Текст книги "Речной человек"

Автор книги: Майкл Пейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Майкл Пейн
Речной человек

Помост пристани Канбир видел слишком много потопов; Клем шевельнулся на прогнутой скамье, пока не нашел удобную ямку и не опустился в нее с глубоким вздохом. Все-таки уже весна, дожди скоро уймутся, и движение по реке опять оживится. Сегодня Талия тихо и спокойно текла вдоль причала. Джунгли по обоим берегам реки ерошил ветерок, солнце вверху приплясывало между облаков, его теплые лучи пробивались вниз, согревая шкурку Клема, а тени тучек отлетали от берега, приятно касаясь хвоста.

Зажмурившись, он принялся размышлять об океане. Теперь в прибрежные города перебралось уже столько носух, что с каждым новым путешествием вниз по течению Клем все дольше и дольше наблюдал за покойным колыханием великого простора. Соленый морской запах, рокот разбивающихся валов, одна только величина океана превращала все затоны и водовороты Талии в сущую ерунду, и Клем вполне мог понять тех, кто стремился перебраться туда. Еще раз вздохнув, он свернулся на скамейке и, навострив уши, принялся вслушиваться, стараясь уловить свист и пыхтение баржи Старого Эфрама, совершающей свое путешествие вверх по реке.

Однако из дремоты его вывел не гудок, а голоса, точнее, два голоса, носухам не принадлежавшие и спорившие под плеск волн и шелест джунглей. Клем перекатился на бок, чтобы посмотреть в нужную сторону. Тонкий мяукающий голосок принадлежал, должно быть, кошке, но в звуках другого… в них угадывалось нечто незнакомое.

– Ну конечно, – говорил этот второй голос. – Будто это я хотела оказаться в этом местечке! Будто все это всамделишное!

– Не скули, нечего разоряться, – ответила кошка. – Можно подумать, что это я потребовала, чтобы мы явились в эти вонючие джунгли? Знаешь, мне почему-то так не кажется… Ты бы еще сказала, что я придумала это с самого начала!

– Да?! Именно ты и задумала это с самого начала! Герка, признавайся!

– Ну да, обожаю, когда из меня выдергивают по волоску ради спасения тех, кого я ненавижу. Подумай как следует, Бетти.

– Не смей меня так называть! Меня зовут Элизабет!

– А ты не называй меня Геркой!

– Кстати, что это за имя такое – Геркина?

– Геркина – это старинная и почтенная кошачья кличка, Бетти, а кроме того…

В это мгновение обе спорщицы появились из-за поворота дороги внизу под пристанью. Клем сел и посмотрел на них. Одна из них действительно была кошкой, обыкновенной бродяжкой, из тех, что пляшут среди звезд, где бы они ни оказались, начиная от Глубинного Прошлого до самого Дальнего Будущего. Но другая… другая должна была принадлежать к роду людскому. Клем и не слышал, чтобы существовали другие, похожие на людей, создания: они ходят на задних лапах, словно медведь, лишены меха, как ящерица, и носят мохнатый куст на голове, как у террги, они гладкие, как дельфин, но цветом, скорее, похожи на рыбу… Тонкие руки и ноги этой особы укрывал слой ткани.

Продолжая спорить, они поднимались к платформе; дернув хвостом, кошка произнесла:

– Хочу, чтобы ты поняла – я делаю это только по доброте! И если я покину тебя хотя бы на пару минут – тогда, ам! Поняла? Достанешься на обед гремлинам.

– Не надо, прошу тебя! А кто извлек твой хвост из когтей боксера по дороге сюда, скажи мне?! А кто…

– Эй, а кто здесь из нас двоих профессиональная глайдерамблерша? – Кошка изогнулась и лизнула свой хвост. – Вы, люди, прямая угроза навигации, это просто и ясно. У вас нет никакого чувства реальности!

Человеческое создание остановилось на верхней ступеньке платформы и поглядело вниз, на кошку:

– Реальность? Реальность?! Прости меня, Герка, но реальность имеет очень мало общего с говорящими животными, роботами и прыжками через пространство от планеты к планете! Реальность – это будильник, который звонит в 6:15 каждое утро, чтобы ты могла чем-то перекусить, прежде чем автобус отвезет тебя в школу на дополнительный урок физкультуры, чтобы ты могла, может быть – пройти тесты по физподготовке, может быть – поступить в приличный колледж, или может быть – на дополнительные занятия, которые нужны, чтобы получить работу, на которой платят побольше, чем в других местах, и может быть – самостоятельно заработать на жизнь!

