Текст книги "Я подарю тебе ребёнка (СИ)"

Автор книги: Маша Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

10

Захар

– Захар, давление падает, – сообщает анестезиолог.

– Вижу. Кровит. Ищу.

Повреждённый сосуд удаётся найти быстро. Купирую кровотечение, теперь пора заняться плацентой.

– Наташа, у вас тихо, что там? – спрашиваю напряжённо.

В операционной тишина. Все продолжают делать свою работу, но внутренне замирают в ожидании вердикта неонатолога.

– Острая асфиксия, – ровный чёткий ответ. – Работаем.

И уже через секунду раздаётся кряхтение. Не крик, но хотя бы так.

– Живой! – выдаёт Наталья. – Пять баллов по шкале Апгар, забираем в реанимацию, будем выхаживать.

Напряжение чуть спадает, мы выдыхаем и работаем с матерью.

В моечной сдёргиваю маску и упираюсь лбом в зеркало. Ну и смена. Четвёртое кесарево за сегодня и только одно плановое. Это было особенно тяжёлым. Отслойка плаценты, большая кровопотеря, страдание плода. Мы справились, но так везёт не всегда.

– Плюс две жизни в твою копилку, Зернов, – по спине хлопает наш анестезиолог Ринат. – Малыш выкарабкается, вот увидишь. Того гляди, ещё Захаром назовут.

– Да хоть как пусть называют, только бы живой и здоровый был.

– У матери гематомы были на животе. В полицию сообщили уже? Или будешь ждать, когда в себя придёт?

– Думаю, она просто упала. Мне её муж не показался козлом. Ну а там кто их знает, поэтому конечно уже сообщили. Валя должна была.

Берём с Ренатом по стакану кофе и возвращаемся в отделение. В ординаторской никого. Времени начало пятого утра. Дико хочется спать, но документации столько, что за оставшееся время не факт, что успею. И это только срочной. И при условии, что сегодня никто больше не соберётся вылезти на свет Божий. Ну или, упаси Господи, попытаться отправиться на тот.

Однако на кофе я всё же десять минут выделяю. Ринату звонят, и он выходит.

Я откидываю голову на спинку дивана и, сжимая пальцами горячий стаканчик, погружаюсь в свои мысли.

Уже третий день, если честно, пребываю в шоке. Я думал давно о детях, не раз говорили об этом с Аней, но она была против ещё как минимум лет пять-шесть. А после расставания мысли о семье выветрились, уступив место только лишь работе.

А тут Вика.

В школе мы дружили. Она была красивой девчонкой, вечно спешащей, несущейся напролом. Будто всё время боялась не успеть. Девчонка-торпеда.

Но иногда она, спрятавшись за мной, когда мы сидели на крайнем к двери ряду, затихала и будто впадала в анабиоз. Уставала от гонки, искала тишины. Мне хотелось дать ей эту тишину.

Я не могу сказать, что был влюблён в неё, нет. Было время, кажется, классе в восьмом, когда меня волновало её присутствие, но я не чувствовал импульсов от неё, и как-то довольно быстро переключился. Хотя даже по-дружески мне было приятно обнимать её, или когда она это делала. Нравились её духи и красивые волосы. И да, я заметил, когда она впервые накрасила губы.

Взрослая Вика оказалась такой же торпедой. Снова куда-то спешащей, торопящейся. Но во взгляде стало намного меньше веры в жизнь. Разочарование, тоска. И мне почему-то кольнуло. Захотелось снова закрыть её от всего, уберечь, попытаться вернуть её взгляду тот юношеский блеск.

А потом этот семинар. Она – невероятно красивая и притягательная. Ещё когда только подошла на фуршете, я понял, что хочу её.

Вот так всплыло вдруг. Возможно, что-то ещё юношеское, возможно уже как реакция на неё вот такую. Не знаю. Но когда пошли танцевать, голова кружилась. В лифте же сдерживаться не было сил.

А потом она сама прильнула и поцеловала. Чиркнула зажигалкой возле газового источника.

Мне понравилось с ней. Она знает чего хочет и умеет сказать об этом. Это круто. Хорошо когда женщина в почти тридцать не жеманничает как восемнадцатилетняя девственница. Оба могут наслаждаться.

