Текст книги "Изумрудная буря"

Автор книги: Майкл Салливан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Вам не… неприятно смотреть на меня?

Ариста тепло улыбнулась.

– Хилфред, твое лицо – самое красивое из всех, что я когда-либо видела.

Квартирка, которую снимал Хилфред, была совсем крошечной – всего одна комната и клозет. Пол и стены были обшиты грубыми сосновыми досками, посеревшими от времени и вытертыми до гладкости. Все убранство комнаты состояло из шаткого стола, трех стульев и корабельного гамака. Замутненное осевшей морской солью единственное окно пропускало только тусклый серый свет, но Хилфред не решался зажигать свечи даже после наступления темноты, чтобы не привлекать внимания. По ночам в продуваемой морским ветром комнатке тепло кое-как поддерживала маленькая печь, но, опасаясь, как бы кто-нибудь не заметил дыма, в предрассветные часы Хилфред гасил огонь.

Уже два дня они не покидали своего убежища, настороженно прислушиваясь к доносившимся иной раз с улицы посторонним звукам и завыванию ветра в печной трубе. Хилфред готовил суп из моллюсков и рыбы, которую покупал у слепого старика-хозяина. Ариста почти все время спала. Ей казалось, что впервые за долгие годы она чувствует себя в полной безопасности, и на нее вдруг накатила страшная усталость.

Хилфред осторожно поправлял одеяло и старался ходить очень тихо, каждый раз ругаясь себе под нос, когда случайно производил шум. Когда на вторую ночь он обронил ложку и Ариста проснулась от громкого звука, он вздрогнул и виновато посмотрел на нее.

– Простите, я варил суп, ваше высочество. Решил, что вы голодны и съедите его, как только проснетесь.

– Спасибо, – сказала она.

– Спасибо?

– Ну да, разве не это надо говорить, когда кто-то для тебя что-то делает?

Остатки бровей на его лице удивленно поползли вверх.

– Я служил у вас более десяти лет, но вы никогда не говорили мне спасибо.

Это была правда, и Аристе стало неприятно. Каким же она была чудовищем!

– Ну, значит, давно пора начать. Ты так не думаешь? Дай проверю повязку.

– Сначала поужинайте, ваше высочество.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Как же я по тебе соскучилась! – сказала она. На его лице отразилось недоумение. – Знаешь, одно время я тебя ненавидела, особенно после пожара – не могла простить, что ты не спас маму, да и потом тоже. Меня приводило в бешенство, что ты всюду ходишь за мной, докладываешь о каждом моем шаге. Это ужасно, когда юноша везде следует за девочкой-подростком, видит, как она ест, спит, знает все ее тайны. Ты всегда молчал и постоянно наблюдал за мной. А потом, лет в четырнадцать, я была в тебя немножко влюблена. Ты знал об этом?

– Нет, – коротко сказал он.

– Сколько же тебе тогда было? Семнадцать? Ты был такой красивый! Я все перепробовала, чтобы заставить тебя ревновать. Делала вид, что все оруженосцы при дворе по уши влюблены в меня, хотя это было совсем не так. А ты… ты будто ничего не замечал и всегда вел себя настолько безупречно, что аж противно становилось. Как же меня это злило! Я чувствовала себя униженной, когда ложилась спать и знала, что ты стоишь за дверью. Повзрослев, я стала обходиться с тобой как с мебелью, – а ты своего отношения не переменил. Во время этого судилища… – Она заметила, как он вздрогнул, и замолчала. – Ну… потом я думала, ты поверил всему, что там говорили, и возненавидел меня.

Хилфред положил ложку и шумно вздохнул.

– Что? – спросила она. Ей вдруг стало страшно.

Он покачал головой и тихо, грустно усмехнулся.

– Ничего, ваше высочество.

– Хилфред, называй меня Аристой.

Он снова поднял брови.

– Я не могу. Вы моя принцесса, а я ваш слуга. Так было всегда.

– Хилфред, ты знаешь меня с десяти лет. Ты денно и нощно был при мне. Ты видел меня по утрам, видел в постели, больную, в лихорадке. Думаю, ты уже вполне можешь называть меня по имени.

Он выглядел почти испуганным и, не поднимая глаз, продолжал помешивать суп.

– Хилфред?

– Прошу прощения, ваше высочество, я не могу обращаться к вам по имени.

