Текст книги "Наша девочка"

Автор книги: Маша Трауб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Тут один из мальчиков выкрикнул: «Не бойся, я с тобой!» – и кинулся к Наталке. Она не успела убежать.

Теперь уже он вышел на середину, подумал и выкрикнул: «Вэ»!

– «Вечный зов»! – заорала Наталка и тут же осалила мальчика.

– Гэ-Бэ! – Моя подружка снова стала ведущей.

– «Гостья из будущего»! – выкрикнул другой мальчик.

– Бэ-Сэ-Пэ! – начал он водить.

– «Белое солнце пустыни», – догадался еще один игрок.

Я даже забыла, как нужно правильно щелкать семечки, потому что ни одного фильма не угадала. Я знала, что Наталка затеяла эту игру ради меня, чтобы я влилась в компанию и не чувствовала себя чужой. Но что я могла поделать? Сокращения ведь были неправильные!

– Наталка, Каринка, домой! – Оклик тети Сони спас меня от полного провала.

Наталка на удивление быстро подчинилась и юркнула в калитку.

– Ноги мойте и спать. Только тихо, Тамика мне не разбудите! – объявила тетя Соня.

Мы с Наталкой мыли ноги в тазу, в котором до этого намывали обувь.

– Почему ты ни одного фильма не угадала? – Моя подружка была расстроена.

– Потому что вы неправильно их сокращаете, – призналась я.

– Как это? – удивилась она.

– Ну что такое – «Вэ-И‑О‑Сэ»? В бой идут одни старики. Значит, пять слов. И нужно говорить – «Вэ-Бэ-И‑О‑Эс». А «Не бойся, я с тобой» нужно говорить «Эн-Бэ-Я‑Эс-Тэ», понимаешь?

– Не понимаю. Так все говорят, – пожала плечами Наталка. – У тебя – слишком сложно получается.

– Ладно. – Я решила не спорить.

– Не переживай, ты быстро научишься. А в воскресенье пойдем в кино. Только у мамы надо отпроситься, – успокоила меня подруга.

Мы легли по кроватям, но мне не спалось. Я вертелась, вспоминала маму, думала о том, что она ни разу не позвонила, не прислала телеграмму. Возможно, вообще забыла обо мне. Тогда мне придется всю жизнь жить с тетей Соней и Наталкой. Значит, надо привыкать к новым играм и новым правилам. Я ведь себя успокаивала, что все это ненадолго – на месяц, два. Но тут вдруг мне показалось, что мама меня оставила. Насовсем. И забыла обо мне, как Багирка, у которой забрали котят, – она попереживала, а потом новых родила. А про старых забыла. Я понимала, что могу разбудить Тамика и расстроить тетю Соню, но ничего с собой не могла поделать. Я горько заплакала.

– Ты чего? – подскочила ко мне Наталка. – Что ты плачешь? Мам, мам, Каринка плачет! Ничего не случилось, а она плачет. Маааам!

Наталка испугалась по-настоящему. Она была уверена, что плакать можно только от боли, причем сильной, а вот так, лежа в кровати – нельзя. Кто же плачет, когда спать ложится?

– Что случилось? – Прибежала тетя Соня и присела ко мне на кровать.

– Мама так и не писала? Ни телеграммы, ничего? – хлюпнула я.

– Ты по маме соскучилась? – спросила тетя Соня.

– Да, я домой хочу. Очень.

– Понимаю, девочка, все понимаю. Надо потерпеть. Тебе тяжело. Мне тоже тяжело было, когда Давид меня сюда привез. Я тоже плакала и домой просилась. А потом привыкла. Хочешь, я тебе сказку расскажу?

– Хочу.

– Фу, как маленькие! – фыркнула Наталка.

– Можешь не слушать, – ответила ей тетя Соня. – Только я короткую расскажу, ладно? Про ежа. Знаешь сказку про ежа?

– Нет.

– Ты что, вообще сказок не знаешь? – удивилась тетя Соня.

– Знаю, но другие.

– Терпеть не могу сказки, – сказала Наталка. – Они для маленьких!

– Вот и не слушай, я Каринке буду рассказывать, – сказала тетя Соня и прилегла ко мне на кровать. Она гладила меня по голове и рассказывала.

