Текст книги "Все продается"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Возможно, – сказал я. – Но я не понимаю, как можно разбогатеть, отдав деньги государственному учреждению.

– Может, под «дядюшкой Сэмом» подразумевается армия? – гадал Томми. – Многие зарабатывают на армии. Оборонные контракты и все такое прочее.

– Возможно, – согласился я.

Мы еще несколько минут обсуждали различные варианты, но разумного объяснения так и не нашли.

– Итак, чем я могу помочь? – спросил Томми.

– Вы уверены, что хотите помогать? – возразил я. – Теперь вы знаете, что случилось с Дебби Чейтер и Грегом Шофманом.

– Послушайте, я – безработный, и мне чем-то нужно занять себя. К тому же это интереснее, чем продавать облигации. И чем больше я разворошу это осиное гнездо под названием «Блумфилд Вайс», тем лучше.

– В таком случае вы можете попытаться что-то узнать о судьбе Грега Шофмана, – предложил я и рассказал о своих безуспешных попытках. – Я хотел бы знать, кто убил его. Не менее важно узнать, что ему стало известно перед смертью. Не исключено, что он раскопал какие-то убедительные факты, уличающие Кэша и Вайгеля. Я бы сделал это сам, но меня долгое время не будет в Нью-Йорке. Если вы обнаружите что-нибудь интересное, позвоните мне на конференцию.

Томми заверил меня, что сделает все от него зависящее, мы расплатились, вышли из кофейни и расстались.

Томми мне нравился. Какое-то время я укорял себя, что без особой нужды подвергаю его опасности. Нет, решил я, это просто глупо. Я знал больше Томми, и тем не менее мне, похоже, ничто не угрожало.

Я вернулся в отель потный, уставший, измученный жарой. На телефонном аппарате горела красная лампочка. Я не обратил на нее внимания и прежде всего направился под душ. Остыв под струями холодной воды и почувствовав себя гораздо лучше, я подошел, наконец, к телефону и включил запись на автоответчике. Оказалось, что на следующий день в Нью-Йорк прилетает Хамилтон. Он предлагал встретиться в фешенебельном итальянском ресторане в Ист-сайде. Это хорошо. В моей голове все перепуталось. Если я обстоятельно поговорю с Хамилтоном, все станет на свои места.

Следующий день был последним перед отлетом в Финикс. На утро у меня были запланированы визиты в два инвестиционных банка. В одном из них очень настойчивый карлик по фамилии Кеттеринг долго читал мне лекцию о тех неограниченных возможностях, которые будто бы представляются в погрязшей в долгах Южной Америке. Меня совершенно не интересовала Южная Америка, Кеттеринг это чувствовал и едва не ругал меня последними словами. Все же ему удалось внушить мне мысль, что только идиот не может понять великие финансовые возможности, которые открывает этот континент. К концу разговора я готов был послать Кеттеринга к черту.

Утро было потрачено зря. Усталый и раздосадованный, я решил пройти из офиса инвестиционного банка до ресторана пешком. Мне позарез нужен был глоток свежего воздуха, хотя бы нью-йоркского – горячего, пыльного и в то же время влажного. Я медленно брел по городу, пересекая узкие улицы и широкие авеню, осматриваясь по сторонам.

Я шел по пустынной узкой улице. Высокие здания, стоявшие по обеим ее сторонам вплотную друг к другу, превращали улицу в глубокое ущелье. Здесь вокруг аккуратно расстеленных ковриков, акустического оборудования и набора примитивных ударных инструментов собралась группа коренастых, крепких мужчин, укутанных в большие пончо. Их широкие и скуластые, смуглые и обветренные лица венчали своеобразные шляпы, походившие на старомодные котелки. На всей улице, кроме этих людей и меня, не было ни души. Я остановился послушать необычный оркестр. Экзотическая музыка обладала таинственной притягательной силой. Она напоминала о крутых склонах гор, о медленно парящих хищных птицах, о древних пустынных альпийских лугах Анд. Не знаю, сколько я так простоял, околдованный музыкой. Потом музыканты прервали игру и лишь тогда, застенчиво улыбнувшись, обратили внимание на меня. Я купил одну из их записей, пленки с которыми они разложили на тротуаре. На коробке кассеты была приклеена фотография серьезных музыкантов и название группы: «Лас инкас». Я пошел дальше, а таинственная музыка все звучала у меня в ушах. Через минуту я снова окунулся в оглушающую суету Третьей авеню.