– А если я прикажу тебе?

– Вы приказываете?

– Нет. – Ариста вздохнула. – И почему мужчины отказываются называть меня по имени?

Хилфред бросил на нее беглый взгляд, и она вдруг, сама не зная почему, рассказала ему об Эмери, которого никогда прежде ни с кем не обсуждала.

– Я недолго его знала, – объяснила она. – Всю жизнь я была одна. Это никогда меня не смущало, и до недавнего времени… не было никого, кто…

Хилфред опустил глаза и снова принялся помешивать суп.

– Его убили. С тех пор я чувствую пустоту внутри. Третьего дня, когда меня схватили имперские солдаты, я так испугалась… Я думала… нет, была уверена, что мне пришел конец. Я потеряла всякую надежду, и вдруг появился ты. Как бы мне хотелось иметь настоящего друга… и если бы ты обращался ко мне по…

– Я не могу быть вашим другом, ваше высочество, – холодно сказал Хилфред.

– Почему?

Последовала долгая пауза.

– Я не могу вам этого сказать.

В комнате воцарилась звонкая тишина.

Ариста встала, накинув на плечи одеяло. Она долго смотрела Хилфреду в спину, пока тот не повернулся к ней. Но даже обернувшись, избегал встречаться с ней взглядом. Он поставил тарелки на стол и собирался снять с печки горшок. Ариста преградила ему путь.

– Хилфред, посмотри на меня.

– Суп готов, ваше высочество.

– Я не голодна. Посмотри на меня!

– Не хочу, чтобы он подгорел.

– Хилфред!

Он молча смотрел в пол.

– Что ты такого сделал, что не можешь посмотреть мне в глаза?

Он не ответил.

От страшной догадки, вдруг пришедшей ей в голову, Аристу охватило отчаяние. Он не собирался ее спасать. Он не был ей другом. Предательство Хилфреда она не сможет пережить.

– Так это правда… – Ее голос дрогнул. – Ты поверил всему, что про меня говорят: что я ведьма, злодейка, что я убила отца из-за жажды власти. Кому ты теперь служишь – Сальдуру или кому-то еще? Ты отбил меня у дворцовой стражи ради личной выгоды? Или все это часть вашего гнусного плана… чтобы следить за мной, чтобы заставить меня доверять тебе и что-то выведать?

Хилфред напрягся. Его затрясло, как в лихорадке. Он выглядел так, словно она осыпала его ударами.

– Ты мог хотя бы сказать мне правду! – вскричала Ариста. – Ты в долгу уж если не передо мной, то хотя бы перед моим отцом! Он тебе доверял. Лично выбрал тебя моим телохранителем! Он дал тебе возможность подняться по службе и пользоваться всеми привилегиями придворной жизни. Он в тебя верил!

Хилфреду было тяжело дышать. Он отвернулся от нее, схватил шарф и бросился к двери.

– Да, иди, иди! – закричала она. – Скажи своим новым хозяевам, что ничего не вышло! Скажи им, я не поверила. Передай Саули и прочим мерзавцам, что… что я не такая дура, как они думали! Тебе надо связать меня и заткнуть мне рот, Хилфред! Скоро ты поймешь, что меня не так-то просто отправить на костер, как всем вам кажется!

Хилфред с силой ударил рукой по дверному косяку, отчего Ариста вздрогнула. Он круто развернулся. Глаза горели диким огнем, которого она никогда раньше не видела. Она в страхе попятилась.

– Вы знаете, почему я вас спас? – дрожащим, надломленным голосом закричал он. – Знаете?

– Чтобы… чтобы сдать меня и получить…

– Нет! Не сейчас! Тогда! – воскликнул он, взмахнув руками. – Много лет назад, из горящего замка! Вы знаете, почему я это сделал?

Она молчала, боясь пошевелиться.

– Я ведь был там не один. Возле замка собралось полно народу: стражники, священники, слуги – все просто стояли и смотрели. Они знали, что вы внутри, но никто ничего не делал. Они просто смотрели, как горит дворец. Увидев, что я бегу к замку, епископ Сальдур приказал мне остановиться. Сказал, что уже слишком поздно, что вас не спасти, что я погибну. Я поверил ему, на самом деле поверил, но все равно бросился в огонь. А знаете, почему? Знаете? – кричал он.

