Текст книги "Парашютисты японского флота"

Автор книги: Масао Ямабэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Молодец, здорово придумал!-похвалил его командир.

Внутри укрепленной точки валялось около десятка убитых солдат противника.

А вот еще эпизод. Матрос 3 класса Оцура, приземляясь, очутился на спине коровы, которая паслась южнее аэродрома. Корова, не ожидавшая такого седока, очень испугалась и начала метаться. Оцура упал. Когда он, освободившись от парашюта, поднялся, корова уже лежала без движения, сраженная пулей. Через некоторое время послышался рокот мотора вражеского танка. Оцура, приготовив гранату, укрылся за трупом коровы. Но гул постепенно удалился, видимо, танк прошел мимо.

В результате удара с тыла скоро еще одна укрепленная точка была захвачена парашютистами. Пулеметная стрельба постепенно затихла.

Почувствовав это, командир 2-й роты лейтенант Сайто с мечом в руке поднялся и увлек за собой в атаку оставшихся в живых парашютистов. Впервые на аэродроме раздался сигнал трубы: "Атака!" Десантники устремились на укрепленную точку, вот они уже достигли мертвого пространства, стреляя на ходу по амбразурам. В амбразуры бросили гранаты. Взрыв! В узком каземате укрепления разрушительное действие гранаты особенно велико. Смерть врагу! Пытавшиеся спастись бегством были застрелены.

Повсюду уже шел бой на позициях противника. Постепенно все укрепленные точки врага в западной части были уничтожены. В результате положение десантников изменилось к лучшему.

Противник, находившийся в укреплениях на южной окраине аэродрома, спасался, удирая на автомашинах через густой лес. Преследуя его, парашютисты вели по отступавшим огонь.

Вражеские танки и бронетранспортеры в результате нашей стремительной атаки тоже начали отходить.

– Эх, теперь бы скорострельную пушечку! – чуть не плача от досады сказал 19-летний матрос. Он лежал на земле, сжимая в руке бронебойный снаряд, и наблюдал за вражескими машинами.

Частью уничтоженный, частью рассеянный отряд противника уже не представлял опасности для превосходивших его во сто крат в храбрости парашютистов. Скоро аэродром оказался полностью в их руках. Десантники выносили тяжелораненых, оказывали им первую помощь. Над ними роились тучи мух.

Командир 1-й роты был тяжело ранен в голову. Командование ротой взял на себя решительный и смелый командир 1-го взвода младший лейтенант Комэхара. Рота ворвалась в город Лангоан и полностью овладела им.

2-я рота под командованием лейтенанта Сайто, продвигаясь в восточном направлении, по дороге на Какас, вышла для захвата базы гидросамолетов Какас, которая еще оставалась в руках противника.

Младший унтер-офицер Кобаяси, высланный от взвода управления батальона в дозор в направлении на Какас, встретил бронетранспортер противника и вступил с ним в схватку. Бронетранспортер открыл ожесточенный огонь. Кобаяси, стиснув зубы, упорно держался и вел огонь по смотровым щелям. Убив водителя транспортера, он расправился с остальными членами экипажа. Бронетранспортер достался нам в полной исправности и пополнил нашу боевую технику.

Во второй половине дня 2-я рота была уже на подступах к Какасу. По десантникам вели пулеметный огонь из поспешно сооруженной огневой точки. Для ее подавления был выдвинут тяжелый пулемет образца 92.

Вскоре засевшая там группа солдат противника обратилась в бегство.

Неожиданно по авангарду, продвигавшемуся но шоссе к Какасу, начали стрелять из дома, стоявшего в густом лесу в 30 м правее дороги. Младший унтер-офицер Исии и матрос 3 класса Коутияма, пораженные пулями в грудь, упали замертво. Младший унтер-офицер Араки и старший матрос Фукубу открыли огонь из легкого пулемета. С деревьев посыпались скошенные пулеметной очередью листья. Противник обратился в бегство. По нему одновременно открыли огонь четыре наших тяжелых гранатомета. Вдали послышались разрывы мин.

По приказу командира роты лейтенанта Сайто десантники начали бой по очистке города от противника. В этом приказе говорилось: "Внимательно следить за действиями наших войск, чтобы не поразить своих. На перекрестках держать всестороннюю связь".