…Жил на свете ежик. Была у него норка. Он собирал грибы, ягоды, делал запасы на зиму. Жил тяжело, много бегал, все время есть хотел. И норка у него была маленькая, от ветра иногда даже не укрывала. Поймал его однажды один человек и принес в свой замок. Этот человек был очень богатым – в замке у него было все, чего ни пожелаешь. И повелел он ежа кормить, поить, ухаживать за ним, обходиться вежливо. Ежик сначала очень радовался – и еды полно, и тепло всегда. Хочешь – гуляй, хочешь – спи. Так жил он долго. Пока однажды богатый человек не увидел, что еж стал очень грустным. Сидит на одном месте и даже не бегает – не хочет.

– Как ты себя чувствуешь? Всего ли тебе хватает? – спросил человек. – Чего желает твое сердце? Только скажи – все исполню.

– Ничего мне не надо, – ответил еж. – Лишь одно у меня желание. Верни меня под куст, где ты меня нашел, – в мой лес, в мою норку. Только об этом и мечтаю.

После этой сказки я опять горько заплакала.

– Я же говорила, что сказки – для маленьких! – буркнула Наталка. – Ты тоже хороша, мам, другую сказку не могла рассказать? Каринка и так нездоровая, еще ты со своими ежиками!

– Лучше отвар принеси. – Тетя Соня уже не знала, как меня успокоить, – я залила слезами подол ее ночной рубашки. Так и уснула в слезах.

Утром я проснулась от громких голосов. Наталка уже высунулась по пояс в окно, чтобы лучше слышать.

– Что случилось? – спросила я.

– Мама Костика пришла. Он пропал, – прошептала Наталка.

– Как пропал?

– Не слышно. Вроде бы на канале. Тимур молчит, не признается.

Конечно, я ничего не поняла. Но Наталка шепотом мне все объяснила. Канал – это такая канава на краю села. Из нее поливают плантации. Туда детям запрещают ходить. Потому что очень сильное течение, даже сильнее, чем в реке, и шлюзы. Если о шлюз ударишься, то все, умереть можно.

– Мы туда сходим обязательно! – пообещала Наталка.

– Так ведь нельзя! – испугалась я.

– Ну и что? Много чего нельзя. Все же ходят!

Как выяснилось позже, Костик вместе с Тимуром и Дамиком накануне, прямо с утра, пошли на канал. То есть родителям они, конечно, не сказали, что пошли на канал. Сказали, что на велосипедах будут кататься. Тимур с Дамиком вернулись по домам вечером, а Костик нет. Никогда раньше никто и не думал волноваться. Даже вечером еще особенно не волновались. Но мама Костика принесла маме Тимура парное молоко с вечерней дойки и увидела, что Тимур уже дома, а ее Костика еще нет. Ребята везде вместе бегали – и если собирались поздно, то тоже только все вместе. Тетя Луиза, мама Костика, спросила у Тимура, где ее сын, но Тимур начал лепетать что-то невнятное – мол, он не знает, наверное, велосипед сломался, и вообще все нормально. Вот тут женщины уже и разволновались: если у кого-то из ребят ломался велосипед, то чинили его все дружно. Никто не оставил бы друга со сломанным велосипедом. Мама Тимура пообещала ему веселую жизнь и копание огорода, если он не скажет, где Костик, но Тимур покорно согласился даже на огород. После этого тетя Луиза вместе с мамой Тимура побежали домой к Дамику, который, конечно же, был у себя. Он стал говорить, что Костик наверняка на плантации или гусей пошел воровать, что полностью противоречило версии про сломанный велосипед. Мама Дамика пообещала сыну веселую жизнь, полив огорода два раза в день всю неделю и разгрузку машины со щебенкой. Дамик на все покорно согласился, и после этого уже три женщины подняли на ноги мужчин.

С Костиком явно что-то случилось. Отцы поговорили с сыновьями, но те как воды в рот набрали. Отец Тимура даже пригрозил отобрать у сына велосипед, и то не подействовало. Женщины начали голосить и накинулись на мужчин – пусть ищут Костика где хотят, хоть всю деревню перероют. Мужчины отправились на поиски, но ни на плантации, ни в поле, где паслись гуси, ни на Тереке Костика не нашли. Более того, его не видел даже дядя Жорик, который, сидя за своим забором, видел и слышал все, что происходило в деревне, – ему даже со стула для этого не нужно было подниматься. Именно он и посоветовал поискать на канале, куда все ребята бегают купаться. Но и на канале Костика не нашли. Продавщица в магазине на станции сказала, что мальчишек не видела, пистоны никто не подкладывал. Костик просто сгинул. Дождавшись утра, мама Костика прибежала к тете Соне, но та честно ответила, что Наталка вчера была приговорена к тихим играм на лавочке возле дома. Тут мама Костика опять заплакала.

