Текст книги "Последнее шоу"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

3

Сирена умолкла, «скорая» остановилась у крыльца. Бэллард смотрела на нее, не сходя с места. Открылись задние двери фургона, и на крыльце появилась каталка с пятой жертвой. Та уже была подключена к дыхательному аппарату.

Подслушав разговор парамедиков с коллегами из отделения, Бэллард узнала: в машине женщина перестала дышать. Ее вернули к жизни, стабилизировали, но ненадолго: позже сердце вновь остановилось. Другая бригада, выскочив на крыльцо, завладела каталкой, и та помчалась через приемный покой к лифту, ведущему к операционным. Бэллард вошла в лифт последней. Встала в углу и смотрела, как четверо медиков в светло-голубых операционных халатах борются за жизнь пациентки.

Вздрогнув, лифт медленно пошел вверх. Бэллард не сводила глаз с потерпевшей. На женщине были обрезанные джинсы, высокие конверсы и окровавленная черная майка. К карману джинсов прицеплены четыре шариковые ручки. Должно быть, жертва работала официанткой в клубе, где случилась стрельба.

Пуля попала ей в центр груди. Лицо женщины было скрыто под кислородной маской, но Бэллард все же решила: ей лет двадцать пять. Взглянула ей на руки, но не увидела ни колец, ни браслетов. На внутренней стороне левого запястья была черная татуировка: единорог.

– А вы кто?

Бэллард, подняв глаза, так и не поняла, кто к ней обращался: все были в масках. Голос был мужской, а из четырех медиков трое были мужчинами.

– Бэллард, полиция Лос-Анджелеса, – сказала она.

Сняла с ремня жетон и подняла его так, чтобы всем было видно.

– Наденьте маску. Мы везем ее в операционную.

В лифте был автомат с масками. Взяв одну, женщина протянула ее Бэллард, и та тут же ее надела.

– Стойте в сторонке и не мешайте.

Наконец двери лифта открылись. Бэллард быстро вышла в коридор и отступила в сторону. Каталка умчалась в операционную. Бэллард осталась снаружи, у стеклянного смотрового окна. Медики отчаянно пытались вернуть женщину к жизни и подготовить к операции, но спустя пятнадцать минут объявили, что пациентка мертва. Бэллард записала время: тридцать четыре минуты второго.

Все разошлись по другим палатам, и Бэллард осталась наедине с погибшей. Вскоре ее увезут из операционной в накопитель, а потом тело заберет фургон коронера. Но какое-то время у Бэллард еще оставалось. Она вошла в операционную и внимательно осмотрела женщину. Майка ее была разрезана, грудь обнажена.

Бэллард достала телефон и сделала фото пулевого отверстия в грудине. Заметила, что следов пороха нет. Значит, стреляли не в упор: футов с четырех или больше. Выстрел был профессиональный, работа меткого стрелка: в движении, в напряженной обстановке, но в яблочко. Бэллард решила, что нужно иметь это в виду, если ей доведется столкнуться с убийцей лицом к лицу, хоть такое и крайне маловероятно.

На шее у женщины Бэллард заметила шнурок. Не цепочку, не ювелирное украшение – простой кусок бечевки. Если на нем и было что-то вроде кулона, Бэллард его не видела: шнурок уходил под копну окровавленных волос. Бэллард посмотрела на дверь, перевела взгляд на тело. Извлекла бечевку из-под волос и увидела на ней маленький ключ. В поддоне с хирургическими инструментами лежал скальпель. Схватив его, Бэллард разрезала бечевку и сняла ее с тела. Вынула из кармана пиджака латексную перчатку и, за неимением пакета для улик, положила в нее бечевку и ключ.

Спрятав перчатку в карман, Бэллард стала рассматривать лицо жертвы. Глаза женщины были приоткрыты, во рту остался резиновый воздуховод. Бэллард это не понравилось. Из-за него лицо женщины казалось надутым – таким, что при жизни она неминуемо смутилась бы. Бэллард хотелось убрать воздуховод, но это было против правил. Коронер должен получить тело в том же виде, в каком оно приняло смерть. Забрав ключ, Бэллард и так переступила границы дозволенного, но этот нелепый воздуховод не давал ей покоя. Она уже тянулась к лицу женщины, когда за спиной раздался голос:

– Детектив?