Ресторан был светлым и просторным. Естественное освещение и металлические столики, очевидно, должны были имитировать итальянскую сельскую тратторию в саду. Впрочем, дорогие неброские костюмы посетителей и шикарные платья дам сразу выдавали атмосферу роскошного нью-йоркского ресторана.

Хамилтон уже сидел за столиком, на котором разложил кипы бумаг. В этом дорогом ресторане он с его документами выглядел совершенно неуместно. Я подвинул кресло, а Хамилтон бросил взгляд на часы и слегка нахмурился. Я тоже проверил время – было 12:33. Я опоздал на три минуты. Кто кроме Хамилтона стал бы хмуриться из-за трех минут?

Потом Хамилтон сменил гнев на милость, улыбнулся и жестом пригласил меня сесть. Заталкивая бумаги в портфель, он спросил:

– Как вам понравился Нью-Йорк?

– О, мне Нью-Йорк нравится, – ответил я. – Он всегда такой... – я помедлил, подбирая нужное слово, – неожиданный.

Я рассказал Хамилтону о случайно встретившемся мне перуанском оркестре.

Хамилтон одарил меня удивленным взглядом.

– Да, кажется, я понимаю, – произнес он, потом чуть более громко добавил: – Вы были в нескольких инвестиционных банках, не так ли?

В присутствии Хамилтона я, как всегда, почувствовал себя почти дураком. Разумеется, Хамилтона совершенно не интересовали мои впечатления от Нью-Йорка как города, ему было важно знать, что происходит на Уолл-стрите.

Я вкратце рассказал ему обо всем, что мне удалось услышать. Он подробнее расспросил меня о кое-каких переговорах, которые мне казались совершенно пустяковыми. Хамилтон проверял меня вопросами, которые я должен был задать – но не задал – во время моих визитов в инвестиционные банки, чтобы понять, кто покупает и что. По мере того как я все больше убеждался, что по стандартам Хамилтона я в лучшем случае получил лишь самые поверхностные сведения о событиях на Уолл-стрите, моя самоуверенность все больше таяла.

Во время этого допроса возле нас постоянно кружил, не решаясь прервать Хамилтона, официант. Наконец, уловив удобный момент, он заставил нас заглянуть в меню и сделать заказ. Хамилтон остановил свой выбор на салате «цезарь», что -при экзотически привлекательном разнообразии меню показалось мне ненужным спартанством. Я с неохотой отказался от первого и после недолгих размышлений заказал мясное блюдо с непонятным сложным названием. Хамилтон попросил бутылку минеральной воды. Я с завистью посматривал на соседний столик, за которым мужчина и женщина неспешно наслаждались разнообразными блюдами и уже принялись за вторую бутылку монтраше. Стоило ли приходить в такой ресторан, чтобы в спешке проглотить салат, запив его стаканом воды? Ну да ладно.

– Как продвигается ваше расследование? – перешел Хамилтон к другой теме.

Я рассказал все, что мне удалось выяснить: как Вайгель не хотел говорить о своем участии в операции, как исчез Шофман и как в кабинете Вайгеля я отыскал схему операции.

Хамилтон внимательно слушал, не упуская ни слова. Закончив рассказ, я с трепетом ждал реакции босса. Поглаживая бородку, он молчал, казалось, целую вечность, потом улыбнулся и сказал:

– Отлично, Пол. Вы хорошо поработали. Очень интересно. Действительно очень интересно.

Оценка Хамилтона немного сгладила неприятный осадок от того впечатления, которое произвела на меня первая часть нашего разговора.

– Как вы думаете, что такое «денежный станок дядюшки Сэма»? – спросил я.

– А как думаете вы?

Я разгадывал этот ребус уже двадцать четыре часа, но так ни к чему и не пришел.

– Государственное оборонное учреждение? Какой-нибудь компьютер? Какие-то фальшивые государственные облигации? – высказывал я свои догадки, следя за реакцией Хамилтона.

Мои гадания не произвели на него большого впечатления. Я пожал плечами и сдался:

– Не знаю. А вы что думаете?