Ариста покачала головой.

– Потому что мне было все равно! Я не хотел жить… не смог бы жить, если бы вы погибли. – По покрытому шрамами лицу покатились слезы. – Но не просите меня быть вашим другом! Это слишком жестокая пытка. До тех пор, пока я могу оставаться на расстоянии, пока… пока нас разделяет стена, пусть даже только из слов, я могу терпеть… я могу выносить это. – Хилфред вытер глаза шарфом. – Ваш отец знал, что делал. О, он прекрасно знал, что делает, когда назначил меня вашим телохранителем. Я умер бы тысячу раз, чтобы защитить вас. Но не просите меня быть ему благодарным за ту жизнь, которую он мне устроил, потому что в жизни этой не было ничего, кроме боли и страданий. Я бы предпочел умереть той ночью много лет назад или в Дальгрене. Это избавило бы меня от вечной муки. Мне не пришлось бы смотреть на вас, не пришлось бы просыпаться каждое утро, мечтая о том, чтобы я родился сыном великого рыцаря или вы – дочерью бедного пастуха!

Он прикрыл глаза и прислонился головой к дверному косяку. Ариста не помнила, как подошла к нему. Она коснулась руками его лица и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в изуродованные губы. Он не двигался, но вздрогнул. Он не дышал, но слегка приоткрыл рот.

– Посмотри на меня, – сказала она, разводя руки и показывая свое рваное, грязное платье. – Тебе не кажется, что дочь самого бедного пастуха пожалела бы меня? – Она взяла его руку и поцеловала ее. – Ты сможешь меня простить?

Он изумленно посмотрел на нее.

– За что?

– За мою слепоту.

Глава 12
ПИРАТЫ

Уже много дней «Изумрудная буря» медленно шла на восток, преодолевая встречный ветер, который никак не желал менять направление. Чтобы не отклониться от заданного курса, приходилось прилагать немалые усилия, и потому команды мачт работали ночи напролет. Ройсу, как обычно, досталась ночная вахта. В этом не был виноват Дайм, капитан грот-мачты, человек, по мнению Ройса, справедливый, но привилегиями пользовались более заслуженные матросы, тогда как Ройс в команде был новичком. Впрочем, он не имел ничего против этого. Ему даже нравилось проводить ночи на мачте. Он наслаждался свежим воздухом и в темноте среди канатов чувствовал себя, словно паук на паутине. Здесь он мог расслабиться, отдохнуть от постоянного напряжения, подумать, а иногда и поразвлечься, мучая Берни, который всякий раз, стоило Ройсу исчезнуть из виду, впадал в панику в ожидании подвоха.

Ройс висел в сетях футокса, ноги болтались в воздухе на высоте почти сотни футов. Над головой поблескивали россыпи звезд, молодой месяц, похожий на кошачий глаз, наблюдая за ним из-за горизонта, отбрасывал на воду серебристую лунную дорожку. На носу, квартердеке и корме мерцали фонари, очерчивая силуэт «Изумрудной бури». Слева Ройс видел темное побережье Калиса. Густые заросли то и дело перемежались выдававшимися в море величественными утесами или кипенно-белыми во мраке ночи водопадами, переливающимися в лунном свете.

Морская болезнь прошла. Первая неделя на борту была сущим кошмаром, Ройс не мог припомнить, чтобы когда-либо прежде ему было так плохо. Тошнота и головокружение напоминали состояние, которое испытывает изрядно напившийся человек, а Ройс ненавидел это ощущение. Большую часть первой ночи он провел в обнимку с носовой фигурой корабля – его постоянно рвало за борт. Через четыре дня тошнота прекратилась, но еще долго он чувствовал себя вконец обессилевшим и быстро уставал. Только по прошествии нескольких недель он окончательно пришел в себя и лишь время от времени вспоминал о первых мучительных днях. Однако в такие минуты, как сейчас, сидя на снастях и глядя на темное море, он забывал обо всем. Его завораживала красота черных волн, грациозно сверкавших белыми гребешками в свете яркой луны, и россыпи звезд на небе. Затмить эту красоту могло только одно-единственное лицо.

«Что она сейчас делает? Может, тоже смотрит на луну и думает об мне?»