Бэллард обернулась. Перед ней стоял парамедик из бригады, доставившей жертву в больницу. В руке у него был пластиковый пакет.

– Здесь ее передник. С чаевыми.

– Спасибо, – кивнула Бэллард. – Я заберу.

Она взяла пакет и подняла его на уровень глаз.

– Удостоверения личности не нашли?

– По-моему, нет, – покачал головой парамедик. – Она разносила напитки. Наверное, держала его в машине. Или в раздевалке, у себя шкафчике.

– Пожалуй.

– Но ее звали Синди.

– Синди?

– Да. Мы уточнили в клубе. Ну, чтобы говорить с ней по пути. Но без толку. Она перестала дышать.

Он опустил глаза на тело, и Бэллард показалось, что во взгляде его мелькнула грусть.

– Жаль, что мы не приехали на пару минут раньше, – продолжил парамедик. – Может, сумели бы ей помочь. Трудно сказать…

– Вы, ребята, сделали все, что от вас зависело. В этом я не сомневаюсь, – произнесла Бэллард. – Она сказала бы вам спасибо, если бы могла.

Парамедик снова взглянул на Бэллард:

– А теперь вы сделаете все, что зависит от вас?

– Верно, – кивнула она, понимая, что не будет вести это дело. Его заберет отдел по расследованию ограблений и убийств.

Парамедик ушел. Через некоторое время в палате появились двое санитаров. Тело нужно было забрать, операционную – простерилизовать и подготовить к работе с новыми пациентами: в реанимации выдалась напряженная ночь. Накрыв тело пластиковой простыней, санитары увезли каталку. Левая рука выпала из-под пластика, и Бэллард снова увидела единорога на запястье. Она вышла следом за каталкой, сжимая в руках пакет с передником.

Прошагала по коридору, поглядывая в окна других операционных. В одной из них был Рамон Гутьеррес: ему снимали внутричерепное давление. Несколько минут Бэллард наблюдала за работой хирургов, а потом завибрировал телефон. Лейтенант Манро интересовался состоянием пятой жертвы. По пути к лифту Бэллард набрала ответ:

ДВК. Выезжаю на место.

Этот древний полицейский код было принято ставить в конце сообщения. Некоторые расшифровывали его как «Держите в курсе», но по факту он означал «Конец связи». Со временем им стали пользоваться, чтобы доложить об окончании смены или, как в нынешнем случае, о смерти жертвы.

Спускаясь в медленном лифте, Бэллард надела латексную перчатку и открыла пластиковый пакет с передником. Прошлась по карманам. В одном обнаружилась пачка наличности, в другом – сигареты, зажигалка и маленький блокнот. Бэллард не раз бывала в «Дансерз» и знала, что его назвали в честь клуба из «Долгого прощания», великого романа, действие которого разворачивалось в Лос-Анджелесе. В «Дансерз» предлагали отдельную карту коктейлей с литературными названиями, имеющими отношение к Лос-Анджелесу: «Черная орхидея», «Белобрысая молния», «Индиго-Слэм»… Без блокнота официантке не обойтись.

Бэллард вышла к машине, открыла багажник и убрала пакет в картонную коробку. За одну смену они с Дженкинсом, бывало, собирали вещественные доказательства по трем-четырем делам, так что коробок было несколько. В одной уже лежали вещи Рамона Гутьерреса. Передник Бэллард положила в другую. Заклеила ее красным скотчем с надписью «улики» и захлопнула багажник.

К тому времени, как Бэллард приехала в клуб, место преступления превратилось в трехуровневую арену, но не как в цирке Барнума и Бейли, а в полицейском смысле. Три концентрических круга обозначали важность дела, его сложность и степень освещения в прессе. Первый круг, в центре – само место преступления, где трудились следователи и криминалисты. Красная зона. Второй круг – для начальства, людей в форме и специалистов по работе с зеваками и прессой. Третий и последний – репортеры, фотографы и прочая публика.