Части противника, поспешно отходившие в восточном направлении, продолжали оказывать сопротивление; в городе вспыхнули пожары. В небо высоко поднимались столбы черного дыма – горели казарма, школа, склад боеприпасов, потом запылали цистерны с горючим, манговые и кокосовые деревья.

Дорога, идущая вдоль противоположного берега озера Тондано, была забита вражескими грузовиками, автобусами, легковыми автомашинами – все это в беспорядке двигалось в направлении горного района. В городе царил страшный хаос. Всюду метались свиньи, куры, брошенные своими хозяевами. В такой обстановке 2-я рота овладела Какасом и базой гидросамолетов на озере Тондано.

Над базой взвился флаг японского военно-морского флота.

Вскоре на озере совершили посадку два японских гидросамолета, которые доставили артиллеристов, медиков и корреспондентов.

Потери у нас были большие, поэтому командир батальона сразу же установил связь с гидросамолетами на предмет эвакуации раненых.

Над городом сгущались сумерки, высота Минахаса постепенно исчезала из поля зрения.

Ночью ожидали непременной контратаки противника. Была отдана команда укрепиться и выставить усиленное охранение. Из подручных материалов были сооружены временные укрепления, затем были определены сектора обстрела и выставлены часовые.

Бой прекратился. Ужасный день закончился. Только время от времени раздавались одиночные выстрелы, нарушая тишину южной ночи. Видимо, противник пытался вести разведку. Ночь на высоте в 700 м была довольно прохладной. Уставшие десантники дрожали от холода. Думая о том, как бы выпить немного сакэ, чтобы согреться, они не могли избавиться от навязчивой мысли о погибших боевых товарищах. Каждый в душе давал клятву отомстить за них своим врагам.

На следующий день, 12 января, транспортные самолеты доставили подкрепление, был сброшен еще один десант. "Манадо-Фудзи" в этот день была поистине великолепна. Мы встретились с передовым танковым подразделением нашего комбинированного десанта, который после высадки в районе портов Кема и Манадо стал преследовать отступающего противника. Так, парашютный батальон, наконец, установил тесный контакт с частями наших вооруженных сил. Было решено во что бы то ни стало овладеть северо-западной частью острова Целебес.

Вечером того же дня на аэродроме Лангоан приземлились наши штурмовики.

"На белом коне Бог приедет с севера, чтобы освободить нас!"

Всю ночь мы сжигали трупы погибших товарищей, и пламя костров до самого рассвета ярко освещало кокосовые пальмы.

Утром 13 января местные жители начали на повозках постепенно возвращаться в город, правда, пока это были в большинстве своем старики и старухи. Но вскоре местное население показало, что оно благожелательно относится к японцам. Однажды, когда младший унтер-офицер Араки был в карауле вместе с матросами 3 класса Исии и Сугавара, перед ним остановилась пролетка, с которой сошли интеллигентные на вид индонезийцы. Они боязливо приблизились к часовым. Один из них, теребя пальцами кожу на своем лице, проговорил по-малайски: "У нас такой же цвет кожи, как и у господ японцев". После этого он стал щупать кожу на руке Араки. Араки, догадавшись в чем дело, с каким-то особым чувством вынул из кармана малайский словарь, отыскал нужную фразу и ответил ему на малайском языке: "Японские солдаты считают вас своими друзьями!" Они, довольные, уехали. Вскоре почти все беженцы возвратились к своим очагам.

В первой декаде февраля в городе временами внезапно появлялись и исчезали вражеские лазутчики и совершали террористические акты против прояпонски настроенных местных жителей и влиятельных людей города, поэтому командир батальона Хориути с помощью своих агентов из числа гражданского населения стремился выловить лазутчиков.

Через некоторое время в горах восточное Какаса были обнаружены замаскированные вражеские казармы. Из штаба батальона пришел приказ захватить в плен вражеских солдат, и, чтобы предотвратить действие контрразведки противника, ночью из состава 2-й роты была выслана вперед небольшая группа. Впереди шел проводник из местных жителей. Опасаясь, как бы он не сбежал, его привязали на веревку, конец которой крепко держал в своих руках один из парашютистов.

Вскоре группа, двигаясь по горной дороге, вошла в густой лес. В темноте порхали светлячки, кричали неизвестные птицы, в траве шуршали ящерицы. Все кругом было таинственно и загадочно.