Хамилтон помедлил с ответом, потом сказал:

– Этого мы пока не знаем. У нас еще недостаточно данных, но мы ведь только начинаем. Вы хорошо поработали. – Он ковырнул вилкой салат. – Впрочем, полагаю, в одном вы правы. Если мы узнаем, что представляет собой этот таинственный денежный станок, мы получим ключ и к возвращению наших денег.

– Что вы узнали на нидерландских Антиллах? – спросил я.

– Я оказался в сложном положении, потому что мне не хотелось, чтобы юристы из «Ван Креф, Хэрлен» догадались о наших подозрениях. Мне очень помог Руди Гер. Я приехал под тем предлогом, что последние изменения в законах о налогообложении будто бы заставили нас проанализировать целесообразность изменения юридического адреса «Тремонт-капитала». Проверка документации якобы и была частью такого анализа.

– Гер нашел что-нибудь?

– Это интересно. Юристы из «Ван Креф, Хэрлен» утверждают, что они видели письменное поручительство банка «Хонсю». Когда Гер попросил их показать это поручительство, они ответили, что не могут разыскать его. Для любого юриста признаться в потере документа – это нечто ужасное, поэтому Гер думает, что они говорят правду.

– И что из этого следует? – спросил я.

– Не знаю. Мне представляется наиболее вероятным, что поручительство было фальшивкой, которую позднее кто-то изъял из архивов юридической фирмы. Возможно, это был один из сотрудников фирмы, продавшийся махинаторам. Нам будет очень трудно продвинуться в расследовании, не признав, что нас интересует личность владельца «Тремонт-капитала».

– Очень интересно, – сказал я. – Что-нибудь еще?

– Судя по всему, мы получим постановление суда, согласно которому аудиторы «Тремонт-капитала» будут обязаны показать нам копии их счетов. Будем надеяться, что счета помогут понять, куда ушли деньги. Постановление суда появится в лучшем случае в начале следующей недели, после чего аудиторам будет предоставлено еще две недели на его выполнение. Теперь нам остается только ждать, когда Гер скажет, что мы можем приступить к проверке счетов. До этого времени мы ничего не в силах предпринять.

– Ну а что же сейчас? – спросил я. – Вы не думаете, что нам следует заявить в полицию?

Не сводя с меня жесткого взгляда голубых глаз, Хамилтон подался вперед.

– Мы должны вернуть эти Деньги, – не повышая голоса, очень спокойно, но в то же время не допускающим возражений тоном сказал он. – Вы помните, я вам рассказывал, какие возможности я открыл в Токио? Так вот, я считаю эти перспективы вполне реальными. А ведь речь идет о пятистах миллионах долларов. Эта сумма могла бы преобразить компанию «Де Джонг». – По-прежнему не сводя с меня взгляда, Хамилтон отпил глоток воды. – Если японцы узнают, что мы отдали двадцать миллионов долларов в руки мошенников, пострадает наша репутация. Тогда никто не доверит нам управления своими фондами. Даже если в том нет нашей вины.

В том была наша вина, подумал я. Или по крайней мере вина Хамилтона. Он допустил небрежность при проверке документации. На Хамилтона это было совсем не похоже. Но я не собирался вынуждать его признать свой просчет.

– Если мы обратимся к властям, разве они не помогут нам найти деньги?

Хамилтон покачал головой.

– Полиция всегда стремится прежде всего схватить преступника, а не найти награбленное. Именно поэтому в Сити большинство скандалов никогда не становятся достоянием гласности, о них не сообщают в полицию. Если потерпевший сумеет разобраться сам, то его шансы на выживание резко возрастут.

На губах Хамилтона появилась легкая усмешка. Он удивлялся моей наивности.

– Хорошо, – сказал я, хотя, признаться, пока не видел ничего хорошего. – Так каким будет наш следующий шаг?

– Вы уже проделали большую работу. Продолжайте слушать, смотреть, задавать вопросы. На конференции в Аризоне будет много сотрудников «Блумфилд Вайс». Не исключено, что вам удастся что-то узнать там. Было бы очень хорошо, если бы вы расшифровали, что такое «денежный станок». Я сделаю, что смогу, в Лондоне и буду ждать новостей из Кюрасао.

Хамилтон заметил мой озабоченный взгляд.

– Не беспокойтесь, мы найдем деньги.

