Текст книги "Включи моё солнце"

Автор книги: Майя Неверович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Майя Неверович
Включи моё солнце

Я бы стал самым-самым

Лучшим из всех детей!

Как выживать без мамы

В мире больших людей?

Нету у вас ответа?

Я загадаю сам, Чтоб на ничейных деток

Тоже хватило мам!

© Copyright: Лисёнкова, 2018

Концерт по заявкам и без

– Давай, запускай уже!

– Я уже мозоли натерла!

– Фььююю!

Оглушительный ор и свист недовольства, ещё и эти наглые, пытающиеся пролезть вперёд малолетки. Реально, когда они уже откроют вторую дверь? Концерт скоро начнётся, а большая часть народа всё ещё на улице. Даже Анжелка, которая на каблуках и мусор выносит, – уже вытаскивала из туфлей то одну, то другую ногу и разминала пальцы, вопросительно поглядывая на подругу. Но Лена (хотя, чаще её называли Алёной) лишь пожимала плечами и постоянно строчила смски.

– Блин, Алён, – подруга готова была отмахиваться своим бархатным клатчем от наглевшей толпы, – если бы это был концерт не Бласта, я б тебя убила.

– Анжел, я не знаю, куда Макс пропал. Нас должны были пропустить уже минут двадцать как.

– Заметь, ты это уже говорила.

Из ДК послышалась музыка. Видимо, проверяют аппаратуру. Но в толпе кто-то крикнул «началось», и вот тут реально – началось!

Те, кто были сзади, чуть ли не по головам лезли, толкая тех, кто спереди. У охранников глаза становились шире, чем плечи. А плечи там ого-го.

Подруги только и успели, что вжаться в стену. И тут – о, чудо! – открыли второй вход. Часть толпы ринулась туда. Лена почувствовала, что кто-то схватил её за запястье. Попыталась стряхнуть, но руку ещё настойчивее сжали. Ну! Сам напросился! Она замахнулась…

– Чёрт, Макс! – Оператор из съёмочной команды, с которой она приехала на концерт очередной новоявленной звезды, уже тащил её к запасному выходу. Правда, он же был и входом. Девушка успела схватить подругу, и втроём они побежали к слегка приоткрытой двери, возле которой их ждал работник ДК.

– Анжелка, – отдышавшись, указал Макс на подругу, – ты в зал. Чтоб у нас проблем не было.

– Нууу, Максик, – загундела девушка, обувая свои двенадцатисантиметровые ходули. – Давай, я, типа, тоже журналист.

– Ага. Типа, как бы, того этого. Всё сказал. Чтоб проблем нам с тобой не было, как в прошлый раз.

Судя по угомонившейся Анжелке, в прошлый раз накосячила она знатно. Театрально сложив губы в обиде и полюбовавшись в огромном зеркале, своим отражением в вечернем платье, она зацокала каблуками в сторону зала.

– Макс, ты где шлялся? Не хочешь рассказать? – Лена посмотрела на замявшегося оператора в отражение зеркала. – Или нам, простым смертным, не понять? Бросив на коллегу едкий взгляд, она достала из сумочки помаду-карандаш и начала обводить контур губ.

– Тебе, кстати, идёт это платье. Анжелка шила?

– Кстати? – с иронией спросила Лена, посмотрев на него, опять же, через отражение. – Так, значит, все-таки, Cherchez la femme? Ох, Макс Вездемогущий.

– Мы будем мой моральный облик обсуждать или поработаем?

Накинув на плечо камеру и взяв треногу, он ещё раз оглянул коллегу. Непривычно было видеть её в вечернем наряде, ещё и с открытыми плечами. Хотя глаз радовался, что уж скрывать.

– А если серьёзно? Ты чего так вырядилась? Как на корпоратив, так ей надеть нечего, а для этого мажора, как ёлка новогодняя – вся переливаешься.

– Не ревнуй, милый, – девушка изобразила улыбку и наигранно захлопала ресницами. – Он не в моём вкусе.

С дружескими подколками, они направились в сторону гримёрных. Благо, в здании ДК они очень хорошо ориентировались.

На самом деле, как бы эти двое друга не подначивали, за этот неполный год, что Ленка работала на канале, они стали практически друзьями. Макс всего на три года старше, а по манерам так вообще – где-то в пубертатном периоде застрял.