Она обвела рукой джунгли, реку, пристань и самого Клема:

– Все это представляет собой не что иное, как вздорный и лихорадочный сон, и я абсолютным образом отказываюсь тратить остаток своей жизни на скитания в этом бредовом видении!

Тут человеческое создание повернулось и крикнуло в ту сторону, откуда пришло:

– Слышите меня?! Вы всего лишь колода карт! Ничтожества!

Потом девушка посмотрела на кошку, стиснув зубы и кулаки, но мурлыка только зевнула.

– Ты закончила? – спросила она.

Человеческое создание явно было готово пинком отправить кошку в реку, но вместо этого содрогнулось и словно уменьшилось в размере. Оно рухнуло на скамью и голой частью передней лапы утерло лоб.

– Просто… просто оставь меня в покое…

– Конечно. – Кошка подошла к краю причала, посмотрела в обе стороны реки, а потом повернулась и кивнула Клему: – Как дела, кузен? Не скажешь ли, когда вверх по реке пойдет следующая баржа?

Клем заставил себя улыбнуться:

– Вверх по реке? Кузина, в это время года вверх по реке ходят только такие дураки, как я, но я делаю это лишь по долгу службы.

Он протянул лапу.

– Меня зовут Клементо Паракас, но можно просто Клем. Кошка прикоснулась к его лапе.

– Мое имя – Геркина, a это… – она кивнула в сторону человеческого создания, – все, что осталось от Бетти Кауфиц.

– Элизабет, – простонала человеческая особа, осевшая на скамье, прикрывая рукой глаза. – Меня зовут Элизабет.

– Неважно, – Геркина улыбнулась Клему. – Так ждать нам баржу или нет?

– Может, и будет. – Клем прищурился на солнце, прыгавшее от тучки к тучке. – Эфрамы обычно заходят сюда около полудня, когда совершают рейс. Примерно через месяц они будут появляться два раза в неделю, но в дождливый сезон… – Он широко развел лапы.

На мохнатой мордочке Геркины вновь появилась улыбка.

– Эй, Бетти, ты слышала? Кажется, мы здесь застряли надолго.

– Чудесно, – скрипнула та в ответ. Поглядев на нее, Клем вежливо кашлянул.

– Прости меня, кузина Элизабет, но действительно ли ты являешься человеческой персоной?

Подняв руку, она окинула его яростным взглядом.

– Да, я человек! И если ты сейчас собираешься сообщить, что, мол, видеть человека в обществе глайдерамблера – дело, безусловно, необычное, то окажи любезность и промолчи. За последние недели – а их было много – я уже наслушалась подобных комментариев, и они мне порядком надоели!

Белые, с кружками посередине глаза моргнули.

– А сам ты, собственно, кто такой? Енот?

– Из носух будем. – Клем улыбнулся. – Извини, если обидел. Просто за всю писаную историю долины Талии человеческие создания побывали здесь всего два раза. Впрочем, не знаю, насколько часто люди встречаются среди глайдерамблеров: по долгу службы я все время около реки.

Кошка склонила голову набок:

– А что ты делаешь? Клем расправил усы:

– Я гриот.

Кошка и человеческая персона смотрели на него с недоумением.

– Простите, забыл, что вы из другого мира. Скажем так: я местная газета, если не напутал со словом. Я езжу вверх и вниз по течению Талии, от поселений, которые находятся в снежной стране, до самой Баллавувы, и рассказываю обитателям нашего края о том, что происходит на свете.

Геркина хлопнула лапкой по скамье.

– Эй, Бетти, если это не удача, то не знаю, что и сказать! Элизабет резким движением села, скамейка под ней скрипнула.

– Речной Человек, – спросила она, поглядев на Клема круглыми глазами. – Ты не знаешь, где найти Речного Человека?

– Речного Человека? – Клем на мгновение утратил дар речи. – А откуда вам о нем известно?

Кошка пожала плечами.

– Это все роботы в Дальнем Будущем, они хранят всякие сведения и выкладывают тебе, хочешь ты этого или нет.