Все восточные улицы, ведущие на бульвар Сансет, были уже перекрыты, чтобы не чинить препятствий автомобилям полицейских и журналистов, коих там собралось великое множество. На западных машины еле двигались, вытянувшись в длинную вереницу красных стоп-сигналов: водители замедляли ход, чтобы взглянуть, что стряслось. Оставив машину в квартале от «Дансерз», так как ближе места не нашлось, Бэллард вернулась к клубу на своих двоих. Сняла жетон с ремня, распустила обмотанный вокруг клипсы шнурок и нацепила его на шею. Теперь жетон висел у нее на груди, на самом видном месте.

Возле клуба она оглянулась в поисках патрульного, ведущего запись прибывших на место преступления. Первые два круга уже были обнесены желтой лентой. Приподняв одну, Бэллард прошла под ней и тут же увидела полицейского с планшетом в руках: тот стоял у второй. Его звали Данвуди, и Бэллард была с ним знакома.

– Вуди, запиши меня, – сказала она.

– Детектив Бэллард, – проговорил полицейский, водя ручкой по планшету. – А я думал, этим делом занимается ОРОУ.

– Так и есть. Я была в Голливудском центре с пятой жертвой. Кто главный?

– Лейтенант Оливас. А с ним начальство из Голливудского дивизиона и Западного бюро, и все норовят сунуть в это дело свой нос.

Бэллард едва сдержала стон. Роберт Оливас шустро продвигался по карьерной лестнице ОРОУ – отдела по расследованию ограблений и убийств. Четыре года назад у них с Бэллард был неприятный инцидент, когда Оливас возглавил ее группу: пришел на повышение из главного отдела по борьбе с наркотиками. В результате Бэллард очутилась на «ночном сеансе» в Голливудском участке.

– Дженкинса не видел? – спросила она и тут же задумалась, как бы избежать необходимости отчитываться перед Оливасом насчет пятой жертвы.

– Кстати говоря, видел, – сказал Данвуди. – Вот только где? Ах да, скоро подгонят автобус для свидетелей. Хотят увезти всех в контору. По-моему, Дженкинс за ними присматривает – ну, чтобы не разбежались. Когда началась стрельба, все рванули, как крысы с тонущего корабля. По крайней мере, мне так сказали.

Бэллард подошла вплотную к Данвуди, чтобы никто ее не услышал. Провела взглядом по морю полицейских машин с мерцающими «люстрами» и спросила:

– Что еще тебе сказали, Вуди? Что там случилось? Что-то вроде прошлогоднего случая в Орландо?

– Нет-нет, к терроризму это отношения не имеет, – ответил Данвуди. – Говорят, в кабинке сидели четверо парней и что-то пошло не так. Один достал пушку и расстрелял остальных троих. На выходе уложил вышибалу и официантку.

Бэллард кивнула. Картинка начинала проясняться.

– Так где, говоришь, Дженкинс со свидетелями?

– В соседнем дворике. Где раньше был «Кот и скрипка».

– Ясно. Спасибо.

Рядом с «Дансерз» было старинное здание в испанском стиле, с внутренним двориком и садом. Раньше там располагалась открытая веранда английского паба «Кот и скрипка», излюбленное место отдыха копов из Голливудского участка – после работы, а иной раз и во время нее. Года два назад заведение закрылось, не справившись с ростом арендной платы, и теперь здание пустовало. На сегодня его экспроприировали и устроили во дворе загончик для свидетелей.

Арку, ведущую в сад, караулил еще один патрульный. Он кивнул, взглянув на Бэллард, и та протиснулась в щель между створками кованых ворот. Дженкинс сидел за каменным столом и делал какие-то пометки в блокноте.

– Дженкс! – окликнула его Бэллард.

– Я за него, – отозвался Дженкинс. – Слыхал, та девица не выжила.

– Перестала дышать еще в «скорой». Воскресить не смогли. Я с ней так и не поговорила. Есть что?

– Не особо. Когда началась стрельба, те, кто поумнее, залегли на пол. А самые умные разбежались на все четыре стороны, так что здесь их нет. Насколько мне известно, мы освободимся, как только для этих бедолаг найдут автобус. Этим занимается убойный отдел.

– Нужно с кем-нибудь переговорить. По поводу той девушки.

