Текст книги "Жизнь на каблуках"

Автор книги: Маша Царева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть вторая
С НИМ

Глава 1

Мужчина… Он появлялся в моей жизни изредка и совсем некстати. Он появлялся, стоило мне о нем забыть. А забыть его, видит Бог, было непросто. Каждый раз, когда я видела его, я с постоянством, характерным для большинства слаборазвитых личностей, снова думала, что на этот раз все будет по-другому. Так, как у нормальных людей. Красивая романтическая история из тех, что показывают в плохих американских мелодрамах, – после двух с половиной часов нечеловеческих страданий главный герой взасос целует главную героиню, играет сентиментальная мелодия, появляется надпись «The end», и ты, смахнув слезу умиления, возвращаешься в тот мир, где вокруг главной героини кучкуются уцененные второстепенные персонажи.

И я в очередной раз позволяла ему втянуть меня в отношения, у которых не было никакой перспективы. В очередной раз проходила все круги ада, уготованные для влюбленной идиотки, – эйфория, искренний хохот над его дурацкими шутками, страстный секс, ожидание телефонного звонка, ревность, избиение ни в чем не повинной диванной подушки, битье бокалов, злоупотребление алкоголем, а потом в один прекрасный день сочувственно улыбающийся доброжелатель сообщит, что объект давно спит со своей секретаршей (фитнес-инструктором, первой женой, соплюшкой из стрип-бара, известной актрисой – да какая, черт побери, разница, с кем именно?!), и ты, размазывая сопли, клянешься самой себе о нем забыть – на этот раз навсегда.

Для того чтобы вы в полной мере могли осознать, насколько подлым был встреченный мною тип, мне придется обратиться к событиям почти двухлетней давности.

Впервые я увидела его в Париже.

Замечательное начало для романтичной истории, да вот только не моей… Итак, Париж, лето, дождь. Олег Токарев вывез нашего остолопа Вилли покорять Европу. Почему он решил, что надрывное блеяние Федоркина придется по вкусу взыскательной европейской публике, непонятно. Может, ему просто деньги отмыть надо было. Федоркин наш радовался, как дитя, которому поручили исполнить главную роль на новогоднем утреннике. Накупил себе новых шмоток три чемодана (все отвратительное, обтягивающее, самых невероятных расцветок), написал две новые песни, завязал с кокаином, репетировал по четыре часа в день. Мы только посмеивались над его наивностью.

И оказались правы, потому что в основном нам пришлось выступать в третьесортных ночных кабаках перед полупустыми залами. Как правило, на наши выступления приходили эмигранты, да и те редко досиживали хотя бы до четвертой песни.

Федоркин переживал и срывал злость на нас, танцорах. Лично мне было все равно.

Вы скажете – что же плохого? Всю Европу объездила, да еще и денег за это получила. На что жаловаться-то? Так вот, я не видела ни Эйфелевой башни, ни Лувра. А танцевальные залы везде одинаковые.

Единственным положительным моментом в этих гастролях было то, что после концерта организаторы раскошеливались на нехилый фуршет. Иногда на таких сабантуйчиках можно было попробовать действительно интересные вещи – остро воняющий сыр, который, если положить его под язык, сам растает во рту, авокадо, фаршированные крабовым мясом (ничего общего не имеющим с привычными крабовыми палочками), икру. В то время я постоянно была на мели и никогда не упускала возможности поужинать на халяву.

Так вот, на одном из подобных фуршетов он ко мне и подошел. Сначала я на него и внимания не обратила, так как была всецело поглощена уничтожением тающего во рту жюльена из мидий. Никогда раньше я не ела ничего более вкусного. Он остановился рядом со мной и несколько минут молча смотрел на то, как я лихо расправляюсь со своей порцией.

Как он выглядел? Был ли красивым? Вряд ли, но что-то такое в нем все-таки было… Не слишком высокий – всего на несколько сантиметров выше меня. Темноволосый, буржуазно загорелый. На нем был дорогой костюм цвета кофе, слегка разбавленного сливками.

– Добрый вечер! – наконец сказал он, а я молча улыбнулась в ответ. Честно говоря, не очень люблю знакомиться с новыми людьми.

Не дождавшись ответного приветствия, он решил сделать еще один шаг навстречу.