– Но… но… – Клем посмотрел сперва на одну, потом на другую. – Зачем вам понадобился Речной Человек?

– Он должен вернуть меня обратно. – Элизабет подошла по пристани к скамье, на которой устроился Клем. – Роботы сказали, что он выполняет одно желание того существа, которое сумеет его найти, какой бы невероятной ни была просьба. У меня нет другого шанса вернуться домой.

Клем тряхнул головой.

– Кажется, я чего-то не понимаю. Разве Геркина не может вернуть тебя в твой мир?

Кошка фыркнула.

– Могла бы, если бы это я доставила ее сюда. Однако Бетти заявилась сюда сама и сделала это самым сложным способом.

– Сложным способом?..

Элизабет потянула себя за длинную желтую шерсть на голове.

– Ага. Я сделала это сама. Клем был потрясен.

– Но… но это ведь невозможно! Совершать глайдерамбль способны только кошки!

Человеческая особа скривилась.

– Так мне говорили…

– Но… как ты вообще сумела?..

– Не знаю! – Элизабет взмахнула сразу обеими руками. – Я просто бежала к автобусу! Он был уже на остановке, и когда я огибала угол, окатил меня дымом; я закашлялась, потеряла равновесие и упала. Вокруг меня был только дым, и я… я не рухнула на тротуар… Только падала и падала… – Она вздохнула. – Дело-то вот в чем: возможно, в данный момент я просто валяюсь без сознания в канаве на углу Пятой и Кэри.

– Да, Бетти выкинула изрядную штуку. – Геркина почесала за ухом. – Она не знает, каким образом сумела переместиться, поэтому ей неизвестно, как найти путь домой, a мы, кошки, не можем обнаружить его, потому что не доставляли ее сюда. Роботы обследовали ее и сказали, что она происходит из мира людей, примерно 1998 год от РХ, что оставляет нам… ну, всего около 40 000 миров. Я уже приготовилась к началу расследования, но тут явились они, рассказали ей об этом Речном Человеке, и вот мы здесь.

– Но… ты не можешь… – Клем вновь повернулся к Элизабет. – Ты должна знать, из какого мира происходишь!

Та поперхнулась смешком.

– Ага. Знаю. Из настоящего.

– Нет, я хочу сказать, из какого среди множества…

– Не старайся, кузен, понапрасну, – Геркина постучала хвостом о бок Клема. – Понимаешь, наша Бетти убедила себя, что попала внутрь какого-то кошмара, и то, что псы-боксеры едва не разорвали ее на клочки, не смогло переубедить эту особу.

Заморгав, Клем уставился на девушку, однако, прежде чем он успел что-либо сказать, снизу реки донесся свисток, и из-за поворота, пыхтя, выползла «Тимирос»; на палубе и вдоль планширов были привязаны ящики. Клем увидел на носу баржи Молодого Эфрама, крыс помахал ему, когда судно повернуло к причалу; Старый Эфрам гнулся в лоцманской кабинке, одной лапой управляя двигателем, а другой – вращая штурвал. Молодой Эфрам перепрыгнул на пристань, закрепил причальный канат на носу и бросился за кормовым линем; Старый Эфрам шевельнул лапами, рокот мотора умолк, и баржа глухо толкнулась в доски.

Пока Молодой Эфрам закреплял кормовой трос, Старый Эфрам выставил голову из окошка лоцманской рубки.

– Привет, гриот! – воскликнул старый крыс, блеснув темным зрячим глазом. – Какие новости?

– Хорошие, плохие и так себе, – как всегда, откликнулся Клем, a Старый Эфрам, как всегда, закатился смехом, постукивая лапой по стенке рубки. – Рано ты в этот раз, дружище.

– Все дело в погоде, – Старый Эфрам кивнул молодому крысу. – Расскажи ему, парень, а я пока начну разгружаться.

Молодой Эфрам поднялся по грузовой рампе на площадку пристани.

– Мы получили вести из дельты, гриот: на нас надвигается жуткая буря. Баллавува и прибрежные города ждут шести дюймов осадков, однако самое худшее начнется, когда шторм доберется до гор. Мы со Стариком оставляем здесь половину груза, чтобы добраться в Бентито до начала ливня. – Заметив на помосте еще двоих, он отвесил им легкий поклон: – Добрый день тебе, глайдерамблер, и твоей спутнице. Простите, но я должен помочь Старику. У нас осталось несколько часов.