– Ну, тогда тебе надо к Оливасу или кому-то из его ребят. Не уверен, что тебе этого хочется.

– А что, у меня есть выбор? Ты же прилип к этой скамейке.

– И, заметь, не по собственной воле.

– Никто из здешних не видел, как подстрелили официантку?

Дженкинс обвел взглядом столы, за которыми ждали человек двадцать голливудских хипстеров и завсегдатаев ночных клубов, все в пирсинге и татуировках.

– Нет, но насколько мне известно, когда началась стрельба, девушка принесла в кабинку напитки. Там было четверо. Один выхватил пушку и пристрелил остальных троих на месте. Все, включая стрелка, бросились к выходу. По пути он уложил твою официантку. И еще вышибалу.

– И никто не знает, в чем дело?

– Из этих, – он махнул рукой на свидетелей, – никто.

Один из сидевших за соседним каменным столом, похоже, расценил этот жест как приглашение. Встал и подошел, позвякивая цепью, идущей от ремня к заднему карману черных джинсов. Должно быть, к цепи был пристегнут бумажник.

– Слышь, чувак, когда мы тут закончим? – спросил он, обращаясь к Дженкинсу. – Я ничего не видел, ничего не знаю.

– Повторяю, – сказал Дженкинс, – никто отсюда не уйдет, пока детективы не возьмут у всех показания. Вернитесь на место, сэр.

Голос его прозвучал грозно и властно, полностью нивелируя значение слова «сэр». Хипстер на секунду застыл, не сводя глаз с Дженкинса, а потом вернулся к своему столу.

– Они разве не знают, что скоро их погрузят в автобус? – тихонько спросила Бэллард.

– Пока нет, – ответил Дженкинс.

Бэллард хотела что-то сказать, но тут зазвонил смартфон, и она взглянула на экран. Номер не определился, но Бэллард решила ответить: скорее всего, это кто-то из копов.

– Бэллард.

– Детектив, это лейтенант Оливас. Мне сообщили, что вы были в Пресвитерианском с пятой жертвой. Сам бы я вас туда не отправил, но вы, насколько мне известно, уже там находились.

Прежде чем ответить, Бэллард помолчала. Грудь ей сдавило от страха.

– Верно, – наконец ответила она. – Девушка мертва. Тело дожидается бригады коронера.

– Вы сумели взять у нее показания?

– Нет. Она скончалась, не приходя в сознание. Ее пытались реанимировать, но ничего не вышло.

– Ясно, – произнес Оливас таким тоном, словно в преждевременной кончине официантки была виновата Бэллард и никто иной.

Бэллард снова помолчала.

– Чтобы утром рапорт был готов, – продолжил Оливас. – У меня всё.

– Э-э-э… Я сейчас здесь, на месте преступления, – успела сказать Бэллард, пока лейтенант не отключился. – В соседнем здании – там, где свидетели. С напарником.

– И?

– И у жертвы не было удостоверения личности. Она работала официанткой. Наверное, в раздевалке у нее есть шкафчик, а в нем – кошелек и телефон. Мне бы хотелось…

– Синтия Хэддел, так ее звали. Мне сказал управляющий.

– Мне забрать ее вещи и подтвердить личность? Или этим займутся ваши люди?

Теперь помолчал Оливас. Казалось, он обдумывает что-то, не имеющее отношения к делу.

– У меня есть ключ. Думаю, он от ее шкафчика, – продолжила Бэллард. – Парамедик дал.

Правдой это можно было назвать лишь с большой натяжкой, но лейтенанту совсем не обязательно знать, как именно Бэллард раздобыла ключ.

– Хорошо, приступайте, – сказал наконец Оливас. – Все мои люди заняты другими делами. Но не увлекайтесь, Бэллард. Это второстепенная жертва. Попалась под руку в неудачный момент. Сопутствующие потери. Можете сообщить родным. Сэкономите время моим ребятам. Главное, не путайтесь под ногами.

– Ясно.

– И повторяю: чтобы утром рапорт был у меня.

Оливас отключился, прежде чем Бэллард успела ответить. Пару секунд она, не опуская телефона, обдумывала его слова. Сопутствующие потери. Синди Хэддел попалась под руку в неудачный момент. Бэллард знала, каково это.