– Я заметил, что вы все время одна, и решил подойти.

– Я не одна, – улыбнулась я, – я танцую в кордебалете у Вилли Федоркина. Мы здесь все вместе.

– Да знаю я. Я же был на концерте. И вы мне очень понравились.

– Вот и замечательно! – воскликнула я и вернулась к своей тарелке, на которой аппетитной горкой возвышалось ветчинное ассорти. Все понятно, он из тех сальных типов, которые поджидают нас с Наташкой после концертов. Почему-то им кажется, что раз наши сценические костюмы состоят из нескольких кусочков почти не прикрывающей тело ткани, то и сами мы – девушки легкомысленные и лихие и договориться с нами – проще простого.

– Вы в первый раз в Париже? – подошел он с другой стороны.

– В первый, – пришлось ответить мне.

– А я здесь все знаю. Вы уже осмотрели город? Могу показать места, до которых обычные туристы не добираются.

– Спасибо, но не стоит. У меня нет на это времени.

– Сколько вам лет? – помолчав, спросил мужчина в кофейном костюме.

– Двадцать два. А что?

– Двадцатидвухлетней красавице неприлично говорить, что у нее нет времени на Париж.

– Знаете, а я совсем не романтична, – усмехнулась я.

– Хотите, докажу вам обратное?

– Даже не пытайтесь. Не тратьте свое время зря.

– Хорошо, – улыбнулся мой новый знакомый, – я успел узнать, что вас зовут Варвара. Такое красивое редкое имя. А меня зовут Денис Викторович Семашкин. Вы запомните мое имя, пока этого будет достаточно.

Эх, надо было сказать ему, что куриные желудочки на шпажках, которые разносит по залу официант, интересуют меня куда больше его имени. Но все же я считала себя девушкой воспитанной, пусть и несколько нелюдимой. Поэтому я просто сказала:

– Очень приятно, – и отвернулась, недвусмысленно намекая на то, что пора закончить наш разговор. Знать бы мне тогда, к чему это знакомство приведет!

Французский партнер Олега, занимавшийся нашими концертами в парижских кабаках, поселил нас в пригородном пансионе для эмигрантов, интерьеры которого вызывали отнюдь не ностальгические воспоминания о пионерских лагерях и подмосковных оздоровительных санаториях. Меблировка в стиле «советский минимализм» – две кровати с панцирной сеткой и видавшая виды тумбочка между ними, душ, густо населенный наглыми медлительными тараканами. Меня, как водится, поселили в одном номере с Наташкой. Впрочем, она-то как раз в клоповнике ночевать не собиралась.

– Познакомилась тут с одним типом, – сказала Натка, прикуривая одну кофейную сигариллку от другой, – поедем в его дом на вечеринку вокруг бассейна. Правда, у меня нет с собой купальника, но он обещал, что по пути мы зарулим в «Галери Лафайет».

– Симпатичный?

– Купальник? Я хочу бикини, полосатый. В этом сезоне опять возвращается полоска.

– Я имею в виду мужика.

– Ничего. Брюнет.

Ответ был пугающе лаконичным, из чего я сделала вывод, что пятнадцатилетняя Барби-Натка снова полюбилась состоятельному месье не первой свежести. Господи, что она с собой делает? Что будет с ней через несколько лет?

В тот вечер мы возвращались в пансион вместе. Наташке надо было «навести красоту» перед свиданием. Только в пятнадцать лет можно, оттанцевав концерт, отправиться на дискотеку, потом поиграть в Камасутру со случайным любовником; пару часиков подремав, взобраться на Эйфелеву башню, а вечером вновь быть готовой танцевать на концерте.

Я на физическую подготовку не жалуюсь, но для меня это неприемлемый режим. В тот вечер мне хотелось одного – спать. Утомительный концерт и плотный ужин лишили меня воли, и неудобная кровать с продавленным матрацем казалась чуть ли не уголком обетованным.

Когда мы открыли номер, то в первый момент решили, что ошиблись дверью. Но потом я заметила Наташкин клеенчатый плащ, валяющийся в углу, и поняла, что мы на месте. Вот только…

Наташка, которая шла впереди, пробормотала:

– Что за чертовщина?