И он направился вниз к Старому Эфраму, отвязывавшему веревки с ящиков.

Клем потер усы.

– Последняя буря дождливого сезона всегда самая кошмарная. – Он повернулся к гостьям: – Боюсь, сейчас не время гоняться за слухами. Не хотелось бы огорчать вас, но признаюсь: никогда не видел никакого Речного Человека, хотя провел на реке всю свою жизнь. Конечно, время от времени кто-нибудь является с новой повестью о нем, и я передаю ее дальше, но если хотите знать мое мнение: все это только легенда.

Элизабет вздохнула.

– O Боже! Даже мои собственные галлюцинации рождают свои галлюцинации!

– Ты, наконец, перестанешь? – Геркина с негодованием поглядела на нее. – Если среди нас находится галлюцинация, Бетти, я бы сказала, что это ты!

– Не называй меня Бетти!

– Ах, неужели скверная галлюцинация оскорбила Бетти в лучших чувствах?

Ссора разгорелась с новой силой, поэтому Клем направился вниз по рампе, чтобы помочь Эфрамам разгрузиться. У Старого Эфрама были ключи от находившегося возле пристани сарая, и Клем вместе с Mоло-дым Эфрамом принялись перетаскивать вверх по рампе ящики, на которые указывал старый крыс, и складывать их внутри. Через некоторое время Элизабет оставила свой спор с Геркиной и пришла на помощь; будучи выше ростом, чем Клем или Молодой Эфрам, она могла и взять больше, поэтому работа пошла быстрее и скоро оказалась законченной.

Клем опустился на скамью возле задремавшей кошки, а Элизабет, вытирая лоб, вышла из склада. Указав большим пальцем на сарай, она спросила:

– А с этим ничего не случится? Паводки здесь сильные?

– И даже очень, – заверил Клем, – однако пока им ничего не удавалось поделать с причалом.

Молодой Эфрам как раз запирал замки на двери.

– Более прочного сарая на берегу Талии не найти, можешь не беспокоиться. – Повернувшись, он опустил ключи в карман жилета. – Спасибо за помощь, кузены, однако нам пора в путь.

Элизабет немедленно подобрала со скамьи свою куртку. Клем внимательно поглядел на нее и спросил:

– Итак, кузина Элизабет, что ты решила?

– Я хочу убраться отсюда, – ответила та. – И если для этого нам придется разыскать мифическое создание, значит, мы займемся этим делом.

Клем невольно улыбнулся:

– Значит, ты все-таки поверила в то, что мы реальны? И что ты попала в такое место, откуда можно выбраться?

– Нет. – Она откинула волосы со лба. – Однако, пребывая в иллюзии, приходится соблюдать ее правила: однажды я видела нечто подобное по телику. Просто разные части моего ума сталкиваются друг с другом, и мне придется выполнить то решение, которое сложится само собой. Вот в Риме…

– Я была в Риме, – перебила ее Геркина, свернувшаяся клубочком на скамейке. – Катулл, Цицерон, цезари… и какие же это были задницы, скажу тебе честно… – Кошка поднялась и потянулась. – Так едем или как?

Двигатель баржи ожил, пропел свисток. Геркина поскакала вниз по рампе причала; Клем жестом пропустил Элизабет вперед, и все они скоро оказались на борту. Пока они работали, тучи над головами сгустились, потемнели и заволокли все небо. Молодой Эфрам перебросил на борт причальные концы и перепрыгнул на баржу; Старый Эфрам вновь потянул за ручку свистка, и пристань Канбир неторопливо поползла назад, медленно уменьшаясь.

Клем отвел остальных в кабину, располагавшуюся под лоцманской рубкой. Здесь ничего не переменилось, если не считать располагавшегося посреди помещения стола: вместо крошечного треснувшего столика, за которым Клему приходилось столь часто сиживать, каюту заполнял огромный дубовый обеденный стол, вокруг которого теснились шесть стульев и четыре прижавшиеся к стенам койки.

Следом в каюту вошел Молодой Эфрам, и Клем спросил:

– А это что еще такое? И как вы затащили его сюда?