Она убрала телефон.

– Ну и? – спросил Дженкинс.

– Мне нужно в клуб. Проверить ее шкафчик, найти удостоверение личности. И еще Оливас велел связаться с ее родней.

– Ох, черт!

– Не переживай. Я все сделаю.

– Нет, так дело не пойдет. Вызвалась сама, подписала и меня.

– Я не вызывалась на разговор с родней. Ты же все слышал.

– Ты вызвалась участвовать. Само собой, он спихнул на тебя самую дерьмовую работу.

Бэллард не хотелось ссориться. Отвернувшись, она взглянула на публику за столами и увидела двух девушек в обрезанных джинсах и майках – одна в черной, другая в белой. Подошла к ним, показала жетон. Хотела заговорить, но белая майка ее опередила:

– Мы ничего не видели.

– Это я уже знаю, – кивнула Бэллард. – Хочу спросить про Синди Хэддел. Вы с ней знакомы?

Белая майка пожала плечами.

– Ну да, по работе, – сказала черная майка. – Синди клевая. Выжила?

Бэллард покачала головой. Обе официантки, словно по команде, вскинули ладони к губам.

– О господи… – пробормотала белая майка.

– Вы о ней что-нибудь знаете? – спросила Бэллард. – Муж, бойфренд… Что-то в этом роде?

Они ничего не знали.

– В клубе есть раздевалка для персонала? Может, шкафчик, в котором она держала кошелек и телефон? – продолжала Бэллард.

– Да, шкафчики есть. На кухне, – ответила белая майка. – Там мы запираем наши вещи.

– Хорошо. Спасибо. Вы с ней сегодня разговаривали? До того, как началась стрельба?

– По работе, – сообщила черная майка. – Ну, кто дает чаевые, кто не дает. Кто руки распускает. В общем, как обычно.

– А сегодня кто-то распускал руки? – спросила Бэллард.

– Да не особо, – ответила черная майка.

– Она хвасталась, что кто-то дал ей полтинник, – добавила белая. – По-моему, кто-то из той кабинки. А потом началась стрельба.

– С чего вы так решили? – спросила Бэллард.

– Она обслуживала их столик, а на вид они были кутилы.

– То есть при деньгах? Пускали пыль в глаза?

– Ага. Кутилы.

– Ладно. Что-нибудь еще?

Переглянувшись, официантки уставились на Бэллард, после чего дружно помотали головами.

Оставив их в покое, Бэллард вернулась к напарнику.

– Пойду в клуб.

– Не заблудись, – предупредил Дженкинс. – Как только закончу смотреть за детишками, хочу оповестить родных убитой и засесть за писанину. И все.

Значит, остаток смены будет посвящен бумажной работе.

– Так точно, – сказала Бэллард и ушла, оставив Дженкинса сидеть на каменной скамейке.

Шагая к дверям «Дансерз», она думала лишь об одном: как бы пробраться к шкафчикам, не попавшись на глаза лейтенанту Оливасу.

4

В клубе было не протолкнуться от детективов, технических специалистов, фотографов и видеооператоров. Женщина из отдела моделирования занималась установкой панорамной камеры. Когда все улики будут помечены, следователи с техниками отойдут в сторонку, и камера сделает трехмерную запись места преступления в формате высокой четкости. На ее основе построят модель помещения, которую позже покажут в суде, если таковой состоится. Процедура не из дешевых. Бэллард впервые видела, чтобы эту камеру ставили в полевых условиях – для воссоздания перестрелки, в которой не замешан полицейский. Ей стало ясно: сюда действительно брошены все силы.

Бэллард насчитала девять детективов из особой группы ОРОУ. Со всеми она была знакома, некоторые ей даже нравились. Каждому было поручено провести осмотр отдельного участка, и все они перемещались по клубу под недремлющим оком лейтенанта Оливаса. По полу были расставлены желтые таблички с номерами улик: возле гильз, разбитых бокалов для мартини и прочего мусора.