Кто-то украсил нашу комнату розами. Розы – сочные, с тяжелыми бутонами и малиновыми бархатными лепестками – были везде: на кроватях, на полу, на тумбочке, в раковине, в вазе на столе.

– Это действительно наш номер или у меня галлюцинация, Варь?

Я подняла с пола розочку и, машинально поднеся ее к лицу, резюмировала:

– А пахнут-то как!

– И что бы это значило?

– Может, твой месье с бассейном раскошелился?

– Да вряд ли. Хотя это было бы так романтично… Смотри, Варь, а здесь и записка есть.

На тумбочке и правда белел миниатюрный конверт.

– Открывай.

– Лучше ты. – Натка протянула конвертик мне.

– Почему я? Тебе же письмо.

– Почему ты так решила? – ломалась Наташка. Однако по тому, как разгорелся ее взгляд, я поняла, что она была бы совсем не против получить в дар несколько сотен роз от тайного обожателя. Цветов ведь нам с Наташкой никогда не дарили. На концертах все лавры плюс хилые букетики перепадали Федоркину. А мужчины… Большинство современных ухажеров считают процесс дарения цветов старомодным. Наташкины поклонники предпочитали дарить ей более практичные вещи – зонтик от Нины Риччи, дорогую косметику, перчатки из бутика «Диор», солнечные очки.

– Потому что у меня здесь знакомых вообще нет, – отрезала я, – открывай, Натка!

– Ну ладно.

Остро подпиленными ноготками она подцепила край конверта и выудила оттуда картонный прямоугольник визитной карточки. На обратной стороне визитки было что-то нацарапано карандашом. По мере чтения Наташкино хорошенькое личико вытягивалось. Наконец она протянула визитку мне. Вид при этом у нее был разочарованный, из чего следовало…

– Это тебе. Прекрасной Варваре от Семашкина Дениса Викторовича.

Я не сразу сообразила, кто такой этот загадочный Денис Викторович. Потом, конечно, вспомнила брюнета, который на фуршете наивно пытался отвлечь мое внимание от мидий.

– Кто такой Денис? – выпытывала Наташка.

– Не обращай внимания. Никто.

– Никто?! – Она подбросила охапку роз вверх. – А по-моему, он вполне осязаем. Кто он? Ну скажи, кто?!

– Отстань.

Я небрежно смахнула с кровати цветы и улеглась прямо в одежде лицом вниз. Почему-то у меня испортилось настроение. Не люблю, когда со мной играют. Не люблю склонных к дешевому выпендрежу мужчин. Он мог бы просто подарить мне букет – вот тогда мне было бы приятно. Вместо того чтобы взламывать наш номер ради псевдоэффектного жеста, явно подсмотренного им во французской мелодраме со смутно эротическим уклоном.

И я решила: ни за что не буду звонить по номеру, указанному на визитке. Все равно послезавтра мы переедем из Парижа в Мюнхен. И больше я никогда Дениса Викторовича Семашкина не увижу.

Первое, что я увидела, войдя в номер нашей мюнхенской гостиницы, были розы. Белые розы на моей подушке.

– А он не маньяк? – предположила Наташка, вновь оказавшаяся рядом со мной.

– Похоже на то.

– А может, влюбился?

– Мне не пятнадцать лет, чтобы в это поверить.

Наташка пожала плечами и унеслась на свидание с владельцем сети интернет-кафе («Варька, он обещал мне показать самый посещаемый порносайт в мире!»).

В свой единственный свободный мюнхенский вечер я получила три предложения завуалированно интимного характера и одно приглашение на ужин.

Старший менеджер отеля, нагло уставившись на мою грудь, на дурном английском предложил «подняться на верхний этаж и осмотреть VIP-номера с джакузи». Вертлявый секретарь организатора концерта пригласил меня покататься на лошадях в загородном доме его друга. («А в роли главного необкатанного жеребца, надо полагать, выступаешь ты», – ехидно подумала я.) Сам организатор концерта, этакий ухудшенный вариант Жерара Депардье, от которого ощутимо попахивало жареным луком, не мудрствуя лукаво, сказал, что он был бы не прочь познакомиться со мной поближе.

– Непросто быть девушкой, – усмехнулся Вилли Федоркин, глядя на то, как с натянутой улыбкой я отшиваю очередного претендента на одноразовую гостиничную любовь.

