Текст книги "Элрик из Мелнибонэ (сборник)"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Майкл МУРКОК
Элрик из Мелнибонэ

* * *

Уважаемый читатель!

Об Элрике часто говорят как об антигерое, но я предпочитаю думать о нем все же как о герое. Когда я рос, мои любимые персонажи (Уильям, Тарзан, Морд Эм’ли, Зенит Альбинос, Джо Марч, сыщики агентства «Континенталь») казались мне борцами за свободу и самобытность, которые вынуждены полагаться на собственную систему ценностей и собственную сообразительность, но в определенные жизненные моменты готовые на серьезные, чтобы не сказать вынужденные, жертвы ради общественных интересов. Есть некий уровень, на котором герой становится довольно нелепой фигурой, и нередко это объясняется тем, что у него никогда не возникает сомнения в справедливости устройства общества, в котором он живет. Джон Уэйн всегда отдавал предпочтение старомодному патернализму, каким бы индивидуалистом он себя ни объявлял.

Позднее меня очень заинтересовали книги, где исследуются мифы, делающие героя привлекательным (например, «Лорд Джим»), и тогда я понял, что существует опять-таки некий уровень, на котором героизм может использоваться как пропагандистское оружие, имеющее целью, скажем, подвигнуть молодых женщин пожертвовать своим будущим в неравных браках или молодых мужчин – своими жизнями в несправедливых войнах.

«Отчужденный» герой или героиня нередко способны отойти в сторонку и сообразить, что же происходит на самом деле.

Литературные произведения, где они выступают как протагонисты, позволяют им (часто при ничтожных шансах на успех) совершать отчаянные поступки и идти на риск, на какой пошло бы большинство из нас, будь у нас их возможности или друзья. В реальной жизни такие возможности приобретаются лишь в результате групповых действий и всенародного голосования, но нам всем знакомы примеры локального героизма, мужества отдельных личностей в опасных обстоятельствах.

Я не вижу ничего плохого в героях, которые отражают лучшие наши представления о том, каким нужно быть и как поступать. Я все еще не стыжусь своей любви к моим героям, которые скептически относятся к власти и ее заявлениям.

Я начал писать истории об Элрике в середине 1950-х. Они развивались постепенно, и нередко это происходило в результате моей переписки с Джоном Которном, который присылал мне свои идеи в виде рисунков, и наконец в 1959 году меня попросили написать серию для журнала Теда Карнелла «Сайенс фэнтези».

Элрик был задуман как сознательное противопоставление существовавшим тогда тенденциям «мачо». Впервые он появился в «Грезящем городе», и лишь позднее я вернулся к нему и описал более ранние его приключения. В Элрике, как я уже отметил однажды, отразились черты той личности, какой я был, когда впервые писал о нем. Его конфликты и поиски имеют много общего с моими конфликтами и поисками (в известной мере и до сего дня).

Элрик был моим героем-первенцем, переросшим свое детство, и именно с ним я больше, чем с кем-либо другим, отождествляю себя. Хотя я и расставил его приключения в том порядке, в котором вы найдете их в этой книге, и внес незначительные исправления в текст, стилистических изменений книга, как какая-нибудь дворняжка, практически не претерпела и, пережив несколько литературных периодов, продолжает, я надеюсь, с изрядным удовольствием выполнять поставленную перед ней задачу.

Свою благодарность Энтони Скину (Мсье Зенит), Флетчеру Прэтту («Колодец единорога»), Джеймсу Бранчу Кейбелу («Юрген»), Лорду Дансени, Фрицу Лейберу, Полу Андерсону, а также «Замку Отранто», «Айвенго», «Мельмоту-скитальцу» и другим книгам и авторам я уже выражал. Первая книга Элрика появилась в 1963 году и была посвящена моей матери. Это издание я с большой благодарностью посвящаю Джону Дэйви, оказавшему мне огромную помощь.

Ваш

Майкл Муркок

Элрик из Мелнибонэ

Полу Андерсону за «Сломанный меч» и «Три сердца и три льва». Покойному Флетчеру Прэтту за «Колодец единорога». Покойному Берталъду Брехту за «Трехгрошовую оперу». По неясным причинам я считаю эти книги главными среди всех других, оказавших определяющее влияние на первые истории про Элрика.