Крыс расхохотался и указал когтем в сторону лесенки, располагавшейся с правой стороны каюты:

– Старина увидел эту вещицу на базаре в Баллавуве и просто не сумел устоять; ты ведь знаешь его. Мне с тремя грузчиками пришлось четыре часа возиться – разбирать стол, отворачивать ножки, снимать дверь каюты…

Он покачал головой, зажигая фонари, чтобы прогнать вливавшуюся сквозь иллюминаторы тьму. Клем кивнул:

– Жаль, что меня не было при этом. – Отодвинув кресло, он втиснулся между ним и столом. – Устраивайтесь поуютнее, кузены.

Взмахом лапы Клем пригласил сесть парочку, остававшуюся стоять у противоположной стены, а потом посмотрел на две двери, находившиеся в другой стене.

– Гальюн слева, кухня справа, и не выходите наверх, пока у штурвала Старый Эфрам. – Он глянул на крыса. – Я ничего не забыл?

– Вон та лесенка ведет вниз, в машинное отделение, – добавил Молодой Эфрам, – поэтому не спускайтесь туда. А так – наслаждайтесь поездкой. Я схожу к старику, узнаю, как он там.

Поклонившись, крыс направился к лестнице.

Геркина уже вскочила на стол и бродила по нему, обнюхивая различные черные и бурые пятна.

– Очаровательная компания…

Поглядев на лестницу, Элизабет села.

– А почему он все говорит «Старик»? Они ведь не люди, а крысы. Клем, заморгав, уставился на нее, однако кошка сказала:

– Бетти, тебя часто называют тупицей? Когда ты перемещаешься, язык часто действует иначе, поэтому-то ты и можешь понимать чужую речь. Вспомни, я ведь все это уже тебе объясняла.

– Объясняла? Герка, ты только и говоришь, что язык действует иначе. Но это никакое не объяснение! Его вообще невозможно понять!

– Теперь тебе уже не нравится, как я говорю?

– Мне не нравится уже то, что ты вообще разговариваешь! Однако нельзя удивляться тому, что тупое животное неспособно правильно изложить свои мысли!

Покачав головой, Геркина лизнула переднюю лапку.

– Бетти, девочка моя, тебе необходимо самым серьезным образом изменить свое отношение к действительности.

– Нет, мне необходимо выбраться отсюда! – Элизабет уперлась подбородком в сложенные руки. – Выбраться из этого сумасшедшего дома и вернуться туда, где все устроено разумно!

– Разумно? Уж я-то слышала, как ты описывала свою землю всезнающим роботам, и могу тебе сказать, что твой мир устроен не более разумно, чем другие. Впрочем, будучи всего лишь тупым животным, я, наверное, не понимаю всех тонкостей…

Элизабет окинула кошку яростным взором, и в комнате воцарилось безмолвие. Которое, впрочем, следовало назвать относительным: ветер завывал за иллюминаторами, по стенкам каюты уже барабанили капли дождя, вдалеке грохотал гром. Даже при самой лучшей погоде от Канбира до Бентито нужно было плыть сорок минут, но буря уже доставала их своим краем…

Клем кашлянул:

– Я не знаток вашего глайдерамблерирования, однако могу посоветовать вам обеим исчезнуть отсюда, прежде чем разразится буря. Едва ли мы успеем вовремя добраться до Бентито, a во время грозы на реке делать нечего.

Кошка фыркнула:

– Именно, кузен. В глайдерамблерировании ты не знаток. Имей в виду: мы никуда не исчезаем. Мы танцуем, перемещаясь из пространства в пространство. К тому же этого нельзя проделать в произвольном месте. У каждого мира есть особые точки, где можно сойти, а можно подняться, и здесь этого не сделать.

– Понимаю. – Клем потер усы. – Тогда нам лучше надеть спасательные жилеты.

Он нагнулся, чтобы дотянуться до ящика, находящегося под одной из коек.

Лишенная меха кожа Элизабет побледнела.

– Ты… ты считаешь, что дело настолько плохо?

– Особого веселья ждать не приходится… Геркина зевнула и потянулась.

– Простите, но после того, как мне пришлось иметь дело с псами-боксерами и гремлинами, ничто земное меня не тревожит…

Уши ее дернулись, следуя громовому раскату; налетевший порыв ветра превратил стук капель о стенку каюты в барабанную дробь, и баржа заметно качнулась.

