыть один и внизу.
– Оставь меня в покое, ладно? Неужели у тебя никогда не бывало плохого настроения, Хейден? Разве твоя закрытая от всех расчетливая душа никогда не испытывала печали и страха? В такие моменты созерцание ночного неба успокаивает.
– Ты не грустил бы, если бы меньше пил.
– А вот теперь ты говоришь совсем как твой отец. Сама рассудительность и логическое превосходство. Собираешься читать мне мораль? Убеждать, что нужно вести себя высокоморально и достойно? Дьявол, через двадцать лет ты будешь даже выглядеть как он. Чертовски здорово, что ты не собираешься жениться, потому что тогда ты закончишь свою жизнь таким же жестоким ханжой, как он, и…
– Еще одно слово, и я ударю тебя, пьяный ублюдок.
– Тогда оставь меня в покое и не услышишь больше ни слова от этого ублюдка.
– Я тебя оставлю. Черт, я оставлю тебя на потребу дьяволу, если ты этого хочешь.
– Мы немного поговорили, но он не хотел спускаться вниз. – Хейден пожал плечами.
Казалось, Алексия разглядела, какую тяжелую ношу скрывал этот жест, и Хейдену стало неуютно под ее взглядом.
– В том, что случилось, вы вините себя, не так ли? Потому что не смогли увести его с палубы?
Хейден ощутил, как мятежная ярость, поднявшаяся в его душе от этих слов, нашла выход. Обвинение создало особенную атмосферу близости. Алексия только что коснулась ничем не защищенной частички его души.
– Прошу прощения за свои слова. Вы злитесь. Даже при таком тусклом свете это очевидно. Я не хотела…
– Вы просто добавили еще один грех к длинному списку грехов. У меня их много. Вы не раз говорили об этом.
– Уверена, вы не подозревали, что он был настолько пьян, чтобы упасть за борт. – Алексия искренне посмотрела на мужчину, стремясь понять, несмотря на тусклый свет, что творится в его душе. Она выглядела восхитительно взволнованной. Настолько, что Хейдену вдруг стало безразлично, что она увидит или что узнает о Бене. Он не даст ей сейчас такой возможности, потому что ее пухлые губы выглядели так соблазнительно, что он ничего, кроме них, не видел.
– Лорд Хейден, я должна вас спросить… насколько сложно упасть за борт? Я пыталась себе это представить. Но ведь перила высокие, и, если нет шторма, мне кажется…
Хейден прижал пальцы к губам девушки, заставляя ее замолчать.
– Не так сложно, если пассажир неосторожен. Подобное случается довольно часто… игра, в которой все пошло не так, как задумано, безрассудная смелость. Перила могут помочь только трезвым и здравомыслящим людям.
Лицо девушки преобразилось от прикосновения Хейдена. Изумление затмило беспокойство. Под его пальцами трепетал страх, а в похожих на озера глазах вспыхнуло возбуждение.
Вокруг не было ни души. В коридоре царил полумрак.
Хейден коснулся губами прохладного, напоминающего атлас, плеча Алексии, чтобы ощутить его вкус.
Она резко втянула в себя воздух, но не от негодования, а от удовольствия. Один этот звук способен был одержать победу над благими намерениями.
Губы Хейдена пробежали по соблазнительной полоске шелковистой кожи, ощущая, как она потеплела под их нежным натиском. Алексия не убежала, не запротестовала, даже не отстранилась. Хейден обнял ее одной рукой за талию и прижал крепче, в то время как его губы путешествовали вверх по ее шее. Он приоткрыл рот, ощутив пульс, и еле заметно провел языком по этому отчаянно пульсирующему свидетельству ее возбуждения.
Страсть не притупила ощущений Хейдена. Он по-прежнему осознавал тишину и еле слышные, испуганные вздохи, встречающие каждый его поцелуй.
Они выбрали не то время и не то место, но Хейдену было все равно. Он привлек девушку ближе, крепко прижал к себе, а потом взял в руки ее лицо и овладел соблазнительными губами.
Ее удивление раззадорило его еще больше. А при виде того, как она тает, медленно отдаваясь на его милость, разум Хейдена обожгло огнем. Тихие возгласы смущения были все еще слышны сквозь прерывистое дыхание, словно Алексия не знала, что делать со своей страстью.
Хейден прервал поцелуй и посмотрел на девушку. Ее веки были опущены, губы слегка приоткрыты. Ее тело казалось легким и податливым в его руках.