  Пролог

Это история про Элрика тех времен, когда его еще не называли Женоубийцей, а Мелнибонэ не пал окончательно. Это история соперничества Элрика со своим кузеном Ииркуном и любви Элрика к Симорш, сестре Йиркуна, незадолго до того, как это соперничество и эта любовь привели к гибели в огне Имррира, Грезящего города, разграбленного пиратами из Молодых королевств. Это история двух Черных Мечей, Буревестника и Утешителя,– история о том, как они были обретены и какую роль сыграли в судьбе Элрика и всего Мелнибонэ; судьбе, которой суждено было определить судьбу еще большую – судьбу мира. Это история тех времен, когда Элрик был королем, которому подчинялись драконы в воздухе и корабли на воде – и все люди той получеловеческой расы, что десять тысяч лет правила миром.

Это история трагедии – история Мелнибонэ, острова Драконов. Это рассказ о жестоких чувствах и непомерных притязаниях. Это история колдовства и измены, высоких идеалов и низменных наслаждений, агонии, горчайшей любви и нежнейшей ненависти. Это история Элрика из Мелнибонэ. Большую ее часть Элрик вспоминал как кошмарный сон.

Хроника Черного Меча

  Часть первая

В островном королевстве Мелнибонэ все еще соблюдаются старые обряды, хотя вот уже пять сотен лет звезда этого народа идет к закату и он поддерживает свой образ жизни лишь за счет торговли с Молодыми королевствами, а также благодаря тому, что город Имррир стал местом встреч купцов со всего мира. Нужны ли эти обряды сегодня, можно ли от них отказаться и избежать гибельной судьбы? Тот, кто стремится занять место императора Элрика, предпочитает думать, что нельзя. Он утверждает, что Элрик, отказавшись чтить все эти обряды (хотя Элрик почитает многие из них), станет причиной падения Мелнибонэ. И вот перед нами начинает разворачиваться трагедия, которая завершится много лет спустя и ускорит гибель этого мира.

Глава первая
ПЕЧАЛЬНЫЙ КОРОЛЬ:
ДВОР ПЫТАЕТСЯ ЕГО РАЗВЕСЕЛИТЬ

Цвета выбеленного черепа его кожа, а волосы, что струятся ниже плеч, молочной белизны. С узкого лица смотрят миндалевидные глаза – малиновые и грустные. Из рукавов желтого одеяния выглядывают тонкие руки, также цвета кости – они покоятся на подлокотниках трона, вырезанного из огромного рубина.

В малиновых глазах беспокойство, и время от времени одна рука поднимается, чтобы поправить легкий шлем на белых волосах; шлем сделан из какого-то темно-зеленого сплава и искусно отлит в виде готового взлететь дракона. А на палец руки, рассеянно поглаживающей корону, надет перстень с редким камнем Акториосом, и сердцевина камня неторопливо движется и меняет форму – словно это некий живой дым, которому так же неспокойно в драгоценной тюрьме, как и молодому альбиносу на Рубиновом троне.

Он смотрит вдоль длинного пролета кварцевых ступеней вниз, туда, где его придворные танцуют с такой манерностью и таким змеиным изяществом, что их можно принять за призраков. Он размышляет о сути нравственности, и уже одно это отдаляет правителя от подавляющего большинства его подданных, ведь народ этот – не люди.

Это народ Мелнибонэ, острова Драконов, который властвовал над миром десять тысяч лет и чья власть закончилась менее пятисот лет назад. Народ этот жесток и умен, а «нравственность» для них – это всего лишь уважение к традициям, насчитывающим сотню веков.

Молодому человеку – четыреста двадцать восьмому в родовой линии, идущей от первого императора-чародея Мелнибонэ,– их представления кажутся не только высокомерными, но и глупыми. Ведь очевидно, что остров Драконов потерял почти всю свою мощь, еще сто-двести лет – и само его существование будет поставлено под угрозу: назревает прямое столкновение с набирающими силу человеческими народами, которых в Мелнибонэ снисходительно называют Молодыми королевствами. Пиратские флоты уже предпринимали неудачные набеги на Имррир Прекрасный, Грезящий город – столицу Мелнибонэ, острова Драконов.

Но даже ближайшие друзья императора отказываются обсуждать с ним возможное падение Мелнибонэ. Они выражают недовольство, когда он заговаривает об этом, считая его доводы не только немыслимыми, но и противоречащими хорошему вкусу.