– Конечно, – добавила кошка, – весь этот шум способен вывести из себя даже самую здравомыслящую личность.

Клем как раз открыл ящик, извлек из него три оранжевых спасательных жилета, перебросил самый большой Элизабет, а самый маленький положил на столе возле кошки. Обнюхав его, Геркина закатила глаза и повернулась к Элизабет, которая трясущимися руками возилась с застежками. Кошка коротко усмехнулась:

– Что я вижу? Неужели воображаемая буря способна испугать тебя, Бетти?

Человеческая особа как раз надевала жилет через голову:

– Заткнись, Герка! Я просто выполняю правила игры, которые установил мой мозг.

– Ах, да, конечно… Только не забывай почаще напоминать себе об этом.

На лестнице прозвучали шаги, и в каюту соскользнул Молодой Эф-рам.

– Похоже, река сегодня торопится. Старик решил причалить к берегу: река вздувается, течение отгоняет нас назад; как бы не влететь кормой в какой-нибудь баобаб. Держитесь внутри, кузен и кузины, а то вот-вот начнет трясти. – С этими словами он подобрал с пола желтый дождевик, надвинул шляпу на уши и распахнул дверь. Внутрь хлестнул дождь, в проеме двери под облаками сверкнула молния, и дверь захлопнулась.

Клем распрямился и принялся вслушиваться в голоса крыс; они перекликались под шум бури; суденышко уже раскачивалось, и тут гул машин внизу смолк, уступив место шуму дождя и посвисту ветра. Через мгновение дверь распахнулась, и внутри появился Молодой Эфрам, по дождевику которого стекали ручьи воды.

– Ф-фу! Вот это настоящая буря!

– В самом деле? – голос Теркины мог показаться самым сухим предметом в комнате. – Никогда бы не подумала!

Молодой Эфрам только ухмыльнулся:

– Груз привязан надежно. Вода не поднимется больше, чем на несколько футов, поэтому оставайтесь здесь, и мы все пересидим. – Он затолкал мокрую шляпу в карман. – Я буду наверху в лоцманской рубке, если вам что-то понадобится… Клем, ты, наверное, знаешь наши порядки не хуже меня самого… но если что будет не так, кричите.

И он полез вверх по лесенке.

– Жуть, – буркнула кошка, поворачиваясь к Элизабет. – Ну и как, теперь тебе весело?

Баржу уже раскачивало по-настоящему, и кожа человеческого создания приобрела зеленоватый оттенок.

– Терпеть не могу никаких лодок. Мой папа каждое лето заставляет нас ездить на озеро, и я всякий раз под конец чувствую себя настолько мерзко…

Закрыв глаза, она откинулась на спинку кресла.

– Не стоит думать об этом, – посоветовал Клем. – Вспоминай свой дом. Представь, что ты вернулась, и это тебя ободрит.

Геркина вновь буркнула:

– Уж меня-то точно это ободрит!

Какое-то время они сидели, прислушиваясь к голосам реки, дождя и ветра, дружно старавшихся проникнуть внутрь каюты. А потом Клем услышал уже другой шум – дальний гул и грохот, которые доносились с верховьев. И сразу же он вспомнил о другой опасности…

– Селевой поток, – произнес Клем.

Тут грохот и треск окружили их, иллюминаторы по левому борту словно взорвались. Стенка каюты прогнулась и лопнула, грязь, камни и ветви хлынули внутрь, накренилась вся баржа. Клем попытался вскочить, однако стул его приник к столу, вместе с которым скользнул вниз, в дыру в стене, а потом и в реку.

Течение сразу подхватило Клема, попыталось подмять его и унести вглубь, однако он вцепился когтями в крышку стола и удержался на нем. Река заметалась, как загарпуненный аллигатор, перевернула стол вниз столешницей, и вода охватила Клема. Однако он только покрепче вцепился в стол, медленно, с усилием перебирая лапами, дотянулся до края столешницы и взобрался на нее. Тут его схватила мокрая и теплая рука, и он услышал голос Элизабет:

– Клем! Клем! Что с тобой?!

Задохнувшись, он попытался ответить. Клема повело в сторону, a потом оказалось, что дождь хлещет уже не так сильно. Отдышавшись, он принялся протирать глаза лапами.