Осечка случилась неожиданно. Какой бы олень там ей ни поставил диагноз, вероятность залёта я осознавал. Но эта вероятность была минимальной. Цикл у неё относительно стабильный, овуляция давно должна была произойти.

Но вышло как вышло.

Теперь нужно свыкнуться с мыслью, что я скоро стану отцом. Это… волнующе. Да, именно так – волнующе. Мы с Викой не вместе, но это не помешает нам быть ребёнку родителями.

Признаюсь, меня тревожит мысль, что она решит вернуться к мужу и попросит не принимать участие в жизни ребёнка. Это… хрен знает как объяснить. В общем, мне очень не нравится эта мысль. Не хочу, чтобы сын или дочка звали папой чужого мужика.

Да и первое тоже восторга не вызывает.

– Рота, подъём! – Ренат возвращается и выдёргивает меня из размышлений. – Кофе уронишь. Раиса Анатольевна тебя сожрёт.

Я и правда, кажется, придремал. Ещё и со стаканом кофе в руках. А наша санитарка Раиса Анатольевна тот ещё сталин.

– Ладно, – иру переносицу, пытаясь окончательно проснуться. – Пойду работать.

До семи тридцати занимаюсь бумажками. В дневную смену сегодня Дарина, надо передать ей дела перед обходом и кое о чём попросить.

Она уже переоделась в ординаторской и копается в бумажках за своим столом.

– Привет, Дарин, – кладу в нишу выписки по ночным родам.

– Салют, Зернов. Чего такой загадочный? Опять мне свинью подсунуть пытаешься в виде какого-нибудь выступления на семинаре? Сразу говорю, не выйдет.

– Ну почему сразу свинью, Дариш?

– Потому что ты засранец, – выгибает бровь.

Вот же оса.

– Как-то вы, Дарина Фёдоровна, неуважительно с завотделением.

В ответ она только прищуривается.

На самом деле Дарина прекрасный человек. Мы дружим ещё из медакадемии, и когда не наедине, она соблюдает субординацию, как и если возникают разногласия по работе.

– Даш, слушай, есть дело. Возьми беременную на учёт, пожалуйста.

– Ты же знаешь, что я сейчас не беру. Возьми сам или обратись к Губанову.

– Я хочу, чтобы ты.

– Нет.

– Дарина, тогда вынужден тебе напомнить, что тебя я согласился вести, – делаю невинный вид. Эту вредину, кроме как шантажом, не взять. – И терпел все твои гормональные загоны.

В яблочко. Поворачивается и мрачно смотрит.

– Вот будешь беременный, тогда и приходи.

Шах и мат, должно быть. Но нет, Дарина Фёдоровна.

– Так я… уже.

Её глаза расширяются.

– Зернов, миллион долларов когда едем получать?

– Ты меня поняла, Даш, – ржу.

– Не знала, что наш холостяк окольцевался, – говорит удивлённо.

– Я как бы нет.

И тут эту стерву пробивает на смех.

– Захар, залетевший гинеколог – это анекдот, ты в курсе?

Кажется, я этой язве сделал сегодня день, потому что на обход она пошла в отличном саркастическом настроении. Но Вику вести, конечно же, согласилась.

11

Вика

Наверное, мне повезло, потому что никакой тошноты по утрам или чего-то такого у меня нет. Чувствую я себя прекрасно.

Вчера сдала все анализы, которые выписал Захар, купила витамины, убрала в дальний ящик все туфли на шпильке, оставив для офиса балетки и одни туфли на невысоком широком каблуке.

Я обещала себе держаться, но не смогла. Плотину в голове сорвало и я уже прошерстила интернет-магазины, отложив в корзину крем от растяжек, бандаж для беременных, компрессионные чулки для профилактики варикоза, СПФ-крем, чтобы под действием гормонов пигментация не вылезла. А ещё розовый халатик с тесёмкой под грудью. Я так давно не носила розовый! Да я его вообще не носила, по сути. Кофточка последняя в детскому саду была. А тут захотелось. Плюшевый такой халатик, а на капюшоне заячьи уши.

Приложение для отслеживания беременности я тоже скачала. Так интересно! Я пролистала все недели, раз десять перечитала о шестой. Там пишут, что мой малыш сейчас размером с семя кунжута и уже целых три миллиметра от макушки до крестца. Есть советы по питанию, рассказывают, что меняется в моём теле.