– Почему ребята молчат про Костика? – спросила я Наталку. – Они знают, где он?

– Конечно, знают, – хмыкнула Наталка, – но молчат, потому что они друзья. Разве можно друга предать? Они наверняка на слюне поклялись.

– Так, может, что-то случилось, – не унималась я.

– Если молчат, значит, все нормально. Если бы беда была, они бы на помощь позвали. – Наталка пожала плечами. – У нас такое правило. Если беда или рана – надо всех звать.

– И где Костик? Ты знаешь?

– Конечно, знаю, – Наталка довольно засмеялась.

– Где?

– Да рядом с каналом в кукурузе в шалаше прячется. Это наше тайное убежище. Самое тайное. Только если ты проболтаешься, я не знаю, что с тобой сделаю! Мы его вместе с ребятами целый месяц строили, на случай побега. Там и еда есть, и одеяла с подушками. И запас хвороста. Неделю можно продержаться легко.

– А кто собирался бежать?

– Не знаю. Это на всякий случай. Всем нужно тайное убежище! Только я никак не пойму, что Костик натворил. – Наталка задумалась. – Мы вчера из-за тебя все пропустили.

– Так почему ты тете Луизе про шалаш не скажешь? Она же волнуется!

– Костик мне друг. Я не могу его выдать! – заявила Наталка.

– И тебе ее не жалко? – я почувствовала, что сейчас снова расплачусь. – Она ночь не спала, а вы молчите! Разве так можно с мамами? Вот вам хорошо – у вас мамы всегда рядом, а моя далеко. И я бы никогда с ней так не поступила!

– Так, Наталка, быстро признавайся. – В комнату влетела тетя Соня, и Наталка не успела мне ответить. – Только не надо мне здесь про дружбу рассказывать и клятвы на слюнях. Я знаю, что ты знаешь. Если ты мне сейчас же не скажешь, где искать Костика, я не знаю, что с тобой сделаю. Будешь у меня месяц дома сидеть и салфетки вязать.

– Ну и пожалуйста. – Наталка отвернулась к стене.

– И в кого мне такая дочь досталась? Где я согрешила, что у меня не дочь, а наказание господне? Если о себе не думаешь, обо мне подумай. О матери Костика подумай. Она уже все глаза выплакала, все село оббегала. Мужчины на ногах, не ложились. Уже в милицию собираются идти. Разве тебе тетю Луизу не жалко? А если бы ты пропала? Представляешь, что бы со мной было? А если бы Тамик пропал? Ты бы тоже молчала?

– Ничего бы не было! Я могу о себе позаботиться и о Тамике тоже, – не сдавалась Наталка. – Если я выдам Костика, я буду предательницей, понимаешь? Со мной никто дружить не будет! Бойкот мне объявят!

– Наталка, доченька, прошу тебя. – Тетя Соня села на кровать и заплакала. – Скажи, где Костик. Ты же знаешь, мальчишки не признаются. Мне страшно, тете Луизе страшно. На ней лица нет. Он у нее единственный сын. А что скажет его отец – что тетя Луиза за сыном плохо смотрела? И что с ней будет? Муж ее из дому выгонит! Зачем тетя Луиза мужу нужна, если за единственным сыном не смогла присмотреть? И куда тетя Луиза пойдет? И девочек ее у нее отберут. Ты же знаешь правила. Они в семье отца останутся. Правила есть правила. Ты хочешь, чтобы тетя Луиза осталась без дома и без детей? И все из-за вашей клятвы? Если с Костиком беда, а вы не знаете? Вдруг ему помощь нужна? Скажи, пока не поздно – пока муж тетю Луизу не проклял. Наталка, девочка, ну встань ты хоть раз на сторону женщин. Ты же знаешь, какой у Костика отец. Он не такой, как наш папа. Он уже и так тетю Луизу проклинает. Дочки ее плачут. Я так устала, еще твой отец не пойми где ходит. Помоги мне. Я обещала тете Луизе с тобой поговорить. Ты ведь добрая, хорошая девочка.