Жертвы – все, кроме Синтии Хэддел, – оставались на своих местах. После фото– и видеосъемки их осмотрит бригада коронера, после чего тела увезут на вскрытие. В зале была и сама коронер, Джайалалита Паннерсельвам. Ее присутствие на месте преступления было большой редкостью и подчеркивало важность дела: как-никак массовое убийство. Доктор Джей – обычно к ней обращались именно так – стояла за плечом у фотографа и подсказывала, что снимать.

Стены огромного двухъярусного зала были выкрашены в черный цвет. У дальней стены нижнего яруса располагался бар, а напротив него – небольшой танцпол, окруженный пальмами и приватными кабинками, затянутыми в черную кожу. Увешанные белыми фонариками пальмы доходили до стеклянного атриума двумя этажами выше. По обеим сторонам от бара были лестницы на второй ярус: два пролета по шесть ступеней, ведущие к другим кабинкам и барным стойкам поменьше.

Четыре кабинки главного зала располагались в форме клеверного листа. В одной из них было трое мертвецов. Двое все еще сидели на своих местах. Тот, что слева – чернокожий, – запрокинул голову. Белый, сидевший справа, приник к плечу чернокожего, словно выпил лишнего и задремал. Третий, тоже белый, завалился набок. Голова и плечи его оказались в проходе между кабинками, а седеющие волосы, собранные в конский хвост, – в луже крови на полу.

В другом проходе, в двадцати футах от кабинки, лицом вниз лежал четвертый: черный здоровяк. Руки по бокам, ладонями вверх. На правом бедре – пустая кобура. Под соседним столом Бэллард заметила желтый пластиковый тазер.

В десяти футах от четвертого тела расплылось кровавое пятно, окруженное желтыми табличками и обрывками целлофана: здесь парамедики пытались спасти жизнь Синтии Хэддел. Рядом лежал круглый поднос из нержавейки – должно быть, ее рабочий инструмент.

Бэллард поднялась наверх, чтобы получше рассмотреть место преступления. Лейтенант Манро уже говорил, что стрельба началась в кабинке. В целом было несложно понять, что произошло дальше. Трое были убиты на месте. Стрелок прикончил их по порядку, одного за другим. Затем выскочил и побежал по проходу между кабинками. Столкнулся с вышибалой: тот, вытащив тазер, мчался навстречу своей погибели. Получил пулю, упал ничком и, скорее всего, сразу же умер.

За ним стояла официантка.

Бэллард представила, как Синтия Хэддел, не в силах двинуться с места, смотрит на убийцу. Возможно, поднимает поднос, чтобы закрыться им, словно щитом. Стрелок не стоял на месте и все же сумел попасть ей в центр груди. Бэллард задумалась, почему он выстрелил. Потому что девушка оказалась у него на пути? Или боялся, что она сумеет его опознать? В любом случае действовал он хладнокровно. Бэллард вспомнились слова, которые она сказала Дженкинсу: настоящий злодей. Как и тот, кто напал на Рамону Рамон. В обоих случаях одна и та же грубая жестокость, это уж точно.

Бэллард заметила детектива Кена Честейна. В одной руке у него была кожаная папка с планшетом для записей, в другой – шариковая ручка. Он никогда не являлся на место преступления без своего планшета. Не замечая стоявшей наверху Бэллард, он склонился над выпавшим из кабинки мужчиной и начал что-то писать на желтом линованном листе. Вид у Честейна был изможденный: должно быть, совесть замучила. По крайней мере, Бэллард хотелось в это верить. Почти пять лет они с Честейном были напарниками в особой группе убойного отдела. Потом Бэллард подала жалобу на Оливаса, а Честейн отказался ее подтвердить, хоть и был непосредственным свидетелем поступка, совершенного лейтенантом. Без его показаний делу не дали ход. Отдел служебных расследований пришел к выводу, что жалоба необоснованна. Оливас остался на своей должности, а Бэллард перевели в Голливудский дивизион. Тамошний капитан, водивший дружбу с Оливасом еще с академии, определил Бэллард к Дженкинсу, в ночную смену. «Ночной сеанс». Вот и все, добавить нечего.