Вот поэтому император и размышляет в одиночестве. Он досадует, что его отец, Садрик Восемьдесят шестой, не оставил больше детей и поэтому более достойный монарх не может занять место на Рубиновом троне. Вот уже год, как Садрик ушел в мир иной – и, по слухам, с радостью встретил смерть. Всю жизнь Садрик оставался верен своей супруге – императрица умерла при родах единственного болезненного младенца. А Садрик, чье чувство к своей жене столь сильно отличалось от того, что свойственно людям, так и не смог оправиться. Его не смог утешить и собственный сын, единственное напоминание о жене и ее невольный убийца. Принца выходили волшебными снадобьями, пением заклинаний, настоями редких трав, силы его поддерживались всеми способами, известными королям-чародеям Мелнибонэ. И он выжил – и живет до сих пор – единственно благодаря колдовству, потому что, слабый от природы, без своих лекарств он и руки не способен поднять большую часть суток.

Если молодой император и находит какое-то преимущество в своей слабости, так только в том, что он волей-неволей много читает. Ему еще не исполнилось и пятнадцати, когда он прочел все книги в библиотеке отца, и некоторые из них – не по одному разу. Его колдовские силы, основу которых заложил Садрик, теперь превышают силы любого из его предков во многих поколениях. Он обладает глубокими познаниями о мире за пределами Мелнибонэ, хотя пока еще почти не соприкасался с ним напрямую. Если бы он пожелал, то мог бы вернуть прежнюю мощь острову Драконов и править как полновластный тиран не только своей землей, но и Молодыми королевствами. Но чтение научило его сомневаться в пользе силы, сомневаться в том, что он вообще должен применять власть, которой обладает. Причиной этой его обостренной «нравственности» – которую он сам едва понимает – стало чтение. Вот почему он – загадка для своих подданных, а для некоторых даже и угроза, ведь он думает и действует не так, как, по их представлениям, должен думать и действовать истинный мелнибониец (а тем более император). Его кузен Йиркун, например, не раз выражал сильные сомнения в праве последнего императора властвовать над народом Мелнибонэ.

«Этот хилый книжник погубит нас всех»,– сказал он как-то раз Дивиму Твару, магистру Драконьих пещер.

Дивим Твар был одним из немногих друзей императора, а потому он сообщил ему об этом разговоре, однако юноша посчитал замечание кузена «всего лишь мелкой изменой», тогда как любой из его предков наградил бы за подобные мысли медленной и жестокой публичной казнью.

Положение императора в еще большей степени осложняется тем, что Йиркун, почти не скрывающий своего желания занять трон, приходится братом Симорил – девушке, которую альбинос считает своим самым близким другом и которая со временем станет его императрицей.

На мозаичном полу принц Йиркун в великолепных шелках и мехах, в драгоценностях и парче танцует с сотней женщин поочередно – все они, по слухам, были его любовницами, одновременно или по очереди. Его темное лицо, одновременно красивое и мрачное, обрамлено длинными черными волосами, завитыми и умасленными, смотрит он, как всегда, язвительно, а выгладит высокомерно. Тяжелый парчовый плащ раскручивается то в одну, то в другую сторону, с силой ударяя других танцующих. Он носит этот плащ словно доспехи, а может быть, и оружие. Многие придворные относятся к принцу Йиркуну с трепетом и почтением. Его высокомерие кое-кому не нравится, но они предпочитают об этом помалкивать, потому что Йиркун весьма сведущ в колдовстве. Кроме того, его поведение соответствует представлениям двора о том, как должна себя вести знатная персона, и именно такое поведение придворные бы хотели видеть у своего императора.

Император все это знает. Он и сам бы не прочь угодить двору, который пытается оказать ему почтение своими танцами и своим остроумием, но не может заставить себя принять участие в том, что, по его мнению, представляет собой утомительную и раздражающую последовательность ритуальных движений. В этом смысле он, пожалуй, высокомернее Йиркуна, который всего лишь неотесанный невежа.

С галерей все громче доносятся звуки музыки – это пение рабов, специально обученных и прооперированных таким образом, чтобы каждый из них мог петь одну-единственную ноту, но зато безупречно. Даже молодого императора трогает злове-

щая гармония их голосов, почти не напоминающих человеческие.

«Почему их боль рождает такую великолепную красоту? – спрашивает он себя.– Или любая красота рождается из боли? Может, это и есть великая тайна искусства – и человеческого, и мелнибонийского?»