– Мам, не плачь, пожалуйста! – Наталка изменилась в лице, увидев слезы на лице тети Сони.

– Устала я, очень устала. А тут еще такое горе с Костиком. Вдруг с ним что-то дурное случилось? Ни одной матери я такого не пожелаю. Луиза ходит вся черная. Не хочешь меня жалеть, тетю Луизу пожалей. Ты же взрослая – знаешь обычаи. Так подумай своей дурной головой! Луиза без детей останется! Дети семье мужа принадлежат! А как женщина без детей будет жить? Она руки на себя наложит!

– Если я скажу, со мной никто играть не будет, – все еще не сдавалась Наталка. Я сидела, вжавшись в стену, и тихонько плакала.

– Наталка, дочка, ну какие игры? Мальчик пропал, его мама плачет. Тебе разве все равно? Почему вы такими эгоистами растете? О родителях и младших братьях и сестрах совсем не думаете. Вам все игры, а вы уже взрослые, за поступки нужно ответ держать. А если с Костиком беда случилась? Его могли украсть, он мог заболеть, пораниться, разве по-дружески ему в помощи отказывать? Это ваша дружба? Ты же знаешь, другие девочки – не такие, как ты. Им нельзя делать то, что захотят. У Костика две сестры. Он после отца – главный в роду. Зачем девочкам такое наказание? Они же замуж не выйдут! Кто к ним посватается, если их отец мать прогонит?

– Ладно, я скажу. Только не говори, что я сказала. Пообещай! Я тебе сейчас тайну расскажу. Я на слюне поклялась, что не выдам!

– Хорошо, обещаю.

– Они ходили на канал. Давно собирались. И если Костик не вернулся, значит, что-то натворил. Наверное, с великом. Мы же прыгаем через канал. На велике надо разогнаться и перепрыгнуть. Наверное, Костик велосипед сломал и побоялся домой возвращаться. У него же новый велик, ни у кого такого нет. Там такой тормоз! Отец ему сказал, что если Костик велик сломает, то пешком ходить будет. Ты же знаешь, что у Костика раньше старый велосипед был, без седла. Над ним все смеялись. А как только у него новый появился, Костик стал быстрее всех ездить. Вот бы мне такой же! Я точно не знаю, но думаю, что Костик решил сбежать из-за велика. Там, возле канала, в кукурузе, у нас шалаш есть. Очень хороший шалаш. Там и вода, и припасы. Даже если бы дождь пошел, Костик бы не замерз – мы крышу пленкой проложили. Я нашу подушку туда принесла, Дамик – одеяло старое. Воды там полно. Не могло с Костиком ничего случиться. Мы шалаш проверяли на прочность. Фонарик у него был и нож. Мы к побегу хорошо подготовились!

– Ладно. – Тетя Соня держалась из последних сил, чтобы не сорваться. Сейчас она узнала, что ее дочь мало того что ходит на канал вместе с мальчишками, так еще на велосипеде сигает через него, рискуя сломать себе шею и утонуть. Ко всему прочему – выяснилось, что Наталка вместе с мальчишками готовилась к побегу, причем тщательно. Но тетя Соня взяла себя в руки и спросила: – А где именно шалаш?

– Тропинка в кукурузе. Нужно пройти сто шагов и свернуть. Там еще камень большой на земле лежит. После камня несколько тропинок – мы специально их протоптали, чтобы следы запутать. Нужно идти по левой.

– Наталочка, дочка, ты мне всю правду сказала?

– Клянусь! – Наталка плюнула на ладонь и растерла о другую, что, по всей видимости, означало самую страшную клятву на свете. На слюне.

– Пригляди за Каринкой и Тамиком, – велела тетя Соня и выскочила из дома. – И если вернется твой отец, скажи ему, чтобы шел туда, где был! Иначе я за себя не ручаюсь!

– Ну вот, теперь мне объявят бойкот. – Наталка горестно пожала плечами. – Или не объявят? Я всех предала, да? Но ведь меня там даже не было! И почему я опять должна за всеми следить? Там такое происходит, а я дома должна?

Я уже даже не плакала, а скулила, потому что не поняла, что сказала тетя Соня про детей, про девочек. Почему их у тети Луизы отберут? Почему они мужчине принадлежат? И почему тетю Луизу могут выгнать из дома? Значит, и Мишка меня может выгнать из дома, если мы поженимся? Где такие правила записаны? Кто их придумал? И почему мальчик лучше и важнее девочки?