– Дотроньтесь до меня, – произнес он. – Вы сами знаете, что хотите этого.
Веки девушки дрогнули. Она подняла затянутую в перчатку руку и коснулась его лица.
Ее руки легли на его плечи с некоторым любопытством. Даже сквозь одежду ее пальцы обжигали кожу, посылая по его телу горячие волны.
Хейден поцеловал Алексию крепче. Он с трудом обуздывал свой нестерпимый голод. Их местоположение поощряло его на большее, но оно также предрекало разочарование. Ему придется дорого заплатить, но…
Хейден нежно закусил зубами нижнюю губу девушки, и ее рот приоткрылся еще немного. Хейден вновь поцеловал Алексию, медленно водя языком и осторожно проникая внутрь. Сжимая девушку в объятиях, он ощутил, как она снова задрожала от возбуждения.
Удовольствие прогнало остатки здравого смысла. Хейден прижал девушку к двери, осыпая требовательными поцелуями и ласками, коснулся ее тела, пытаясь сквозь одежду узнать его очертания и прислушиваясь к мелодичным вздохам и тихим возгласам, свидетельствующим о ее удивлении и беспомощности.
Погладив руку Алексии, Хейден спустил вниз ее длинную перчатку и обнажил кожу. Наклонившись, он покрыл ее поцелуями, в то время как его руки коснулись ягодиц девушки, погладили ее бедра, а потом поднялись вверх в поисках невероятно мягкой восхитительной груди. Хейден провел по ней ладонью, едва коснувшись затвердевшего соска, заставляя девушку сдаться на его милость.
Пальцы Алексии впились в его плечо, а в тишине коридора отчетливо раздались ее вскрики. Однако у Хейдена хватило разума, чтобы заглушить их с помощью очередного поцелуя, но не для того, чтобы остановить собственную руку. Совсем скоро. Позже. Но это случится…
За спиной Алексии стукнула дверь. Девушка напряглась и заморгала, словно этот глухой звук пробудил ее от сна.
– О Господи, я вас ударила? – раздался приглушенный женский голос из-за двери.
Стиснув зубы и проклиная тетку, взбешенный неутоленным голодом Хейден быстро вернул перчатку на место и отошел от Алексии. В тусклом свете он сумел разглядеть, как девушка вспыхнула, пытаясь вернуть себе самообладание. Она с минуту постояла на прежнем месте, быстро окидывая взглядом свою одежду.
Она как-то странно посмотрела на Хейдена, повернулась и открыла дверь. Генриетта едва не упала ей в руки.
– Прошу прощения, тетя Хен, – произнес мужчина. – О чем я только думал, когда вставал у двери ложи?
– Да, тебе стоило быть осмотрительнее. Задумался? Доказывал одну из своих теорем, я полагаю.
– Вообще-то я исполнял роль часового, чтобы мисс Уэлборн не потеряла свою ложу, когда вернется.
– Можешь сделать то же самое и для меня. Если бы я знала, что Алексия собирается в… в общем, постой здесь, Хейден, чтобы я тоже не потерялась.
С этими словами Хен поплыла по коридору. Алексия в молчании наблюдала за ней. Желание по-прежнему беззвучно взывало к ним обоим. Все тело Хейдена горело, а разум никак не мог собраться с мыслями.
«Я приду к тебе сегодня ночью, когда все уснут. Не запирай дверь».
Он не произнес этих слов вслух. И все же Алексия услышала их. Потому что очень хотела услышать.
Повернувшись, девушка вошла в ложу и закрыла разделявшую их дверь.
Хейден не пошел к Алексии той ночью. Немного поостыв, он вынужден был признать, что это слишком необдуманно и нелепо. Практичная мисс Уэлборн ни за что не станет рисковать своей репутацией, своим положением и своей добродетелью, если у нее хватит самообладания понять, что она делает.
Поздно приносить извинения. Его поведение непростительно. Несмотря на то, что это продолжало удивлять его, Хейден не задумывался, насколько малопривлекательным было его моральное падение в театре.
Когда рассвело, а вожделение по-прежнему терзало его, словно впивающийся в тело зазубренный нож, Хейден понял, что ему действительно потребуется бдительность, проповедуемая Кристианом. Он лег за полночь, раздумывая над тем, что делать дальше. Честь требовала от него сдержанности, в то время как тело громко приводило собственные примитивные аргументы. Наконец Хейден заставил себя встать и отправиться в Сити. Однако он мало что сделал. Даже привычный диалог с цифрами не смог его отвлечь.