Император Элрик закрывает глаза.

В зале внизу возникает какое-то движение. Ворота открываются, придворные, прекратив танец, расступаются и низко кланяются вошедшим воинам. Воины облачены в голубые одежды, их шлемы имеют необычную форму, а длинные копья с широкими наконечниками украшены сверкающими лентами. В центре между ними – молодая женщина, чье синее платье гармонирует с цветом одежды солдат; на ее обнаженных руках пять или шесть золотых браслетов с бриллиантами и сапфирами. В ее волосы вплетены нити с бриллиантами и сапфирами. В отличие от большинства женщин двора, на ее лице нет ни следа традиционной косметики. Элрик улыбается. Это Симорил. Воины – ее личная церемониальная гвардия, которая по традиции должна сопровождать Симорил к императору. Они поднимаются по ступенькам, ведущим к Рубиновому трону. Элрик встает и протягивает ей навстречу руки.

– Симорил. Я было подумал, что ты сегодня решила не удостаивать двор своим присутствием.

Она возвращает ему улыбку.

– Мой император, оказалось, что меня сегодня тянет поболтать.

Элрик ей благодарен. Она знает, что ему скучно, а еще она знает, что принадлежит к числу тех немногих обитателей Мелнибонэ, с которыми ему интересно говорить. Если бы обычай допускал это, он предложил бы Симорил место на троне, но ей можно сесть лишь на верхней ступеньке у трона.

– Пожалуйста, сядь, милая Симорил.

Он снова садится на трон и наклоняется поближе к ней, а она усаживается на ступеньке и заглядывает в его глаза. На ее лице выражение радости и нежности. Она начинает говорить вполголоса, а ее гвардейцы отступают и смешиваются с личными гвардейцами императора. Ее слова слышит только Элрик.

– Мой господин, ты не хочешь прогуляться завтра со мной в дикий уголок острова?

– Есть дела, которыми мне нужно будет заняться...– Однако его явно привлекло это предложение. Он уже несколько недель не выезжал из города. Обычно в таких прогулках их эскорт следовал на некотором расстоянии за ними.

– Срочные дела?

Он пожимает плечами.

– Какие в Мелнибонэ могут быть срочные дела? За десять тысяч лет большинство проблем уже решилось само собой.– Его улыбка скорее напоминает ухмылку ученика, который собирается сбежать с уроков.– Договорились. Мы поедем рано утром, когда все еще будут спать.

– Воздух за стенами Имррира будет чистым и свежим, солнце – теплым и ласковым, а небо – голубым и безоблачным.

Элрик смеется.

– Я смотрю, тебе пришлось немало поколдовать для этого.

Симорил опускает глаза, словно изучая рисунок мраморных плит.

– Ну, разве что чуть-чуть. У меня есть друзья среди слабейших элементалей...

Протянув руку, Элрик касается ее прекрасных темных волос.

– Йиркун знает?

– Нет.

Принц Йиркун запретил сестре заниматься магией. Друзья принца принадлежат к темным сверхъестественным существам, и он знает, что иметь с ними дело опасно. На этом основании он делает вывод, что опасно любое колдовство. А еще ему ненавистна мысль о том, что другие могут быть равны ему по силе. Может быть, именно это он и ненавидит в Элрике больше всего.

– Будем надеяться, что всему Мелнибонэ завтра понадобится хорошая погода,– говорит Элрик.

Симорил недоуменно смотрит на него. Как истинной мел-нибонийке, ей и в голову не приходит, что ее колдовство может кому-то принести вред. Поведя плечами, она легонько прикасается к руке своего императора.

– Это чувство «вины»...– говорит она,– Эти метания совести... Наверное, мой разум слишком примитивен —я не могу их понять.

– Должен признаться, я тоже не всегда понимаю. Никакого практического применения им нет. И тем не менее некоторые наши предки предсказывали, что природа нашей земли изменится – и духовно, и физически. Может быть, мои странные немелнибонийские мысли – признаки приближения этих перемен...