– Почему же? – усмехнулась я. – При некотором желании можно значительно упростить свою жизнь. Если ты девушка.

– Как это делает Наташка?

– А при чем здесь Наташка?

– При том, что в Париже ей подарили изумрудный комплект.

Я усмехнулась. Наташка ничего мне не сказала о камешках. Видимо, боялась, что я, скривив губки, начну ее отчитывать, а в моих злобно прищуренных глазах будет плескаться смутная зависть. Глупая, она еще не успела привыкнуть к тому, что меня уже ничего не может удивить. В том числе и пятнадцатилетняя блондиночка, бойко приторговывающая «из-под полы» иллюзией невинности.

– Каждый устраивается как может, – хмыкнула я.

– Только не ты. – Вилли смотрел на меня без улыбки. У него были зеленые глаза, которые могли показаться мне красивыми, если бы не жирные черные стрелки в уголках. И в постконцертной жизни наш Пидоркин не выходил за рамки сценического образа.

– Это комплимент? Или наоборот?

– Ни то ни другое. Ты у нас не от мира сего, Варя. Я даже ни разу не видел, чтобы ты собиралась на свидание.

– На свидания я иногда хожу.

– Но постоянного мужчины у тебя нет.

– А тебе какое дело? – начала злиться я.

– В общем, никакого… Но все же ты странная.

– Да? – Я взглянула на его обтянутые розовыми лосинами ноги. – Вообще-то ты тоже, Вилли.

Итак, одно приглашение поужинать и три предложения переспать.

Приглашение на ужин исходило от Дениса Викторовича Семашкина. Вот уж не думала, что он решит последовать за нашей компанией в Мюнхен. О своем намерении ужинать со мной он сообщил письменно. Похожая на заспанную морскую свинку горничная принесла мне конверт, привязанный к розе, – видимо, Семашкин решил не выходить из амплуа рыцаря-романтика.

Вот что было написано на его визитке на этот раз: «Не согласится ли прекрасная Варвара разделить со мною телячью отбивную под сырным соусом?»

В гастрольных путешествиях я обычно старалась не тратить много денег на еду. Покупала в гастрономе дешевый сыр и красное вино, разводила кипятком быстрорастворимые супчики и лапшу со стойким химическим привкусом – этим и ограничивалась.

Телячья отбивная под сырным соусом…

Ага, а напротив будет сидеть маниакально настроенный Денис Викторович Семашкин. Он, разумеется, опять подарит мне розу и весь вечер будет влажно на меня смотреть. А возможно, даже держать мою руку в своей руке – и я не смогу отказать ему в этом невинном удовольствии, потому что оплаченная им телячья отбивная – достойный аргумент. Время от времени он будет подносить мою ладонь к блестящим от сала губам, словно моя рука – это некий деликатес, который принято смаковать в течение всего ужина.

Это будет меня нервировать. Но Денису я, конечно, ничего не скажу. Придется терпеть молча. А когда все будет съедено, мне станет скучно и захочется спать. А он предложит зайти в бар, надеясь несколькими порциями модного абсента растопить мое ледяное «нет». Все закончится тем, что мы навсегда поссоримся у двери моего гостиничного номера.

(– Я зайду на чашечку кофе?

– Бог с тобой, у меня даже кипятильника нет!

– Меня вполне устроит минералка из мини-бара.

– Мини-бара в номере тоже нет, это же не пятизвездочный отель.

– Ну, в паре глотков водички из-под крана ты мне отказать не сможешь.

– Знаешь, в коридоре есть общий туалет, там можно попить. Спокойной ночи.

– Динамистка!

– Козел!)

Я знаю все, что случится, наперед. Так стоит ли экспериментировать?

Телячья отбивная под сырным соусом… А почему бы и нет, черт возьми?!

Он ждал меня в холле, и в руках его не было предсказуемых роз, чему я втайне обрадовалась. В черных брюках и черной водолазке он был похож на Джеймса Бонда.

– Я знаю изумительный итальянский ресторан недалеко отсюда, – сказал он, – вам не стоило надевать это красное платье. Оно будет отвлекать мое внимание от еды.