В два часа ночи, разделившись на две части, группа окружила две временные казармы противника и бесшумно начала подбираться к ним. Вдруг послышался лай сторожевых собак; их, видимо, было три. "Неужели нас обнаружили",– мелькнуло у каждого. Парашютисты стремительно ворвались в первую казарму, впереди был мичман Иваока. Быстро обезоружили и связали спавших с женщинами вражеских солдат, которые спросонок не могли понять, что произошло.

Другая группа, в которой были старшина Араки и младший унтер-офицер Араки, устремилась к следующей казарме.

Неожиданно застрочил пулемет, в темноте были видны язычки пламени, вырывавшиеся из дула пулемета. В тот же миг парашютисты попадали на землю примерно в десяти метрах от пулеметчика, а затем отползли и укрылись за стволами ближайших деревьев. Только старшина Араки не мог удержаться на крутом спуске и скатился прямо на голландского офицера. Началась ожесточенная рукопашная схватка. Они, вцепившись друг в друга, клубком покатились по склону. Мастерски владея приемами дзюдо, сильный Араки сдавил голову врага и заколол его штыком.

Солдаты противника отчаянно защищались, видимо, потому, что с ними, как и в первой казарме, были женщины.

Командир взвода Такахаси собрал вокруг себя 10 парашютистов и приказал подготовить ручные гранаты. Скоро они одна за другой полетели в сторону казармы. Послышались взрывы, взвились столбы пламени. Противник сразу прекратил стрельбу.

– В атаку! – раздалась команда. Парашютисты ринулись на ошеломленного врага. Часть вражеских солдат была взята в плен, остальные, прыгнув с крутого обрыва, обратились в бегство, выкрикивая что-то на ходу.

Десантники подожгли строения и отправились в расположение батальона. Так закончился этот налет.

Десантники впоследствии выловили и захватили в плен много солдат противника. К этому времени увеличились потери и среди парашютистов. 13 марта остатки разгромленной вражеской части появились в деревне Тонпасо, расположенной к западу от аэродрома Лангоан, вражеские солдаты грабили местных жителей, убивали их, поджигали дома. Местное население обратилось к нам за помощью.

Немедленно было выделено два отделения из 2-й роты, которые выехали на грузовой автомашине в указанный район. По дороге, проходящей у подножия горы Амуранг, парашютисты встретили группу солдат противника, обратили ее в бегство и начали преследовать. Когда машина оказалась в долине, с гор по ней был открыт сильный огонь. Старший матрос Сасаки был ранен в голову и тут же умер. Парашютистов это не обескуражило, они контратаковали врага, захватили несколько человек в плен, а остальных уничтожили. На следующую же ночь один из захваченных в плен голландцев убил своего раненого товарища, который добровольно сдался в плен, а сам повесился. Мы похоронили их как храбрых воинов, несмотря на то, что они были нашими врагами.

У некоторых погибших в боях с нами солдат из местного населения остались жены. Теперь они стали вдовами. Парашютисты, видя, как тосковали эти молодые женщины, иногда забывали, что их мужья были врагами. Особенно этим отличался старший матрос Сасаки. Это был очень серьезный, необыкновенно серьезный двадцатилетний парень. В Йокосука он бывало занимался даже в те дни, когда разрешалось увольнение в город. Скрытно от друзей он хранил у себя на груди, фотокарточку семнадцатилетней девушки из Иокогама, с которой был помолвлен. Он очень тосковал по ней, и поэтому ему была близка и понятна тоска молодых вдов по своим мужьям. У него, как и у многих других парашютистов, возникало чувство отвращения к кровавой резне, которая происходила в связи с очисткой местности от противника, появлялось даже чувство жалости к убитым солдатам противника, однако он не мог избежать и тех романтических настроений, которые, естественно, возникают у молодых людей.

В результате между парашютистами и молодыми индонезийскими женщинами завязалась дружба, очень похожая на любовь.

Девушки с гор Минахаса так же прекрасны, как японские девушки, у них привлекательные лица и такой же цвет кожи, как у японок. Они носят платье, однако ходят босиком почти всю неделю, кроме субботы; в 15– 16 лет-это уже взрослые женщины.