Вчера вечером я сняла одежду и встала перед зеркалом во весь рост. Конечно, пока на моей фигуре беременность никак не отразилась. Живот плоский, чёткая талия. А вот грудь, мне кажется, стала более округлой. И даже немного побаливает.

Надо, наверное, и бельё специальное купить. Я видела в каталоге такое. Оно и для беременных, и для кормящих.

А ещё я зарегистрировалась на форуме, где участницы используют всякие слова типа «овуляшки», «беременяшки» и так далее, а те, кто уже стал мамой, говорят «мы поели», «мы научились», «у нас зуб». Это так мило – вот это вот МЫ. Когда ты уже не одна. Когда «мы!», а мир за границами этих «мы» подождёт.

Мне на форуме присвоили линеечку, на которой показываются недели до дня икс, потом дадут другую, где будет показываться возраст.

В общем, я обещала себе держаться, но вместо этого нырнула во всё это с головой. Едва-едва удержалась от того, чтобы начать разглядывать сайты с детской одеждой. Рано ещё.

Всю ночь мне снятся цветные сны, чего не было уже очень давно. Яркие, сочные, красочные. Не помню о чём, но будто из кинотеатра возвращаюсь, когда просыпаюсь утром. Однако, на удивление, вполне отдохнувшей.

На работу собираюсь в приподнятом настроении. Кофе очень хочется, но я решаю от него отказаться. В интернете пишут, что по последним данным исследований, одна-две чашки в день допустимы при беременности и лактации, но я не хочу рисковать. Поэтому пью чай и даже запихиваю в себя завтрак.

– Здравствуйте, Виктория Андреевна, – подскакивает Настя, когда я вхожу в приёмную.

Странно, но она меня сегодня не бесит. Впереди ещё, конечно, целый день, но даже то, что с самого утра мне не хочется плеснуть ей кофе в лицо, уже является чем-то из ряда вон.

– Привет, Настюш, – киваю и даже улыбаюсь, а секретарша оседает, шокировано выпучив глаза.

Включаю ноутбук, и пока он загружается, вешаю в шкаф пальто и переобуваюсь в балетки, которые принесла из дома.

– Вик, приветик, мне твоя подпись нужна, – заглядывает после стука Арина – менеджер из моего отдела.

– Привет, Ариш, давай.

Она кладёт мне на стол бумагу, я наклоняюсь с ручкой и тут это происходит.

От Арины и раньше пахло этими духами. Не могу сказать, что они мне очень нравились, но и особого неприятия не было. Но сейчас меня будто ткнули кулаком в желудок, едва в ноздри пробрался этот запах.

Я поспешила выдохнуть и задержать дыхание.

– Спасибо!

– Угу.

– Слушай, хочешь прикол? Слышала, что Таня из маркетингового рассказывала про шефа?

Чтобы жить, нужно дышать. Мне приходится сделать вдох и сцепить зубы напряжённо, чтобы не позволить спазму отразиться и на лице.

– Извини, Арин, – выдавливаю. – Ты знаешь мою позицию. Слухи – плохо. А слухи про шефа – моветон. Очень-очень плохо.

Арина обиженно поджимает губы, но мне плевать. Скорее бы убралась из моего кабинета.

Она таки уходит, а я бросаюсь к окну. Открываю его настежь и высовываю нос наружу, жадно хватая ртом кислород, пока меня не вывернуло наизнанку.

Что там я говорила про отсутствие токсикоза?

Кое-как я прихожу в норму. Надеюсь, подобных эпизодов будет немного.

Перед обедом меня вызывает шеф. Приказываю себе успокоиться и не нервничать понапрасну. Вредно. А начальник… ну на то он и начальник, что с него взять.

Однако аудиенция оказывается не такой напряжённой. Шеф чем-то озабочен, и даже не делает мне никаких замечаний. Просто принимает документы, едва мазнув по листам взглядом, ставит подпись и возвращает.

Я сгребаю всё обратно в папку и собираюсь быстренько делать ноги, пока он вдруг что-то не вспомнил и не прицепился. Прощаюсь и устремляюсь к двери. Уже почти спокойно выдыхаю, как вдруг, закрывая за собой дверь, сталкиваюсь с Ильёй.