Молния прорезала облака, и Клем увидел бурлившую под ним реку. Вода скользила под столом, его торчавшие вверх ножки зацепились за ветви баньяна. Рядом с ним на толстом суку устроилась Элизабет; с длинной шерсти на голове ручьем стекала вода. Баржи поблизости не было, дождь занавешивал все вокруг серым грохочущим пологом. Обхватив его голыми человеческими лапами, она закричала:

– Что случилось?! Где Геркина?! И где наш корабль?!

– Селевой поток! – завопил в ответ Клем. – Он катит в реку с горы, и в нем не столько вода, сколько камни и грязь! Я… – он умолк, потому что на них надавило нечто большое и прямоугольное; ветвь наклонилась и дрогнула, стол оторвался и направился вниз по течению реки, высвобожденный ящиком, ударившим в него. Элизабет сумела крепко ухватиться за ветвь, и Клем обнаружил, что слишком глубоко запустил когти в ткань, прикрывавшую ее ногу. Впрочем, отцепившись, он не заметил крови и отодвинулся со словом «Прости!».

Она ничего не почувствовала.

– А ты не видел Геркину?

– Я ничего не видел. Нам нужно продержаться, пока не кончится дождь, а потом попытаемся подняться вверх по берегу и посмотрим, что случилось с баржей!

Дождь начал слабеть прямо на этих словах; вой ветра в ветвях над головой превратился в ровный стук капель, только что царившая вокруг тьма начала рассеиваться, а внизу реки появились прорехи в облаках. Клем посмотрел на ветви. Ему еще не приходилось видеть, чтобы гроза уходила так быстро.

– Смотри-ка! – Элизабет поднялась на ноги, встряхнув ветвь. Она указывала на клок серой шерсти, появившийся посреди потока. – Геркина! Мы здесь!

Течение, подносившее лохматый комок поближе, заставляло его шевелиться, однако осмысленных движений со стороны подозрительного предмета не наблюдалось. Клем припал к ветке, чтобы Элизабет смогла наклониться. Обхватив ветку одной рукой, она нагнулась к поверхности реки, выудила из нее ком мокрой шерсти, а потом села, положив его на колени.

Это и впрямь была кошка – насквозь промокшая и неподвижная. Элизабет прикоснулась дрожащим пальцем к ее шейке.

Легкое прикосновение заставило голову откинуться без всякого сопротивления. Элизабет вздрогнула так, как если бы ее что-то ужалило, и уставилась на лежавшее на ее коленях тельце.

– Нет, – прошептала она, и Клем различил за шумом воды: – O, нет, Геркина, нет…

Клем подобрался поближе.

– Должно быть… она застряла под столом. – Он опустил лапу на колено Элизабет. – Мне очень жаль, кузина.

– Нет, – проговорила снова Элизабет, не отводя глаз от бездыханного тельца Геркины. – Нет, этого не должно было случиться! Она, то есть все это… это же сон… – Она осторожно прикоснулась к боку кошки, но та не пошевелилась. Солнечные лучи брызнули сквозь листву, разбрасывая вокруг мелкие тени, и Элизабет прижала к глазам свои лишенные шерсти лапы. Прячет глаза от солнца? Клем поглядел вверх. Тучи уже разделились на ватные горы, башнями уходившие в хрустальную синеву. Ветер стих, баньян окутало безмолвие. И Клем понял, что слышит теперь одни лишь рыдания Элизабет: даже река под ними притихла.

Но как это может быть? Клем посмотрел на реку и… встретил чей-то ответный взгляд. Нечто поднялось над поверхностью воды, точнее, выросло из нее – Нечто, шерсть и лапы которого образовывала вода, а в столь же жидкой голове камешками темнели глаза. Текучим движением оно поднялось из реки прямо перед ветвью и замерло, надежно упершись водяными ногами в текучую поверхность.

– Это же сон, – проговорило оно голосом, который можно было уподобить туману. – Всего лишь сон, а ты все-таки горюешь.

Элизабет вздернула голову, глаза ее покраснели:

– Заткнись!

Тут она увидела загадочное создание и утратила дар речи. Первым сумел заговорить Клем.

– Речной Человек, – выдохнул он.