Работа оператором на никому не известном микро-телеканале городского вещания не приносила много денег. Но девочки, услышав сочетание слов «телевидение» и «оператор», дальше особо в подробности не вдавались. Пока Макса это устраивало. Хотя, конечно, в планах было покорение московских телеканалов. Это как минимум.

Ленка же – напротив. Для детдомовской девчонки, студентки-заочницы, получить работу на любом канале – казалось чудом. Совсем недавно она приходила в редакцию проситься на практику, жутко боялась, что пошлют подальше. А теперь гордо носит бейдж представителя СМИ.

Ей нравилось в работе всё. И ездить в забытые богом деревушки, и под красноречивый мат прораба лезть на строительные леса, или застревать на машине в непролазной грязи. Адреналин зашкаливал, но с каждым разом хотелось все больше и больше. Как при просмотре фильма ужасов: страшно, но интересно.

Хотя конечно, во многом её мечты совпадали с теми, что были у с Макса – Останкино, известность. А кто этого не хочет? Но она относилась к работе на маленьком канале как к трамплину в светлое будущее. А тут этот московский артист. Персонаж совсем не героического сюжета. Певец не пойми какого жанра. Да и не москвич он вовсе. То ли из Тулы, то ли из Самары.

В общем, очередная мега-звезда, песни которой Ленка включила послушать только перед концертом. Надо же понимать, к кому едешь. Но Анжелка явно его слушала. Когда она услышала, что подруга будет работать на концерте Бласта, – она визжала и прыгала, как сумасшедшая. В стену уже начали тарабанить соседи. Пришлось пообещать взять её с собой.

Надо отметить, что одним из главных достоинств Анжелы было умение шить. Она ещё в детдоме умудрялась из носового платка сделать несколько вариантов одежды для куклы. Там же, в детдоме, занималась в кружках моделирования одежды. И у неё реально получалось очень круто. Она даже на областном конкурсе первое место заняла. Правда, диплом остался в детском доме, где они вместе воспитывались. Да и не нужны были девчонкам эти грамоты, письма благодарственные. Не в них же дело. Анжелка всего за три ночи сшила для подруги шикарное вечернее платье. Несмотря на протесты и увещевания Лены, что ей нужно на работу, а не на светский раут.

Вообще многие удивлялись, как так получилось, что они сдружились. Воспитатели всё время шутили: «Мы с Тамарой ходим парой». Девчонки никогда не расставались. При том, что были совершенно разными. И внешне (что вполне объяснимо), и по характеру.

Анжелка чуть что, лезла в драку. И жутко злилась, когда её называли пацанкой.

Ленка же драться не умела от слова «совсем». Но всегда была рядом с подругой, даже зная, что именно ей первой и прилетит. Но Лена была мелкой по росту и юркой. Могла проскочить под рукой и пнуть противника сзади.

Они с Ленкой «не разлей вода» с детства. Даже после выпуска решили жить вместе, пока Анжеле не дадут положенное государством жилье. К сожалению, ждать этого можно не один год. А девчонки и не расстраивались. Им хорошо вместе.

В квартире, в комнате, которая выполняла функции всего одновременно: зала, спальни и даже кабинета, – на потолок они наклеили большое солнце. Детская наклейка, почти точь-в-точь как та, что была в детском доме.

Это была идея их любимой воспитательницы, Татьяны Петровны, осуществить которую помог местный умелец:

В просторном холле второго этажа соорудили небольшой домик из ДВП, с выключателем и лампочкой наверху. А вместо люстры – самодельное солнышко. Если становилось грустно, «набегали тучки», – как говорила Татьяна Петровна – можно было зайти в домик и «включить» хорошее настроение. Детвора постоянно бегала в этот домик, чтобы включить солнце. И это работало. Настроение всегда поднималось.

Потом, правда, пришла проверка, и домик признали пожароопасным. Для детей это было трагедией. Те, что помладше, долго ещё просили:

«Включи моё солнце».

Это выражение стало для подруг нарицательным. Они каждый раз просили друг у друга:

«Включи моё солнце» – когда на душе было так паршиво, что хотелось спрятаться в домик.

***

К гримёрке Лена с Максом подошли, когда звёздный гость как раз выходил из неё. Девушка тихо чертыхнулась и зло глянула на Макса. Она должна была записать интервью именно до выхода на сцену, а уже потом всё остальное.