– Ты чего? – наконец обратила на меня внимание моя подружка.

– Костика жалко и тетю Луизу, – сказала я.

– Вот еще. Да я бы за такую ночь в шалаше все что хочешь сделала бы. Это же так здорово! Представляешь? Нет, ты не представляешь. Ладно, пойдем как-нибудь гусей воровать, поймешь. Только надо свадьбы дождаться. Тогда можно будет спокойно сбежать.

Слова Наталки про воровство гусей, свадьбу, во время которой это нужно делать, довели меня до полной истерики. Теперь я просто тяжко, со всхлипами, вздыхала, не в силах понять, что с чем связано. К тому же перед глазами у меня стоял канал, похожий на огромную реку, шлюзы, в которые, как в воронку, затягивает непослушных детей вместе с несчастным Костиком. Еще мне было очень жалко маленьких сестричек Костика, которых должны были разлучить с матерью.

– А почему у тети Луизы должны дочек забрать? – всхлипывая, спросила я у Наталки.

– Не знаю. Такие правила. Дети принадлежат отцу и его роду. Они же его фамилию носят. А у вас в городе не так? Если муж недоволен женой, он может ее прогнать. Но дети с ним останутся, – спокойно объяснила Наталка. – И нужно первым родить сына. Но не все такие. Мой папа совсем не такой. Ему все равно, что я первой родилась. И маму он никогда не выгонит.

– А если бы тетю Соню выгнали? Что бы ты делала?

– Ты что? Я маму никогда не оставлю. Клянусь! – Наталка опять плюнула на ладонь и растерла слюну. – И тебя не брошу, никогда! Давай ты будешь моей сестрой?

– Давай. – Я опять зарыдала что есть мочи, но уже от счастья.

– Только хватит все время плакать, – строго сказала Наталка. – Мне сестра-плакса не нужна.

Я хлюпнула и вытерла слезы.

– А с Костиком все хорошо будет? – уточнила я.

– Конечно! Ему попадет, это точно, но зато он ночь в шалаше провел!

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился дядя Давид.

– Папа! – закричала Наталка. – Как хорошо, что ты пришел! У нас тут такое! Только мама сказала, чтобы ты шел туда, откуда пришел, иначе она за себя не отвечает. Костик пропал – в шалаше ночевал рядом с каналом. Наверное, велосипед отца утопил. А вчера Виктор Ильич приезжал, а мама с тетей Тамарой опять ходили грязью мазаться. Он и испугался. Тетя Тамара опять не поженилась. А Каринка в обмороке лежала. Мама побежала к тете Луизе. Только ты не думай, я Костика не выдала, но ведь и тетю Луизу жалко, да? Папа Костика обещал ее выгнать из дома. Каринка плачет все время. Как ты думаешь, мне ведь не объявят бойкот? Мама тоже плакала, вот я и испугалась. Но ведь ты поговоришь с папой Костика, он не будет его за велик ругать? Попроси его, чтобы он тетю Луизу не прогонял, ладно?

Наталка продолжала тараторить на одном дыхании.

Дядя Давид кивал с очень серьезным выражением лица.

– Пап, а еще я хочу Каринку в кино сводить. Представляешь, она вообще никакое кино отгадать не может. А в выходные «Танцор диско» будет. Дашь мне рубль? Нет, два!

Дядя Давид, услышав привычное сочетание – два рубля, тут же повеселел и выдал Наталке трешку.

– Ой, папочка, я так тебя люблю! – бросилась она на шею отцу.

– Только маме не говори, – заговорщицки подмигнул дядя Давид.

– Я же не враг себе, – торжественно заявила Наталка. – Пап, а пап, ты же все знаешь. А когда у нас в селе свадьба будет?

– Свадьба? – дядя Давид весь подобрался, как будто дочь узнала страшный секрет.

– Ну да. Понимаешь, Каринка вроде как мне теперь сестра – я на слюне клятву дала, – а она свадьбы никогда не видела. И конфеты не собирала. Она даже невесту ни разу не видела! Я хочу ее на свадьбу отвести. Это ведь так важно для нас, девочек! – Наталка врала и не краснела.