Пассаж о платье я проигнорировала. Это платье, к слову, действительно мне шло. Хотя в свое время я купила его за какие-то копейки на вещевом рынке у метро «Измайловская».

– Я думала, вы пригласите меня окунуться в баварский колорит.

– Была такая мысль. Но почему-то мне показалось, что вам, Варя, не понравится запивать сосиски гриль лимонным пивом. Может, на «ты»? Или я для вас старик? Наверное, в отцы гожусь.

– Сомневаюсь. Мне двадцать два.

– А мне недавно исполнилось сорок.

– Да? Такой старый? – Я решила с ним не церемониться.

Он принужденно рассмеялся и подал мне летнее пальто.

Ресторан, в который он меня привел, выглядел гламурно и пафосно. Отличное место, чтобы произвести впечатление на оробевшую девушку.

После нескольких бокалов легкого белого вина я расслабилась настолько, что намерения Дениса перестали мне казаться подозрительными. Он уверенно заказывал блюда, названия которых ни о чем мне не говорили. Надо сказать, при ближайшем рассмотрении Денис Викторович показался мне вполне милым. Он не говорил, что у меня красивые глаза, вытягивая при этом шею, чтобы заглянуть в мое декольте. Не пытался намекнуть на ночное продолжение знакомства. Мы просто разговаривали – как говорила бы я с подругой. Наверное, многие женщины меня не поймут. Или решат, что я бездарно кокетничаю. Большинству дам приятно быть именно соблазняемыми. Стать объектом желания, томной искусительницей, стервозной штучкой, грязной девкой. Но стать такой на время, а потом вернуться в привычное амплуа интеллектуалки или хозяюшки – в общем, женщины, которой предлагают совместно прослушать марш Мендельсона.

Я к таковым не отношусь, и вовсе не потому, что плохо готовлю или обладаю недостаточно высоким коэффициентом интеллекта. Просто мужчины, с которыми я знакомлюсь, как правило, сначала видят меня танцующей в вульгарных обтягивающих шмотках, делящей сцену с бездарно воющим Федоркиным. Там, на ярко освещенной сцене, я красива, но во мне всего чересчур. Чересчур косметики, блесток, каблуков, чересчур нарочитого «вампиризма».

А Денис вел себя так, словно ему на мою кукольную сценическую оболочку наплевать.

– Я думала, ты живешь в Париже.

– Не живу, но довольно часто бываю по работе. Я не стал бы тебя никуда приглашать, если бы жил в Париже.

– Почему? – опешила я.

– Потому что я для мимолетного секса слишком старый. Ты же сама сказала, что я старый.

– Значит, ты живешь в Москве?

– Именно. У меня свое модельное агентство, я работаю в том числе и с французами. «Люкс-стар», может быть, слышала?

– Да. Моя соседка по квартире, Зина, работает как раз в «Люкс-стар».

Я удивилась. Потому что Зинаида не раз рассказывала мне о владельце «Люкса». По ее словам выходило, что он – секс-символ со стервоточинкой, который переспал со всем первым составом агентства и которого периодически пыталась женить на себе очередная цепкая «вешалка». Мне даже показалось, что и сама Зинка к нему неровно дышит.

Сложившийся образ избалованного плейбоя никак не вязался с улыбчивым человеком в черном свитере, который сидел напротив меня, пил четвертый бокал «Шардоне» и, смеясь, рассказывал о том, как ведущая модель агентства «Люкс-стар» однажды взобралась на Эйфелеву башню с суицидной целью и пыталась заплатить служителю две тысячи евро, чтобы ее выпустили на открытую площадку.

– Мир тесен. А Зинка о тебе много рассказывала.

– Зинка? – нахмурился он. – А фамилия у Зинки есть? Судя по выражению твоего лица, рассказывала какие-то гадости. Ничему не верь, я хороший.

– Я заметила. Зинаида Карнаухова ее зовут. Она в твоем агентстве не первый год пашет.

– Такую не знаю. У меня почти триста девочек. Лично я работаю только со звездами, которых в «Люксе» пока немного. А ты не пробовала стать моделью, Варя?

– Нет. Думаешь, из меня получилась бы вторая Кристи Тарлингтон? – Я усмехнулась, ожидая, что он начнет заманивать меня в заподиумные сети, бравируя своими связями и личным интересом к моей персоне.