– Простите, меня зовут Елена, – поспешила она навстречу совсем молоденькому, как оказалось, артисту. Тот одарил её выбеленной улыбкой:

– Милая, автографы после выступления.

Лена перегородила ему дорогу и, пытаясь найти в сумочке бейдж, который в этой суматохе забыла надеть, начала тараторить:

– Нет-нет, я не поклонница. То есть я, конечно, люблю Ваши песни, но я здесь по работе. Вот, – чуть ли не в лицо ткнула найденным бейджиком. И умоляюще смотрела на Бласта. – Пожалуйста, мне нужно заснять хоть немного бэкстейджа перед концертом. Иначе я труп.

Макс подтверждающе кивнул.

Певец глянул на эту парочку.

Учитывая, что девица со своим оператором перекрыли путь, да и Юшкевич – продюсер – категорически запретил конфликты со СМИ, даже мелкими, вроде этих… Он натянул свою идеальную улыбку и показал рукой в сторону гримёрки.

– Ну, только ради такой прекрасной леди. – Он же мачо, нужно не забыть стрельнуть глазами. – Только давайте в очень ускоренном темпе. Вы же понимаете – полный зал моих фанатов. Я не имею права заставлять их ждать.

Лена мысленно фыркнула от такого потока пафоса, но внешне абсолютно не выдала себя. Она профессионально изобразила практически восхищение таким великодушием и быстро начала раздавать команды, кому куда встать, что делать. Было в ней это чутьё – как правильно выстроить кадр, чтобы не запороть ничего. Что спросить и с какой интонацией, чтобы вызвать эмоцию. И что самое важное, сделать так, чтобы собеседник не смотрел нервно на часы с мыслью «выпустите меня».

Но сегодня нужно было уложиться в рекордные сроки, потому как в зале действительно гудела толпа. Разогрев из местных артистов их мало устраивал. Пришлось быстро отпустить парня.

После мини-интервью Лена признала, что немного поменяла об артисте мнение. Довольно умный, воспитанный. В какой-то момент с него спала эта наигранная пафосность, и взгляд стал простым, даже немного уставшим. Это в двадцать-то два года.

– Блин, – осенило её, – он внешне так на Крида похож. Да и замашки те же. Копирует, что ли? – поделилась она своими наблюдениями с Максом, когда артист со своей свитой уже были далеко.

– Запросто. Раз у Крида работает, значит, и у него попрёт.

– Чтобы пёрло, надо петь уметь. Нет?

Они тихо посмеялись и пошли в зал.

Лена постоянно пыталась удержать в руках телефон и клатч, ещё и диктофон. Ремешок, который позволил бы накинуть сумочку на плечо, был утерян давным-давно. А то, что обе руки постоянно заняты – бесило ужасно.

ДК она знала, как свои пять пальцев. Слишком часто приходилось здесь работать. Любое мало-мальски значимое событие города проходило либо здесь, либо на прилегающей территории.

Оглянувшись по сторонам, Лена решила избавиться от сумочки, но так, чтобы не насовсем. Куда бы ее спрятать? Анжелку искать уже не вариант.

Чтобы показать, что здесь «все свои», проводить концерт решили не в зале с рядами кресел, а в другом, где обычно проводятся репетиции и новогодние ёлки. Поставили столики, вокруг них дешёвые пластиковые кресла. В первом ряду кресла стояли посолиднее, для ВИПов. А те, кому денег даже на пластик не хватило, стояли на балконе, где обычно мамочки смотрят на танцы вокруг ёлочки.

Ленка бросила взгляд в самый конец помещения. В углу, под нишей балкона, стояли кресла из, другого зала. Скреплённые между собой. Одно было поломано.

Зачем их вообще сюда притащили? Или же просто не успели убрать?

Последняя версия вполне вписывалась в интровертность местных работников.

«Идеальное место», – с этой мыслью она подхватила клатч поудобнее и короткими перебежками направилась туда. Маленький чёрный клатч идеально поместился под трубу отопления, которая проходила за ними. Стоявшие наверху люди ничего не могли заметить, даже если б захотели. Балкон был прекрасной маскировкой. А те люди, что находились в зале, орали новомодные песни, запивая их халявным аперитивом.