– Через две недели младшая дочка Азамата замуж выходит. Меня уже пригласили, – гордо сказал дядя Давид.

– Ура! Папочка, спасибо! – Наталка снова бросилась на грудь отцу, но потом вдруг нахмурилась.

– Пап, младшая дочь дяди Азамата? Венера? Так у них же старшая должна была замуж выйти. А только потом Венера. Как же младшая раньше старшей? Неужели ей разрешили? Вот это здорово!

– Я тебе расскажу, только по секрету. Тут такое случилось, даже твоя мама не знает. Не выдашь меня?

– Нет! На слюне клянусь! – Наталка плюнула на ладонь.

– А Карина?

– Она же теперь моя сестра! Значит, и она не выдаст!

Моя подружка посмотрела на меня, будто чего-то ждала. Понятно чего – клятвы. И мне пришлось плюнуть на ладонь и растереть. Правда, я не смогла побороть желание вытереть руку о подушку и мучилась оттого, что не знала – считается ли такая клятва действительной или ни в коем случае после этого нельзя вытирать руку, а, например, ждать, когда слюна высохнет. А еще я никак не могла понять, почему клятва на слюне важнее «честного слова» и в нее верят даже взрослые, например, дядя Давид, и гадала, что может быть сильнее слюны – клятва на крови? Конечно, я пыталась мыслить разумно – ну ведь ничего не случится, если соврешь, даже принеся клятву. Что может сделать слюна? Какую силу она имеет? Ведь, в конце концов, это очень неприятно – сидеть со слюнявой ладонью, а плевать на руку даже неприлично.

Пока я тайком вытирала руку и мучилась вопросами морали, дядя Давид сказал:

– Хорошо, тогда слушайте.

Я сидела с выпученными глазами и слушала рассказ дяди Давида с комментариями Наталки. Это была еще одна сказка, только из настоящей жизни.

По традиции замуж сначала должна выйти старшая дочь, а потом младшая. Даже если у младшей дочери есть жених, она никак не сможет опередить старшую. Так что если старшая сестра останется без жениха, старой девой, то и младшая никогда не выйдет замуж. И никто не смеет эти традиции нарушить.

Так вот, старшая дочь дяди Азамата Зарина собралась замуж. Все очень радовались, ведь и у младшей дочери – Венеры – уже был жених. Венера была красавицей, все это признавали, а старшая, Зарина – обычная девушка, ни красотой, ни талантами не блистала. У Венеры была настоящая любовь, такая любовь, что все завидовали, и жених хороший, из достойной семьи, ждать согласился, сколько потребуется. Отец Венеры и отец жениха уже были готовы дать согласие на этот брак, ведь дети были по-настоящему счастливы и жить друг без друга не могли. Но Венера сказала, что не пойдет против традиций и дождется своей очереди. Когда к Зарине посватался вдовец – совсем старик, весь седой, но добрый, честный человек, к тому же с кое-каким состоянием, – отец, конечно же, дал согласие. Дядя Азамат очень любил младшую дочь Венеру, очень ею гордился и не хотел, чтобы она осталась без мужа. Зарина согласилась на свадьбу, она не хотела расстраивать отца и тоже очень любила младшую сестру. Зарина желала Венере счастья – выйти замуж по любви. Да и богатый вдовец для нее был не самым плохим вариантом – время шло, а женихи на пороге не появлялись.

Все традиции и обряды были соблюдены. Дата свадьбы назначена. Только Зарина после сватовства начала сохнуть. Даже тетю Тамару вызывали, но та лишь пожимала плечами – ничего сделать нельзя: Зарина угасает, потому что жить не хочет, не хочет замуж за нелюбимого выходить – за старого человека, который ей чуть ли не в отцы годится. Тетя Тамара советовала свадьбу отменить, но дядя Азамат сказал, стерпится – слюбится, а девушка не может ослушаться воли отца, тем более что он слово дал. Да и всех родственников уже на свадьбу пригласили, за Зарину выкуп большой дали, приданое собрали, зал в ресторане в городе заказали, платье купили. Дядя Азамат с тетей Тамарой очень поругались. Тетя Тамара тогда сказала, что он свою старшую дочь в свадебном платье и похоронит. Будто напророчила или на своих белых бобах судьбу Зарины увидела.