Ройс вытащил из-под рубахи связанный Гвен шарф и нежно провел по нему пальцами, потом поднес к лицу и глубоко вдохнул. Он почувствовал ее запах. Это была его маленькая драгоценность, мягкая и теплая, и он прятал ее от посторонних глаз. Лежа по ночам в гамаке и изнывая от морской болезни, он прижимал шарф к щеке, словно это был волшебный талисман, способный прогнать отчаяние. Только так Ройсу удавалось заснуть.

Люк, ведущий на офицерскую палубу, открылся, и Ройс заметил Берила, который поднялся наверх. Берил любил поспать днем и, будучи старшим мичманом, часто выходил на ночную вахту. Он осмотрелся, разглядывая палубу, бросил пристальный взгляд на грот-мачту, но Ройс знал, что его не видно в темных переплетениях канатов. Заметив Уэсли, который совершал обход на полубаке, Берил направился вверх по лестнице. При приближении старшего мичмана Уэсли явно занервничал, но остался стоять на месте. Не ровен час, этой ночью юноша получит очередную порцию побоев, но какие бы пытки Берил ни задумал для Уэсли, Ройса это не касалось, и он решил, что пора снова попугать Берни. Однако услышанный разговор привлек его внимание.

– Я не стану этого делать, – решительно заявил Уэсли.

Берил снова нетерпеливо посмотрел наверх.

«Что вы там ищете, господин Берил?»

Ройс высвободился из канатов и перевернулся, чтобы тоже посмотреть наверх. Берни, как обычно, держался на расстоянии.

«С этой стороны никакой угрозы».

Ройс залез на рею, прошел на край и спустился вниз по канату, как во время соревнования с Дернингом. Отсюда ему было лучше слышно.

– Я могу сделать так, что твоя жизнь на этом корабле превратится в настоящий ад, – с угрозой в голосе сказал Берил. – Или ты забыл, каково это – два дня без сна да на пустое брюхо? Говорят, меня скоро назначат исполняющим обязанности лейтенанта, и если ты думаешь, что твоя жизнь тяжела сейчас, то после моего повышения она превратится в сущий кошмар. И уж я прослежу, чтоб тебе отказали в переводе на другое судно.

– Я не понимаю…

– А тебе и не нужно ничего понимать! Так даже лучше. Будешь говорить искренне, когда капитан станет тебя расспрашивать. Просто обвинишь его в чем-нибудь, ну, скажем, в небрежности, неуважительном отношении к старшим по званию, да в чем угодно, мне все равно. Ты же наказал его дружка кока за то, что тот не отдал честь. Ну так сделай что-нибудь в этом духе. Только на сей раз наказанием должна стать порка, а не просто выговор.

– Но почему я? Почему бы вам самому не придумать обвинение?

– Потому что если его обвинишь ты, капитан и господин Бишоп не станут задавать лишних вопросов. – Он усмехнулся. – А если и станут, то пострадает твоя шкура, а не моя.

– И поэтому я должен согласиться?

– Нет, но тогда я от тебя отстану. А если откажешься, не видать тебе ни еды, ни сна, да и мало ли что с тобой может приключиться. В море на каждом шагу подстерегают опасности. В прошлый рейс, к примеру, мичман Дженкинс лишился обоих больших пальцев, когда поскользнулся с канатом, что само по себе странно, поскольку в тот день он и вовсе не подходил к канатам. Придумай обвинение, только правдоподобное, и пускай его выпорют.

– Но зачем вам надо, чтобы его непременно пороли?

– Я же сказал: мои друзья хотят крови. Ну что, по рукам?

Уэсли посмотрел на Берила и сделал глубокий вдох.

– Я не могу безосновательно обвинить человека, тем более члена своей команды, только ради того, чтобы избежать личных неприятностей.

– Да тебя ожидают не просто неприятности, мерзавец!

– Все, что я могу сделать, это забыть о нашем разговоре. Разумеется, если вдруг против матроса Мельборна будут выдвинуты какие-либо необычные или недоказанные обвинения, возможно, я сочту необходимым доложить об этом случае капитану. Не думаю, что он одобрит ваши попытки интриговать на его корабле. Это ведь может быть расценено как подстрекательство к мятежу, а мы оба знаем, как такое наказывается.

– Ты играешь с огнем, мальчишка! Что бы ты себе ни воображал, ты не Бректон! И если от тебя никакого проку, я найду способ от тебя избавиться!