После концерта ещё планировался фуршет. В холле на первом этаже уже вовсю суетились официанты. В общем, домой сегодня попасть не получится. Обычно, все эти банкеты заканчиваются далеко за полночь. А самые интересные кадры – это кадры с не очень трезвыми местными ВИПами.

Убедившись, что никто не видит, она довольно похлопала сама себе и вернулась к уже потерявшему её Максу.

– Что показывают? – шепнула ему на ухо, подойдя сзади. Макс вздрогнул.

– Порнушку, судя по картинке, – он кивнул в сторону выступавших.

Бласт, или как там его на самом деле, пел что-то нудно-романтичное с голым торсом. А три девицы старательно извивались вокруг него и возили руками по тому самому торсу, да и не только. Лена представила, в каком экстазе сейчас была её подруга. Самой ей это зрелище казалось больше смешным, чем возбуждающим. Она тронула Макса за плечо и жестом показала, чтобы он взял крупно лица млеющих поклонниц. Тот ответил кивком и перевёл камеру.

Конечно, не о таком мечтает вчерашняя выпускница журфака. Ничего, скоро она непременно будет на первом фланге всех мировых событий, а каждое её слово – сенсацией. А потом, лет через пятьдесят, о ней будут писать в учебниках и ставить в пример первокурсникам. А она к тому времени, уставшая от славы, будет жить в домике на берегу небольшой речушки.

Нормальные люди мечтают о вилле и море или океане. Но не Ленка. Она и на море-то никогда не была, да и плавать не умеет, поэтому речка звучит как-то безопасно.

Алёна скривила недовольную гримасу. Да, путь к мечте не устлан розами. Пока приходится освещать новости в родном Мясногорске, в котором не происходит ровным счётом ничего. У кого-то протекает крыша, ДТП на светофоре, плохие дороги и нечестные депутаты. А нет, депутатов ругать нельзя. Единственная в городе телекомпания полностью лояльна к местной администрации. Поэтому, как о покойниках: либо хорошо, либо никак. Иначе «давай, до свидания».

Как выразился Степаныч, Ленкин коллега: «По сути, журналист, это писарь. А писарь – одна из древнейших профессий. Как и проституция. И похожи они меж собой не только заглавными буквами».

Так что, в городе, где ничего не происходит, заезжий артист – большая сенсация.

«Мечтать нужно аккуратнее», – сама себе съязвила девушка.

– Алён. – Лёгкий толчок локтем вернул её в реальность. Макс выключил камеру. – Мне батарею надо поменять. Тут, в принципе, материала уже достаточно. Нам что ещё нужно?

– Меня для подводки. Не сняли. Потом фуршет с «говорящим головами». Ну и Бласта интервью, где он признается в любви нашему городу и обещает вернуться. Вроде, всё.

– Зашибись. Пошли тогда пока тебя отснимем у входа. Потом для перебивки ещё чуть поснимаю. Только давай сначала Бласта, а потом фуршет. Чтобы я мог свалить быстренько. Мне ещё в монтажке до утра резать-клеить.

Лена кивнула, и они направились к выходу. Да, у них на канале оператор одновременно и монтажёр. И зачастую водитель. А учитывая состояние техники в офисе, каждый был немного айтишником, техническим директором и автослесарем. Так как порой, для того чтоб «заработало», хватало волшебного пинка по той самой неработающей технике.

Штат компании состоял из восьми человек, включая уборщицу и давно уже пенсионного возраста бухгалтера, которая постоянно ходит покурить с секретаршей, годящейся ей во внучки. У Лены этот тандем всегда вызывал внутренний диссонанс. Хотя рассуждать о морали она не привыкла. Благо, жизнь в детдоме научила смотреть на многое проще. Со стороны, что ли. В работе такое умение держать эмоции в узде очень помогало. А вот в личном… Её многие считали холодной, бесчувственной. А она просто не любила лезть в душу, если этого не требуется для репортажа. И уж тем более не позволяла влезать в свою.

Сделав несколько дублей на фоне фасада ДК, ребята вернулись внутрь. Как раз вовремя. В фойе уже стекались ручейки зрителей.

– Сумочка! – Лена округлила глаза и, на ходу стаскивая с себя петличку с микрофоном, побежала в зал. Ничего не понявшему Максу она махнула, чтоб оставался там.