Молодые японцы питали к ним хорошие чувства, женщины отвечали тем же. Не раз 18-19-летние девушки без стеснения говорили 20-летним японским парням "я люблю тебя", чем иногда приводили их в смущение. Когда парашютисты покидали Целебес, чтобы наводить порядок на Малых Зондских островах, они с плачем цеплялись за машины, не желая расставаться с теми, кто им пришелся по сердцу. Это выглядело поистине романтично. Следует сказать, что в этих краях принято почитать женщину. Они здесь ходят гордо подняв голову. Среди них были и такие, которые не здоровались при встрече с японскими часовыми. На этой почве были даже инциденты. Так, младший унтер-офицер Араки то ли от высокомерия, то ли от того, что у него было ранение в голову, ударил двух-трех женщин за непочтительное отношение к нему и тем самым испортил себе репутацию. Его стали называть "скверным Араки". Однако Араки решил исправиться. Он стал во время воскресного богослужения раздавать беднякам деньги, присутствовать на похоронах убитых местных жителей, возлагать цветы на могилы погибших солдат противника. И скоро жители Какаса заговорили об Араки совершенно по-другому, как о добродетельном и справедливом человеке. Когда он проходил по улицам города, с ним вежливо здоровались, приглашали в дом и угощали.

Парашютисты создали юношескую организацию из местной молодежи. С индонезийскими мальчиками и девочками они разучивали японские песни, учили детей японскому языку. Председателем этой организации был юноша Хертон, а его заместителем-девочка Нумари. С утра до вечера в окрестных деревушках распевали японские песни. Девушки с огромными букетами цветов навещали раненых парашютистов, которые лежали в полевом госпитале. На могилах погибших воинов свежие цветы не переводились.

В горы Минахаса и их окрестности пришли мир и счастье. На северной окраине аэродрома Лангоан были оборудованы братские могилы, состоялась торжественная церемония увековечивания памяти погибших воинов. На надгробных надписях звания погибших воинов специально были указаны на один-два ранга выше.

На аэродроме день и ночь ревели моторы. Строгими рядами стояли там, сверкая серебристыми крыльями, бомбардировщики и истребители. Кокосовые пальмы были спилены, на их месте стояли палатки. Трудно было поверить, что здесь происходили ожесточенные бои.

Местные жители с живым интересом наблюдали за всем происходящим. Смешно показывая большой палец, они приговаривали на своем языке: "Дзиюнпору тоан" (великолепно!).

По субботам местные юноши и девушки собирались на площади, пели песни, танцевали. Индонезийцы Целебеса пели песню о независимой Индонезии. Они заставляли парашютистов разучивать эту песню на индонезийском языке.

Смысл этой песни сводится к следующему:

"На белом коне Бог приедет с севера, чтобы освободить нас!"

Конечно, в этой песне есть элементы суеверия: под белой лошадью подразумевается неизвестно кто. Но зато ясно одно – стремление угнетенного колониального народа к независимости.

Операция по овладению Купангом

Штаб эскадры не решается на проведение воздушно-десантной операции

С тех пор как появилось выражение «осада с воздуха», когда войну стали вести в трех измерениях, прошло не мало времени. Преимущества такой «осады» вполне очевидны. Высадка десанта прямо перед позициями противника, вполне естественно, связана с огромными потерями. Отсюда – необходимость прибегать к обходу позиций противника с флангов, к предварительному захвату и удержанию плацдармов там, где оборона не так крепка, или к другим способам. Одним из таких способов и является «осада с воздуха», которую осуществляют живой силой. Причем многие уже давно считают этот способ наиболее подходящим и эффективным. В связи с этим и возникла необходимость в парашютных войсках и планерных частях. Но использовать их в широком масштабе в самом начале войны командование пока еще боялось. Тогда господствовало мнение, что морские десантные операции будут наиболее успешными и что японские войска почти не встретят сопротивления противника.

К великому сожалению, наши потери во время выброски парашютного десанта в районе Манадо были очень большими. Поэтому командующий высказался следующим образом: "Так как достигнуть поставленных целей можно только при помощи высадки десантов с моря непосредственно перед оборонительными позициями противника, то можно не прибегать к выброске воздушных десантов, которая связана с большими потерями".

Я в то время находился в госпитале в Давао. Слова командующего меня очень обеспокоили. Я полагал, что они могли плохо повлиять и на боевой дух парашютистов. Мне хотелось, чтобы это мнение не выходило за пределы частной беседы. Война ведь только начиналась, и было пока неизвестно, какие события ожидают нас впереди. Еще много неожиданностей было у парашютных войск на пути их развития. Обдумав все как следует, я подал в штаб эскадры рапорт с просьбой как можно скорее использовать парашютистов в любой из боевых операций. Затем я возвратился на базу Каги.