Поборов соблазн, Хамилтон отмахнулся от передвижного столика с десертом и расплатился. У выхода мы распрощались. Я взял такси и поехал в центр, в компанию «Харрисон бразерс».

День казался мне бесконечно долгим. Я устал, мне было трудно сосредоточиться, я был раздражен. Меня беспокоил Хамилтон. Я чувствовал, что взялся за решение задачи, которая выше моего понимания, и у меня невольно возникали смутные подозрения, что Хамилтону, которому обычно я безраздельно доверял, эта задача тоже не по силам.

В пять часов я решил, что могу покинуть «Харрисон бразерс», не боясь обидеть хозяев. На восемь у меня был назначен обед с одним из сейлсменов этого банка, который занимался государственными облигациями. У меня оставалось три часа, и я решил вернуться в «Уэстбери». Пешком я дошел до станции подземки «Фултон» и сел на поезд лексингтонской линии, направлявшийся на север. На «Гранд сентрал» я пересел на другую линию.

В метро я попал в час пик. Народу в поезде было битком. В начале сентября в Нью-Йорке еще очень жарко и очень влажно. Я сел в один из немногих в нью-йоркской подземке поездов, лишенный кондиционирования. Я чувствовал, как пот ручьями стекает по спине, пропитывая рубашку и даже брюки. Казалось, галстук вот-вот воспламенится от нестерпимой жары.

На платформе поезд стоял целую вечность. Прижатые вплотную друг к другу, до предела раздраженные пассажиры вполголоса проклинали это чертово метро. Даже в этом подземном аду они соблюдали золотое правило нью-йоркского метро – никогда, ни при каких обстоятельствах не заглядывать в глаза соседу. Сосед может оказаться насильником, кокаинистом, убийцей, сектантом из свидетелей Иеговы.

Чтобы не встречаться глазами с другими пассажирами, я принялся изучать наклеенные в вагоне рекламные плакаты. Я нашел изображение архитектора Уолтера Хенсона, известного всему Нью-Йорку постоянными жалобами на геморрой, и огромных черных тараканов, ползущих к мотелю «Роуч», на фасаде которого по-испански было начертано: «Тараканы появляются сами, но от них не избавишься».

Наконец поезд тронулся. Мой взгляд лениво скользил по вагону и вдруг замер.

В конце вагона стоял Джо.

Он без всякого выражения уставился на меня. Хотя я тоже смотрел на него, он ничем не выдал, что узнал меня. Я пытался вернуть самообладание, но был уверен, что Джо заметил промелькнувший в моих глазах испуг.

Я отвернулся и стал смотреть в другую сторону. Последний раз я видел Джо в столовой «Блумфилд Вайс» и уже стал забывать о нем. Но вот он снова появился и не где-нибудь, а в одном вагоне подземки со мной. Должно быть, он оказался здесь случайно. Конечно, убеждал я себя, это простое совпадение.

Я попытался протиснуться в другой конец вагона, подальше от Джо, и, занятый мыслями о своем недруге, не заметил, как всей своей массой наступил на ногу безобидному на вид мужчине в деловом костюме, который читал «Уолл-стрит джорнал».

– Ты что делаешь, мать твою! – завопил безобидный мужчина. – Слезь с моей ноги, скотина, не то я разобью всю твою поганую рожу!

Я бросил мимолетный взгляд на рассерженного пассажира и протиснулся дальше.

– Подонок, – пробормотал тот, обращаясь не столько ко мне, сколько к другим пассажирам.

Всеобщее внимание даже обрадовало меня. В переполненном вагоне Джо ничего не сможет сделать, а на 66-й улице вокруг нас тоже будут толпы.

Я оказался прав. Из подземки хлынул плотный поток торопившихся домой служащих. Я пристроился к шумной группке молодых банковских клерков, которые шли по направлению к моему отелю. Бросив взгляд через плечо, в квартале от себя я заметил Джо. Теперь я не сомневался – Джо шел за мной.

На Парк-авеню клерки свернули. Оставшийся до «Уэстбери» квартал я скорее пробежал, чем прошел, и остановился лишь у входа в отель. Я оглянулся. На углу, по-прежнему на расстоянии квартала, стоял Джо.