– Это все, господин Берил? Мне пора выводить корабль на галс.

Берил сплюнул под ноги молодому офицеру и пошел прочь. Уэсли стоял неподвижно, глядя ему в спину. Когда Берил скрылся внизу, Уэсли судорожно схватился за поручни, потом снял шляпу и вытер пот со лба. Глубоко вдохнув, он снова надел шляпу, оправил сюртук и крикнул четким голосом:

– Матросы, к брасам!

За свою жизнь Ройс имел дело с самыми разными людьми, от крестьян до королей, и мало кому удавалось его удивить. Он знал, что может использовать в своих интересах их жадность, трусость или слабость, и его ожидания почти всегда оправдывались. За много лет Уэсли оказался первым, кто действительно поразил его. Пока молодой мичман этого не видел, Ройс искренне, от души отдал ему честь – впервые с тех пор, как ступил на корабль.

Ройс поднялся на топсель, чтобы ослабить брас реи в ожидании следующего приказа Уэсли, как вдруг на горизонте заметил нечто странное. Ночью при тусклом свете луны сложно было определить, где кончается небо и начинается море. Однако зоркие глаза никогда не подводили Ройса. Он заметил разлом в линии. На море, перед «Бурей», гармонию звездного неба нарушал некий черный силуэт.

– Впереди по курсу парус! – крикнул Ройс.

– В чем дело? – спросил Уэсли.

– По правому борту парус! – крикнул Ройс, указывая на юго-восток.

– Огни горят?

– Нет, сэр, это треугольный парус.

Уэсли подошел к поручням правого борта.

– Я ничего не вижу. Далеко он?

– На горизонте, сэр.

– На горизонте? – удивился Уэсли и, взяв подзорную трубу, посмотрел на море.

На корабле царила тишина, нарушаемая чуть слышным поскрипыванием корпуса. Пробормотав что-то себе под нос, Уэсли ударил по трубе и бросился на квартердек. Он постучал в дверь капитанской каюты. Подождав немного, начал колотить сильнее.

Открылась дверь, и на пороге показался капитан. Он был босой и в ночной сорочке.

– Что случилось, господин Уэсли? Мы сели на мель? Или матросы подняли мятеж?

Слуга-матрос бросился к капитану, подавая ему халат.

– Нет, сэр! На горизонте парус!

– Что?

– Треугольный парус, сэр. Вон там. – Уэсли указал в сторону и подал ему подзорную трубу.

– Говорите, на горизонте? Но как… – Сьюард подошел к поручням и выглянул. – Великий Мар! Какие же зоркие у вас глаза, мальчик мой!

– Вообще-то первым его заметил матрос на грот-мачте, сэр. Судя по голосу, матрос Мельборн, сэр.

– Черт меня подери! Похоже, это три корабля, господин Уэсли! Свистать всю команду!

– Есть, сэр!

Уэсли разбудил Бристоля, а тот – остальную команду. В течение нескольких минут все заняли свои позиции. Лейтенант Бишоп вышел на квартердек, на ходу застегивая сюртук. За ним следовал господин Темпл.

– В чем дело, сэр?

– Дакка вернулись!

Уайатт посмотрел на него и встал за штурвал.

– Ваши указания, сэр? – ледяным голосом спросил он.

– Последите за своим тоном, рулевой! – огрызнулся Темпл.

– Я всего лишь спрашиваю!

– Вы нарываетесь на побои! – прорычал господин Темпл. – И вы их получите, если не измените свой тон!

– Да замолчите вы оба! Мне надо подумать.

Опустив голову, капитан Сьюард начал ходить взад-вперед по квартердеку. Одной рукой он дергал пояс халата, другой поглаживал подбородок.

– Сэр, у нас всего один шанс, и то весьма небольшой, – сказал Уайатт.

Господин Темпл взялся за трость и направился к нему.

– Отставить, господин Темпл! – приказал капитан и снова повернулся к Уайатту. – Объясните, штурвальный.

– На таком расстоянии, когда за нами земля, дакка не видят «Бурю». Они видят только фонари.

– О великий Марибор! Вы правы, загасите…

– Нет, сэр, подождите! – остановил его Уайатт. – Нам как раз нужно, чтобы они видели фонари. Прикажите спустить шлюпку на воду, установить два шеста на корме и на носу и подвесить на них фонари, а на корабле погасить и идти в обратном направлении. Дакка всю ночь будут следовать за этим светом. Мы сможем развернуться, поймать ветер и укрыться в заливе Весбадена.