Эта встреча царапает неприятным ощущением, и я неосознанно касаюсь ладонью своего живота.

«Извини, Вика, мне жаль. Ты не виновата, но должна понимать, что это значит для меня. Мне сложно смириться, что в моей жизни не будет детей. А ты… ты обязательно найдёшь того, кому будет не важен этот твой… дефект»

Дефект. Вот как он тогда это назвал.

Помню, как осела прямо на пол в прихожей, когда за ним закрылась дверь. Как разрыдалась, буквально завыла. И дело даже было не в великой любви. Я бы свои чувства к мужу так не охарактеризовала. Любила, конечно, но тут было другое. Дефект. Дефективная – вот кем я была для любимого человека. Он не пожелал разделить со мной жизнь и мою боль. И я в чём-то его понимала. Точнее говорила себе, что понимаю.

И вот сейчас мне почему-то захотелось, чтобы он узнал о моём положении как можно позже. Странно, что не наоборот. Другая бы кольнула глаза: смотри, дорогой, никакая я не дефектная оказалась.

Но мне не хочется, чтобы он знал. Не знаю… Какое-то нерациональное внутреннее ощущение.

Илья, коротко поздоровавшись, проходит в кабинет шефа. Секретарь ушла на обед, в приёмной никого. Внезапно я как-то неуклюже перехватываю папку с документами, и она падает, рассыпав бумаги по полу.

Я присаживаюсь, чтобы собрать всё, когда до меня вдруг доносится обрывок разговора через неплотно прикрытую дверь.

– Илья, почему до сих пор не утверждён «***дин»? Какие-то проблемы с сертификацией?

– Есть некоторые, – отвечает мой бывший. – Комиссию не устраивают клинические исследования некоторых групп. Мы не можем получить допуск к употреблению препарата у беременных и лактирующих.

– Это снизит значительно его стоимость. Всё же было нормально, что не устраивает комиссию?

– Отчет одного из практиков о побочных эффектах. Завотделением роддома Зернов считает, что мы провели недостаточные клинические испытания, чтобы допустить препарат к использованию у беременных. Комиссия к нему прислушивается.

Услышав фамилию Захара, я напрягаюсь. Подслушивать некрасиво, но мне не нравится тон Ильи.

– И что ты сделал для решения вопроса, Илья? – голос шефа становится недовольным. – Неужели нельзя на него повлиять? Предложите деньги. Разумные, конечно. Ну или раскопайте о нём что-нибудь.

– Работаю над этим, Евгений Петрович. И раскопаем, что нужно, и закопаем, если придётся.

– Вот и прекрасно, Илья. Жду тебе максимум в конце недели с хорошими новостями.

Только сейчас понимаю, что затаила дыхание и не дышу. Уйти до того, как Илья выйдет из кабинета генерального, я уже не успею, поэтому захожу за выступ возле двери архива, прячась.

Мне нужно встретиться с Захаром, надо его предупредить.

– Настя, ко мне никого не впускать, я пока занята, – предупреждаю секретаршу и запираюсь в своём кабинете, вернувшись.

Надо подумать.

Обычно, когда мне в нервном состоянии надо принять какое-то решение, я начинаю расхаживать туда-сюда, но сейчас мне нужно думать не только о себе. Для начала следует успокоиться. Выпить стакан воды и открыть форточку.

Сделав эти манипуляции, я усаживаюсь в кресло и откидываюсь на спинку.

Первое. Фирма мутит. Но это не секрет для меня, да и криминала особого нет. Клинические испытания были, это точно. Но достаточные ли? Или взяли часть статистики у зарубежного аналога? А вот это нарушение, проблемы с регистрацией могут быть.

Это не моё дело, этим занимаются наши юристы. Но вот именно, что речь пошла о разрешении для беременных и кормящих, а это сложная для лицензии категория, меня задело. Предполагаю, что личное, особенно на данном этапе.

Второе. Речь шла именно о Захаре, тут ошибки быть не может. Илья чётко выразился.

И мне весьма не понравилась его последняя фраза. Очень не понравилась.

И третье. Мне надо как-то предупредить Зернова, поговорить с ним, но при этом я понимаю, что вплотную напарываюсь на черту, что проходит очень близко к корпоративному шпионажу.

На столе вибрирует телефон – сообщение от Зернова.