Пробираться внутрь помещения, из которого все выходят, оказалось задачкой непростой. А из-за роста её голова была на уровне плеч многих выходивших, что совсем не облегчало задачу. Она протискивалась сквозь этот поток, который уже не был похож на ручеек, а скорее на большую стремительную реку. И такую же шумную. А Ленка, она пёрла против течения. Две минуты толканий спустя, вся взъерошенная, она попала-таки в зал и побежала в самый его конец.

Она так спешила, что, только оказавшись возле кресел, заметила, что на них сидели трое: два мужика и барышня. Судя по подставленному телефону, тоже журналистка. Кем были эти двое, Лена не знала, но точно видела их возле гримёрки. На поломанном кресле уместился рюкзак барышни.

– Извините, – немного отдышавшись, Лена прервала их беседу, так как ждать времени не было. – Вынуждена попросить вас встать. Мне нужно там, – она указала за спину самого крупного дяденьки, – забрать кое-что своё.

– Закладку, что ль? – басом ответил мужик. И он не собирался вставать, судя по наглому взгляду.

«Мерзкий какой», – мысленно дала оценку Лена, имея ввиду всё одновременно: и его ухмылку, и то, что он сидел там, где вообще никого не должно было быть; и смех двоих, окружавших его людей.

– Нет, там моя сумочка. – Ну точно «железная леди»: ни одной мышцы на лице не дрогнуло. – Позвольте, я заберу и больше не буду вас отвлекать.

Лениво, опираясь на тоненькие подлокотники, мужик встал, как бы невзначай тряхнув своими дорогими часами на волосатой руке. А может и не дорогими, но качественно подделанными. Но жест понта Лена отметила и даже состроила благодарно-восхищённые глазки.

Пришлось нагибаться в несколько двусмысленную позу, ещё и в дурацком вечернем платье. Пока нащупывала, где её клатч, прям чувствовала всей своей оттопыренной пятой точкой, как её мысленно успели и полапать, и не только. А вот сумочка никак не хотела находиться. Начался приступ паники. Она судорожно вспоминала, что в ней. А в ней банковская карта и ключи от квартиры.

Ленку бросило в жар. Идиотка! Какой человек в здравом уме придумает так тупо прятать вещи? Она соскочила с сиденья и полезла под него. Отодвинула полностью ряд и с круглыми глазами пыталась найти чёрный маленький кусочек ткани. Но его нигде не было.

– Где он?! – с бешеными глазами она повернулась к троице.

– Кто он? – засунув руки в карманы, спросил толстяк с массивными часами.

– Мой клатч! – она трясла рукой в сторону трубы. – Он был там! Куда вы его дели?! – Она пробежалась глазами по всем и схватила рюкзак репортерши.

– Э-эй! – взвизгнула та и выхватила его. – Ты совсем больная?

– Рюкзак открой по-хорошему.

– Девушка, вы в своем уме? Во-первых, зачем вообще было…

– Рюкзак открой! – Ленка выпучила глаза и сжала кулаки. Совсем как во время детдомовских драк. Очень уж не хотелось слышать от кого-то, что она сама о себе думала. Девица открыла рюкзак и продемонстрировала, что там ничего нет, кроме её вещей.

Ленка начала хватать ртом воздух.

Зазвонил телефон. Макс уже потерял её. Всхлипывая в трубку, она ответила на вызов.

– Я сумочку потеряла. Там ключи, там карточка. Я пока не могу…

Мужик, который был явно не только самым здоровым по габаритам, но и каким-то важным дядечкой, судя по тому, что все смотрели на него с надеждой, уже куда-то звонил.

– Короче, так. – Он жестикулировал пальцами, как человек, живущий «по понятиям». – Сейчас Витёк по камерам посмотрит, видно чего или нет. Пошли в аппаратную, где-то на втором, сказали.

– Я знаю где, – Ленка шмыгнула носом и смотрела на него почти с восхищением. – А Вас, простите, как зовут?

– Для тебя просто Давид, – он произнёс своё имя, как кавказский тост, даже жестикулируя, как будто предлагал выпить за это.

– Ой! – До неё дошло наконец. – Вы же Давид Юшкевич? Продюсер Бласта! Вот я… – она стукнула себя по лбу. – Простите, я…

– Нормально, кисуль. Пошли, Витёк сейчас уже подойдёт. Посмотрим, чего там видно.