Я сказал портье, что не хочу, чтобы меня беспокоили. Он как-то странно посмотрел в мою сторону, но обещал выполнить просьбу. Я вошел в номер, закрыл дверь на все замки и бросился на кровать.

Если Джо шел за мной по пятам, значит, он хочет свести счеты. Почему? Возможно, к нему снова заходила полиция. А может быть, я своими вопросами о Греге Шофмане и «Тремонт-капитале» нечаянно разворошил осиное гнездо? Но при чем здесь Джо? В конце концов, не исключалась и такая возможность, что ему просто не давал покоя мой пока уцелевший палец.

Тревожные мысли о Джо не шли из головы, и минут десять я, как зверь в клетке, метался по небольшой спальне. Потом я стал понемногу успокаиваться. Джо мог оказаться в одном со мной вагоне подземки только случайно, убеждал я себя, а потом он пошел за мной или просто из любопытства, или чтобы доставить себе удовольствие, попугав меня. Что ж, это ему удалось.

Потом я задумался, не лучше ли отказаться от обеда, и после долгих размышлений решил, что если я поеду в ресторан и вернусь в отель на такси, то это позволит избежать опасности. Едва ли Джо решится напасть на меня у входа в отель. Приняв душ и надев свежую сорочку, в половине восьмого я спустился в вестибюль.

Возле входа собралась небольшая толпа постояльцев, жаждущих сесть в такси. Швейцар стоял на проезжей части и во всю силу легких дул в свисток. Свободных машин нигде не было видно. Красный диск солнца спусгился к Центральному парку, но еще было светло. Я посмотрел направо, потом налево. Джо нигде не было. Определенно не было его и в вестибюле отеля.

Через десять минут швейцару удалось остановить только одну машину, а передо мной такси ждали еще два человека. Джо не появлялся. Я решил дойти до Пятой авеню и попытать счастья там.

До авеню оставалось несколько ярдов, когда за спиной я услышал кошачьи шаги и почувствовал резкий укол через ткань костюма. Я резко остановился, выгнул спину дугой и медленно повернул голову.

Это был Джо. Одетый в темный спортивный костюм, он словно собрался на привычную пробежку, что не мешало ему поигрывать своим излюбленным оружием. Ножом.

Тринадцатая глава

– Пойдем погуляем в парке, – сказал Джо.

Я осмотрелся. По Пятой авеню, наслаждаясь прекрасным вечером, прогуливались несколько человек, но помощи от них ждать не приходилось. Нью-йоркцы твердо усвоили правило: если на твоих глазах кто-то попал в беду, не обращай внимания, иначе попадешь в беду сам. К тому же Джо не потребуется и секунды, чтобы всадить мне в спину нож. Он умел пользоваться этим оружием.

Поэтому я подчинился. Мы пересекли Пятую авеню и по выжженной солнцем траве спустились к небольшому озеру с лодочной станцией. Стоявший на берегу мальчик лет десяти увлеченно водил по озеру радиоуправляемую модель яхты. Его мать, обеспокоенная сгущавшейся темнотой, торопила мальчика. Пока еще в парке попадались люди, но все они шли нам навстречу, направляясь к выходу.

Джо спрятал нож, но я понимал, что он держит свое оружие в считанных дюймах от моей спины.

– Я тебе говорил, чтобы ты не посылал ко мне полицейских, – прошипел он. Я затылком чувствовал его дыхание.

– Я ничего не мог поделать, – ответил я на удивление спокойным голосом.

– Ах так? А какого черта ты наплел им столько про меня и Салли? – сказал он, ткнув меня в спину острием ножа. – Полицейские отобрали у меня Салли. И Джерри тоже. Плохо, когда человек остается без жены и ребенка. А ведь, не будь тебя, ничего бы не было.

Я не нашелся, что ответить. Меня обрадовало, что теперь Салли была избавлена от побоев Джо и помог ей именно я. Но признаваться в этом Джо, конечно, не стоило. Бесстрастный голос Джо не выдавал никаких чувств, но я понимал, что такой оборот событий вполне мог вывести его из себя.

Мы углубились в парк, и люди стали встречаться еще реже. Мы подошли к статуе какого-то польского короля, нацелившегося на бейсбольные ворота. К северу от ворот начиналась широкая спортивная площадка, за которой стояли высокие здания района Сентрал-парк-уэст.