«Вик, привет, ты завтра с утра свободна? Хочу познакомить с коллегой, которая будет тебя вести»

Завтра суббота, не придётся отпрашиваться. Вот, кстати, я и не подумала, что надо ещё сообщить начальству о беременности, и что мне теперь придётся иногда опаздывать. Нужно же будет то анализы сдавать, то на приём. А учитывая, что шеф и Илья родственники, скрыть максимально долго от своего бывшего беременность вряд ли получится. Но сколько получится потянуть я всё же постараюсь.

«Привет, да, завтра свободна. Куда подъехать?»

«Я сам заеду за тобой»

Это внезапно… непривычно. Я привыкла сама планировать, сама добираться куда нужно. Экономить своё время и чужое. Илья не считал нужным возить меня или куда-то сопровождать. Есть машина – сама могу добраться.

Вот и Захару я сперва хочу ответить, что могу и сама, но потом передумываю. Девочка внутри вдруг так хочет насладиться чьей-то заботой.

На работе я снова не задерживаюсь. Если честно, после четырёх вечера едва дожидаюсь конца рабочего дня. На меня как никогда резко наваливается жуткая усталость. Ловлю себя на том, что когда работаю над документами, клюю носом. В прямом смысле. Просто едва не засыпаю.

И кофе не выпить. Приходится пойти в туалет и умыться, а потом снова сделать лёгкий макияж. Однако и это помогает ненадолго.

И первое, что я делаю, когда прихожу домой – уваливаюсь спать. Просыпаюсь около девяти вечера, ем и снова забираюсь под одеяло. Ощущение, будто весь смысл жизни для меня в том, чтобы уютно свернуться, согреться и уснуть. Так надолго, пока… не захочется в туалет по малой нужде. Я-то думала, что походы в «комнату отдыха» начнутся как минимум месяце на седьмом-восьмом, даже заволновалась, что что-то там где-то простудила, но потом посмотрела в интернете и успокоилась. Оказывается, до двенадцати недель частые позывы к мочеиспусканию – это норма, так как увеличившаяся матка ещё находится в тазу и давит на мочевой пузырь.

Утром просыпаюсь с настроением и диким аппетитом. Надо вставать и собираться. Сладко потягиваюсь, встаю и… от аппетита остаются лишь воспоминания, потому что внутри всё сжимается в тугую пружину.

Кажется, я рано радовалась, и всё же токсикоза не избежать.

Странное дело, но я так рада этой беременности, что даже это неприятное проявление вызывает у меня некое умиление. Я ведь сколько сидела на всех этих форумах, где девочки писали, как их тошнит, и как они с этим борятся. Я им завидовала. Молила Бога и обещала стойко принять все тяготы беременности, если он пошлёт мне ребёночка.

Так что, Вика, жуй теперь лимончик и радуйся. Выполняй данные высшим силам обещания.

Тошнота как резко появилась, так же резко и уходит, а вот её место занимает аппетит. Нет, не так. АППЕТИТ. Зверский, волчий и ещё сотня эпитетов.

Хорошо, что никто не видит меня сейчас, когда я достаю из контейнера в холодильнике блинчик с творогом, которых навертела мне мама, и ем сразу. Не разжаривая, не разогревая в микроволновке, да даже не закрыв холодильник.

И только после уничтоженного одного блинчика я спокойно выдыхаю, достаю ещё два, разогреваю их и съедаю с чаем.

Через час я уже собранная жду, когда заедет Захар. Ещё раз поправляю волосы и помаду под нижней губой.

Мне хочется выглядеть хорошо. Всегда мечтала, что когда буду беременной, буду ухаживать за собой ещё тщательнее. Это ведь так красиво, когда женщина естественна в своём особом состоянии и при этом ухожена, аккуратна. Сияет красотой снаружи и изнутри.

Уже жду момента, когда поеду и куплю себе одежду для беременных.

«Я приехал, – приходит сообщение через пару минут. – Поднимусь?»

«Если хочешь, но я уже обуваюсь»

«Тогда жду внизу»

Пока спускаюсь, ловлю себя на том, что очень ждала встречу и действительно хочу видеть Захара. Даже как-то сердце быстрее стучит в ожидании.

Наверное, это и не странно, ведь Захар так или иначе подтолкнул меня к мечте. Словом. Ладно, не только словом.