– Но это не наш курс.

– Да какой там курс, сэр! Если мы не поймаем ветер, к завтрашнему вечеру дакка нас догонят.

– Я капитан этого корабля! – прорычал Сьюард. – Еще одно подобное предложение, и я не стану препятствовать господину Темплу!

Капитан посмотрел на членов команды, которые, не сводя с него взгляда, в напряжении ожидали решения. Он снова начал шагать, опустив голову.

– Сэр? – спросил Бишоп. – Приказы?

– Вы что, не видите, я думаю?

– Да, сэр.

Ветер трепал паруса у них над головой. Корабль начал терять угол ветра.

– Спускайте шлюпку, – наконец скомандовал Сьюард. – Поставьте там шесты и повесьте фонари.

– Каков наш курс?

Сьюард постучал пальцем по губам.

– Я не должен напоминать вам, капитан Сьюард, – сказал Траник, присоединяясь к ним на квартердеке, – что для нас крайне важно прибыть в порт Дагастана в оговоренное время.

Сьюард снова постучал по губам.

– Пускай четверо матросов спустятся в шлюпку и гребут что есть сил в сторону Весбадена. Дакка решат, что мы их заметили и идем в том направлении, но «Буря» будет следовать прежним курсом. Без моей команды фонари на корабле не зажигать и соблюдать тишину. Понятно? Ни звука!

– Есть, сэр.

Сьюард бросил взгляд на Уайатта. Тот, скривившись, покачал головой. Капитан не удостоил его вниманием и повернулся к лейтенанту.

– Выполняйте, господин Бишоп.

– Так точно, сэр.

– Надо было тебе вызваться на шлюпку, – прошептал Уайатт Адриану. – Нам всем следовало это сделать.

Вокруг царила непроглядная тьма, месяц давно ушел за горизонт. На корабле стояла тишина, как и приказал капитан. Даже ветер затих, и корабль, неподвижный и безмолвный, покачивался на темной воде.

– Ты не одобряешь решение Сьюарда, да? – прошептал в ответ Адриан.

– Дакка умнее, чем он.

– Не стоит быть таким уж категоричным. Может, они подумают, что мы повернули назад и бежали от них.

Уайатт едва сдержал смех.

– Если бы ты был капитаном и решил темной ночью бежать от более быстрых кораблей, ты бы оставил фонари горящими? Трюк с фонарями работает только в том случае, если они думают, что мы их не видели.

– Об этом я не подумал, – признался Адриан. – Скоро узнаем, клюнули они на приманку или нет. Светает.

– А где Ройс с его орлиными глазами?

– Ушел спать сразу после своей вахты. За эти годы мы с ним привыкли спать и есть, как только подвернется возможность, чтобы потом не сожалеть, что не сделали этого.

Дождавшись рассвета, они снова уставились на море.

– Может, капитан все-таки был прав? – сказал Адриан.

– В чем?

– Я их не вижу.

Уайатт рассмеялся.

– Ты их не видишь, потому что сейчас не видно ничего, даже горизонт. Туман на воде. В это время года такое часто бывает.

Когда стало совсем светло, Адриан увидел, что Уайатт прав: по воде расстилалось плотное серое покрывало из дымки.

На квартердек поднялся лейтенант Бишоп и тихо постучал в дверь капитанской каюты.

– Вы просили разбудить вас, как только рассветет, сэр, – прошептал он.

Вышел капитан. На этот раз он был полностью одет. Он гордо зашагал на мостик.

– Туман, сэр.

Капитан сердито посмотрел на лейтенанта.

– Вижу, господин Бишоп! Я не слепой! Отправьте парня с подзорной трубой на грот-мачту.

– Господин Уэсли, – тихо позвал Бишоп. Подбежал мичман. – Поднимитесь с этой трубой на грот-мачту и докладывайте.

– Есть, сэр.

Капитан Сьюард стоял, раскачиваясь на каблуках, и вглядывался в туман. Сцепленные за спиной руки нервно подрагивали.

– Пока что вид обнадеживающий, не так ли, господин Бишоп?

– Действительно, сэр. Туман поможет скрыть нас.