Намерения Джо были совершенно очевидны. Он хотел завести меня в самый глухой, самый безлюдный уголок парка и там убить.

Нужно было спасаться.

Джо держал меня за руку, но не очень крепко. К несчастью, его правая рука, сжимавшая нож, находилась в нескольких дюймах от моих ребер. Мне ничего не оставалось, как рискнуть.

Я удачно вырвал руку и со всех ног бросился к спортивной площадке. Джо не успел всадить мне в спину нож, и на мгновение я испытал пьянящее чувство свободы. Но Джо не собирался сдаваться. Я оглянулся – он был всего в трех ярдах от меня, и расстояние между нами сокращалось. Я помчался что было духу. Я был уверен, что если мне удастся сохранить разрыв первую сотню ярдов, потом он меня не догонит. Я еще умел бегать быстро. Но Джо был проворней. Я оглянулся еще раз и увидел, что разрыв сократился примерно на ярд. Не впервые в жизни я проклял себя за отсутствие таланта спринтера. Я пытался заставить себя переставлять ноги быстрее, но безуспешно. Через две-три секунды я почувствовал на своих плечах руки прыгнувшего на меня Джо. Я пытался вырваться, но он накрепко пригвоздил меня к земле.

За нашей борьбой следила влюбленная парочка, устроившаяся прямо на траве ярдах в пятидесяти от нас. Джо тоже их заметил. Свидетели.

– Вставай! – прошипел Джо.

Он рывком поставил меня на ноги и подтолкнул к роще, находившейся к югу от площадки. Теперь его хватка стала железной, а в спину мне снова уперся нож.

Мы углубились в лесок. Уже смеркалось, и под деревьями стало совсем темно. Центральный парк – это любимое место отдыха и развлечений нью-йоркцев. Днем тысячи горожан всех возрастов бегают здесь трусцой, катаются на велосипеде или на роликовых коньках, играют в софтбол, загорают, просто отдыхают, словом, делают все, что каждому по душе. До наступления сумерек все эти посетители уходят. Вечером парк становится местом развлечения другой публики.

Между деревьями бесшумно скользили тени. Мы миновали какие-то компании подростков; одни из них неестественно громко разговаривали, другие молча курили. Нам попались несколько мужчин, которые, бешено вращая глазами, что-то бормотали про себя. Сумасшедшие или накачавшиеся наркотиками, а может быть, и то и другое.

Мы еще больше углубились в лес. Узкие тропинки огибали большие черные камни, которые возвышались футов на двадцать над нашими головами. Ветер нежно шелестел листвой. Темнота сгущалась, а подлесок становился все плотней и спутанней. Я совершенно потерял ориентацию. Было трудно поверить, что мы находимся в центре огромного города.

Я стал думать о смерти. Я вспомнил мать и решил, что для нее моя смерть будет последней каплей. Потеряв сначала мужа, а потом и сына, она совсем утратит связь с реальным миром.

Потом я вспомнил Кэти. Опечалит ли моя смерть ее? К собственному удивлению, мне очень хотелось верить, что опечалит. А еще я вспомнил Дебби.

– Ты убил Дебби? – спросил я.

– Нет, – ответил Джо. – Но это не значит, что я не убью тебя. Когда-то убивать людей было моей профессией. И у меня это неплохо получалось,

Я поверил ему.

– Тогда кто же ее убил?

– Ты когда-нибудь заткнешься со своими идиотскими вопросами?

Мы прошли еще с полсотни ярдов и вышли на тропинку, которая причудливо извивалась между двумя камнями, окруженными со всех сторон деревьями с плотной листвой.

– Стой, – приказал Джо.

В вечерней темноте я видел лишь гладь далекого пустынного озера. Кроме шелеста листвы на высоких ветвях, до нас не долетало ни звука. Самое подходящее место для убийства.

– Отойди назад, – приказал Джо.

Теперь я стоял лицом к Джо, спиной к огромным камням. Я попятился, ногами путаясь в кустах ежевики, и через несколько шагов уперся спиной в нагретый дневным жаром камень.

Джо, не сводя с меня холодного, безжизненного взгляда, придвинулся ближе. В сумеречном свете белки его глаз отливали желтизной, на лице играла злая улыбка. Умело распределив нагрузку на обе ноги, он держал нож перед собой. На этот раз мне не уйти.