Выхожу из подъезда и вижу, как уже знакомая машина моргает фарами.

– Привет, – улыбаюсь и присаживаюсь на переднее сиденье.

– Привет, – отвечает Зернов, и я замечаю, как он окидывает меня внимательным взглядом.

И мне это оказывается приятным. Даже волнующим. Этот взгляд не похож на взгляд доктора.

– Отлично выглядишь.

– Спасибо.

У меня аж щёки теплеют. Ох уж эти гормоны.

– Я серьёзно. Тебе идёт беременность.

– Ещё же ничего не видно, – улыбаюсь, прикасаясь ладонью к животу.

– Это живот не видно. А блеск в глазах очень даже заметен.

Я уже не помню, когда ощущала в себе столь трепетные эмоции. Рядом с этим мужчиной действительно солнце светит ярче и трава зеленее.

Мне хочется до него дотронуться. Просто взять и прикоснутся. Я даже сумочку в руках сжимаю, пытаясь это желание подавить.

Мне так не хочется портить ему настроение, рассказывая о том, что мой бывший муж собирается под него копать, чтобы вынудить дать позитивную оценку препарату. Но придётся. Умолчать было бы преступно в отношении Захара.

Только поговорить об этом я решаю после посещения моего нового врача.

12

Моим доктором оказывается женщина примерно моего возраста. Невысокая блондинка, красивая, но со строгим взглядом. Дарина Фёдоровна. Казалось бы, мы одного возраста, но я почему-то и пикнуть боюсь при ней.

Я очень удивилась, когда мы приехали не в клинику, а в роддом. Испытала благоговейный трепет перед высокой скульптурой аиста, что стоит перед парадным входом среди красивой клубмы.

«Родильный дом N 2» – гласила надпись большими синими буквами между окнами второго и третьего этажа. Я даже дыхание задержала на пару секунд и чисто интуитивно взяла Зернова под руку. Потом опомнилась, но он уже прижал локтем мою руку к боку, и убирать я не стала. Да и, признаться, не хотелось.

В коридорах было чисто и тихо. Мы прошли через отделение поликлиники, где в тихом спокойствии несколько женщин ждали у кабинетов. И все такие милые. У одной животик едва угадывался под складками красиво ниспадающего длинного платья, у другой уже был большой и обтягивался джинсовым комбинезоном кенгуру. Ещё одна расхаживала по коридору, разговаривая по телефону и поглядывая на часы. Она была в классической юбке-карандаше, в белой блузе и пиджаке. Небольшой животик совершенно не портил её деловой вид.

Все такие разные, но при этом прекрасные. И у меня стало тепло-тепло за грудиной, что я же теперь тоже в их числе!

В кабинет к Дарине Фёдоровне Захар заходит вместе со мной. Знакомит нас. Женщина смотрит на меня очень внимательно. С Захаром они разговаривают как старые знакомые. Неудивительно, коллеги же.

Он отдаёт ей мои анализы и что-то ещё поясняет медицинскими терминами, которые мне непонятны.

– Я изучила, что ты мне сбросил на почту. Всё, – заканчивает разговор доктор и поворачивается ко мне. – Можешь идти.

– Куда мне идти? – переспрашивает Захар, усаживаясь на сестринский стул.

– Куда хочешь, Зернов, – поджимает губы Дарина Фёдоровна. – Мы тут с Викторией сами.

– Вряд ли вы меня испугаете терминами женской физиологии, – отшучивается он.

– Захар, – в ответ получает серьёзный взгляд. – Пациентка моя, так что кыш. Найди себе занятие, господин заведующий, уверена, у тебя там отчётов на сорок минут нашего приёма точно хватит.

Переглянувшись только им понятным взглядом, Зернов уходит из кабинета, а мы с Дариной Фёдоровной приступаем к опросу, а затем и осмотру.

– Одевайтесь, Виктория. УЗИ делать не будем, в кабинете нет аппарата, надо идти на второй этаж. Но мне и заключения Захара Леонидовича достаточно. Я доверяю его глазу.

Я одеваюсь и снова присаживаюсь на указанный стул рядом с её столом.