– Что вы теперь думаете, штурвальный? – обратился капитан к Уайатту.

– Жду доклада господина Уэсли. Если вы не возражаете, сэр.

Бросив на него раздраженный взгляд, Сьюард сложил руки на груди и начал шагать из стороны в сторону. Со своими короткими ногами и внушительным животом он никак не производил впечатление командира.

Уэсли поднялся на марс и вытянул подзорную трубу.

– Ну, что там? – громко и нетерпеливо позвал Сьюард.

– Ничего не видно, сэр. Слишком густой туман.

– Говорят, дакка могут вызвать туман при помощи магии, – прошептал По Адриану. – Скорее всего, они используют его, чтобы неожиданно подкрасться к нам.

– А может, сегодня утром просто воздух холоднее? – сказал в ответ Адриан.

По пожал плечами.

Еще час матросы в молчаливой тревоге ждали, затем господин Темпл велел Адриану подавать завтрак. Позавтракав, все снова принялись молча бродить по палубе, словно призраки в туманном сером мире. Миновал обед, а туман так и не рассеялся.

Когда Адриан закончил прибираться, с марса вдруг раздался крик Уэсли:

– Парус!

Выйдя из трюма, Адриан почувствовал прохладный ветерок, который гнал клочья тумана, словно раздвигая призрачные белые занавеси.

Одно слово мичмана всполошило всю команду.

– Великий Марибор, парень! – закричал Сьюард. – Какого типа парус?

– Красные треугольные паруса, сэр!

– Проклятье! – выругался Сьюард. – Сколько их?

– Пять!

– Пять? Как их может быть пять?

– Нет, постойте! – крикнул Уэсли. – Шесть с наветренной стороны! И еще три слева.

Капитан резко побледнел.

– Великий Марибор! – прошептал он.

Теперь уже и Адриан заметил скопление парусов на воде.

– Приказы, капитан? – спросил Уайатт.

Сьюард в отчаянии огляделся.

– Господин Бишоп, переведите корабль на левый галс.

Уайатт покачал головой, возражая.

– Нам нужен ветер.

– Черт бы вас побрал! – Сьюард задумался лишь на мгновение, потом крикнул: – Да будет так! Влево, рулевой! Разворачивайтесь влево!

Уайатт крутанул штурвал. Цепи потянули руль, и корабль начал разворачиваться. Господин Темпл выкрикивал команды матросам. «Изумрудная буря» была довольно неповоротливой, бесполезный ветер ее задерживал. Скорость упала до дрейфа. Затем передний парус затрепетал и стал вытягиваться, постепенно раздуваясь. Реи повернулись. Матросы побежали на корму с подветренными брасами. Ветер попал в передний парус, наполняя его мякоть. Мачты громко заскрипели.

«Буря» набирала скорость. Она уже наполовину развернулась и смотрела носом на берег. Но Уайатт продолжал поворачивать. Ветер рвал паруса. Корабль опасно накренился. На палубу полетели брызги. Матросы хватались за любые предметы, чтобы удержаться на ногах. Капитан схватился за ванты бизань-мачты и раздраженно уставился на Уайатта, но промолчал.

Позволив ветру гнать корабль вперед на всех парусах, Уайатт надавил на штурвал, приподняв корабль. Бишоп и Темпл переводили взгляд с Уайатта на капитана и обратно, но никто не осмелился командовать в присутствии капитана.

Адриан взялся за поручни, чтобы не соскользнуть вниз по палубе. Он держался крепко, боясь, что Уайатт опрокинет судно. Корпус застонал от напряжения, мачты заскрипели от давления, но корабль набрал скорость. Поначалу он просел, взрезая толщу воды, отчего на палубу полетели снопы брызг. Затем «Буря» пошла быстрее, взлетая на гребнях волн. Ветер дул ей прямо в корму. Корабль совершил круговой оборот, и Уайатт наконец отпустил штурвал, выравнивая палубу. Корабль пошел по прямой, подгоняемый ветром, нос приподнялся, когда «Буря» полетела вперед.

– Держать нос по ветру! – скомандовал лейтенант.

Матросы снова приступили к работе, то и дело оглядываясь на приближающиеся суда.

– Господин Бишоп, – позвал Сьюард. – Выдайте матросам оружие и дополнительную порцию грога.

Ройс как раз шел наверх, когда кончилась вахта левого борта.