Зарина чахла – лежала, не ела, не пила. Венера, которая тоже любила старшую сестру, пыталась за нее заступиться и сказала отцу, что готова остаться старой девой, лишь бы Зарине не пришлось замуж за нелюбимого выходить. Да еще и старика. И Азамат тогда так кричал, что все соседи слышали. Говорил, что Зарина даром никому не нужна, что вдовец – редкая удача, ведь на нее никто больше не позарится. Да и Венера должна радоваться – выйдет замуж за любимого. Или она тоже хочет, как старшая – уйти в чужой род, как корова на веревке? Дядя Азамат хлопнул кулаком по столу и решил – старшая выйдет замуж за вдовца, а младшая – за своего жениха, который тоже долго ждать не будет, хоть и обещает. Если мужчине нужна жена, то он ее быстро найдет. Он, Азамат, не собирается позорить свое честное имя – раз дал слово, то будет держать. Сказал, Зарина его благодарить должна, что он ей жениха нашел, отец не будет ее кормить до конца своих дней. И пусть дочери радуются, что так все сложилось. Лучше, чем могло быть. Радоваться надо, а не плакать. Это он, отец, должен плакать, что у него две дочери, а не сыновья – одна головная боль от этих женщин.

Досталось и матери Венеры и Зарины, тете Нине, за то, что дочерей родила – одну некрасивую, ни к чему не приученную, бесталанную, а вторую такую красавицу, что глаз слепит. Несправедливо и неправильно было таких дочерей рождать, чтобы одной все, а другой ничего. И та, которой ничего, оказалась старшей. Горе семье, и мать в этом виновата. А он, Азамат, был бы счастлив, если бы Зарина и вовсе не появлялась на свет, а родилась бы только Венера. Она красавица – и род не позорит, и жениха достойного выбрала. Да еще и по любви замуж выходит – вся родня умиляется и радуется. А от Зарины – одни неприятности: лежит, болеет, жениха видеть не хочет, хотя он подарки присылает и мужем будет хорошим.

Тетя Нина плакала, как будто кто-то умер, и ее плач тоже все слышали. Как плакала Венера, естественно, тоже слышали. Младшую дочь особенно жалели соседки – ведь о такой любви все мечтают, чтобы жених круги вокруг дома наматывал и тоже чуть не плакал. Ходили слухи, что Венера с женихом решили броситься в Терек вместе, если Зарина откажется от замужества и им не разрешат пожениться. Тетя Нина по улице не могла спокойно пройти – соседки сразу ее дергать начинали, мол, почему счастью младшей дочери родители мешают? Где еще такую любовь встретишь? Разве можно против такой любви идти? Тетя Нина была бы рада им ответить, да как? Азамат уперся как баран – или обе дочери замуж выходят, как положено, или ни одна не выйдет.

Тетя Тамара ходила к ним каждый день – носила отвары, слушала сердце Зарины, давала капли тете Нине. Она тоже предлагала отдать Венеру замуж, тем более что родственники жениха согласны, даже рады, ведь сил нет смотреть, как молодые страдают. Женщины даже Зарину жалели – нельзя в таком настроении замуж выходить. Если уж не по сердцу жених, то рано или поздно тоска заест, ничего не поможет. Соседки собрались в доме, когда Азамата не было, и попытались поговорить с сестрами. Но девушки не могли пойти против традиций и отца. Обе были упрямые и честные, любили друг друга, что редкость среди сестер, и любили отца, не хотели его подвести.

– Да кто вас осудит? Никто не осудит! – кричала тетя Нина. – Предки уже в гробу лежат, им все равно. А отец покричит и успокоится.

Но Зарина с Венерой заявили, что будет так, как им на роду написано. Как сложится, так и должно быть.

– Да на каком роду? – продолжала кричать тетя Нина, призывая в свидетели соседок, которые дружно кивали. – Где это было написано, что я должна за Азамата замуж выйти? Кто это написал? Родители сосватали, вот и вышла. Да такой ли судьбы для своих дочерей желаю?

– Мама, ты разве не любишь папу? Ты не рада, что мы у тебя есть? – удивлялась Венера.

– Скажите им! – обращалась к соседкам тетя Нина, утираясь платком, который давно сняла с головы и залила слезами.