Отвернувшись от бывшего напарника, Бэллард подняла взгляд на потолок, пробежалась глазами по углам клуба. Интересно, есть ли здесь камеры, и, если так, удалось ли заснять момент стрельбы. Записи с камер наблюдения, что внутри, что снаружи, – первейшие улики для следствия. Но камер не было видно. Бэллард знала, что многие голливудские клубы отказались от видеонаблюдения: клиенты – в особенности знаменитые – были против видеофиксации своих ночных похождений. Если запись попадала на tmz.com или другой веб-сайт, любому заведению, даже самому модному, оставалось лишь начинать процедуру банкротства. Без звездных завсегдатаев клубу не видать ни очередей у входа, ни денежных клиентов. Если известные люди обходят твой клуб стороной, рано или поздно все остальные тоже потеряют к нему интерес.

Решив не привлекать к себе лишнего внимания, Бэллард спустилась вниз и поискала взглядом стол судебной экспертизы. Его поставили в сторонке, у второй лестницы. Бэллард подошла к нему, взяла пару пластиковых пакетов для улик и направилась к бару. Справа от него были двустворчатые двери, а за ними, предположительно, кухня.

Так и оказалось. В маленьком помещении никого не было. Бэллард заметила, что некоторые конфорки на плите до сих пор не выключены. Клуб «Дансерз» не делал ставку на кулинарные изыски. По большей части здесь подавали барные закуски, приготовленные на гриле или во фритюрнице. Обогнув блестящий стол из нержавеющей стали, Бэллард выключила газ. Возвращаясь назад, она чуть не поскользнулась на жирном пятне: подвели бумажные бахилы, которые она надела перед тем, как войти в клуб.

В дальнем углу кухни была ниша. У одной ее стены рядком стояли отдельные шкафчики, у другой был уголок для отдыха: стол и два стула. Над столом висел знак «Не курить». Прямо под ним стояла пепельница, полная окурков. Бэллард повезло: на дверцы шкафчиков были наклеены полоски скотча с именами. «Синди» среди них не было, но Бэллард обнаружила шкафчик с надписью «Синдерс». Предположила, что он принадлежит Синтии Хэддел, и не ошиблась: ключ, снятый с тела пятой жертвы, подошел к замку.

В шкафчике были миниатюрная сумочка фирмы «Кейт Спейд», ветровка, пачка сигарет и светло-коричневый конверт. Прежде чем брать что-то в руки, Бэллард надела перчатки. Ей было известно: скорее всего, содержимое шкафчика сочтут не уликами, а личными вещами погибшей, но перчатки – это правило хорошего тона. Мало ли, вдруг в шкафчике найдется что-нибудь важное для следствия.

В сумочке обнаружился кошелек, а в нем – водительское удостоверение на имя Синтии Хэддел с указанием возраста: двадцать три года, и адреса: квартира или таунхаус на Ла-Бреа. Девушка жила в двадцати минутах ходьбы от клуба. Еще в кошельке было триста восемьдесят три доллара – многовато, подумала Бэллард – и две карточки: дебетовая «Wells Fargo» и кредитная «Visa». Кроме кошелька, в сумочке лежало кольцо с двумя ключами – пожалуй, не от машины, а от квартиры – и рядом мобильный телефон. Он был заряжен, но для разблокировки требовался отпечаток большого пальца.

В конверте оказалась пачка фотографий формата А4, все с лицом Хэддел. На каждой она призывно улыбалась. Внизу было имя: Синдерс Хейден. Перевернув верхнее фото, Бэллард увидела короткое резюме с перечнем ролей Хэддел/Хейден в кино и на телевидении. Все незначительные, персонажи по большей части безымянные, чаще всего – «девушка в баре». Одна роль – в сериале «Босх», основанном на похождениях детектива из отдела убийств Голливудского дивизиона, ныне пенсионера. Бэллард слышала про этот фильм. Некоторые сцены снимали в самом участке, а взамен телекомпания устроила для дивизиона рождественскую вечеринку в гостинице «Дабл Ю».

В резюме говорилось, что Хэддел/Хейден родилась и выросла в Модесто, что в Сентрал-Вэлли. Ниже были перечислены ее заслуги в местном театре, имена преподавателей актерского мастерства и различные навыки, которые могли пригодиться для ролей: катание на роликах, йога, гимнастика, верховая езда, серфинг, беглый французский, работа за барной стойкой, работа официанткой. Также в резюме было указано, что Хэддел готова к ролям с частичной наготой.