– Как думаешь, скоро они нас догонят? – спросил он Адриана, оглядываясь на небольшую армаду алых парусов за кормой.

– Не знаю. Я в этом не разбираюсь. А ты как думаешь?

Ройс пожал плечами.

– Наверное, через несколько часов.

– Похоже, дело дрянь, да?

– А ты еще хотел стать моряком!

Адриан взялся за приготовление ужина, полагая, что, возможно, эта трапеза станет для матросов последней. По куда-то запропастился. Наконец мальчишка торопливо вошел на камбуз.

– Где ты был? – спросил Адриан.

По замялся.

– Говорил с Уайаттом. Корабли дакка быстро приближаются. Сегодня ночью они нас непременно догонят.

Адриан мрачно кивнул.

По уселся рядом резать солонину, потом добавил:

– У Уайатта есть кое-какой план. Все, конечно, не спасутся – только часть, а может, и вовсе ничего не получится, но попытаться стоит. Он хочет знать: вы с нами?

– А как же Ройс?

– Ну, и он тоже.

– И что это за план?

– Парус! – Возглас Уэсли был слышен даже на камбузе. – Еще две тартаны прямо по курсу!

Как и все на борту, По и Адриан выбрались на палубу и увидели, как Уэсли указывает на правый борт. Два красных паруса выходили из скрытых бухт у берега, чтобы отрезать им путь к отступлению. Они ловко двигались против ветра и шли наперерез «Буре».

– Очистить палубу и приготовиться к бою! – скомандовал с квартердека капитан Сьюард, вытирая пот на лице.

По кораблю забегали матросы, снова вытаскивая ведра с водой и песком. Лучники заняли позиции на полубаке и натянули луки. Принесли масло и горячие угли.

– Мы должны увернуться от них, – сказал капитан. – Штурвальный, ведите…

– Нам необходима скорость, – перебил его Уайатт.

Капитан вздрогнул от столь непочтительного обращения.

– Поосторожнее, Деминталь, а не то вместо обещанных побоев я просто прикажу вздернуть вас на рее!

– При всем уважении, сэр, вы еще прошлой ночью уступили эту привилегию дакка. И это произойдет еще быстрее, если я сейчас изменю курс.

– Великий Марибор! Господин Темпл, возьмите… – Капитан замолчал, заметив, что тартаны начинают поворачивать.

– Вот видите! Они ждали, что мы свернем, – сказал Уайатт.

Поняв свою ошибку, дакка попытались собраться, но было слишком поздно. В их окружении уже возникла брешь.

Сьюард заворчал и сердито посмотрел на Уайатта.

– Сэр? – спросил Темпл.

– Неважно. Так держать, господин Бишоп. Прикажите лучникам целиться в судно слева! Может, они замедлят ход, если мы подпалим одно из них.

– Есть, сэр!

Адриан бросился на полубак. Показав себя одним из лучших лучников на корабле, он был назначен центровым по левому борту. Он взял сильный, прочный лук и проверил упругость тетивы.

– Ветер отгонит стрелы немного в сторону носа, – заметил По, подготавливая ведро с горячими углями. – Может, немного подкорректировать цель, а?

– Ты что, теперь еще и мой оруженосец?

По улыбнулся и покачал головой.

– Я видел вас на тренировке. Думаю, сейчас самое безопасное место на корабле здесь. Я буду подавать вам промасленные стрелы, а вы просто стреляйте.

Тартаны дакка ловко преодолевали волны. Их красные треугольные паруса ловили ветер со всех сторон. Они пытались максимально использовать встречные потоки. По палубам и такелажу маленьких кораблей сновали, словно муравьи, темные силуэты.

– Приготовить стрелы! – крикнул лейтенант Бишоп.

Адриан приложил к тетиве первую стрелу.

По мере приближения к «Буре» дакка начали поворачивать. Их реи развернулись, заскрипели румпели. Они делали то же, что и Уайатт, но это выглядело еще более впечатляюще, потому что оба корабля двигались настолько слаженно, что напоминали танцоров, с одинаковой точностью выполняющих замысловатые движения.

– Зажечь стрелы!

Адриан опустил промасленный комок ваты на кончике стрелы в ведро с углями, и он загорелся. Матросы на левом борту выстроились в шеренгу. Черный, как сажа, дым вился в сторону кормы.