Соседки говорили, что судьба судьбой, а порядки тоже иногда полезно ломать. Если любишь, нужно выходить замуж. Эта любовь не забудется, никогда из сердца не исчезнет. Станешь с нелюбимым мужем в постель ложиться, а перед глазами возлюбленный будет маячить. И уснуть не сможешь, так и будешь его представлять. А это такая мука, что сильнее боли. Боль утихнет, а тоска нет, как ни забивай ее в дальний угол, как ни глуши. Хорошо, если в детях счастье найдешь, а если нет? И такое бывает – когда смотришь на сына, а видишь в нем мужа нелюбимого, и сердце никак не откликается. Да и детям плохо. Все знают, что если дети от большой любви рождаются, то они и красивые, и талантливые, и счастливые. А если от нелюбви – болеют часто. Дети ведь все чувствуют. Да и демонам легче унести тех, кто в нелюбви рожден.

– Значит, ты не любила папу, когда Зарина родилась? – уточнила пытливая Венера.

– Да что ты такое говоришь, дочка? Как же я Зарину не любила? – тетя Нина могла только плакать. Соседки тоже были не сильны в полемике, только качали головами.

В разгар беседы пришла тетя Тамара, посмотрела на всех и пообещала в следующий раз принести отвар, который прочищает мозги. Но и она ничего не могла поделать. Кормила Зарину с ложечки – только с рук знахарки та соглашалась принимать пищу.

– Тамара, ты умная, скажи, что делать? – просила тетя Нина.

– Ну, есть один способ, – ответила знахарка. – Пусть Венеру украдут по обычаям. Тогда родственники примут их брак, никуда не денутся. И Азамат смирится.

– Не хочу никого обманывать, – заявила Венера, поправляя подушки в изголовье кровати старшей сестры. – Я не вещь, чтобы меня воровать.

Она сказала, что хочет только одного – чтобы сестра выздоровела, – и была готова заплатить любую цену за ее здоровье.

– Ну что ты с ними будешь делать? – рыдала тетя Нина.

Соседки начали расходиться. Тетя Тамара сказала, что, конечно, может обеим заварить такие травы, чтобы они даже не понимали, где находятся, и временно впали в беспамятство, но не будет этого делать. Хотя тетя Нина была согласна и на такой отвар.

Зарине стало совсем плохо. Она лежала пластом, соседки говорили, что умрет она скоро. Тетя Тамара считала, что она от тоски и нелюбви сгорает, оттого, что обида в ее душе поселилась – тяжелая, как камень, как много камней. И эти камни давят на сердце. Никакой отвар эту обиду не снимет, никакие настойки не помогут. Тетя Нина плакала уже тихо, но с утра до ночи, глядя на дочь, которая усыхала, превращалась в скелет и уже не могла сама встать с постели – сил не осталось. Конечно, все это держалось в страшном секрете – про болезнь Зарины никто не должен был знать. Но сердобольные соседки, естественно, все разболтали. Прибавили даже то, чего не было: что Зарина бесплодная, а Венера – наоборот – уже с животом ходит, что Азамат решил прикарманить деньги, которые за старшую дочь были отданы, и теперь нарочно откладывает свадьбу. Так или иначе, но все эти сплетни и домыслы дошли до семьи вдовца-жениха, и помолвка была расторгнута по причине неизлечимой болезни невесты и ее неспособности к деторождению. Очень уважительная причина. Железобетонная. Если слух прошел, никакие справки от врача его не перебьют.

Плакали все. Зарина обливалась слезами от жалости к младшей сестре, ведь та теперь не сможет выйти замуж по любви. Но было в этом плаче и счастье, избавление – ей не придется жить со стариком, которого она видела один раз, и то – не разглядела толком. Заметила только не смытые после бритья остатки мыла на щеке и почувствовала тяжелый запах от тела. Такой тяжелый, что хотелось задохнуться от неприязни, от отвращения, заткнуть нос и больше никогда в жизни не чувствовать этот мерзкий запах – старого немытого тела вперемешку с одеколоном. Зарину на том сватовстве начало тошнить, и, если бы не сестра, которая сунула ей под нос пропитанный лавандой платок, Зарина бы упала в обморок. Ей было стыдно объяснить родным, что от жениха плохо пахнет, настолько плохо, что даже сидеть рядом с ним – мука, не то что жить и в одну кровать ложиться. Разве можно такое про мужчину говорить? Неприлично. И это не повод отказываться от свадьбы. Тоже еще повод – запах. Капризы, а не повод. А с капризами замужем нелегко придется.