В середине января наш батальон под командованием Фукуми на пароходе "Асама-мару" отбыл к острову Таракан, только что захваченному нашими войсками. В порту всюду плавали набухшие от воды трупы наших и вражеских солдат.

Противник в форту вывесил белый флаг о капитуляции, поэтому наш эскадренный миноносец, прекратив обстрел побережья, приблизился к берегу. Однако из форта по миноносцу открыли огонь, и корабль затонул с командой на борту.

В городе пахло пороховым дымом, в пригороде горели склады горючего, которые поджег противник, и черные клубы дыма высоко поднимались в небо. Глядя на это, парашютисты думали: "Неужели наш флот нуждающийся в горючем, не сможет воспользоваться нефтяными промыслами?" Они втайне лелеяли надежду, что последует приказ о выброске парашютного десанта в нефтяные районы Баликпапана или Банджермасина.

Здесь мы обнаружили довольно интересный плакат, изданный голландской армией. Плакат состоял из трех картин. На первой была изображена индонезийская женщина с ребенком за спиной, внимательно наблюдающая за спуском парашютистов японской армии, на второй картине женщина сообщает об этом командованию голландской армии и, наконец, на третьей – танковое подразделение голландской армии окружает японских парашютистов.

По этому факту можно было судить о том, как тщательно голландская армия, на собственном опыте убедившаяся во время наступления немцев в силе ударов немецких парашютистов, готовилась к действиям против парашютно-десантных войск японской армии.

Впредь нам было необходимо всегда помнить о такого рода подготовке врага. И нам пришлось серьезно готовиться к предстоящим боям, чтобы не повторилась та печальная картина, которая была при высадке парашютного десанта в районе Манадо.

Ожидали, что нашему батальону придется участвовать в захвате Баликпапана. Но оказалось, что 24 января наши сухопутные части, продолжавшие стремительное наступление, уже овладели этим пунктом, и нам оставалось только сожалеть о том, что не пришлось участвовать в этом бою. Но впереди еще одна операция-захват нефтяного района Банджермасин. С мыслями об этой операции мы в конце января покинули остров Таракан и прибыли на авиабазу Кендари, на острове Целебес, только что захваченном нашими войсками.

Авиабаза Кендари

Из порта мы примерно час ехали на грузовиках под палящими лучами южного солнца по дороге, проходящей через кокосовую рощу. Замечательная природа, зелень деревьев – все вокруг напоминало нам о тихой, мирной жизни. Настроение было такое, словно мы ехали на пикник, а не на выполнение боевого задания.

База Кендари представляла собой огромное, покрытое чудесным травяным ковром поле в уединенном уголке острова. Штаб батальона расположился в особняке, построенном в голландском стиле, недалеко от аэродрома. Парашютисты были расквартированы в домиках местных жителей, напоминавших хижины отшельников, и в дощатых, построенных наспех бараках. Немедленно по прибытии приступили к подготовке к предстоящей операции. Часть батальона Хориути, закончившего боевые действия в Манадо, была выделена для охраны аэродрома.

Сначала обстановка на авиабазе показалась нам спокойной, как будто бы война проходила где-то стороной. Однако скоро сквозь эту завесу внешнего спокойствия стали все яснее проступать черты жестокой воздушной войны. Возвращавшиеся на базу с задания штурмовики имели множество пробоин. Порой самолет едва дотягивал на одном моторе до аэродрома. Случалось так, что мотор отказывал перед самой посадкой. У одного самолета заклинилось шасси, на другом из всего экипажа остался в живых один летчик.

В душе парашютисты уважали летчиков, которые становились основной силой в войне, за их ратные, боевые дела. Заслуживали их благодарность и члены строительного отряда ВМФ, состоявшего из вольнонаемных, которые прибыли на авиабазу почти с пустыми руками и в поте лица трудились на строительстве аэродрома.

Вскоре батальон Фукуми получил приказ захватить с помощью воздушного десанта аэродром Купанг на острове Тимор, который являлся передовым опорным пунктом на подступах к Австралии.

Парашютисты развесили на кокосовых пальмах парашюты для просушки, затем разостлали брезент и на открытом воздухе произвели укладку парашютов. На транспортных самолетах делали специальные приспособления для сбрасывания контейнеров с оружием, которых не было у нас при высадке парашютного десанта в районе Манадо. Решено было легкие пулеметы не сбрасывать в контейнерах, а брать с собой.