Музыка усиливается. Музыка затихает. Придворные продолжают танец, но глаза их устремлены на Элрика и Симорил, сидящих на возвышении. Когда же Элрик объявит Симорил своей императрицей? И возобновит ли император традицию, отмененную Садриком: приносить в жертву Владыкам Хаоса двенадцать невест и их женихов, чтобы обеспечить хороший брак правителей Мелнибонэ? Ведь совершенно очевидно, что именно отказ Садрика от этой традиции и стал причиной его несчастий и смерти его жены, из-за этого сын у него родился больным и само продолжение династии поставлено под угрозу. Элрик должен бояться повторения роковой участи своего отца. Но некоторые утверждают, что нынешний император тоже намерен пренебречь этим обычаем, а это ставит под угрозу не только его жену, но и существование самого Мелнибонэ и всего, что оно собой воплощает. Те, кто так говорит, как правило, состоят в хороших отношениях с принцем Йиркуном.

Принц продолжает свой танец, будто не замечая ни перешептывания придворных, ни тихой беседы сестры с его кузеном, восседающим на Рубиновом троне... правда, сидит Элрик на краешке трона, забыв об императорском достоинстве; правда, ему ничуть не свойственна жестокая и надменная гордыня, одолевавшая в прошлом чуть ли не каждого императора Мелнибонэ; правда, он болтает дружески, словно забыв, что двор танцует для его удовольствия.

А затем принц Йиркун внезапно замирает, не завершив пируэта, и поднимает свои темные глаза на императора. Из угла зала Дивим Твар наблюдает за театрально застывшим Йиркуном. Повелитель Драконьих пещер хмурится, рука его тянется к поясу, но на балах ношение мечей запрещено. Дивим Твар внимательно и напряженно смотрит на принца Йиркуна, когда этот высокий аристократ начинает подниматься по ступенькам к Рубиновому трону. Много глаз следит за кузеном императора, и теперь уже почти никто не танцует, хотя музыка и становится громче – хозяева музыкальных рабов подстегивают их, чтобы они вкладывали в пение еще больше усердия.

Элрик поднимает глаза и видит, что Йиркун стоит ступенькой ниже той, на которой сидит Симорил. Йиркун совершает поклон – не без некоторого оскорбительного вызова.

– Я прошу внимания императора,– говорит он.

  Глава вторая
АРИСТОКРАТ-ВЫСКОЧКА:
ОН БРОСАЕТ ВЫЗОВ СВОЕМУ КУЗЕНУ

– Ну и как тебе нравится бал, кузен? – спросил Элрик, понимая, что мелодраматический жест Йиркуна имел целью застать его врасплох и, если возможно, унизить.– Тебе такая музыка по вкусу?

Йиркун опустил глаза, а его губы сложились в едва заметную ухмылку.

– Мне все по вкусу, мой господин. А тебе? Ты чем-то недоволен? Ты не хочешь танцевать со всеми?

Элрик поднес бледный палец к подбородку и заглянул в полуприкрытые глаза Йиркуна.

– Мне нравится танец, кузен. Разве нельзя получать удовольствие от удовольствия других?

Йиркун, казалось, искренне удивился. Его глаза раскрылись и встретили взгляд Элрика. Слегка вздрогнув, Элрик отвел глаза и плавным жестом указал в сторону музыкальных хоров.

– А может, удовольствие мне доставляет боль других. Не переживай за меня, кузен. Я доволен. Я – доволен. Ты можешь продолжать танец, зная, что твой император получает удовольствие от бала.

Но Йиркуна не так-то легко сбить с толку.

– Чтобы подданные не ушли в печали и расстройстве, оттого что они не смогли угодить своему правителю, император должен показать, что он доволен...

– Позволь мне напомнить тебе, кузен,– тихо сказал Элрик,– что у императора нет обязательств перед своими подданными. Кроме одного – править ими. А их долг – подчиняться. Такова традиция Мелнибонэ.

Йиркун не ожидал, что Элрик воспользуется таким аргументом, но ответ у него уже был готов.

– Я согласен, мой господин. Долг императора править своими подданными. Может быть, именно поэтому многие из них не наслаждаются этим балом так, как могли бы.

– Я не понимаю тебя, кузен.

Симорил поднялась и встала, сцепив руки, на ступеньке выше брата. Она была напряжена и взволнована, язвительный тон брата, его надменность обеспокоили ее.

– Йиркун...– сказала она.

Лишь сейчас он обратил на нее внимание.

– Сестра, я вижу, ты делишь с императором нежелание танцевать.

– Йиркун,– начала она,– ты заходишь слишком далеко. Император терпелив, но...