Создание повернулось к нему, сверкнув каменными глазами:

– Гриот. Мне приятны твои рассказы. – После чего оно вновь повернулось к Элизабет: – Но ты! Ты приводишь меня в недоумение. Разве можно так плакать?

Элизабет утерла глаза:

– Она была моей подругой.

– Воображаемой?

Лицо человеческой особи исказила вспышка гнева:

– Заткнись! Она была мне другом больше, чем все знакомые люди!

– В самом деле?

– Да! – Элизабет поникла головой. – В самом деле. А теперь… уходи…

Клем посмотрел на нее и попытался объяснить, мол, она взволнована и сама не понимает, что говорит. Однако Речной Человек взмахнул водяной конечностью, и Клем вдруг обнаружил, что не в состоянии произнести ни слова. Ему оставалось только сидеть и смотреть на поникшую Элизабет.

– Значит, мне уйти? – спросил Речной Человек, скрестив на груди руки. – Но ведь ты явилась сюда, чтобы отыскать меня. Ты хочешь попасть домой, не так ли?

Она подняла голову:

– А ты способен отправить меня туда? То есть на самом деле?

– Не вижу причин, которые могли бы помешать мне.

– Но… – глаза ее опустились к застывшему на коленях тельцу. – А что будет с ней?

– Ну, ты не сможешь взять ее с собой. – Речной Человек потер свою водяную физиономию. – Если тебе будет угодно, я могу поглотить ее тело.

– Нет! – Элизабет вздрогнула и едва не свалилась с ветви. – Нет, я хотела спросить, можешь ли ты… можешь ли…

– Вернуть ее назад? – Он развел руки. – Прости, но правило есть правило: одному клиенту положено одно желание.

Элизабет посмотрела на тело, перевела взгляд на Клема:

– Послушай! А ты не попросишь его?

– Это не его желание. – Улыбка тронула усы Речного Человека, с которых капала вода. – Желание гриота мне известно, однако его очередь еще не пришла. – Он указал на Элизабет острым, как сосулька, когтем. – Нет, человек, сейчас твое время просить, твое время решать.

Вновь скрестив руки на груди, он замер над речной гладью, словно гигантский столб, не отводя каменных глаз от Элизабет.

Та стойко выдержала этот взгляд. Еще раз посмотрев на уже начавшее коченеть тельце Геркины, на вытекавшую из ее рта струйку воды, Элизабет перевела взгляд на небо. Наконец, закрыв глаза, она прошептала:

– Не могу. Хотелось бы, но не могу. – Она неторопливо открыла обращенные к Речному Человеку глаза: – Верни ее назад. Пожалуйста, верни ее.

Речной Человек развел жидкими руками и начал растекаться по поверхности воды. Клем ощутил, как ослабли путы, сковывавшие его тело, и уже готов был обратиться к исчезающей фигуре, когда Геркина закашлялась и дернулась на коленях Элизабет. Та негромко вскрикнула, и сразу же над головами их сомкнулись облака, ударила молния, прогремел гром, а внизу под баньяном взревела вода. Клема разом охватил холод, и дождь загремел по листьям, едва ли не заглушая доносившийся со стороны далеких верховьев рев водопадов.

– Ты жива! – вскричала Элизабет и, схватив кошку, прижала ее к груди. – Ты жива!

Геркина кашляла и отплевывалась, стараясь выбраться из объятий:

– Была жива, пока ты меня не придушила! Полегче, обезьяноподобная!

Элизабет выпустила кошку из рук, и та спрыгнула на колени девушки.

– Ничего не понимаю! Что это со мной было?

Клем все не мог отвести глаз от реки – той самой, возле которой он вырос, где провел всю свою жизнь, путешествуя от верховьев к низовьям и обратно; резкий толчок в бок вернул его на толстую ветвь. Герки-на пристально смотрела на него:

– Итак, кузен, что ты можешь сказать мне?

Язык его не мог пошевельнуться, а шерсть до сих пор стояла дыбом, поэтому на вопрос ответила Элизабет:

– Мы подумали, что ты погибла. Селевой поток пробил дыру в стенке каюты; то есть мы с Клемом еще ничего не успели понять, и тут я увидела на воде тебя, схватила, ты не дышала и… и… – Она торопливо тряхнула пучком волос, разбрасывая капли воды. – Но теперь-то с тобой все в порядке, так?