Десантники приступили к изучению опыта боев за Манадо и усиленно стали готовиться к предстоящим боям с тем, чтобы не повторить ошибок, допущенных в первой воздушно-десантной операции.

О положении противника к тому времени в общих чертах было известно следующее:

1. Остров Тимор-передовой опорный пункт на подступах к Австралии обороняли голландские и австралийские войска общей численностью около 3000 человек.

2. Предполагалось, что за последнее время на этот остров, являвшийся голландской территорией, из Австралии поступило подкрепление, в связи с чем оборонительные сооружения укреплялись с каждым днем.

3. На аэродроме Купанг временами появлялись самолеты противника,

Учитывая боевой опыт проведения операции по выброске парашютного десанта в Манадо, было решено сбросить парашютистов не на аэродром, а на луг в 40 км совсро-восточнее аэродрома Купанг, чтобы оттуда ударить по аэродрому с тыла и овладеть им. Чтобы противник не мог раскрыть наши намерения относительно проведения авиадесантной операции, командование решило принять меры предосторожности в ведении воздушной разведки, в частности оно решило не проводить разведку основного места десантирования накануне проведения операции.

Боевой порядок на десантирование был следующий:

первый эшелон (около 450 человек) состоял из авангарда (1-я рота) и ядра (штаб батальона и 3-я рота);

второй эшелон (около 250 человек) в составе 2-й роты и части сил 3-й роты;

морской десантный отряд в составе двух взводов под командованием мичмана Накао, а также медицинского, интендантского, транспортного и строительного подразделений.

На каждый самолет образца 96 садилось по 12, а на самолет образца 1 – по 18 парашютистов.

Был установлен порядок выброски с самолетов, согласно которому командиры рот и взводов прыгали вместе со своим личным составом с тем, чтобы немедленно после приземления непосредственно руководить боем. Первыми прыгали наиболее подготовленные парашютисты.

Из вооружения при себе десантники имели: пистолеты, ручные гранаты, тяжелые гранатометы, несколько ручных пулеметов в разобранном виде. Остальное вооружение было уложено в контейнеры и в таком виде должно было сбрасываться с парашютами.

Запас продовольствия десантников был рассчитан на трое суток. "Нигиримэси" (рисовые колобки) были завернуты в целлофан и обработаны антисептиком в целях предохранения от порчи.

Накануне вылета парашютисты целый день были заняты завершением всех приготовлений. Это был очень напряженный день.

Вслед за огневым валом

Мы чувствовали, насколько опасным будет взлет перегруженных до предела самолетов с неровного, покрытого травой аэродрома Кендари, поэтому было решено сажать на самолеты не по 12, а по 11 человек.

Контейнеры с оружием и бомбы были подвешены к бомбодержателям под крыльями и фюзеляжем.

Перед стартом, чтобы уменьшить нагрузку на хвостовую часть самолета и тем самым облегчить отрыв от взлетной дорожки, десантники переместились временно к кабинам летчиков и ждали сигнала. Аэродром был окутан легким предрассветным туманом. Нас вышли провожать обслуживающий персонал базы и парашютисты из батальона Хориути.

Вот первый самолет начал разбег. Постепенно развив скорость, он оторвался от земли и взлетел. Подпрыгивая на неровностях, один за другим оторвались от земли и уходили в небо остальные машины. Ревели моторы, воздух содрогался от мощных винтов. Самолеты подстроились к головной машине.

Когда самолеты выстроились и легли на заданный курс, было уже совсем светло, наступил день. Это было 20 февраля 1942 года. Я, как командир авангарда парашютного десанта, летел с одиннадцатью парашютистами на головной машине, которую вел командир отряда транспортных самолетов капитан 3 ранга Мори. Машины взяли курс на аэродром Купанг на острове Тимор – своеобразные ворота в Австралию, которые надо было захватить. Предстояло пролететь над океанскими просторами около 400 морских миль.

Скоро вдали скрылись очертания острова Целебес. Под нами простиралась подернутая дымкой темная, спокойная гладь океана.

Далеко впереди показались гряды белых грозовых облаков, которые свойственны южным экваториальным широтам. Словно огромные вершины гор, они поднимались высоко в небо. Группа в 30 с лишним самолетов летела все дальше и дальше, приспосабливаясь к этим облакам. Высота достигала 6000-7000м.