– Ну, собственно, с Захаром я тут солидарна. Никаких проблем не вижу. Срок маленький, но на данном этапе всё идет нормально. Плод живой, беременность прогрессирует, размеры меня устраивают. Необходимости в гормональной терапии я не вижу. Витамины, здоровый образ жизни, включая правильное питание, полноценный сон и прогулки на свежем воздухе, ну и меньше стресса. Ограничений на половую жизнь тоже накладывать не буду, но до двенадцати недель осторожно.

– Всё поняла. Спасибо большое!

Решаю не уточнять, что половой жизни у меня, собственно, и не предвидится. Да и зачем рисковать?

Доктор смотрит на свой телефон и сообщает, что Зернов у себя в кабинете в отделении, и она меня к нему сейчас проведёт.

Мы выходим, и я семеню за уверенно шагающей по коридорам роддома Дариной Фёдоровной. По пути встречаем медсестру, которая сообщает, что коридор перекрыт, там меняют радиаторы отопления, и идти надо через отделение патологии.

Интересно так, что когда мы идём из одного отсека больницы в другой, я замечаю, что они отличаются оформлением. Светлый линолеум с красной каймой у стен и бежевыми стенами сменяется на такой же, только в зелёном цвете, а когда проходим в двери с надписью «Отделение патологии беременности», сменяется на синий. Интересно, это просто так или имеет какое-то стратегическое значение?

Слово «патология» звучит страшно, но тут всё оказывается не так ужасно. Тишина, спокойствие, размеренность. Вдоль коридора гуляет девушка с большим животиком и негромко разговаривает по телефону. Она одета в домашний халат, волосы стянуты в пучок на макушке. Такая милая! Возле кулера переговариваются ещё две, набирая в кружки воду.

Мы идём мимо палат, в некоторых открыты двери. Пациентки внутри кто читает, кто сидит в наушниках, кто-то пьёт чай или дремлет.

– Ко мне ведёте, Дарина Фёдоровна? – навстречу нам выходит мужчина-врач лет тридцати пяти или чуть больше.

Высокий, крупный, но взгляд какой-то слишком острый, что аж поёжиться хочется. Чисто интуитивно я бы не хотела, чтобы он занимался мною.

– Слава Богу нет, Роман Антонович. И будем надеяться, не придётся, – отвечает довольно холодно мой доктор. Сразу чувствуется, что они не в особенно тёплых взаимоотношениях.

Мы поднимаемся на лифте на два этажа, проходим через тамбур и оказываемся у двери с надписью «Родильное отделение». Я снова ощущаю щекотку где-то под рёбрами. Проскакивает мысль, что я боюсь. Пока не сильно, конечно, впереди ещё много времени, но всё же роды вызывают страх. Да, через это нужно пройти, чтобы встретиться с моим малышом, но ведь и испытывать страх перед родами тоже нормально. Вроде бы.

Тут всё оформлено нежно-сиреневым, на стенах большие фото в рамках с запечатлёнными на них счастливыми моментами. Вот девушка плачет, увидев, как врач впервые показывает ей малыша. А тут надёжные руки врача держат ребёнка, поднимая над столом, пока медсестра перерезает пуповину.

Такие эмоции! Это не сыграть, это только поймать момент.

– Вернись в палату, Мила, тут сейчас будут мыть полы, – мимо нас проходит медсестра и берёт под руку стоящую у подоконника девушку в сорочке.

Помогает ей уйти. Девушка держится за живот и глубоко дышит. Наверное, у неё схватки. Я ей даже завидую, ведь она скоро встретится со своим ребёнком.

– Нам сюда, – отвлекает меня врач и стучит в дверь, на которой написаны фамилия, имя и отчество Захара и его должность.

Вообще, я не знала, что он заведующий отделением, пока не услышала разговор Ильи и шефа. При воспоминании о подслушанной беседе у меня возникает неприятное чувство. Тревожно за Захара. Сейчас же поговорю с ним.

– Вот и мы, – Дарина Фёдоровна провожает меня в кабинет. – Возвращаю твою женщину, Захар. Меня всё устраивает. Рекомендации дала, контролируй.

Она выходит, прикрыв дверь, а мы с Зерновым неловко переглядываемся. Оба заметили это «твою женщину». Но смутилась, кажется, только я.

И вообще, что-то я часто стала смущаться. Гормоны, наверное.