Ленка побежала за Юшкевичем. Пришлось именно бежать, потому что у этого громилы и шаг семимильный оказался. Ленка за ним никак не успевала. В сотый раз она чертыхнулась, что согласилась надеть это платье. Не особо она верила, что на камере будет что-то видно. Балконная ниша собой всё перекроет.

В аппаратной стояло студийное оборудование и система видеонаблюдения. Жужжала вся эта наблюдающая техника очень неприятно. Витек, мужчина чуть за тридцать, широкоплечий брюнет, производил впечатление своим брутальным видом. Особенно выигрышно он смотрелся на фоне тяжело дышащего Давида.

Мужчина сидел перед мониторами и щёлкал мышкой, перематывая запись. Лена и продюсер стояли сзади. Она немного наклонилась вперёд, чтобы вглядеться в происходящее на экране. Того пространства, что под балконом, не было видно. Но была надежда увидеть, как кто-то идёт в ту сторону.

– А ты дикая кошечка, – сквозь свою одышку выдал продюсер. – С характером, смотрю.

Твою ж!.. Она ощутила, как огромная волосатая ручища опустилась ей на пятую точку. Машинально, не успев даже ничего сообразить, она схватила лежащий на столе ключ от кабинета, резко развернулась и вдавила его в горло ошалевшему Юшкевичу.

Ленка буравила его глазами и процедила сквозь зубы:

– Только тронь! Без глотки останешься. Ты понял?

– Э-э-э, ты полегче, – он отпрянул и развел руки. – Реально, дикая.

– Есть! – перебил его Витёк, и Ленка кинулась к монитору, бросив на продюсера злобный взгляд. Внутри колотило от гнева. – Вон чел выходит из слепой зоны. В руках, походу, твоя сумочка. – Он попытался увеличить изображение, но картинка размывалась.

– А давай посмотрим, куда он двинулся?

– Тебе повезло, что он вышел, когда все ещё в зале были. В толпе фиг бы его разглядели, – Витёк со знанием дела переключал камеры на экране, ловя вора на видео.

Вот он спокойно вышел из здания и, стоя практически на пороге, открыл, изучая содержимое. Самое смешное, что в это же время сама Ленка тоже была перед ДК! Но они с Максом снимали дальше, чтобы здание хорошо попадало в кадр. Получается, преступление было совершено в прямом смысле у неё за спиной.

– Что-то вытащил, – ткнул Витёк в монитор. – Оглядывается. Видимо, ищет куда выкинуть.

Незнакомец отошёл от входа и исчез из поля зрения.

Витёк поднял на девушку глаза.

– Ценное было что?

– Помада, ключи и карта.

– Карту хоть заблокировала?

– Нет, – она пожала плечами. – У меня там нет бесконтактной оплаты, только вставлять и пароль вводить.

– Такие ещё бывают? – хмыкнул продюсер.

– У нас всё бывает, – и обращаясь к Виктору, – Как думаете, куда он мог её выкинуть?

– Ну… Пошёл он вправо, – мужчина почесал за ухом. – Там фигуры из кустарников. Мог в них. Или за них. А мог и в урну, там целый ряд вдоль аллеи.

– Культурные у вас гопники, если в урну кидают, – съязвил Юшкевич.

– Спасибо, – она рванула к выходу.

– Ты бы карту заблокировала всё же! – крикнул вслед Витёк.

– Больная какая-то, – донесся до Ленки голос продюсера, но ей было уже не до него.

Сбежав вниз, она увидела свою подругу, стоявшую рядом со взбешенным Максом. Алёна чуть не снесла обоих, пока летела.

– Сорри, Макс! – она вцепилась в Анжелу. – Мы буквально на минутку!

– Ты обалдела?! Алён! – он схватил девушку за локоть. – Тебя ничего не смущает?

– Макс! – Лена сложила ладошки и посмотрела на него взглядом любимого кота из «Шрека». – Там моя сумочка. Мы тупо домой не попадем. Там ключи, как минимум. Да и за сам клатч я две штуки отвалила.

– За этот кусок тряпки?

– Знаешь что?! Иди ты… перебивку свою делай.

– Да будет тебе известно – я уже всё сделал.