– Терпелив? А может, он просто ко всему равнодушен? Может, ему безразличны традиции нашего великого народа? Может, он презирает то, чем гордится этот народ?

По ступенькам поднимался Дивим Твар. Он тоже понял, что Йиркун выбрал этот момент для проверки прочности власти Элрика.

Симорил взволнованно сказала:

– Йиркун, если ты проживешь...

– Мне не нужна жизнь, если погибнет душа Мелнибонэ. А защита души нашего народа – обязанность императора. Но что произойдет, если у нас появится император, который окажется не в состоянии выполнить эту свою обязанность? Если наш император окажется слаб? Если нашему императору будет безразлично величие острова Драконов и его народа?

– Эго гипотетический вопрос, кузен.– Самообладание вернулось к Элрику, в его голосе была слышна ледяная неторопливость,– Такой император никогда еще не восходил на Рубиновый трон и никогда не взойдет.

Дивим Твар приблизился к Йиркуну и тронул его за плечо.

– Принц, если тебе дорога твоя честь и твоя жизнь...

Элрик поднял руку.

– В этом нет необходимости, Дивим Твар. Принц Йиркун просто развлекает нас интеллектуальным разговором. Ему показалось, что музыка и танцы утомили меня – хотя на самом деле это не так,– и он решил развлечь нас. И тебе это несомненно удалось, принц Йиркун.– Последнее предложение Элрик произнес покровительственным тоном.

Йиркуна от гнева бросило в краску, и он прикусил губу.

– Продолжай, мой дорогой кузен,– сказал Элрик.– Мне любопытно. Развивай свою аргументацию.

Йиркун оглянулся, словно ища поддержки. Но все его сторонники находились далеко – в зале. А поблизости были только друзья Элрика – Дивим Твар и Симорил. И тем не менее Йиркун знал, что его сторонники слышат каждое слово, и если он не найдет достойного ответа, то потеряет перед ними лицо. Элрик чувствовал, что Йиркун предпочел бы закончить этот разговор и продолжить противостояние в другом месте и в другое время, но это было невозможно. У самого Элрика не было никакого желания продолжать эту глупую перепалку. Что ни говори, а она была ничуть не лучше, чем ссора двух маленьких девочек, которые не могут решить, кто из них будет первой играть с рабынями. Он решил поставить точку.

Йиркун начал:

– Тогда позволь мне предположить, что у физически слабого императора может оказаться и слабая юля и он не сможет править, как...

И тут Элрик поднял руку.

– Ты сказал достаточно, мой дорогой кузен. Более чем достаточно. Ты утомляешь себя этим разговором, тогда как мог бы в это время беззаботно танцевать. Меня тронула твоя озабоченность. Но теперь и меня начинает одолевать усталость,– Элрик дал знак своему старому слуге Скрюченному, который стоял среди воинов на тронном возвышении чуть поодаль,– Скрюченный! Мой плащ.

Элрик встал.

– Я еще раз благодарю тебя за заботу, кузен.– Потом он обратился ко всему двору: – Мне было весело. А теперь я ухожу.

Скрюченный принес плащ из меха белой лисы и накинул его на плечи своего господина. Скрюченный был очень стар и ростом гораздо выше Элрика, несмотря на сгорбленную спину и узловатые, словно ветви старого дерева, руки и ноги.

Элрик пересек тронное возвышение и вышел в коридор, ведущий в его покои.

Йиркун кипел. Он повернулся на тронном возвышении и подался вперед, словно собираясь обратиться с речью к наблюдавшим за ним придворным. Некоторые, не входившие в число его сторонников, откровенно улыбались. Сжав кулаки, Йиркун вперился в насмешников тяжелым взглядом. Он сверкнул глазами на Дивима Твара и разжал тонкие губы, собираясь что-то произнести. Дивим Твар спокойно выдержал его взгляд, ожидая начала речи.

Тогда Йиркун тряхнул головой, откидывая назад волосы – завитые и намасленные. И – засмеялся.

Резкий звук наполнил зал. Музыка прекратилась. Смех продолжался.

Йиркун сделал шаг назад, ближе к трону. Он завернулся в свой плащ – его тело целиком исчезло под тяжелой тканью.

Симорил шагнула к нему.

– Йиркун, пожалуйста...

Он движением плеча оттолкнул ее.