В последующие два дня Хейден даже не пытался следовать заведенному порядку. Поздно просыпался, раздумывал над своими дальнейшими действиями, но, так ничего и не решив, слонялся по дому. Наконец на четвертый день он собрался с силами и сел за стол писать письмо. Хейден решил, что ведет себя как трус, не желая принести извинения.
Пока он раздумывал над тем, как бы поговорить с Алексией наедине, в комнату вошел Эллиот. Он принес письмо.
– Вижу, ты наконец проснулся. Это письмо пришло утром. Его доставил лакей тети Хен.
Хейден взял в руки письмо. Он тотчас же почувствовал крайнее недовольство Генриетты, несмотря на ее лесть и сдержанные формулировки. По ее словам, она прекрасно понимала, что племянник не может проводить с ней все свое время. Она ни в коем случае не хочет навязываться и надоедать. И все же ему действительно необходимо приехать и серьезно поговорить с мисс Уэлборн, потому что знания Кэролайн в области французского языка ничуть не улучшились. Тетя Хен искренне надеялась, что Хейден найдет для этого время сегодня после полудня.
– Если хочешь, я могу к ней съездить, – предложил Эллиот.
– Ты самый лучший на свете брат, Эллиот. Ты почувствовал, что мне не до визитов к тетушке, и решил грудью встать на мою защиту.
– В последнее время ты стал изменять своим привычкам, стало быть, интуиция меня не подвела. – Он указал на письмо. – Ты можешь просто написать ей и извиниться, если считаешь, что я недостаточно ловок, чтобы избежать расставленных ею силков.
Хейден еще раз прочитал строки, где тетя Хен требовала, чтобы он поругал мисс Уэлборн. Ему придется остаться с Алексией наедине, чтобы сделать это. Между ними остались некоторые недоговоренности, которые не имели ничего общего с уроками французского языка.
– Я сам нанесу ей визит. Потому что разговор, о котором она просит, давно должен был состояться.
Алексия с недовольным видом рассматривала зеленую ленту, уложенную складками на своей первой шляпе. Она выглядела слишком просто, слишком продуманно. А девушке хотелось, чтобы она смотрелась более небрежно и романтично, словно ее завязали, повинуясь внезапному порыву.
Алексия поднесла шляпу к окну и внимательно осмотрела со всех сторон. Работа оказалась гораздо сложнее, чем она ожидала. За отсутствием манекена ей пришлось использовать свою собственную, покрытую платком голову и зеркало. А чтобы не запачкать изделие, Алексия закрепляла украшения в перчатках. Несмотря на настоятельный совет Федры, Алексия трудилась над шляпой при тусклом свете лампы. Она начала работу четыре дня назад по возвращении из театра. В порыве отчаяния она не смыкала глаз до рассвета, прилаживая ленты и пришивая креп, в надежде на то, что создание восхитительной шляпы поможет ей устоять перед соблазном.
Алексия замерла со шляпой в руках, когда в ее душу закралось ощущение постороннего присутствия. Его присутствия. Причиной тому могло послужить воспоминание о скандальном поведении. Алексию ужаснуло то, что ощущение показалось ей не чуждым или навязчивым, а теплым и возбуждающим.
Ее внимание привлекли звуки, доносящиеся с улицы. Посмотрев вниз, она увидела, как Генриетта и Кэролайн садятся в экипаж. Они отправлялись на примерку к мадам Тиссо.
Алексия должна была ехать с ними, но отпросилась, сославшись на недомогание. Она солгала лишь отчасти. От ожидания унижения при встрече с Хейденом девушка постоянно чувствовала легкую тошноту. Он не приезжал навестить тетку с той ночи в театре, но рано или поздно появится здесь.
Алексия отложила шляпу в сторону и села за стол, чтобы дописать письмо Роузлин. Сегодня у нее были дела поважнее, нежели поездка к модистке. Платья, которые та для нее сшила, Алексия все равно уже не поносит.
Запечатав и отправив письмо, Алексия поспешила на этаж для слуг. Генриетта с Кэролайн отсутствовали уже целый час, и она надеялась, что ей хватит времени для небольшого расследования. Если она не сделает этого сегодня, неизвестно, когда снова появится такая возможность. Не могла же она все время отказываться от поездок.