Лена уже тащила подругу к выходу и объясняла, где примерно стоит искать. Услышав про урны, та громко завозмущалась. Так громко, что Макс злорадно приготовил камеру. И как оказалось – не зря.

Таких эпичных кадров он давно не снимал! Две девицы в вечерних платьях, на каблуках, громко матерясь, лазили по кустам и заглядывали в урны. Кажется, это лучшие кадры за сегодня!

– Нашла! – радостно завизжала Анжелка, вытянув наверх руку с маленькой сумочкой. – Ленка, твою мать! Нашла!

Ключи от квартиры и даже помада – были на месте. Карточки, разумеется, там не оказалось. Удивительно, но почему-то Лена до последнего надеялась, что её не возьмут. Тяжело вздохнув, она набрала номер службы безопасности банка.

– Ну, всё? – ворчал Макс. – Ваш концерт окончен? Вернёмся к тому?

Он махнул в сторону ДК и пошёл вперёд, не дожидаясь ответа.

Девчонки посмотрели друг на друга. Вид у обеих был совсем не гламурным. Расхохотавшись, они побежали догонять оператора.

– Так, – войдя в здание, Макс опёрся на штатив.

В фойе входили приглашённые на фуршет. Благо, таких избранных оказалось немного и места было достаточно, чтобы спокойно встать и поговорить. Правда, музыка из хриплых динамиков орала так, что было неуютно.

– Осталось финальное интервью и всё. Верно? – Уточнил оператор.

– Да, – послушно кивнула Лена, пытаясь привести в порядок волосы.

– Вот тут я точно с вами, – угрожающе ткнула в оператора пальцем Анжела. – Я без фото с ним отсюда не уйду.

– Не уйдет, – пожав плечами, подтвердила Лена.

Макс сдался. Все втроём пошли в сторону гримерной. По дороге Лена услышала обсуждения, что заезжего артиста ждут на некой закрытой вечеринке. Причём то ли в бане, то ли где-то ещё. Чушь. Хотя кто его знает?

Приблизившись к двери гримёрной, они услышали обрывки ругани Бласта со продюсером.

Судя по всему, слух о приватной вечеринке был оправдан. И, похоже, юному артисту идея концерта в сауне не очень нравилась. Лена прижалась спиной к холодной стене и прислушалась.

– Мальчик мой, – шипел Юшкевич, – это ты попутал! Скажу раздвинуть булки – раздвинешь аж бегом! Ты вкурил?

– Ты охренел?! Да у меня уже такая узнаваемость, что я спокойно могу уйти в свободное плавание! Моё имя…

– Твоё имя? Твоё имя – Никто, – басом орал продюсер. – А Бласт – это моё имя. Моего бренда. Так что, хочешь валить – вали хоть сейчас. Только куда? Понятно, что такое говно не утонет. Где-нибудь да всплывать. Только вот с чем? Петь, мальчик мой, ты что собрался? Песни-то тоже мои. Ну чё? Стух, красавчик? Жопу поднял и вперёд. Работаем!

Судя по звуку, он хлопнул в ладоши. Лена отскочила от стены и показала своим, чтоб шли за ней. В дверь она постучала, как ни в чём не бывало.

– Да! – рявкнул Юшкевич. Почему Юшкевич? Откуда такая фамилия? Он же явно кавказских кровей. Может, по отцу?

«Вот самое время в этнографию вдаваться!» – сама себя осекла репортёр и, не забыв напялить дежурную улыбку, вошла внутрь.

– Можно? Нам бы небольшое интервью. По итогу концерта. Что понравилось, какие дальнейшие планы. В таком духе. Оно согласовано. Мы немного задержались, – тарахтела Лена, пока её не успели выставить вон.

– Хреновый из тебя журналист, – рыкнул на неё молодой артист. Лена хотела возмутиться, но глянув на его красное лицо – передумала. Ей стало жаль этого парня. Он ведь даже моложе её, а пахать приходится без выходных. Видно, что устал. Ещё и эти сомнительные вечеринки, такое отношение продюсера, как к вещи. Интересно, сколько часов он спит в сутки? Сидит сутулый, глаза пустые.

С другой стороны – он же знал, на что подписывался? Так или иначе, она молча проглотила обидный укол.

– У нас согласовано интервью. Давайте уже запишем и всё, – более требовательно повторила Алёна.