Йиркун медленно подошел к Рубиновому престолу. Стало ясно, что он собирается сесть на трон, что по законам Мелнибонэ было самым страшным из преступлений. Бросившись вперед, Симорил схватила его за руку.

Смех Йиркуна стал еще громче.

– Они хотят видеть Йиркуна на Рубиновом троне,– сказал он своей сестре. Та в ужасе оглянулась на Дивима Твара, на лице которого застыло жесткое, сердитое выражение.

Дивим Твар подал знак гвардейцам – и внезапно между Йиркуном и троном возникли две шеренги воинов в латах.

Йиркун бросил гневный взгляд на повелителя Драконьих пещер.

– Твое счастье, если ты погибнешь вместе со своим господином,– прошипел он.

– Этот почетный караул проводит тебя из зала,– спокойно сказал Дивим Твар.– Твой сегодняшний разговор был для всех нас хорошим развлечением, принц Йиркун.

Йиркун помедлил, оглянулся, напряженность его позы вдруг исчезла. Он пожал плечами.

– Времени еще достаточно. Если Элрик не отречется, он будет смещен.

Гибкое тело Симорил напряглось, глаза горели. Она сказала брату:

– Если хоть волос упадет с головы Элрика, я сама убью тебя, Йиркун.

Он поднял брови и улыбнулся. Казалось, что в этот миг он ненавидит сестру даже больше, чем кузена.

– Свой верностью этому выродку ты предопределила свою судьбу, Симорил. Ты скорее умрешь, чем продолжишь его род. Я не позволю примешивать к крови нашего дома его кровь. Да что там примешивать – марать его кровью нашу. Ты лучше подумай о своей собственной жизни, сестра, прежде чем угрожать мне.

Он опрометью бросился вниз по ступеням, расталкивая тех, кто подошел поздравить его. Он знал, что потерпел поражение, и шепоток лизоблюдов только еще больше раздражал его.

Огромные двери с грохотом захлопнулись. Йиркун исчез из зала.

Дивим Твар поднял обе руки.

– Танцуйте, господа. Наслаждайтесь всем, что есть в зале. Так вы больше всего угодите императору.

Но было ясно, что танцы на сегодня закончились. Придворные погрузились в разговоры, возбужденно обсуждая случившееся.

Дивим Твар повернулся к Симорил.

– Принцесса Симорил, Элрик не хочет признать опасность. Амбиции Йиркуна могут всех нас привести к гибели.

– Включая и Йиркуна,– вздохнула Симорил.

– Да, включая и Йиркуна. Но, Симорил, как нам избежать этого, если Элрик не разрешает арестовать твоего брата?

– Он считает, что таким, как Йиркун, нужно позволить говорить то, что им нравится. Это часть его философии. Я ее почти не понимаю, владыка драконов, но она согласуется со всем его мировоззрением. Если он уничтожит Йиркуна, то тем самым уничтожит и принципы своей логики. Так, по крайней мере, он мне пытался объяснить.

Дивим Твар вздохнул и нахмурился. Он не мог понять Элрика и побаивался, как бы ему самому в один прекрасный день не пришлось принять точку зрения Йиркуна. Доводы принца, по крайней мере, были относительно ясны и понятны. Он слишком хорошо знал характер Элрика и даже мысли не допускал, что тот действует таким образом из слабости или апатии. Парадокс состоял в том, что Элрик спокойно относился к предательству Йиркуна именно потому, что был силен и мог уничтожить Йиркуна в любую секунду. А характер Йиркуна подталкивал его к тому, чтобы испытывать силу Элрика, потому что он инстинктивно чувствовал – если Элрик даст слабину и прикажет его убить, это будет означать, что он, Йиркун, победил.

Ситуация была непростой, и Дивим Твар всей душой хотел не быть впутанным в ее перипетии. Но его преданность королевскому дому Мелнибонэ была сильна, а его личная преданность Элрику – неколебима. Он подумывал, не организовать ли тайное убийство Йиркуна, но знал, что такой план почти наверняка обречен на неудачу. Будучи опытным колдуном, Йиркун несомненно дознается о том, что готовится покушение на его жизнь.

– Принцесса Симорил,– сказал Дивим Твар,– я могу только молиться о том, чтобы твой брат захлебнулся в собственной ненависти.

– Я буду молиться вместе с тобой, повелитель Драконьих пещер.

Они вместе вышли из зала.