Погода стояла хорошая. Светило солнце, дул легкий ветерок. Условия были вполне подходящие для выброски десанта.

Впереди транспортных самолетов летели средние бомбардировщики. Истребители "Дзэро", следуя параллельным курсом, прикрывали нас. Во всем сказывалась тщательная подготовка.

Парашютисты от скуки переговаривались жестами с товарищами, летевшими на соседних самолетах:

– Эй, ты что-то побледнел!

– Не смейся, погляди на себя, на тебе вообще лица нет!

Посасывая карамельки и стараясь перекричать шум моторов, парашютисты отпускали шутки по адресу товарищей, летевших в соседнем самолете. В многочисленных карманах комбинезонов парашютистов были рассованы пакеты с сухим пайком, фляжки с водой. Некоторые захватили с собой немного сушеной макрели, очищенную селедку, соль. В небольшой вещевой мешок кое-как были всунуты бинты, стерильные тампоны, настойка йода и бутылка виски. Боковые карманы комбинезона как у рядовых, так и у офицеров оттягивали браунинги или пистолеты образца 99, а также ручные гранаты. Каждый имел на поясе большой складной нож, а также небольшую лопату.

К сожалению, в то время основное вооружение не было приспособлено для прыжков с ним с парашютом, что было крайне неудобно. Легкие пулеметы, которые пулеметчики имели при себе, а также гранатометы разбирались. Отдельные части их гранатометчики крепили на груди и в таком виде прыгали с парашютом. Другое же вооружение, в том числе карабины, а также и боезапас были упакованы в контейнеры. Патроны с собой брали в лентах, которыми парашютисты перепоясывались через плечо, как это делали солдаты китайской армии в 1937 году.

Карабины (кавалерийского образца), которыми были вооружены парашютисты, мешали во время прыжка, что вызывало у парашютистов сильное беспокойство. Поэтому каждому разрешили брать с собой карабин по своему усмотрению, учитывая печальный опыт приземления во время десантирования в Манадо. Я, например, решил взять карабин с собой, так как он мог сразу же понадобиться в бою.

Все парашютисты были в стальных касках и специальных "бутсах парашютиста" (зашнуровывающиеся кожаные высокие ботинки на каучуковой подошве). Таково было боевое оснащение десантников. В целом каждый парашютист во время прыжка с самолета имел при себе около 20 кг груза.

При выброске всего десанта в одном месте в случае окружения, как это было в Манадо, действия парашютистов могли бы оказаться неэффективными, поэтому на этот раз было решено выбрасывать десантников не в одном месте, а в нескольких. Первой в качестве авангарда десантировалась 1-я рота, которой командовал я. В 4-5 км от нее десантировало ядро десанта. Таков был порядок десантирования.

Из Кендаро

Как бы сплюснутый водами Арафурского моря и моря Банда вытянулся вдоль 10-й параллели малоизвестный остров Тимор. С аэродрома Купанг, расположенного почти на самом побережье острова, до северного берега Австралии по карте всего лишь 350 миль. Овладев этим аэродромом, наши средние бомбардировщики и истребители могли совершать налеты на Австралию.

О чем же думали молодые парашютисты, сидевшие в самолетах? Несколько тысяч миль отделяли их от родины. Кругом, куда ни глянь, простиралась безбрежная голубая гладь моря, в воздухе особенно ощущалось огромное расстояние до родных берегов. Самый близкий путь на родину лежал через Купанг-пункт, где ожидалась встреча с сильным противником. Это был трудный путь тяжелых боев и побед. Погода стояла хорошая, самолеты не болтало, слышался ровный гул моторов. Вот появился один из островов восточной части Малых Зондских островов. Парашютисты развернули походные завтраки, чтобы утолить голод. Внизу была видна прибрежная полоса острова, она казалась белой от морской пены. Лететь до Купанга оставалось не более сорока минут.

Вот уже позади остался последний остров из группы Малых Зондских островов. Пока не встретился ни один самолет противника. Наблюдая за воздухом, парашютисты стали одевать парашюты. Вдали показался остров Тимор.

Люди насторожились.

– Желаю успеха в бою. Держитесь крепче! – проговорил командир нашего отряда транспортных самолетов капитан 3 ранга Мори, передавая мне бутылку сидра. В свою очередь я передал ему свою бутылку.