Внезапно за спиной Джо послышались мягкие шаги. Джо схватил меня за руку и приставил нож к спине. Из темноты возникли фигуры пяти-шести чернокожих подростков. Высокие, атлетического сложения ребята в дорогих кедах на воздушной подушке передвигались почти бесшумно.

Они подошли к нам. Один из них засмеялся.

– Эй, безобразники! Развлекаетесь, ребята?

Ко мне почти вплотную подошел высокий парень, в коротком ежике его волос был выстрижен замысловатый рисунок.

– Эй, друг, хочешь словить кайф?

От него тоже веяло угрозой, но эта угроза была менее опасной, чем та, что исходила от Джо.

– Само собой, – ответил я. – Что у тебя есть?

Я бросил взгляд на Джо. Он еще держал меня за руку, но нож уже спрятал. Я понял, что в такой обстановке он побоится его употребить. Появление негритянских подростков не сулило ничего хорошего, тем более что вечером в Центральном парке у них в руках могло оказаться какое угодно оружие.

Я сделал несколько шагов к черным парням, стараясь сделать так, чтобы меня отделял от Джо хотя бы ярд.

– У меня есть «льдышка», всего за десятку, – сказал высокий парень.

Он криво усмехнулся. Конечно, он не верил, что мы забрели ночью в самый темный уголок парка, чтобы купить у него кроху крэка, он просто подыгрывал мне.

– Десятку?

– Ну да, десять долларов, парень, всего десять.

Он протянул мне крохотный пакетик. Я сунул руку в карман будто бы за деньгами. Джо растерянно следил за мной.

Потом я вдруг крикнул: «Бежим!», выхватил пакетик из рук высокого подростка и, пытаясь убежать, оттолкнул другого, но еще двое крепко схватили меня.

Я услышал крик: «Осторожно, у того ублюдка нож!». Один из державших меня подростков вскрикнул, и его хватка ослабла.

Двое других парней выхватили ножи и бросились на Джо. Еще кто-то из них вскрикнул, но на этот раз крик быстро стих.

Один из подростков еще держал меня за руку. Я резко развернулся и кулаком нанес ему удар точно в солнечное сплетение. Он, хватая раскрытым ртом воздух, упал на колени. Почти одновременно я почувствовал удар по голове. Я так и не понял, кто и чем нанес этот удар, но он оказался таким сильным и точным, что у меня зазвенело в ушах, а перед глазами все поплыло. Тут же я получил еще один удар, на этот раз ногой в грудь. У меня перехватило дыхание, я потерял равновесие.

Я упал, быстро перекатился и поднял голову. Джо окружили трое подростков с ножами. Двое лежали на земле – один неподвижно, другой, держась за ногу, издавал стоны.

Подростки норовили броситься на Джо, но тот умело и ловко защищался, молниеносно поворачиваясь то к одному из них, то к другому, то к третьему. Один из нападавших не успел убрать руку, и Джо полоснул его по предплечью. Подросток завыл от боли.

Двое продолжали наступать, делая ложные выпады то с одной, то с другой стороны, а Джо пятился, приближаясь ко мне. Я не упустил своего шанса и ногой ударил Джо в лодыжку. Он покачнулся, но не упал, однако дал одному из нападавших великолепную возможность. Доля секунды – и нож вонзился в бок Джо. Он согнулся, и другой подросток с размаху ударил его ножом в спину.

Джо медленно повернулся и упал. Его лицо исказилось от боли, но взгляд оставался все таким же холодным. Он посмотрел на меня, кашлянул, и из уголка его рта сбежала тонкая струйка крови. Потом его ничего не выражающий взгляд застыл навсегда.

Я поднялся и бросился бежать. Один из подростков пытался меня догнать, но на этот раз, подстегиваемый бешеным уровнем адреналина в крови, я бежал очень быстро.

Я бежал до самого «Уэстбери», сразу поднялся в номер и ринулся в ванную. Меня стошнило. Потом я позвонил в тот ресторан, где должен был обедать с сотрудником «Харрисон бразерс», сказал ему, что не смогу прийти, заказал в номер бутылку виски, а когда комната поплыла у меня перед глазами, упал на кровать и заснул неспокойным сном.