– Думаю, нет, – сказал он, – для modeling ты полновата.

– Я?

– Но ты ведь и не хотела, правда?

– Глядя на Зинку, никто не захочет.

– И правильно. Большинство моделей копейки получают.

– Я тоже не Ивана Трамп.

– Ты замечательная, – неожиданно сказал он, – прости, вырвалось.

Я вскинула на него глаза и вдруг поняла (не знаю, может быть, виною тому было проклятое «Шардоне»), что в нем находят все эти девицы из первого состава агентства «Люкс-стар». Более того, мне вдруг захотелось, чтобы этот нетривиально начавшийся вечер имел весьма тривиальное продолжение. А может, у меня просто давно не было секса?

Я понимала, что этого ни в коем случае нельзя допустить. Иначе я навсегда останусь для него пьяной барышней в дешевом красном платье, легкомысленно спровоцировавшей секс без обязательств и без оглядки. Почему-то мне захотелось вступить в его жизнь в совершенно ином качестве. И я не понимаю до сих пор, почему именно. Околдовал он меня, что ли?

Итак, нам еще не успели принести десерт, а я уже поняла, что это не просто ужин. А ужин с мужчиной, в которого я – только этого не хватало! – вполне могу влюбиться. Мое тело работало против моего рационализма – в позе появилась недвусмысленная расслабленность, глаза заблестели, я то принималась поправлять и без того идеальную прическу, то облизывала нижнюю губу, проверяя сохранность помады.

Все это, конечно, не осталось незамеченным. В его взгляде появилась та особенная опасная глубина, которая, по моим наблюдениям, предвосхищает поцелуй.

Он поцеловал меня на ступеньках гостиницы, когда я уже решила, что чертики в его темных глазах меня обманули. Поцелуй был обставлен по-донжуански непринужденно: вот он поправляет на моих плечах газовый шарф, а в следующую секунду я уже крепко прижата к его груди. Он целовался так жадно, словно душу мою высосать хотел. А я плыла по течению, мои глаза были закрыты, и в какой-то момент мне показалось, что этот терпко пахнущий вином поцелуй не закончится никогда. Но он, естественно, закончился. И я прочла в его глазах вопрос: станет ли этот поцелуй волнующим началом или торжественным завершением сегодняшней ночи?

А я предпочла бы, чтобы он принял это решение за меня. Сказал бы: «Спокойной ночи, Варя». Или, наоборот, – обнял бы меня за плечи и усадил в такси. Но мы стояли на пороге моей гостиницы, так что прощаться, видимо, следовало мне. Вот я и сказала:

– Пока!

А там – будь что будет.

– Ты не против, если я провожу тебя до комнаты? – спросил он.

И я, почему-то пряча глаза, ответила:

– Очень даже за.

А на следующий день после концерта самолет унес нашу опозорившуюся перед всей Европой команду обратно в Москву.

Первое, что я сделала, войдя в квартиру, – набросилась на сонную Зинку с расспросами о Денисе. Часто ли он бывает в Москве? Был ли женат? Сколько времени обычно находятся возле него постоянные любовницы?

Зинулин прогноз был неутешительным. В Москве бывает не так уж и часто. Был женат четыре раза и больше не собирается. О чем беззастенчиво сообщает каждой очередной пассии, которых меняет, как диски в автомагнитоле. Все давно счет его любовницам потеряли.

– А почему ты спрашиваешь? – допытывалась Зина. – У тебя с ним что-то было?

– Ничего не было, – с тусклой улыбкой ответила я, – но я оставила ему свой номер. Думаешь, позвонит?

– Конечно нет! – радостно осклабившись, пообещала эта змея.

Никогда раньше она не казалась мне такой противной, хотя я всегда свою квартирную соседку недолюбливала. Я подумала, что улыбка ей совсем не к лицу, потому что у Зинки прокуренные желтоватые зубы. И вообще, улыбающаяся Зина чем-то смахивает на собаку породы английский бульдог. «Никогда тебе, милая, не прорваться в первый состав агентства «Люкс-стар», – не без некоторого злорадства подумала я. – Пусть мне Денис и не позвонит, но и твоего имени он никогда не запомнит!»