Бушующая в душе Алексии буря была вызвана не только притязаниями Ротуэлла. Алексии не давала покоя состоявшаяся между ними беседа. Девушка пыталась узнать у него о Бенджамине. Она хотела услышать, что смерть Бена – всего лишь несчастный случай и ее подозрения беспочвенны.
Только теперь Алексия поняла, что Хейден уклонился от ответа. А потом он и ее увел с этой тропинки, заставив вместо этого нырнуть в реку страсти.
Сердце Алексии разрывалось при мысли о том, что Бен добровольно покинул ее.
Если смерть Бена не была несчастным случаем, возможно, Алексия найдет ее причину в его вещах? Если же она не обнаружит ничего подобного, то ей придется узнать подробности произошедшего. Девушка вошла в мансарду, расположенную в дальнем конце коридора, надеясь, что ее не ждет здесь ничего, кроме ностальгии.
Ей пришлось пробираться мимо ящиков, принесенных сюда совсем недавно. Генриетта велела перенести сюда немало вещей. Что-то принадлежало ей, а что-то убрали из нижних комнат. По обе стороны двери стояли мраморные колонны, которые использовала в своем представлении Кэролайн, и в их гладкой поверхности отражался свет, проникавший в мансарду сквозь маленькое оконце. Сюда принесли также несколько свернутых в рулоны гобеленов, чье место на стенах заняли картины из Истербрук-Хауса.
У стены Алексия обнаружила сундуки с вещами Бена. Поверх одного из них валялся сюртук, словно кто-то впопыхах бросил его сюда, вместо того чтобы аккуратно убрать. Алексия отряхнула сюртук от пыли, сложила его, а потом подтащила сундуки поближе к окну. Не найдя подходящего стула, она принесла один из свернутых гобеленов и устроилась на нем.
В первом сундуке хранилась одежда. Опустившись на колени, девушка приподнимала каждую вещь, чтобы посмотреть, что лежит под ней. Она узнала большую часть и даже смогла представить в ней Бена. Алексия заметила глубоко запрятанный шелковый жилет с голубыми и красными полосками, вытащила его и расправила.
Этот жилет был на Бене в тот день, когда он в последний раз поцеловал ее. Алексия вновь ощутила под своими пальцами прохладный шелк и сердцебиение Бена. Их объятия были тайными и короткими. Бен взволнованно предвкушал поездку в Грецию, а Алексию охватил ужас и постыдное негодование от того, что любимый покидает ее.
Бен видел ее горе. Он все понял. «Я скоро вернусь, вот увидишь. И мы будем вместе до конца дней».
Алексия убрала жилет на место и закрыла сундук. Произнес бы Бен эти слова, если бы знал, что едет на верную смерть? Или хуже того, если бы собирался покончить жизнь самоубийством?
Внезапно это маленькое расследование показалось Алексии предательством. Вопросы Ротуэлла заставили ее усомниться в намерениях Бена. В его любви к ней. Хотя Хейден не имел на это никаких оснований.
Алексия представила себе Бена в этом жилете, радостного и взволнованного, весенним ветерком ворвавшегося в ее жизнь. Она не станет искать доказательства того, что он хотел от нее уехать.
Девушка открыла второй сундук с совершенно другим намерением. На протяжении нескольких недель она чувствовала себя в этом доме одинокой. Она лелеяла память о Бене, дотрагивалась до его одежды, и это согревало душу.
Во втором сундуке хранились личные вещи Бена. Алексия узнала часы и цепочку с брелоками. Здесь же лежали стопки писем, щетки для волос, несколько книг.
Алексия подняла несколько писем, чтобы взглянуть, что лежит под ними. Неожиданно лента, которой они были связаны, ослабла. Письма веером посыпались вниз, скрыв под собой содержимое сундука. Алексия улыбнулась, узнав на нескольких письмах собственный почерк. Она посылала эти письма в Грецию.
Из сундука повеяло ароматом. Более сладким, нежели тот, что исходил от одежды Бена. Алексия принялась собирать рассыпавшиеся письма и вдруг поняла, что аромат источают лишь некоторые из них. Она заметила несколько листков одинакового размера с одинаковым женским почерком. Почерк был незнакомый.
Алексия взяла одно письмо, пропитанное ароматом розовой воды, и замерла, охваченная ужасом.
Она долго сидела, не в силах шевельнуться. И наконец решилась прочесть письмо.
«Бенджамин, любовь моя…»