Снова перевернув фото, Бэллард внимательно посмотрела на лицо Хэддел. Очевидно, работа в «Дансерз» не была пределом ее мечтаний. Фотографии хранились в шкафчике на тот случай, если кто-то из клиентов спросит, снимается ли она в кино, и предложит помочь. Эта древняя голливудская ловушка всегда работает безотказно, в особенности если ты юная девушка с большими мечтами.

– Модесто, – произнесла вслух Бэллард.

Наконец она достала из шкафчика пачку «Мальборо лайтс». По весу было ясно: в ней не только сигареты. Открыв ее, Бэллард увидела несколько сигарет, а рядом с ними – стеклянный флакончик. Вытащив его, обнаружила, что флакончик до половины наполнен бело-желтыми таблетками. На каждой был оттиск в форме сердечка. Бэллард сразу поняла, что это «молли» – излюбленный синтетический наркотик клубной публики, в последние годы вытеснивший «экстази». Похоже, Хэддел приторговывала им в клубе – то ли с согласия руководства, то ли без него. Бэллард напишет об этом в рапорте, а Оливас и его команда решат, связан ли этот факт с сегодняшней бойней. Всегда есть вероятность, что второстепенная деталь выйдет на первый план.

Сложив содержимое шкафчика, за исключением кольца с ключами, в пакет для улик, Бэллард закрыла дверцу и защелкнула навесной замок. Положила ключ от замка в пакет, запечатала его, поставила свою подпись и наконец вышла в главный зал.

Честейн до сих пор сидел на корточках перед третьим трупом, но теперь рядом с ним была доктор Джей. Чтобы получше разглядеть тело, она склонилась над правым плечом детектива. Над левым склонился Оливас. Бэллард поняла: Честейн обнаружил что-то важное. Он был хороший детектив, даром что предатель. За годы работы в убойном отделе они с Бэллард раскрыли несколько дел. Его отец, тоже детектив полиции Лос-Анджелеса, погиб при исполнении, и на жетоне Честейна всегда была черная траурная лента. Спору нет, раскрывать преступления он был мастер, и лейтенант считал его самым компетентным человеком в отделе, причем вполне заслуженно. У Честейна была лишь одна неприятная черта: когда он не занимался раскрытием очередного дела, стрелка его морального компаса не всегда указывала в нужном направлении. Его решения бывали продиктованы политическими и бюрократическими мотивами, а не понятиями «хорошо» и «плохо». Бэллард прочувствовала это на собственной шкуре.

Доктор Джей похлопала Честейна по плечу, чтобы тот подвинулся и открыл ей доступ к телу. Пока они менялись местами, Бэллард хорошенько рассмотрела мертвеца, свисающего из кабинки. Между бровями у него было аккуратное пулевое отверстие. Мгновенно испустив дух, он завалился на левый бок. Рубашка разошлась, обнажив безволосую грудь. Второй раны Бэллард не видела, но коронер, сдвинув борт рубашки затянутой в перчатку рукой, пристально что-то рассматривала.

– Рене…

Честейн заметил Бэллард, стоящую на границе первого круга.

– Кен.

– Что ты здесь делаешь?

В его тоне не было упрека, лишь удивление.

– Перехватила в больнице пятую жертву, – объяснила Бэллард. – Была там, когда ее привезли.

Честейн взглянул на свой планшет.

– Синтия Хэддел, официантка, – сказал он. – Скончалась, не приходя в сознание.

– Верно. – Бэллард показала ему пакет с вещами Хэддел. – Это из ее шкафчика. Знаю, ты считаешь ее второстепенной жертвой, но все же…

– Да, спасибо, детектив, – оглянувшись, произнес Оливас, прежде чем Честейн успел что-то сказать.

Лейтенант подошел вплотную к Бэллард. Та, не дрогнув, смотрела ему в глаза. Впервые за два года – именно столько времени прошло с той злосчастной жалобы – Бэллард оказалась с Оливасом лицом к лицу. Глядя на его угловатую физиономию, она чувствовала гнев пополам с ужасом.

Словно понимая, что сейчас будет, Честейн попятился и нырнул в работу.