– Присядь, Викуль, я сейчас отправлю документ по электронке и отвезу тебя домой.

Присаживаюсь в кресло и осматриваюсь. Уютно тут. Письменный стол с компьютером, небольшой под кожу бежевый диванчик, вешалка, зеркало, шкаф, мягкие стулья для посетителей. Захар говорил, что у него сегодня выходной, и он надевать медицинскую одежду не стал. Надо сказать, что простой стиль ему тоже очень идёт, не только костюм или халат. Джинсы и тонкий вязаный свитер делают его не таким строгим.

– Может заедем в кафе? – спрашивает через несколько минут, выключая компьютер.

– Давай, – соглашаюсь.

Нам и поговорить надо, да и я ловлю себя на том, что мне просто хочется провести с ним время.

Роддом у нас в самом центре города. Ну а что, это логично: именно здесь начинается жизнь. Символично. Рядом куча забегаловок, пиццерий и кофеен, в одну из которых мы и пришли с Захаром.

Заведение совсем небольшое и очень уютное. Оранжевые стены с картинами, изображающими зёрна кофе или горку разноцветных макарунов, небольшие столики на одного у высоких окон, у других подоконник сделан как барная стойка, где восседая на высоком стуле, можно медленно и задумчиво пить кофе, наблюдая через стекло за суетой на улице. Есть и отгороженные кабинки в глубине зала, большие и столики среднего размера по центру зала.

Мы выбираем небольшой на двоих ближе к стене. Тут же к нам подходит девушка-официантка в оранжевой с белым форме. Она улыбается и предлагает меню.

– У нас отличный кофе, – добавляет, глядя по большей части на Зернова. – Эспрессо, допио, лунго, ристретто. Для девушки латте, дириш, мокко, капучино.

Стерва. Будто специальное дразнит.

Мне кажется, я сейчас слюной залью весь стол.

– Зелёный чай, – говорю сдержанно.

– Два капучино и слойку с вишней, – делает заказ Зернов.

И он туда же. Как сговорились все вокруг со своим кофе.

У Захара звонит телефон, и он, извинившись, отходит ответить, а я пока отписываюсь маме, что заеду вечером. Я ведь ей так ещё и не сказала. Вроде бы и уберечь хочу её, если вдруг что-то пойдёт не так, но и, получается, скрываю такую радость от самого близкого человека. А если, не дай Бог, действительно что-то пойдёт не так, то к кому если не к ней я прибегу? Поэтому сегодня же всё расскажу.

Едва Зернов возвращается, официантка приносит наш заказ. Переставляет с подноса передо мной чашку с чаем, а две с умопомрачительным ароматом и тарелку с огромной слойкой перед Захаром. Надеюсь, у меня не написан на лице весь спектр эмоций: от вселенской скорби до желания убивать.

Захар берёт нож и перерезает слойку пополам, часть перекладывает в моё блюдце, пустующее, когда я беру чашку с чаем в руки. А ещё подвигает капучино.

– Мне же нельзя, – говорю неуверенно, но отодвинуть обратно силы воли не нахожу.

– Одна-две чашки кофе в день беременным можно. Пей, Вика, и ешь, пока не сожгла взглядом всю кафешку, – усмехается. – Разрешаю, – делает серьёзный вид в ответ на мои сомнения. – Как врач и отец ребёнка.

Дважды мне повторять не надо. Особенно если «как врач и отец ребёнка».

И то ли слойка с капучино такие божественные, то ли компания на редкость столь приятная, но я испытываю такое удовольствие, которого давно не ощущала. Хотя нет, совсем недавно в той же компании, но это было… хм… немного другое удовольствие.

Я смотрю на Захара, а перед глазами вдруг встают картинки той ночи в отеле. Его фирменная усмешка, только окрашенная другими тонами, более волнующая и обещающая. Горящий взгляд голубых глаз, ощущение едва пробившейся щетины под моими пальцами. И… весь он, без одежды.

Ох…

Как-то резко и невовремя на меня накатывает желание. Щёки вспыхивают, и я невольно опускаю глаза.

– Кофе горячий? – как ни в чём не бывало интересуется Зернов.

– Эм… нет. Да! – Кто вынул мои мозги и вставил в черепную коробку мне кусок маргарина? Хотя, собственно, виновник напротив. – Язык обожгла.