Она бросила взгляд на Юшкевича. Тот хмыкнул и кивнул на сумочку, которую держала перед собой Анжела.

– Твоя? Нашла всё-таки?

– Да. Но давайте не будем терять время. – Сейчас она совсем не была настроена отвлекаться.

Кивнула Максу, чтобы тот устанавливал камеру, и направилась с микрофоном на петличке к Бласту, не дожидаясь ответа.

– Нет, ты определенно мне нравишься, – Юшкевич с довольным лицом смотрел на её манипуляции. – Упрямая. Далеко можешь пойти.

…Спустя полчаса подруги уже ехали на такси домой. Время далеко за полночь, они настолько устали, что практически засыпали. Даже Анжелка молчала, что было совсем удивительно. Но обе, хоть и ехали молча, были довольны прошедшим вечером. Одна тем, что не запорола сюжет. Вторая, что успела сделать пару селфи со звездой и даже чмокнуть его в щёчку. Таксист тоже ехал молча, убаюкивая девчонок покачиванием автомобиля.

Пора на выход

«Трунь!» – звякнул мессенджер в смартфоне. Но его проигнорировали.

«Трунь!» – настаивал гаджет.

– Заткни его, – буркнула Анжела, прячась под одеяло.

– М-м-м. – Что означало «отвалите от меня. У меня выходной». Но так как сообщения приходили именно на Ленкин телефон, то и тянуться к нему пришлось именно ей. Глаза упорно не хотели открываться.

– Придурок, – обратилась она к тому, кто прислал уже третье сообщение. – Воскресенье, такая рань. Совсем уже…

– Заткнись, – буркнула подруга. – Дай поспать.

Лена злобно глянула на подругу. Зараза, дрыхнет. А ей в единственный выходной приходится отвечать на сообщения, связанные с работой.

А чего это она одна не спит? С этой коварной мыслью она зашла в рабочий чат и написала:

«Ко мне тут ломится глава фермерского хозяйства, Ниязов».

«Прям сильно ломится?»

«Да, уже третье сообщение. Чего делать-то?»

«Вырубай свет и закрывай окно» – и ржущий до слёз смайлик.

«Чего хочет на этот раз?» – о, его Величество главный редактор проснулся.

«Опять делёж коров. Требует, чтобы мы приехали и всё сняли».

«Пиши, что ближайшая пара месяцев забита полностью. Вали всё на меня».

«С удовольствием. Всё, я спать».

«Зашибись, всех разбудила и спать!»

Хотя кого она обманывала? Спать уже не получится. Организм проснулся и требовал кофе. Но тихое злорадство от того, что теперь не спят ещё несколько человек, поднимало настроение. С чувством выполненного долга пошла умываться.

Звук воды из-под крана не перекрыл очередное «Трунь!»

Да твою ж… Выходной сегодня! Вы-ход-ной!

За дверью послышались звуки босых ног. Анжелка сейчас прибьёт.

Но та открыла дверь и радостно улыбалась.

– Татьяна Петровна на пенсию уходит.

– И чему ты радуешься?

– Она всех нас зовёт в гости, Артём чат создал. Надо думать, что будем дарить любимой воспитательнице.

Лена не особо понимала, чему так радуется Анжела. Татьяна Петровна действительно любимая воспитательница всех ребят. Вообще у них детский дом никогда не считался «образцовым», но он был ДОМОМ. Они жили как настоящая семья. Огромная, шумная. Где если кто-то болеет – переживают все. К кому-то приехали родственники и привезли гостинцев – это делилось между всеми. Татьяна Петровна, как настоящая мама, часто обнимала и умела найти нужные слова. Она знала, кого нужно подбодрить, кого лучше просто оставить одного. А учитывая, что у большинства воспитанников там, за забором, находились биологические родители, – живые, здоровые, но лишенные родительских прав, да и желания воспитывать – то сравнить было с чем. Она видела, как Анжелка сжимала кулаки, стоя у окна, а там внизу её мамаша пыталась пройти «с дочкой увидеться», а сама, как обычно, пьяная. Как та плакала в подушку, а Ленка пыталась её успокоить. Сама она дала себе слово, что никогда не будет плакать. По крайней мере, не позволит жалеть себя. И хорошо, что к ней самой никто не приходил! Она с рождения оказалась никому не нужной, лишней в чьей-то личной жизни. И пусть так!